Министр сталинских строек

26. В центральном аппарате МВД

Представленная в главах 16–25 административно-хозяйственная деятельность Министерства внутренних дел СССР поражает своей масштабностью и результативностью в плане реализации грандиозных замыслов вождя народов Сталина И.В., направленных на создание прочной материально-технической базы социалистического государства, которая позволила Стране Советов стать одной из самых могучих мировых держав. Возведенные в кратчайшие сроки и чаще всего в сложнейших климатических условиях промышленные предприятия самых разных профилей, судоходные каналы, плотины и гидростанции, рудники по добыче полезных ископаемых и лесоразработки, железные и автомобильные дороги, административные и жилые здания, другие важнейшие объекты говорят об огромных производственных возможностях, сосредоточенных в рамках МВД СССР, которыми, несмотря на все трудности, руководство министерства смогло умело распорядиться. В связи с этим недостаточно известного «в народе» Сергея Никифоровича Круглова, возглавлявшего (в период правления Сталина И.В.) с начала 1946 года и по март 1953 года Министерство внутренних дел Советского Союза, я бы назвал Министром сталинских строек. Другие министерства и ведомства СССР порой не в состоянии были тягаться с МВД по части оперативного строительства для собственных нужд новых производственных мощностей и потому принимали «в дар» от «непрофильного коллеги» возведенные руками его подневольных тружеников фабрики и заводы, дороги и мосты, водные пути и оросительные системы, речные и морские порты, электростанции и атомные объекты, зернохранилища и жилье. Во всех связанных с этими делами многоплановых и сложных технических вопросах министру внутренних дел Круглову С.Н., имевшему гуманитарное образование, приходилось глубоко и всесторонне разбираться, поскольку представить докладную записку либо побывать на личном приеме у Сталина И.В. или Берия Л.П. не подготовленным, не владевшим существом рассматривавшегося вопроса было просто невозможно. А какой серьезной являлась личная ответственность министра за многомиллионные финансовые средства, отпускавшиеся целевым назначением на различные строительства. Главе ведомства Круглову С.Н. нередко приходилось самому подбирать первопроходцев на новые, неведомые трассы, которые предстояло прокладывать, и инструктировать проектировщиков в отношении то непреклонных, то кардинально менявшихся стратегических замыслов верховных руководителей нашей страны относительно будущих преобразований первозданной природы. Отметим также десятки тысяч инженерно-технических работников, местных руководителей всех рангов, которые находились в подчинении у министра и выполняли его приказы. Не забудем и о миллионах заключенных, спецпереселенцев и военнопленных, которыми выполнялась самая тяжкая, бесконечная, а порой и вредная для здоровья физическая работа, за чьи судьбы отвечал министр внутренних дел Круглов С.Н. Помимо тех направлений деятельности, которые были освещены в упомянутых главах книги, МВД СССР занималось еще охраной железных дорог и особо важных предприятий промышленности, обеспечивало правительственную связь, вело борьбу с детской беспризорностью и безнадзорностью, реагировало на все чрезвычайные ситуации, обеспечивало подготовку кадров в учебных заведениях и решало огромную массу других важнейших задач.

Естественно, что такая многоплановая работа требовала от министра внутренних дел, его заместителей и всего центрального аппарата напряжения всех сил и полной самоотдачи служебным делам. Все руководство вынуждено было подчиняться тому распорядку дня, который завел для себя глава государства Сталин И.В. По своим школьным годам прекрасно помню, как в то время работал мой отец, ставший заместителем министра внутренних дел СССР Круглова С.Н. На свои рабочие места руководящий состав собирался к половине одиннадцатого утра, обеденный перерыв и отдых полагались с 18 до 21 часа. Затем снова работа до двух, трех часов ночи, а то и до самого утра. Действительно, в опубликованных «Журналах (тетрадях) записи лиц, принятых первым генсеком», относящихся к послевоенному времени, часто указывается, например, что из кремлевского кабинета вождя «последние вышли» в 23 часа 20 минут, в 00 часов 10 минут, 1 час 30 минут, в 2 часа 25 минут и даже (8 мая 1946 года) в 4 часа 25 минут [50]. В субботние дни ночных работ обычно не было, а в воскресенье, если не возникало никаких чрезвычайных ситуаций, удавалось отдохнуть. Ежедневные ночные бдения сильно расшатывали нервную систему, пагубно отражались на здоровье, но таким был режим работы «трудоголика» Сталина И.В., и никто не подвергал сомнению правильность заведенного распорядка.

Критики сталинизма порой «шутят», что на работе все сидели только потому, что вождю могла понадобиться какая-нибудь справка или канцелярские скрепки. Однако, если представить себе, что правительство возложило на Министерство внутренних дел очередную грандиозную стройку или постановило сократить срок ввода в строй нового объекта, какую громадную работу должен был проделать центральный аппарат, чтобы подготовить и передать на места (да еще с учетом дальности расстояния и разницы во времени по часовым поясам) необходимые распоряжения по организационным вопросам, материально-техническому обеспечению и по доставке и обустройству рабочей силы. Тут и круглых суток без сна и отдыха могло не хватить.

Насколько плотен был контроль за деятельностью министра, может подтвердить запись, сделанная 23 октября 1946 года в разделе партийного дела о наложении и снятии взысканий: «Обратить внимание Министра внутренних дел т. Круглова на то, что освобожденный ЦК ВКП(б) от работы начальника Тюремного управления т. Никольский М.М. продолжает оставаться на этой работе в течение трех с половиной месяцев» [28].

По изученным мною документам просматривается обычно такая схема принятия решений. По инициативе правительства (чаще всего самого Сталина И.В.) министру внутренних дел поручалось представить докладную записку и проект постановления правительства по определенному вопросу. Затем подготовленные документы обсуждались на заседании «пятерки», «шестерки» или «восьмерки» ближайших соратников вождя и после внесения необходимых поправок и дополнений принималось постановление Совета Министров СССР, подлежавшее немедленному и добросовестному исполнению. Казалось бы, какие позиции заложил исполнитель в разработанный им документ, такие и получил к реализации. Но при строго централизованной системе следовало предусмотреть буквально все, вплоть до мелочей. Лишний раз обратиться к товарищу Сталину с просьбой внести какие-либо поправки в подписанный им правительственный документ было подобно тому, словно, как шутили остряки, положить голову в пасть зверя, и редко кто рисковал взять на себя такую ответственность. В связи с этим исходные материалы следовало готовить особенно грамотно и тщательно, то есть необходимо было становиться специалистом по данному вопросу. Как раз это и приходилось постоянно делать министру внутренних дел Круглову С.Н., чтобы владеть ситуацией. Для повышения собственной квалификации Сергей Никифорович старался перенимать знания и опыт у специалистов, с которыми работал, а также и самостоятельно изучал соответствующую литературу И это при огромной занятости текущими делами.

На основании приведенных в главах 16–26 документальных материалов автор предлагает читателям самостоятельно попытаться определить хотя бы, по каким вопросам, связанным с многочисленными, разбросанными по огромной территории строительствами министру внутренних дел Круглову С.Н. приходилось хронологически одновременно принимать конкретные ответственные решения, за исполнение которых он нес полную ответственность.

В конце сентября 1946 года для генералов и офицеров МВД были установлены новые оклады денежного содержания, приравненные к армейским. Примечательно, что установленные тогда выплаты по должности и воинскому званию, а также процентные надбавки за выслугу лет сохранились на длительное время, во всяком случае, они оставались неизменными и всю мою службу в Советской Армии до начала девяностых годов. Во время введения этих окладов в органах МВД значились 5 генерал-полковников (все работали в центральном аппарате), 33 генерал-лейтенанта (из них — 19 в центральном аппарате), 109 генерал-майоров (из них — 54 в центре), 515 полковников (из них — 183 в центре), один комиссар милиции I ранга (в центре), 5 комиссаров милиции II ранга (из них — 2 в центре), 57 комиссаров милиции III ранга (из них — 25 в центре) и 161 полковник милиции (из них — 53 в центральном аппарате) [10]. Новые генеральские звания в послевоенный сталинский период правления, как уже отмечалось, больше не присваивались.

В главе 16 мы прервали свое повествование о работе центрального аппарата в тот момент, когда в апреле 1946 года произошло распределение обязанностей по наблюдению за работой управлений и отделов МВД СССР между министром и его заместителями. Вся последующая деятельность Министерства внутренних дел проходила под знаком того, что, как уже отмечалось, это ведомство постепенно становилось все более военно-хозяйственным учреждением и постепенно утрачивало свои функции по поддержанию общественного порядка.

Снятие оперативных функций с МВД началось, пожалуй, с расформирования в самом конце 1946 года Отдела спецзаданий, предназначавшегося в годы войны для проведения диверсий, терроризма и других операций. Затем 21 января 1947 года во исполнение постановления Совета Министров СССР тремя совместными приказами Министерства внутренних дел и Министерства государственной безопасности Главное управление внутренних войск вместе со всеми своими линейными подразделениями, транспортное управление милиции из состава Главного управления милиции, а также Управление специальными объектами в Крыму (Ливадийским, Воронцовским и Юсуповским дворцами) перешли из ведения МВД в состав МГБ. Аналогичными распоряжениями в августе 1947 года Отдел правительственной связи и Управление войск правительственной связи стали частью структуры госбезопасности. 29 марта 1949 года во исполнение постановления Совета Министров СССР из 3-го спецотдела МВД в состав МГБ перешло Государственное хранилище ценностей, на базе которого был организован Спецотдел (Гохран) МГБ СССР. Осенью этого же года по решению правительства из МВД в МГБ были переданы Главное управление пограничных войск (ГУПВ) вместе с погранвойсками, Главное управление милиции (ГУМ) со всеми своими подразделениями и Военно-строительное управление (ВСУ). Поскольку милицейских сил для борьбы с детской беспризорностью и безнадзорностью у МВД теперь не стало, отдел, занимавшийся этим вопросом, переименовали в Отдел детских колоний (ОДК) [10]. В 1949 году делалась попытка фельдъегерскую связь МВД СССР, обслуживавшую ЦК ВКП(б), Правительство Союза СССР, Министерство Вооруженных сил, МГБ и МВД, перевести из Министерства внутренних дел в Специальную связь Министерства связи. Вопрос не был разрешен только потому, что фельдъегерская служба МВД являлась военной организацией «со всеми вытекающими из этого правами и условиями, обеспечивающими выполнение возложенных на нее функций», а в Министерстве связи работали лишь вольнонаемные, что исключало возможность простого перехода одного подразделения в другое [65]. На следующий год по постановлению Совета Министров СССР от 14 июля 1950 года МВД освободили от Отдела спецпоселений (ОСП), Главного управления по борьбе с бандитизмом и оперативному розыску лиц, бежавших из заключения, а также от секретариата Особого совещания (ОСО), которые перешли в МГБ. Во исполнение постановления Совмина СССР от 6 мая 1951 года войска МВД СССР по охране особо важных объектов промышленности и железных дорог были расформированы, а заботу о безопасности предприятий, мостов и других сооружений возложили на военизированную охрану министерств и ведомств. Оставшееся без войск Управление в конце года было реорганизовано в Главную инспекцию МВД СССР военизированной охраны первой категории, которая затем также перешла в состав МГБ [10].

Однако с уходом оперативных и войсковых подразделений забот у МВД не слишком убавлялось, в связи с чем на перспективу, очевидно, 29 января 1947 года Отдел кадров МВД повысил свой статус, став управлением. Действительно, в Министерстве внутренних дел произошли такие пополнения. В соответствии с постановлением Совета Министров СССР от 2 сентября 1946 года на базе переданного из Министерства цветной металлургии Главного управления золотоплатиновой промышленности Главзолото было организовано Специальное главное управление (СГУ) Главспеццветмет МВД СССР. Приказом МВД назначение на должность начальника СГУ, имевшего штат в количестве 177 человек, получил генерал-лейтенант Харитонов Ф.П., являвшийся до этого министром внутренних дел Туркменской ССР. Теперь Министерство внутренних дел стало полностью отвечать за добычу всего драгоценного металла в стране. Помню, где-то в семидесятые годы прошлого века Федор Петрович Харитонов, с которым мой отец работал вместе в Казахстане, а потом, уже в пенсионном возрасте, оказался соседом по даче в подмосковном Бутове, рассказывал о своем назначении на эту должность. О том, что собой представляет золото в промышленных масштабах, Федор Петрович не имел ни малейшего представления и после того, как ему доверили возглавить этот весьма специфический главк, обратился к министру внутренних дел Круглову С.Н. с просьбой разрешить ему сначала проехать по приискам «просто так, без отчета», чтобы ознакомиться с делами и составить хотя бы какое-то собственное мнение по этому непростому вопросу. Вполне очевидно, что Харитонов Ф.П. с работой справился, поскольку оставался бессменным начальником над всем добывавшимся золотом страны до марта 1953 года.

С 1947 года значительно возросли заготовки леса силами заключенных исправительно-трудовых лагерей МВД, в связи с чем Управление лагерей лесной промышленности преобразовали в Главное управление (ГУЛЛП) МВД СССР во главе с генерал-майором Тимофеевым М.М. Как уже упоминалось в главе 25, во исполнение постановления Совмина СССР приказом по МВД от 10 ноября 1947 года было воссоздано Главное управление лагерей гидротехнического строительства (Главгидрострой), начальником которого вновь стал генерал-майор инженерно- технической службы Рапопорт Я. Д. Следующим постановлением Совета Министров СССР, от 25 февраля 1948 года, для контроля за производственной деятельностью Дальстроя, расположенного в городе Магадане, в центральном аппарате МВД был организован 5-й специальный отдел со штатом 25 единиц, начальником которого назначили инженер-полковника Шелкова М.С. Такой же наблюдательный 6-й спецотдел МВД, получивший в свой штат 30 должностей, был организован в апреле-мае 1948 года для контроля за работой ИТЛ и строительно-эксплуатационного управления № 11, занимавшегося добычей тория в Алданском районе Якутской АССР. По совместительству этим отделом командовал заместитель начальника Главспеццветмета МВД генерал-майор Егоров С.Н. Более серьезное расширение деятельности министерства произошло через год, когда по постановлению правительства в составе МВД было организовано Главное управление по разведке и эксплуатации месторождений и строительству предприятий цветных и редких металлов в Красноярском крае (Енисейстрой МВД СССР), размещенное в городе Красноярске. Начальником далекого от центра главка назначили генерал-майора Панюкова А.А., а для наблюдения за производственно-хозяйственной деятельностью Енисейстроя в Москве в составе центрального аппарата создали 7-й спецотдел со штатом 20 человек, начальником которого стал опытный сибиряк, инженер-полковник Королев С.В., ранее являвшийся управляющим золотопромышленным трестом «Енисейзолото» и одновременно начальником расположенного там же исправительно-трудового лагеря МВД. Во исполнение постановления Совета Министров СССР от 15 октября 1949 года в составе МВД было решено организовать Главное управление лагерей по строительству заводов искусственного жидкого топлива, нефтеперерабатывающих заводов и других промышленных объектов нефтяной промышленности с присвоением этому главку наименования «II Главное управление МВД СССР». Однако это решение не было реализовано, а вместо него в составе Главпромстроя СССР (начальник генерал-майор инженерно-технической службы Комаровский А.Н.) создали Управление по строительству предприятий нефтяной промышленности. Еще через год приказом МВД СССР от 8 октября 1951 года на базе этого управления сформировали Главное управление лагерей по строительству нефтеперерабатывающих заводов и предприятий искусственного жидкого топлива — Главспецнефтестрой МВД СССР, начальником которого назначили полковника Волгина Н.Н.

В связи с необходимостью оказания «неотложных мер» слюдяной промышленности приказом МВД СССР от 28 апреля 1950 года, отданным во исполнение постановления Совета Министров СССР от того же числа, Управление слюдяной промышленности Специального главного управления МВД реорганизовали в Главное управление по добыче и переработке слюды Главслюда МВД СССР, начальником которого назначили полковника Карасева И.А. Для увеличения добычи и производства асбеста 20 мая 1950 года Совмин СССР постановил на базе Главного управления асбестовой промышленности, выделенного из Министерства промышленности строительных материалов, организовать Главное управление исправительно-трудовых лагерей асбестовой промышленности Главасбест МВД СССР со штатом 95 единиц. Начальником нового главка остался Митюков А.П., перешедший в МВД вместе со своим прежним управленческим аппаратом. Помимо предприятий и строительств постановлением Совмина СССР от 30 сентября 1950 года по вопросу перспективного развития геолого-разведочных работ по золоту составе МВД было организовано Геологическое управление МВД СССР. На него возложили координацию деятельности геолого-разведочной службы Дальстроя, Енисейстроя, Специального главного управления Главспеццветмета, Главслюды, Главасбеста и Главного управления лагерей горно-металлургических предприятий [10].

В связи с сосредоточением в Министерстве внутренних дел весьма крупных и совершенно различных по своему профилю промышленных предприятий, а также больших по объему и разноплановых строительств, руководство которыми требовало систематического и профессионально грамотного наблюдения со стороны центрального аппарата, министр внутренних дел Круглов С.Н. вынужден был в апреле 1950 года создать в составе своего ведомства Технический совет МВД СССР. В задачи этого органа входили контроль за правильным осуществлением технической политики и проведение постоянного обмена опытом между производственными главками. Можно считать, что с этого времени Министерство внутренних дел практически полностью отошло от вопросов охраны общественного порядка на свободной от исправительно-трудовых лагерей и колоний территории страны и сосредоточилось на чисто производственных процессах.

Здесь уместно будет напомнить, что помимо своих основных функциональных задач Министерство внутренних дел постоянно привлекалось в случае возникновения в стране любых чрезвычайных ситуаций. В 1948 году произошло сильнейшее землетрясение, полностью разрушившее столицу Туркменской ССР город Ашхабад. По поручению Сталина И.В. спасательные работы на месте стихийной катастрофы возглавил министр внутренних дел Круглов С.Н. Оперативно принятыми мерами удалось спасти и временно обустроить тысячи жителей стертого с лица земли города. Затем строительные организации МВД привлекались к восстановительным работам, в результате которых туркменская столица стала даже краше, чем была.

В составе заместителей министра внутренних дел Круглова С.Н. за этот период произошли следующие основные изменения. В феврале 1947 года генерал-полковник Серов И. А. вернулся из своей длительной командировки в Германию и постановлением Совета Министров СССР был утвержден первым заместителем министра внутренних дел вместо генерал-лейтенанта Рясного В.С., который в соответствии с этим же постановлением с должности первого заместителя был переведен на должность заместителя министра. Отметим попутно причины такого выдвижения Серова И.А. Во-первых, работая в Германии в должности заместителя Главноначальствующего СВАГ и исполняя обязанности уполномоченного НКВД — МВД по ГСОВГ, Серов И.А. обеспечил отправку в Советский Союз почти 200 тысяч эшелонов с демонтированным оборудованием (не забыв, правда, при этом и своих меркантильных интересов), а также занимался вывозкой немецких специалистов и по этому вопросу четыре раза был на аудиенции в кремлевском кабинете Сталина И.В. Во-вторых, когда в 1946 году в Стране Советов ощущался острый недостаток в продуктах, Серов А.И. послал в Москву докладную записку, в которой обратил внимание руководства на наличие в органах снабжения СВАГ «непредвиденных запасов», которые можно было, сохранив для немецкого населения имевшиеся нормы снабжения, без ущерба направить в СССР. За эту инициативу тов. Серов получил личную благодарность от вождя народов, а теперь не был забыт при возвращении на работу в стены родного ведомства [76]. Подключение первого зама Серова И. А. к работе центрального аппарата позволило снять некоторую нагрузку с министра и других его заместителей — Рясного В.С., Чернышова В.В., Аполлонова А.Н. и Мамулова С.С. — по наблюдению за работой главков, управлений и отделов министерства. Заместитель министра Завенягин А.П. был полностью сосредоточен на атомном проекте, а замминистра Обручников Б.П. по-прежнему курировал Управление кадров.

7 января 1948 года постановлением Совета Министров СССР еще одним, уже седьмым, заместителем министра внутренних дел был назначен генерал-лейтенант Богданов Н.К., который приказом МВД одновременно стал начальником Управления МВД по Московской области. 10 июня 1948 года на должность заместителя министра внутренних дел вместо перешедшего в Комитет по делам физкультуры и спорта при Совете Министров СССР Аполлонова А.Н. назначение получил Герой Советского Союза, генерал армии Масленников И.И., командовавший до этого Закавказским военным округом. Под его наблюдение поступили войсковые подразделения, которые на то время еще имелись в МВД, а также Главное управление службы местной противовоздушной обороны (ГУС ПВО) и Мобилизационный отдел министерства. Через две недели число заместителей министра снова возросло в результате назначения на эту должность генерал-майора Панюкова А.А., возглавлявшего до этого Норильский металлургический комбинат МВД и исправительно-трудовой лагерь при нем. Десятым заместителем министра внутренних дел Совет Министров СССР утвердил 20 августа 1949 года Митракова И.Л., переведенного в МВД с должности первого заместителя министра промышленности строительных материалов СССР. На него была возложена обязанность по наблюдению за работой Дальстроя, Специального главного управления (СГУ) Главспеццветмет, Енисейстроя, 5-го, 6-го, и 7-го спецотделов МВД. Через год количество заместителей у министра чуть сократилось, поскольку 16 апреля 1949 года Панюкова А.А. назначили начальником Енисейстроя МВД СССР, а 12 октября 1950 года он был освобожден от обязанностей замминистра. За неделю до этого события Митракова И.Л. направили командовать Дальстроем, но в ранге замминистра он остался. Начальником Секретариата МВД СССР в это время стал полковник Воронков С.П. [10].

Интересно, что, возглавляя такую махину, как МВД, сам министр внутренних дел генерал-полковник Круглов С.Н. имел весьма скромный собственный «чекистский» стаж работы в этом ведомстве. За 10 лет своей выслуги указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 августа 1949 года он после всех полученных им самых престижных орденов, был награжден, как то и положено, весьма скромной медалью «За боевые заслуги» [27].

Постановлением Совета Министров СССР от 5 января 1952 года была создана Коллегия Министерства внутренних дел СССР в таком составе: председатель Коллегии Круглов С.Н., заместитель председателя Серов И.А. и члены Коллегии Масленников И.И., Чернышов В.В., Рясной В.С., Мамулов С.С., Обручников Б.П., Богданов Н.К., Митраков И.Л., Долгих И.И. (начальник ГУЛАГа) и Шередега И.С. (начальник Главного управления службы местной противовоздушной обороны ГУС МПВО). С 9 июля 1952 года еще одним членом Коллегии стал генерал-майор инженерно-технической службы Комаровский А.Н., вернувшийся с этого дня на свою прежнюю должность начальника Главпромстроя МВД. С довоенных времен задачи Коллегии определялись следующим образом: «Рассматривать, прежде всего, вопросы практического руководства, проверки исполнения, подбора кадров, рассматривать все сколько-нибудь существенные вопросы по министерству». Однако вскоре в составе замов начались значительные изменения. Генерал-лейтенанты Рясной В.С. и Обручников Б.П. перешли в Министерство госбезопасности. На замену им 3 июля 1952 года заместителем министра внутренних дел был назначен Шмаков П.Г., являвшийся до этого председателем ЦК профсоюзов рабочих горно-добывающей промышленности. Заместитель министра генерал-полковник Василий Васильевич Чернышов скончался 12 сентября 1952 года. В декабре того же года новыми заместителями министра стали инженер-полковник Георгиевский П.К., занимавший до этого должность первого заместителя начальника Главпромстроя, и генерал-майор интендантской службы Горностаев Я.Ф., возглавлявший ранее Главное управление военного снабжения (ГУВС) МВД [10].

Распоряжением от 3 января 1953 года обязанности по наблюдению за подразделениями центрального аппарата МВД распределились следующим образом. Министр внутренних дел Круглов С.Н. лично курировал Секретариат министерства, Группу контроля и особых поручений, Управление кадров и Особую инспекцию, 2-й (шифровальный) спецотдел, а также финансовые и юридические подразделения: Центральный финансовый отдел, Центральную бухгалтерию, Главный арбитраж и Юридическую часть. Из производственных подразделений взял под свою опеку Главпромстрой, работавший в интересах «атомного» проекта.

Первый заместитель министра Серов И.А. наблюдал за работой подразделений, занимавшихся местами лишения свободы: Главным управлением лагерей (ГУЛАГ), Тюремным управлением, Управлением по делам военнопленных и интернированных (УПВИ), Отделом детских колоний (ОДК), Отделом ведомственной охраны, 1-м (учетно-статистическим) отделом, а также 1-м спецотделением (контрразведки, занимавшейся оперативным обслуживанием предприятий драгметаллов). Из производственных главков за ним числился Главспецнефтестрой.

Заместитель министра Масленников И.И. отвечал за деятельность военизированных подразделений: Главного управления службы местной противовоздушной обороны (ГУС МПВО), Главного управления пожарной охраны (ГУПО), Управления конвойной охраны, Управления высших учебных заведений (УВУЗ), Моботдела и Отдела фельдсвязи (ОФС).

Количество производственных подразделений, которые раньше входили в сферу забот замминистра Мамулова С.С., теперь существенно сократилось, и он наблюдал только за Главным управлением лагерей горно-металлургической промышленности (ГУЛГМП), Специальным главным управлением Главспеццветмет, Главным управлением лагерей лесной промышленности (ГУЛЛП), Плановым отделом и Отделом главной горно-технической инспекции.

Заместитель министра внутренних дел Богданов Н.К. курировал Главное управление шоссейных дорог (ГУШОСДОР), которое пять лет назад сам возглавлял, Отдельный дорожно-строительный корпус (ОДСК), Главное управление лагерей железнодорожного строительства (ГУЛЖДС) и «хранителя истории» — Главное архивное управление. Интересно, что министр доверил именно этому заму наблюдение за 4-м специальным отделом (Особым техническим бюро, или так называвшейся шарашкой), в котором были сосредоточены интеллектуальные силы из находившихся под стражей крупных специалистов, конструкторов, инженеров и других технических работников. Обычно этот Отдел курировал сам нарком — министр внутренних дел.

Заместители министра Шмаков П.Г. и Георгиевский Н.К. следили за производственными подразделениями. Шмаков П.Г. наблюдал за работой Енисейстроя, Главслюды, Главасбеста, Геологического управления, Спецуправления (контроль за разведкой и добычей урана), а также 6-го (контроль за добычей урана) и 7-го (по работе Енисейстроя) спецотделов. Георгиевсий Н.К. курировал гидротехнические строительства: Гидропроект, Главгидроволгобалтстрой, Сталинградгидрострой, Куйбышевгидрострой и Средазгидрострой.

Заместитель министра Горностаев Я.Ф. занимался хозяйственными подразделениями: Главным управлением военного снабжения (ГУВС), Управлением материально-технического снабжения (УМТС), Хозяйственным управлением (ХОЗУ), Отделом перевозок и автотранспортным отделом.

Заместитель министра Митраков И.Л. находился в Магадане и, являясь начальником Дальстроя, полностью отвечал за его работу [10].

По распределению обязанностей по руководству подразделениями центрального аппарата между министром и его заместителем легко просматривается общая структура Министерства внутренних дел накануне его кардинального преобразования в марте 1953 года.

С октября 1950 года центральный аппарат Министерства внутренних дел переехал с улицы Дзержинского на улицу Огарева, дом 6. По состоянию на март 1951 года, автопарк, обслуживавший центральный аппарат, насчитывал 254 автомашины и 518 шоферов к ним. За министром внутренних дел Кругловым С.Н. были закреплены «ЗИС-110» и «Паккард», за первым заместителем министра Серовым И.А. — «ЗИС-110» и «Мерседес». Заместителей министра Масленникова И.И. и Обручникова Б.П. возили на «ЗИС-110» и «М-20» («Победе»), Богданова Н.К. — на «Кадиллаке». В основном же, руководство МВД обслуживали автомашины «М-20» («Победа») [10].

О стиле руководства министра внутренних дел Круглова С.Н., о его отношении к людям в эти и последующие годы несколько строк воспоминаний оставила пенсионерка Сидлярович Р.С., член КПСС с 1945 года, работавшая в органах внутренних дел и государственной безопасности с 1937-го по 1972 год: «По роду своей работы мне приходилось присутствовать на заседаниях Коллегии Министерства (внутренних дел), оперативных совещаниях руководящего состава, работников периферийных органов, собраниях партийного актива, партийных конференциях и так далее, которые всегда проходили на высоком деловом и идейно-политическом уровне. Я видела, каким большим, заслуженным авторитетом пользовался Сергей Никифорович у присутствовавших, с каким уважением к нему все относились, как хорошо он знал работу министерства. Мне казалось, что руководящему составу очень легко было работать с таким министром». Римма Степановна припомнила и конкретный случай: «На прием к Сергею Никифоровичу пришла актриса Малого театра, заслуженный деятель искусств Вера Николаевна Пашенная, которая сидела в приемной очень взволнованная, со слезами на глазах. Когда она вышла из кабинета Сергея Никифоровича, то была очень жизнерадостная, счастливая и сказала: “Я обращалась во все инстанции, и мне никто не помог. А Сергей Никифорович решил этот вопрос очень просто: он снял телефонную трубку и позвонил соответствующему лицу, и мой вопрос был решен положительно. Удивительный человек. Как я сразу не догадалась к нему прийти?” [26].

Одна из сотрудниц Секретариата МВД вспоминала, что Круглов С.Н. очень внимательно относился к работникам аппарата. Вне зависимости от ранга пришедшего к нему с докладом или бумагой предлагал присесть на стул на время разговора или просмотра документа. Разговаривал вежливо, не повышая голоса. Подчиненным никогда не делал замечаний или «втыков», стараясь решить вопрос иным путем. Однажды эта сотрудница сразу после прихода на работу получила указание срочно отнести какой-то документ в кабинет министра. Она даже не успела переодеть старенькие туфли, которые носила в модных тогда резиновых ботах, но выполнение задания посчитала важнее, чем наведение женского антуража. Несмотря на кратковременность ее пребывания перед глазами «высокого начальства», от взора Сергея Никифоровича не ускользнуло, что на ногах у сотрудницы была не слишком хорошая обувь. В тот же день стало известно, что министр дал указание выдать сотрудникам Секретариата ордера на приобретение и пошив одежды и обуви.

Конечно, не всегда все получалось столь идеально. Не раз, вернувшись домой после повседневной, крайне напряженной и ответственной работы, Сергей Никифорович говорил родным: «Сижу, как на пороховой бочке». А потому случалось, что министр порой мог сорваться, накричать на кого-либо из своих подчиненных. Потом дома ходил всю ночь по коридору, не в силах уснуть от нервного возбуждения, и «прорабатывал» себя за собственную несдержанность. При случае всегда старался загладить перед «пострадавшим» сотрудником допущенную промашку.

За восемь послевоенных лет в Советской стране произошел ряд достаточно серьезных, а порой и весьма трагических событий, которые напрямую не были связаны с работой Министерства внутренних дел, но в определенной мере коснулись этого ведомства и его руководства. На декабрь 1946 года планировалось проведение выборов в Верховный Совет СССР, в связи с чем высшему руководству страны важно было знать настроение как в «свободном» советском народе, так и в среде спецпереселенцев. Надо отметить, что на имя Сталина И.В., Ворошилова К.Е., Молотова В.М., Жданова А.А., других руководителей партии и правительства, в редакции газет приходило большое количество писем от трудящихся, которые писали о трудностях своей послевоенной жизни, часто о буквально отчаянном положении, которое заставило их обратиться напрямую к высшим руководителям Советской власти. Информация в правительство поступала также по партийным каналам и от государственных и общественных организаций. 31 января 1946 года нарком внутренних дел Круглов С.Н. представил Сталину И.В., Молотову В.М., Берия Л.П. и Маленкову Г.М. докладную записку о положении и настроении спецпереселенцев с Северного Кавказа, расселенных в Казахстане и Киргизии. В записке сообщалось, что 131 480 семей (всего 498 870 человек) чеченцев, ингушей, карачаевцев и балкарцев «в своем большинстве хозяйственно устроены, и все трудоспособные вовлечены в трудовую деятельность». Из общего числа 205 500 трудоспособных заняты на работе в промышленности, на транспорте и в сельском хозяйстве 194 800 человек. Остальные не работали по уважительным причинам: больные, многодетные матери и др. Специалисты и квалифицированные рабочие в большинстве своем устроены по своим специальностям. Все спецпереселенцы, расселенные в сельской местности (81 450 семей), вступили в члены колхозов. Проведена значительная работа по обеспечению спецпереселенцев жильем, в результате чего 55 260 семей получили в собственность отдельные дома за счет нового строительства и покупки пустующих помещений у местного населения; 47 930 семей устроены на жительство по месту своей работы, в домах предприятий, строек и совхозов. В целях улучшения хозяйственного положения и бытовых условий каждой семье бесплатно выдан скот и отпущены долгосрочные денежные ссуды, а особо нуждающимся — безвозвратные ссуды. Все спецпереселенцы на 1945 и 1946 годы освобождены от обязательных поставок сельхозпродуктов государству и от уплаты сельскохозяйственного и подоходного налогов. Меры, проведенные по трудовому устройству спецпереселенцев, оказанная им материальная помощь и проводимая политическая работа положительно сказались на настроении большинства переселенцев с Северного Кавказа. По сообщению местных органов НКВД, после того как спецпереселенцам было объявлено постановление Президиума Верховного Совета СССР о сохранении за ними избирательных прав, наблюдалось улучшение политических настроений большинства из них. Отмечались такие положительные высказывания. Чеченец Хутуев Магомет, колхозник колхоза «10 лет Октября» Джалал-Абадской области Киргизской ССР, на общем собрании колхозников заявил: «Благодарю товарища Сталина, что он проявляет о нас, спецпереселенцах, большую заботу. Мы считаемся одной семьей Советского Союза. В предстоящих выборах мы будем принимать участие и голосовать за кандидатов нашей родной коммунистической партии». Чеченец Басаев Ахмед из Лазовского района Павлодарской области Казахской ССР, призывая спецпереселенцев к активному участию в выборах, говорил: «В день выборов в Верховный Совет мы отдадим свои голоса за лучших людей нашей Родины. Мы должны быть довольны и радоваться тому, что нас, спецпереселенцев, не лишили избирательных прав». Со стороны «антисоветских элементов» замечены такие «враждебные высказывания». Чеченец Исмаилов, Казахская ССР: «Мы, чеченцы, голосовать не должны, а если нас заставят голосовать насильно, то мы должны зачеркнуть все бюллетени». Мулла ингуш Исмурзиев, проживавший в Кокчетавской области Казахстана, заявил, что если кандидатами в депутаты в Верховный Совет СССР не будут выдвинуты чеченцы и ингуши, то нужно отказаться от голосования и вести агитацию в этом направлении. В заключение докладной записки говорилось, что «в целях предотвращения и пресечения антисоветской деятельности враждебно настроенной части спецпереселенцев, в период подготовки и проведения выборов в Верховный Совет СССР, органами НКВД усилена агентурно-оперативная работа по предотвращению бандитских проявлений, различного рода эксцессов и провокаций, а также по недопущению распространения антисоветских листовок и лозунгов. Одновременно продолжаются мероприятия по дальнейшему улучшению трудового и хозяйственно-бытового устройства спецпереселенцев с Северного Кавказа» [65].

14 августа 1946 года было принято постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) «О журналах “Звезда” и “Ленинград”», в котором отмечалось, что данные журналы «ведутся совершенно неудовлетворительно», а их редакции допустили проникновение на многие страницы «чуждых в идейном отношении произведений». После этого постановления началась кампания по проверке других изданий на предмет соответствия их идейным установкам руководства партии. В определенной мере подвергся критике даже такой узкоспециальный, производственно-технический журнал, издававшийся ГУШОСДОРом МВД СССР, как «Строительство дорог». В целях исправления сделанных Комиссией партийных органов замечаний и в порядке самокритики министр внутренних дел Круглов С.Н. 27 октября 1947 года подписал секретный приказ, в котором отметил, что основным недостатком журнала являлся низкий идейно-политический уровень помещаемых в издании материалов: «Журнал недостаточно реагирует на важнейшие решения Партии и Правительства и неполно освещает задачи пятилетнего плана восстановления и развития народного хозяйства СССР, не всегда увязывает их с вопросами социалистического соревнования и с практическими задачами строек ГУШОСДОРа. Журнал недостаточно критически подходит к отбору и публикации материалов из иностранной технической литературы, допускает формальное повторение рекламы из иностранных журналов. Большое место в журнале занимают статьи по узкоспециальным и научно-исследовательским проблемам, вопрос о практическом применении которых не решен и подлежит дальнейшему исследованию. Редакция журнала недостаточно уделяет внимания сохранению государственной тайны, в результате допускает публикации, из которых можно установить дислокацию дорожно-мостовых сооружений, производственную мощность дорожных строительств, изучить организацию и тактику дорожной службы и др.». Но ведь этот журнал по статусу являлся не популярным, а производственно-техническим. Где же тогда ученым публиковать результаты своих исследований, чтобы имелась возможность сообщать о новшествах и вести научную дискуссию? Как же в свете решений партии следовало исправить работу журнала, какие вопросы в нем освещать? Ответственному редактору, которым был назначен заместитель начальника ГУШОСДОРа Саркисьянц Г.А., следовало «превратить журнал в боевой орган советских дорожников, шире освещать задачи пятилетнего плана восстановления и развития народного хозяйства, социалистического соревнования, передового опыта дорожного строительства и смело ставить актуальные вопросы дальнейшего развития теории и практики дорожного строительства». Начальнику ГУШОСДОРа Богданову Н.К. предписывалось разработать положение о редакционной коллегии журнала и представить тематический план этого периодического издания на следующий год [72]. Как должно было измениться идеологическое существо производственно-технического журнала «Строительство дорог» после произведенной «экзекуции», лично мне остается совершенно неясным, но без такого «самобичевания» не приходилось рассчитывать на одобрительную реакцию со стороны высшего партийного руководства.

Принятые в 1946 году постановления партии и правительства по усилению охраны хлеба, а в 1947 году указы Президиума Верховного Совета СССР об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества и усилении охраны личной собственности граждан, которые приводились нами в главе 17, обусловили наложение судами на простых людей непомерно суровых наказаний за незначительное, часто вынужденное из-за голода воровство. Особенно в этом отношении страдали несовершеннолетние подростки, совершившие кражу впервые, к которым суды допускали формальный подход, применяли закон со всей строгостью. В материалах по изучению практики применения указанных законодательных положений приводились такие примеры. Сычев В.И., 13 лет, за хищение на колхозном поле 10 колосьев ржи был приговорен к 7 годам лишения свободы. За аналогичную кражу 4 килограммов картофеля пятнадцатилетнего подростка Дуцыню М.Ф. осудили к 5 годам неволи. Баранова Б.К., 1932 года рождения, совершившего кражу на ткацкой фабрике «Вождь пролетариата» (г. Егорьевск) 500 граммов крахмальной муки стоимостью 1 рубль 65 копеек, приговорили к заключению в исправительно-трудовой колонии сроком на семь лет. Тринадцатилетний Мареев Б.И. вырвал на улице у своей сверстницы 600 граммов хлеба и тут же съел его. Осужден был за это к 6 годам лагерей. Суд не принял во внимание того обстоятельства, что отец у мальчика умер, и потому на иждивении у матери находились пятеро детей. Поразителен и такой казус: часто малолетних «преступников» приговаривали помимо лишения свободы к «конфискации лично ему принадлежащего имущества» и к поражению в избирательных правах, которыми несовершеннолетние еще не пользовались. В связи с поступавшими многочисленными сигналами с мест 27 октября 1947 года на Секретариате ЦК ВКП(б) были заслушаны Генеральный прокурор СССР Горшенин К.П., министр внутренних дел Круглов С.Н., секретарь ЦК ВЛКСМ Михайлов Н.М. и другие руководители. Секретариат вынес постановление о серьезных недостатках в практике применения указов Президиума Верховного Совета СССР в отношении несовершеннолетних, осужденных за хищения и кражи государственной, общественной собственности и личного имущества граждан. На заседании была образована комиссия в составе Михайлова Н.М. (созыв), Горшенина К.П., Круглова С.Н., Рычкова Н.М., Голякова И.Т. и Бакакина А.С., которой поручили разработать проект постановления ЦК ВКП(б) по данному вопросу. Комиссия предложила к подросткам до 16-летнего возраста, привлеченным к судебной ответственности за кражу впервые, применять положения упомянутого указа только в исключительных случаях. При рассмотрении подобных дел рекомендовалось пользоваться в судебной практике статьей 51 Уголовного кодекса РСФСР, предоставлявшей право судам определять меру наказания ниже минимального срока. Подростков, совершивших кражи впервые, при наличии смягчающих обстоятельств следовало направлять в трудовые воспитательные колонии МВД или применять к ним условное наказание с передачей на попечение родителей. В отношении несовершеннолетних предлагалось использовать больше мер воспитательного характера, привлекая для этого родителей, близких родственников и товарищей провинившегося, представителей школьных, пионерских, комсомольских организаций и отделов народного образования [65]. Постановлением Совета Министров СССР от 6 марта 1948 года Круглов С.Н. был утвержден членом комиссии для подготовки проектов Уголовного и Уголовно-процессуального кодексов СССР [26].

В 1946 году советское правительство решило провести денежную реформу Необходимость в ней была вызвана тем, что за годы войны финансовая система страны оказалась нарушенной, появились большие диспропорции в распределении денежных средств между различными группами населения, определенную роль сыграл и ввод в обращение денежных знаков, напечатанных немецкими оккупантами с целью подрыва нашего фондового баланса. Однако из-за неурожая и ряда других факторов обмен денег пришлось перенести на конец 1947 года. В преддверии реформы, время проведения которой держалось в тайне, высшее руководство страны было обеспокоено состоянием дел в торговле и наличием денежных средств у населения. 30 ноября 1947 года министр внутренних дел Круглов С.Н. представил на имя Сталина И.В., Вознесенского Н.А., Берия Л.П. и Кузнецова А.А. докладную записку по данному вопросу. «В связи с возникшими слухами о замене денег, — говорилось в докладной, — в гор. Москве продолжает иметь место наплыв покупателей в магазины, торгующие промышленными товарами, и на рынки, а также наблюдается изъятие вкладов из сберегательных касс». Вместе с тем за последние несколько дней оборот торговой сети несколько сократился, «так как основные промтоварные магазины “Главособунивермага”, “Промторга” и “Ювелирторга” были закрыты или распродавали малоценные, неходовые товары». В универмагах «Центральном», «Ленинградском», «Щербаковском» и «Краснопресненском» на дверях висели таблички «Закрыты на ремонт и переучет товаров». Из 24 филиалов этих крупных универмагов торговля проводилась только в пяти, причем мелкой галантереей, парфюмерией, дамскими головными уборами и подарками. Перед началом торговли около промтоварных магазинов собирались очереди до 300 человек, но после того, как вывешивались объявления о закрытии магазинов на ремонт или на учет, покупатели расходились. Все три магазина Москворецкого «Промторга» были закрыты на учет, а в Таганском районе из четырех магазинов лишь один торговал посудо-хозяйственными товарами. Из 12 ювелирных магазинов «Ювелирторга» торговлю производили только пять магазинов, а остальные были закрыты «под предлогом учета».

Помню, в тот год родители к моему первому в жизни юбилею — 10-летию со дня рождения — решили побаловать свое младшее чадо и за отличные оценки и примерное поведение в школе сделать подарок по моему желанию. Мама вместе со мной пошла по магазинам. Поскольку промтоварные торговые точки оказались закрыты, зашли в какой-то большой гастроном. Там на витринах красовались шикарные конфетные коробки. На радостях мама попросила самую большую. Но оказалось, что это, как нам сказала продавщица, «бутафория», то есть пустышки, просто украшавшие бестоварные витрины. То же самое было и в других магазинах. Так мы и вернулись домой без подарка, а потому пришлось ограничиться обещанием родителей побаловать меня позднее.

Но в те же дни в комиссионных магазинах «имели место приобретения отдельными лицами дорогостоящих вещей». Так, Фельдман М.А., подполковник, работавший начальником 306-й базы Министерства вооружения, купил гарнитур мебели за 40 140 рублей. На запрос компетентных органов покупатель объяснил, что в 1946 году он возвратился из Советской зоны оккупации Германии и имел денежные накопления да к тому же сейчас получал ежемесячное денежное довольствие в размере 6 тысяч рублей. Гражданин Стрижев приобрел кабинетную мебель за 31 738 рублей; гражданин Кернер купил обстановку для столовой и гостиной за 52 тысячи рублей; гражданин Галкин заплатил за спальный гарнитур 22 140 рублей и так далее. В сберегательных кассах толпились очереди за получением вкладов. Так, если 10 сберкасс Советского района накануне выплачивали порядка 1 миллиона 300 тысяч рублей, то 30 ноября к 15 часам они выдали уже 3 миллиона 225 тысяч рублей. Подобная картина наблюдалась и в других сберкассах. Причем «изъятие денег осуществлялось, главным образом, лицами, имевшими крупные суммы вкладов». Так, домашняя хозяйка Хрущева Т.В. взяла в сберкассе вклады на общую сумму 82 500 рублей, парикмахер Саксонский С.И. получил 65 тысяч рублей, зубной врач Клейман И.Г. снял со своего вклада 87 тысяч рублей и так далее.

Резко увеличился приток народа на Перовский вещевой рынок, где отмечался усиленный спрос на дорогостоящие товары: бостон, драп, сукно, шелк, модельную обувь и др., цены на которые возросли в два-три раза. По оперативным данным, контингент лиц, скупавших дорогостоящие товары, в основном составляли снабженцы, работники торговли и т. п. Наблюдался также наплыв в Москву покупателей из сельских местностей Московской, Рязанской, Тульской, Ярославской, Калининской и других областей. Торговля продовольственными товарами производилась нормально, хотя и замечался повышенный спрос на сахар, бакалейные товары и копчености, «которые в магазинах Особгастронома с продажи были сняты». Личный состав милиции работал, как в обычные дни, происшествий по городу Москве зарегистрировано не было, в магазинах, сберкассах, на рынках и на улицах поддерживался нормальный порядок [65].

2 декабря 1947 года министр внутренних дел Круглов С.Н. доложил советскому руководству о следующем состоянии дел. В Москве повысился спрос покупателей в коммерческих магазинах на продовольственные товары, пригодные для длительного хранения (копченые колбасы, сыры, балыки, консервированные продукты, масло, конфеты, чай, сахар и др.), в связи с чем по распоряжению конторы «Главособгастроном» эти продукты были изъяты из продажи. Значительно повысился спрос на водку, в результате чего магазины Особгастронома выручили против обычного на 3 миллиона рублей больше. Увеличился приток посетителей в московские рестораны, сумма выручки которых возросла в несколько раз. Предъявлялся большой спрос на кондитерские изделия, особенно на шоколад. Так, в ресторане «Москва» гроссмейстер Ботвинник через директора потребовал отпустить ему 7 килограмм шоколада в плитках. На следующий день в том же ресторане шахматный чемпион скупил еще 10 килограмм шоколада «Золотой ярлык». Из 12 магазинов «Ювелирторга» работали только три, причем в них были проданы вещи, лежавшие на витринах по 3–4 года. В музыкальном магазине если раньше продавалось иногда по одному пианино, то за последние два дня были куплены все 11 имевшихся в наличии пианино, причем покупатели совершенно не интересовались качеством приобретавшихся музыкальных инструментов. В этом же магазине скопилось большое количество патефонов, которые обычно реализовались по одной-две штуки в день. 1 декабря их продали сразу 100 штук. Распроданы были также 4 аккордеона и 12 баянов, ранее не имевших спроса. Затем покупатели проявили большой интерес к струнным инструментам: скрипкам и дорогим гитарам. В магазине тканей распродали по коммерческой цене 8 тысяч метров тюля, хотя обычно реализовали 5–7 метров в день. Очередь стояла с раннего утра. В магазине Узбекской промкооперации (Петровский пассаж) долгое время находились тюбетейки стоимостью от 150 до 350 рублей. За последние три дня все эти необычные для москвичей головные уборы были распроданы, несмотря на то что даже в летний период спрос на них совершенно отсутствовал. «Жители Москвы Оловянников и Волков, оба без определенных занятий, скупили в магазине 2000 метров подвязочной резины, 1000 штук головных дамских гребенок и 1000 катушек ниток. Оба задержаны милицией». За 30 ноября сберкассами было выдано почти 90 миллионов рублей, а принято вкладов около 57 миллионов рублей. Установлены случаи, когда вкладчики изымали крупные вклады (30–50 тысяч рублей и выше), а затем эти же деньги вкладывали более мелкими вкладами в другие сберкассы на разных лиц. На рынках Москвы наблюдался большой наплыв населения, желавшего купить дорогие вещи.

Из других областей в МВД СССР поступили такие сведения. В городе Ленинграде распространились слухи о проведении денежной реформы, в связи с чем из сберкасс стали забирать деньги по вкладам. Оборот коммерческих магазинов резко возрос. Распродали все ранее плохо реализовавшиеся товары (мотоциклы, пианино, меха, золотые и серебряные вещи и т. д.). Значительно возросла продажа ценностей ювелирторгами. По продовольственным магазинам отмечалась закупка консервов, копченостей, масла, сгущенного молока, винных и шоколадных изделий. На рынках в связи с повысившимся спросом на продукты стоимость их возросла от трех до пяти раз. Из разговоров населения и по письмам, отправленным из Ленинграда, слухи сводились к тому, что с 15 декабря будут отменены хлебные карточки и установлены средние цены между коммерческими и государственными. Ожидалось, что при денежной реформе деньги будут меняться из расчета один новый рубль за два старых, но не больше двух окладов зарплаты на каждого человека. Говорили даже, что деньги вообще аннулируют и никакой заменены им не будет.

По сообщениям из крупных городов Украинской ССР, там также усиленно распространялись слухи о предстоявшей денежной реформе и отмене карточной системы, в связи с чем в торговых организациях наблюдался наплыв населения за покупками. На рынках и базарах города Киева цены на промтовары увеличились в 2–3 раза. В городе Калинине оборот денег Госбанка значительно возрос. Такое же положение в Ивановской, Вологодской и Владимирской областях.

Из полученных от периферийных органов МВД данных выяснилось, что источниками распространения слухов о предстоявшей реформе в ряде случаев являлись работники финансовых органов. Так, начальник УМВД Рязанской области сообщил, что распространение слухов об обмене денег активно началось после возвращения с совещания из Москвы торговых и финансовых работников [65].

Денежная реформа была проведена в ночь с воскресенья 14 на понедельник 15 декабря 1947 года. С этого момента в Советском Союзе перестали приниматься к платежам деньги «старого», довоенного образца. Отслужившие свое дензнаки можно было в течение недели обменять на новые из расчета 10:1. Льготному обмену подлежали вклады в сберкассах: до трех тысяч рублей в соотношении один к одному, более крупные суммы переоценивались по менее выгодному курсу. Одновременно с денежной реформой произошла отмена карточек.

17 декабря 1947 года министр внутренних дел Круглов С.Н. направил на имя Сталина И.В., Берия Л.П., Вознесенского Н.А. и Кузнецова А.А. служебную записку, в которой доложил о состоянии торговли в городе Москве за предыдущий день. Продовольственные магазины открыли торговлю на час раньше обычного с тем, чтобы не создавать очереди. Покупатели начали собираться у магазинов в небольшом количестве, и потому «после начала торговли очереди на улице быстро самоликвидировались». В первые часы работы магазинов наблюдалось большое скопление покупателей, так как вход граждан не регулировался. Министерство торговли СССР дало разрешение своим организациям в течение трех дней продавать продовольственные товары без ограничения. При этом был зарегистрирован повышенный спрос на бакалейные товары, особенно на макароны, сахар, хозяйственное мыло и на хорошие сорта хлебобулочной выпечки. Почему-то совсем отсутствовал спрос на вино, водку и колбасу. Фрукты, кондитерские изделия и папиросы также большой популярностью не пользовались. Оплата за продовольственные товары производилась в основном деньгами старого образца. Начиная со второй половины дня, после того, как приступили к работе выплатные пункты, приток покупателей в продовольственные магазины возрос. Отмечалось, что работники касс магазинов еще не освоились с новыми ценами и прейскурантами, причем одновременное получение старых и новых денег задерживало расчеты с покупателями. В закусочных и чайных торговля почти отсутствовала. Магазины промышленных товаров открылись в 9 часов утра. К моменту начала торговли около крупных универмагов (Центрального, Ленинского, Щербаковского, Москворецкого, Дзержинского, Краснопресненского) были очереди по 75— 100 человек. В универмагах большой спрос был на дамские высокие и полувысокие боты, стоимостью 130 рублей, и мужские галоши, стоимостью 45 рублей, а также на хлопчатобумажные, шелковые и шерстяные ткани. Спрос на мебель оказался невелик. Перечисленные универмаги продали мебели всего на 30 тысяч рублей, в том числе один гарнитур за 2500 рублей. Мотоциклов, велосипедов и запасных частей к ним никто не покупал. В комиссионных магазинах Москульторга и Мосскупторга товары совершенно отсутствовали. Порядок около магазинов и в торговых помещениях поддерживали работники милиции. Никаких происшествий не было зарегистрировано. В целях пресечения спекуляции Управление милиции города Москвы провело специальные мероприятия: организовало патрулирование работниками милиции, направило на рынки и в магазины оперативных сотрудников, проинструктировало соответствующим образом агентурно-осведомительную сеть. На Перовском рынке собрались всего 100–150 посетителей, продававших с рук в основном товары ширпотреба, бывшие в употреблении. В 12 часов на рынке появились пять человек, предлагавшие новые дамские резиновые боты и мужские галоши, только что купленные в универмагах. Всех их задержали. Среди них оказался чернорабочий артели инвалидов Михеев И.В., который хотел купленные им две пары галош продать по 350 рублей за пару. Другой задержанный, Амелин Л.И., помощник начальника почтового вагона при Казанском вокзале, предлагал дамские резиновые боты за 500 рублей. Амелин показал, что указанные боты ему дала для перепродажи его жена, сортировщица обувного отдела ЦУМа. При обыске у них на квартире обнаружили еще одну пару новых бот. Буфетчица Мосминводторга Митина Е.П. и пожарный Художественной выставки Киселев И.П. продали пару бот за 1200 рублей приехавшей из Ивановской области Пуховой И.И. Гражданина без определенных занятий и места жительства Алтынбаева Хакима задержали за продажу двух пар мужских галош по 120 рублей. При осмотре изъятых галош в них были обнаружены чеки универмага с датой продажи 16 декабря. Проверкой ряда колхозных рынков установлено, что торговля сельскохозяйственными продуктами проходила в незначительном количестве. В продаже совершенно отсутствовали мясо, соленые огурцы, фрукты, масло и яйца. Цены на продукты питания на рынках города Москвы резко снизились. В результате проведенных оперативных мероприятий Управлением милиции был выявлен и арестован ряд расхитителей товарно-материальных ценностей и спекулянтов. Так, в артели «Диетпродукт» Моспищепромсоюза арестована во главе с начальником цеха Кожевниковой Е.С., членом ВКП(б), группа из шести человек, которая «путем заниженной нормы сырья для выработки кондитерских изделий» создала излишки и похитила 87 килограмм сливочного масла и 26 килограмм сахара. Арестованный заведующий палаткой артели «Коллективный труд» Мосгоршвейбельсоюза Бишенкевич И.В., получив для продажи готовое платье на сумму 10 800 рублей, списал его по приходным квитанциям как проданное. Стоимость этого товара зав палаткой внес в Госбанк из собственных средств денежными знаками старого образца с тем, чтобы продать платье после проведения денежной реформы. В кафе-закусочной № 1 группа из четырех человек во главе с зам. директора Шашутиным Н.Ф., членом ВКП(б), скрыла от учета 130 литров водки, за которую деньги были внесены в кассу. Коммерческого директора полиграфической фабрики Таганского райпромтреста Марьянова М.Я. арестовали за скупку золота. При обыске на его квартире изъяли: золотых монет царской чеканки 385 рублей и 152 тысячи рублей денег, часть которых он хранил в сберкассах на 14 сберегательных книжках. Работа выплатных пунктов Госбанка протекала нормально. Большинство населения предъявляли к обмену небольшие суммы старых денег, «лишь отдельные лица обменивали по 50—100 тысяч рублей».

Проведенная денежная реформа в целом была одобрительно встречена советским народом, воспринявшим ее, согласно поступившим отзывам, «как мероприятие огромной важности в деле улучшения материального благосостояния государства, укрепления рубля» и которая «еще раз показала всему миру, как правительство, избранное народом, заботится о материальном и культурном благосостоянии своего народа». Конечно, обмен денег не прошел без злоупотреблений, в которых были уличены в основном руководящие партийные и советские работники, пытавшиеся спасти свои «заначки» [65].

В начале 1949 года началось так называемое дело Госплана, переросшее затем в «ленинградское дело». В это время председатель Госснаба СССР Помазнев М.Т. написал докладную записку о плане производства промышленной продукции на первый квартал 1949 года, в которой указал на ряд ошибок, допущенных Госпланом СССР (председатель Вознесенский Н.А.) при составлении этого документа. Председатель Совета Министров СССР Сталин И.В. поручил Бюро Совмина разобраться с этим вопросом. 1 марта 1949 года Бюро Совета Министров СССР представило «товарищу Сталину» (в копии — Молотову В.М.) свой доклад и выработанные предложения по возникшему недоразумению. При этом сопроводительную записку к докладу подписали следующие участники заседания Бюро Совмина: «Л. Берия, Г. Маленков, Н. Вознесенский, А. Микоян, Л. Каганович, М. Сабуров, Н. Булганин, К. Ворошилов, А. Косыгин, В. Малышев».

Опуская все конкретные подробности изучения данного вопроса, отметим только, что в ходе обсуждения члены Бюро выявили «ряд недостатков в планировании и учете промышленного производства, а также в проверке выполнения государственных планов». В результате был сделан вывод о том, что «Госснаб СССР (т. Помазнев) правильно поставил вопрос о необходимости исправления плана производства промышленной продукции на I квартал 1949 года», а Госплан СССР (т. Вознесенский) обязан был своевременно внести предложения об исправлении этого плана. При этом признавалась неправильной та оценка выпуска валовой продукции промышленности, которую сделал Госплан. Бюро Совмина обязало Госплан СССР (т. Вознесенского) совместно с заинтересованными министерствами и ведомствами представить в Совет Министров СССР предложения «о дополнительных заданиях по производству промышленной продукции» на март месяц, II квартал и весь 1949 год [63].

В общем-то, на мой взгляд, поднятый вопрос не являлся принципиальным, а выглядел чисто «бухгалтерским»: какие позиции и как лучше учесть, чтобы получить желаемый результат. Однако при жесткой плановой системе неточный учет каких-либо параметров ущемлял чьи-то интересы и потому вызывал недовольство. Вполне очевидно, что «зуб» на Госплан и лично на Вознесенского Н.А. имели руководители ряда министерств и ведомств. В главе 19 рассказывалось о конфликте, который однажды возник на заседании Бюро по металлургии и химии Совмина СССР между Вознесенским Н.А., пытавшимся поручить МВД новые строительства, и заместителями министра внутренних дел Чернышовым В.В. и Завенягиным А.П., говорившими о невозможности выполнения этих работ. Теперь, 3 марта 1949 года, министр внутренних дел Круглов С.Н. представил Сталину И.В. докладную записку об очередных «происках» Вознесенского Н.А.

Товарищ Сталин!

Министерство внутренних дел принимало и принимает все меры к тому, чтобы задания Правительства по строительству и промышленному производству, возлагаемые на МВД СССР, выполнялись бы полностью и в срок. Однако теперь я вынужден обратиться к Вам, товарищ Сталин, по следующему вопросу, связанному с выполнением нового задания, возложенного на МВД СССР.

20 января с. г. по представлению Заместителя Председателя Совета Министров СССР тов. Вознесенского состоялось постановление Совета Министров СССР, которым на МВД СССР возложено обязательство построить и ввести в действие в III квартале с. г. автомобильную дорогу в Мурманской области от cm. Оленья Кировской железной дороги до Ловозерского тракта протяженностью 43 км, а также капитально отремонтировать Ловозерский тракт. Стоимость строительства дороги и капитального ремонта тракта ориентировочно составляет 55 млн руб. и, кроме того, потребуются значительные материально-технические ресурсы.

При обсуждении этого вопроса на Бюро по металлургии и химии при Совете Министров СССР Министерство внутренних дел докладывало тов. Вознесенскому, что МВД СССР не имеет возможности в этом году выполнить эти работы. Тов. Вознесенский на наши доводы не обратил внимания, проект этого постановления Совета Министров СССР на общем Бюро Совета Министров не обсуждался, и поэтому мы не могли изложить там свои возражения.

Неудобно обращаться к вам, товарищ Сталин, с этим вопросом и жаловаться на заместителя Председателя Совета Министров СССР тов. Вознесенского, тем не менее, Министерство внутренних дел вынуждено обратиться к Вам за помощью и с просьбой пересмотреть постановление Совета Министров СССР от 20 января с.г. о возложении на МВД СССР строительства автомобильной дороги в Мурманской области и ремонта Ловозерского тракта, так как все наши обращения в Совет Министров СССР по этому вопросу рассматривались только тов. Вознесенским и не получали должного разрешения. Свою просьбу о пересмотре постановления Совета Министров СССР от 20 января с. г. и об освобождении МВД СССР от этих работ мы обосновываем следующими причинами:

1. В районе строительства дороги МВД СССР не имеет никаких строительных организаций, создание же в этом районе новой дорожностроительной организации представляет очень большие трудности, так как все производственные и материально-технические ресурсы ГУШОСДОРа МВД в настоящее время сосредоточены на строительстве автодороги Москва — Харьков — Симферополь, на строительстве выездов из гор. Москвы на загородные дороги, на строительстве и ремонте магистральных дорог государственного значения.

В 1949 году ГУШОСДОР МВД должен выполнить капитальных работ по строительству дорог на сумму 528 млн руб. (в ценах 1945 года), против 399 млн руб. в 1948 году. Кроме того, ГУШОСДОР имеет большую программу по ремонту государственных магистральных дорог общей суммой в 319 млн руб. против 230 млн руб. в 1948 году. Выполнение такого плана строительства и ремонта государственных дорог идет крайне напряженно из-за недостатка материально — технических средств и инженерно-технических кадров. Поэтому поручение дополнительных работ на 1949 год по дорожному строительству неизбежно будет связано с замедлением выполнения дорожных работ, утвержденных Правительством СССР по плану 1949 года.

2. ГУШОСДОР МВД СССР строит и эксплуатирует магистральные дороги государственного значения. Дорога от cm. Оленья до Ловозерского тракта и Ловозерский тракт имеют местное значение и связывают сельские населенные пункты и Ловозерский комбинат Министерства металлургической промышленности с Кировской железной дорогой. Совет Министров СССР своим постановлением от 19 апреля 1948 года установил, что автогужевые подъездные пути от дорог общего пользования к промышленным, сельскохозяйственным и другим предприятиям — строятся, ремонтируются и содержатся силами и средствами этих предприятий. Наблюдение за выполнением этих работ возложено на Главное дорожное управление при Совете Министров РСФСР. На основании этого постановления Совета Министров СССР работы по строительству дороги от cт. Оленья до Ловозерского тракта и ремонту этого тракта должны были бы проводиться силами и средствами Министерства металлургической промышленности СССР и Главного дорожного управления при Совете Министров РСФСР.

Обращаюсь к Вам, товарищ Сталин, потому что приводимые нами доводы при обращениях к тов. Вознесенскому не принимались во внимание, а 22 февраля с. г. при рассмотрении нашего последнего ходатайства об освобождении МВД СССР от строительства автомобильной дороги в Мурманской области Бюро по металлургии и химии при Совете Министров СССР по председательством тов. Вознесенского приняло следующее решение:

«Предложить тов. Круглову принять меры к выполнению постановления Совета Министров СССР от 20 января 1949 года № 273-91сс в части строительства и капитального ремонта автомобильной дороги и в случае необходимости представить в Совет Министров СССР предложения о материально-техническом обеспечении этого строительства».

Прошу Вас, товарищ Сталин, освободить ГУШОСДОР МВД СССР от нового задания с тем, чтобы обеспечить выполнение уже принятых постановлений правительства СССР по строительству дороги Москва — Харьков — Симферополь, строительству выездов из г. Москвы и других дорожных работ, предусмотренных народнохозяйственным планом 1949 года.

Министр внутренних дел СССР С. Круглов.

Разбираться с этой «склокой» Сталин И.В. поручил «т. Берия Л.П.», который, в свою очередь, решил обсудить данный вопрос «на Бюро Совмина». В итоге решение об удовлетворении просьбы министра внутренних дел Круглова С.Н. об освобождении МВД от строительства дороги в Мурманской области было принято Советом Министров СССР 18 мая 1949 года [63].

Конечно, в масштабе всей Страны Советов представленные два фрагмента «прегрешений» зампреда Совета Министров и председателя Госплана Вознесенского Н. А. могут показаться пустяком, несущественной мелочью, которая могла возникнуть в работе любого руководителя. Однако товарищ Сталин очень не любил, когда кто-либо, а тем более его ближайшие соратники принимали самостоятельные решения, не потрудившись согласовать их с Политбюро или правительством, под которыми вождь народов как раз и подразумевал самого себя. Инициатива всегда должна была исходить от Сталина, а всем остальным следовало выступать в роли добросовестных исполнителей.

5 марта 1949 года, через два дня после отправления Кругловым С.Н. приведенного выше письма, вышло постановление Политбюро «О Госплане СССР», в котором была дана разгромная «партийная оценка» действий т. Вознесенского. Приведем несколько выдержек из этого пространного документа.

«Правительство СССР неоднократно указывало на то, что главнейшей задачей Госплана является обеспечение в государственных планах роста и развития народного хозяйства, выявление имеющихся резервов производственных мощностей и борьба со всякого рода ведомственными тенденциями к занижению производственных планов». «Госплан СССР должен быть абсолютно объективным и на сто процентов честным органом», однако в результате проверки «вскрыты факты обмана Госпланом СССР Правительства, установлено, что Госплан СССР допускает необъективный и нечестный подход к вопросам планирования и оценки выполнения планов, что выражается, прежде всего, в подгонке цифр с целью замазать действительное положение вещей». «Госплан СССР вместо того, чтобы честно выполнять директиву Правительства, встал на путь обмана Правительства», введя «подозрительное новшество в планировании». «Совет Министров СССР рассматривает отмеченные выше антигосударственные действия, как сопротивление со стороны Госплана СССР линии партии и Правительства в вопросе обеспечения систематического роста промышленного производства». И персонально: «При проверке выяснилось, что т. Вознесенский не доложил Правительству, что группа руководящих работников Госплана… представила председателю Госплана СССР т. Вознесенскому докладную записку, в которой сообщалось…» о недостатках в планировании и предлагались пути их устранения. «Председатель Госплана СССР т. Вознесенский при рассмотрении указанной докладной записки и предложений занял фальшивую позицию»: «С одной стороны, наложил резолюцию, что он согласен с предложениями, с другой же стороны, дал устно… противоположные указания». Совет Министров СССР постановил: «Признать совершенно нетерпимыми вскрытые при проверке факты обмана Госпланом СССР Правительства, преступную практику подгонки цифр; осудить неправильную линию Госплана СССР в вопросах планирования темпов роста промышленного производства… Отметить, что проверка показала, что т. Вознесенский неудовлетворительно руководит Госпланом СССР, не проявляет обязательной особенно для члена Политбюро партийности в руководстве Госпланом СССР и в защите директив Правительства в области планирования, неправильно воспитывает работников Госплана СССР, вследствие чего в Госплане СССР культивировались непартийные нравы, имели место антигосударственные действия, факты обмана Правительства, преступные факты по подгону цифр и, наконец, факты, которые свидетельствуют о том, что руководящие работники Госплана СССР хитрят с Правительством». Далее следовали оргвыводы: «Освободить т. Вознесенского от обязанностей Председателя Госплана СССР. Назначить председателем Госплана СССР т. Сабурова М.З.». 7 марта 1949 года Вознесенский Н.А. был освобожден от обязанностей заместителя Председателя Совета Министров СССР и председателя Бюро по металлургии и химии при Совмине СССР, а также выведен из состава Политбюро ЦК ВКП(б) и по его просьбе отправлен после всех передряг для поправки здоровья в месячный отпуск в Барвиху [63]. Но этих обвинений в нарушении «бухгалтерии» было явно недостаточно. 22 августа 1949 года появилась записка уполномоченного ЦК ВКП(б) по кадрам Андреева Е.Е. о пропаже в подшефном ему Госплане СССР 236 секретных и совершенно секретных документов. Интересно, что некоторые документы были утеряны пять лет назад, еще в годы войны, но до сего дня это обстоятельство никого не волновало. А в числе пропавших значились, в частности, такие «бумаги»: Государственный план восстановления и развития народного хозяйства на 1945 год (план капитальных работ) на 209 листах; Перспективный план восстановления народного хозяйства в освобожденных районах СССР — одна книга; О пятилетием техническом плане на 1946–1950 годна 114 листах; экземпляр № 17 Инструкции по ведению секретной и совершенно секретной переписки работниками Госплана; Комплексный план материально-технического обеспечения по НКвоенморфлоту, НКтяжмашу, НКхимпрому, НКтрансмашу, НКуглю, НКнефти и НКлесу на 26 листах и так далее. «Ни один из сотрудников, виновных в утрате государственных документов, — говорилось в постановлении, — не был привлечен к суду, как этого требует закон. Абсолютное большинство виновных не понесли никакого наказания даже в административном порядке». Постановлением Бюро Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) «за нарушение советских законов об охране государственной тайны и создание в аппарате Госплана СССР разлагающей обстановки попустительства виновникам утери секретных документов» Вознесенского Н.А. исключили из членов партии и «ввиду особой серьезности нарушения закона» решили предать суду вместе с другими бывшими его подчиненными [63].

Несколько раньше, чем начали разворачиваться описанные выше события, 15 февраля 1949 года вышло постановление Политбюро «Об антипартийных действиях члена ЦК ВКП(б) т. Кузнецова А. А. и кандидатов в члены ЦК ВКП(б) т.т. Родионова М.И. и Попкова П.С.». Прегрешение этой руководящей партийной троицы состояло лишь в том, что они «самовольно и незаконно организовали Всесоюзную оптовую ярмарку с приглашением к участию в ней торговых организаций краев и областей РСФСР, включая и самых отдаленных, вплоть до Сахалинской области, а также представителей торговых организаций всех союзных республик. На ярмарке были предъявлены к продаже товары на сумму 9 млрд рублей, включая товары, которые распределяются союзным правительством по общегосударственному плану, что привело к разбазариванию государственных товарных фондов и к ущемлению интересов ряда краев, областей и республик». В постановлении отмечалось, что указанные выше «главные виновники» этого «антигосударственного действия» «нарушили элементарные основы государственной и партийной дисциплины, поскольку ни Совет Министров РСФСР, ни Ленинградский обком ВКП(б) не испросили разрешения ЦК ВКП(б) и Совмина СССР на проведение Всесоюзной оптовой ярмарки и в обход ЦК ВКП(б) и Совета Министров СССР, самовольно организовали ее в Ленинграде». Политбюро посчитало, что такие «противогосударственные действия» явились следствием наличия у т.т. Кузнецова, Родионова и Попкова «нездорового, небольшевистского уклона», выразившегося «в демагогическом заигрывании с ленинградской организацией, в охаивании ЦК ВКП(б), который якобы не помогает ленинградской организации, в попытках представить себя в качестве особых защитников интересов Ленинграда, в попытках создать средостение между ЦК ВКП(б) и ленинградской организацией и отдалить таким образом ленинградскую организацию от ЦК ВКП(б)». Политбюро постановило снять т. Родионова с поста председателя Совета Министров РСФСР, т. Попкова — с поста первого секретаря Ленинградского обкома и горкома ВКП(б), объявить обоим по выговору и отправить на учебу на партийные курсы при ЦК ВКП(б). Т. Кузнецова А.А. — снять с поста секретаря ЦК ВКП(б) и объявить ему выговор [63]. Затем он был определен слушателем Военно-политической академии имени В.И. Ленина [73]. Вместо смещенных руководителей на пленуме Ленинградского обкома и горкома партии, состоявшемся 22 февраля 1949 года, по предложению члена Политбюро Маленкова Г.М. первым секретарем Ленинградской партийной организации был избран Андрианов В.М., который на смену «утратившим доверие» привез на берега Невы «свою команду» из Свердловского обкома.

Думаю, что представленные обвинения как в отношении Вознесенского Н.А., так и Кузнецова А.А., которых Сталин И.В. недавно объявил своими преемниками, соответственно, по административной и партийной линии, являлись лишь поводом для их уничтожения. В книге «Строго секретно» [1] автор уже высказывал свою версию о том, что истинными причинами расправы над этими крупными руководителями, занимавшими ключевые посты в правительстве и ЦК партии, являлось их нежелание следовать линии вождя, направленной на подготовку силового продвижения социализма по планете. Во всяком случае, чтобы поднять весомость обвинений, велено было обреченных товарищей уличить в более существенных грехах. Заход начали с того, что в Ленинграде арестовали второго секретаря горкома Капустина Я.Ф., которого заподозрили в том, что еще в 1935 году во время стажировки в Англии он был завербован английской разведкой. Другим опасным фигурантом стал первый секретарь Крымского обкома ВКП(б) Соловьев Н.В., являвшийся ранее председателем Ленинградского облисполкома. Его объявили «махровым великодержавным шовинистом» за предложение создать Бюро ЦК по РСФСР и образовать компартию РСФСР, как и в других союзных республиках страны. Предъявленные обвинения состояли также в том, что «находясь на работе в Крыму, делал резкие вражеские выпады против главы Советского государства». Отсюда ниточки «заговора» потянулись к остальным «ленинградцам». 13 августа 1949 года без санкции прокурора были арестованы Кузнецов А.А., Попков П.С., Родионов М.И., председатель исполкома Ленинградского горсовета Лазутин П.Г. и бывший председатель Ленинградского облисполкома Соловьев Н.В. 27 октября 1949 года арестовали Вознесенского Н.А., а затем оказались за решеткой его брат Вознесенский А.А., являвшийся министром просвещения РСФСР, его сестра Вознесенская М.А., бывшая секретарем одного из ленинградских райкомов, другие родственники и их жены. Следствие проводилось Министерством госбезопасности и специальными следователями из числа сотрудников ЦК.

МВД СССР оказалось привлеченным к этой провокационной возне в том плане, что этому ведомству поручено было организовать «особую тюрьму». Идея создания такого, не подчиненного ни МГБ, ни МВД места строгой изоляции самых важных политических обвиняемых неоднократно предлагалась Сталиным И.В. Через Маленкова Г.М. им было дано поручение министру внутренних дел Круглову С.Н. создать специальную тюрьму на 30–40 заключенных, причем «с особыми условиями режима, ускоренной оборачиваемостью, специальной охраной» и большим штатом, насчитывавшим до 100 человек. Во исполнение полученного указания для этой «особой тюрьмы» подготовили помещение на базе мест заключения У МВД Москвы на улице Матросская Тишина и подобрали штат обслуживающего персонала.

28 февраля 1950 года министр внутренних дел Круглов С.Н., заместитель министра по кадрам Обручников Б.П., заместитель начальника Тюремного управления Клейменов И.Т. и начальник отделения Тюремного управления Пуговкин были приглашены в ЦК, на Старую площадь. Их принял в своем кабинете секретарь ЦК Маленков Г.М. В присутствии руководства министерства он задал несколько вопросов Клейменову И.Т., поинтересовался его биографией и прежней воинской службой.

В тот же день капитан Клейменов И.Т. был назначен начальником «особой тюрьмы», а заместителем к нему направили инструктора Административного отдела ЦК ВКП(б) Шестакова. При заступлении тюремщиков на новые посты Маленков Г.М. подробно проинформировал обоих, что эта тюрьма подчиняется не министру внутренних дел и не министру госбезопасности, а непосредственно ему, Маленкову, и Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б).

Заключенным № 1 в этой «особой» партийной тюрьме оказался Кузнецов А.А., заключенным № 2 — Вознесенский Н.А. Затем через этот застенок прошли все остальные участники «ленинградского дела». Не останавливаясь на подробностях раскрутки обвинений, предъявлявшихся этой «антипартийной группе», отметим, что после состоявшегося в Ленинграде суда 1 октября 1950 года по вынесенному приговору Вознесенский, Кузнецов, Родионов, Попков, Капустин и Лазутин были расстреляны. Аресты и расстрелы продолжались в течение следующих двух лет. Во исполнение постановления ЦК ВКП(б) Министерство госбезопасности выселило проживавших в городе Ленинграде и области порядка полутора тысяч человек с семьями из числа лиц, «скомпрометировавших себя в какой-то мере связью с троцкистами, зиновьевцами, правыми, меньшевиками, эсерами, немцами и финнами на «вечное поселение» в Алтайский край под надзор органов МВД [64].

Затем начался разгром Министерства государственной безопасности. 12 июня 1951 года в «особой тюрьме» оказался министр этого грозного ведомства Абакумов В.С., арестованный, но формально даже не освобожденный от своей должности. Потом сюда же попали следователи, занимавшиеся «ленинградским делом», и другие чекисты. Параллельно раскручивались «дело врачей», «мингрельское дело» и другие. Руководство МГБ обвинили в «ведомственной замкнутости», обмане партийных органов и ЦК, наличии не разоблаченных врагов народа, неэффективности работы, засоренности кадрового состава чуждыми и подозрительными людьми [75]. В сложившейся обстановке, когда компрометирующие материалы собирались на многих руководящих государственных и партийных работников, надо было уметь выжить. В то время как многие руководители и сотрудники госбезопасности оказались за решеткой, Министерства внутренних дел репрессии практически не коснулись. Но в этих условиях обязательно надо было продемонстрировать и свою преданность вождю народов.

21 декабря 1949 года Сталину И.В. исполнилось 70 лет. Министр внутренних дел Круглов С.Н. от имени руководящих работников своего ведомства направил юбиляру поздравительное письмо, в котором, в частности, говорилось:

Дорогой и любимый товарищ Сталин!

Нам, работникам МВД СССР, выпали величайшая честь и счастье на протяжении многих лет участвовать в выполнении гениальных сталинских планов, преобразующих экономику и культуру нашей Родины. Работники МВД СССР, выполняя Ваши непосредственные указания под Вашим повседневным руководством, строят сооружения, являющиеся олицетворением величественной сталинской эпохи [25].

Да, остаться на свободе, сохранить подчиненный коллектив, не потерять собственное лицо и вести при этом огромную, напряженную работу в тех условиях было не очень-то просто. Многотрудные служебные обязанности всегда дополняла ответственная партийная нагрузка. Коммунист Круглов С.Н., с 1939 года являвшийся кандидатом в члены Центрального Комитета ВКП(б), постоянное внимание уделял низовой партийной работе. В апреле 1949 года на Московской совместной областной и городской партийной конференции Круглова С.Н. избрали членом Московского областного комитета (МК) ВКП(б), что удостоверяет членский билет № 043. В Центральном музее МВД России хранятся мандаты, свидетельствующие об участии министра внутренних дел в различных партийных форумах. Отсутствие даты на этих документах (очевидно, в целях «конспирации») затрудняет возможность точно установить, когда эти мероприятия проводились. Мандат № 147 говорит об участии Круглова С.Н. в IX партконференции МВД СССР от организации № 9. Мандат № 310 подтверждает избрание Круглова С.Н. на XIV конференцию ВКП(б) Дзержинского района города Москвы от партийной организации МВД СССР. Мандат № 0674 свидетельствует о том, что Круглов С.Н. был избран делегатом на XIX съезд ВКП(б) от Московской партийной организации. На этом съезде, проходившем с 5 по 14 октября 1952 года, Круглов С.Н. стал членом Центрального Комитета КПСС и получил членский билет № 56 [27].

Помимо работы в системе партийной и исполнительной власти большинство высших советских руководителей входили также в законодательные органы, являясь депутатами Верховного и местных Советов. Предварительно где-то в недрах властной сталинской машины осуществлялось распределение кандидатов в депутаты по избирательным округам, которых потом вроде бы по собственной инициативе и разумению, выдвигали трудящиеся предприятий, учреждений, колхозов и совхозов. При выборах в Верховный Совет СССР в 1946 году министр внутренних дел Круглов С.Н. и министр внутренних дел Абакумов В.С. баллотировались в высший законодательный орган страны Советов и были избраны депутатами на четыре года. Однако в 1950 году, когда в МГБ начали раскручиваться «темные дела», обоих министров силовых ведомств в число «народных избранников» в Верховный Совет не включили (хотя некоторые заместители обоих министров в состав депутатов вошли). Вместе с тем на выборы в местные Советы депутатов трудящихся, состоявшиеся 17 декабря 1950 года, Сергей Никифорович Круглов был выдвинут от общего собрания сотрудников Министерства внутренних дел СССР кандидатом в депутаты Московского городского Совета депутатов трудящихся по избирательному округу № 400. Сохранился агитационный плакат того времени, содержавший призыв к избирателям: «Голосуйте за кандидата блока коммунистов и беспартийных — товарища Круглова!» На плакате были помещены фотография министра внутренних дел в гражданском костюме и достаточно подробные биографические данные, заканчивавшиеся такими словами: «Стойкий большевик, верный сын нашей социалистической Родины тов. Круглов беззаветно служит великому делу Ленина — Сталина». В нижней части агитплаката красным цветом сиял лозунг: «Да здравствует Сталинская Конституция — Конституция победившего социализма!» Перед выборами, 9 декабря 1950 года, в Офицерском клубе МВД СССР (улица Дзержинского, дом 13) состоялся вечер встречи с кандидатом в депутаты, который организовал агитпункт 16-го избирательного участка Дзержинского района города Москвы. После официальной части, на которой выступили доверенное лицо, сам кандидат и несколько избирателей, был дан концерт [26]. В Центральном музее МВД хранится депутатский билет 0658 Круглова С.Н. от Мосгорсовета [27].

В послевоенное время в кремлевском кабинете Сталина И.В., где решались самые важные вопросы социалистического строительства, министр внутренних дел Круглов С.Н. побывал больше 20 раз. В 1946 году вызывался на личный прием 19 июня, когда решался вопрос о строительстве железной дороги Чум — Салехард — Игарка, и 26 декабря, после возвращения Сталина И.В. из длительного отпуска. В 1947 году присутствие Круглова С.Н. в кабинете зафиксировано 21–22 мая, 4 июня, 2 июля, 10 и 23 декабря. Наибольшее количество посещений кабинета произошло в первой половине 1948 года: 16 февраля, 1 апреля, 18 и 24 мая и 14 июля. На следующий год разговоры с вождем состоялись 3 и 29 января, 11 апреля и 20 августа. В дальнейшем посещения Кругловым С.Н. кремлевского кабинета значительно сократились. В 1950 году министр внутренних дел вызывался 3 января и 2 февраля. В последующие два года отмечены посещения лишь 6 апреля 1951 года и 7 июля 1952 года. По сравнению с другими руководителями партии и правительства, Маленковым Г.М., Молотовым В.М., Берия Л.П., Абакумовым В.С., которые в определенные периоды встречались с вождем практически каждый день, официальные личные контакты Круглова С.Н. со Сталиным И.В. можно назвать достаточно редкими.

В процессе погрома Министерства государственной безопасности в отношении Министерства внутренних дел были предприняты определенные меры, несколько снижавшие его статус как силового ведомства. Во исполнение постановления Совета Министров СССР от 21 августа 1952 года для работников МВД отменялся ряд льгот: прекращались выплата денег за воинское звание и процентная надбавка за выслугу лет (кроме генералов и офицеров), выплата 300 рублей на содержание прислуги и компенсации взамен продовольственного пайка. Указом Президиума Верховного Совета СССР от этого же числа вместо воинских званий вводились специальные звания МВД СССР. Так, звание «генерал» теперь трансформировалось в «генерала внутренней службы». Например, генерал-полковник становился отныне генералом внутренней службы I ранга [10].

На фоне всех описанных событий остается еще рассказать о личной жизни Сергея Никифоровича Круглова, его семьи и родных в рассматриваемый нами период, с 1946-го по март 1953 года. С мрачной славы «Домом правительства» на Берсеневской набережной, где было произведено столько арестов известных руководителей, семья Кругловых предпочла расстаться и в 1946 году переехала на более спокойную улицу Станиславского. Здесь дети продолжили учебу: 1 сентября Ирина пошла в 4-й класс 131-й женской средней школы, расположенной недалеко от дома на этой же улице, а Валерий стал посещать 3-й класс 135-й мужской средней школы, находившейся рядом, буквально за углом, в Большом Гнездниковском переулке. Мама Таисия Дмитриевна занималась домашним хозяйством. Для отдыха в распоряжении семьи оставалась все та же государственная дача в Жуковке, которой пользовались еще до войны. В гараже на этой даче стояла машина — бьюик, подаренный президентом США Рузвельтом. В редкие выходные дни Сергей Никифорович садился сам за руль американского лимузина, чтобы покатать по местным дорогам жену, детей и родственников.

После сурового лихолетья руководителям министерств в соответствии с распоряжениями Совета Министров СССР стали предоставляться отпуска. В мае 1947 года Сергей Никифорович вместе с женой и детьми самолетом прибыл в Германию. Осмотрев восстанавливавшийся Берлин, на машине отправились в Чехословакию, в Карловы Вары. Здесь в санатории Сергею Никифоровичу назначили курс лечения, поскольку после беспрерывной и напряженной работы у него появились некоторые проблемы со здоровьем. На следующий год с середины июля на этом же курорте санаторное лечение было продолжено, но теперь супруги Кругловы приехали вдвоем, без детей, в сопровождении секретаря Цыпленкова Н.А. В этом году с началом лета Ирину отправили на юг для укрепления здоровья. Вот какое письмо от 21 июня 1948 года, описывавшее весь семейный быт, направил Сергей Никифорович из Москвы своей дочери в Крым:

Здравствуй, моя любимая Ирочка!

Твое письмо мне доставило большую радость. Когда я приехал в субботу вечером на дачу, мне вручили письмо в запечатанном конверте, хотя маме очень хотелось его немедленно прочесть. Но, увы! Письмо было на мое имя. Я в присутствии всех обитателей дачи — а в это время их было человек восемь — с торжественным видом вскрыл конверт и медленно, чтобы всех помучить, стал про себя читать. Особенно не терпелось маме и Лерику. Они не дали мне дочитать до конца, схватили у меня из рук твое письмо, и оно было сразу же прочитано вслух для всех. Потом я, конечно, вернул его к себе.

В твое отсутствие жизнь у нас идет своим чередом. Два Лерика (Круглов и Бурляев) день и ночь находятся на улице, загорают, купаются на реке, и вид у них стал завидный — они поздоровели, загорели и закалились. Это ты, пожалуйста, учти. Если ты с юга приедешь к нам без больших перемен в твоем здоровье и внешнем виде, то тебя ребята засмеют. Но надеюсь, что ты хорошо воспользуешься крымским морем и солнцем и приедешь домой таким загорелым крепышом, что нас всех несказанно обрадуешь.

Каждое утро у нас происходит игра в теннис. Команды сложились так: я с (Валерием) Бурляевым, Лерик (Круглов) с Вовкой (Яковлевым). И, к стыду и позору наших противников, Лера и Вова каждый раз оказываются побежденными. Это их очень злит и печалит, а я над ними все время подтруниваю.

В последние дни на даче наступили клубничные дни. Каждый день набираем много крупной ягоды, и все едим клубнику. Мама жалеет, что тебя нет с нами, ну, а ребята, в шутку, конечно, говорят о том, что, если бы ты была не в отъезде, то им меньше досталось бы этих ягод.

На яблонях в саду уже выросли сравнительно крупные яблоки. Мы думаем к твоему приезду подготовить тебе угощение в виде свежих яблок, пусть, правда, будут и зеленые, но зато вкусные.

Мама сильно увлекается вождением автомобиля, хочет сдать экзамен на права шофера. Мне как-то заявила, что будет тебя и Леру также учить водить машину, когда вы немного подрастете. Я это дело не одобряю, так как это связано с некоторым риском.

Одним словом, у нас особых новостей и новых впечатлений нет. Ждем твоего возвращения домой, все мы без тебя соскучились.

Итак, до скорого свидания, моя дорогая дочурка

Твой папа.

Как можно судить по этому письму, многочисленные родственники Кругловых жили дружно, и Сергей Никифорович, обладавший достаточным чувством юмора, добродушно относился ко всем, кто находился в их доме. Это и я прекрасно помню по своим посещениям вместе с моим братом Владимиром (точнее было бы сказать: моего старшего брата вместе со мной) квартиры и дачи Кругловых. О том, как произошло наше знакомство, было рассказано в главе 1, и потому повторяться не буду.

В 1950 году семья Кругловых переехала на другую квартиру, в Малом Каретном переулке. И хотя теперь от нового места жительства до района расположения школ расстояние значительно увеличилось, Ирина и Валерий Кругловы решили продолжить учебу в своих прежних классах. Летом этого года Сергей Никифорович во время своего очередного отпуска вместе с семьей ездил на юг. Время провели прекрасно, но потом навалились такие служебные дела, что в течение пяти лет министру внутренних дел СССР было просто не до отдыха. А вот повзрослевшие дети частенько проводили летние каникулы на Черноморском побережье, отправляясь туда большой компанией. Особенно запомнилась новоиспеченным десятиклассникам Ирине Кругловой и Владимиру Богданову поездка летом 1952 года, в последние школьные каникулы, на южный берег Крыма, в память о чем сохранилось несколько любительских фотографий.