Мир, который без меня. Альтернативный гей-роман. Книга 1.

* Боинг компании Маккена.

1 Звените, мои колокольчики.

Часть 26. Baby, you can have whatever you like.

26. BABY, YOU CAN HAVE WHATEVER YOU LIKE.*

— Слушай, Рой, — начал Стив, даже пропустив приветствие, — у меня к тебе серьезный разговор.

— Настолько серьезный, что даже не предложишь выпить?

— Серьезнее, чем ты думаешь. Выпьешь?

— Ну, валяй свой разговор.

Маккена развалился в кресле, заняв позу ожидания.

— Мне нужен Энди, — отрезал Шон.

— Да ладно?! Ты не оригинален. В последнее время он всем нужен.

— Я хочу, чтобы он танцевал.

— Сегодня воистину не мой день. Он и так танцует целыми днями…

— Я хочу, чтобы он участвовал в моих программах…

— То есть ночью? Если я правильно понял, я должен самоликвидироваться из его графика? Иначе, как ты себе это представляешь?

— Ты прикидываешься что ли?

— Нет, постой! Кажется, это ты прикидываешься. Если я ничего не пропустил, что уже становится странным, ты танцуешь с ним днем, я ночью. Во всяком случае, танцевал до последнего времени. Кажется.

— Рой, ему нужно развиваться.

— Развиваться? Неужели? Он и так только этим и занимается…

— Спроси его. Он мечтает попасть на сцену…

— Вот уж неожиданна новость! Насколько я понимаю, ты уже спросил?

— Да! Спросил!

— Не сомневаюсь! Он ответил утвердительно. Не так ли?

— Так! Ответил.

— Тогда не совсем ясно, при чем здесь я, коли вы и так уже все решили? Валяйте без меня ваши танцы!

— Не все! Он не может.

— Ага. И? Если не ошибаюсь, я должен сделать так, чтобы он смог? Подержать его или что?!

— Клуб — это ночное заведение…

— Да ладно! Спасибо, что напомнил, а то, как видишь, я приперся днем. Видимо, попутался.

— У него нет документов. Мы даже не знаем, совершеннолетний ли он. Любая проверка, и сам понимаешь.

— Действительно серьезный разговор, если дело только в этом, — смягчился Рой. — Я и сам уже думал на эту тему. Непростое предприятие.

— Если я смогу чем-то помочь…

— Посмотрим. Ладно. Мне его еще на массаж везти. Поговорим позже. Обещаю подумать.

Уже в дверях Рой неуверенно оглянулся, словно хотел что-то сказать, но не решился.

— Его упорство… Короче, не нравится мне все это.

— Когда ты уже наконец поймешь: все, что он делает, он делает для тебя?

— Меня должно сожрать чувство вины?

— Позволь ему и помоги. Он из шкурки вон лезет, чтобы ты любил его. Неужели не ясно?! Неужели вновь и вновь мне придется тебе это объяснять?! Не могу понять, почему ты не позволяешь себе быть счастливым?!

— Это не для меня. Скажем так, не заинтересован.

— Не заинтересован?! Почему?!

Рой ответил не сразу. Тень легла на его лицо, щеки чуть нервно подернулись, и на висках напряглись вены.

— Потому что когда он ушел… я понял, что не могу его потерять, но я не хочу быть к кому-то привязан.

— Тебе, пожалуй, стоило бы определиться.

— Чуть не умер в дверях! — воскликнул Рой, потягивая носом воздух. — По ходу, на обед что-то божественное.

— А, господин Маккена! — от неожиданности вздрогнула Ольга.

— Рой.

— Простите. Рой. Филе ягненка под белым соусом с травами, — голос женщины приобрел горделивые нотки.

— Неужели вы наконец научились готовить? — спросил Маккена, но так мягко, что у Ольги даже не получилось обидеться.

— Не здесь и не сейчас. Думаю, мне даже не стоит пытаться. Все равно для вас все будет препогано…

— Хорошо выглядите, — отметил Рой, сглаживая свое заявление.

— Не настолько, чтоб вам удалось это заметить.

— А вы ехидная штучка.

— Вам же нравится.

— Вам идет.

— Что?

— Перечная приправа. Придает облику дерзости. Обожаю дерзость.

Они улыбнулись друг другу. Первый раз. Тонкая, почти паутинная нить связи протянулась между ними, смущенно поблескивая новизной. Мысль о том, что взрослое женское начало не повредит Энди, промелькнула в голове Маккены, и он даже успел согласиться с ней. Ольга была уютная. В меру жесткая, в меру мягкая. Не большая, не маленькая. Какого-то оптимального размера. И без возраста. Абсолютно. Ей можно было дать в одни минуты не больше тридцати пяти… Нет, Роя передернуло. Пусть будет девяти. Тридцати девяти. В другие - и под пятьдесят. Эдакий хамелеоновый разброс. То, что она не умела готовить (хотя это подвергается серьезным сомнениям), Маккену не волновало, поскольку он уже привык, хотел и не собирался прекращать наслаждаться тем, что выходило из-под рук Энди. Кофе тоже в последнее время у нее получался сносный. Во всяком случае, в рецептуре чувствовалось влияние профессионала. Складывая все вышеперечисленное, умножая и деля по определенным формулам, можно сделать вывод, Рой смирился с ее присутствием в доме. Единственное, что он не мог пережить, причем Ольга достаточно быстро это поняла и приняла к сведению, это ее присутствия в студии. Студия незыблемо оставалась мужской половиной дома, и женщина старалась не осквернять ее своим появлением. По крайней мере, когда Маккена был дома. Сложность вышеизложенного объяснения находилась в полном соответствии со сложностью всех отношений этого социума.

— Рой! — окликнула Ольга. — Хоть бы вы сказали мальчику, что нельзя так перенапрягаться. Он не слезает с этой палки, а после жалуется, что его опять беспокоит нога.

— И долго он там висит?

— С тех пор как вы ушли. Даже толком ничего не ел. Говорит, фигуру соблюдает. И это при его-то весе!

Маккена осторожно поднялся в студию. Энди занимался, и Рой отметил, что у того неплохо получается. Конечно, еще нет шарма и уверенности Стива, но сексуальная дерзость уже пронизывала движения. На мгновение стихла музыка, и Маккена начал медленно хлопать в ладоши.

— О, Рой! — обрадовался парень. — Давно ты здесь?!

— Достаточно, чтобы понять, что покорение мира уже не входит в твои планы, и ты замахнулся, по крайней мере, на наше галактическое пространство.

— Ты считаешь, я смогу?

— Вполне, при одном условии.

— Условии?

— Если не загонишь себя раньше.

Энди бросился к Рою и повис у него на шее.

— Но ты же не позволишь мне? Ты же спасешь меня в последний момент?!

— А ты разве снизойдешь, чтобы со мной считаться?

Ладони парня проникли Маккене под рубашку.

— Как видно, нет, — заключил Рой, отвечая поцелуем.

— Как видно, да, — улыбнулся парень. — В первую очередь я забочусь о твоих интересах…

— Как сейчас?

— Как сейчас. В твоем преклонном возрасте длительное воздержание пагубно отражается на здоровье.

— А в твоем щенячьем возрасте безрассудная активность не пагубно отражается на здоровье?

— В моем щенячьем возрасте полностью лишенные отношений длительные отношения с одним джентльменом преклонного возраста заметно гасят безрассудную активность.

— Настолько, что джентльмен преклонного возраста едва успевает удовлетворять твою щенячью безрассудную активность?

— Ну, джентльмен преклонного возраста все еще в такой форме, что в свою очередь опять же увеличивает мою щенячью безрассудную активность, почти переводя ее в категорию необузданности.

— То есть, насколько я понимаю, бесполезно взывать к твоему разуму.

— Абсолютно, потому что он блокируется близким присутствием одного пожилого джентльмена в превосходной форме.

— Понятно, — заключил Маккена, удостоверившись, сам не разобравшись в чем, но все же отметив, что было приятно. — Твоя приемная мать жалуется и просит, чтобы я принял меры.

— Так принимай! — ластился Энди, оставляя влажные отметины поцелуев на груди Роя. — Накажи меня пару раз.

— Отлично. Ты не оставил мне выбора.

— Я специально вел себя так, чтобы его не осталось.

— Тьфу ты! Послал же мне бог приключения на голову!

— Только на голову? Он точно знал, тебе это до крайности надо.

— Не могу решить, — начал Рой, поднимаясь. — Я трахаюсь в перерывах между работой или работаю в перерывах между трахами?

— Смотря, что для тебя важнее. Если мне не изменяет память, то где-то я слышал, что художник должен быть недокормленным и недотраханным, иначе его муза… ну, в общем, короче, с ней что-то не то.

— Ах ты, мелкий гаденыш!

— Это повышение или понижение?

— Чего относительно чего?

— Относительно засранца и куска дерьма?

Рой отвесил Энди пинок, а после обнял.

— Уговорил. Расценю, как повышение.

— Скажи мне лучше, супертанцор, когда новый шест покупать? Ольга говорит, ты этот скоро до дыр протрешь.

— Так вот откуда просачивается секретная информация! А я-то думаю, где дыра, через которую так сквозит!

— А если честно, я тут постоял, посмотрел, ловко у тебя получается. Сдается мне, раз чутье Стива и на этот раз его не подвело.

— Правда?! — обрадовался Энди.

— Правдее не бывает, но есть одно но.

— Какое?

— Моя аппаратура. Ты это, поосторожней с ней. Радиус твоих пируэтов едва не цепляет ее. Там техники тысяч на сто пятьдесят. Думаю, нужно уточнить кое-что еще раз. В моей жизни есть две неприкосновенные вещи: моя аппаратура и мои отношения со Стивом. Если в силу каких-то зверских причин тебе удастся разбить либо то, либо другое, ты тут же станешь счастливым обладателем уникальной возможности отрабатывать это всю жизнь, и то, — Рой сделал паузу, — если мне посчастливится не убить тебя раньше. Прими это к сведению, чтобы после не возникло недопонимания.

— Видно, моя жизнь подорожала, раз ею можно оплатить две столь бесценные вещи, — Энди старался говорить безразлично, но искажения стройных интонаций выдавали его.

Маккена заметил, но не подал вида.

— Давай собирайся. Нам пора на массаж. По крайней мере, я смогу быть спокоен в течение часа, что ничего в моей жизни не изменилось и не разрушилось. А после Стив требует тебя в студию. Кстати, детка, — его голос заискрился веселыми нитями, — ты уже наметил предел своей популярности?

— В смысле?

— В прямом смысле. Ты еще палочку не отбросил, а в клубе к тебе уже очереди выстраиваются. Твоя популярность растет молниеносно. Чувствую, не за горами время, когда и мне придется записываться в порядке общей очереди.

— Так начинай сейчас. Я предоставлю тебе лучшие варианты. По старой дружбе.

Энди расстраивался, словно дека его души треснула, разболтав колки, и струны давали обидную фальшь.

— Нам надо сделать тебе документы, — вдруг совершенно серьезно сказал Рой. — Сегодня Стив ткнул меня носом в эту проблему.

— Да, мы говорили с ним.

— Вы говорили с ним! — повторил Маккена. — Не со мной! С ним! Дурное начало! Не находишь?! Может, со мной вообще уже не стоит говорить?!

— Рой, какого черта происходит?! — напрягся парень.

— Вот и я хочу знать, какого черта происходит?!

— Не понимаю, что тебя так злит?

— Хорошо. Изволь. Могу я поинтересоваться, кто я для тебя?!

Энди замялся. Это было как раз то мгновение, когда ответ должен оказаться как никогда точным.

— В смысле? — тупо спросил парень, выигрывая время.

— В прямом смысле! Скажи, кто я для тебя?!

Мальчишка вскинул голову.

— Хочешь знать?! Хорошо! Понравится тебе или нет, но ты человек, которого я люблю и от которого приму все! Ты тот, кто является смыслом моей жизни, как бы странно это ни звучало! Прости, если скажу не то, что ты хочешь услышать. Ты — мой партнер! Человек, отношения с которым важнее любых других! Можешь отрицать наличие этих отношений, как тебе угодно! Сколько бы я ни сопротивлялся, ни подыгрывал тебе, с моей стороны все так, как я сказал! Примешь ты или нет, но это ничего не изменит! Я буду с тобой столько, сколько ты позволишь, ведь это ты создал меня! Захочешь, чтобы ушел, я уйду! Захочешь, чтоб остался, я останусь! Захочешь, чтоб умер, что ж, и это не проблема! Захочешь, чтоб перестал любить, не получится! Это единственное, что я не смогу для тебя сделать! А сейчас я скажу тебе то, что ты сам боишься признать! И ты любишь меня до безумия…

— Ты в своем уме?!

Слова парня смели Роя. Они обрушились, словно сверху рухнула огромная глыба, поволокла за собой по каменистому склону, перетерла в месиво и размазала жалкими ошметками.

— Слава богу, не в твоем! А знаешь, что ты любишь во мне больше всего?!

— Ну?!

— Ты любишь самого себя, потому что видишь, как ты прекрасен и желаем! Это то, что не дали тебе другие! Ты любишь свое превосходство, свой опыт, свой возраст! Я — то зеркало, в которое ты так обожаешь смотреться! Твои отношения со Стивом равные, со мной нет, и никогда таковыми не будут! Это заводит тебя…

Энди замолчал, стараясь подавить сбивающееся дыхание. Он только что вынес себе приговор и теперь ждал, когда судья назначит срок исполнения. Сердце парня сорвалось. Соскользнуло. Упало. И теперь билось где-то в солнечном сплетении. Неровно. С остановками. Сбиваясь. Рой смотрел на него тупо и прямо. Парнем словно руководил дьявол, подсказывая, что делать, чтобы он, Маккена, влип еще глубже. И он чувствовал, что вязнет в этих зыбучих песках.

— А теперь, когда я все сказал, можешь спросить меня еще раз, кто ты для меня, — голос Энди упал.

Мальчишка обреченно опустил руки, потом плечи и отвернулся. Он выглядел так, словно только что положил голову на плаху и теперь ждал, когда палач, наконец, покончит с этим. Рой ничего не ответил. Он просто не мог. Слова, приготовленные для нападения, столкнулись в голове, рассыпались на буквы, и он никак не мог составить из них ни единой внятной конструкции. Все, что ему удавалось, выглядело жалко. Нет, убого жалко. Ноги не гнулись, словно он врос в место, на котором стоял. Время потерялось. Попуталось. Услышав то, что сказал парень, оно забыло, что должно течь безэмоционально и независимо. Секунды словно растянулись в часы, а те превратились в бесконечность, обращающуюся по кругу, где уже не разобрать, откуда и куда двигаться.

— Прости, — произнес парень, словно сам рубил себе голову.

Маккена обнял Энди со спины, прижался щекой к виску, чувствуя, как неудержимо бьется пульс, эта маленькая птица жизни внутри мальчишки. Он всхлипнул, а Рой в ответ лишь крепче прижал его к себе.

— Я не должен был все это говорить…

— Но ты сказал, и теперь оно со мной.

Он замолчал. Смятение внутри пыталось выстроиться хоть в какой-нибудь порядок, но только больше расстраивалось.

— Энди, — голос Маккены звучал глухо. Так, как если бы он собирался сказать что-то тяжелое.

— Рой, — перебил мальчишка, — не говори ничего. Давай оставим все, как есть.

Он высвободился из кольца рук и быстро сбежал по лестнице в гостиную. Лишь когда стихли его легкие шаги, Рой нерешительно оглянулся. Не это ли непомерная тяжесть - приносить страдания тому, кого любишь? Уже любишь. Не это ли величайшее наслаждение - знать, что и он любит тебя? Он стоял, понимая, что так и не сказал самого главного. Почему? Не смог? Не захотел? Не сказал того, что так нужно обоим.

Ольга обрадовалась появлению парня.

— Выпьете кофе или будете обедать? — она засуетилась возле стола.

— Кофе, — буркнул Энди, а после добавил шепотом. — С мышьяком.

— Господину Маккена варить?

— Наверное.

— Вы чем-то расстроены? — только теперь женщина заметила смятение парня.

— Надо было окно открыть. Голова разболелась. Там очень душно, — невпопад ответил парень первое, что пришло в голову.

Рой спустился, молча сел за стол и уставился на мальчишку. Тот чувствовал себя подопытным кроликом под всепроникающими рентгеновскими лучами. Отчего-то мешали руки, и парень никак не мог придумать, куда их деть. То и дело чесалось то тут, то там, раздражая до безумия. Энди видел боковым зрением неподвижную статую Маккены, но никак не мог заставить себя взглянуть на него, а когда все же взглянул… тот улыбался. Сидел, чуть склонив голову, и улыбался. Тепло, уютно, словно умилялся. Карие с зелеными стрелками кружочки. Сложенные в полуулыбку губы. Скрещенные замком пальцы. Он смотрел в зеркало, которое сейчас искажало все, кроме его отражения… превосходство… опыт… возраст… Парень нервничал, не решаясь взглянуть в свое зеркало, где ничего кроме… Я люблю тебя, Энди… Люблю, только не заставляй произносить это вслух… Знаю, но боюсь услышать самого себя…

— Хочу вновь снимать тебя, — вдруг сказал Рой, когда длительное молчание уже спрессовалось в тяжелый пласт.

— Муза из отпуска вернулась? — в ответ спросил парень и тотчас пожалел.

— Ей нравится, как ты целуешься.

— Не вижу связи.

— Не могу устоять, когда она расчесывает волосы. Она давно не разговаривала со мной.

— А причем тут я?

— Говорит, соскучилась по ангелу.

— Так купи ей на распродаже.

— Она предпочитает одного. А если честно, я хочу через неделю съездить в Мексику.

— Надеюсь, ей понравятся мексиканские ангелы. Они, должно быть, брутальные ребята…

— Она без тебя не поедет. Я тоже.

Энди хотел что-то сказать, но запнулся. Чувство юмора отказало ему, как и чувство не юмора тоже. Ему вообще все чаще отказывали все чувства. Он уставился на Маккену и в тот же момент понял, Рой смотрит глазами музы. Или она смотрит его глазами, ибо они слились, перемешавшись друг с другом. В следующий момент, когда Энди целовался, он даже не думал, с кем именно. Эти двое делали это равно превосходно. Тихо по-кошачьи мурлыкал мотор. Было тесно, но это не мешало, пока машина не взвизгнула сигналом. Эй, ребята, даже не думайте во мне трахаться, мне это порядком поднадоело. Никакие амортизаторы не выдержат этой вашей автомобильной страсти.

— Ты не сердишься на меня? — спросил мальчишка, как-то виновато прищуривая глаза.

— Можно, я отвечу вечером? Мне надо подумать, — сказал Рой, пожимая плечами, и Энди увидел, как в глазах вспыхнули озорные угольки. — Поедем в клуб? Мне как-то невыносимо надо сейчас давно уже, наверное, выпить.

— Мне, кажется, тоже, — парень то ли просил, то ли ставил в известность.

Они поехали дальше, стараясь не смотреть друг на друга. Кто-то когда-то очень удачно придумал машину, наградив ее стеклами со всех сторон. Во всяком случае, всегда есть повод уставиться в окно, делая вид, что рассматриваешь нечто до крайности интересное.

— Можно я спрошу? — вдруг произнес Энди.

— Валяй.

— Для чего ты позволяешь мне ходить в коридоры с другими?

Рой задумался. Процесс шел достаточно долго. Маккена явно не знал, что сказать.

— Наверное, чтобы понять, что мне все равно. А ты?

Тот ответил сразу:

— Чтобы понять, что мне не все равно.

Клуб Стива. Энди нравится, как он пахнет. Легкий запах праздника чувствуется даже днем. Сейчас клуб убирают. Сметают блески. Грохочут пустыми бутылками. Что-то двигают с места на место. Делают это обыденно. Даже злятся, переворачивая кучи отработанного блеска, чтобы вечером толпы вновь наполнили его до отказа. В таких местах всегда хорошая аура. Люди приходят смеяться, танцевать, сорить деньгами. Протоны короткого счастья, пусть иллюзорного, выбрасываются в воздух и остаются там легкими невидимыми частицами, уже не способными осесть, потому что следующая ночь вновь взобьет их. И так изо дня в день, вернее, из ночи в ночь.

Четверг. Скоро приедет Пол. Он всегда приезжает рано, чтобы поговорить с друзьями и напитаться мыслями о предстоящем выступлении. Уютный, мягкий человек с грустными глазами клоуна. Энди обожает его. Если бы они до знакомства столкнулись на улице, уже через десять минут парень, вряд ли вспомнил, где видел его. И вообще, видел ли хоть раз. Обычный. Никакой. Человек без лица. Такому хорошо быть разведчиком. Человек, который есть, но которого никто не видит. Прозрачный, что ли. Зато ночью, преображаясь в Джорджину, Пол расцветает. В последнее время даже Энди начал находить его привлекательным. Парень уже высказал свою точку зрения на костюмы, а именно выгоду полного отсутствия облегающих платьев. Надо отдать актеру должное, он умел прислушиваться и обдумывать то, что ему советовали. В результате диссонанс между несколько широковатыми плечами и достаточно узким тазом Пола исчез, затерявшись в пышных юбках.

— Боги! Не брежу ли я?! — воскликнул Стив, обнаружив наличие друзей у себя в клубе.

— Не бредишь, — приветствовал его Энди.

— Или бредишь, — буркнул Рой.

— Чем обязан столь раннему и столь массовому вашему нашествию?

— Соскучились, — сообщил парень.

— Решили занять лучшие места, чтобы после не оттоптать себе ноги у барной стойки. В последнее время ты быстро попер в гору.

— Что случилось? — неожиданно спросил Шон.

— С чего ты взял?

— Рой, ты же знаешь, меня трудно обмануть. Одним местом чую.

— Чуть повздорили, — быстро ответил Энди, — но это в прошлом.

— Ладно. Сделаю вид, что поверил. Выпьешь?

— Он тоже, — кивнул на парня Маккена. — Пора ему к взрослой жизни привыкать.

Стив прыснул.

— Это, пожалуй, единственное, что он в ней еще не усвоил должным образом и в должных количествах.

— Кроме баб, — поправил Рой.

— Включая баб, — делая вид, что смущен, вставил мальчишка и сразу пожалел.

— Что-о-о?!

— Один раз, — теперь парень действительно смутился.

Рой со Стивом переглянулись

— Не помню, кто из вас сказал, что надо отважиться лизнуть пломбир, чтобы понять, что любишь эскимо, — голос Энди окрасился оправдательными тонами.

— И кто эта злоумышленница, которая попортила твою нравственность? — не удержался Шон, просчитывая в голове все возможные варианты.

— Девушка, с которой я работал в кафе…

— Эта блонда?! И как?!

— Никак. Предпочитаю палочку эскимо.

— Фух, — выдохнул Рой. — Кажется, пронесло. Кажется, мне надо выпить удвоенный вариант тяжелых жидких углеводов.

В этот момент между друзьями образовался Пол. Как-то неожиданно, словно материализовался непонятно-волшебным способом.

— Привет всем! О чем спорим?

— О том, как спасти мир от полного разложения, — ответил Маккена, даже не взглянув в его сторону. — Вот ты, несравненная Джорджина, как относишься к недоделанной половине человечества?

Пол задумался.

— Смотря, что считать этой половиной. Мальчиков, девочек…

— Прочих извращенцев, — скептически закончил за него Рой.

— Ты хочешь, чтобы я ответил с позиции женщины или мужчины?

— А ты к какой позиции себя причисляешь?

— В жизни - к недоделанным мужикам, на сцене - к недоделанным женщинам…

— То есть, говоря проще, к прочим извращенцам.

— Если бы я не любил свое мужское начало, давно бы сделал операцию и стал транссексуалом. Если бы не любил женское, не был бы трансвиститом.

— То есть тебя прет от покупки туфель на шпильках?

— Во всяком случае, полчаса назад в магазине перло, — ответил Пол несколько обиженно. — К тому же, то, что я не получаю в жизни, я добираю через сценический образ. Это гармоничное сочетание двух «я» в одном флаконе. Если природа посмеялась, и бог лепил меня из остатков, не заботясь, подходят ли они друг другу, я считаю себя в праве наслаждаться этим, не взирая ни на что.

— У тебя новые туфли?! — решительно вмешался Энди, понимая, что пора уводить разговор в другую сторону. — Покажи.

Пол извлек коробку.

— Так, мы уклонились, — Рой тут же свел все попытки парня к нулю. — Дай оценку тому, что детка осквернил свою непорочную голубую кровь связью с женщиной.

— Ты точно хочешь знать? Изволь. Молодец, детка! Не слушай этих зацикленных скептиков. Пробуй все, чтобы понять, чего ты хочешь.

— Энди, — зло перебил Маккена. — Почему бы тебе не заняться этим с Полом. Поимеешь сразу и мужика и бабу в одном флаконе. Эдакий унисекс.

— Первое, — раздраженно ответил парень, — он мой друг, а друзья — это субстанции среднего рода! Во-вторых, если мне захочется, я непременно забуду уведомить в этом тебя!

— Слава богам! Ты снял камень с моей души! Наконец-то я могу быть спокоен за твои отношения со Стивом! Шон, ты тоже так считаешь?

— Определенно, — нисколько не сомневаясь, что врет убедительно, ответил Стив.

— Итак, детка, — Рой наклонился к его груди и посмотрел снизу вверх. — Трахай все, что может или не может шевелиться за исключением него, независимо от того шевелится он или нет.

— С каких это пор ты взялся лезть в эти дела?! — возмущенно воскликнул Шон. — Не припоминаю, чтобы мне требовалось твое разрешение!

— Потому что я так хочу!

Рой вскочил, с грохотом опрокинув стул.

— Да у тебя не что иное, как приступ тупой необоснованно-иррациональной ревности! Это говорит о том, что великий Рой Гейл Маккена усомнился в собственной исключительности! Или я ошибаюсь?!

Энди испуганно переводил взгляд с одного на другого. Он не решался дать оценку поведению Маккены. Его сознание, лишенное осознания, куда-то отлучилось, и парень воспринимал все отстраненно. Рой нервничал. Опять нервничал. Пол тоже молчал, не в состоянии определиться, то ли лезть в эту свару, то ли еще выждать время. Наконец, он не выдержал:

— Знаете что, вы тут разбирайтесь, кто кому какого рода, а я пас!

— Я тоже, — поддержал парень. — Не знаю, что с тобой происходит, Рой, но мне все это неприятно, особенно, если учесть, что ты вбиваешь меня клином в ваши с Шоном отношения. Пойдем, Пол, посмотрим твои туфли, а вы тут постарайтесь не покалечить друг друга.

Он решительно поднялся и отправился в гримерки.

— Какого хрена ты устраиваешь? — Стив взял себя в руки, стараясь говорить спокойно.

Рой не ответил. Он упорно рассматривал мыски ботинок, всем видом показывая, что увлечен.

— Ты не ответил, — Шон постарался улыбнуться, дружески сжав плечо Маккены.

— Не знаю, — тот отвернулся. — Что-то изменилось.

— Что изменилось?

— Он изменился.

— Ну, это не новость, что детки подрастают и им необходимо сменить обертку и погремушки. Он — мальчик с улицы, а не из семьи, где бы ему до сих пор дули и в рот и в попу. Да и жизнь с тобой не совсем простая штука. С одной стороны, ты всем видом даешь понять, что он для тебя ничто. Ни отношений, ни обязанностей, ни привязанностей! Иными словами, он должен уже быть готовым к тому, что ты в любой момент передумаешь, и тогда он может быть свободен. Всем спасибо! Все свободны! Всем до свидания! С другой стороны, даже слепым вокруг уже давно ясно, что ты не на шутку вляпался. Ты как собака на сене, ни сам не ешь, ни другим не даешь! Ты уж определись как-нибудь. С третьей стороны, готов ли ты к тому, что когда-нибудь он скажет, что ты можешь быть свободен?! Ответь. Если не мне, то хотя бы себе.

— Я не смогу поделить его с тобой.

— А что, тебе уже кто-то это предложил?

— Нет.

— Тогда? Интересно, а как он делит тебя со мной?

— Это изначальный постулат. У него нет выбора…

— Выбор есть всегда.

— Стив, — Рой хотел что-то сказать, но, видимо, не решился.

— Почему ты воспринимаешь это как смертный приговор?

— Что?

— То, что ты в отношениях? То, что в свои почти сорок ты вновь любишь? То, что больше всего на свете ты боишься, что что-то изменится? Знаешь, свобода до тех пор хороша, пока не сковывает. Он есть, и это делает все реальным. Ведь это так! Признай!

— Раньше я никогда не боялся. Мне было нечего терять, а теперь есть что-то, что делает меня уязвимым.

— Так береги это, а не жди, что потеряешь.

Стив улыбнулся, притянул Роя и поцеловал. Крепко. В губы.

— Подумай над тем, что я тебе сказал.

Ночь рассыпалась весельем. Энди давно хотелось домой, но он ждал выступления Пола. Его новые туфли были потрясающими настолько, насколько это вообще может быть. Сегодня актер готовился стать женщиной вамп, и парню очень хотелось взглянуть на новый образ. Наконец, по традиции завыли сирены, возвещая начало шоу.

— Леди и джентльмены! Девочки и мальчики! Истинные господа геи, а также дайки, натуралы и прочие извращенцы! — возвестил Пол о своем появлении. — Несравненная леди Джорджина рада вновь вас приветствовать!

Он был великолепен. Впрочем, как и всегда.

— Наше шоу…

— Поедем домой, — попросил Энди, обнимая Роя.

— Зачем? — даже не взглянув на него, спросил Маккена.

— Просто поедем.

— Рано, — твердо ответил Рой, изо всех сил подпирая постамент Пизанской башни со своей статуей свободы. Она накренилась уже до критического угла, но Маккена напрягался в надежде удержать ее от падения.

— Итак, — продолжал Пол, — вот приз! Две тысячи долларов! Прошу шестерых раскомплексованных мустангов с денежными затруднениями подняться ко мне!

Мальчишка решительно направился к сцене. Хотя он немного прихрамывал, опираясь на палочку, это ничуть не умалило его решимости. Пол обомлел, но смог сдержаться.

— Даже у него есть выбор, — укорительно произнес Стив. – Что, помочь тебе подпирать твои принципы?

— Да пошел ты!

Энди поднялся на сцену, и взгляд Роя преломился. Он точно уперся в бетонную стену, густо вымазанную суперклеем. Время шло. Вместе с ним шло и шоу. Ряды участников редели. Пол изыскивал в себе последние возможности не провалить выступление. Парень уже стоял голый, скрестив в паху руки. Вся его одежда состояла из ролекса за десять тысяч и смущения, пятнами размазанного по лицу.

— Думаю, — щебетала Джоджина, — уравновесим возможности участников финала, оценив их уже на этом этапе!

— Блядь! — выругался Рой и быстро направился в сторону коридоров.

Он слышал, как голосовала толпа, но не хотел этого видеть. Шоу окончилось. Вновь загрохотали низкочастотные ноты клубной музыки, призывая всех на танцпол. Маккена покурил какой-то дряни, позволил кому-то удовлетворить себя, не испытав при этом никаких ощущений и вновь вышел в зал. Толпа бесновалась. Порция виски провалилась в него как глоток воды, чуть встряхнула и забылась. Энди не было видно. Рой ощупал взглядом помещение. Сознание с подсознанием испарились куда-то. Внутренний голос попросту не желал с ним разговаривать. Да и муза, которая еще недавно ластилась кошкой, тоже сбежала, правда, успев густо наплевать ему в душу. Маккена разыскал Стива.

— Где он?

— А что ты у меня спрашиваешь? Спроси лучше у своей глупости.

— Какого черта?!

— Вот и я о том же! Какого черта?!

Рой еще раз оглядел клуб. Мальчишки нигде не было. В комнатах отдыха не было тоже. И у Шона в кабинете. И в туалетах.

— Он уехал, — сообщил охранник, не дожидаясь вопроса.

— Уехал?!

— Поймал такси и уехал, — уточнил охранник.

Маккена остановил машину около дома. Ни в одном окне нет света. Четыре утра. Всю ночь идет снег, поэтому следы деликатно скрыты под пушистым покровом. Рой открыл дверь и нерешительно вошел. Он походил на вора, пробравшегося в жилище и теперь тревожно прислушивающегося к звукам. Ничего. В гостиной темно. Он медленно поднес ладонь к выключателю, словно от этого зависело что-то очень важное. Куртка Энди на вешалке. Аккуратно стоят ботинки, и палочка подпирает угол. В гостиной пусто. Рой на всякий случай заглянул в ванную. Значит, он наверху.

— Энди, — шепотом позвал Маккена.

Парень не ответил. Рой разделся и подошел к кровати. Мальчишка не шелохнулся. Контур головы темным контуром вырисовывается на белоснежных наволочках.

— Энди, — еще раз позвал Маккена.

В ответ тишина. Какое-то облегчение окутало Роя, приятно прикоснувшись к душе. Он здесь. Дома. Как обычно. Хотя, нет. Воспринимается как подарок. Сегодня ничего не изменилось. Отлегло. Всю дорогу домой думал черт знает о чем. Боялся? До одури. Маккена осторожно забрался под одеяло. Там тепло. Приятное тепло человеческого тела.

— Не думал, что ты вернешься так рано, — услышал Рой спокойный голос.

— Искал тебя.

— Не стоило.

— Зачем ты это сделал?

— Хотел, чтобы тебе было не все равно. Надеялся, хотя знал, что ошибусь. Теперь даже не надеюсь.

— Хочу ответить на твой вопрос, — прошептал Рой, окутывая мальчишку объятиями.

— Не помню, чтобы я о чем-то спрашивал.

— Не спрашивал, но я отвечу. Baby, you can have whatever you like, — услышал Энди слова своей любимой песни.

Роя словно разорвало. Разделило на двоих совершенно разных людей. В нем словно столкнулись два мира. Нежный и страстный. Необузданный и рассудительный. Грубый и ласковый. Энди изнемогал, не понимал, не успевал чувствовать, потому что Маккена бросал его из одного края вселенной в другой. Он то топил парня в водопаде так, что тот почти задыхался, то выдергивал, укачивая в мягких волнах. То грубо сталкивал с обрыва, и мальчишка уже чувствовал, как разбивается, то подхватывал, опуская на стройный воздушный поток. Ощущения и чувства накатывали в разных фазах, сбиваясь, перемежаясь, и после осколками взорвавшейся гранаты летели в разные стороны. То ли слезы, то ли пот струями стекали по вискам. Рой скалился, слизывал их. Энди с трудом соображал, что и воли у него тоже не осталось. Она попросту сбежала. Он готов был упасть в обморок, но для этого надо было потерять сознание, а его не было. Видимо, оно упало в обморок без него. И у сердца случился коллапс. Оно запуталось в собственных отделах и теперь беспорядочно хлопало клапанами, прогоняя неровные потоки разжиженной крови. Энди ощущал себя отдельно от самого себя. И даже отдельно он был много раз отделен от отдельного. Казалось, Рой извлек из него все, что только можно было извлечь из этого безвольного набора плоти и духа. Но давящий яд обиды впрыскивался дозатором в равных долях. Он не смешивался ни с чем, оседая тяжелыми ртутными шариками.

— Дыши, — прошептал Маккена, нежно целуя окончательным угасающим титром.

Хотелось разрыдаться. Последняя доза ртути стекала по стенкам души. Она еще не достигла дна, когда реле дозатора впрыснуло новую партию. Энди только вздохнул в ответ. Ему предстояло разобрать беспорядочно сваленную кучу обломков его самого, пазл из тысяч непохожих друг на друга разномастных деталей. Рой улыбаясь наблюдал за регенерацией парня. Тот восстанавливался тяжело, ибо клетки, перегруженные тяжестью, потеряли эластичность.

— Скажи, — спустя мгновения вечности спросил Маккена. — могу я то, что делал сейчас для тебя, сделать кому-то еще?

Энди едва заметно улыбнулся краешками губ. Чуть дрогнули веки, рождая первый взгляд. Неясный. Расплывчатый. Сладкий.

— Надеюсь, теперь ты знаешь, кто ты для меня.

* Детка, ты можешь получить все, что любишь.

Часть 27. Wings.

27. WINGS.*

Рой вошел в комнату. Мертвенный свет люминесцентных дежурных ламп неуютно вычерчивает серые силуэты предметов. Душно. Или Рою душно. Он давно не надевал медицинскую маску и теперь ощущает нехватку воздуха. Идти не хочется. Сознание изнутри, сопротивляясь, жмется к спине. Неясная дрожь в пальцах покалывает мириадами иголок. Чисто. Даже слишком. Тихо. До одури. Подташнивает. Не сильно, но монотонно и нудно. В голове с заеданием, как заезженная пластинка, крутится мысль. Одна единственная. Уже давно и не меняя формы. Почему я? Ответа нет, хотя ощутимо его присутствие. Не здесь. Неизбежно. Чересчур чувствительна кожа, словно ободрана и саднит от соприкосновения с одеждой. Темный контур окна как картина. А на ней снег. Крупными хлопьями. Медленный. Вернее, замедленный, как на кинопленке. Какая-то навязчивая неизбежность. Во всем и везде. Не идти бы, но Рой идет. Шелест шагов оскверняет тишину. Слышится неуместно и пошло. Маккена не узнает помещения, хотя точно знает, что уже был здесь. Вот там, на стене выключатель. Он всегда там был. Пощелкивая, загораются длинные безразличные лампы, опрокидываясь бесцветным трупным свечением. В глубине комнаты в сотне километров от входа стол. Контур неподвижного тела под накрахмаленной простыней с размытым штампом в уголке. Линии наглаженных сгибов нелепо изламываются, не позволяя ткани облегать тело.

Рой подходит к столу, не решаясь приподнять покрывало. Стоит какое-то время, потом медленно проводит ладонью над телом. Тепла нет. Холода тоже. Точка невозврата. Перейдешь, и ты умер. Отступишь, и останешься жить. Зыбкое равновесие вне времени. Чувствуется тонкая холодная струя воздуха, словно в узкую щель сквозит из другого мира. Гладкое тело. Чуть выступают лопатки. Темные волосы еще не потеряли блеска. Лица не разобрать. Рой завороженно смотрит. Думает, как еще недавно двигались мышцы под покровом молодой кожи. Его взгляд расслаивается, словно пространство делится бесконечно на параллельные микронные пласты. Они медленно начинают вращаться в противофазе, разгоняясь и размазывая все, что попало в спектр их движения. Вращающиеся круги ускоряются, и все вокруг наполняется ветром и шелестом. Маккена пытается кричать, но не может. Ему не удается даже приоткрыть рот. Предметы теряют опоры, воспаряют и плывут. Неведомая нечеловеческая сила отшвыривает его к стене, и боль от удара многоголосым эхом взрывается внутри. Ужас сковывает чресла, и он стоит, не в силах даже моргнуть.

Потоки собираются в широкую воронку, основание которой слепым щупальцем судорожно ищет какую-то точку, к которой прикрепиться, чтобы из нее взметнуться мощным конусом. Сознание Роя вязкой жидкой массой стекает вниз, когда он видит, как тело начинает подниматься по велению невидимой вертикальной силы внутри воронки. Оно парит в невесомости, медленно и безвольно поворачиваясь и вытягиваясь, словно нечто тянет его вверх за нить от темени. Лишенные жесткости руки виснут плетями. Голова то опрокидывается назад, то падает на грудь. Ноги заплетаются. Господи! Энди! Рой пытается крикнуть, но неведомая сила сжимает хватку на горле, почти лишая сознания. Спина парня выгибается в уродливый горб. Слышится хруст костей, и непонятные бугры, словно инопланетные сущности, прорываются сквозь лопатки и плоть. Они увеличиваются, вытягиваются. Мутная белесая слизь, смешанная с кровью, течет из ран, срываясь со ступней тяжелыми сопливыми сгустками. Маккена видит, как искажается лицо парня. Гримаса нечеловеческой боли. Распахнутый в немом крике рот. Безумные глаза. Отростки на спине уже похожи на огромные, загибающиеся кверху рога. Щелчок, словно лопается кожа на барабане, треск этой же самой кожи… Мгновение, и перед Роем раскрываются великолепные стройные крылья. Ряды влажных от родовых меконий перьев, словно выписаны опытным художником. Воронка исчезает. Голова юноши безвольно клонится к груди, и капли тяжелого пота стекают по прилипшим волосам. Прозрачный мягкий поток опускает юношу на стол, бережно поддерживая бескостное тело. Крылья нелепо виснут под собственной тяжестью и устало замирают. Вновь опрокидывается глухая тишина, и Рой лишь слышит удары собственного сердца. Одиночные. Сильные. Хриплые. Эхо долбится о стены, теряет силу и исчезает. Рука Энди неестественно свисает со стола. Рой не знает, но ему кажется, что в ней переломаны все кости. Мелкая конвульсивная дрожь подергивает пальцы парня. Агония. Слово вязнет в мозгу. Дрожь юноши усиливается. Маккена пытается идти, но воздух плотный. Он гуще воды. Не пускает.

Откуда-то сверху слышится голос:

— Ты — творец. Он теперь твой. Создать не сложно, но он умирает. Дай ему жизнь, если сможешь, конечно.

— Но как?! Как?!

— Обменяй свою на его. Сможешь?

— Бери! Всю! Только пусть он живет!

Маккена вскочил. Так и есть. Сердце долбит в гонг, и эхо, ударяясь о стены, беспорядочно носится по комнате. У него эпилептический припадок, только без пены. Несколько мгновений Рой сидел, стараясь сообразить, что произошло. Энди рядом. Не проснулся. Жарко ему. Лежит сбросив одеяло. Разметался. Почти касается губами коленки. Маккена нерешительно дотронулся до его спины. Теплая. Гладкая. Чуть влажная. А сердце не унимается. Как заполошное, гоняет по жилам смесь ужаса с адреналином. Его переизбыток, и Роя тошнит. Навязчиво хочется выпить и курить. А еще в душ. Обязательно холодный, иначе организм не справится. Сон не уходит. Страх тянет жилы. Тело болит, словно его пропустили сквозь дробилку для костей.

Маккена наклонился и поцеловал Энди между лопаток. Девственная кожа. Пахнет так знакомо, и внутри так знакомо бьется сердце. Боги! Внутренний голос срывается на хрип. Боги! Нет!

Рой спустился в гостиную. Долго курил. Стало лучше. Ненамного, но все же. Он постепенно приходил в себя, но страх остался. Холодный. Почти животный. От него не избавиться. Он проник в каждое клеточное ядро и осел.

Маккена вернулся в студию, лег, тихонько обняв спящего парня. Он лежал, глядя на отсвет фонаря на стене. Полуспал. Полудумал. Странная какая-то вещь. Вся его жизнь куда-то съехала. Он даже не понял как. Вчерашние слова Энди всплывали тряпичными обрывками. Неужели же он прав? И Рой действительно любит самого себя? Может, так и есть, и он только играет в любовь? В эти дурацкие, до омерзения романтические чувства? В это опьянение? Настанет же когда-нибудь день, и он проснется отрезвевшим и прежним?! Он вновь станет тем Роем Гейлом Маккеной, которого все привыкли видеть? Все вновь вернется в свою наезженную колею, из которой его выбило на повороте? Да. Так и будет! Но что же тогда делать с этим ровным биением другого сердца? Что делать со взглядом, который он ловит, приходя в себя? С коленями, которые так любит целовать, когда Энди принимает его? С лопатками, движение которых он помнит, даже закрыв глаза? С голосом? Улыбкой? Запахом? Неужели все это не нужно ему? Дурацкий сон холодным стержнем сквозь весь позвоночник… Выжил ли парень? И зачем он, Рой, вообще туда шел? А еще скальпель? Маккена только что вспомнил, он был у него в руках… Все. Завтра с самого утра он займется документами мальчишки. Надо разыскать адрес, полицейский участок… А дальше? Черт его знает, как вообще это сделать. Что будет, если мальчишка окажется несовершеннолетним? Усыновлять, что ли? Чушь какая-то! Познакомьтесь, пожалуйста, это мой приемный сын. Я трахаю его уже около года. Роя передернуло. Только этого не хватало! Мой ангел… К черту все! Не получится. Пуповина натянута… он будет жить, пока ты позволишь ему… Мысли закручиваются в тугой узел. Бред…

Побарахтавшись в паутине мыслей, Рой задремал. Кое-как. Он проснулся разбитым. Долго и вяло отмокал в душе и к завтраку окончательно пал духом.

— Что? Запутался? — у музы чуть простуженный голос, или она переволновалась, и у нее спазм.

— Кому бы спрашивать! На себя посмотри.

— Зачем? Мне достаточно видеть кучу твоих обломков. Ты напоминаешь мне капризную девчонку. Все вы, геи, такие.

— Уж кто бы говорил! Сама не знаешь, что тебе надо.

— Э нет, дружок! Я-то знаю, потому что мне плевать на все твои принципы. Достаточно покопаться в твоей душе, чтобы понять, что она в хлам. Он мне нравится. Я бы на твоем месте рискнула…

— Чем?

— Всем. Я была там. Видела, как рождаются его крылья. Вот только ты, видимо, ничего не понял. Не его плоть рвалась. Твоя душа. Все, что ты видел, это то, что происходит с тобой. Не с ним. И скальпель не пригодился. Ты бы мог помочь себе, но не захотел. Вспомни свою любимую фразу из сериала. И хотя там речь о писателе, это относится к любому творцу. И ты рвешь свою душу, все вокруг заливая кровью.

— Ты жестока.

— Разве ты не узнаешь в этом кого-то, тебе до боли знакомого? Себя самого? Рой, я смотрю на него твоими глазами, чувствую твоими пальцами, целую твоими губами. Поверь, я знаю, о чем говорю. Мне неведома твоя судьба. Я не знаю, что будет дальше. Живи сейчас. Помни, даже, если все отвернутся от тебя, даже на плахе, в горе и радости я не покину тебя. Помни одно, я — суть ты сам. Тебе хорошо, и мне вместе с тобой. Тебе плохо, и я в депрессии.

— Рой, — услышав голос Ольги, Маккена вздрогнул. — С вами все в порядке?

— А? Что?

— Вы уже минут десять сами с собой разговариваете.

— И что говорю?

— Я не прислушивалась, но, кажется, вы чем-то очень расстроены.

— Так, ерунда. Дурные мысли. Я сейчас уеду по делам. Энди проснется, не забудьте про его сок. Не будите, пусть выспится. Я, как вы говорите, опять мучил его всю ночь, и он, как мне показалось, не сильно был против.

На лице Роя образовалось выражение, расположенное где-то между улыбкой, усмешкой и издевкой. Во всяком случае, лоснящийся отсвет скользнул и тут же исчез. Ольга не ответила, взглянув на него как-то между укором, обреченностью и сожалением. Слова были излишни, они и так поняли друг друга.

Энди проснулся, выяснил, что Роя нет, вслед этому понял, что настроения тоже нет. Ольга объяснила, что Маккена уехал узнавать по поводу каких-то потерянных документов и когда вернется не объявлял. Парень взгромоздился на шест, но вскоре стек оттуда, не обнаружив в себе энтузиазма, зато сполна одолевали какие-то сомнения. Природа их была неясна, как и предпосылки. Он тоже долго мок в душе, надеясь, видимо, что настроение снизойдет на него вместе с потоками воды. Не снизошло. Энди набрал номер Роя. Телефон зазвонил где-то в студии. Отлично! Телефон Стива не зазвонил, но последовали электронные объяснения, что номер «из темпорари блокт». Для современного человека это почти катастрофа и следующий за ней паралич координации. Получалось, что найти их не представляется возможным, пока один не вернется, а другой не выйдет из этого темпорарийного блокта. В наличии оставался старый дедов способ, а именно искать вслепую, полагаясь на удачу. Решив, что в этом что-то есть, парень оделся и поехал в клуб. Ему было как-то не так. Не по себе.

Он прошел через весь зал, кивнул уборщице кореянке и поднялся к Стиву в кабинет. Открыть дверь без стука, считая, что имеешь на это право или от недостатка воспитания, не имеет значения, потому что в любом случае происходит это неожиданно. И что самое отвратительное, неожиданно для всех по разные стороны этой самой проклятущей двери. Рой занимался ЭТИМ со Стивом, а Энди судорожно пытался понять, что сейчас лучше сделать. Рой не остановился ни на мгновение, Стив, по ходу дела, успел сказать что-то ругательное, а Энди решил, что самое время провалиться сквозь пол. Парень бы ушел, но силы гравитации, центробежные силы или силы давления находящегося в статичном положении тела на единицу поверхности, плюс вмешавшаяся сила инерции покоя, видно, не смогли разобраться между собой и до выяснения пригвоздили мальчишку к месту. Между Стивом и Роем все шло по накатанным физическим законам. Сила трения скольжения и трения, назовем ее, качАния работали слаженно и гармонично. Парень улыбнулся и… в общем, он остался стоять до конца. Наконец все рычаги, углы, силы и веса вошли в консенсус, преобразовавшись в силу удовольствия блаженства. К Энди вернулись мысли, и он произнес:

— Черт возьми! Классно!

В ответ Маккена лишь повел бровью, а Шону даже удалось слегка смутиться.

— На этой оптимистической ноте я, пожалуй, что-нибудь бы выпил, — странно произнес парень, отступая назад.

— Закажи и нам, — так же странно попросил Стив.

Энди шел к бару, собирая по дороге растерянные мысли. Оказалось, они разбросаны повсюду. Почему-то ему даже было приятно, но вкрапления досады одергивали. Он ревновал. Кого к кому? Он знал, как ЭТО делает каждый из них. Каждый из них знал, как ЭТО делает он. Треугольник наконец стал равнобедренным, но сумма углов никак не желала равняться ста восьмидесяти градусам. Парадокс? Да. Очевидный.

День прошел размыто, неопределенно, если не сказать бесцельно. Энди вошел в какой-то кризис, сопровождаемый раздражительностью. Его состояние навешивалось на толпящиеся мысли, оседая вместе с ними тяжелыми хлопьями. Вернувшись из тренажерного зала, он даже отпустил Ольгу домой. Ему хотелось уединения. Вместо уединения он нашел одиночество и принялся себя жалеть. Это было парню не свойственно, и какое-то время даже развлекало, но когда Рой не приехал к обеду, перетекло в форму навязчивости. Мальчишка занялся копанием в самом себе. Раскопки выдали неожиданный результат. Он обнаружил кучу бездонных дыр, куда поочередно и проваливался. Разложив себя на две стопки, он понял, что недостатки сильно перевешивают достоинства. Подводя итог, Энди пришел к выводу, что присутствие отсутствия отношений - исключительно его собственная заслуга. Ну, как говорится, ни кожи, ни рожи, ни ума, ни фантазии. Вывод последовал незамедлительно. Готовит он так себе, трахается неважно, танцует еще хуже. Кроме того, он хромает и спит по полдня. Короче, не справляется ни с чем. Маккена со свойственной ему щедростью вкладывает в него деньги, видимо, не совсем уяснив, зачем делает это. Шон тоже вкладывает в него силы, наивно полагая, что слепой в конце концов различит семь оттенков терракотового. Получалось, что Рой и Стив подобрали на помойке блохастого щенка, накормили, отмыли, протравили глистов и теперь умиляются, когда он делает лужу на ковре, правда, при этом виновато прижимая уши. А сегодня щенок просочился в спальню, оставив на покрывале дымящуюся пирамиду. Однако он верен хозяину, ведь тот кормит с руки, и в ответ готов вылизывать ему ноги.

Энди настолько плотно был набит размышлениями, что не заметил, как начало темнеть. Сумерки чуть сгладили острые углы его мыслей, выдвинув на первый план окончательный итог. Все бесполезно. И бесполезно настолько, что бесполезно думать, насколько это бесполезно. Щелчок двери спугнул мысли, и они, как стайка рыбешек, рассыпались и попрятались куда-то. Мгновенно.

— Рой! — Энди улыбнулся.

— А ты что сидишь впотьмах?

Маккена обнял его, прижимая к обсыпанному снегом пальто.

— Фу, холодный какой!

— Так согрей, иначе я простужусь.

Парень обвил Маккену руками.

— Что такое, детка? — спросил Рой, заглядывая мальчишке в глаза. — О-о-о! Мыслительная усталость.

— Я думал…

— Хреновое начало. И?

— Я подумал…

— Это я уже слышал.

— Зачем ты все это делаешь?

— Что делаю?

— Все?!

— Прости. Вопрос несколько совсем некорректный.

— Зачем я тебе?

— Ага. Уже яснее.

Рой задумался.

— Вот видишь, — начал Энди.

— Да нет! Пока не вижу.

— Ты думаешь, значит, не знаешь.

— Я действительно не знаю.

Парень сник.

— А ты все, что делаешь, знаешь? Или что-то из этого ты хочешь? Что-то тебе нужно? Что-то просто используешь?

— К какой категории отношусь я?

— Э-э-э, друг мой, это уже попахивает философией.

— Ответь мне.

— Видимо, дитя вошло в противоречия переходного возраста. Что ж, изволь. Я использую то, что хочу, и то, что мне нужно…

— Тогда где здесь я?!

— Бог мой! — Рой всплеснул руками. — Везде! Неужели ты думаешь, что если бы я не хотел, и мне было бы не нужно, ты был бы сейчас здесь?!

— Я запутался.

— Это свойственно твоему возрасту. Попробую помочь. Видимо, вчера я недостаточно ясно тебе все объяснил. Я хочу, чтобы ты был. Все!

Рой старался изо всех сил, но отдачи от Энди не было. Он не отвечал на ласку, лишь номинально выражая ответные чувства. Как только Маккена замирал, мальчишка тут же отъезжал, погружаясь в свои мысли, продолжая сидеть в кресле, скрестив ноги.

— Не понимаю, в конце концов, что происходит?! — не выдержал Рой.

— Прости. Я постараюсь.

— Мне не нужно, чтобы ты, прости, старался! Мне нужно, чтобы ты хотел!

— Я хочу, — попробовал заверить парень.

— Так хочешь, что я чувствую, как тебя передергивает.

— Прости. Я постараюсь.

— Так! Все! Теперь уже я не хочу!

— Рой…

— Да все нормально! Расцениваю это, как собственный провал. Все, проехали.

— Рой, — Энди едва не заплакал.

Маккена обнял его, поцеловал в плечо.

— Бывает. Ничего страшного. Это не смертельно.

— Мне, правда, очень стыдно…

— Надеюсь, это не из-за того, что сегодня случилось? Из-за того, что ты видел.

— Я не видел ничего, о чем бы не знал. Просто я устал, что ли. Ольга права, я переусердствовал.

— Вполне сносное объяснение. Считай, что я поверил. Давай, вставай. Поехали в клуб. Примем там на душу населения определенных градусов! Развеемся! Да и Стив мне весь мозг высосал. Кстати, я сегодня узнавал, что надо, чтобы получить твои документы…

— Что? — более чем пространно поинтересовался парень.

— Ни больше, ни меньше, чем вскрыть себе вены.

Мальчишка расстроено потупил взгляд.

— Не дождешься! Меня об асфальт не расшибешь! Если для этого понадобится поиметь весь свет, пусть готовится!

— Рой, ответь мне, — начал Энди, — что я тут делаю?

— Как что?! — быстро ответил Маккена, надеясь свести разговор к шутке. — Живешь!

— Не то. Я хочу знать, зачем я тебе?

— Я же только что ответил! Почему ты опять спрашиваешь? — Рой старался тянуть время.

— Просто ответь.

— Я хочу, чтобы ты был здесь. Я хочу, чтобы ты спал здесь, ел со мной, ездил в клуб. Я хочу снимать тебя…

— Я так и думал. Я хочу… я хочу… я хочу, — по мере перечисления голос парня падал. — Я тебя подобрал… я тебя содержу… я тебя одеваю… кормлю… трахаю… Все верно. Плюнь на документы. Они не нужны человеку без лица. Меня все равно нет… как никогда и не было… как никогда и не будет.

— Что ты несешь?!

— Правду! Ни отношений, ни привязанностей, ничего. Наверное, если ты убьешь меня, никто не спохватится…

— Энди…

— Я понял. Аппаратура и Стив. Я постараюсь быть аккуратным. Ты хотел трахаться? Я готов. Постараюсь все сделать, как ТЫ любишь.

— Я изначально…

— Изначально я работал на тебя! — перебил Энди. — Теперь не знаю, что делаю…

— Ты был ранен! Послушай, — Рой присел перед ним на корточки. — Черт! Я просто хочу, чтобы ты был здесь! Опять «я хочу», но это так и есть! Ты нужен мне! Блядь! Вот я и сказал!

— Жалеешь?

— Ты мне нужен, — Маккена опустил голову на колено парня, зарылся в него лицом.

Энди ощутил голенями его горячее влажное дыхание. Время уронило несколько секунд, и Рой почувствовал, как ему на затылок нерешительно легла ладонь мальчишки. Он не шевелился, а после, не поднимая лица, полез вверх и прижался к животу парня, обхватил руками и замер.

Уютный «Терра Инкогнита». Словно вставил уставшие ноги в любимые тапочки. От Стива не скроешь ничего. Кажется, он внедрил невидимых разведчиков в мозг Энди, и они исправно докладывают боссу, что происходит.

— Похоже, у детки кризис юношеского жанра, — как-то между прочим начал Шон.

— Нет у меня никакого жанра, — огрызнулся мальчишка.

— Жанра, может, и нет, но набор несовместимых между собой внутриличностных и внеличностных деталей на лицо. Непонятное положение в пространстве, разброд мыслей и стабильно висящий вопрос, кто я есть. Так ведь?

— Отстань.

— Раздражение на внешние факторы?

— Отстань, говорю!

— Стремление разрешить проблемы в одно лицо?

— Стив!

— Диагноз ясен. Мальчик отделил себя от мира. Позволь мне дать тебе один совет. Дядя Стив…

— Давно живет на свете, и сейчас влезет мне в душу!

— Дядя Стив давно живет на свете, чтобы понимать, что лезть в душу не надо. Ты прекрасен, детка. Мир вокруг тебя бесцветен. У тебя есть отличная возможность раскрасить его по своему усмотрению. Хочешь видеть все темным - возьми траурные цвета. Хочешь, чтобы он светился - попробуй использовать все оттенки светлого. И хоть ты сейчас опровергнешь, я все же рискну сказать тебе просто для информации… Мы любим тебя, малыш.

Энди взглянул на Шона, словно пытался зацепиться за его слова. Тот улыбался. Просто. И парню захотелось поверить ему.

— Думаю, — продолжил Стив, — что пиво, равно как и односложные коктейли не совсем подходят для данной ситуации, поэтому рискну предложить тебе «Жемчужный водопад». Несколько для девочек, но красиво, в меру крепко и сладко. Подадут в харикейне, форма которого наилучшим образом сгладит остроту жизненных углов.

— Ну вот. Уже и коктейли для девочек. Звучит ободряюще, — с сарказмом заметил Энди.

— Нежность - не худшая мужская черта.

Рой смотрел на друга. Черт возьми! Умеет же! Он и сам, как этот водопад. В меру крепкий, в меру сладкий. Сбалансированная смесь в идеальных пропорциях. Прекрасный аромат, где знакомы все оттенки, но не удается распознать их.

Парню хотелось подумать, и он не нашел ничего лучшего, чем отправиться в туалет.

— Что происходит?

— Хрень происходит, — ответил Маккена, даже не взглянув на Стива.

— Это из-за сегодняшнего?

— Не знаю, но только он отказал мне.

— Солидно, но ты, сдается мне, выжил?

Рой лишь слабо ухмыльнулся.

— Игра в одни ворота утомляет, — заметил Шон, повернувшись к барной стойке спиной и опершись о нее локтями.

— Чертова нежность, — неизвестно почему произнес Рой, следуя примеру друга. — Все в кучу. Скоро я не смогу выбраться.

— Поможем.

Стив поддел Роя плечом.

— Или параллельно проедем мимо?

— Оно, конечно, и лучше бы, но только твои обломки рухнули аккурат на эти мои колеи. Так что не разгребешь - дальше не поедешь. Выбор невелик.

Друзья одновременно посмотрели друг на друга, а потом, засмеявшись, отвернулись.

— Не дави мальчишку. Выкарабкается, ну а ты, уж если припрет невмоготу, поработаешь над собой сам. К тому же, если уж совсем не получится, можно обратиться к друзьям. Думаю, они как-нибудь смогут предложить тебе крепкую верную мужскую руку.

Рой хотел поддеть Стива, но тот увернулся.

— Э-э-э, старик! Промахиваешься, а еще на мальчика обижаешься!

— Будто ты никогда не промахиваешься.

Шон успешно наградил Маккену пинком.

— Как видишь, нет.

Вернулся Энди, стараясь вести себя как ни в чем не бывало, но мужчины видели, что он то и дело соскакивает с этого. Третий «Жемчужный водопад» провалился в пропасть, но мальчишку не отпустило.

— Хочешь домой? — неожиданно спросил Рой.

— Нет.

Маккена начал напрягаться.

— Тогда покажи мне, чтоб я поверил.

Энди не ответил, быстро пошел на танцпол и начал танцевать. Он делал это с остервенением достойным восхищения. Хотя его еще беспокоила нога, он не обращал на это внимания.

— Я люблю его, Стив.

— Да что ты! Неужели! Никогда бы не догадался сам! Буду иметь ввиду!

Потом помолчал, повернулся к другу и сказал:

— Так скажи ему!

— Нет.

— Нет?

— Нет. Я сказал только тебе.

— Ну конечно! Я единственный, кто об этом даже не подозревал! А, нет! Я ошибся! Нас таких двое! Еще он! Знаешь, что я тебе скажу?! Ты уже до седых яиц дожил, а ссышься, как младенец. Ну, как знаешь! Тебе виднее!

Не дожидаясь ответа, он развернулся и ушел.

— Что с ним? — спросил Энди.

— Со всеми вокруг что-то! Эта зараза не затронула, кажется, только меня!

В этот момент музыка стихла, и на сцену вышел Дейв. Он иногда подрабатывал в клубе, но Энди не был лично с ним знаком. Парню казалось, что он никакой. Так, ни рыба ни мясо. Шаляй-валяй. В нем не было ничего. Ни шарма. Ни харизмы. Ни куража. Разве что хорошо подвешенный язык и смазливая мордашка. Вот если бы Пол - другое дело! Во всяком случае, Энди успел пропустить сквозь себя эту мысль.

— Ну что?! — начал он. — Мальчики и мальчики! Девочки и господа иного рода! Раз вы здесь, значит, нам предстоит повеселиться! Шоу накрыло вас, и вы все стали его потенциальными участниками!

Толпа завизжала.

— Теперь не самое интересное, но, пожалуй, самое важное! Приз! Как вы думаете, что на сей раз предоставил нам… вам несравненная звезда и сердце этого клуба в одном лице, Шон Стивенсон?!

Посыпались предложения.

— Хорошо! — продолжил Дейв. — Вы не угадали! Чтобы добавить блюду соли, а шоу интриги предлагаю вам попытаться выиграть то, неизвестно что! Идет?!

Мнения разделились.

— Учитывая то, что мы с вами развлекаемся в гейклубе, сделаю намек! Это не прочь получить любой мужик, независимо от того, сверху он или снизу! Да хоть посередине! Поверьте мне, тот, кто выиграет то, неизвестно всем кроме меня и Стива что, останется доволен!

Повалились шутки, скабрезности, сальности и тому подобное.

— Как просто создать интрижку! С призом мы, так сказать, определенно не определились, попробуем определиться с правилами и участниками! Название шоу «Сделай то, что ты никогда не делал» оставим без изменений, а вот на участников сейчас посмотрим! Любой из вас выходит сюда и поет, если он никогда не пел! Танцует, если никогда не танцевал! Раздевается, если всю жизнь мечтал об этом! Лезет на шест, оставив завещание, а также делает не предусмотренное вышеизложенным перечислением! Участникам присваиваются номера, и после, если мы, конечно, выживем, голосуем посредством криков, свиста и хлопков чем угодно о разные отростки тела! Думаю, с этим все понятно! Понятно?!

— Даааааааа!

— Отлично! Вперед, самородки! Приз «то, неизвестно что» ждет!

На сцену повалили участники. Человек десять. Энди не считал, обдумывая, на что бы решился сам. После адреналина в собственной крови на голом шоу, это казалось ему пресным. На шест он лазал, танцевать — танцевал, оголялся, оставалось нетронутым только пение, но он твердо знал, что этого ему лучше не делать.

Половина участников была изрядно пьяна, что делало бездарность не столь ощутимой для них самих. Когда запел первый конкурсант, Энди возблагодарил бога за диджея в клубе, ибо сквозь усилившуюся музыку прорывались лишь отголоски рева кабана в брачный период. Следующий участник не попадал в такт, проваливая мелодию, словно играл на рояле с половиной клавиш. Кто-то танцевал. Вполне неплохо для пляжа ночью в туманный ливень. «Интересно», — подумал парень. — «Стив тоже так думает про меня, когда я пытаюсь изобразить страсть у шеста»?

С какой-то стороны то, что происходило, выглядело весьма забавно, потому что было смешно. Энди удалось даже отвлечься от тягостных раздумий на какое-то время, и он начал выбирать, за кого болеть. Рой поглядывал на него и тихонько радовался внутри себя.

Хочу взять его в Мексику. Хочу вновь снимать. Уже вижу снимки. Ему идет вода. Обожаю тот снимок, когда он вылезал на причал. Черт возьми! Соскучился. За это время не сделал ничего стоящего. Тонны мутной рекламы. Никто даже не представляет, какая это халтура. Тупой народ. Им яблоко назови помидором, они ведь поверят. А чайки? Хочу чаек. А еще пена. Черт! Это лучшее, что я сделаю! Идеальная модель, или я просто люблю его? Идеальный ангел, и крылья ему идут…

Рой невольно вспомнил сон. Вспомнил ужас, сковавший его. Все верно! Рвет душу, и все вокруг заливает кровью.

— Наконец-то.

Шелковистые волосы коснулись шеи. Пахнут лавандой. Она.

— Рада, что ты услышал меня.

— Можно подумать, это можно делать или не делать на выбор.

— Не скрипи как несмазанная телега.

— А ты перестань меня учить.

— Сам меня призываешь. Тебе нужны мои глаза, ибо сам ты слеп.

— Ну понеслось!

— И я тебя, Рой, тоже люблю. Давай покопаюсь в твоей душе, разберусь немного. Там так много всего навалено, что ты сам потерялся. Да и пыль с паутиной.

— Боги! С каких это пор ты спрашиваешь разрешения?! По-моему, это в твоем характере являться без разрешения…

— Еще скажи "в самый неподходящий момент".

— В самый неподходящий момент.

— Ты — неблагодарная извращенная скотина!

— Я-то – гей, а какого черта ты женского племени?!

— Музы не бывают мужиками. Мы все амазонки, и, как видишь, еще не перевелись.

— Еще бы! Трахаете мужиков, как вам заблагорассудится!

— Тебе же нравится. А к тому же, я трахаю только тебя.

— Нерегулярно…

— Ну прости. Ты иногда бываешь таким противным, что до сих пор не понимаю, как он этого не видит. Хочешь, шепну ему на ушко…

— Уже. Не твоя ли это работа?

— Не моя. И целуется он и правда сладко. А сейчас у него на губах капли водопада. Слизни, пока он сам не успел.

Рой наклонился и поцеловал Энди.

— Чертова баба.

— Что? — не понял парень.

— Муза пристала. Говорит, ты сладко целуешься. Я проверял.

— И как?

— Она права, — а после помолчал и добавил. – Как, впрочем, и всегда.

Рой хотел обнять мальчишку, но тот невольно отстранился.

— Хочу шоу посмотреть.

Представление разворачивалось. Дейв продолжал что-то вменять массам, которые довольно бурно реагировали. Ага. Таланты закончились, а вместе с ними закончилась и бездарная демонстрация оных. Все медленно преобразовалось в быстрое голосование. Энди неожиданно понял, что не может опознать претендента, за которого собирался отдать голос, поэтому он решил оставить его при себе. Наконец счастливец был избран.

— А теперь, — возопил ведущий, — я отправляюсь за призом!

Наверное, он успел покурить и посидеть на унитазе, потому как пропал на какое-то время.

— А вот и приз! Подарочный набор разноцветных лейблов!

В его руках была коробка с тремя литровыми бутылками виски. Черный, красный и синий Джонни Уокер.

— Сейчас вернусь, — шепнул Рой, быстро направившись к сцене.

Он поднялся, отвел в сторону Дейва и принялся что-то объяснять ему.

— Господа! — начал тот. — У нас образовался еще один участник, не претендующий на приз! Думаю, мы позволим ему, объявив наградой его же собственную смелость! Представлять его не надо! Надеюсь, в зале нет никого, кто бы не знал Роя Гейла Маккену!

Толпа взорвалась восторженными криками. Маккена выждал минуту.

— Итак, — продолжил Дейв, — что именно ты будешь делать из того, чего не делал никогда?!

— Ну, на шест я не полезу. Хотя больше десяти лет я наблюдаю каждодневно этот процесс, до сих пор не усвоил, где перед у этого куска трубы. Петь тоже не стану. Мне кажется, из семи нот я попутаю все семь…

— Интрига входит в апогей! — возвестил ведущий.

— Черт! Кажется, я подписываю себе смертный приговор! Все шепчутся у меня за спиной! Репортеры не вылезают из моей души и постели!

Он помолчал, собираясь с духом.

— Короче, я влип! Влип в то, что было для меня самым страшным! Я в отношениях!

Энди даже не понял, что услышал. Он оглянулся по сторонам, словно ждал, что кто-нибудь ему объяснит. Он даже не мог сообразить, слышал ли вообще что-нибудь или это нездоровый всплеск давления в голове.

— И в отношениях с тобой, Энди Джалалли! Видишь, я сделал то, что, казалось, не смогу сделать никогда!

По толпе прошелестел шепот. Диджей высветил прожектором мальчишку, и он сжался под этим лучом, словно старался стать невидимым. Самое время провалиться сквозь землю! Опять проклятые статические, инерционные или какие там еще силы не позволяют даже шевельнуться… Его взгляд заметался по толпе. Прошел миг, за ним еще сотня или тысяча лет… Сменились магнитные полюса… Вымерли динозавры, и земля успела бултыхнуться… Черные дыры сожрали планету, выплюнув в другом измерении… А парень все стоял, пригвожденный к барной стойке. Гиря на нижней челюсти не позволяла закрыть рот. Еще немного и потекут слюни. Отличная экранизация сказки про спящую царевну, когда в конце заклятье теряет силу, и постепенно один за другим просыпаются все персонажи истории. Толпа приходила в себя, отряхивалась от свалившихся комьев мокрого снега.

Рой спрыгнул со сцены. Вплотную подошел к парню. Обнял, прижавшись так, что Энди почувствовал, как напряжено его тело.

— Ты слышал, что я сказал?

— Слышал.

— И? — изумленно спросил Маккена, ладонями разворачивая к себе лицо мальчишки.

— Ты не должен был, потому что так не думаешь…

— Может, и не думаю, но я хочу. Хочу быть в отношениях. Веришь ты или нет. Хочу, где бы меня не носило, возвращаться домой, зная зачем. Хочу ложиться в постель с тобой. Хочу просыпаться с тобой. Хочу вновь переломать тебе ноги, чтобы у тебя не осталось выбора. Просто хочу, чтобы ты был. Расценивай это, как эгоизм, превосходство, глупость! Мне плевать! А теперь хочу спросить тебя, Энди Джалалли, согласен ли ты признать отношения со мной?

Парень ответил не сразу. Он смотрел в глаза Рою, стараясь еще раз прочитать, что произошло. И чем больше он старался, тем меньше понимал, пока не дошел до того, что вообще перестал что-либо соображать. Маккена ждал, и мальчишка чувствовал, как дрожат его ладони.

— Энди, я нарушил все мыслимые и немыслимые законы. Человеческие, общественные, религиозные, не знаю, какие там еще, но я согласен нарушить и все остальные…

Парень прижался к нему щекой, сцепил за спиной руки и просто утвердительно закивал головой.

— Наверное, я слишком задержался на этом свете, — сам себе пробубнил Стив, — раз дожил до такого, но, пожалуй, поживу еще, чтобы посмотреть, как рушится мир. И еще, — он неопределенно почесал сзади шею, — кажется, ты выиграл, детка.

* Крылья.

Часть 28. Mexico.

28. MEXICO.

Кто-то незаметно умыкнул неделю, прихватив к ней еще пару дней. Все разом сложилось и решило закончиться. Неделя, февраль, зима, недомогание парня, недопонимание. Засаленная страница жизни была написана, прочитана, и в конце нее стояла долгожданная точка. Начиналась следующая глава. Рой с Энди наконец погрузились, сели в машину и поехали в Мексику. Муза собрала легкие платья, бусы, не забыла соломенную шляпку и теперь довольная поглаживала Роя по шее, раскинувшись на заднем сидении.

— Переночуем в мотеле, — вдруг спросил Рой, украдкой поглядывая на Энди, — или хочешь посреди пустыни под кактусами?

Парень растерялся.

— Это не опасно?

— Если опасаешься меня, опасно, — отшутился Маккена.

— А в мотеле с тобой не опасно?

— И в мотеле опасно.

— Тогда в пустыне. Мне кажется, это романтично. Помнишь, мы ночевали на заливе? Это была одна из самых счастливых ночей в моей жизни.

Рой улыбнулся. Чертова нежность! Наверное, сентиментальность, всплывшая откуда-то из глубин подчувственности — первый признак старости. Маккена обдумывал это неожиданное открытие. Чертова нежность! Опять выстилает дорожку в душе. Ему непременно захотелось запачкать ее. Наследить, что ли. Нет, это уже слишком! Как-то предательски подводит все: сердце, разум, чувства. Гнать надо! Он уже сталкивался с этим. Давно. В прошлой жизни. Шерон. Роя передернуло. И хотя ее уже давно нет с ним, она чужая и далекая, эластичная невидимая нить осталась. Растянулась. Стала тоньше волоса, но она есть, и порвать ее не получается. И опять! Ведь говорил же себе «нет»! Чертова нежность! Признался в отношениях. Кому было надо?! Это меняет все. Все летит псам под хвост. Да и псы какие-то не совсем породистые, хотя порода не сильно меняет то, что у них под хвостом. Да и со статуей свободы что-то не то. Ну рухнула бы уже, наконец. Так нет! Зацепилась в опасном крене и ни туда, ни сюда. Кругом какая-то нейтральная полоса отчуждения. И все же парень того стоит. По-любому стоит. Рой уже пробовал, как это без него. Не вышло. И статуя раскачивалась, и нежность скреблась, и внутреннее «я» сопротивлялось. Да еще и муза капризничала.

— Я же говорила тебе, — шепчет на ухо, и теплое дыхание щекочет за ухом.

— Какого черта ты опять лезешь в мои мысли?

— Так ты думаешь так громко, что разве глухой не услышит. Сколько раз ты уже размышлял о сексе?

— Не знаю. Не считал.

— Зря. Все вокруг располагает. Сегодня сядет красное солнце и песок красный. Поснимаешь его? Я бы посмотрела.

— Ты так и будешь за меня решать?

— Боже упаси! Это твои мысли, и, знаешь, они мне нравятся…

— Может, хватит пялиться на голых мальчиков?

— Почему нет, если они красивые? Заметил, кубики на прессе намечаются? Щенячьи еще, но все же классно. Ему не стоит качаться больше. Самое оно, а?

— Ох и развратная же ты баба!

— И это мне ты говоришь?! Не ты ли тут вещал о нарушении всех законов? А, мистер Маккена?

— Ладно. Любуйся со стороны, сколько тебе влезет, только оставь мой мозг в целостности.

— О чем думаешь? — спросил Энди, заметив, что молчание затянулось.

— Хорошо бы село красное солнце. Поснимал бы тебя на закате.

— Рой, я уже позабыл, как это делать, — со странной интонацией произнес парень.

— Еще скажи, что стесняешься.

Энди не ответил, но Маккена понял, что тот старается покраснеть.

— Слушай, я излазил тебя вдоль и поперек, заглядывал внутрь, делал все, что мог изобрести, и теперь ты стесняешься?

— Угу.

— Ладно. Подумаю, что с этим можно сделать.

Машина медленно въезжала в закат. Огромное солнце разлилось, стекая за горизонт. Воздух тоже казался покрасневшим, густым и горячим. Закаленная медь богато окрасила пустыню, вычеканивая горделивые силуэты кактусов.

— Самое оно, — довольно заметил Рой. — Приехали.

— Как ты это определил? — не понял Энди, разглядывая ландшафт, который неизменно тянулся последних часа два.

— Давай, фото-звезда, вылезай навстречу своей популярности.

Маккена снимал. Его тело превратилось в пружинящий механизм с нетерпением.

— Не надо позировать! Я ведь не портфолио снимаю и не обложку для плейбоя делаю. Мне нужна твоя естественность. Нет ни грима, ни стилиста, ни декораций. Вас тут трое. Ты, солнце и пустыня. Даже меня нет.

«Стив тоже всегда так говорит», — подумал Энди. — «Только ты и музыка. Только я и пустыня».

Солнце коснулось горизонта и поплыло. Потекло по нему, медленно просачиваясь вниз. Оно волновалось. Дрожало, придавая вечеру томности. Рой снимал. С оскалом остервенения. Мальчишка смотрел, как он двигается. Красиво. Впору снимать его самого. Это, словно замедленный танец творческого восторга. Муза улыбалась. Зло. Солнце огнем плескалось в ее глазах. Еще! Рыжие волосы впитывали медь. Еще! Они оба молчали, чтобы не тратить силы и секунды. Красное свечение диска блекло, становясь оранжевым. Линия горизонта пылала пожаром. Маккена снимал. Еще! Щелчки объектива останавливали вечность. Жадно. Часто. Крест в объективе впился в цель. Захватил ее. Ниже, выше, чуть левее, немного справа. Полчаса? Час? Время съедало картинку, и Рой спешил. Ему мало. Голодный. Еще! Черт! Энди! Я так соскучился! Тело изменилось. Волнительный рельеф. Сексуально на грани безумия. Идеальная модель. Моя идеальная модель. Еще! Пожар гас. Почти осела ночь. Маккена устало опустил фотоаппарат.

— Все. Ша. Уже ничего не вижу. Хватит, пожалуй.

— Доволен? — спросил парень, устало опускаясь рядом.

— Мало, — выдохнул Маккена, вялясь на спину на песок.

— Что-о-о? Я чуть не кончился.

— Поцелуй, — попросил Рой, даже не приоткрыв глаз.

— Думаешь, стоит?

— Уверен.

— Ну тогда ладно. Один раз.

— Один?

— Один.

Энди поцеловал один раз, только он длился минут десять. А потом еще раз. Почти столько же. Тьма опустилась быстро, словно где-то опрокинулся чан с чернилами. Осели взметнувшиеся брызги, оголяя обнаженные звезды. Богатая алмазная вышивка по черному бархату. Бесконечная картина в рамке из горизонта.

— Ничего, что они все видели? — спросил парень, разглядывая огоньки.

— Они столько раз это видели, что, наверное, уже давно потеряли интерес. Думаю, так пару десятков миллионов лет тому назад.

— А ты?

— Думаю, через пару миллионов лет ты перестанешь меня интересовать, и я найду кого-нибудь помоложе. Даже гораздо раньше.

— Раньше?! Когда это интересно?!

Рой улыбнулся. Энди не видел, но точно знал, он именно так и сделал.

— Когда мне исполнится сто лет, не уверен, что меня потянет на восьмидесятилетнего мальчика.

— А кто тебе сказал, что я собираюсь прожить с тобой столько времени?! — возмутился парень, поднимаясь на локте.

— Я собираюсь.

— Скажи еще раз.

— Э-э-э нет, дружок. Хорошего понемногу. Во всем нужна рациональная дозировка…

— Рой.

— Я и так сказал слишком много. Как бы мне не пожалеть.

Он притянул Энди, укладывая его головой себе на грудь.

— Я уже говорил тебе, что твое тело становится роскошным? — лукаво начал Рой.

— Прямо роскошным?

— Прямо или криво, но роскошным. Чертов Стив! Старая лиса! И как он разглядел в тебе это?

— Что это?

— Это. Удивляюсь, он почти не ошибается.

— Ну, ты же знаешь, что дядя Стив…

— Давно живет на свете, — как мантру произнес Маккена.

— Чтобы не ошибаться, — они сказали это одновременно и засмеялись.

— Тебе идет шест.

— Правда? Он показывал мне съемку, как это делают в Индии.

— И как?

— Там палка толстая. Едва обхватишь пальцами. Они словно рождаются с ней…

— Не знаю, что там, в Индии, но ты со своей тоже родился. Когда покоришь мир, смогу я рассчитывать на бесплатный билет где-нибудь на самом дальнем ряду?

— Запомни, где бы я ни был, даже если тебя не будет рядом, я буду танцевать только для тебя. Всегда.

— Ладно, — оборвал Рой, — Разговор становится недопустимо сентиментальным. Мне осталось только пустить слезу, чтобы потерять себя окончательно. Давай, вставай. Песок быстро остывает. Пойдем в машину. Там где-то был фонарь. Мне чертовски хочется выпить. На х… эти щенячьи нежности!

— О, узнаю Роя Гейла Маккену! — поддел его парень. — Независимый, свободный, гордый!

— Вот и хорошо. Продолжай в том же духе.

Спать в машине — не лучшее изобретение человечества. То затекает рука, то нога, то бессонница возится рядом, бесконечно пихая в бок и расталкивая всех в стороны. Музе тоже не спится, и она принимается обсуждать с Роем планы снимков. А что? В этом что-то есть. Пожалуй, она права, и падать в воду лучше спиной. Да, спиной. Решено. На закате или на рассвете? Она любит это время. Маккена тоже. Здесь они единогласны. Закат, конечно, насыщеннее и трагичнее, а рассвет чище и непорочнее. Впрочем, надо сделать и так, и так, а после решить. А вот как снимать дальше, они даже не спорят. Пока. Пока не начнут разбираться, чья идея. Хотя, какая разница? Энди слава, Рою лавры, а ей удовольствие.

Маккена ворочается уже второй час. Муза какая-то неудобная. Никак с ней не уляжешься. Зачем она опять на диете? Всюду кости торчат. Парень сопит. Котенку сколько места надо для сна? Свернулся клубком, хвостом мордочку накрыл и нормально. Вдалеке уныло воет койот. О стекло бьются слепые мошки. Бурбон кончился. Где-то есть еще бутылка, но надо перекопать весь багажник. Лень. Муза проникает Рою в пах. Ох и любит же она это дело.

— Ты бы слезла с меня. А?

— Не спится.

— Уже жалею, что взял тебя с собой.

— Не жалей. Потом спасибо скажешь. С твоим скверным характером признаться трудно, но я-то знаю, что ты рад.

— Может, к Энди попристаешь?

— Ты же знаешь, я его не трогаю.

— Знаю, потому что трогаешь меня.

— А ты становишься твердым.

— Попробуй убрать руки.

— Хочешь своего ангела? — она растягивает слова. Они уже до приторности сладкие.

— Не скажу.

— Да и пожалуйста. Думаешь, я и так не знаю?

— Отстань.

— А ты к нему подвинься, я с краю лягу.

— Отстанешь после?

— Не обещаю, но попробую. И все-таки больше всего на свете он любит целоваться. Проверь.

Сна ни в одном глазу. Наверное, он весь у Энди. Вошел полностью и сопит вместе с ним, позабыв об обязанностях, вот Рой и мается. Разбудить, не разбудить? Больше всего на свете люблю его сонного, когда по щекам розовые замятины, и он вялый и теплый. Его обнимаешь, а он спит, начиная безусловно отдаваться. Черт! Можно хоть когда-нибудь об этом не думать? Маккена, может быть, и рад, но организм подводит. В нем полтергейст. Все само по себе включается, выключается… Так. Все! Стоп! Надо покурить и найти эту проклятую бутылку.

Рой курил, пил виски, пару раз орошал кактусы и, наконец, устал. Музу тоже развезло. Слава богу! Хоть немного помолчит. Маккена залез в машину и наконец уснул. Рухнул в сонную пропасть с кирпичом на шее.

Жарко. Солнце просачивается макаронами сквозь дырочки в вязаном пледе, растянутом на лобовом стекле. Веки тяжелые и распухшие, словно кто-то перекачал их ботексом. Не помню, чтобы ерзал глазами по песку. Откуда тогда его столько понабилось? Щиплет. Колет. У каждой песчинки зазубрины по краям. Похоже, чупакабры тоже постарались. Высосали всю воду в организме, потому что жажда на пределе обезвоживания. И кто-то, кажется, сломал позвоночник. Боль грызет поясницу. Рой поднялся. О-о-о! В голове осадки тяжелых металлов. Маккена взглянул на себя в панорамное зеркало. Ну и…

— Что с тобой было? — улыбнулся Энди, заметив, что тот свесил из машины ноги.

— Не помню точно, но что бы это ни было, оно меня почти убило. Сколько времени?

— Наверное, достаточно, чтобы ты выспался. Я приготовил завтрак. Надеюсь, ты голоден.

— Не настолько, чтобы жрать кузнечиков.

Маккена недоверчиво покосился в сторону сковороды.

— Особенно, если ты их жарил на сушеном навозе.

Парень улыбнулся. Рой есть Рой. Всегда недоволен, особенно, если накануне перегрузится алкоголем.

— А где наша муза?

— Трахала меня всю ночь. Теперь дрыхнет.

— Думаю, она составила тебе компанию, — пошутил Энди, поддевая ногой пустую бутылку. — Я так старательно ее прятал…

— От нее ничего не спрячешь…

— А от тебя?

Рой не ответил, вылез из машины и отвернулся к кактусу.

— Ты бы не целился в него. Завянет. Концентрация алкоголя в…

— Отстань!

— Ладно. Умойся и садись завтракать. Сейчас кофе сварю.

Парень подал тарелку.

— Что это за дерьмо?

— Это дерьмо ни что иное, как жареные бобы. Погоди, положу мексиканского соуса.

— Где ты его взял?

— А где в Мексике можно взять мексиканский соус? Ну, наверное, поболтался вокруг, собрал все, что нашел, поплевал туда, помочился, перемешал, и готово.

Роя перекосило.

— Купил в супермаркете возле дома, — улыбнулся Энди. – Ешь.

Маккена монотонно начал жевать.

— Ты уверен, что это бобы? Хрустят, как мадагаскарские тараканы.

— Тебе виднее. Я их не пробовал.

— Это правда? — спросил Рой спустя какое-то время.

— Не знаю, что, но наверное.

— Что больше всего на свете ты любишь целоваться?

Парень поднял от удивления брови.

— С чего ты взял?

Маккена задумался. Действительно, с чего он взял? Ах, ну да! Муза.

— Показалось.

— Правда.

День заканчивался. Пустыня тоже. Жара сменялась усталостью.

— Думаю, через пару часов мы доберемся до побережья.

Энди молча улыбнулся.

— Ты чего?

— Всю жизнь хотел увидеть море. Когда я жил на улице, я мечтал, что когда-нибудь обязательно доберусь до него.

Рой молча сжал запястье парня.

— Считай, что я твоя фея.

— До сих пор не верю, что не сплю. Знаешь, когда меня выкинули из больницы после того, как я вытащил тебя, я тебя почти ненавидел.

— Я помню. Ты не шел у меня из головы с того момента, как я очухался.

— Все так странно, что не может быть правдой. Я боюсь проснуться.

— Тогда не просыпайся. Я постараюсь сниться тебе подольше.

— Ты решил, как будешь снимать? — комок подступил к горлу парня, и он перевел разговор на другую тему.

— Мне осталось три эпизода. Финал я снял вчера. Потом все скомпонуем. Доработаем твои крылья и к лету, думаю, начнем делать выставку.

— Как только ты все это видишь?

— Хочешь, открою секрет? Я слеп как крот. Это она все видит.

— Любит же она тебя!

— И подружка ее тоже.

— Постой! Это еще кто?!

— Удача.

Вечер обострял запахи. Сумасшедше пахли какие-то цветы. Их оплетали тонкие свежие струи, украденные ветерком с поверхности воды. Камни исходили теплой испариной. Пестрый курортный город утопал в разноцветии иллюминации. Открытые ресторанчики манили изящными ароматами и веселой музыкой. Рой остановил машину возле отеля.

— Мне нравится здесь, — пояснил он. — Местный колорит изумителен.

— Очень хочется увидеть море.

— Имей терпение, детка. Я настолько голоден, что сожрал бы быка с рогами и копытами. Сейчас снимем номер, поужинаем, а дальше весь мир в твоем распоряжении.

Энди благодарно улыбнулся. Его желудок предательски трещал, возвещая о своих далеко не возвышенных потребностях.

Гостиница и правда была изумительная. Эдакая смесь культуры древних майя, ацтеков и апачи с современными технологиями. Пока Рой оформлял документы, Энди осматривал интерьер, периодически вспоминая, что не плохо бы закрывать рот. Ну, хотя бы иногда. Стены фойе изобиловали бубнами, темными резными тотемами, картинами, состаренными под раритеты. На полу располагались сосуды изумительных форм и непонятного назначения. Грубые камни стен походили на руины древних пирамид. Парень осматривал каждый предмет, словно впервые попал в музей.

Рой не беспокоил, любуясь любованием парня. Ему было приятно, и пока мальчишка рассматривал интерьер, он с удовольствием рассматривал его самого. Чудно. Маккене приходится признаться себе самому, что в его сердце существует норка, устланная пухом, в которой и обитает мальчишка.

Номер еще колоритнее фойе. Пестрый дизайн сочился несочетаемыми цветами. Всюду коврики и покрывальца ручной работы. Статуэтки, бусы и тому подобные мелочи.

— Вау! — на этом словарный запас Энди был исчерпан. А, нет. Еще одно слово, - Рой!

— Что, нравится?

— Вау!

— Я знал.

Парень повис у него на шее.

— Кажется, мне снится, что я сплю и во сне вижу сон.

Рой ущипнул Энди за ягодицу.

— Ой!

— Ну что, все еще снится?

— Рой.

— Итак, обсудим наши долгоиграющие планы на сегодня. Расставь в порядке убывания. Ужин. Секс. Прогулка. Купание. Секс…

— Стой! Хватит! Эдак мы до утра не управимся. Значит так. Ужин. Секс. Купание. Секс. Прогулка. Секс.

— Там лишние ингредиенты! — возмутился Рой.

— Разве? Ну, хорошо. Тогда так. Секс. Купание. Секс. Прогулка. Секс. Теперь верно?

— Ты что, шутишь?! Хочешь моей голодной смерти?!

— Расставляй сам!

— Хорошо, — согласился Рой, заваливая Энди на кровать.

Ночь растеклась томным телом. Она была прекрасна в своем танце, потрясая тугими грудями и крутыми бедрами. Месяц мечтательно полулежал на взбитых черных перинах, с любовью взирая на ее грациозные движения. Отлив разгладил песок, оставив приятную прохладу. Вода стыдливо отступила метров на сто, оголив чисто выбритый берег.

— Там недалеко есть достаточно высокий причал. Буду снимать с лодки. Кстати, ее надо нанять.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Падал. Мне нужен миг, когда спина коснется воды. Все зависит от того, как получатся брызги.

— Мне жаль, — задумчиво произнес Энди.

— Жаль?

— Я привык быть ангелом. Осталось мало времени. Он словно умирает во мне, а я не хочу его отпускать. Рой, он мне нужен.

— Мне тоже.

— Не думал, что историю можно показать так, как ты это делаешь.

— Я ее вижу. Нет только апогейного кадра. Я его пока не чувствую.

— Апогейного кадра? Что это?

— Самый важный, единственный кадр. Мне нужно лицо ангела, после того, как он…

— Умрет?

— Нет. Он разобьется, но выживет. Он станет смертным.

По коже парня пробежали мурашки.

— Понимаешь, все, что я делаю столько времени - ради одного этого кадра. Еще мне нужны будут глаза и руки в этот момент. Это сложно. Чертовски сложно.

— Почему?

— Это величайшее страдание, которое он испытает. Но как его показать, не получив этой боли? Не представляю.

— Я готов постараться.

— Не уверен.

— А?

— Чтобы понять, о чем я говорю, ты должен испытать нереальную боль и отчаяние, иначе я не поверю, и никто не поверит. Знаешь, зритель, он любую фальшь чувствует.

Рой задумался, и Энди почувствовал себя виноватым. Выставки не будет, пока не будет этого кадра. Страшное видение Маккены. Мальчишка решил, что согласится, наверное, на все, чтобы он все же сделал этот снимок. Хорошо бы выжить, чтобы увидеть после. Грусть коснулась кожи холодом, пробежала легким ознобом и осталась тревожными стальными нитями.

— Так убей меня, — вдруг произнес Энди и испугался.

Маккена прижал его к себе.

— Нет. Я хочу, чтобы ты жил.

— Тогда как?

— Никак. Придется без него.

Парень окунулся в воду. Лизнул ее. Соленая. Даже чуть горчит. Поплыл.

— Э! — окликнул Рой. — Я умею плавать только вертикально и в один конец!

— Я помню! — отозвался из темноты мальчишка.

Маккена подождал.

— Энди! Возвращайся!

— А если нет?! Твои действия?!

— Никаких!

— То есть ты дашь мне утонуть?!

— У меня нет выбора! Разве что утонуть с тобой!

— Великий Рой признается в собственной слабости?!

— Признаюсь, только возвращайся!

Энди нырнул под воду, подплыл к Рою и дернул его за ноги так быстро, что тот даже не успел выругаться.

— Жаль, я не видел твоего лица, — засмеялся парень, выдергивая Маккену. — Думаю, твое выражение вполне бы подошло для этого кадра.

— Черт! — наконец Рою удалось выругаться. — Зараза! Чуть не утопил!

— Я бы спас тебя и во второй раз. Не сомневайся.

Маккена сгреб его с такой силой, что Энди едва мог вздохнуть. Поцеловал. Необычно, потому что соль вперемешку с патокой, а после отстранил.

— Не сейчас.

— Почему?! — недоумевал Энди.

— Презервативов нет.

— И что?!

— Потому что никогда, слышишь, никогда ты не будешь делать этого без них!

— Но Рой?

— Даже со мной. Даже, если я буду просить. Даже, если это последнее, что я попрошу.

Энди не мог понять, что его разбудило. Сознанию было лень даже шевельнуться, и оно вяло обозначило свое присутствие. Под закрытыми веками медленно перемещались белесые всполохи. Но что-то навязчиво грызло дырочку в мозгу. Ага, птица. Она сидела на подоконнике и с равными промежутками времени издавала звук, который совершенно невозможно было отнести к трелям или пению. Парень почувствовал, что ему жарко, особенно спине. Немного поразмыслив над этим, он определил, что к нему прижимается Рой и, судя по всему, ему тоже жарко. Энди попытался повернуться. Вышло не сразу, потому как поверх него, лишенные жесткости, но обремененные повышенной сонной тяжестью, располагались рука и нога Маккены.

— Тяжелый какой, — пробубнил парень.

— Работаю над этим, — так же сонно и нечленораздельно ответил Рой. — Не украдут, и не сбежишь. Это моя гарантия.

— Вроде бы никто не посягал, да и я не собирался.

Энди потянулся.

— Жесткий какой, — промямлил Маккена, когда мальчишка напряг пресс.

— Работаю над этим, — улыбнулся парень. — Не расхочешь и не разлюбишь. Это моя гарантия.

— Что-о-о?! — Рой приподнялся на локте и заглянул Энди в глаза.

— Ты платишь, соответственно имеешь право получить лучшее. Работаю над этим, говорю.

Маккена откинулся на подушки.

— Мне нравится эта мысль. Черт возьми! Она классная!

— Интересно, — теперь парень приподнялся на локте, — как дорого я тебе обхожусь?

— Дай подумаю, — Рой сдвинул брови с серьезным видом. — По самым скромным подсчетам, включив туда воду, туалетную бумагу, бензин и износ моего тела, думаю, где-то от двух до трех тысяч.

— Ско-о-олько?!

— Ну, ты же перестал носить трусы по два доллара за дюжину, и я не включил в смету Ольгу. Короче, стараюсь сделать максимальную скидку на случай, если ты вдруг разбогатеешь и исполнишься непреодолимым желанием вернуть долг.

— А как же износ моего тела?!

— Прости, милый, оно только набирает соки…

Энди оседлал Роя.

— Соки, говоришь?! Что ж! Давай-ка еще разок поизносим твое и подпитаем мое! Хочу убедиться, что ты ничего не попутал!

— Кстати, — Маккена остановил мальчику ладонью. — Если захочешь когда-нибудь вернуть долг, не забудь включить туда моего кардиолога и пятьсот долларов за обследования.

— Да ты торгаш, дорогой! И когда это ты ходил к кардиологу?!

— Не ходил. Но с тобой этого не избежать. К тому же ты сам начал разговор, детка.

— А почему ты не учел, что я не беру с тебя деньги за то, что ты меня, как это ты там сказал? Подпитываешь?

— Так вот и я о том же! И я не беру с тебя деньги за то, что я тебя подпитываю.

Причал, о котором говорил Рой, был действительно достаточно высоким, настолько, что к нему могли подходить круизные суда. Маккена нанял лодку, пришвартовался к сваям и начал снимать. Энди падал в воду вот уже, наверное, раз десять. Маккена просил делать это то так, то по-другому. Парень не спорил, хотя уже порядком устал. У Роя капризная муза, и уж если она соблаговолила поработать, здесь надо ловить момент. В любое мгновение она могла сослаться на головную боль или тошноту от качки, развернуться и пойти отдыхать. К счастью, она опять сидела на диете, поэтому не требовала перерыва на обед. Соломенная шляпка с широкими полями скрывала лицо от солнца, и муза пока не ныла, что обгорела. Она, правда, уже определила, что хочет курить свой лаковый мундштук, не прочь пропустить стаканчик виски со льдом и утомилась думать о кадрах, занявшись разглядыванием подтянувшихся форм парня. Рой чувствовал это и тоже подумывал о том, что пора заканчивать.

— Купи ему бусы из мелких камушков, — вдруг сказала муза, опершись локтем о плечо Маккены. — Он будет очень секси.

— Ты не о том думаешь!

— Прости, Рой, я предложила тебе саму идею этих снимков, а думать теперь — твоя работа.

— Тогда не отвлекай меня.

— Можно решить, ты думаешь о снимках! Я никогда не отвлекаю тебя, когда ты трахаешься, а в остальное время у нас договор о вторжении без предупреждения.

— Еще не хватало, чтобы ты вторгалась в те моменты!

— Знаешь, если бы я этим занималась, я бы поснимала его в процессе. Там столько эмоций, переживаний и мимики, хватило бы на целую выставку. Не понимаю, как ты сам не додумался?

— Додумался и, заметь, без твоей помощи. Ты чрезмерно навязчива…

— Могу исчезнуть. Уверен, что справишься без меня? Не отвечай, не подумав. Ошибешься.

— Ладно. Уговорила, только помолчи немного.

— Рой! — Энди прервал размышления Маккены. — Может, наконец, остановимся?! Сдается мне, здесь уже целый сонм ангелов рухнул! Я больше не могу! Если ты не опомнишься, пойду ко дну! Тебе придется плакать!

— Не буду! — крикнул Рой.

— Проверим?!

— Вы что сговорились?!

— С кем?!

— С этой чертовой бабой?!

— Если ты о музе, то она любит меня больше, чем ты! Думаю, я заслужил подарок!

— И ты туда же?!

— И я люблю ее! Она классная! Твое решение?!

— Ладно! Вылезай! Бусы из разноцветных камешков подойдут?!

— Если те, что я смотрел, согласен!

— Вашу мать! — выругался Маккена, откладывая камеру.

Энди подплыл к лодке, вскарабкался на борт и замотал головой, обдавая Роя брызгами.

— Не покормишь свою идеальную модель? — широко, если не сказать, шикарно улыбнулся парень.

— Я бы покормил, только не пойму, о ком это ты?

— Об одном мальчишке, который работает на тебя и, заметь, не назначает себе цену.

— Она автоматически списывается с моих счетов, — перебил Рой, — без предоставленной утром скидки.

— Ох, и везет же тебе, супермачо! Получаешь все самое свежее и лучшее за так, еще и гордишься этим!

— Учись, суперплэйбой!

— Если не обед, то хоть поцелуй мне полагается?

Рой поцеловал.

— Ладно, пойдет, — нарочито грустно согласился парень. — Малокалорийно, но многофункционально.

— Пожалуй, добавлю к нему лобстеров, — словно между прочим в сторону произнес Маккена.

Рой с удовольствием наблюдал за Энди, который ковырял лобстера и явно не мог определиться, оно ему надо или нет. Парень был чертовски голоден, а морской деликатес, похоже, его не сильно устраивал.

— Сдается мне, — не выдержал Маккена, — ангелы предпочитают бургеры, нежели нежную божественную амброзию.

— Не знаю, что такое амброзия, но бургер, намного лучше.

— Не сомневаюсь. К тому же это достаточно ощутимо сэкономит мне траты.

Рой наслаждался. Он вдруг понял, что уже тысячу лет не отдыхал. Муза, перегруженная лобстером и вином, не проявлялась, и он мог без ее комментариев разглядывать Энди. Тот изменился. Что именно не так, Рой сказать не мог. Наверное, налет дерзости и взрослости легким загаром окутал парня. Я бы сошел с ума, если бы был бабой. А для чего быть бабой, если и так можно с ума сойти? Бесформенный тощий котенок оформлялся в элегантного гепарда. Еще чуть больше блеска шкуре, и он станет недосягаем. Старина Стив! Хитрая, опытная лисица! Разглядел же в гадком утенке прекрасную птицу! Ох, и пройдоха! А бусы ему и правда пойдут. А ты-то как разглядела, дорогая? Только ничего не говори. И целуется он превосходно…

— Давай так, — начал Рой, когда Энди наконец покончил с бургером. — Ты иди поболтайся, посмотри какие-нибудь сувениры, а я гляну снимки и найду тебя. И, кстати, купи себе те бусы.

— Сколько?

— Часика полтора.

— Денег?

— Вот они прелести отношений, — скептически заметил Маккена, швыряя через стол купюры.

— Не скудные прелести, — весело подмигнул парень, пересчитывая деньги.

— Иди, пока я не передумал!

— Меня уже коровы слизнули…

Рой понял, как именно его слизывали коровы, когда Энди оставил на нем влажный след от ямочки между ключицами до уха.

— Когда тебя слизывали коровы, они не сказали, что собираются тебя съесть?! — раздраженно крикнул Рой, когда Энди, наконец, взял трубку. — Где тебя носит?!

— Я около рынка…

— И чем ты там так сильно занят, что не слышишь телефон?!

— Я такого не видел никогда! Я чуть с ума не сошел! Прости, Рой, увлекся, — пытался оправдаться парень.

— Прости, увлекся?! И куда тебя занесло в этом увлечении?!

— На шест, — голос мальчишки совсем упал.

— Куда?! Уж не ослышался ли я?

— Ты в гостинице? Сейчас приду, все объясню.

— Нет уж! Сиди там! Сам приду!

Рой злился. Всю дорогу, пока шел до рынка. Надо было два дня провести в дороге, чтобы найти эту самую достопримечательность всей Мексики… Шест. Кусок металлической трубы, обладающий, как оказалось, непреодолимой силой притяжения. Маккену почти трясло. Трясло, и очень даже не почти. Блядская сила здоровых волос! При чем тут волосы, Рой не знал, но упорно повторял эту фразу. Это выглядело так же нелепо, как и почти все фразы на рекламе. Вот и сейчас нелепость ситуации тянула нелепость фразы. Как бы там ни было, Маккена был готов сказать Энди все, что думает. «Сказать» получилось бы вряд ли, скорее он хотел орать. Рой увидел несколько шестов еще издалека. По четыре растяжки удерживали шесть метров труб вертикально. Парень ждал его возле рынка. Виноватый и невеселый.

— Прости, Рой, — начал он сразу, как только тот подошел.

— Ты с ума сошел или как?! Я уже не знал, что и думать! Час не отвечал телефон! Как ты считаешь, что я должен был испытать?!

— Знаю, — Энди втянул голову, — я виноват.

— Идем! — не унимался Маккена. — Хочу понять, что такого в этой металлической дуре, что она высосала твой мозг?! Тебе дома не хватало жердей?! Может, еще пару купить?! Ты скажи! Не стесняйся! А, кажется, я понимаю! Всегда лучше там, где нас нет! Так что ли?!

Энди не ответил, семеня за Роем мелкими шагами. Они подошли ближе. Трое мальчишек зарабатывали, демонстрируя трюки на шестах. Это было отменное зрелище. В другое бы время Рой отметил их мастерство, но сейчас заставил себя не увидеть. Успешно, надо сказать, заставил.

— Ну, рассказывай! — негодовал Маккена.

— Не буду. Идем отсюда. Не хочу ничего говорить. Был бы на твоем месте Стив, он бы понял…

— Ах, Стив! Не сомневаюсь! Конечно же, Стив бы понял! Теперь я догадываюсь! Это заразно! У него уже седина на яйцах появляется, а он тоже все еще по таким же трубам шарится! Как тут не поймешь?!

— По другим.

— По другим! Отлично! Какая на хрен разница, что между ног пропускать?! Не объяснишь мне?! А?!

— Объясню.

— Изволь! Надеюсь, оно того стоит!

— Не сейчас.

— Не сейчас?! Как не сейчас?! А когда?!

— Когда успокоишься.

— Ах, когда успокоюсь?! Так я спокоен! Как удав спокоен! Само спокойствие!

— Вижу, — махнул рукой парень, отвернулся и быстро пошел в направлении гостиницы.

Рой растерялся. Его сердце только что свалилось с такого же шеста, получило травму и теперь скулило. Он был прав и неправ. Прав потому что испугался и неправ по той же причине. Маккена повернулся к акробатам. Легкость, с которой они выполняли трюки, поражала. Это было совсем не то, что он привык видеть в клубе Стива. Другая техника, другой смысл. Энди не мог не зацепиться. Он действительно болен этими обрезками труб. Это его наркотик, его адреналин. Маккена давно подозревал это, и в тайне восхищался упорством парня. Злость сменилась унылым состоянием разбитости, и он побрел в гостиницу.

Часть 29. Mexico 2.

29 MEXICO 2.

Рой нашел Энди в фойе гостиницы. Ключа у парня не было, и он сидел в холле. Увидев Маккену, мальчишка улыбнулся. Вернее попытался это сделать. Ну, как смог.

— Послушай, — начал Рой.

— Тебе не надо ничего объяснять, — перебил тот. — Я неправ. Я все понял.

— Энди, — Маккена накрыл запястье парня ладонью. Тот хотел одернуть руку, но передумал, хотя Рой почувствовал это. — Я тоже неправ. Я переволновался.

— Да, знаю. Прости.

— Я посмотрел на акробатов…

— Я рад.

— У них действительно здорово получается.

— Да.

Разговор не клеился. Энди закрылся, и Рой не знал, с какой стороны подступить к нему.

— Чего-нибудь хочешь?

— Нет. Спасибо.

— Пойдем в номер.

— Да.

Не дожидаясь, он встал и направился к лестнице. В его движениях сквозила усталость. Рой давно научился определять это по походке. Парень шел, чуть отклонив голову назад, едва заметно покачивая из стороны в сторону.

— Я посмотрел снимки. Они великолепные, — начал Рой, закрывая дверь и все еще надеясь найти тот единственный узкий лаз к его душе.

— Я рад.

— Не хочешь посмотреть?

— Хочу.

Энди уставился в монитор, но Маккена понимал, что он не видит там ровным счетом ничего.

— Ну как?

— Хорошо. Если это то, что ты хотел, я рад.

— Да что ты заладил одно и то же?! Какой на твой взгляд лучше?

Парень ткнул пальцем в первый попавшийся.

— Ты действительно так считаешь?

— Да.

— А мне вот этот нравится больше…

— Да, пожалуй.

— Ты купил бусы?

— Нет.

— Почему?

— Не успел.

— Давай пойдем и купим. Они будут напоминать о поездке.

— Не хочется.

Рой обреченно опустил руки.

— Энди, это уже невозможно! Так и будешь злиться?!

— Да все нормально.

Маккена обнял мальчишку, заглядывая в глаза. Добрый темно-карий взгляд. Только потухший. Совсем. Парень поочередно смотрел то в один, то в другой зрачок Роя, и тот улавливал эти мелкие колебания.

— Энди, я и правда перепугался. Один, в чужой стране…

— Прости, я забыл о времени, — ответил тот, приподнимаясь на мысках, чтобы поцеловать Роя.

Сознание Маккены развернулось, и ему захотелось закопать, спрятать, похоронить в нем мальчишку, чтобы уже никто никогда не смог найти. Нет, он не выставит опознавательные флажки на этом месте. Он будет знать один. Ему захотелось носить его с собой, в кармане, чтобы чувствовать, что он рядом. Чертова нежность исторгалась сквозь пальцы, когда Рой нервно и нежно гладил Энди по волосам. Они пахли солнцем и морской солью. А еще ветром. А еще им самим. Отросшие. Почти по плечи. Спутанные, и пальцы чуть цепляются. Вязнут на мгновения. Целый мир внутри окружности руки. Нужный. Желанный. Необходимый. Теплый.

— Прости. Я ведь знаю, как тебе это… Я просто испугался.

Энди улыбается. Это ответ. Целует. И это ответ. А еще обнимает, и Рой чувствует спиной тепло ладоней. Это тоже ответ.

Вечер размывает краски, чтобы после день смешал на палитре новые, яркие. Парень проснулся первым. Легкий сумрак развешивает прозрачные вуали, словно создает таинственную декорацию для чувственного спектакля. Рой спит. Лежит на животе, чуть согнув ногу в колене. В полутонах вечера тело кажется выточенным из слоновой кости. Ни зазубрин, ни углов, будто бы мастер шлифовал свое изделие до гладкого совершенного блеска. Он точно знал, что делает, выверяя гармонию форм. Ямочки над ягодицами, немного вдавленная линия позвоночника, рельеф лопаток, легкие контуры мышц на руках. Поза идеальная. Чуть сдвинь колено, и нарушится тонкая грань равновесия. Тихо. Страшно даже думать, потому что вот-вот и услышишь мысли. Они иногда так громко шуршат, когда трутся друг об друга. Бунтующий мир внутри Маккены отступил отливом, чтобы перестроиться, собраться и вновь выплеснуться шквальной волной. После. Когда проснется.

Энди провел рукой вдоль позвоночника Роя, чуть касаясь пальцами кожи, и тот заурчал, словно в нем проснулась внутренняя кошка.

— Сколько времени?

— Вечер. Будешь вставать или еще поваляешься?

— Расскажи мне о преимуществах того и того, я подумаю.

— Если ты встанешь, мы можем погулять или посидеть в баре…

— Так.

— Если не встанешь, мы можем полежать и поразговаривать. Я даже подам тебе виски в постель. По-любому, все равно рано или поздно мы опять встретимся здесь.

— Так. Все понятно. Если мы останемся, то встречаться будем несколько раз, что лишит нас возможности развлечься иным способом и посмотреть что-то интересное. Поэтому решено! — Рой проворно сел в кровати. — Вставай и в путь!

— Честно говоря, я тоже к этому склоняюсь.

Они гуляли по городу, делали снимки на память, останавливались выпить в небольших барах.

— Слушай, — вдруг вспомнил Маккена. — Сдается мне, мы сюда не отдыхать приехали…

— А что, ангелы по ночам тоже падают? Они до утра подождать не могут? Им что, не терпится? Раз этот упал в воду, значит утонул? Так ведь?

— Не так. Еще два кадра. Его выносит волна. Переломанного. А после, когда отлив, он остается на песке.

— Ну хорошо. Чего ты хочешь?

— Не пропустить рассвет, пока вода не подступила, и песок еще мокрый. И чтобы следов не было. Уж что-что, а они мне точно не нужны. Ну, это все завтра, а сейчас пойдем, хочу посмотреть на твои шесты.

Энди остолбенел.

— Зачем? — недоверчиво спросил он.

— Хочу понять, во что еще скоро вбухаю деньги.

Парень не двинулся с места. Рой прошел несколько шагов и оглянулся.

— Чего ты встал? Ты же сам сказал, что за свои деньги я смогу получить лучшее. По-моему, неплохое вложение?

Энди бросился, обнял его и повис, обхватив ногами. Пожалуй, в этот момент Маккена получил один из самых долгоиграющих и страстных поцелуев. Во всяком случае, ему так показалось.

— Вот видишь, оно работает. Так в чем там фишка с этими шестами? Из какого такого дерьма они слеплены, что так быстро пленили тебя?

Мальчишка просиял.

— Это китайский пилон. Он толще…

— Люблю, когда что-то толще, — перебил Рой. — Продолжай.

— Он шершавый, чем-то покрыт, чтобы исключить скольжение…

— Не совсем приятно…

— Перестань! Ты все можешь опошлить!

— Побойся бога! Не знаю, о чем это ты! Я просто сказал, что люблю все толстое и гладкое.

— Ну да. И чтобы оно при этом скользило.

— Желательно. Почему нет?

— Рой!

— Что Рой? Еще в детстве я часами мог смотреть, как забивают сваи. Эта мощная поршневая машина завораживала меня. Я не мог оторвать глаз.

— Теперь понимаю, откуда у тебя эта любовь к забиванию свай.

— А насос от велосипеда? Поршень вдавливается в корпус, нагнетая давление. Разве не чудно?

— Да ну тебя!

— Итак, мы отвлеклись. Толстый шест, который не скользит. Где прикол?

— В технике трюка. В возможностях владения телом. На этом пилоне можно сделать то, что ты никогда не смог бы на обычном для стриптиза…

— Уж какой тут стриптиз, когда ничего не скользит!

— Опять?

— Молчу.

— Они не раздеваются, потому что можно получить травму. Ожог или очень сильно ободраться. Но ведь акробаты секси? Ты же видел, какие у них тела? Мечта идиота…

— Пожалуйста, без оскорблений. Ты будешь лазать, а я при этом стану мечтательным идиотом? Так что ли?

— Ты бу-у-удешь меня хотеть. Я заставлю тебя…

— И за это я должен заплатить, чтобы после за свои деньги еще что-то хотеть? Отличная перспектива…

— Ты будешь, — Энди выделил последнее слово, дразня Роя языком, — меня хотеть так, как еще никогда раньше, а я время от времени буду к тебе спускаться. Может быть.

— Весь ободранный и в ожогах?

— Поначалу да.

— То есть, я должен на все это согласиться?

— Идем. Я хочу, чтобы ты увидел, как они соскальзывают, останавливаясь в сантиметре от земли…

— Так там же ничего не скользит!

— В этом и суть! Не скользит, но они делают это!

— А если промахнутся?

— Тогда не повезло.

— Нет. Мне это уже совсем не нравится. Травмы, ожоги, вероятность переломать все кости…

— Это мне, а тебе вместо этого самое лучшее. Разве не честно? К тому же, если я промахнусь, ты получишь гарантию, что я никуда не денусь.

Энди хитро прикусил верхнюю губу, сощурив лисий взгляд. Прямо как Стив.

— Веский аргумент.

— Соглашайся!

— Пожалуй, пятьюстами долларами у кардиолога не обойтись, — выдавая крайнюю степень обреченности, произнес Рой.

— Обещаю, я сэкономлю тебе эту сумму.

— А если нет?

— Возмещу сполна.

Маккена старался не восхищаться. Он держал себя железной заржавевшей хваткой. Ему было достаточно того, что парень нетерпеливо пружинил рядом. Роя не столько волновали акробаты, сколько реакция Энди. Он стал ребенком, выпрашивающим игрушку в магазине. Он готов был пообещать все что угодно, лишь бы получить ее. Мальчики на шестах действительно хороши. Бескостные, жилистые, состоящие из увлеченности и мышц. Они перемещались по снарядам с легкостью, рожденной вместе с телом. Во всяком случае, так казалось. Они делали трюки так, словно те не требовали усилий. Энди тек. Тело напрягалось, глаза горели, и он не мог устоять на месте.

— Кстати, — вспомнил Рой, — что там с моим подарком?

— Работаю над этим. Не думаю, что получится нечто супер, — виновато ответил парень, — нога еще побаливает, но я выжму из себя все, что смогу.

— А что Стив говорит?

— Он беспощаден. Знаешь, что он мне сказал?

— Интересно.

— Либо ты сделаешь это, либо сдохнешь.

— Это вполне в его стиле. Предпочту первое. Он никогда себя не жалел. Назови хотя бы одну причину, почему он должен делать это для тебя? Детка, я хоть никогда на шест не лазал, но мне хватало его травм. И это при его-то опыте. Вполне резонно, он не хочет, чтобы ты повторял его неудачи…

— Я буду с ним танцевать!

— Это угроза или мечта?

— И то и другое. Я буду!

Пожалуй, будет. Рой не сомневался. Бедняга Шон. Покой отодвигается. Энди слишком решителен.

— Можно, я положу им деньги? — вдруг спросил парень.

Маккена неопределенно взглянул на него.

— Не буду покупать бусы, — заверил Энди. — Они того не стоят.

— Я дал их тебе. Решай сам.

Если и есть в мире что-то раздражающее, то верх тому будильник. Всегда хочется разбить мобильный телефон, а заодно с ним и убить того, кто это придумал. Поистине нужно исполниться ненавистью ко всему человечеству, чтобы так издеваться над ним. Человечество это, накопав в себе долю мазохизма, каждый вечер упорно жмет на кнопки, чтобы утром проклясть этот миг. И так всегда. Неизменно.

— Кажется, я кончусь, если только шевельну мизинцем, — простонал Энди, когда Рой пихнул его в бок.

— Мизинцами можешь не шевелить, вставай. Сейчас снимем один кадр, днем еще один и, считай, все.

— Блин! Тяжелая ж у них работа. Чего им не сидится? Жили бы себе спокойно, так нет, падают!

Мальчишка поднялся, пытаясь досыпать сидя.

— А их тоже по ночам трахают?

— Дурень! Они же девственны и непорочны.

— Тогда при чем тут я?

— Ты уже ни то, ни другое. Ты падший, познавший порок.

— Какой ужас, — скептически промямлил Энди, спуская с кровати ногу. — Наверное, порок того стоил, раз я на все это согласился.

Скорлупа ночи треснула. Нарождающийся день выжигал ее, и она оседала выцветающим пеплом. Канву прохлады пронизывали душные струи. Вода облизывала песок, и он довольно журчал пузырьками воздуха.

Энди лежал у кромки воды. Мокрый. В мокрых джинсах, а Рой снимал. Муза вновь скалилась, нервно одергивая влажные локоны. Она ходила вокруг, как обычно приподняв подол, брезгливо ставя на песок ступни, чтобы случайно не поранить нежную кожу осколком ракушки. Солнце чуть приподнялось, разглядывая мир. Еще неопределившееся. Сомневающееся. Ему немного лень, и оно нехотя достает вчерашние краски. Сейчас поставит мольберт, и мир засияет взрывом импрессионизма. Муза капризничает, и Рою все не так. Энди извалялся, вдоволь наелся песку и уже начинает тоже раздражаться.

— Не думаю, — наконец произносит он, — что ангел, рушась, сильно заморачивается, как будет выглядеть после его тело. Ему не все равно?

— Если ты обещаешь не заморачиваться, как будешь выглядеть на шесте, считай, договорились.

— А черт! — восклицает мальчишка. — Это шантаж!

— Да! Вполне честная сделка! Соглашайся первым, за мной не заржавеет!

— Нет!

— Нет?! Что ж. Продолжим, пожалуй.

Солнце полоскало подол, заигрывая с отражением, когда Рой наконец опустил камеру.

— Все. Сделано. Теперь моли бога, чтобы я остался доволен.

Энди сидел, опустившись между колен, и устало взирал на небо.