Мир, который без меня. Альтернативный гей-роман. Книга 1.

Annotation

Мир, который без меня.(Альтернативный гей-роман) Книга1. (https://ficbook.net/readfic/3138722)

Направленность: Слэш

Автор: general root (https://ficbook.net/authors/1013726)

Беты (редакторы): CoLandrish

Фэндом: Ориджиналы

Рейтинг: NC-17

Размер: 330 страниц

Кол-во частей:31

Статус: завершён

Метки: Первый раз, Насилие, Нецензурная лексика, Ангст, Драма, Психология, Повседневность, Дарк, Hurt/Comfort

Описание:

Стечение обстоятельств.Поступая так или иначе, мы не всегда задумываемся о том, что сделают с нашей жизнью наши же поступки.. Спасая жизнь человеку,бездомный мальчишка даже не мог предположить, как начнет ломаться и закручиваться его жизнь...

Книга 2: http://ficbook.net/readfic/3158224.

Книга 3:https://ficbook.net/readfic/3211065.

Примечания:

Сериэль сделала замечательные коллажи к роману, за что ей огромное спасибо:

https://img-fotki.yandex.ru/get/9308/38229061.d2/0_b2138_290aaa3c_orig

https://fotki.yandex.ru/next/users/leonteva-11/album/119178/view/729399?page=14

Лично мне ближе всего этот:

https://fotki.yandex.ru/next/users/leonteva-11/album/119178/view/736754

Автор выражает огромную благодарность CoLandrish за помощь в работе над грамматикой.

Посвящение:

Моему другу, трагически погибшему 04.07.15 Захарову Темке.

Публикация на других ресурсах: Уточнять у автора / переводчика

Часть 1. Chicken in Thai

Часть 2. Studio.

Часть 3. Process.

Часть 4. Set your spirit free.

Часть 5. Hash, baby! Hash!

Часть 6. I wanna make you cry.

Часть 7. Just you and it and music.

Часть 8. I want to know what love is.

Часть 9. I wanna touch the sky.

Часть 10. Bridge. River. Gulls.

Часть 11. Silver foxes.

Часть12. Fallen angel.

Часть 13. Nude show.

Часть 14. If I am able.

Часть 15. It's for you, baby.

Часть 16. Certainly uncertain day.

Часть 17. It's complicated.

Часть 18. Unbeliveble.

Часть 19. You would always win.

Часть 20. Ring my bell.

Часть 21. Take my breath away.

Часть 22. Thirty seven.

Часть 23. Please stay.

Часть 24. Come on!

Часть 25.Boeing by McKenna company.

Часть 26. Baby, you can have whatever you like.

Часть 27. Wings.

Часть 28. Mexico.

Часть 29. Mexico 2.

Часть 30. Falling.

Epilogue.

Часть 1. Chicken in Thai

1. CHICKEN IN THAI.*

Хотя весна в этом году выдалась ранняя, бурная, с ослепительным дневным солнцем, вечера, словно на нитку нанизывал холод. Нет, не такой как обычно в это время, но все же напоминающий, что апрель едва на исходе. С наступлением сумерек город тяжелел, лишаясь светлых тонов и разбухая темнотой переулков. Неоновые вывески вдоль набережной опрокидывались изломанными отражениями на водную гладь. Жизнь, такая шебутная и привычная днем, ночами напоминала невнятную возню. То ли звуки слышались обостренно, то ли ночь скапливала их, не позволяя раствориться, но шум от снующих туда-сюда машин царствовал шепотом на улицах. Время текло неравномерно. Оно словно замедлялось и растягивалось с наступлением рассвета.

Не спалось. Энди шел по мосту, втянув шею в плечи, словно мог этим согреться. Он в очередной раз задумался, что вода, хотя течение в реке довольно быстрое, все же пахла застоявшимся болотом. Парень особо воспринимал дурные запахи с тех пор, как вот уже, наверное, месяцев пять переселился на улицу. Жизнь и раньше не особо баловала его, то опрокидываясь побоями вечно пьяного отчима, то рушась камнепадом каждодневных ссор. Мать, итальянская эмигрантка, пустилась чуть ли не в кругосветное путешествие за сожителем, искренне веря в его неземную любовь. Их отношения, которые, скорее можно было назвать «нет», чем «да», и вовсе растворились, когда эта самая - будь она неладна - любовь вполне заметно округлила ее живот. Вместе с отношениями исчез и сожитель, а вместе с ними двоими и все деньги. Парень родился так же неожиданно, как, впрочем, и поселился в утробе матери. Поскользнувшись на плохо мытом полу в посудомоечном помещении какой-то дрянной забегаловки, она так и не смогла подняться, пока через пару часов не разделилась на себя и младенца. К шестнадцати или семнадцати годам (Энди не мог точно сказать) он считал, что ему повезло лишь трижды, но это уже само по себе являлось великой удачей. Во-первых, он родился. Во-вторых, слава богу, все надлежащие нормальному организму части тела были в наличии и на своих местах. И в-третьих, он все еще был жив. Все бы ничего, но к этому всему прилагалась одна проблема, Энди был достаточно горд. Итальянские гены не позволяли ему опуститься так низко, чтобы, очнувшись однажды, обнаружить себя на самом дне. Родовое наследство, генная память о достоинстве, бултыхалась в его крови, заставляя искать честного заработка, чтобы он все-таки мог оценивать себя как человека, а не как разложившуюся тварь. Это досталось ему от матери, как, впрочем, характер и внешность. Они долгое время скитались по разным углам, ели, что придется, потому как, эмигрантке, женщине с ребенком, без знания языка и востребованной специальности приходилось довольствоваться разве что низкооплачиваемой грязной работой. Мать часто и тихо плакала по ночам, но мальчишка не мог припомнить, чтобы она когда-либо проклинала свою судьбу. Лишения и усталость старили ее, но она все еще оставалась красивой. Во всяком случае, так считал Энди. Мальчик ходил в школу для бедных при церкви, проявляя незаурядное рвение к учебе. Он уже прекрасно говорил на двух языках, и к десяти годам сносно писал и на том, и на другом. «Посмотри на меня, — всякий раз говорила ему мать, — и исполнись нежеланием повторить мою судьбу. Стремись к лучшему и помни, что в твоих жилах течет гордая итальянская кровь». И Энди помнил. Всегда.

Прошло какое-то время, и их жизнь вдруг изменилась. Резко и навсегда. Мать вышла замуж. Отчим, человек грубый по натуре, какое-то время проявлял нежные чувства настолько, насколько мог их проявить, но после перестал даже стараться. Алкоголь изъел его характер и мозг, и он, возвращаясь из автомастерской, где работал жестянщиком, всякий раз словно нарочно начинал цепляться ко всему. Мать поначалу оправдывалась, а после уже смирилась, и лишь старалась увернуться от побоев. Она прогоняла мальчишку на улицу, желая спасти от незаслуженной кары, а когда отчим засыпал - звала обратно. Но одно утро Энди не сможет забыть никогда. Проснувшись, он повернулся, чтобы обнять спящую мать, и вдруг почувствовал, что она какая-то напряженная, твердая и холодная. Он уже не забудет, как звал ее, теребил, но она так и не откликнулась первый раз в жизни. Дальше он не помнил ничего, сбился в подсчете лет, потому, что все это время просто выживал.

В конце концов наступил день, когда негодование в крови взыграло настолько, что он понял, что терпеть больше не может. Понял и ушел из дома. Мыл посуду, тер стекла автомобилей на перекрестках, разносил газеты, но каждый раз наступал вечер, затем ночь, а вместе с ней и понимание, что идти некуда. Он сторонился уличных бродяг, видя, как нищета и пьянство пожирают людей, обезображивая то последнее, что в них еще оставалось.

Скитаясь по ночным улицам в поисках убежища для ночлега, Энди наконец нашел свой уголок. Он поселился под мостом. Новый «дом» казался ему идеальным. Если забраться по металлическим конструкциям под самое дорожное полотно, можно попасть в крошечный закуток и даже согреться в холод, заслонив картонкой лаз.

Так вот, вернемся к тому, на чем и остановились. Не спалось. Энди шел по мосту, втянув шею в плечи, словно мог этим согреться. Он в очередной раз задумался, что вода, хотя течение в реке довольно быстрое, все же пахла застоявшимся болотом. Энди не обратил бы внимания на машину, что прошуршала мимо, если бы она резко не затормозила метрах в ста от него. Останавливаться на мосту было запрещено, и юноше показалось странным, что водитель пренебрег этим правилом. Всматриваясь в темноту, Энди едва различал очертания темного автомобиля. Он не мог видеть, как водитель вышел из машины, и лишь услышал хлопок двери. Великая штука — интерес! Никогда не знаешь, чем закончится поход за желанием узнать что-то. Энди подошел ближе.

— Не стоит этого делать, — сказал он, прислоняясь спиной к ограждению и даже не глядя на мужчину, стоящего на парапете.

— Что делать? — от неожиданности и как-то глупо спросил тот.

— Если ты не сделал этого сразу, не стоит продолжать.

— Почему ты в этом так уверен?

Энди выудил из кармана помятую пачку сигарет. Закурил.

— Ты не принял решение, раз до сих пор стоишь здесь. Закуришь?

Он отвел руку в сторону, так и не повернувшись к незнакомцу.

— Не супер, конечно, но курить можно, — продолжил парень, словно извиняясь.

Незнакомец молча продолжал взирать на мальчишку свысока. Энди повернулся, опершись локтем об ограждение.

— Зря отказываешься. Все хотят покурить перед смертью, и, мне кажется, без разницы, что именно.

— Без разницы, — согласился мужчина.

— Слезай тогда.

— Слушай. Отвалил бы ты.

— У тебя проблемы с тем, что я здесь торчу? У меня - никаких. Я здесь живу, так что извини. Я дома. Я только что перемыл кучу посуды за такими как ты, устал как собака, хочу спать и есть, и не моя вина, что тебе приспичило убиться.

Незнакомец достал из кармана сигареты. Благородный дым пронизал остывший воздух.

— Дорогие сигареты, — вслух отметил Энди. — Интересно, что именно должно случиться, чтобы человек решил отказаться от всего, предпочтя всплыть разбухшим трупом через пару дней?

— Тебе не все равно?

— Все равно, просто любопытно. Дорогие сигареты, дорогие ботинки, хорошие часы, шикарный автомобиль… Неужели, все так плохо? У меня нет ничего, кроме жизни…

— Держи, — незнакомец резко сдернул часы и швырнул парню. — Мне все равно уже не надо, а тебе пригодится. И сигареты возьми.

Утро ежилось в предрассветной сырости, словно кто-то нерешительно тронул его, боясь разбудить. Вдалеке взвизгнула сирена. Видимо, полицейский патруль обнаружил на мосту нарушителя. Незнакомец резко обернулся, словно хотел понять, сколько у него времени, пошатнулся и полетел с моста. Как-то вдруг. Неожиданно.

— Мать вашу! — крикнул Энди, сбросил куртку и, легко вскочив на парапет, прыгнул следом.

Зачем прыгнул? Да хрен его знает. Просто прыгнул и все. Вода ледяная, мутная и воняет болотом. Черт! Все бы ничего, но черт! Черт! Черт! Где же он?! Кроссовки впитали воду. Мешают. Тянут. Ладонь парня коснулась куртки. Кожа мягкая, размокшая, скользкая. Он что было сил рванул на себя утопленника, выдернув из-под воды, и поплыл. Как ломит кости! Только бы не свело ноги! Обессиленный и дрожащий так, что ребра почти бились друг об друга, Энди распластался на твердом мокром песке. Незнакомец навалился на него всем весом бесчувственного обмякшего тела, но сил выбраться из-под него у юноши уже не было. Зубы отбивали барабанную дробь, заглушая стук сердца. Уже проваливаясь в ватную пустоту, Энди едва различил человеческие голоса. Ему на минуту показалось, что кто-то трясет его с таким ожесточением, точно старается вытряхнуть душу. Она безвольно бултыхалась внутри цепенеющего тела, какая-то разбухшая, ослепшая и оглохшая. Он на мгновение всплыл оттого, что стало как-то легко дышать. Странное солнце мутно обозначилось над ним. Какое-то белое, отчего-то прямоугольное и совсем низко. Парень почувствовал, что согревается. Пальцы вновь обретали чувствительность, и Энди понял, что даже может шевелить ими. Чуть-чуть. Уютно покачивало и было хорошо. Карета скорой помощи неслась к госпиталю, а рядом широко улыбался уставший врач. Тянуло в сон. Приятные воспоминания детства, когда была постель, не было проблем, и было спокойно, окутали сознание и поплыли, увлекая за собой, словно аккуратно высасывали из тела тонкой струйкой через крошечную дырочку.

Рой открыл глаза и резко сел на кровати, словно тугая пружина толкнула его в спину. Он не сразу понял, кто он и где, лишь почувствовал, что мозг как-то странно повернут в черепной коробке. То ли кости сузились, то ли серое вещество распухло, но голова трещала. Он попробовал тряхануть ею, стало только хуже. Мозг бултыхнулся, почти выдавив наружу глаза, и Рой тут же решил закончить на этом эксперимент.

— Мистер Маккена?

Рой отметил, что голос медсестры скорее приятный, хотя в нем недоставало каких-то нежных нот. Еще не хватало мелодичности и налета кокетства, что ли.

— Мистер Маккена, — еще раз позвала женщина.

— То, что от него осталось - к вашим услугам, — едва шевеля языком, прохрипел Рой.

— Как вы себя чувствуете?

Рой подумал, что еще не успел себя почувствовать.

— Я столкнулся с поездом?

При чем здесь поезд, он и сам не знал, но ощущение столкновения не покидало.

— Вы ничего не помните?

Ответить на вопрос оказалось еще сложнее, чем себя чувствовать.

— Вы упали с моста.

— Надеюсь, не на железнодорожные пути?

— В реку.

— Ах, да. В реку. Кажется, припоминаю. Как в реку? Не думаю, чтобы умел когда-либо плавать.

— Вы должны благодарить юношу.

— Наверное, мне станет лучше, если вы скажете, что он русалка.

— Он сам чуть не погиб, вылавливая вас.

— Вылавливая меня, — неопределенно повторил Рой. — Хорошо, если не сетью.

— Что, простите?

— Нет. Нет. Это я так. Наверное, я был настолько обдолбан, что лишился памяти.

«Вы и сейчас немногим лучше», — успела подумать медсестра, но решила остаться с этой мыслью наедине.

— Я должна сделать вам укол.

— Почему люди так любят причинять друг другу боль?

— Отчасти, потому, что нет другого выхода.

— Видно, и у меня не было, раз я решился…

И в этот момент Рой вспомнил все. Все верно. Мальчишка там на мосту. Неужели он прыгнул за ним?

— Где он?

— Мистер Маккена, о ком вы спрашиваете?

— Мальчик. Я все помню. Я отдал ему часы.

— Часы лежат в ячейке с другими вашими вещами, — удивилась медсестра, — если, конечно, вы не носите по двое сразу.

— Как с другими вещами?

— Офицер полиции, видимо, решил, что бездомный подросток украл их у вас.

— К чертям собачьим все ваши уколы! Я чувствую себя как никогда превосходно!

Рой проворно соскочил с кровати, опрокинув стойку с капельницей, и решительно направился к выходу.

— Где мальчик?!

— Простите, мистер Маккена, но вам нельзя вставать. Доктор…

— Я сам в состоянии решить, что мне можно, а чего нельзя! Передайте вашему доктору, чтобы он катился к черту! Если не сможете, я сам это сделаю!

— Куда вы?! — медсестра растерянно замельтешила по палате, но Рой уже был в коридоре.

— Я спросил, где мальчик?!

— Вернитесь в палату, мистер Маккена! Его нет! И если вы желаете услышать мои объяснения, вам следует вернуться назад и успокоиться!

— Кажется, я только этим и занимаюсь!

— Мы связались с миссис Маккена. Понимаете, это дорогой госпиталь. Здесь не принято…, — она осеклась. — Миссис Маккена отказалась оплачивать счет за бездомного… Как только высохла его одежда, он ушел.

— Вы попросили его уйти! Отобрали часы и выкинули, не оказав помощи!

— С ним все в порядке…

— Кто бы сомневался! А миссис Маккена случайно заодно не отказалась оплатить и мою страховку?!

— Она была здесь и подписала необходимые бумаги.

— Отлично! Засуньте себе в задницу эту страховку и принесите мои вещи!

— Без разрешения доктора Фолера я не смогу вам помочь.

Выдержав натиск негодования, доктор Фолер все же смог взять себя в руки. Он старался говорить спокойно, хотя лицо его зацвело ярко-красными пятнами.

— Вы, друг мой, пьяница и наркоман, — выдал он, все же преодолевая определенные трудности, — и ваше поведение характерно в данном случае…

— Ни хрена мое поведение не характерно! Ваше – да! Вы получите страховку, и больше я вам ничего не должен!

— Вы, мистер Маккена, хорошо известны, как дебошир с большими, так сказать, странностями…

— Чудно! Значит, поведение мое вполне характерно для меня!

— Для человека, кончающего с собой…

— Я уже далеко не мальчик, чтобы кончать с собой! Обычно я кончаю с другими! — Рой рассмеялся. — Это возбуждает куда больше! Попробуйте! Думаю, вам понравится!

— Ваш диагноз…

— Мой диагноз — это плод вашего больного воображения и того счета, который вы мне выставите! И, кстати, протрите очки, чтобы в другой раз лучше разглядеть диагноз! А, как бывший врач, я сам могу навскидку оценить ваше здоровье. Ожирение третьей степени, одышка, повреждение печени. И проверить бы вам сердечко! Потливость и шумное дыхание! Вы - как прыщавый косметолог, убеждающий меня в том, что мне жизненно необходим ваш чудо-крем!

Рой ждал уже вторую ночь. Время, как изжеванная жвачка в волосах, тянулось до бесконечности. Нет, определенно кто-то приклеил стрелки к циферблату. В машине нечем дышать. Пересыщенный никотиновый кумар почти одурманивает. И спина ноет. А, впрочем, это неплохо. Во всяком случае понятно, что пока еще жив. Коллапс. Пробка задохнувшегося существования выбита, жизнь вспенена и рвется из узкого горлышка. Какого черта?! Раз выжил, давай карабкайся, греби! Трупом ты еще успеешь стать! Шесть. Половина седьмого. Организм расслаивается, как плохо смешанная суспензия. Хочется кофе, спать, какая-то ненасытная тварь подсасывает желудок, и все это отдельно друг от друга и вместе одновременно. Излом ночи. И не ночь уже, и не утро еще.

Энди ступил на мост. И отчего вода все-таки пахнет болотом? Спешить некуда, да и не спешить - тоже. Закуток под дорожным полотном и картонка. Завтра выходной, но выспаться не удастся. Понедельник. Чудно. Не как у всех. Еще минут сорок, и машины понесутся сплошным потоком, сотрясая и мост, и картонку, и его самого. Парень достал пачку сигарет. Последняя. Прикурил. Не получилось. Ветер задул огонек. Все правильно. Другого и быть не может. Энди повернулся против ветра, прикрыл зажигалку ладонями.

— Не супер, конечно, но курить можно?

Голос знакомый, хотя… Неожиданно. Очень.

— Не ждал? — Рой улыбнулся.

— Только не говори, что ты решил доделать недоделанное.

— Не решил, не посоветовавшись с тобой.

— Учти, второй раз я на это не пойду, — Энди закашлялся. — Черт! Простыл вот.

— Курить уже не предлагаешь?

— Последняя, но могу оставить пару затяжек.

— Оставь.

— А что, своих нет?

— Есть, но перед смертью, говорят, без разницы.

Энди протянул сигарету.

— Кури, коли не побрезгуешь.

— Я искал тебя. Держи. — Рой протянул Энди часы. — Ты забыл.

— Оставь себе. Мне, вроде бы, ни к чему. Носить не получится, а продать... Скупщик краденого заплатит мало. Просто жаль. Я хоть и не разбираюсь, но, должно быть, дорогие…

— Скупщик краденого?

— А кто поверит, что мне их подарили?

Энди поежился.

— Холодно. Ветер пронизывает.

— Тебе бы принять горячий душ.

— Уже принял пару дней назад, так что похожу грязным. Целее буду.

— Голоден?

— Слушай, чего ты ко мне привязался? Шкуру я твою спас, часы вернул. Чего еще?

— Как-то совесть заела. Отблагодарить хочу.

— Дай пару сотен, и мы в расчете.

— Что-то моя шкура недорого стоит.

— На трупе она еще меньше бы стоила.

Рой протянул двести долларов.

— Слушай, — он приблизился к юноше на шаг, — где ты ночуешь?

— Уже нигде. Утро.

— А вообще? Тебе есть, где жить?

— У меня под мостом пентхаус. Номер люкс на одного. Прости, не приглашаю.

Рой резко развернулся и направился к машине. Открыл дверь пассажирского сидения.

— Садись.

С какого перепуга? Энди не двинулся.

— Садись, говорю!

— Зачем?

— Узнаешь по дороге.

Парень колебался, хотя желание прокатиться на таком авто брало верх над сомнениями.

— Ну же!

— Надеюсь, мне не придется топать назад пешком, — то ли спросил, то ли сказал юноша, уверенно (насколько это у него получилось) залезая в машину. — Классная тачка.

Рой сделал вид, что не расслышал.

— Ну, и куда я еду?

— Ко мне в студию.

— Понятно.

На самом деле Энди было ничего не понятно. Что такое студия и, тем более, каким боком он к ней прилип, оставалось загадкой.

— Рой, — представился Маккена, наконец сообразив, что уже давно пора.

— Энди.

— Тебе сколько лет?

— А сколько ты хочешь?

— Столько, сколько есть от рождения.

— Ну, тогда больше пятнадцати и уж точно меньше двадцати. Я сбился. Это имеет значение?

— Нет. А чем занимаешься?

— Ты что, полицейский? Вроде бы я не провинился, чтобы меня допрашивали.

— Хочу знать, кого пригласил в дом.

— Бродяга, — ответил парень так просто, словно это было в порядке вещей. — У меня нет с этим проблем. Если у тебя есть, высади прямо здесь, а то до дома уже далеко.

— До моего ближе, так что не умничай.

Энди и не собирался, ему просто не нравилось все это, хотя было интересно. Он тайком рассматривал салон автомобиля, стараясь делать это как можно более безразлично. Рой не мешал, улыбаясь в глубине себя самого. Ему тоже было интересно, потому что он уже давно не обращал внимания на такие вещи. Нищий мальчишка, которому он теперь будет благодарен до конца жизни, двести долларов, сигареты, которые, без сомнения, завалят буйвола на второй затяжке… Все как-то перемешалось в его голове, ударило по мозгу тяжелой смесью, наркотиком всосалось в кровь, и Рой понял, что уже зависим от этого. Ему было мало и хотелось еще. Он словно понял что-то. Уже ушел от себя прежнего, но еще не пришел к себе обновленному.

Машина плавно остановилась. Дорогой район с двухэтажными домиками, слепленными друг с другом в длинную линию, стриженные газоны с камнями и прошлогодними цветочными икебанами, вылизанный тротуар…

— Приехали, — Рой улыбнулся. — Мы дома.

— Ты здесь живешь? — Энди уже не пытался скрыть удивление, потому как и рот ему тоже закрыть не удавалось. Он даже не заметил, что Рой обошел машину и уже стоит около его двери. Стук в стекло вернул парня в реальность.

Он замешкался в дверях, словно пытался преодолеть нечто невидимое, что противилось его визиту. Оно прижимало его к стене, вязло на кроссовках, надеясь, что он прилипнет к месту и останется там.

— Ну, проходи. Чего стоишь?

— Угу.

— Не снимай обувь. Запачкаешь носки. Здесь грязи по самое дальше некуда.

Носки. Энди не менял их уже неделю и был рад, что это останется тайной между ним и носками. Зарплату за неделю платили по вторникам, то есть завтра. Завтра же он сходит в баню, там же постирается, так что, очень кстати сегодня остаться в кроссовках.

— Ты живешь один?

Энди посмотрел на кучу коробок от пиццы, пьяной башней подпирающих в углу стену.

— Была домработница, но я ее то ли убил, то ли выгнал. Не помню.

— Ты всегда так напиваешься?

— Как? До собачьих чертей?

— Да.

— Наверное, нет, раз я что-то все же помню.

Рой смахнул кучу вещей с дивана, при этом помог себе ногой, заталкивая их за дверь.

— Располагайся. Не обращай на все это внимания. Творческие люди - страшные засранцы. В своем большинстве. Ну, в общем, и пьяницы тоже. Знаешь ли, помогает расслабиться. Я художник. Вернее, я хотел сказать - фотограф. Ну, точнее, свободный художник-фотограф. Я покажу тебе потом. Хочешь?

— Ты привез меня сюда затем, чтобы спросить об этом?

— Ну, в общем, да. Ну, то есть, нет. Хотя, да и нет. Какая разница?!

Он делал странные движения руками. Очевидно, надеялся, что то, что он никак не сформулирует словами, уж точно будет объяснено жестами. Не дождавшись ответа, Рой исчез за дверцей холодильника.

— Выбор не велик, — наконец заключил он. — Кажется, я не открывал его месяца два. Хотя, домработница… Черт! Куда я ее дел?! В общем, здесь из съедобного только курица по-тайски и… и… еще раз курица по-тайски. Остальное в пору хоронить и желательно в запаянном гробу.

— Тем лучше. Присутствие выбора усложняет задачу самого выбора, — Энди запнулся. Он и сам не до конца понял значение той фразы, которую только что произнес, но она ему понравилась.

Курица по-тайски была жуткой. Во всяком случае, так показалось Энди. Скорее он назвал бы это «приправы по-тайски с отсутствием вкуса курицы». Закончив завтрак и задавшись вопросом: «Какого черта надо было тащиться в такую даль, чтобы вдавить в себя это», - но оставшись с этой мыслью наедине, юноша поднялся из-за стола.

— Вижу, тебе не понравилось, — словно оправдываясь, произнес Рой.

— На халяву есть можно, — тоже оправдываясь, ответил парень. — Как теперь отсюда добраться до моста?

— Энди, — тон Маккены стал официальным. — Хочу предложить тебе погостить у меня какое-то время.

Мальчишка потер шею. Было заметно, что он не готов к такому предложению. Погостить, а что потом? Или «какое-то время». Какое? И опять, что потом? Ну, что потом, Энди знал, а вот нужно ли ему это? Он уже один раз сжился с мыслью, что стал бездомным, и вряд ли стоит проделывать это еще раз. Ему на минуту показалось, что Рой не отдает себе отчета, так вот просто бросаясь слишком дорогим для Энди понятием «дом».

— Двух сотен и курицы вполне достаточно, чтобы не мучиться угрызениями совести. Не парься. Я, пожалуй, пойду.

Рой преградил ему путь.

— Не уходи. Прошу, останься.

Энди колебался. Светло-карие с зеленоватым напылением глаза. Смотрит сверху вниз так, словно Рой стоит на коленях, умоляя. Хрень какая-то! Взгляд подкупает.

— Только завтра утром отвезешь меня назад. Идет?

— Не идет.

— Слушай, я не собираюсь из-за тебя терять работу. Я, знаешь ли, на эти деньги кручусь, а таким как я с работой не сильно везет.

— Я готов нанять тебя.

— Ты?

— Ну, да. Ты там что-то говорил про посуду, а мне как раз ее некому мыть…

— Учитывая, чем ты питаешься, ты спокойно обойдешься и без меня.

— Я буду платить больше на доллар, чем ты получал раньше.

Энди не сдержался и рассмеялся.

— В час, — перебил Рой. — Двадцать четыре часа. Тридцать дней. Посчитай.

Посчитать парень так и не смог, но понял, что таких денег у него никогда не было.

— Я немного умею готовить итальянские блюда, — сказал юноша, и Рой расценил это как согласие. — Не курица по-тайски, но есть можно.

— Перед смертью? — улыбнулся Маккена.

— Вместо, — Энди тоже улыбнулся.

— Договор? — Рой протянул открытую ладонь.

— Договор, — парень почувствовал мягкое рукопожатие.

Маккена его тоже почувствовал и успокоился. Наркоман, получивший свою дозу, и ему теперь хорошо, потому что мальчишка остался, а прежняя жизнь не осталась. Еще ничего не произошло, но Рой точно знал, что уже хочет еще. Чего именно - он не знал, но хотел.

Юноша растерянно стоял посреди кухни, словно боялся шевельнуться, завязнув в зыбучих песках.

— Так и будешь стоять? — голос Роя вырвал его из забытья, словно тот бросил хворостину и потянул из засасывающей жижи. — Идем, я тебе все здесь покажу.

— Валяй.

Так вот просто ответил, но Рою понравилось.

— Ну, это и кухня, и гостиная, и прихожая. Три в одном. Туалет. Душ. Я тут мало бываю. Боги редко спускаются с небес, — засмеялся.

На щеках обозначились ямочки. Странно, Энди только сейчас заметил их. Пожалуй, Рою лет что-нибудь около тридцати пяти… шести… семи… Плевать, не все ли равно?! Парень просто рассматривал его. Он уже делал это, но тогда это не имело смысла, а теперь имеет. Почему-то. Несколько дней назад он тащил его из воды, не понимая, зачем, а теперь тот стоит на ступенях вполоборота, словно и не было ничего. Улыбается, и ямочки на щеках… Да ты, друг мой, и сам художник, раз сейчас думаешь об этом.

— Студия наверху. Там бьется мое сердце.

Вот так так! Ко всему этому еще и отдельное сердце. Не слишком ли много валится сразу? Но оно валится, и надо это все как-то переваривать. Кстати, курица по-тайски вроде бы просится наружу. У них с Энди несовместимость, и они рады бы расстаться друг с другом, а тут еще и студия. Ну, не делать же это там.

— Рой, прости, — Энди улыбнулся, как только возможно глупо, — но где у тебя туалет?

— Туалет? — Рой даже опешил от неожиданности. – Ах, да. Вон дверь. Это ты прости, я лезу со своими мыслями.

Отчасти это даже хорошо, что курица подоспела вовремя. Есть возможность как-то собраться с мыслями. Но Энди ошибся. Зеркальный туалет, где можно рассматривать себя со всех ракурсов, гордо восседающего на унитазе. Если бы он хоть на минутку был знаком с творчеством Родена, он точно бы догадался, где именно скульптор ваял своего "Мыслителя". Энди был с ним не знаком, и "Мыслителю" повезло. Как и Родену. Но не зеркала, унитаз или туалетная бумага произвели на мальчишку неизгладимое впечатление, а именно мыло. Как оно пахло! Этот розовый кусок! Боги, не вы ли приложились к этому?! К черту студию, когда Энди не может выпустить из ладоней этот чудесный обмылок!

— Все нормально?

Парень еще не успел вздрогнуть, когда увидел в зеркальном отражении стоящего на пороге Роя.

— Ты что делаешь? — удивленно спросил Маккена, обнаружив юношу с закрытыми глазами, прижимающего к носу мыло.

— Как пахнет, — протянул Энди.

— Ну, да, — Рой улыбнулся. — Владей.

Он потянул ящик, и парень увидел там еще кусков десять.

— Энди, — Рой расправил плечи, — хочу прояснить кое-что. В нашем договоре по найму на работу есть еще подпункт.

Мальчик обернулся, и Маккена увидел искры недоумения, вспыхнувшие в его глазах. В воздухе обозначился немой вопрос.

— О чем? — вопрос обрел звуковую форму.

— О том, — Рою явно нравилось положение дел, — где ты будешь жить. Иди-ка за мной.

Они вернулись в гостиную.

— Видишь диван? Понимаю, это не так удобно, как под мостом, но на первое время, думаю, сойдет. Что скажешь?

Сказать? Какое тут сказать! Энди не успел еще пропустить через себя услышанное. Слова Роя застряли в голове. Где-то на самом входе. То ли нейроны в мозгу как-то резко развернулись и двинулись в обратную сторону, создавая в сосудах давку, то ли наоборот -рассеялись, образовав вакуум, но…

— То есть, если я правильно понял…

— Правильно, — перебил Рой. — Я предлагаю тебе работу и жилье, правда, с подселением, но ничего другого у меня нет. Так что, соглашайся.

— А сколько платить за…

— За? Ах, да! Платить. Это я как раз упустил из вида. Ну, скажем, доллар.

— В час?

— В месяц. Не слишком дорого? Можем обговорить скидку. Двенадцать долларов в год — сумма немалая. Пятьдесят процентов, скажем? И не торгуйся, а то я совсем в убытке буду.

Энди с трудом сглотнул. Странный он какой-то. Явно нахлебался чего-то в реке.

— Все-все, уговорил. Мое последнее слово — шестьдесят процентов.

Видя, что парень смотрит на него так, что выражение его лица с натяжкой можно классифицировать как тупое, Рой постарался улыбнуться соответственно и пожал плечами.

— Восемьдесят процентов.

— Ты совсем спятил?

— Девяносто.

— Ты об мост, что ли, головой ударился?

— Не помню, но больше не скину ни цента.

— Ты уверен, что с тобой все нормально? Тащишь в дом незнакомого человека, а если я обворую тебя или, чего хуже, решу убить?

— Нет. Кто угодно, но не ты.

— Отчего такая уверенность?

— У тебя уже была куча возможностей, но ты так и не воспользовался ею.

— Куча?

— Ну, смотри. Жизнь при мне. Не взял. Часы - тоже. Отказался. Мыло, и то лежит на месте. Не в кармане же. Что еще? Ты даже коробку от курицы не взял. Не думаю, что бы ты нырял за мной, имея в голове корысть. Да и я, покидая мост, не помню, что бы думал о том, кто и когда что-то украдет. Ты вернул мне жизнь, я предлагаю взамен работу и дом. Разве не честная сделка?

Энди улыбнулся.

— Наконец-то!

Рой радостно всплеснул руками.

— Только не проси меня готовить курицу по-тайски. Вряд ли я смогу приготовить подобную дрянь.

— Ну, разве что, курицу по-тайски, хотя ты это зря. Есть можно.

— Если перед смертью, то без разницы. Так что, теперь я буду знать, когда в следующий раз ты решить умереть.

— Ну, так что? Решено?

— Валяй.

— Э! Стоп! Деньги вперед, а то вдруг свалишь раньше срока и за жилье не заплатишь. С тебя доллар двадцать центов.

Энди порылся в кармане.

— Держи, скряга.

* Курица по-тайски.

Часть 2. Studio.

2. STUDIO.*

Энди никак не удавалось уснуть. Странная, однако, вещь! Под мостом на картонках, свернувшись узлом неопознанной конфигурации, спалось прекрасно, а на диване - нет. Энди рассматривал блики от уличного фонаря, монотонно покачивающиеся на стене. Он чувствовал себя непонятно. С одной стороны, его распирало изнутри. Там, в этом «нутри», происходила какая-то возня, словно что-то инородное пыталось поудобнее в нем уместиться. Уместиться не получалось, и оно возилось и возилось, примеряясь то так, то так. С другой стороны, где-то образовался вакуум, который всасывал в себя то, что плотно располагалось вокруг. В общем, хотелось курить, и даже когда Энди закурил, стало хотеться еще больше. Блики щупали стену, никотин не всасывался, уснуть не удавалось… Короче, дело обстояло не лучшим образом. Парень уже несколько раз обдумал все вдоль и поперек. Все складывалось слишком хорошо, чтобы и дальше оставаться таковым, и, наверное, лучше уйти, чтобы потом было проще. И не так больно. Зачем Рою все это нужно? Ну, ел он свою курицу по-тайски, и ел бы и дальше… Мать вашу! Тупик! Надо возвращаться к началу и оттуда думать.

Мысли в голове Энди разделились, отгородившись друг от друга плотной каменной стеной. Студия. Лучше не думать, или мысли взорвут черепную коробку.

Короче, парень был в шоке. Поднимаясь на «небеса», где обитают боги, Энди понял, что обитают они именно там. Он даже споткнулся о последнюю ступень, увидев большое полотно или картину, или фотографию… Мальчишка задумался над этим, но очень скоро решил, что это не столь важно. Света не было, и изображение парило в темноте, покоясь на желтоватом свечении, исходившем снизу. Обнаженный мужчина, полулежащий поперек кресла с запрокинутой головой. Тень от руки, отдыхающей на лбу, и маска почти сливали лицо с темным фоном на заднем плане. Кисть второй руки и чуть согнутое бедро скрывали обнаженный пах. Тело, гладкое и мраморное, показалось Энди неземным.

— Неплохо? — слова Роя покоробили слух, показались корявыми и пошлыми. — Что скажешь? Нравится?

— Кто он? — еле выдавил Энди.

— Он? — Рой не смог сдержать удивления. — Разве ты не узнаешь?

— Я никогда не видел его раньше.

Рой рассмеялся.

— Рой Гейл Маккена. Собственной персоной.

Энди перевел на собеседника взгляд, позабыв, что было бы куда удобнее еще и повернуть голову. Смутные сомнения окатили холодными брызгами. Не может быть! Рой включил свет и подошел к картине.

— А так? — его слова пронизало умиление. — Неужто оригинал хуже портрета?

Энди не знал, что сказать. Теперь он узнал. Только теперь. Линия подбородка и едва уловимый след от ямочек. Шея…

— Теперь я понял, почему должен был выжить. Никто никогда не смотрел на нее так. Я бы не увидел этого. Хоть ей уже лет пять, она - моя любимая.

— Лет пять?

Рой не ответил. То ли побоялся услышать, что сам уже не так хорош, то ли не захотел понять, что это верх его творчества. Оставив Энди собирать в кучу размазанные мысли, он плеснул в бокал бурбона и выпил залпом.

— Ты долго будешь на нее пялиться? Проходи уже, наконец! Обещаю, она еще повисит здесь, так что у тебя будет куча времени.

Сглотнув разом все чувства и мысли, Энди огляделся. Достаточно просторное помещение. Так ему показалось. Светлые стены. Светлая мебель, оттененная темным декором. Большая часть пространства отведена под подиум, вздернутый вверх тремя ступенями. Лампы. Камеры. Треножники. Еще какая-то техника. Провода. Везде. Еще фотографии. Много. Раздвинутый диван с перемятой всклокоченной постелью. Какие-то вещи. Пустые бутылки и опять коробки из-под пиццы.

— Художественный хаос, — словно оправдывался Рой. — Наверное, я не убил домработницу. Она меня просто бросила. И, кажется, я догадываюсь почему.

— Ты уже говорил, что художники - страшные засранцы.

— Ну, по крайней мере, один из них точно таковой.

— Это твоя работа? — спросил парень, и у Роя внутри полегчало. Не испугался.

— Я — фотограф. Работаю с рекламными компаниями, журналами, выставляюсь. Ну, типа, как бы, в общих чертах, приблизительно так.

— Все понятно.

На самом деле Энди было понятно не все. Точнее, было все непонятно.

— Должен сразу предупредить, здесь будет толкаться уйма народа. Так что, когда это начнется, предлагаю не пугаться. Ты привыкнешь.

Потом помолчал и добавил:

— Наверное. Я надеюсь.

Полдень только-только распластался в наготе яркого неба, бесстыдно гладя внезапно обнажившееся солнце, когда Рой заявил, что уже поздно, времени мало, и они срочно должны заняться делами. Дела включали в себя довольно странный набор мероприятий. Итак, по порядку.

Магазин одежды. На пороге Энди вдруг понял, что до этого момента мог все, но теперь не может. Просто не может войти внутрь. Он был уверен, что сейчас ему грубо укажут на дверь. И это - в лучшем случае. В худшем - просто вытолкают. Но произошло странное. Ему никто ничего не сказал, хотя по взглядам было видно, что всем очень хотелось. Пока Энди мялся в дверях, Рой успел поболтать с продавщицами и вскоре жестом поманил мальчишку.

— Ну, короче, вы поняли. Белье, джинсы, рубашки… Что там еще? Обувь, носки… В общем, полный джентльменский набор. Сами смотрите.

— Как скажешь, Рой. Молодой человек, подойдите сюда, пожалуйста. Я взгляну на ваш размер.

Парень запинаясь подошел. Он ничего не понимал, кроме того, что в его планы не входило потратить те двести долларов, что у него были. Однако, он не решился спорить и, наклонившись к девушке, почти шепотом уведомил:

— У меня только двести долларов.

Она неопределенно улыбнулась.

— Я учту. Пройдите в примерочную. Я вам принесу несколько моделей, а после решим, что лучше подойдет.

Еще никогда Энди не чувствовал себя таким идиотом. Он выходил из примерочной, заходил обратно, вновь выходил и снова заходил. Рой, развалившись, сидел в кресле и пил уже третью чашку кофе.

— Где ты это откопал? — обратилась к Маккена одна из продавщиц.

— Да нет, это, по ходу дела, он меня откопал. Вернее выловил.

— Никогда не замечала за тобой раньше пристрастия к благотворительности.

— Ты по поводу шмоток?

— Не дороговато ли для такого?

— Какого?

— Ну, сам понимаешь. Где-то я уже это видела.

— В «Красотке», наверное.

— Точно. Так ты снял проститута?

— Боюсь, он целомудренен как дитя.

— Тогда вообще не понимаю.

— А надо?

— Так. Интересно.

Рой потянул девушку за вырез блузки, заглядывая внутрь.

— Слушай, Дайра, мне может тоже интересно, что у тебя там, но это не означает, что я должен туда лезть.

— Может, я бы не отказалась.

— Я учту. В другой раз.

— Буду ждать.

— В этой жизни не обещаю, а вот в следующей… точно.

— Непонятный ты человек, Рой, — не унималась Дайра, покачиваясь на каблуках и жеманно пожимая плечами. — Вокруг тебя столько слухов…

— Неужели? — Маккена запрокинул голову на спинку кресла и, улыбаясь, добавил. — Это хорошо или плохо?

— Смотря для кого.

— Для тебя.

Девушка задумалась.

— Хорошо, — выдохнул Рой, — считай, что это мой внебрачный сын. Школьное неумение заниматься любовью.

— Ох, Рой!

— Пусть еще один слух прилипнет. Ну, что вы там?! Разрешились, наконец, или нет?!

— Думаю, мистер..? — продавщица запнулась, не зная как назвать парня.

— Джалалли, — покрываясь краской, вставил Энди.

— Думаю, мистер Джалалли уже определился.

— Да, — согласился парень. — Я выбрал эти.

На лице Роя обозначилось выражение, которое с трудом подходило под какое-либо разумное объяснение. Но, кажется, сообразив, в чем дело, Маккена встал и подошел к Энди. Выражение его лица трансформировалось в нечто, что явно трудно было выразить словами. Вернее, слова были, но произнести их последовательность вслух Рой не решился. Мальчишка съежился, прочитав в глазах Маккены тот самый набор слов.

— Эти? — с трудом выдавил Рой.

— Ну, да, — как-то издалека начал оправдываться Энди. — У меня как раз на них хватит.

Потом совсем сник и добавил:

— И на сигареты останется.

— Отлично. Значит, обкуримся насмерть. Угостишь?

Он сказал это так, что парню показалось, Рой сейчас размахнется и вдавит его в пол одним ударом.

— Мне, — Маккена сглотнул, — кажется… Как бы это полегче сказать?! Глубоко без разницы, на что у тебя там еще хватит. По-моему, я не спрашивал тебя о деньгах?

Энди уже и сам готов был вдавиться в тот самый пол, но, наверное, у него вряд ли это теперь получилось бы, потому что выражение лица Роя опять изменилось.

— Позволь мне сейчас решить, на что и что у тебя останется.

— Ты не обязан платить за меня.

— Конечно, не обязан, но, по-моему, мы это не обсуждали. Считай, что это униформа, необходимая тебе для работы, и я как работодатель хочу, чтобы ты выглядел каким-то определенным образом. Так понятно?

Парень почувствовал, что вспотел.

— Кажется, мы сумели договориться! — весело и громко произнес Рой, словно облизываясь как кот, сожравший огромную жирную рыбу. — Упакуйте все это! Только покомпактнее! Не надо мне кучу ваших коробок и картонок! Я жду тебя в машине!

Бросив на стойку кредитку, Маккена запечатлел на щеке Дайры поцелуй. Достаточно смачный и громкий.

— В следующей жизни непременно, детка!

Растроенный и от этого совершенно несчастный Энди сел в машину.

— Давай внесем ясность, — начал Рой, даже не глядя на него. — Считай то, что я делаю, бонусом на будущее. Надеюсь, когда я стану старым и немощным, ты купишь мне пару теплых панталон. Так что, давай условимся, я думаю о себе. Вот такая я расчетливая тварь. Договорились?

— Угу, — с трудом выдавил Энди, хотя ему все это совсем не нравилось.

— Вот и отлично. Теперь аптека, а то соплями всю мою машину скоро зальешь.

Мальчишка смутился.

— Аллергия на что-нибудь есть?

— Не, не знаю.

— Глупый вопрос, глупый ответ. Значит, будем вычислять экспериментальным путем.

Автомобильный магазин. Энди тащился за Роем, разглядывая товар на витринах. Новые, блестящие диски. Какие-то приборы. Магнитофоны. Чехлы. В магазине приятно пахло чем-то лимонным. Парню было странно думать, что все эти вещи могли источать столь странный аромат. Он любовался блестящими штуками, вспоминая, что в мастерской отчима не видел таких. Там пахло бензином, соляркой, какой-то вековой мокрой пылью и потом. Энди на минутку подумал, что и отчим его, наверное, сам никогда не видел такой красоты. Рой остановился возле стенда с детскими креслами.

— Тебе какое нравится? — вдруг спросил он.

Энди вздрогнул. Он пробежался взглядом по разноцветным сидушкам и сказал:

— Это, наверное. А зачем оно тебе?

— Как зачем?! Раз я приобрел ребенка, нужно и кресло покупать.

— У тебя есть ребенок? А сколько ему?

— Ему? Ну, что-то между пятнадцатью и двадцатью. Я уже сбился.

Парень узнал собственную фразу. Рой потрепал его по волосам и улыбнулся.

— Шучу. Не обижайся. Пошли дальше.

— Надеюсь, не в отдел с мягкими игрушками?

— Вообще-то, я предпочитаю твердые.

Энди не понял, и Рой улыбнулся.

— Ладно. Проехали.

Супермаркет. Парень растерялся уже в самом начале. Можно сказать, в дверях. Магазинчик в гетто-квартале, где он жил, с трудом можно было считать дальним родственником этого. Ничто так не впечатлило парня, как запах свежеиспеченной сдобы, захвативший его в плен, как только они вошли. Аромат воровато проник внутрь, заставив желудок возбужденно и до неприличия громко заурчать. Лучше его, пожалуй, оставался запах куска розового мыла у Роя в душевой.

— Ну, что стоишь?

— А что нужно делать?

— Даже не могу предположить, что делают в супермаркете! Может, спросим у кого-нибудь. Говори, что нужно купить.

— Я не знаю.

— Отлично! Ты же сказал, что умеешь готовить итальянские блюда.

— Ну, да. Ну, то есть немного.

— Ну, так купи немного, чтобы из этого немного немного и приготовить!

Энди часто заморгал, пытаясь переварить фразу, состоящую практически из одного и того же слова.

— Все понятно! Идем, я покажу, где курица по-тайски. Сделаем вид, что она итальянская курица по-тайски.

Парень нерешительно двинулся вдоль прилавков.

— Значит, смотри сюда, — привлек его внимание Рой. — Я сделаю карточку. Завтра. Туда я буду вносить сумму, необходимую на все это на неделю. Что ты тут будешь покупать, для чего ты будешь это покупать, и в каких количествах оно тебе будет нужно - не моя проблема. Так, что давай настрой мозги и вперед.

— Хорошо.

— Хорошо то, что хорошо кончается!

Энди нерешительно начал брать упаковки с продуктами.

— Да, кстати. Забыл тебя предупредить, что по утрам я голоден, как черт. Так что даже не думай предложить мне мюсли или поридж. И много кофе. Кофе должно быть много. Очень.

— Я понял. А что такое мюсли и поридж?

— Вижу, ни черта ты не понял! Так что на сегодня бери свиные стейки, фри и еще что-нибудь. Итальянское будет завтра. В конце концов, я нанял тебя ухаживать за мной и не собираюсь делать это в обратном порядке.

— Да, мистер Маккена, — промямлил Энди, понимая, что, наверное, так будет приличнее обратиться к Рою, а заодно скрыть, что совсем не умеет брать стейки.

— Вот тебе на! Ты еще реверанс сделай!

— Что сделать?

— Реверанс. Позже объясню. Давай уже отсюда убираться, а то мой желудок принялся обгладывать спинной мозг.

Парень чувствовал себя полным идиотом. Он окончательно запутался, потерял себя, и мозг его наотрез отказывался служить жизненным навигатором. И как Рой все это делает? Вот так, берет человека, подчиняет себе и даже не задумывается на эту тему. Все как будто так и должно быть. И Энди подчиняется. И это так и есть. Маккена смотрит на мальчишку украдкой и тоже подчиняется. Внутренний голос до хрипоты инфицирован, заражен всем этим, но все же давит: «Еще». И Рою мало. Он перевозбужден. Еще! Еще! Словно нашел что-то, чего так давно хотел, и прячет теперь подальше, поглубже, чтоб не потерять.

Потом был кофе и булочки. Латте с пенкой. И отчего не смешивается? Горячий. И еще сахар. Столько, сколько хочешь. Салфетки с кофейными зернышками. Шоколад с хрустящими кусочками. Сознание Энди окончательно опрокинулось, низверглось, расшиблось вдребезги. Студия, джинсы, зернышки, сахар и страшный кашель, словно молотом по наковальне поверх всего этого.

Рой свалил кучи пакетов на стол, порылся в них, выудив микстуру.

— Три раза по большому глотку и горячий душ. Твое белье где-то в пакетах, полотенце -

в шкафу. Я ушел! Вернусь когда-нибудь! Или нибудь-когда! Короче, не особенно жди!

Потом направился к двери, но вдруг остановился. Обернулся.

— Энди! Совсем забыл! Держи!

Парень на лету поймал брошенный предмет. Ключи.

— Зачем? — удивился.

— Чтоб домой возвращаться!

И ушел. Сказать, что Энди пригвоздило к месту молнией, это почти ничего не сказать. Скорее, через него прошел разряд в сотни киловатт, ушел через ноги, намертво склеив подошвы кроссовок с плитками пола. Ключи. Чтобы возвращаться домой. Возвращаться. Домой.

Мальчишка проснулся от грохота посуды и запаха кофе. К ним прилагался еще и вскрик: «Вот блядь!» Наверное, парня вначале вынесло из кровати, и только после он догадался открыть глаза. «Вот блядь!» Энди понял, что это единственное, что он тоже мог сказать, потому что Рой стоял посреди лужи разлитого кофе.

— Я сварил кофе, — более нелепое замечание было трудно предположить. — Кажется.

— Вижу. Отличный кофе.

— Главное - горячий.

— Ага. Он и должен быть горячим.

— Не хотел тебя будить.

— Да я уже и сам проснулся. Я уберу. Где у тебя тряпка?

Рой почесал взъерошенный затылок.

— Где же у меня тряпка? Наверное, перед тем, как убить домработницу, следовало спросить, где у нее тряпка.

— Ладно, отойди. Сейчас что-нибудь придумаю.

— Валяй. Успеха.

Маккена повалился на диван. Энди пошарил по гостиной, но кроме рулона бумажных полотенец ничего не нашел. Собирая на корточках остатки кофе, парень обернулся через плечо.

— Сейчас все восстановим.

— Слава богу, — как-то облегченно вздохнул Маккена. — Хоть что-то еще в этой жизни поддается восстановлению.

— Я вчера пожарил стейки. Если хочешь, разогрею.

— Как странно…

— Что странно?

— Ты сказал, что приготовил стейки. Но это не все. Еще ты спросил, хочу ли я, но и это не все. Ты готов разогреть их для меня.

— А что тут такого? Ты же говорил, что по утрам всегда голоден, я и подумал.

— Подумал. Как давно обо мне никто не думал. Приятно, однако.

— Прости. Я хотел отнести тебе кофе наверх, но не смог всплыть. Ждал тебя до утра и свалился в итоге как мертвый.

— Как горло?

— Я в порядке.

— Слышу. Ревешь как мотор, начерпавший воду. Интересно, а как ты лечился бы там, под мостом?

— Никак. Само бы прошло. Я живучий.

— Не сомневаюсь.

Энди сполоснул турку, насыпал кофе и сахар.

— Мама учила меня вначале прокаливать его и лишь потом варить. Говорила, так вкуснее.

Залитый кипятком кофе заворчал, твердо намереваясь удрать, но Энди поднял турку, и напиток расстроенно опустился, недовольно побулькивая.

— Тебе с молоком?

— Кофе с молоком не бывает. Это всего лишь жалкая имитация.

— Понял. Без молока.

— Энди, — Рой отхлебнул и, довольно запрокинув подбородок, проглотил. — А как ты оказался на улице?

— Да как оказался? Ушел. Моя мать — итальянка, отца не видел. Она никогда о нем не говорила. Как мы попали сюда, не знаю. Потом она умерла. Мне лет одиннадцать было, а отчим спился. Руки распускал. Я и ушел.

— Давно?

— Осенью еще. Кое-как зиму пережил. Думал в теплые края податься, а тут ты с моста свалился, ну, а дальше… А ты зачем с моста-то кидался?

— Зачем с моста кидался? Кризис жанра.

— Что это?

— Это? Это, когда себя где-то теряешь, а найти не можешь. Вот и выходит, что, раз тебя нет, то и жизнь ни к чему. Пьешь без меры, наркотой балуешься, а после - с моста. Боль внутри жуткая, а унять не получается. Да я передумал, когда тебя увидел, а нога соскользнула, и уж выбирать не пришлось.

— А теперь как?

— Что "как"?

— Нашел себя?

— Тебе спасибо. Видишь, сижу, с тобой кофе пью.

Энди улыбнулся. Ему давно не было так приятно. Рой тоже улыбнулся. Ямочки, чуть обрамленные отросшей щетиной. Зеленоватое напыление в радужках глаз.

— Кофе вкусный.

— Да?

Зазвонил телефон. Парень вздрогнул. Странный поворот дала жизнь. Дом. В нем звонит телефон и пахнет кофе. Мир внутри мира. Этот уютный и тихий. А тот, другой, течет за тонкой стеклянной дверью, суетный, переполненный звуками и возней.

— Да, Стив. Привет. Не дождешься. Да, уже готов. Стою в пальто. Скоро буду.

Врет. Так убедительно. Энди бы поверил. Тонкий мостик, перекинутый между мирами. Рой здесь в джинсах, босиком, не умытый и взъерошенный, и кто-то там, где-то, по имени Стив.

Тишина. Так странно. Энди уже давно отвык. Забегаловка, где он мыл посуду, пропитанная криками и грохотом кастрюль, мост с несущимися машинами стали привычными для него. И вдруг тишина. Такая, что, кажется, можно услышать, как скрипит солнечный луч, ползущий по стене.

Студия. Еще один мир посреди тех двух. Энди прилег на разворошенную кровать. Едва уловимый запах одеколона и табачного дыма перемежается с запахом тела. Запахи Роя. Энди уже запомнил их. Ямочки, свободный разлет плеч, тонкая полоска волосков от пупка в пах, кожа, подернутая золотистым загаром. Еще один мир в тех трех.

Мальчишка берется за уборку. Аккуратно складывает вещи, словно каждая из них столь хрупка, что может рассыпаться от неловкого движения. Дикое количество пустых бутылок из-под бурбона, чашки с засохшим кофейным осадком, переполненные пепельницы и картина, парящая в желтом свечении. Рой Гейл Маккена.

Пакет наполняется мусором. На столе - справа от подиума - горы фотографий. Красивые мужчины с дорогими телами и взглядами, отполированными успехом. На ринге, в воде, на пляже, на мотоциклах… По одному, парами, группами… Так странно. Энди столько раз рассматривал выброшенные журналы, подобранные на помойках, но никогда не задумывался над тем, кто они, те, кто улыбаются с глянцевых листов.

Мусорные мешки теснятся возле двери. Один. Второй. Третий. Энди наверху, в студии. Он и знать не знает, что уже упала ночь, разлив флакон с чернильной мутью.

— Что за черт?! — слышится снизу раздраженный вскрик. — Тебе пора выдавать при входе навигатор, чтоб никто шею не сломал!

Вторя голосу, раздается звон бьющегося стекла.

— Дьявол! — это голос Роя. — Энди! Где ты, черт тебя подери?!

Парень не помнил, как оказался внизу. Нет, он бы, наверное, помнил, но его сознание, замешкавшись в студии, уже никак не успевало за ним. Рой в сопровождении незнакомца стоял в дверях, запутавшись в рассыпавшемся мешке. Нет, он скорее не стоял, а безвольно висел на плече попутчика, и было видно, что тому стоит немалых усилий все же сохранять его в этом положении. Парень совсем растерялся, не понимая, то ли ему хватать мусор, то ли поддерживать Маккену.

— Брось ты эту дрянь, — голос незнакомца показался бархатным и теплым. — Помоги лучше.

— Что с ним?!

— Ничего необычного. К утру пройдет, когда проспится.

Только сейчас Энди понял, что Рой абсолютно пьян. На лестнице Маккена пытался сопротивляться и падать, но ему не позволили.

— Ну, распишись в получении, — улыбнулся незнакомец, потирая поясницу и глядя на неподвижного распластанного друга. — Спит уже аки агнец.

— Что? — не понял Энди.

— Что-что. Груз я тебе доставил, а дальше... твоя забота, что с ним делать. Так что, говорю, распишись в получении. Шутка. А ты, по всей вероятности, Энди?

— Угу.

— Что ж. Рой мне все уши оттоптал рассказами о тебе. Ну, будем знакомы. Я - Стив.

— Я тоже слышал о тебе. Ты звонил сегодня утром.

— Верно. С тех пор прошла вечность. Ты это, не тряси его. Он до утра не шелохнется.

— А если…

— «Если» не будет. Верь на слово. Испытано не один раз. Слышал я, ты какой-то необыкновенный кофе варить умеешь. Не угостишь?

— А, да. Сейчас.

Не то чтобы Стиву хотелось кофе. Скорее, не хотелось вообще, но ему было интересно разглядеть новое приобретение друга.

— Так значит, ты не дал ему покончить с собой? — начал Стив.

— А он и не собирался, — ответил Энди, стараясь вложить в слова как можно больше правдивых нот. — Просто поскользнулся.

— Ну, да. Я неправильно выразился. Выходит, ты теперь живешь с ним?

— Я работаю на него.

Парню не нравилось, что Стив пытает его.

— Я не просил. Он сам предложил.

— На него похоже. У всех свободных художников мозг к черепу не прикреплен. Но ты не обижайся. Я не имел в виду ничего такого.

— Я привык.

— Привык? К чему?

— Что, обращаясь ко мне, люди не имеют в виду "ничего такого".

— Да ты и правда обиделся. Не стоит. Нам еще предстоит стать друзьями. Я частый гость в этом доме.

— Еще кофе?

— Нет, дружок. Пойду. Сегодня буду спать спокойно, зная, что он не один.

Стив поднялся, дружески похлопал Энди по плечу.

— Береги его. Он того стоит.

Парню стало вдруг как-то легко. Последние слова друга Роя прозвучали мягко, и Энди подумал, что, наверное, зря щетинился на него. Ведь Стив и правда не хотел его обидеть. Просто показалось.

Энди вернулся в студию, размышляя, как разрешить свалившуюся на него проблему. Он чувствовал ноющую досаду. Неужели все снова? Сомнения, зыбко дрожащие внутри, исчезали. Рой спивается, и Энди знал, что будет дальше. Разложение личности, трансформирующее сознание, крах и дно. Человек, который по дикому, редчайшему стечению обстоятельств за эти дни стал ему почти родным, болен. Серьезно болен. Энди посмотрел на Маккену. Тот лежал, как-то неудобно запрокинув голову, полностью одетый. Словно мертвый. Ямочек не было, и лишь едва заметная морщинка собралась между бровей. Мир внутри этого мира, тонкая грань, окольцованная тяжестью недуга. Мальчишке захотелось заплакать. Он, наверное, сделал бы это, но что толку? Нужно ждать. Долго, чтобы скорлупа треснула, вновь позволяя душе развернуться.

Энди стянул с Роя куртку, поудобнее пристроил подушку, опустился в кресло и замер, обхватив колени руками. Он не спал. Не думал. Просто сидел и смотрел. Сквозь пространство.

Мост, машины, аптека, джинсы… Все не важно. Не имеет смысла. И не будет иметь, пока морщинка между бровями тянет скрытое страдание. Энди не знал, что невыспавшееся солнце лениво всплыло над горизонтом, но вскоре бултыхнулось в тучи, не желая видеть этот мир. Заморосил дождь. Нудно. Безрадостно. Безысходно. Почти так же, как было на душе у него самого, словно вода перелилась в сообщающихся сосудах, сравняв метки.

Маккена вздохнул. Дрогнули ресницы, морщинка на лбу расправилась.

— Рой? — позвал Энди.

— Он же Гейл. Он же Маккена. Наверное.

— Ты в порядке?

— Не уверен. Сколько времени?

— Не знаю. Это имеет значение?

— Да. Чтобы зафиксировать время смерти, потому как я, кажется, сейчас сдохну.

— Выживешь. Что-нибудь хочешь?

— Веревку и мыло. Пойду утоплюсь.

— В прошлый раз ты топился без них. Обойдешься и сейчас.

— Не помню, — Рой перевел на Энди воспаленный взгляд, — чтобы я нанимал тебя грубить мне.

— Не помню, чтобы ты нанимал меня во всем этом участвовать. Лежи. Сейчас сварю кофе. Если решишь блевать, сообщи мне заранее.

Энди чуть не рухнул со ступеней, неожиданно столкнувшись со Стивом.

— Да не пугайся ты так. Расшибешься. Привет.

— При-вет.

— Я тоже хочу.

— Чего?

— Кофе. Чего еще! Жив?

— Не совсем.

— Прорвется. Я же говорил.

* Студия.

Часть 3. Process.

3. PROCESS.*

— Поверни голову правее! Еще! Подбородок ниже! И подбери задницу! Ты словно самка орангутанга, готовая к спариванию!

— Рой, можно я к нему сзади пристроюсь?!

— Дик! Мне глубоко плевать, куда ты пристроишься, но если вы наконец не сделаете то, что мне надо, я сам вас переимею! Сперва - по одному, после - группой и опять по одному! Голову запрокинь! И рот открой! Вспомни, мать твою, как ты это делаешь, когда кончаешь!

— Ну, я же не кончаю!

— У тебя будет куча возможностей, когда рекламщики перетрахают нас, если я не сдам этот чертов материал вовремя!

— А сколько их?

— Послушай, Дик, заткнись! Плечо разверни, а то твоя лопатка смахивает на горб бизона!

Энди стоял в углу, наблюдая за работой Роя. Он видел, как пропитывалась потом футболка на спине, и волосы липли к шее разделившимися прядями. Маккена переходил от одного штатива к другому, потом чертыхался, поправлял светильники, и вновь припадал к объективу. Все - ради одного единственного кадра.

— Рой! Я не могу! — вновь протянул Дик. — Долго он будет об меня тереться?! У меня рычаг поднимается!

— Если только я его сейчас увижу в объективе, ты пожалеешь, что он у тебя вообще есть!

— Это ты об меня трешься! — не выдержал второй.

— Так! Все! — перебил Рой. — Перерыв! Вам хватит пятнадцати минут, чтобы я потом мог спокойно работать?!

Рой нервно подошел к столу. Плеснул в стакан глоток алкоголя.

— А, Энди. И ты тут? Работать невозможно. Пойдем-ка вниз, пусть эти жеребцы удовлетворят свой гон.

Не дожидаясь ответа, Маккена проворно сбежал по лестнице.

— И что, всегда так? — стараясь скрыть смущение, спросил Энди.

— С этими - да. Но они отлично смотрятся в паре, так что, приходится терпеть.

— А что ты делаешь?

— В смысле?

— Для чего снимаешь?

— Между ними еще будет бутылка пива, фон и все такое. Реклама — двигатель торговли. Не сделаешь - не продашь. А ты как думал?

— Я, вообще-то, не думал.

— И правильно.

— Я бы так не смог.

— Как?

— Ну-у…

— Вертеться голым, слушая, как я разоряюсь?

— Типа того.

— Каждый может, и ты тоже. Просто ты не умеешь еще освободить мысли.

— Как это?

— До тех пор, пока думаешь, кто и как на тебя смотрит, ты не можешь расслабиться. Все время кажется, что тело недостаточно хорошо, и люди именно об этом и думают. Это большая проблема современности. У греков таковой не было, потому они нам и оставили огромное количество великолепных статуй. Им тысячи лет, а мы до сих пор не перестаем любоваться.

— А ты так можешь?

— А ты не видел? Там наверху?

Энди понял, что Рой говорит о картине с креслом. Маккена улыбнулся, наблюдая, как мальчишка старается скрыть любопытство, но оно, как раскрывающийся бутон, не может сдержать выстреливающих лепестков.

— Я не меняюсь от того, в одежде я или без, потому что мое тело — это я. Я же не стесняюсь говорить, смеяться, не стесняюсь, что на голове растут волосы, а глаза определенного цвета. Почему я должен стесняться своего тела? Другой вопрос, что и его я поддерживаю, также, как и все остальное. Это естественный процесс. Я чищу зубы, хожу к стоматологу, стригу волосы, когда они отрастают, наконец, вытираю задницу в туалете. То же самое я делаю с телом. Содержу его в чистоте и форме. И какое мне дело до того, что там думают остальные. Все стеснения только здесь.

Рой показательно постучал по голове.

— Вот и все, — сказал так просто, что Энди тут же захотелось поверить услышанному.

— Так просто?

— Проще самого упрощенного. А ты с какой целью интересуешься?

— Так. Любопытно.

Рой улыбнулся. Ямочки рассекли щеки запятыми.

— Вижу. Ну, ладно, пора идти, а то эти двое зальют там весь подиум.

Маккена поднялся в студию, а мальчишка еще долго крутил в руках чашку с остатками кофе, словно искал на дне какие-то ответы. Странный какой-то этот не его мир. Непривычный. Непонятный. Вязкий. Энди еще только прилип к нему где-то с краю, но уже так сильно, что не вырваться. Его словно ужалила змея, парализовав волю, чтобы после сожрать, заглотив целиком. Кровь парня заражена, отравлена, и он хочет еще. Больше.

Готовя ужин, Энди немного отвлекся от процесса наверху, углубившись в свой понятный ему процесс. Он бормотал какой-то напев, пританцовывал у плиты и чуть не опрокинул на себя сковородку, когда Рой кольнул его пальцем в бок.

— Наверное, — сказал он весело, — я тебя уволю.

— Что-о-о?

Лицо Энди вытянулось, и он замер с открытым ртом.

— Ну, да, — как ни в чем не бывало продолжил Маккена, пожирая взглядом содержимое сковороды, — ибо я понял твои намерения. Теперь я точно знаю, кто ты есть на самом деле.

Рой видел, как мгновенно осунулись плечи парня, словно что-то тяжелое опустилось вниз, потянув за собой мышцы. Он не спешил давать объяснения, наслаждаясь созерцанием.

— Я что-то не так сделал? Ты скажи, я пойму, — нерешительно спросил Энди.

Взгляд его как-то потяжелел, приобрел глубину. Темно-карие радужки потемнели, почти сливаясь со зрачками.

— Ты сковородку отставь и присядь. Поговорим, — его тон стал ниже и жестче.

— Да, Рой.

Сказать, что Энди держался, было бы неправдой. Он цеплялся изо всех сил, сам не зная за что.

— Ты должен понять меня правильно, — начал Маккена издалека. – Ну, понимаешь, как бы это лучше произнести? Я понял… В общем, я уже, наверное, говорил тебе, что свободные художники — люди определенного склада…

— Засранцы, — кивнул Энди и чуть не поперхнулся собственной наглостью.

— И это тоже, но я не о том. Они ведут такой образ жизни, что с трудом воспринимают, если кто-то нарушает течение этой самой жизни. Ну, ты понял?

— Да, — решительно согласился парень, хотя понял, что на самом деле ничего не понял из сказанного Роем.

— С тех пор, как ты появился, я ничего не могу найти в том порядке, который ты здесь творишь. Художнику нужен хаос, размах, иначе его вдохновение будет пылиться, сложенное на полке в соседней с рубашками стопке. Но не это даже самое худшее. Самое противное то…

Энди больно зацепило слово «противное».

— Что я постоянно хочу жрать! — весело закончил Маккена. — Я не могу работать! Эти запахи! Они лишают меня воли!

Лицо парня съежилось, словно он старался виртуально поднять нечто очень тяжелое, но никак не мог это сделать. Он как-то тяжело выдохнул, и Рой заметил, что плечи мальчишки опустились еще ниже. Парень в свою очередь подумал, что дал бы Меккене по морде, будь он одного с ним поля ягода, но тот так широко улыбался, что Энди, пожалуй, врезал бы ему и второй раз за одно только это.

— Что, испугался?

— Да пошел ты!

— Пойду, но только после того, как скажешь, когда приходить назад.

Энди обиженно поднялся, отвернулся к плите, шваркнув сковороду на конфорку. В ней опять что-то заурчало.

— Ладно, — виновато произнес Рой, дружески обняв его за плечи. — Виноват. Пошутил тупо. Прости.

— Проехали.

Внезапная ласка оказалась хуже того, что только что произошло. Энди почувствовал, что все волоски на его теле вздыбились. По коже головы пробежали мурашки, опрокинулись на спину, рассыпавшись в беспорядке. Он давно отвык от прикосновений. Руки, дружески сжавшие плечи, всколыхнули в нем что-то, и оно взбаламутилось, поднялось, заполняя собой все его нутро. Захотелось плакать. А еще захотелось... Определив, что вряд ли получит это, организм парня настоятельно запросил никотина.

Тальятелли с креветками предательски источали аромат, вызывая дополнительные вибрации в животе. Те, в свою очередь, усиливали амплитуду волн от прикосновения, и все это, замешанное на желании курить, становилось невыносимым. Короче, Энди почувствовал себя скверно. Те двое наверху наконец замолчали, что было как нельзя кстати. Рой разжал пальцы и пошел работать.

То ли фото-гей-модели, в конечном счете, открыли рты и развернули ноги и руки как надо, то ли обнимающиеся с лапшой креветки так призывно пахли, но не прошло и двадцати минут, как Маккена вновь спустился по лестнице.

— Ну, хозяюшка, если не хочешь быть причиной моей смерти, дай поесть. Кстати, не помню, я сказал тебе, что теперь знаю, кто ты есть на самом деле?

— Нет.

— А. Ты есть засланец конкурентов, и в твою задачу входит всеми правдами и неправдами мешать мне работать. Так ведь?

— Черт! — подыграл ему Энди. — Я так тщательно скрывал это.

— Сейчас я попробую методы, которые ты для этого применяешь, и если они на вкус так же хороши, как и на запах, клянусь, я никому не скажу.

— О чем это вы тут, голубки? — Дик манерно завис на нижних ступенях.

— О происках коммунистов и об их секретном оружии.

— Какой ужас! И где оно?

Рой указал пальцем на сковороду.

— Тут.

— Карелль, милый, — Дик развернулся к другу. — Целуй меня. Хочу умереть счастливым, когда оно подействует.

— Что?

— Ну, это оружие, что на сковороде... Думаю, оно должно взорваться.

— Верно, — поддержал Рой. — Бегите. Мы сами нейтрализуем его.

Дик подошел к плите и глянул на тальятелли.

— Здесь слишком много для вас двоих. Карелль, милый, мы же не бросим товарищей в такой страшной беде?

— Солнце, конечно же, нет! Какие мы тогда друзья, если не примем в себя часть этого тяжелого груза?

— Вот дурачье! — воскликнул Рой, и Карелль заработал смачный подзатыльник.

Неожиданно в дверном проеме материализовался Стив.

— Почему он без стука? — взмолился Дик.

— А ты против? — улыбнулся тот, на ходу скидывая куртку.

— Да-а.

— И-и?

— Если бы он постучал, я бы успел взять добавку этого оружия массового поражения, а так…

— Какого поражения? Что ты несешь?

— Да мы тут участвуем в акции самопожертвования, — с волшебными интонациями ответил Карелль, наматывая на вилку лапшу.

— Не обращай внимания, Стив. Наглотались перебродившей спермы, вот и несут несусветную чушь.

— Время идет, ничего не меняется. Что у вас так неестественно для этого дома и вкусно пахнет?

— Коммунистическая зараза.

— Н-да. Сперма, видимо, хорошо перебродила.

— Лучше уходи, Стив, — сладко произнес Дик. — Стоит только раз попробовать, и этот парень завербует и тебя. Кажется, старина Дуглас скоро разорится. Я теперь хочу столоваться здесь…

— Неужели тебе надоели его котлеты из козлиного помета?

— Фу. Какой ты грубый, Стив.

Тот выхватил у Карелля вилку, проворно отправив в рот накрученные на нее тальятелли.

— М-м-м. Ве-е-ещь! — протянул Стив, облизываясь. — Пожалуй, и я присяду на пару минут.

Энди упорно молчал, не забывая, однако, покрываться пятнами смущения. Рой переводил взгляд с одного на другого, радуясь, что друзья довольны.

— Ой! — не выдержал Дик. — Мальчика совсем засмущали. Негодяи! Энди, у меня есть одна идея. Я отправлю к тебе на обучение Карелля, чтобы, когда я стану старым и буду доживать свой век в кресле-качалке с клетчатым пледом, он смог меня чем-то порадовать.

— Вот еще! На черта ты мне будешь нужен, старая развалина?!

— Погоди, не отказывайся, — прожевывая слова вместе с макаронами, вставил Стив. — Может тебе еще понравится тереться об его гладкие десны. Только не забывай перед этим вынимать его вставную челюсть.

— Слушайте, — перебил Карелль. — Вы тут жрете, а мальчишка стоит над вами. Ему даже стула нет, чтобы присесть.

— Энди, — расплылся в улыбке Дик, присаживаясь на колено Карелля. — Садись, я уступлю тебе свое место.

— Поиграем в тотализатор? — засмеялся Стив. — Делайте ставки. Через какое время их отсюда сдует?

— Кого сдует? — не понял Дик.

— Вас, кого же еще?!

Сдуло их достаточно быстро.

— Кролики это делают реже, — усмехнулся Рой.

— А мы в последнее время еще реже, — ответил Стив. — Не пора ли наверстать упущенное?

— Обсудим позже, — обрезал Маккена заметив, что Энди напрягся.

— Понял, — бесшабашно согласился Стив, разглядывая смущение мальчишки. — Слушай, а ты где так классно готовить научился?

— Что-то от мамы помню, что-то в книге прочитал, — как-то виновато ответил Энди. – Рой, надеюсь, ты не против? Я купил тут по случаю.

— А? — Маккена всплыл из своих мыслей. – Что?

— Книгу, — голос Энди упал до грудных нот. – Вот. Она недорогая.

Он засуетился, полез в полку, извлекая оттуда книгу. Стив понял, что Рой прослушал, о чем идет речь.

— Покажи-ка мне. «Как стать итальянским гурманом». Интересно.

Он открыл книгу, делая вид, что углубился в изучение картинок.

— Да, кстати. Все забываю тебя спросить, когда, ты говорил, у тебя выставка?

— В середине августа.

— О, еще два с половиной месяца. Опять аукцион устроишь?

— Дай бог покрыть то, что Бред запросил за аренду.

— Продай ты ему, наконец, свою половину. Не проще ли снять другую галерею?

— Может и проще. Просто не хочу.

— Хорош у тебя брат.

— Надеюсь, когда-нибудь он примет то, что я…

Рой запнулся и взглянул на Энди. Стив тоже посмотрел на парня.

— Гей? — сказал он жестко, решив, очевидно, что пора расставить точки.

— Гей, — облегченно повторил Рой.

Нельзя сказать, что мальчишка встрепенулся или еще что-то. Но было очевидно, что новость обрушилась на него весом падающего с моста грузовика.

— Ну, все, — решительно начал Стив. — Мне порядком надоел весь этот цирк. Энди, я понимаю, что не каждый в состоянии это понять или принять. Уже больше месяца я не трахаюсь с ним здесь…

— У меня нет с этим проблем, — спокойно произнес парень, и Стив так и остался сидеть с открытым ртом, словно разом потерял весь набор слов.

— Отлично, — наконец выдавил он. — Пойду посмотрю, скоро ли освободится люкс в пентхаузе.

Стив поднялся в студию, а Энди улыбнувшись, произнес:

— У меня, правда, нет с этим проблем. Я давно знал. Ну, то есть, я видел фотографии там наверху. Я вообще не понимаю, почему я должен что-то принимать или не принимать. Мне нет до этого дела. Я просто делаю свою работу, и мне теперь неловко, что у вас из-за этого проблемы.

Карелль с Диком ушли. Стив и Рой еще не спускались. Энди мыл посуду и думал, что мир, в котором он очутился, меняется с каждым днем. Он уже напоминал огромного паука с лапами-тонелями. Каждый тоннель разветвлялся, потом еще и еще, закольцовываясь и вновь расходясь. И так до бесконечности. Все то, что еще так недавно казалось привычным и неизменным: бедный квартал, пьяный отчим, вода - как-то вдруг отодвинулось и стало далеким и маленьким. Запахи, звуки, ощущения трансформировались, заменились другими. Мост. Энди вдруг захотелось сходить туда. Зачем, он не знал. Может быть, просто вспомнить себя самого. И отчего вода так пахнет болотом? Как давно он не курил тех дешевых сигарет! Хочется. Очень. Всего двадцать минут на автобусе и еще немного пешком.

Парень надел кроссовки, сунул в передний карман джинсов ключи. Два ключа на колечке и брелок. Круглый кусок твердой кожи, оправленный в металлический круг. На одной стороне «Р», на другой «М». Рой Маккена. Да, он говорил, что кто-то привез откуда-то этот брелок, и эти две буквы не имели к нему никакого отношения. Простое совпадение. Мальчишке это неважно. Важно другое. Это имеет отношение к нему.

Стоя на мосту и глядя на мутную, стального цвета воду, Энди понял, что потерялся. Запутался. Два мира, словно чаши весов, скрепленные ключами на кольце. Зыбкое равновесие, когда все сломано, разорвано, и уже не больно. Или когда непонятно, не принято, но еще не больно?

Сигаретный дым оцарапал горло и осел тяжелым послевкусием в легких. Вроде бы, все оставалось прежним: и безразличная река, и молчаливый мост, и мчащиеся мимо машины. Все то же и не то. То ли пространство сузилось и уменьшилось в размерах? То ли осталось прежним, но Энди теперь нужно больше? Много больше. Он не думал об этом. Старался не думать.

Дверь деликатно щелкнула, словно знала, что глубокой ночью шуметь не надо. Зеленоватая подсветка под навесными полками в гостиной лениво освещала пространство, выхватывая из темноты очертания предметов. Какая-то мошка настойчиво билась в оконное стекло, стремясь к иллюзорному свету фонаря. Энди протяжно выдохнул. Он любит этот мир. Уже любит.

— Я подумал, что ты ушел.

Парень вздрогнул, хотя голос Роя прозвучал тихо.

— Я не ушел, — он понял, что сказал нечто, что теперь потребует объяснений. — Не хотел тебя беспокоить. Ты же дал мне ключи.

Объяснения выглядели жалкими. Беспокоить когда? Когда ушел или когда пришел? Или на протяжении всего времени между «ушел» и «пришел»?

— Я не знал, что думать. Ты где был?

Черт! Вот дурак! Глупое удовлетворение эгоистичных желаний. Ты не думал, что Рой думал и не знал, что думать. С одной стороны, внутри скребется чувство вины, с другой… Приятно, однако.

— Мне показалось, после того, что ты услышал…

— Я ничего не слышал, и тебе незачем оправдываться. Ну, разве что геи как-то особенно питаются, или их одежда как-то по-другому пачкается. У меня есть работа и диван, и какое мне дело до того, кто и чем занимается с тобой в студии.

Рой спустился в гостиную.

— Не спится. Может, кофейку?

Не спится. Кому не спится? Энди только и мечтал, что вернется, рухнет, и гори все синим пламенем. Какой к черту кофе?

— Ну, да. Я бы тоже не отказался, — соврал, и хорошо, что Рой не заметил.

Кофе недовольно заворчал, выказывая недовольство, что его разбудили посреди ночи. Рой пьет медленно. Как назло. Энди не пьет вовсе. Просто потому, что не лезет. Делает вид, что спать не хочет, а глаза закрываются.

— Ладно, — подытожил Маккена вполголоса, но мальчишка вздрогнул словно от грохота камнепада. — Умираю, хочу спать. Завтра поговорим.

Тоже соврал, и хорошо, что парень не заметил.

* Процесс.

Часть 4. Set your spirit free.

4. SET YOUR SPIRIT FREE.*

Чем быстрее приближался день выставки, тем глубже сумасшествие поражало всех. Генератором коллективного безумия безусловно был Рой. Его агрессия возрастала, перемежаясь приступами безудержного пьянства. Потом следовало полдня затишья, и адская машина заступала на следующий цикл. Съемки происходили повсюду: и в студии, и на всем остальном не входящем в нее пространстве. Энди напрочь запутался в человеческом материале, который, по ходу дела, имел непреодолимое желание участвовать в этой массовой оргии. Газеты смаковали предстоящее действо, истекая слюнями и ожидая хорошего скандала, чем сопровождались почти все выставки Маккены.

Дом походил на растревоженный осиный рой, жужжащий, кишащий и неуемный. Энди пытался понять, по какому принципу Рой выбирает моделей, но всякий раз терпел полный крах. Единственное, что оставалось неизменным — ни одной женщины. Например, тяжелоатлет по кличке «пинчер» тягал здоровущую штангу и ревел при этом, как раненный гризли. Казалось, весь его словарный запас состоял из звука «а» в разных вариациях. Рой «делал» его кусками. Верхний ракурс. Нижний ракурс. Что он видел в этих ракурсах, оставалось тайной. Единственное, что парень понял - куски пойдут отдельно друг от друга.

— Даже не пытайся ничего понять, — умиротворенно произнес Стив. — Свободные художники периодами впадают в определенное шизоидное состояние. Это нормально.

Энди не поверил. Ему уже давно казалось, что состояние становилось слишком шизоидным.

— И долго это будет?

— До конца. Это ничего. После гарантированы недели две полного затишья.

— В смысле?

— В прямом смысле. Наступит коматозное состояние, когда он будет не в силах даже встать с постели. Если ты не сбежишь раньше, то тебе только и останется, что бесконечно варить ему куриный бульон и объяснять, что мировые запасы кофе и алкоголя исчерпаны.

— Стив, а почему ты с ним? — вдруг спросил парень.

— Я не с ним. Мы - каждый сам по себе.

— Но как же?

— Я его принимаю таким, как он есть. Со всем дерьмом. Я с ним трахаюсь. Это было всегда. Это всегда и будет, даже, проживи мы еще триста лет. Иногда между людьми возникают определенного рода отношения. Они спокойно находятся друг около друга, не расставаясь и не сходясь, и общаясь лишь на определенных условиях. Это вечные связи. Идеальные.

— И долго это у вас?

— Больше десяти лет.

— Ничего себе! Скажи, а почему у него никого нет?

Стив задумался. Не то, чтобы он не знал ответа, просто вдруг понял, что не уверен в нем.

— Знаешь, — медленно произнес он, словно давал себе еще чуть-чуть времени на раздумье, — он - одиночка. Мустанг иноходец, так сказать.

— Как это?

— Есть такая категория людей. Это раненые люди. Они готовы самозабвенно отдаться отношениям, будь то любовь или дружба. Если случается что-то, они терпят крах и замыкаются, не в силах вновь создавать отношения. В основном, это нестандартные люди. Их трудно принять, практически нельзя понять и, что самое страшное, невозможно переделать.

Стив подумал немного и продолжил:

— Но есть в них что-то, что делает невозможным отказаться от них. Они втягивают, как воронка, и тебе остается только одно - признаться себе, что согласен все это терпеть.

Теперь задумался Энди. А ведь Стив, наверное, прав. Так оно и есть.

— Ты любишь его? — решился спросить мальчишка.

— Ну, в определенном смысле - да. Да. Мне нравится его свобода, нестандартность. Нравится, как он трахается. Я тащусь от его картин. И, черт подери, за триста лет я привык к нему! Тогда, в начале я и думать не думал, что это столько продлится. Я был уверен, что подобрал его на одну ночь…

— Подобрал?

— Именно. Подобрал. Я тогда танцевал в клубе. Он пришел, сел в углу и только тем и занимался, что пытался напиться. Должен сказать, у него это получалось отменно. Во второй вечер - то же самое. В третий… В общем, когда я вышел, он сидел на тротуаре. Лил дождь, но ему было все равно. У него не было денег, такси не останавливались. В тот вечер я устал и решил ехать домой один, но…

— Не получилось, — продолжил Энди.

— Как видишь. В общем, очнулся он только к середине дня. Опра-а-авдывался. Вел себя глупо…

— А что с ним случилось?

— Ну, в общем, то, что рано или поздно должно было случиться. Он застал свою жену Шерон с лучшим другом. Мерзкая история…

— А тебя он любит?

— Нет. Не позволяет. Хотя, в душе, наверное, да.

— Не позволяет?

— Ему важна свобода. Ее он жаждет больше всего на свете. Любовь к кому-то предполагает зависимость. Думаю, он никогда не разрешит себе. Да и надо ли? Есть отношения ради отношений, есть для чего-то иного. У нас - оно самое. Иное.

— Эй! Вы там, на галерах! — послышался на редкость счастливый голос Роя. – Ай да я - умница! Ай да я - сукин сын! Я вполне заслужил чашечку кофе! Ирландского!

— Что это?

— Плесни в кофе Джемисона, получится ирландский. Греби сюда сам! — крикнул Стив. — Наша галера плотно сидит на рифах, но мы еще не опустошили все трюмы! И, пожалуйста, Энди, не спрашивай его ни о чем.

— Я понял.

— Мне кажется, — весело заметил Маккена, — получится нечто шедевральное!

— Ну, кусок свиного окорока, правильно выложенный на витрине, всегда выглядит шедеврально. Ты ж мясник! Тебе тушки членить не привыкать!

— Был мясником, а теперь я…

— Свободный художник. Знаешь, Энди, о чем мы?

— Нет.

— О, это длинная история. На пару тухлых вечеров хватит. Попроси Роя рассказать тебе про тушки.

— Слушай, гаденыш, я, пожалуй, не откажу себе в удовольствии покопаться в твоих кишках, когда ты решишь перекинуться.

— Это на ихнем жаргоне означает «помереть».

— На чьем жаргоне? — переспросил Энди.

— Да трупочленителей. Потом из них выходят хирурги, но Рой легких путей не ищет, поэтому из него вышел художник. Вернее, из него ничего не вышло. Он вышел в художники.

Пока парень пытался переварить эту непонятную кашу, Стив продолжал:

— Ты и так копаешься во мне чуть ли не каждый день. За десять лет все кишки прощупал. Мне ль тебя бояться?!

Получив добавку к каше, Энди совсем озадачился. Он варил кофе, думая, что ирландский и ему будет как нельзя кстати. В общем, пока он думал, кофе закипел и, не стесняясь, удрал из турки. А тут еще за спиной непонятно как образовался «пинчер», и все пошло совсем скверно. Мальчишка чуть не обдал его остатками напитка. Атлету повезло, он вовремя отскочил, а вот стеклянному столу - нет. Тот не выдержал восьмитонной туши. Энди готов был расплакаться, но судьба опять вильнула в неожиданном направлении.

— Наконец-то! — воскликнул Стив, стараясь определить, до какого уровня его ботинки наполнены стеклянной крошкой. — Как давно я пытался избавиться от этого проклятого стола!

— При чем тут ты и мой стол?! — еле опомнился Рой. — Энди, детка, не слушай, что сейчас скажет дядя Стив.

— Дядя Стив сейчас скажет, что…

— Энди, детка, — передразнил Маккена, манерно качая головой, — не слушай, что скажет дядя Стив, потому, что он сейчас отвесит очередную пошлую шутку.

— Ну, если созерцание сквозь стекло твоего возбуждения в дополнение к котлетам на тарелке - это пошлая шутка, тогда я, пожалуй, начну смеяться. Ха-ха-ха. Энди, детка, тебе разве не смешно?

Выражение, до сего момента мраморной маской застывшее на лице парня, расплылось, преобразовалось в некую смесь досады, густо сдобренной стеснением.

— Так, — продолжил Стив. — Посреди всеобщего горя должен найтись кто-то, кто знает, что делать. Подбирайте свои расстроенные задницы и поехали ко мне в клуб!

— Ну, конечно! — всплеснул руками Рой. — Виват спасителю!

Атлет продолжал стоять каменной глыбой. Казалось, механизм, двигающий всеми этими мышцами, забуксовал и сдох, и центр управления потерял его на радаре.

— Слушай, свободный художник! — не унимался Стив. — Посмотри на парня. Он, как добрая Золушка, достоин бала. Энди, надевай свои золотые туфельки. Карета ждет!

Казалось, Стив весь состоит из шарниров. Хорошо смазанных и ухоженных. Он вел машину, умудряясь еще и пританцовывать, то и дело бросая руль. Рой злился, обкусывая нижнюю губу. Было очевидно - его настроение разбилось вместе со злополучным столом, и только чудо сможет все спасти. Чуда в клубе было полно, стоило лишь доехать до него, плеснуть в стакан, и оно начнет волшебное превращение. К следующему полудню чудо выветрится, и Рой опять станет Роем. А пока он грызет губу, Стив делает вид, что ничего не замечает, а парень даже не пытается делать никакого вида, потому как с ним и так все ясно.

— Энди, — тон Стива совершенно беспечен. — Ты ведь никогда не был в клубах?

Более глупого вопроса было невозможно придумать, но, похоже, его это нисколько не смущало.

— Ага, — отвлеченно уставившись в окно, начал Рой. — Глядя на него, можно безошибочно угадать, что он оттуда вообще не вылезает. Решил испортить мальчишку - делай это молча.

Обана!

— Ну, кого-то я уже испортил однажды, — тон Стива приобрел сальные нотки, - и, как мне кажется, он не жужжит на эту тему.

— Тебя не исправит ничто, — уныло заметил Маккена.

— А надо?

— Держись от этого пошляка подальше, Энди.

— Ты не добавил «детка».

Детка. Детка. Сегодня Энди стал деткой. Тогда он даже не предполагал, что это уже навсегда. И что-то в этом слове есть такое, что… Тот, кто его произносит, как бы демонстрирует свое превосходство. Не то чтобы прессинговое, а словно пользуется духами, и духи эти источают едва уловимый аромат. Тонкий, но определенный.

— Смешно, честное слово, — не унимался Стив. – Мы, как два родителя, что разошлись в методах воспитания дитя. Я за честный подход. Если ты голубой, так и скажи: «Я голубой». Это классно, детка, я научу тебя.

— Это классно, детка, — с сарказмом передразнил Рой. — Я научу тебя. Только есть один момент. Ему-то это надо?

— Энди, — Стив бросил руль, обернувшись к парню. — Тебе это надо?

Парень открыл рот, пытаясь произвести что-то наподобие звука. Шея его напряглась, голова подалась вниз. Казалось, он хочет выдавить из себя нечто огромное, но оно застряло, не в состоянии протолкнуться через горло. То ли от напряжения, то ли от стеснения лицо парня покраснело.

— Ну, я… Как-то… Я не, — его речь скорее напоминала бессвязный бред умалишенного, нежели подобие ответа, — знаю. Я не думал…

— Шон, — обрезал Рой, — сделай милость, заткнись!

— Шон?

Энди вопросительно посмотрел на Роя, но, вычислив каким-то непонятным методом, что тот обращался к Стиву, совсем растерялся.

— Шон Стивенсон, — пояснил Стив, официально качнув головой. — Для тебя, малыш, все по-старому. Просто Стив.

В голове парня все перемешалось. Наверное, протоны вылетели из своих молекулярных клеток, и теперь метались по принципу «кто первый займет свободное место». Мест явно было меньше, чем претендентов на них, поэтому хаос не прекращался. Любой здравомыслящий человек в этот самый момент задался бы вопросом «Куда я попал?» Энди не задался. Мыслительный процесс в его голове шел неравномерными рывками, что полностью исключало возможность думать вообще. Температура кровотока в черепной коробке повышалась, что грозило скорым взрывом мозга. Он едва смог закрыть рот, как тут же возникла новая проблема - проглотить тот ком, что все еще торчал в горле.

— Энди, — голос Стива прервал броуновское движение в голове парня. — Мы приехали. Пойдешь с нами, или отвезти тебя домой?

Несложный вопрос. Мальчишке полегчало. Два варианта ответа. Оба верные.

— С вами.

— Вот видишь, Рой. Все просто. Начинаем портить парня.

Опять! Лучше бы он этого не говорил. А, будь, что будет! Что там Стив объяснял про «понять» и «принять»? Все это сложно. Мир. Тоннели. Из тоннелей еще тоннели. Вернуться не получится. Значит, раз пошел, так иди. Мост. И отчего вода так пахнет болотом? Это как спасательный круг. Все понятно. Вот мост. Вот вода. Но! Там нет Роя. Нет Стива. Студия. Курица по-тайски и кофе с молоком — не кофе. «Не стоит этого делать». «Если не сделал этого сразу - не стоит продолжать». Сам же так сказал! Раз не ушел сразу, не послал все к чертям собачьим, значит, оно тебе надо! Забудь думать! Просто прими.

В клубе никого. Рано. Только пять вечера. До открытия три часа. Чисто. Зал уже убрали, но едва ощутимый запах праздника легкими волнами пронизывает помещение. Сцена дремлет, опершись потолком о два шеста. Поникшими рядами поблескивают фужеры над барной стойкой. Их натерли, чтобы ночью они взорвались многоцветными отблесками неоновых светильников. В дальнем углу, сдвинув столы, расположилась группа мужчин.

— О, — поясняет Стив, — сейчас познакомлю тебя с моими крошками.

— Они все - тоже детки, — зло шутит Рой, и Энди это не нравится.

— О, Шон! Привет!

— Привет, звезды!

— Рой! Старина!

— Хай!

Стив хлопает каждого по плечу. Жмет руки. Энди чувствует себя неловко. Каждой крошке он едва достанет до подмышек. Они одинаково-разные. Глянцевый журнал. Только такой, что еще пахнет типографией, а не тот, что он листал на помойке. Бронзовые тела, четкие контуры мышц, стильные стрижки и избалованные сытые глаза. Клубные мальчики.

— Думаю, — по-детски радуется Шон, — бал сегодня будет отменным. Мои зайки…

Ну, вот! Теперь уже зайки. Мышки… Птички… Наконец Энди удалось улыбнуться.

— Сегодня делают новую программу. Супер эротик! Ты еще попросишь меня поснимать их. А, Рой?

— Угу, Стив.

Маккене бы улыбнуться, но он держится.

— Удивлюсь, — не унимается Шон, — если после ты не перетрахаешь здесь все, что шевелится.

— Начинай.

— Что? Уже?

— Начинай удивляться, говорю.

— Господа, ставки сделаны!

— До чего ж мне паршиво, — Рой старается перевести разговор на другую тему. — Налейте чего-нибудь, что ли.

— О, это другое дело! Эй, Ник! — Стив подзывает бармена, — Накати нам по двойному бурбону! И, кстати, принеси ребенку безалкогольного пивка! Не плачь, Энди, сейчас все пойдет пучком!

Парень вовсе и не собирался плакать, хотя, если бы собрался, то точно так бы и сделал. Выражение его лица менялось по мере протекания мыслей. Мысли путались, и это явно отражалось во взгляде.

— Итак, солнце, — улыбнулся Шон, подсаживаясь вплотную к Энди, — начнем, пожалуй.

От него приятно пахло несмелыми духами, свежим алкоголем и еще чем-то, что Энди не смог бы никак классифицировать. После он поймет, это запах Стива. Как отпечаток пальцев. Неповторимый. Запах человеческого тела. Парень разволновался. Так близко к нему еще не подходил никто. Запах дыхания. Кожи. Невидимое биополе. Оно довлеет. Сильное. Опытное. Дерзкое.

Энди смотрел на танцоров, боясь даже моргнуть, чтобы не пропустить ни одного движения. Супер эротик. Стив прав. Каждый двигается по-разному, но как! Пластилиновое тело, где нет ни костей, ни мышц. Только пластика, сбрызнутая россыпью искрящихся капель пота.

— Ну как? — спрашивает Шон, наклоняясь к самому уху парня.

Как?! Никак! Энди не знает, как выразить это словами. Да и те рассыпаны на буквы, и нет никакой возможности составить из них хоть что-то, напоминающее членораздельную речь. Нет слов, и все! Стив наслаждается, он чувствует напряжение мальчишки. Опытная сволочь! Парня захлестывают волны. Два потока. Один - внутри. Клубится водоворотами снизу вверх. Другой - по коже. Сверху вниз. Он, бедняга, как щепка, застрявшая в талой воде. Крутится между ручьями, не в силах выбрать поток, которому отдаться. Рой искоса посматривает на него и радуется тихонько. «Золушка» на балу. Легкий пушок над верхней губой. Пухловатые с налетом детскости губы. Смотрит на сцену, словно любуется дорогой игрушкой на витрине, о которой даже мечтать не мог, потому что ее все равно никто бы не купил. И к черту этот стол, что россыпью покрывает пол в гостиной! И что-то есть в этом парне такое, что… Несозревший бутон на тонком стебельке, что нещадно гнул безразличный ветер. Ты закрыл его ладонями, и он верит, что не уберешь их. Да и ты не можешь. Не смеешь уже. Так и стоите, не зная, что теперь с этим делать.

Тут встает Стив, хватает Энди за руку и говорит:

— Идем.

Вот так просто говорит и тянет за собой.

— Куда?

Сомкнуть ладони плотнее или позволить ему выстоять? Шон как ветер. Будет гнуть, но не сломает. На себе же знаешь! Значит, отпусти.

Стив затягивает Энди на сцену. Страх. Тонкий стебелек. Ежится. И кому какое дело, что вода так пахнет болотом?

— Не сопротивляйся, — шепчет Стив мальчишке на ухо. — Я помогу. Просто доверься.

О-о-о!

— Дайте музыку! Только попроще! — весело просит Шон.

Хитрая лисица! Рой следит с интересом. Значит, начал портить.

Энди перепуган. Это заметно. Нервничает. На него смотрят столько глаз. Он чувствует себя голым и неуклюжим, и от этого выглядит мило. Вот она, открытая дверь. А за ней - мутный туман. Решишься ступить? Ведь не знаешь, что там. То ли полетишь в пропасть, то ли обретешь твердую почву.

Музыка течет, но ничего не происходит, пока Стив не подступает к Энди вплотную. Со спины. Берет за руки и начинает вести вдоль музыки.

— Расслабься, — шепчет, но для парня это приговор. — Я помогу.

— Стив, — звучит как вопль о помощи.

Шон знает, что делать. Он словно растворяется, становится невидимой леской, что привязана к марионетке. Управляет ей, не позволяя упасть. Он за спиной. Близко. Вплотную. Ткань толстовки не спасает. Энди чувствует его тело, но так, словно это он сам. Стив приучает его к себе. Медленно. Заставляет верить. И мальчишка верит.

— Не думай ни о чем, — вновь незаметно шепчет на ухо. — Просто чувствуй себя. Меня здесь нет. Только ты. Освободи себя. Ты один. И музыка. И ты - классный.

Чувствовать себя… Парень старается, но, как назло, чувствует только Стива.

— Закрой глаза.

Шон смыкает руки Энди у себя на шее, заставляет пропустить сквозь пальцы пряди волос. Упругие, даже немного жесткие, они текут податливо словно вода. Мальчишка даже не замечает, когда Стив отпускает его кисти. Он лишь чувствует легкие касания на груди. Мгновение. Поворот. Теперь нет даже легкого барьера, потому что толстовка почему-то валяется на полу. Они лицом к лицу. Тело к телу. Парень даже не успевает испугаться, потому что Стив опрокидывает его назад, гнет… Раскрытая ладонь не дает упасть. Сильная. Надежная. Горячая. И в этот момент раздаются аплодисменты.

Энди заливается краской. Ему почему-то стыдно, но те, что сидят за столом, улыбаются и хлопают. И Рой тоже. Парень вновь оборачивается к Шону. Он высокий. Стоит без рубашки, прикусив губу, и тоже улыбается. Похож на Роя.

— Ты классный, — он просто шевелит губами, но парень знает, слышит его слова.

— Детка! — кричит кто-то. — Мы так останемся без работы!

— Оставлю вас в подтанцовке, — успокаивает Стив. — Видели?! Каков, а?!

Черт! Черт! Черт! Что это значит? Мальчишка готов провалиться сквозь пол. Рой смотрит завороженно. Взгляд голодный, приправлен желанием. Желанием художника, что вдруг видит идеальную модель. Ноу-хау. Вот оно - то, что, оказывается, он искал всю жизнь! То, чего не было раньше. И он знает, что с этим делать. Невысокий худощавый парень со сбившимися волосами. У него только шкурка да косточки, и все жилки на просвет, но это то, что надо. Он будет его снимать. Он знает как.

— О! Узнаю этот взгляд! — Шон говорит с гордостью, хлопая Роя по плечу. — Бурбончику?!

— Валяй.

— И ребенку пивка? Антиалко? Пока несут, пойдем, мне надо с тобой кое-что обсудить.

Рой уже понял, о чем это Стив, проворно поднялся и ушел следом.

— А ты молодец, парень. Учился где-то?

— Нет.

— Держи пять. Я — Крис.

— Энди.

— Майкл.

— Рад знакомству.

— Я — Брэд.

— Энди.

Все очень просто и от этого сложно. Они сидят, рассматривают его как-то по-особенному, словно препарируют голого без наркоза. Антиалко не помогает, разве что чуть горчит на языке.

— Так ты живешь с ним? — Майкл полностью лишен дипломатичности. Говорит - что рубит тупым топором.

— Нет. Я работаю…

— Ну, да. А с ним можно чем-то другим заниматься?

Есть в его словах что-то сальное. И оправдываться бесполезно.

— И подолгу работаешь?

— По двадцать четыре часа…

— Майкл, — обрывает Бред. — Оставь парня в покое. Что ты на него наехал?

— Так. Интересно. Хочу поближе познакомиться с его музой. Ты ведь муза?

— Я не муза, — Энди старается не обидеться. — Я помогаю Рою с хозяйством.

— Ну, понятное дело! Мы все тут помогаем ему с хозяйством. Кто сколько может.

Парень не понял, но почувствовал, что есть в этом какой-то подвох.

— А где туалет? — спросил, словно разом срезал тему.

— Туда. По лестнице вдоль коридора налево.

Крис поднялся, разделив собой Майкла и Энди.

— Проводить?

— Сам найду.

Энди вошел в кабинку, закрыл дверь и, прислонившись спиной к стене, протяжно выдохнул. Надо собраться с мыслями. Недолго, чтобы все выглядело естественно. Он почувствовал себя настолько одиноким, что почти захлебнулся этой мыслью. Там, на улице, жизнь тоже слоистая. Как латте. И не смешивается. Вот белое, вот темное. Четкая грань. Там он твердо знал: сюда - можно, сюда - нет. И никто не ставил границу. Она была всегда. Никто не взбалтывал эту жизнь, и она текла параллельными слоями. Он, голодный и продрогший, и дорогие машины. Он, сидящий на тротуаре, и они, несущиеся мимо. Все понятно. А здесь? То же самое. Он все еще такой же продрогший в душе, а они … Бесполезно. Проще, наверное, смешать масло с водой, чем ему войти в этот другой мир. Крутящийся диск с непросеянным песком, что откидывает камешки далеко от центра.

Энди ополоснул лицо и побрел назад. Он шел, погруженный в свои мысли, как вдруг…

— Что, солнышко? — не переставая плавно двигаться, прошептал Стив, облизывая пересохшие губы. — Никогда не видел раньше, как это происходит у мужиков?

Рой тоже обернулся и улыбнулся. Как-то хищно. Парень еще не видел такого его взгляда.

— Это - то, — продолжил Стив, — о чем я тебе говорил.

— Ну, да, — едва выдавил Энди, размышляя, как поскорее убраться.

— Возможность трахаться — лучшее, что дано человечеству, — слова Шона сорвались, превращаясь в хрип.

Он замер, уронив голову Рою на плечо. Маккена нашел его губы и поцеловал. Долго и благодарно. И не спуская с парня глаз.

— Ну, что, дружище, — как ни в чем не бывало, спросил Шон, дружески обхватывая Энди за плечо, — все нормально, надеюсь?

— Да. В общем, да.

— Вот и славно. Пойдемте выпьем, что ли?

— В самый раз, — улыбнулся Рой, но вышло немного виновато.

В баре собирался народ. Становилось шумно и душно. Энди стоял у барной стойки, беспричинно поглаживая пальцами горлышко бутылки с безалкогольным пивом. Казалось, его никто не замечал. Да и кому какое дело до мальчишки, жмущегося в углу? Танцпол роился полуобнаженными людьми. Они танцевали кучками, по-одному, парами, и это выглядело так, словно всем плевать друг на друга. На платформах, нависающих над толпой, двигались какие-то личности в странных одеяниях. Похоже, мужики, но почему-то в женских платьях. Однако делали они это весьма самозабвенно, как казалось Энди. Рой постепенно набирался, и парень понемногу начал беспокоиться. Уже закончилось танцевальное шоу, и тут в голове Энди всплыла фраза, брошенная накануне Шоном: "если после ты не перетрахаешь здесь все, что шевелится…". Всплыть она всплыла и осталась. Расправилась в голове, зацепилась щупальцами за черепную коробку и зависла, монотонно протекая кругами от начала до конца. Всякий раз, когда Рой исчезал из вида, без разницы куда и на сколько, фраза дятлом долбила мозг. В конце концов, парень начал ощущать, что и в животе, и в груди происходит что-то, что однозначно является откликом на движения в голове. Он вдруг испытал странные, неведомые для него чувства, объяснить которые оказался не готов. Ему было тревожно и неприятно. Он отчетливо понял, что хочет вернуться домой. Как теперь это просто. Домой. Пусть вода пахнет болотом. Энди хочет не туда. Домой. В студию.

Наверное, уже заступало утро. В клубе это непонятно. Народ становился вялым и куда-то исчезал. К Энди подошел Стив. Раскрасневшийся и уставший.

— Ну что, детка? — спросил он, чуть клонясь от выпитого. — Готов грузить свое сокровище?

— Куда? — не понял мальчишка.

— Как куда?! Домой. Оно уже само стоять не может. Так что, давай, я вызвал такси.

— Но…

— Дальше - как обычно, — перебил Стив. — Все по плану. Никаких отклонений. Завтра к полудню заеду.

Потом смазано махнул рукой.

— Если, конечно, сам выживу.

Энди чувствовал, как голова Маккены соскальзывает с его плеча. Он старался удержать ее, но она проявляла определенное упорство, продолжая клониться вперед. Парень прижался щекой к затылку Роя, закопавшись носом в волосы. Ослабевший запах шампуня, табачного дыма и теплой кожи. Эта смесь уже казалась знакомой, даже родной какой-то. Энди нежно поцеловал волосы. Рой все равно ничего не почувствует. Завтра он даже не вспомнит, как оказался дома, не то что глупое проявление нежности неумелого поцелуя. И пусть Рой перетрахает все, что движется, это не имеет значения. Для Энди не имеет. Уже. Важно только то, что его голова сейчас беспомощно соскальзывает с плеча, и волосы пахнут так знакомо. Парень понял, что сможет терпеть, потому что что-то новое поселилось внутри него. Что-то похожее на взмах легкого крыла, едва коснувшегося его сердца.

* Освободи свой дух.

Часть 5. Hash, baby! Hash!

5. HUSH, BABY! HUSH! *

— Неужели я все еще жив? — промямлил Рой, с трудом приоткрывая глаза.

— Ну, раз тебя поднял запах кофе... значит, жив, — улыбнулся Энди, ставя рядом с кроватью чашку.

— Блин! И чего ты со мной возишься?

— Ты же мне за это платишь.

— Ах, да. Я забыл. И что, хорошо плачу?

— Пока не жалуюсь. За эти месяцы я скопил уйму денег.

Рой откинул край одеяла, но встать не смог.

— Ничего не помню, — пожаловался он, — но раз смог раздеться, значит, надрался не до омертвения.

— Ты не смог.

— Погоди. Ты намекаешь на то, что я тебе мало плачу?

— Я бы не отказался от большего, но обойдусь и прежним.

Рой приподнялся на локтях.

— Нет, постой! — он пытался что-то вспомнить, но потерпел неудачу, опрокинувшись обратно на подушки. — Или нет? Ничего не помню.

— Рой, мне больно смотреть…

— Отвернись! Только не говори, что я жалок.

— Ты прекрасен, — вырвалось у Энди, и он готов был откусить язык, если бы это помогло вернуть назад несколько мгновений.

— Так мне нравится больше, — протянул Маккена, устало закрывая глаза.

— Хочешь, принесу тебе завтрак сюда? — спросил парень, не особо рассчитывая на ответ.

— А если я скажу «да», принесешь?

— У нас сегодня тосты с беконом, помидором, базиликом и пармезаном. И все в кунжутной обсыпке, — с гордостью перечислил мальчишка.

— Я чувствую себя свиньей. Я точно тебе недоплачиваю.

— Ну, если тебя это так мучает…

— Слушай, Энди, — Рой с усилием поднял себя в сидячее положение, — все давно хочу спросить, а на что ты копишь деньги?

— Я покажу как-нибудь. Я видел его в журнале. Он…

— Он?

— Мотоцикл.

— Мотоцикл?

— Я всегда мечтал податься куда-нибудь в Мексику или во Флориду. Ну, где тепло.

— Нет! Я, пожалуй, урежу твое жалование и подниму плату за квартиру.

— Ты не хочешь, что бы я уехал? — в голосе Энди проскользнула странная нотка.

— Нет, — не думая ответил Рой и, кажется, сам испугался. — Хотя, может, он того стоит.

— Думаешь?

— Скажу, когда увижу.

— Идет.

— Сколько времени?

— Минут сорок назад было три.

— Три-и-и? Блин! Я чертовски опаздываю!

— Куда?!

— У меня съемка у Стива через двадцать минут.

— Ну так через двадцать.

— Класс!

— Пока не опаздываешь. Только через двадцать минут начнешь.

— Слушай, у меня есть что-нибудь чистое надеть?

— А что, когда-нибудь не было? — слегка обиделся Энди.

— Прости. Глупый вопрос. И когда ты все успеваешь? А ты, вообще, спишь?

— Иногда. У нас за двоих спит кто-то другой.

— Так, я в душ, и меня здесь нет. Давай собирайся.

— Боги! Неужели?! — воскликнул Стив, распахивая дружеские объятья. — Выглядишь хреново.

— Я от тебя другого и не ждал, — расплылся в улыбке Рой.

— Привет, детка!

— Привет.

— Ну что? Сначала поговорим, потом поснимаемся или как? — довольно намекнул Шон.

— Иди ты! Посмотрю на тебя сперва, и, если встанет, поговорим.

— Понял. Вопросов нет. Ставь свои волшебные приборы, а я пока подумаю, как буду трахать столб.

— Чего думать? Ты уж лет пятнадцать его обхаживаешь. Или он перестал тебя возбуждать?

— Обижаешь. Меня возбуждает все твердое и длинное. Надеюсь, и в этот раз твоими стараниями я вновь шокирую массы. Ох, и люблю же я производить фурор на выставках!

— Не слушай его, Энди. Он всегда набивает себе цену, хотя с его данными он мог бы вовсе не париться.

— А я и не парюсь. Это твоя работа. Так что, ты и думай, как меня сделать супер дабл секси. Ну что, малыш, пивка?

Парень только и смог, что кивнуть головой.

— Рой, — весело спросил Шон, оказавшись нагишом, — тебе статику или полеты?

— Посмотрим. Ты делай, а я ловить буду.

Стив проворно, даже слишком проворно, вспорхнул на сцену, и оказался возле шеста, обхватив его ногой.

— Ну что, дружище, тряхнем годами? — сладко произнес он, поглаживая полированый металл. — Дайте музыки кусок, а то я чувствую себя голым.

Энди рассматривал Шона. Высокий, ладный, без капли лишних мышц и жира. Награждая его телом, бог скорее отливал, нежели вырезал его. Тело выглядело плавным, с вымеренными до йоты пропорциями. Стив танцевал у шеста, и мальчишка вдруг подумал - то, что он видел вчера, было ничем. Если бы хоть капельку стать похожим на него?! Превратиться хотя бы в мутное зеркало, туманно отражающее реальность. Внутри Энди что-то поплыло, потянуло, позвало. Наверное, его сердце остановилось, но он не заметил, потому что, оно вновь затрепетало. Только новое. Шли минуты. Десятиминутия. Получасы. Рой продолжал снимать. Молча. Сосредоточенно. А Стив танцевал. Тоже молча. И тоже сосредоточенно. Они оба знали, что делают, потому что привыкли это знать. Больше десяти лет! Энди вдруг понял, что их связывает. Это опрокинулось на него внезапно, пролилось дорожкой между лопатками. Парень видел, как металлический столб покоряется, и Шон благодарно сливается с ним в единое целое.

Музыка закончилась. Стив, покрытый россыпью сияющих капель, довольно плюхнулся на стул. Рой еще какое-то время бесцельно рассматривал фотоаппарат, словно ему было тяжело вернуться назад из какого-то его собственного мира. Парень тоже не сразу обнаружил себя. Казалось, всех троих вытолкнула откуда-то неведомая сила, и нужно время, чтобы они вновь обрели себя.

— Стив, — начал Маккена, — отойдем на минуту. Хочу попросить тебя об одном одолжении.

Они подошли к бару.

— Это явно не то, о чем ты обычно просишь.

— Не то, — согласился Рой. — Я хочу попробовать поснимать его.

— Нет, это как раз то, о чем я сам хотел тебе сказать. Я видел вчера твои слюни. Думал даже уж не предложить ли тебе салфетку.

— Успеешь. Короче, я хочу, чтобы ты касался его.

Шон не понял.

— Что делал? Касался?

— Я хочу планы первых мгновений. Понимаешь, после второго, третьего опыта это будет уже не то.

— Ах ты подлая тварь, — улыбаясь протянул Шон. — А ты захватил для него запасной памперс? Сам понимаешь, тут дело - дрянь.

— Постарайся, чтобы он не потребовался.

— Стой. А что мне делать, если у него…

— Ну, не знаю. Постарайся, чтобы подольше не встало.

— Ну, знаешь! Глянь на него. Он - как разбухший бутон. Того и гляди, вот-вот лопнет.

— Я хочу эти планы, — взмолился Маккена.

— Ну смотри, здесь дубль не прокатит.

— Знаю. Потому и прошу именно тебя.

— Боги! Мне выпала эта идиотская миссия! А ты уверен, что я его не трахну? Случайно так?

— Не трахнешь, потому что тогда я тебя убью.

— Прекрасный выбор, — Стив почесал шею, — когда никакого выбора. Ну смотри, это не я придумал.

— Я знал, что ты не откажешь.

— Тебе, пожалуй, откажешь. А мой бонус?

— Получишь, как только закончим. И, кстати, джинсы надень, а то, боюсь…

— Не учи ученого.

Энди напряженно наблюдал за друзьями. Он догадывался, что они говорят о нем, и волнительные сомнения защекотали изнутри.

— Детка, — начал Стив официально, — наступает значимый момент твоей жизни. Ты начинаешь превращаться в звезду. Дядя Стив…

Опять «дядя Стив»! Парень напрягся. Нет, только не вчерашнее! Мысль еще не успела пройти транзитом сквозь голову, как он почувствовал тошноту. Ему вдруг стало страшно. Опять.

— Вчера…

Так и есть!

— Ты здорово танцевал. Он хочет поснимать тебя. Ничего нового. Все точно как вчера.

Шон лукавил. Рой знал. Энди - нет.

— Видишь эту палку? — спросил Стив, когда они поднялись на сцену. — Это шест.

— Я догадался.

— Отлично. Что с ним делать тоже понял?

— Ну, да. Приблизительно.

— Отлично. Приступай. Ой, нет, погоди! Руки подними.

— Зачем?

— Подними, узнаешь.

Шон ловко сдернул с Энди футболку.

— Спокойно, — он улыбнулся так, что мальчишка вдруг успокоился. — Ничего больше не трону. Смотри. Упрись сюда ногой. Так. Теперь держись и прогибайся назад. Не бойся. Я поддержу. Отлично. А теперь еще немного и повернись к Рою. Давай, чуть больше.

— Не могу.

— Можешь. Я вчера видел. Перехвати руку пониже. Вот так. Отлично. Тебе даже растяжка не нужна. Гнешься как бескостный. Давай-ка еще разок. Обхвати шест ногой. Только крепенько держись. Эту руку сюда. Вот так. Теперь замри. Я отойду на минутку. Задний план не предусмотрен, а ты виси и не падай.

— Отлично, — подбодрил Рой. — Голову чуть левее. Потерпи. Все. Снято.

Шон вновь прижался к спине Энди, заводя его руки себе на затылок.

— Отлично. Теперь согни ногу. Выше колено. Еще. Не отворачивай лицо. Помнишь, что я говорил тебе вчера?

— Да. Нет.

— А, совсем забыл. Теперь понимаю, музыки нет. Дайте музыку! Помнишь? Ты один и музыка. Меня нет. Только ты. Верь мне. Ты можешь.

Энди почувствовал, как вздыбились волоски на коже, когда пальцы Шона настойчиво скользнули по его груди.

— Спокойно, детка. Ты один. Меня здесь нет.

— Я стараюсь.

— Вижу. Напрягаться не надо. Это всего лишь танец.

Стив еще раз коснулся груди юноши более настойчиво. Почувствовав дрожь парня, он улыбнулся и украдкой взглянул на Роя. Ладони описали круги, скрестились на животе Энди и после скользнули по бедрам вниз. Парень дернулся. Испугался.

— Я не буду снимать с тебя джинсы, — заверил Шон, когда понял, что еще мгновение, и Энди закроется. — Это только танец. Меня здесь нет. Только ты. Опусти руки. Положи мне на бедра и чуть сожми. Так. Отлично. Не отворачивай лицо от камеры. Это всего лишь съемка. Все хорошо. У тебя все получается. Запрокинь мне голову на плечо. Сейчас я поцелую тебя. Это не страшно. Ничего большего. Только раз поцелую и все.

Энди ощутил ключицей прикосновение губ. Шон легонько лизнул его, а после прижался к коже. Сильно и вдруг. Необъяснимое волнение обрушилось на мальчишку. Волны возбуждения поднялись из глубин, вытолкнули сознание, словно мощное цунами накрыло его с невероятной с головой и понесло, лишая возможности сопротивляться. Энди потерялся в этих потоках, смутно ощущая, как ладонь Шона уже проникла под ремень и скользнула по коже в пах. Еще немного и он, наверное, потерял бы сознание, но голос Стива, словно спасательный круг, прорвался сквозь захлестывающий шум этих волн.

— Тс, детка! Тс!

Мгновение. Шон развернул трепещущего парня и прижал к себе лицом так сильно, как только смог. Он почти вдавил его в себя, ощущая бедром, как гаснет пульсация его плоти.

— Все хорошо, — шептал он. — Все хорошо, детка.

Энди качало. Дрожь в теле остывала, разливаясь уютным, сладким послевкусием. Отчего-то было стыдно. Еще было трудно понять, вернее, признаться себе, что это чертовски приятно, когда кто-то другой…

Стив протянул парню футболку. Спасение. Откуда он знает? Пока не промокли джинсы… Но стыдно. Все равно стыдно.

— Отлично, Энди! — весело кричит Рой. — Думаю, снимки будут отличные!

Шон улыбается. Он стоит боком к мальчишке. Не смотрит. А чего смотреть? И так все понятно. Тот натягивает футболку, но все еще не решается поднять глаза. Уже и Рою все понятно, только он ни за что не выдаст этого.

— Вот черт! — вдруг спохватывается Маккена. — Уже туча времени! Я улетел!

— А бонус?! — возмущается Шон.

— С меня - двойной! Вызови Энди такси. И, кстати, не знаю, есть ли у него деньги!

— Стив, — спрашивает парень, уже открывая дверь машины, — ты заранее все знал?