Михаил Ромм. Способ жизни

Глава шестая. 78 дней одного года

В 1935 году Москинокомбинат был переименован по ленфильмовскому образцу — стал ныне всем известным «Мосфильмом». Роммовские «Тринадцать» вышли под его эгидой.

Дела студии шли ни шатко ни валко, скромно. А пора уже задумываться о приближающемся юбилее — двадцатилетии Великой Октябрьской социалистической революции.

К началу 1937 года в штате «Мосфильма» насчитывалось 20 режиссеров, в том числе и Ромм. План, составленный дирекцией, предусматривал выпуск двенадцати игровых фильмов. Михаил Ильич должен был ставить картину по сценарию Льва Славина «История одного солдата». Эйзенштейну предстояли съемки фильма «Бежин луг». Сценарий к ней написал Александр Ржешевский под впечатлением убийства пионера Павлика Морозова, разоблачившего собственного отца и погибшего от его руки. Драматургу достался готовый сюжет.

Когда шли съемки, Сергей Михайлович заболел черной оспой. Этим неожиданным обстоятельством воспользовался Шумяцкий, по каким-то причинам люто ненавидевший Эйзенштейна. Под соусом борьбы с формализмом начальник ГУКа картину запретил. Для студии это был удар ниже пояса: «Бежин луг» считался одним из самых перспективных проектов юбилейного года.

На «Мосфильме» произошел раскол. Часть сотрудников поддерживала Главное управление кинематографии, то есть Шумяцкого. Другие приняли сторону режиссера.

После запрета многие шельмовали Эйзенштейна. Лишь два режиссера встали на его защиту: Барнет и Ромм.

Для Сергея Михайловича закрытие фильма означало практически запрет на профессию, и он был вынужден написать Шумяцкому покаянное письмо. Начальник ГУКа переслал это письмо Сталину, сопроводив его своим, в котором предлагал проект решения Политбюро по делу Эйзенштейна, состоящий из двух пунктов. Первый: считать невозможным использовать Эйзенштейна на режиссерской работе в кино. Второй: с максимальной широтой осветить в прессе порочность методов Эйзенштейна на примере фильма «Бежин луг».

Большинством голосов Политбюро этот жестокий проект отклонило. Шумяцкому было сказано, чтобы режиссеру с мировым именем дали работу по другой теме, предварительно согласовав ее с ЦК.

Теперь в ГУКе стали предельно осторожничать, почти все присланные студиями сценарии возвращали на доработку. Славинскую «Историю одного солдата», предназначавшуюся Ромму, столько раз заставляли переделывать, что в конце концов она где-то бесследно затерялась.

Между тем в ГУКе начиналась легкая паника. Юбилей катастрофически быстро приближается, а крупнейшая студия к нему совершенно не готова. Зато хорошо заметен большой перерасход средств, возникший из-за множества переделок, доработок, пересъемок, переозвучиваний…

В начале июля ведомство Шумяцкого худо-бедно составило список из шестнадцати сценариев, которые хоть как-то могли претендовать на статус юбилейных. Девятое место в этом списке занимал сценарий Алексея Каплера «Восстание», написанный драматургом для Всесоюзного юбилейного конкурса. Начальнику ГУКа он понравился прежде всего тем, что там выведен образ Ленина.

По мере роста славы Владимира Ильича — российской, советской и всемирной — образ Ленина находил все большее отражение в искусстве.

В первую очередь это относится к давно существующим жанрам: художники и писатели быстрее реагирует на происходящие события. Чуть позже к ним присоединился театр, которому требуются специфическая литературная основа плюс долгий подготовительный процесс.

Позже наступил период, когда в бой вступило кино. Столь ценимые в наши дни документальные кадры — фотография и кинохроника — при жизни Ленина не были еще достаточно распространены. Они по большей части однотипны, поскольку делались во время выступлений Владимира Ильича на многолюдных митингах и собраниях.

Художественный кинематограф в первой четверти ХХ века находился еще в зачаточном состоянии, хотя развивался быстрыми темпами. Наиболее прозорливые люди чувствовали, что ему суждено блестящее будущее. Да и сам Ленин в феврале 1922 года, беседуя с А. В. Луначарским, якобы сказал, что из всех искусств для нас важнейшим является кино. (Споры о точности и контексте этих слов Ильича не утихают до сих пор.)

Так или иначе, с годами становилось очевидно, что создание образа Ленина в кино это задача политическая, ответственная. Тут боязно быть первым, можно набить себе шишек. Однако смельчаков в нашей стране всегда хватало. И вот в начале 1922 года некто П. И. Воеводин прислал вождю свой сценарий историко-революционной кинокартины о Ленине. О себе автор скромно написал, что он «рабочий, самоучка-литератор». Правда, в то время он работал заведующим Всероссийским фотокиноотделом Наркомпроса. В сопроводительном письме Воеводин просил вождя дать согласие на постановку картины.

Владимир Ильич передал воеводинский сценарий Крупской: не как жене, а как руководительнице Главполитпросвета. Отзыв Надежды Константиновны был крайне отрицательным. Основной недостаток, по ее мнению, заключался в том, что автор попытался вместить в прокрустово ложе сценария неимоверное количество революционных событий. Для такой постановки в то время не имелось ни технических, ни финансовых возможностей.

В 1927 году страна готовилась торжественно отпраздновать десятилетие Октябрьской революции. По этому случаю при Президиуме ЦИК СССР создали специальную юбилейную комиссию, возглавляемую Н. И. Подвойским. Одним из основных заданий была постановка художественного фильма «Октябрь» по мотивам книги Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир». Режиссерами картины назначили С. Эйзенштейна и Г. Александрова. Подвойский напутствовал их словами: «Нужна такая картина, которая бы вторично потрясла мир». (Кстати, в том же году Николай Ильич снялся в фильме «Октябрь» в роли… самого себя, то есть «исполнил роль» члена Военно-революционного комитета и одного из организаторов штурма Зимнего.)

Понятное дело, ведущим в режиссерской паре выступал более опытный Эйзенштейн. Сергей Михайлович почему-то считал, что Ленина в фильме обязательно должен играть не профессиональный артист, а просто внешне похожий на вождя человек. Найти такого не так уж и сложно, выбор пал на рабочего В. Н. Никандрова.

В молодости Василий Николаевич работал токарем-оружейником на заводах Санкт-Петербурга, во время Первой мировой войны перебрался в Пермскую губернию, в город Лысьва, где нашел работу на металлургическом заводе. В 1923 году, в возрасте 54 лет, вышел на пенсию.

В Лысьве Никандров участвовал в театральной самодеятельности, а будучи пенсионером, снялся в массовке в двух фильмах. Так что в искусстве человек не случайный, говорили шутники. В довершение ко всему сын Никандрова Павел был артистом Первого рабочего театра Пролеткульта. Среди прочих там работали Александров и Эйзенштейн. И тот, кто скажет, что сын не стал посредником в деле привлечения родного отца к участию в готовящемся фильме, пусть первый бросит в меня камень.

Кстати, параллельно с «Октябрем» Василий Николаевич снимался в роли Ленина в фильме режиссера Бориса Барнета «Москва в Октябре». Картина готовилась по заданию той же юбилейной комиссии, однако в итоге была признана неудачной, сейчас от нее сохранились лишь фрагменты.

На съемках «Октября» Никандров действовал очень старательно, пытался выполнять все указания режиссеров и оператора. Он читал сложные для него ленинские произведения, расспрашивал очевидцев о привычках Ильича, беседовал с Н. К. Крупской и М. И. Ульяновой… Правда, толку от этого было мало — сказалось полное отсутствие актерских способностей. И ведь не то чтобы перед исполнителем стояли непосильные задачи. Всего три коротких эпизода.

Первый происходит у Финляндского вокзала, когда Ленин вернулся в Петроград и, выступая с броневика, провозгласил лозунг: «Да здравствует социалистическая революция!» Ночь 3 апреля 1917 года, темнота, разрываемая лучами прожекторов, развевающиеся знамена и транспаранты, площадь запружена сотнями людей. На общем и среднем планах зрителям виден, по сути, только силуэт Ленина. Имеется ли внешнее сходство с вождем, судить невозможно. (Поневоле вспоминается, как Ф. Раневская полушутя утверждала, что могла бы сыграть любую роль, кроме роли Ленина, и поясняла: «Дело в том, что я бы просто упала с броневика».)

Другие эпизоды под стать первому. Фильм представляет собой учебник истории для средней школы. Вот Ильич, чтобы его не узнали агенты меньшевиков, приходит в Смольный. Кепка надвинута на лоб до бровей, лицо перевязано шарфом, будто у него болят зубы. Тоже внешнее сходство для исполнителя не обязательно.

Эйзенштейну хотелось показать все подлинное, только тогда, считал он, получится правдивая картина. Поэтому в фильме снимались многие участники штурма Зимнего дворца, охранявшие Смольный часовые, матросы с «Авроры» и т. д. Все настоящее, без ретуши, без грима. Правда, один раз грим пришлось использовать. Накануне съемок заключительной сцены — выступления Ленина на Втором съезде Советов — Никандров в ресторане гостиницы, в которой остановился, выпил лишнего, оказался в эпицентре лихой потасовки и на следующее утро явился на студию с фингалом под глазом. Тут уж без грима не обойтись.

Официальная премьера «Октября» состоялась 7 ноября 1927 года на юбилейном торжественном заседании в Большом театре. Однако в этот день в монтажную пришел лучший друг советских кинематографистов и приказал вырезать из картины некоторые сцены. Вот как об этом рассказал Григорий Васильевич Александров много лет спустя в газете «Правда» 28 октября 1962 года:

В 1976 году тот же эпизод Александров в книге мемуаров описал в несколько иной редакции:

В прокат эйзенштейновский «Октябрь» вышел 14 марта 1928 года.

Что касается «Москвы в Октябре» Бориса Барнета, его официальная премьера состоялась на следующий день после демонстрации поспешно усеченного фильма Эйзенштейна. Больших лавров эта работа Никандрову не принесла — откровенно слабая картина быстро канула в небытие. Однако использовали двойника Ильича на полную катушку. Ленина Василий Николаевич сыграл (правда, без слов) даже в спектакле Малого театра «1917».

После выхода «Октября» было принято решение выпускать фильмы, посвященные революции, раз в десять лет. Иначе все навалятся на одну тему в ущерб другим. Поэтому в следующий раз обостренный интерес к личности Владимира Ильича проявился к двадцатилетнему юбилею революции. Для достойной встречи этого события партия и правительство мобилизовали лучшие творческие силы страны. Не осталось в стороне и кино. Тут на горизонте всплыло имя вахтанговского актера Бориса Щукина.

^{Борис Васильевич Щукин}

^{[Из открытых источников]}

В принципе разговоры о том, что он способен сыграть Ленина, велись давно. Об этом говорили многие люди, хорошо знавшие вождя, в частности А. Луначарский, М. Горький. Короче, идея витала в воздухе. Если Эйзенштейн в поисках исполнителя роли Ленина был готов объявить чуть ли не всенародный кастинг, то перед Роммом подобная проблема не стояла.

Первым «щукинскую» идею материализовал режиссер Сергей Юткевич, собиравшийся ставить к двадцатилетию Октября фильм по сценарию Н. Погодина «Человек с ружьем». Предполагалось, что эта картина станет главным подарком советских кинематографистов к юбилею. Борис Васильевич уже приступил к репетициям, состоялись первые съемки на «Ленфильме». Однако в коридорах власти продолжались обсуждения, уточнения, изменения, и в середине августа было решено перенести съемки «Человека с ружьем» на год, а «главным подарком» назначили фильм «Ленин в Октябре» по сценарию Алексея Каплера.

Подобно Ромму, Каплер — разносторонне одаренный человек. Играл в эстрадном театре, писал интермедии. Почувствовав перспективность кино, увлекся им. Работал помощником Александра Довженко, ставившим в Одессе фильм «Арсенал». Затем в Киеве, в 1930 году, сам поставил мелодраму «Право на женщину». К сожалению, фильм на студии по загадочным причинам признали упадническим и не дали ему хода.

Не получилось из него режиссера — Каплер решил уйти в сценаристы. Когда писал сценарий «Восстание», который в окончательной редакции получил всем известное ныне название «Ленин в Октябре», перед ним стояла задача, что работа должна понравиться не просто руководителям отрасли или студии. Нет, нужно было польстить «главному кинорежиссеру страны». Сценарист, а следом за ним и постановщик выполнили эту задачу на славу. В итоге получалось, что Троцкого в революционной круговерти вообще не существовало. Ленин всего лишь скромный теоретик, а непосредственным руководителем процесса являлся Сталин. Такая концепция исторических событий прошла на ура.

После некоторых колебаний режиссером утвердили Ромма. Определенные сомнения у руководства насчет его кандидатуры были: строптивый, уволен со студии. Главное — нет опыта работы в таком жанре. «Пышка» — фильм исторический, мелодрама из зарубежной жизни. «Тринадцать» — картина приключенческая. А тут предстоит снять историко-политический фильм про эпохальные события мирового масштаба, да еще с показом фигуры Ленина. Фильм важный, важнее некуда. Что, если для работы над ним назначить не одного, а двух режиссеров? Скажем, для подстраховки к Ромму прикрепить Райзмана. Юлий Яковлевич на три года моложе, но творческий авторитет у него, пожалуй, побольше. Его картина «Земля жаждет» весьма популярна. Так же как и «Летчики», где он привлек в кино Щукина, дав ему главную роль.

Режиссерам устроили встречу на даче у директора «Мосфильма» Соколовской. Оба переговорщика были настроены миролюбиво. Сначала ходили вокруг да около, потом Михаил Ильич предложил разделить фильм на две части. Один будет снимать эпизоды с участием Ленина, другой — все остальные. Юлий Яковлевич в принципе согласился, только сказал, что общее художественное руководство будет осуществлять он. Ромм запротестовал: все-таки автор дал сценарий именно ему, он и должен руководить. Райзман, не слишком заинтересованный в этой работе, поскольку снимал «Последнюю ночь», не настаивал.

В общем, стало ясно, что из идеи совместной постановки ничего не получается. Режиссером был назначен один Ромм. Иосиф Виссарионович против его кандидатуры ничего не имел. Судя по записям Б. З. Шумяцкого, который, будучи главой кинематографии, вел их регулярно, лучшими советскими фильмами 1930-х годов Сталин считал картины «Чапаев», «Веселые ребята», первый грузинский звуковой фильм «Последний маскарад», «Волга-Волга», трилогию о Максиме. Шестое место в этом своеобразном рейтинге занимала немая «Пышка». Иосиф Виссарионович назвал ее культурно скомпонованной вещью, обладающей многими художественными достоинствами.

Сроки для съемок «Ленина в Октябре» установили предельно жесткие — 3 ноября готовый фильм нужно показать Сталину. Значит, на все про все дано 78 дней.

Пока суд да дело, время катастрофически таяло, юбилей перенести невозможно. Можно считать, «Ленин в Октябре» снимался в экстремальных условиях. Не было возможности проводить длительные репетиции, делать пересъемки. А работа в высшей степени ответственная. Шутка ли — впервые в художественном, к тому же звуковом кино показать великого Ленина! (Да и Сталина тоже.)

Раздавались удивленные голоса: почему назначен именно Ромм? Неужели больше некого?!

Безусловно, элемент случайности в подобном выборе присутствовал. Так же, впрочем, как был бы в любом другом. Конкуренция маленькая. Некоторые «первачи» заняты, другие на такой фильм не рвутся — уж больно взрывоопасная тема. Собственно говоря, и Райзман не рвался, легко уступил оппоненту. Ромма знакомые тоже отговаривали. Советовали отказаться. Предупреждали: мол, полегче на поворотах, ты сломаешь себе шею. Однако Михаил Ильич человек рисковый. К тому же высокую вершину заманчивей покорять. Таков характер.

Все же определенный резон в его назначении имелся. Предыдущие работы, несмотря на объективные сложности, сделаны весьма умело. И в «Пышке», и в «Тринадцати» довел дело до победного конца. Будем надеяться, и на этот раз справится. Ранее у юбилейного комитета имелся запасной, ленфильмовский вариант. Там С. Юткевич готовился снимать схожий по тематике фильм «Человек с ружьем» по пьесе Н. Погодина. Однако возникли какие-то трудности со сценарием, который сейчас срочно перерабатывался, и теперь вся надежда оставалась на картину А. Каплера и М. Ромма. Они же очень надеялись на исполнителя заглавной роли.

В жизни Михаила Ильича наступил предельно напряженный период. Груз ответственности давил с неимоверной силой, сковывал движения. Каждый шаг на студии контролировался невесть откуда взявшимися незнакомыми личностями. То и дело возникало безумное количество раздражающих препятствий. Как ожидаемых, диктуемых природой творчества, так и весьма неожиданных, создаваемых людьми советского социума. Только разберешься с одной проблемой, как следом накатывает другая. В один из дней неожиданно вызвали к следователю. Ничего особенного — просто режиссеру предлагали быть осведомителем. Легко отбрехался — это при его-то занятости взвалить на себя новую нагрузку!

Сценарий Каплер дописывал на ходу. Раньше некоторые сюжетные линии были намечены пунктиром. Ну, это в кино всегда так. В центре сюжета — первоначально сценарий назывался «Восстание» — события Октябрьской революции: волнения среди петроградских рабочих, Ленин тайно прибывает в столицу, встречается со своим близким соратником Сталиным, проводит подпольное заседание ЦК, на котором готовится восстание. Далее следуют залп «Авроры», штурм Зимнего, смехотворные потуги противников большевиков остановить «ход истории». В финале — Второй съезд Советов, там Ленин извещает собравшихся о победе революции.

В наши дни дозволяется, представляя зрителям образ вождя мирового пролетариата, использовать разные краски актерской палитры, в том числе и негативные. Прежде была другая ситуация. Раньше актерам, игравшим Ильича на экране или на сцене, достаточно было обладать двумя красками — показывать его человечность и доброту. (Помните этот анекдот: а ведь мог и бритвой по горлу?)

Трудно преувеличить степень ответственности артиста в этой роли. Смотреть будут в первую очередь на него, следить за каждым его движением, прислушиваться к любому слову. Тут очень важно не разочаровать, не подвести саму идею искусства, не оттолкнуть зрителей от кинематографа как жанра, а привлечь к нему.

Щукин был с театром на гастролях, в Москву вернулся только 1 сентября.

Созвонившись с артистом, Михаил Ильич приехал к нему домой, в Большой Левшинский переулок, недалеко от Смоленской площади. Приехал чуть раньше назначенного времени, хозяин переодевался. Супруга провела режиссера в кабинет Бориса Васильевича.

Ромму сразу бросилось в глаза, что здесь превалирует ленинская тема: книги вождя с торчащими отовсюду закладками, грампластинки с записью его голоса, рисунки, фотографии. Ничего удивительного — режиссер знал, что сейчас Щукин репетирует роль Владимира Ильича в спектакле вахтанговского театра «Человек с ружьем» и в такой же экранизации у Юткевича на «Ленфильме».

Когда в кабинет вошел Щукин, Михаилу Ильичу стоило больших усилий не выдать своего разочарования: не похож. Настолько не похож, что даже странно, как артист с такими внешними данными может претендовать на роль Ленина. Он крупнее, полнее оригинала. Глаза, брови, нос, губы, щеки, лоб — совершенно другие.

Хотя накануне все было сказано по телефону, Ромм снова рассказал о цели прихода.

Выслушав его, артист недоверчиво покачал головой:

— Сомнительное предприятие, Михаил Ильич. Во всяком случае для меня. Разве можно снять серьезную картину за два-три месяца?! А играть такую роль без репетиций это вообще варварство.

— Нельзя сказать, что совсем без репетиций, — мягко возразил Ромм. — Вы же играете аналогичную роль в «Человеке с ружьем». Причем дважды.

— Это-то как раз мешает другой работе. Во-первых, один график накладывается на другой. Не могу же я разорваться. Придется вам, милейший, взять другого артиста.

— Вы сказали: во-первых, — упавшим голосом произнес гость. — А что во-вторых?

— Во-вторых, боязно повторяться. Не хочется показывать одни и те же черты характера.

— Я читал пьесу Погодина. В сценарии Каплера ситуации иные. Для артиста они более сложные, не каждый справится.

Это был безошибочный ход. У Щукина сразу загорелись глаза: неужели предложат что-либо оригинальное. Да и этот намек: мол, справится ли. Под силу ли ему… Это мне-то?!

Михаил Ильич принялся подробно рассказывать содержание сценария. Артист слушал его, то сидя, то фланируя по кабинету. Чем дольше говорил режиссер, тем заинтересованней становилось лицо Щукина. Когда же дело дошло до эпизода, где Ленин укладывается спать на полу в комнате своего верного оруженосца Василия, Борис Васильевич дал ясно понять, что сценарий его вполне устраивает.

^{Съемочная группа фильма «Ленин в Октябре»}

¹⁹³⁷

^{[Из открытых источников]}

Режиссер был доволен итогом визита — принципиальное согласие актера получено.

Дальше пошла ежедневная работа. Для группы «Ленина в Октябре» она началась с косвенного везения: ленфильмовскую экранизацию «Человека с ружьем» перенесли на следующий год. Для Щукина и Ромма это заметное облегчение. Борис Васильевич настолько трепетно относился к своим ролям, столько сил расходовал, готовя их, что лишняя физическая нагрузка лишь мешала бы делу.

Ромму оставалось только благодарить ленфильмовцев и театр Вахтангова за то, что Борис Васильевич уже освоился в этой роли. Без предварительной подготовки с подобной работой в столь сжатые сроки справиться крайне трудно.

С неожиданно большими сложностями столкнулся опытный гример А. Д. Ермолаев. Казалось бы, и воочию видел вождя, и собрал большое количество его портретов. А портретного сходства добился далеко не сразу.

Владимир Ильич был рыжеватым блондином. Поэтому сначала Щукину сделали светлый парик. В нем артист на экране мало походил на Ленина. Виной всему техническая причина: при жизни вождя не существовало пленки с эмульсией повышенной чувствительности, и рыжеватые волосы на снимках получались темными. За четырнадцать лет, прошедших со дня кончины вождя, его прижизненные фотографии тиражировались бесчисленное количество раз. Люди уже привыкли к тому, что Ленин — шатен, а то и брюнет. Менять их уверенность стало поздно. Проще соорудить парик другого цвета. Сделали темно-каштановым, соответственно изменили цвет бороды и усов.

Пришлось совершить ряд других отступлений от оригинала. Опустить уголки бровей, изменить форму усов. Чтобы придать лицу более волевое выражение, слегка удлинили нижнюю часть бородки. Однако, по гамбургскому счету, самое главное — разобраться в характере человека, понять ход его мыслей.

Ромм въедливый человек, во всем старается дойти до самой сути. Щукин в своей въедливости мало уступал режиссеру. Готовясь к съемкам, артист, не жалея сил, штудировал ленинские сочинения, воспоминания о нем, слушал пластинки с записью речей вождя. Старательно репетировал каждый жест, каждую интонацию, где кашлянуть, сколько раз хмыкнуть… После выхода фильма, 30 апреля 1938 года, Михаил Ильич вспоминал:

Но самое главное в биографическом фильме — это постичь характер героя: понять, как поступил бы Ленин, человек, неоднократно принимавший решения поистине вселенского масштаба, в той либо иной ситуации.

Из-за сжатых сроков специального репетиционного периода не было. Просто эпизод обговаривался в деталях, затем его проверяли на площадке без света и аппарата. То есть дело ограничивалось черновой репетицией.

Ромм без устали склонял Щукина к тому, чтобы тот не играл Ленина, а почувствовал себя Лениным. Только тогда образ получится органично сделанным и автоматически отберет нужные детали, вроде смеха, движения, реплик, грима.

Режиссер и актер действовали «на ощупь». Беспрерывно обращались друг к другу с уточняющими вопросами: «Михаил Ильич, как вам кажется, что бы в таком случае сказал Ленин?» Или: «Как вы полагаете, Борис Васильевич, мог ли Ленин сделать такой жест?» Сомнения в правильности одолевали на каждом шагу.

Для оптимального перевоплощения артисту требовалось досконально обсудить каждую деталь с режиссером. Они начали с простых эпизодов, постепенно переходя к более сложным. При этом, ко всему прочему, им приходилось учитывать политическую обстановку в стране. 30 июля вышел ежовский приказ НКВД о репрессировании антисоветских элементов. Грянул период Большого террора. Съемки начались 17 августа, и в тот же день арестовали Алексея Дикого, который должен был играть большевика Матвеева. Тревога в обществе нарастала. Авторам следовало интуитивно почувствовать ту грань, за которой экранный Сталин мог показаться по сравнению с Лениным малой величиной.

Щукин — личность. По свидетельствам очевидцев, Борис Васильевич был крайне доброжелательным и воспитанным человеком. В то же время он отличался сатирической наблюдательностью, позволявшей иронизировать, а когда появлялся повод, подшучивать над человеком, порой весьма жестоко. Подобное сочетание дружелюбия и язвительности встречается достаточно редко.

Щукин имел за плечами две большие роли в кино («Летчики» и «Поколение победителей»). Двадцать лет успешно играл в театре. Тем не менее новая роль была настолько ответственной, что иной раз артиста охватывала робость. Проявлялась она по-разному. Например, он стеснялся ходить по «Мосфильму» в гриме и костюме Ленина. Когда на съемочной площадке находились сотрудники группы — осветители, операторы, плотники — Борис Васильевич относился к их присутствию спокойно, каждый занят своим делом. Если же на площадке появлялся какой-нибудь зевака, артист смущался, отходил в сторонку, отказывался репетировать при постороннем человеке. Подобные странности отнюдь не способствовали успешной работе. Нужно иметь поистине стальные нервы, как у Ромма, чтобы все это преодолеть.

Ромм и его оператор Волчек смотрели все доступные материалы, связанные с появлением Ленина в кадре. В первую очередь документальные. Не потому, что художественных тогда было совсем мало. Нет, их в первую очередь интересовала подлинность, которая позволяет разглядеть сущность. В этом отношении более других привлекали внимание работы известного документалиста Дзиги Вертова, в частности его фильм «Три песни о Ленине».

Вертов говорил, что в творчестве ему по душе пафос Маяковского. Однако на экране эта симпатия не выходит на первый план. Как раз пафоса в «Трех песнях» в меру. Хотя при тематике «Ленин в жизни народа» это напрашивается, поводов тут предостаточно.

Фильм, как подсказывает название, состоит из трех частей: дело Ленина, похороны вождя и память о нем. Первая часть иллюстрируется судьбами женщин Востока, некогда донельзя забитых, а ныне потянувшихся к активной жизни, учебе. Вторая: похороны — что тогда творилось по всей стране. Третью — об успехах СССР во всех сферах — можно считать пафосной, только сделана она без лишнего фанатизма, со вкусом. Здесь совершенно нет высокопарных слов. Скорее, слова этих самодеятельных песен до такой степени просты, что способны вызвать у слушателя улыбку. Вот упоминание о мавзолее: «В большом каменном городе на площади стоит кибитка, в ней лежит Ленин». Казалось бы, примитив чистой воды. Однако эмоциональная составляющая этого фильма послужила хорошим образцом при создании «Ленина в Октябре».

О Ленине написаны миллионы произведений в стихах и в прозе. По большей части они носят патетический характер:

Пафосу Маяковского Ромм предпочитал бесхитростную приземленность Горького, рассказавшего в посмертном очерке о человеке, который должен оставаться рядом с нами без лакировки:

Проблема ленинского смеха доставила авторам фильма немало хлопот.

Чувство юмора — одна из важных характеристик каждого экранного персонажа. Режиссер помнил, как на даче у Горького, во время встречи с Роменом Ролланом, Алексей Максимович говорил, что в каждом человеке художник должен обнаружить какие-либо странные черты, заставляющие зрителей улыбнуться. В биографических произведениях важно не переборщить, максимально приблизиться к оригиналу. Имелись очевидцы, которые общались с вождем и по мере сил добавляли штрихи к его портрету. Беспрерывно работал Щукин. Однако долгое время результат не устраивал ни артиста, ни режиссера. Между тем приближалось начало съемок. Появилась причина для легкой паники — успеть бы. Наконец до Ромма дошли сведения, что в свое время старый большевик Д. З. Мануильский в присутствии Ленина и его друзей очень похоже копировал вождя, разыгрывал общих знакомых по телефону.

Связались с Дмитрием Захаровичем, который тогда работал в Коминтерне, был секретарем Исполкома. Он охотно согласился приехать на студию.

К приезду Мануильского Щукин был одет и загримирован. Внешний вид Дмитрий Захарович одобрил, нашел его точным. Однако киношников в данном случае волновал смех Ильича.

Мануильский стал рассказывать, что в разных обстоятельствах градации смеха у Ленина менялись от добродушного в общении с друзьями, соратниками до саркастического, когда смеялся над политическими противниками. Рассказал много, а самого главного — показать — не сумел. Со времени шутливых забав прошли годы, задор уже не тот. Актерские способности отсутствуют. Попытался смеяться «по-ленински» — не получилось. Конфузливо сам признал это.

— Можно, я попробую? — предложил Щукин.

Он на минуту отвернулся от собравшихся, сосредоточился, а когда повернулся вновь, все ахнули — перед ними стоял совершенно другой человек. Лукаво посмотрев на Мануильского, он энергичной походкой приблизился к нему и произнес:

— Не можете? А я могу!

И заливисто рассмеялся.

— Мне вас учить нечему, — развел руками Дмитрий Захарович.

Меньше всего режиссеру хотелось подчеркивать исключительность вождя. Нельзя было допустить, чтобы его фигура на фоне остальных выглядела, словно Гулливер в стране лилипутов. Если других действующих лиц отодвинуть в тень, то зрители не поверят в правдивость рассказанного. Поэтому, дабы не испортить обедни, требовалось создать крепкий актерский ансамбль из мастеров соизмеримого таланта. Чтобы им не пришлось подпрыгивать или стоять на цыпочках для равнения на Щукина. Михаилу Ильичу это удалось. Отлично справились со своими ролями В. Ванин (Матвеев), Н. Охлопков (Василий), К. Коробова (жена Василия).

Как и многие другие постановщики, Ромм считал творческую группу семьей, в которой не должно быть изгоев и фаворитов. Поэтому, давая интервью, он нередко упоминал своих соратников: кинооператора Б. Волчека, сорежиссера Д. Васильева, ассистента И. Симкова, звукооператора В. Богданкевича.

Часто благодарил гримера А. Ермолова. Считал сделанный им грим Ильича подлинным произведением искусства.

Несмотря на всю серьезность обстановки, во время съемок происходило много забавных случайностей. Всеми любимый артист Юрий Владимирович Никулин с младых ногтей записывал всякие курьезы, о которых доводилось слышать. Многие из них он включил в свою мемуарную книгу. Есть там, в частности, миниатюра «Он постарается», записанная Юрием Владимировичем в марте 1964 года. Приведу ее полностью:

Добавим, что во Временном правительстве П. Н. Малянтович занимал должность министра юстиции, а в период съемок «Ленина в Октябре» ему было 68 лет.

Несмотря ни на что, в указанный срок фильм был готов. 3 ноября его показали Сталину, получили одобрительный отзыв вождя, и 7 ноября во время торжественного заседания в Большом театре состоялась его официальная премьера.

Ромму казалось, что она прошла позорно. Во время показа он был готов от стыда сквозь землю провалиться. Изображение плохое, звук — хуже не придумаешь. Фильм кончился, и в зале никакой реакции. Попахивало провалом. В этот момент со своего места поднялся Сталин и начал аплодировать. Тут уже публика прореагировала на совесть, не просто аплодисментами — оглушительной овацией.

В этом месте так и подмывает написать сакраментальное: с тех пор картина начала победоносное шествие по экранам страны. Нет, не начала. Вернее, начала, а через два дня остановилась. Дело в том, что, хотя Сталин одобрил фильм, одно замечание у главного зрителя нашлось.

^{Сообщение о задержке выпуска фильма «Ленин в Октябре»}

¹⁹³⁷

^{[Из открытых источников]}

Через день после премьеры в Кремль, к Сталину, вызвали режиссера. Ромм, не ожидая от этого приглашения ничего хорошего, приехал туда от страха ни жив ни мертв. Однако вождь был настроен весьма миролюбиво, сказал, что вчера пересмотрел картину еще раз, она ему понравилась.

— Только мне кажется, товарищ Ромм, что в таком фильме следует показать штурм Зимнего дворца и арест Временного правительства. Что нужно сделать, чтобы дополнить картину? Как это называется у киношников?

— Досъемка, Иосиф Виссарионович.

— Это часто случается на практике?

— Да уж нередко.

— В вашем случае сколько времени на нее понадобится?

Ромм пожал плечами:

— Если учесть, что потребуется изготовить сложные декорации и привлечь большую массовку, это займет месяц с небольшим.

— Что ж, — задумался Сталин. — Даю вам двадцатидневный срок. Полагаю, этот эпизод сделает фильм более правдивым в историческом отношении и придаст ему еще больше зрелищности…

Зрители с нетерпением ждали этот фильм. Если его сейчас не показать, пойдут кривотолки, мол, запретили. Правда, на дворе 1937-й, особенно языки распускать поостерегутся. Все же, во избежание крамолы, лучше сразу поставить точки над «и».

Премьера была в воскресенье, а в среду, 10 ноября, в «Правде», в номере, посвященном рассказам о праздновании в стране славной годовщины, на пятой странице газеты притулилась тассовская заметка, бесхитростно озаглавленная «Фильм „Ленин в Октябре“»:

То, что теперь придется снимать сутками напролет, на «Мосфильме» поняли моментально. Дирекции и бухгалтерии оставалось оценить и выбрать варианты: в Москве или в Ленинграде?

Съемка в северной столице стоила примерно миллион рублей. В Москве же нужно было построить первые два этажа арки Генерального штаба, низ Александровской колонны и первые два этажа части Зимнего дворца. Все делалось в масштабах меньше натуральных. Это обошлось бы в 300 тысяч рублей. Плюс 2–3 тысячи рублей требовались на дорисовку. Экономия выходила колоссальная, поэтому штурм Зимнего сняли в Москве. В указанные сроки уложились, и с середины декабря — теперь уже позволительно так выразиться — фильм «Ленин в Октябре» начал победоносное шествие по экранам страны. Для проката изготовили девятьсот копий. Зрители приняли фильм на ура. Можно сказать, имя Ромма попало на скрижали истории.

Первое появление Ленина в фильме представлено весьма прозаически — он едет в кабине паровоза. Кроме него там охранник Василий и машинист. Они заняты своими делами, а Владимир Ильич сидит и смотрит на мелькающий за окном пейзаж, точнее клочья паровозного дыма. По логике вещей, этот эпизод можно если не пропустить, то хотя бы сделать предельно коротким. Однако режиссер поступил наоборот — затянул его. Ромм понимал, что при первом появлении Ленина на экране зрители в зале обязательно начнут аплодировать. В расчете на эти аплодисменты он специально дал время для выплеска зрительских эмоций, после чего продолжил действие.

Расчет оказался точным.

На создателей фильма обрушился шквал благожелательных отзывов. И от критиков, и — самое главное — от зрителей, годами выражавших позитивное отношение к нему. Эти симпатии порой приводили к неожиданным последствиям. Об одной эффектной истории Алексей Яковлевич Каплер рассказал литературоведу Борису Андреевичу Леонову, тот, в свою очередь, поведал ее великолепному поэту Григорию Борисову, который пересказал мне.

Во время войны создатели «Ленина в Октябре» Ромм, Волчек и Каплер, независимо один от другого, с небольшим интервалом побывали в маленьком румынском городке, освобожденном нашими войсками в ходе Ясско-Кишиневской операции, успешно завершившейся в августе 1944-го.

Первым там оказался Ромм, который прибыл туда с киногруппой. Вечером всем захотелось расслабиться, но раздобыть спиртное в незнакомом местечке не удалось.

Тогда портье гостиницы посоветовал обратиться к коменданту города, мол, у того все под контролем. Майор, правда, человек несговорчивый, но другого выхода из положения все равно нет.

Михаил Ильич пошел на прием к коменданту, отстоял очередь. Наконец он в кабинете, где представился хмурому, уставшему хозяину. Услышав, что перед ним известный кинорежиссер, майор преобразился. Он просиял и бросился гостю навстречу:

— Так это вы поставили «Ленин в Октябре»?! Это же мой любимый фильм! Вот уж не думал, что придется свидеться с вами лично.

Выслушав от майора порцию комплиментов, Ромм рассказал о причине, приведшей его в этот кабинет.

— Да о чем тут говорить! — воскликнул комендант. — Конечно, выделим вам самого лучшего вина. Десять бутылок… Хотя нет. За такой фильм нужно двадцать.

Он написал распоряжение заведующему винным складом, и отдых киногруппы удался на славу.

Через неделю в этот городок прибыла группа фронтовых кинооператоров, среди которых оказался и Борис Израилевич Волчек. История повторилась. По подсказке сотрудников гостиницы Волчек отправился на прием к коменданту. Выслушав просьбу визитера, тот недоверчиво произнес:

— Вы утверждаете, что являетесь одним из авторов фильма «Ленин в Октябре». Но ведь его автор Михаил Ильич Ромм. Неделю назад он был в нашем городе, заходил ко мне.

Пришлось объяснять, что Ромм режиссер, а он оператор. Однако тоже может считаться одним из полноправных авторов фильма. В конце концов комендант без особого энтузиазма выдал разрешение на получение двадцати бутылок вина.

И надо же такому случиться, что через неделю в этот же городок приехал с группой военных корреспондентов Алексей Яковлевич Каплер. Для подготовки отдыха ему тоже пришлось отправиться на прием к коменданту, которому он тоже представился как один из авторов «Ленина в Октябре».

— У меня на днях уже были авторы, — растерянно сказал тот. — Сперва Ромм, потом Волчек…

— Правильно, — подтвердил Каплер. — Ромм режиссер, Волчек оператор, а я автор сценария. Вот мое удостоверение.

Комендант мельком взглянул на удостоверение и тут же вернул его драматургу, со вздохом сказав:

— Извините, товарищ Каплер, но этому фильму уже все выдано.