Мгновения вечности

Тюрьма в Оклахоме

Четвертого ноября Раджниша перевели в окружную тюрьму округа Оклахома. Правительственный прокурор, прокурор США настаивал на том, чтобы вопрос о том, чтобы меня отпустили под залог, решался в Орегоне. Это казалось нелепым, шесть человек вместе со мной были арестованы здесь, и их отпустили под залог, почему же мне этого не разрешили?

Это происходило по той причине, что они решили меня провезти по нескольким тюрьмам. Самолету нужно всего шесть часов, чтобы перелететь в Орегону, но они нашли какой-то самолет, который везет заключенных, останавливаясь по пути. Даже сам пилот самолета сказал мне, что еще никогда раньше с таким не сталкивался. Вот что он мне сказал: «Когда мы подлетали к штату Орегона, внезапно мы получили приказ, сменить направление полета. И тогда я понял, что они решили просто помучить вас». И мне пришлось полететь в другую часть страны, в другую тюрьму, которая находилась на большом расстоянии, и за двенадцать дней мы сменили пять тюрем».

Интересно то, что когда каждый раз самолет приземлялся, я выходил из него, и садился в полицейскую машину, человек, который забирал меня и передавал в руки чиновника государственного департамента, шептал мне на ухо, а я сидел рядом, и мог слышать о чем он шептал: «Этот человек опасен, не делайте ничего прямо, даже не прикасайтесь к его телу, потому что за ним наблюдает весь мир, и после того, как его выпустят, он расскажет все, что происходит в этих тюрьмах. Так что будьте с ним вежливыми, и ведите себя достаточно разумно, не относитесь к нему, как к преступнику».

Это послание передавалось постоянно каждый раз, когда меня перевозили из одной тюрьмы в другую. Они не прикасались к моему телу, и не делали ничего напрямую. Они пытались делать всякие гадости косвенным образом, но им не удавалось вывести меня из равновесия.

Например, я приехал в одну тюрьму около одиннадцати часов ночи, и чиновник не хотел писать мое имя на бланке, и попросил, чтобы я записал имя: «Дэвид Вашингтон».

Я спросил у него: «Это согласуется с законом и конституцией, если я напишу чужое имя, и не будут писать своего имени? Я не буду этого делать. Вы должны поддерживать закон. Вы Закон и Правосудие. Но какой же вы закон в таком случае? Я так устал, мы прилетели посреди ночи, и вы теперь хотите, чтобы я подписался чьим-то чужим именем? Вам придется дать мне объяснения!»

И он сказал: «Я не могу дать вам никаких объяснений. Не сердитесь на меня. Я просто следую приказу сверху».

Я сказал: «Тогда скажите этим людям, кто дает вам такие приказы, что я не собираюсь подписываться чужим именем, какого-то там Дэвида Вашингтона». Если вы сами хотите расписаться вместо меня, можете заполнить бланк под именем Дэвида Вашингтона, а я подпишусь».

Они сказал: «Кажется это прекрасный компромисс, потому что мне тоже хочется спать. И до тех пор, пока вы не подпишете этот бланк, вы не сможете войти в тюремную камеру и лечь спать». И тогда он заполнил бланк сам, и я подписал его своей подписью. Он посмотрел на мою подпись, и сказал: «Что это значит?»

Я сказал: «Это, должно быть, Девид Вашингтон, разве это не мое имя?»

Он сказал: «Я не могу понять, что вы написали?»

Я сказал: «Я пишу на своем языке: пишет Дэвид Вашингтон». И я сказал ему еще вот что: «Завтра утром вы узнаете по телевизору свой почерк, мою подпись, и замысел который кроется за этим, все средства массовой информации будут трубить об этом, почему вы хотите спрятать мое имя? Вы можете даже убить меня, и не останется ни следа, потому что я никогда не был в этой тюрьме по бумагам. А Дэвида Вашингтона вы можете завтра освободить, только нужно будет подписать бумаги. Но помните, вы не сможете подделать мою подпись».

Он спросил у меня: «Но почему вы так уверены в том, что средства массовой информации узнают об этом?»

Я сказал: «Вы увидите это утром».

В полицейской машине со мной была одна женщина. Она была очень опытной, она сказала мне, что ее собираются скоро выпустить из тюрьмы.

Я попросил ее: «Сделайте, пожалуйста, для меня одну вещь. Послушайте внимательно о том, что происходит между мной и правительством США. Вокруг много средств массовой информации. Когда вы выйдете наружу, соберите все средства массовой информации, и передайте им эту информацию». И она сделал это, отлично справившись.

Смысл был в том, что я должен был подписаться как Дэвид Вашингтон, и тогда они могли меня убить, отравить, застрелить, и не было бы никаких доказательств того, что я был в этой тюрьме. Меня вывезли с запасной полосы в аэропорту, и в тюрьму завели тоже с черного хода, посреди ночи, чтобы никто не узнал об этом, только чиновник госдепартамента был в офисе, и никого больше не было.

Он отвел меня в камеру и сказал, чтобы я взял матрас, совершенно грязный, по которому ползали тараканы. И я сказал ему: «Я не заключенный. Вы должны вести себя немного более гуманно. Мне нужно одеяло и подушка».

Он просто отказал мне: «Ни одеяла, ни подушки. Это все, что вы можете получить». И он запер двери этой маленькой грязной камеры.

Это было так странно, рано утром в пять часов утра он открыл двери, и он выглядел совершенно по-другому. Я не поверил своим глазам, потому что он принес мне новый матрас, новое одеяло, новую подушку. Я сказал ему: «Ночью вы отказали мне во всем этом, вы вели себя так грубо. Внезапно вы стали таким цивилизованным».

И он предложил мне завтрак рано утром, в пять часов. Ни в каких тюрьмах так рано завтрак не предлагают, раньше девяти нигде. Я сказал ему: «Еще слишком рано, почему вы обращаете на меня столько внимания?»

Но он сказал мне: «Вы должны есть быстро, потому что через пять минут мы должны поехать в аэропорт».

Я сказал: «Но к чему мне тогда новый матрас, новая подушка, новое одеяло?»

Он не ответил, и просто закрыл двери. Завтрак был простой, просто два куска хлеба, пропитанных каким-то соусом, я не смог понять точно, какой это был соус: совершенно безвкусный, непахучий.

Так вот, на следующее утро пришел чиновник госдепартамента, хватаясь за голову, он сказал: «Что вы наделали? Все газеты пишут об этом инциденте, показывают по телевидению. Теперь готовьтесь, мы должны перевезти вас из этой тюрьмы. Мы не можем держать вас больше здесь».

Я сказал: «Мне тут понравилось. Не нужно ничего менять. К чему перемены? Дэвид Вашингтон хочет сидеть здесь!»

Он сказал: «Не подшучивайте надо мной. Меня и так уже все осуждают за то, что я заставил вас подписать бумаги чужим именем. Но мне интересно, каким образом средства массовой информации узнали об этом?»

Я сказал: «Вы полностью забыли о том, что там в машине было двое заключенных, и другой заключенный, эта женщина слышала весь разговор, по моей просьбе она передала все средствам массовой информации, слово в слово».

Они проиграли. Они сразу сменили тюрьму, чтобы сказать потом, что меня никогда не было там, и что все эти сведения были ложными. Я сказал им: «Вы не можете сделать этого. Есть бланк, и моя подпись на этом бланке, невозможно подделать ее. Даже я сам не могу, каждый раз моя подпись разная.