Мир, который без меня. Альтернативный гей-роман. Книга 1.

Энди оплатил доставку. Определенную. Ничто не должно быть перепутано. Ни время, ни порядок действий…

Двадцать первое декабря. «Стив, я поздравляю тебя», — прошептал Энди, едва приоткрыв глаза. — «Будь счастлив. Сегодня же твой день». А потом загрустил. У него самого, наверное, тоже есть день рождения, но его нет… не было столько лет… и не будет никогда… Он — гражданин мира. Ни документов, ни возраста, ни дома и даже ни дня рождения. Так, ничто, заполненное чем-то. Исчезнет, потеряется, никто и не заметит. А был ли?

В кафе все по-старому. Те же подносы с посудой, те же унылые недоспавшие люди. Они не радуются. Жаль их. Искренне жаль. У Стива день рождения. Тридцать семь, а они не знают. Ничего не знают. А у Роя вчера была дрожь, если не сказать, что его трясло. Пять тысяч. Неужели он и правда думал, что мальчишка возьмет? Простыни. Какое это удовольствие, когда они есть. Плевать на картонки, потому что у Роя в доме… у Роя… в доме… Черт побери! Энди почувствовал внутри себя стержень. Он вошел через темя, прошел насквозь… Как-то опять больно. Вытащишь его, и хлынет пораненная душа. Ничего он не пережил! Ничего не хочет понимать уставшее тело! Сердце, то второе, которое он рвал безжалостно, бьется в доме Роя! Кровоточит! Воет! Рой держит его в кулаке, сжимает. Ему тоже больно, потому что Энди в обмен забрал его сердце. Маккена стоит сейчас у окна, и ему тоже плохо. Все запутано. Забрызгано почерневшей невидимой кровью… Безысходность. У Стива день рождения. Он тоже стоит у окна. И ему больно. Сражение проиграно. Победивших нет. Выживших тоже. И уже неясно, что за цель у него была. Флагштоки с лозунгами сломаны… Холодное зимнее солнце с ужасом взирает с высоты на эти человеческие останки… Клочья душ…

Вечер устало льется в ночь. В клуб валит народ. Веселый. Безразличный. По полу стелется пенный туман. Маскарад в белье начинается. А Стиву погано. Ой, как погано! И Рою погано. Ломает себя. Должен собраться, засунуть все, что болит, как можно глубже и ехать. А оно не засовывается. Как назло, прорывается и сочится. Проблема может быть решена на время. Литр виски и все, но он не пьет уже почти неделю. У него из головы не идет Энди. Как он мог отпустить мальчишку? Почему не остановил? Не привязал к кровати, не приковал к батарее, не заставил остаться? Рою кусок не лезет в горло. Пытался запихивать, все равно не лезет. О парнишке думает, не переставая. «…легкие кроссовки. Как думаешь, промокли уже?» Промокли. Ничего не думаю, потому что знаю! Вижу! «Ты платишь пять тысяч, только зря. Я не стою этого, потому что не стою ни черта…». Не ты не стоишь, Энди! Я! Взрослый вроде бы мужик! Уже под сорок! И?! Маккена измучился. Исходил студию вдоль и поперек сотни раз. Измаялся. И что такого в этих плечах? Косточки торчат… Хочу, и разум отказывает! Колени, что столько раз целовал… Хочу, и тело скулит! Руки… Ладони. Только эти, никакие другие… Хочу, хоть это почти наваждение! Взгляд, что бывает мгновение, когда он открывает глаза… Хочу, мне это необходимо! Смотреть, как он мотает головой или запрокидывает ее на плечо… Чувствовать плечом, как соскальзывают непослушные пряди… Хочу! Целовать хочу! Входить хочу! Выходить хочу! Срывать с губ поцелуй хочу! Хочу! Хочу! Никогда, ни разу не проявлял такую нежность, словно копил всю жизнь, воровал где-то по каплям и складывал, заворачивая в тонкие ткани, чтобы теперь достать и лить… Не хочу одного! Не хочу ничего понимать!

Гости… Посетители… Друзья… С подарками. Нет, Шон, конечно, рад. Очень, но он ждет не их. Первый раз, хотя что-то подсказывает, что зря. Энди вернулся со смены. Устало ноют ноги. Это ничего, потому что в душе ноют осиротевшие кошки. Скребут. «Что пожелать тебе, Стив?» Энди задумался. Минуты до полуночи. Еще немного и этот день кончится. Твой день. Впереди еще твоя ночь… Наверное, молодости и легкости… А еще любви, ибо ты умеешь любить… Парень улыбнулся. Грустно и трогательно. Чуть дрогнули уголки губ. Как бы мне хотелось быть там. Посмотреть на твой праздник. Но… я не в том состоянии. Прости. Сам себя стесняюсь. Вновь обрастаю лисицами. Зачем тебе видеть? А кроме того, Рой… Не могу, не выдержу еще раз. У меня просто нет сил. Никаких. Подарок. Надеюсь, ты получишь его за пять минут до двенадцати. Я так просил, я заплатил последние деньги, чтобы было так…

Стива вызвали к дверям. Прибыл курьер с коробкой для него. Охрана не решается пропустить.

— Мистер Шон Стивенсон? — уточнил курьер.

— До последнего мгновения он самый, — улыбнулся тот.

— Для вас оформлен заказ с доставкой на это время. Отправитель пожелал остаться инкогнито.

— Что в заказе?

— Торт.

— Торт? Не слишком ли велика коробка? Извольте открыть.

Курьер развязал ленту и снял крышку. Красный шелк скользнул со стола.

— Заказчик просил не так преподнести, но я понимаю: террористы, бомбы...

Охрана проверила посылку металлодетектором. Чисто.

— Изволите позволить все же доделать то, за что было заплачено клиентом? — с долей раздражения спросил курьер.

— Валяйте.

На мгновение стихла музыка, включили свет и у всех попросили минуту внимания.

Курьер поставил коробку на стол и снял крышку. По залу прокатился восторженный вздох. Никто никогда не видел ничего подобного. Двухэтажный торт в блестках пищевого серебра и капель разноцветной карамели. Тридцать семь кусочков. Ступеньку верхнего этажа опоясывала шоколадная надпись с названием клуба. «Terra Incognita». Чуть отступив от надписи, шла колоннада герметичных карамельных флюте с алкоголем, воткнутых ножками в желированые половинки зеленого винограда. Площадку верхнего яруса венчала марципановая фигурка танцора на шесте, облитая переливающейся глазурью. Курьер поджег фитилек на тонкой высокой свече, служащей шестом для танцора, и торжественно произнес: «Величайшему из танцоров с низким поклоном в знак уважения», а после низко поклонился.

— Вроде бы все исполнил в точности с пожеланиями клиента, — довольно произнес он и широко улыбнулся. — Воистину, я рад, что участвовал в этом, потому что никогда раньше мне не приходилось доставлять столь необычный заказ. С днем рождения.

— Да, — едва сдерживаясь, спохватился Стив, доставая из кармана чаевые. – Вот. Возьмите. Если желаете, будьте гостем на вечеринке.

Шон перевел взгляд на изумленного Роя. Тот выглядел таким же обездвиженным марципановым изваянием.

— Вот она, тысяча долларов, — говорили глаза Стива.

— И не на кроссовки, поверь, — отвечал взгляд Роя.

Вокруг ликовала толпа, а у Шона из головы не шли ящики с картонкой и булка, завернутая в полиэтилен. Перед глазами, как на замедленной съемке, медленно ползли кадры. Мальчишка поднимается на сцену. Осунувшийся, худой, в обрамлении откормленных наглых лисиц… подушечки пальцев чувствуют пузырьки дрожи на бледной коже… улыбается, засовывая в рот какой-то кусочек… монеты в ладони около дешевого уличного автомата с кофе… свернутая куртка в изголовье… нет, не кровати - голой картонки. Стив чувствует, медленно, так же, как идут кадры, как его сердце поворачивается в груди, пережимая сосуды, как стопорится в них кровь. Глянцевые виноградины отражают свет прожекторов, поблескивая янтарными каплями… Он говорил про виноград. Стив помнит. Энди не пробовал. Он лишь придумал себе его вкус.

Шон смотрит на Маккену. Еще мгновение назад он бы бросился, чтобы убить, но… Рой мертв и без его помощи. Его жаль. Раздавлен настолько, что Стив уже готов пытаться собирать его по кускам. Вот он, горизонт. Мираж. Был в руках, осязаемый, объемный… Был и нет. Зеленый виноград. Маккена почему-то так же, как и Шон, думает о нем. Это тебе, Рой, еще одна пощечина в дополнение к той, первой. Это тот мир, который ты не постиг. Сложный. Многогранный. Где без разницы, сколько стоят трусы, потому что не этим меряется достоинство. Ты просто смел его грубым жестом. Разбил, как фарфоровую вазу. Твой ангел, не вкусивший зерен винограда, но искушенный, развращенный тобой. Человек. Человечек. Ролекс за десять тысяч. Он и сейчас у тебя в ящике, потому что ни черта он не стоит. Трещины на кроссовках. Они не дешевле, не дороже этого самого Ролекса. Вот только понял ты это слишком поздно. А ведь любил-то он в тебе не Ролекс, не стодолларовые трусы… тебя, будь ты хоть голым и нищим. Только все наоборот вышло. Не он от тебя зависит, ты от него. Признай наконец. Ничто не стоит для тебя больше, чем… его плечи ты жаждешь целовать… ищешь его губы… его взгляд ты стараешься различить в толпе, только не можешь. Да, он не пробовал виноград, придумал себе вкус, но разве ошибся? Не ты, он постиг твою суть, ощутил твой страх, подарил тебе то, что ты считал самым дорогим. Свобода. Владей. Наслаждайся. Продолжай убеждать мир. Ты убедишь, потому что миру плевать на тебя. Ему - нет.

Странно. Мысли выстреливают беспорядочно. Сталкиваются. Дробятся. Путаются. Вокруг, словно это параллельный мир, танцуют люди, льется блесточный дождь, грохочет низкочастотная музыка. Так звучит твой мир, не его.

Рой резко развернулся и отправился в кабинет Стива. Заказал бутылку виски. Сорвется? А, пусть. Нет, сидел в одиночестве, тупо глядя в никуда, а после встал и уехал. Шон не стал останавливать. Он был даже отчасти рад. Существуют ситуации, которые отделяют тебя прозрачными ширмами, и нет смысла продираться сквозь них, потому что они бьются, и осколки ранят глубоко и больно.

Рой остановил машину и взошел на мост. Он никого не ждал, просто хотел быть здесь. Это не уединение. Одиночество. Такое же колкое, как ветер над рекой, который хлещет порывами, режет лезвиями взбаламученных снежинок, оставляя обезображенные шрамы. Они будут гноиться, нарывать, истекая душевной сукровицей, и нужно время, чтобы почувствовать, что боль притупилась.

Энди курит, глядя сквозь замызганное окно на желтое, разлившееся по снегу пятно от прожектора. Мир, заваленный полетами с кирпичами, баками с битумом, мусором и снегом. Спокойный. Тихий. Беззвучный. Парализованный ночью. И внутри него, как уголек в умирающем костре, бьется любящее сердце. Удары теплой мышцы. Один. Еще один. Третий. Маленькая, живая жизнь, заключенная в почти прозрачное тело. Сокращается, прогоняя сквозь себя кровь, пропитанную чувствами, мыслями, желаниями. Оно бьется нахохлившимся воробушком в клетке ребер просто чтобы не замерзнуть. Никотин обдирает легкие. Энди давно кашляет. Это мучает, но курить хочется больше. Поэтому курит и кашляет. Он тоже хотел пойти к мосту, но растратил силы, и у него их просто нет. У Стива день рождения. Тридцать семь. Так приятно думать об этом. Наверное, уже получил подарок. Хоть бы понравился. Парень сложит эту маленькую радость в пакетик, аккуратно укутает лоскутком и спрячет на самой дальней полочке души, чтоб не выронить случайно. Я люблю тебя, Стив. Правда. Очень. Я не знал, что любовь столь многогранна. Многослойна и разнообразна. Та любовь, которой я люблю тебя, только твоя, ибо никогда и никого я не буду любить этой любовью. Других, может быть, но по-другому, потому что эта исчерпана тобой. Я могу дарить ее только тебе, и она не иссякнет. Источник, из которого она льется, вскрыт тобой, и ключик есть только у тебя, да и ты вряд ли сможешь теперь остановить ее. Так что выброси ключ. Он бесполезен.

Стив подъехал к кафе, благо Пол оставил машину, чуть перебрав ночью алкоголя. Энди на смене. Те же подносы, те же тарелки. Улыбается. Художник, который не знает об этом. Дар не раскрыт. Нужен молоток и долото, чтобы отбить толстый слой порожней породы, скрывающей в глубине сияющую жилу. Спрятался и не подозревает, что Шон наблюдает за ним, как за хомячком, сквозь двойное стекло. Нашел. Выследил. Стив видит, как мужчина подзывает парня небрежным жестом, просит наклониться и что-то говорит на ухо. Он читает по мимике, что Энди удивлен и даже чуть рассержен, но быстро обдумывает и кивает головой. Незнакомец доедает обед, выходит и садится в машину. Через несколько минут и парень выходит с мешками мусора. Стив напрягается, подсознательно чувствуя, что это не может быть простым совпадени… Мальчишка садится в машину к незнакомцу. Нет! Все, что угодно, только не это! Он пытается не верить глазам, а придется. Его передергивает от мыслей, от стресса. Ангел падает еще ниже. Ниже дна, которого уже достиг. Ниже предельного предела. Стив вдавливает педаль, чтобы уехать. Чтобы не видеть. Поздно. Он видел. Он все понял. Торт, а у самого нет ничего. Даже больше, чем ничего. И все это уже не шутка. Не плод воображения. Не ошибка зрения. И куда теперь от этого деться?! Куда?!

Рой дома, только что толку? Пьян до беспамятства. Опять. Громил квартиру. Свеча-шест с марципановой фигуркой… Карамельные флюте… Для всех, кроме одного… Подносы… Тарелки… Край… Улыбка на знакомых губах… Выживает…

Обещай, что не будешь меня жалеть…

Думал, может, потанцую, а в зимних будет жарко…

Я уже позабыл, что лучший кофе у тебя…

Комнатка за десять долларов… жить можно…

Деньги мне нужны, но я пока в состоянии заработать их сам…

А, черт! Блядь! Сука! Стив, не помня себя, трясет Роя. Можно вытрясти из него мозги, разодрать на куски, размазав остатки по полу — бесполезно, он все равно не заметит, а протрезвев, не сможет вспомнить, что произошло. Шон готов упасть на колени и выть. От отчаяния. От безысходности. От тоски.

Надо признать, что мальчишка не просто прогрыз норку в их с Роем существовании, а свил там гнездо. И теперь, когда оно опустело, они, как две потерянные птицы рыдают над ним, выписывая бесполезные круги в слепой надежде вернуть. Они не в силах понять, что произошло в их карточном мире, что он рушится, и нет силы, способной противостоять этому дикому крушению. Как могло случиться, что бездомный, беспородный щенок пролез сквозь все заграждения и коснулся теплым носом закованных в ледяную броню сердец, и теперь этот лед плавится, истекая мучительными каплями? Как могли они пропустить момент ледохода и теперь носятся по берегу, беспомощно наблюдая, как щенок балансирует, едва удерживаясь на тонкой бултыхающейся льдине посреди мутной холодной воды?

* Тридцать семь.

Часть 23. Please stay.

23. PLEASE STAY.*

Уже три дня как Рой и Стив не разговаривали. Кусок времени выпал из жизни, провалился в какой-то Бермудский треугольник, и никто не заметил, когда между ними выросла непреодолимая китайская стена недопонимания. И даже если бы они попытались поговорить, чего, в принципе, не хотелось ни тому, ни другому, ничего бы не вышло, точно так же, как если бы глухой с пеной у рта объяснял что-то слепому. Их сросшаяся жизнь раскололась на две, и они растерялись, не представляя, что теперь делать с этими нежизнеспособными кусками. Итак, Стив угрюмо торчал в клубе, а Рой - не менее угрюмо - в студии. Каждый думал. По сотому разу. Об одном и том же. Это ни к чему не вело, мутный кисель мыслей не прояснялся, наоборот, становясь еще более вязким. Параллельный принцип Стива трещал по всем направлениям, и Шон почти готов был отказаться от него, ибо мысль о спасении во благо не давала покоя. Он тоже не давал ей покоя, продолжая обдумывать снова и снова. Понятие «Энди» становилось уже навязчивой идеей, и Стив окончательно погряз в нем. Маккена тупо завис в компьютере и том же понятии «Энди». Его лозунг совершенной абсолютной свободы превращался в абсолютно несовершенный и уж точно не свободный. В общем, Рой ни разу не был на мосту, а Стив около кафе.

Энди продолжал заниматься малоинтересным, материально ненапряжным и достаточно трудным предприятием, то есть выживанием. Мальчишка наконец признался себе, что устал, расстроен и к тому же простужен. Он тоже не ходил к мосту, потому что едва перемещал себя в пространстве. Особых мыслей у парня не было, вернее, были, но он старался их не обдумывать, ибо это требовало дополнительных сил, а у него их просто не осталось. Так втроем они и существовали неравнобедреным треугольником с перекошенными сторонами.

Близилось Рождество, наполняя мир мишурой, венками, Санта-Клаусами, оленями и прочими милыми безделушками. Денег у Энди не было, и он просто разглядывал чужой праздник. Мальчишка занимался тем, что старался придумать, чем себя развлечь, но чем больше старался, тем больше понимал, что не стоит этого делать. В конце концов, он решил, что просто посмотрит на все со стороны. Со стороны, то есть со стороны улицы. Кафе будет исправно работать и в канун Рождества, и на следующий день. Это даже неплохо, потому что является некоторым подобием спасения. Мысль зайти к Шону в клуб проскользнула в голове, но, не задерживаясь, улетучилась. Он сам выбрал эту жизнь, и не стоит ни с чем ее мешать. Во всяком случае, так будет честно.

В конце концов, Стив не выдержал, сел в машину и поехал к кафе. Рождественская ночь весело заполняла город. Люди тоже заполняли его, и вокруг кипела счастливая жизнь. Кафе работало до десяти, и последние посетители уже покидали его. Впервые за эти дни Шон решился вновь взглянуть на парня. Энди разговаривал с Линдой, уже переодевшийся и готовый уйти. Наконец, он поцеловал девушку, попрощался и вышел. Какое-то время Шон следовал за парнем, пока не понял, что тот собирается болтаться по городу всю ночь. Стив вдруг явственно почувствовал, что Энди сознательно лишает себя удовольствий. После них ему будет тяжелее. Какой смысл входить в теплый дом или идти в льющийся изобилием клуб, чтобы после вернуться к ящикам с картонкой? Что ж, наверное, он прав. Так легче. Это не мазохизм, это условие выживания на улице.

Праздник шел своим чередом. Рой так и не приехал, напившись дома, а Стив позволил себе обкуриться до полуобморочного состояния. Короче, они провели вечер в отсутствии дум, переживаний и проблем. Энди купил красивую зажигалку, положил под «подушку», а, проснувшись, сыграл в удивление. Наутро все как-то по новой завертелось, подгоняя время. Оно и не думало сопротивляться и, не споткнувшись, слизнуло пару дней. Неудивительно, но китайская стена Роя и Стива успела обрасти еще одним слоем добротных закаленных кирпичей. Жизнь стала как-то очень похожа на вращающуюся супермаркетную дверь. Чуть зазеваешься, и она пнет сзади для ускорения. Рождественские каникулы перебросили толпы людей из жилищ в места общественного скопления, разделив по интересам и пристрастиям. «Терра Инкогнита» не избежал нашествия своего куска толпы и гудел, исправно сотрясая металлоконструкции внутреннего дизайна. Голова Шона гудела не меньше, сотрясая распухший воспаленный мозг. Рой тоже не мог с точностью назвать все гудящие в нем органы, отказавшись от попыток, связанных с их опознанием.

Навязчиво звонил телефон. Стив слышал его, но не мог определить наличие связи между собой и этим раздражающим фактором. В конце концов, скорее интуитивно, чем осознанно, он взял трубку.

— Да. Слушаю.

Незнакомый хриплый голос заставил его вскочить.

— Вечер добрый. Звоню по поводу мальчонки.

— Мальчонки?

— Ну, того, что живет в подвале.

— Что с ним?! — перепугался Стив.

— Приезжай. По ходу, дело дрянь.

— Что значит "дело дрянь"?!

— Сдается мне, он сломал ногу. Вчера еще опухла, а сегодня я принес ему эластичный бинт, а она уже напоминает перекаченный шар.

— Да, еду.

Шон машинально взглянул на часы. Пять вечера. Сердце болталось в груди, долбясь о кости, как теннисный мяч. Он пытался сообразить хоть что-нибудь, но развал в мыслях приводил лишь к такому же беспорядочному развалу движений. В конце концов, Стив кое-как оделся, сел в машину и поехал к Маккене. Зачем - не знал, с трудом соображая, что так будет лучше. Ворвавшись в дом, он выволок из душа отмокающего Роя.

— Собирайся! Поехали!

— Куда?

— Покажу тебе, чего ты достиг!

— Ты перекурил, что ли, или чего принял?

— Не докурил!

Стив запихивал практически ничего не понимающего Маккену в одежду, не утруждаясь ничего объяснять. Молча и зло.

— Куда мы едем? — Рой пытался начать разговор.

— Заткнись! Приедем - увидишь.

— Ладно-ладно, уже молчу.

Машина затормозила так резко, что Маккена чуть не приложился лбом о панель. На стук Стива, сотрясший вагончик, вышел мужчина.

— Ворота открой! Внутрь заеду! — не церемонясь, настаивал Шон.

— Не положено, — начал сторож.

— Вот разрешение, — обрезал Шон, протягивая купюру. — И фонарь дай!

— Давай. Только быстро.

— Чем быстрее откроешь, тем быстрее закроешь!

Машина въехала на территорию стройки.

— Давай, — начал Стив, не глядя на Роя. — Вытаскивай свою задницу!

— Сперва скажи зачем, потом я подумаю…

— После думать будешь так же, как я отвечу на весь твой список вопросов!

— Список вопросов?

— Полагаю, у тебя их будет много.

Рой решил не спорить и последовал за другом. Стеная ржавыми петлями, открылась дверь, оголяя разве что проход в ад. Во всяком случае, это было первое, что пришло на ум Маккене.

— Блядь! — выругался Рой. — Это точно не преисподняя?

— Скорее тамбур ада.

— Ты бы хоть заранее сообщил, что решил сделать из меня спелеолога. Я б завещание оставил.

— А есть кому? Голову не сломай.

В свете фонаря лестница напоминала руины уцелевшего после бомбежки средневекового замка.

— Энди! — крикнул Шон, и Роя парализовало. Прямо сразу.

— Стив? — из темноты донесся удивленный голос парня.

Наконец Маккена увидел мальчишку. В искажающем свете фонаря он скорее напоминал отражение привидения в старинном зеркале. Энди лежал на спине, испуганно глядя блестящими бусинами с размытого темнотой лица.

— Рой? — еще больше удивился парень, различив в темноте фигуру Маккены.

— Энди? — выдавил тот потусторонним голосом.

Стив светил фонарем на ноги парня.

— И когда ты собирался сообщить мне? — зло спросил он.

— Завтра…

— Угу, завтра? Чудесно. А сегодня?

Мрак скрыл смущение парня.

— Репетировал текст абсурдного признания своей несостоятельности…

— Что ж, — перебил Стив, — считай, я избавил тебя от этого унизительного мероприятия, хотя, как я понимаю, тебе к унижению уже не привыкать. А, Энди?!

— Что здесь происходит? — наконец опомнился Рой.

— Что здесь происходит?! — зло перебил Шон. — Хрень происходит! Думаю, твой чудо-ангел порушился не совсем удачно и сломал ногу. Знаешь, это иногда случается с ними!

— Как ты узнал? — напрягся мальчишка.

— У меня всевидящее око! Повращал им, посмотрел и увидел! Забирай обломки, — прошипел Стив, пихая Роя, — а я соберу пожитки! После разберемся, что куда!

Он принялся грубо сгребать все в коробку. Последствия шокового паралича не позволяли Маккене сообразить, что делать.

— Детку забирай! — злился Стив. — И погоди, посвечу фонарем, а то переломаете остатки костей, потом думай, как их между вами поделить!

— Я сам, — пытался противиться Энди.

— Сам ты уже наделал дел! Так что засунь свою самостоятельность в задницу и заткнись! Если есть вопросы, задашь после! Сейчас я очень зол!

Парень никогда не видел его в такой ярости. Она не терпела возражений и отметала напрочь любое сопротивление.

— Мне что, все самому делать?! — не унимался Шон, видя, что Рой не двигается. — На хрена тогда я тебя взял?!

Мальчишка оказался легким. Маккена не ожидал. Тонкие руки обхватили шею, и волосы коснулись щеки. «Прости, Рой». Дуновение ветра. Было или показалось? А после вздох. Глубокий. Внутренний. То ли свой, то ли его…

— Отец его, что ли? — поинтересовался сторож, когда Стив отдавал фонарь.

— Типа того.

— Эка волнуется как.

— Ну да. Подростки - они такие. Текут из дома, а потом бегай, разыскивай.

— Повезло парню. Другим вон плевать.

— Нет, — заверил Шон. — Этот не такой.

— Ну, дай бог.

— Честное слово, — злился Стив, — десять раз подумаешь, иметь или не иметь…

— Кого? — перебил Рой.

— Кого-кого?! Вас!

— В смысле?

— Геморрой сплошной…

— У кого?

— У меня! У кого ж еще?!

— Ты хоть понял, что сказал?

Стив резко затормозил, сообразив, наконец, что у диалога есть второй, не совсем приличный в общественном понимании смысл. Постояв так мгновения, он расхохотался.

— Черти!

— Ну так что, будешь нас иметь?

— Буду! Куда же без вас?!

Энди лишь грустно улыбнулся. Он до сих пор не мог сообразить, как все это произошло. Рой нес его к машине, и парень просто потерялся между двумя своими мирами. Маккена посадил его на заднее сиденье, задержался, укутывая ногу курткой, а мальчишка потянулся и поцеловал его. Вдруг. А потом еще раз. Не вдруг.

— Эй! — встрял Стив, понимая, что Рой не вылезает дольше, чем того требовали обстоятельства. — Только не говорите, что решили трахаться прямо сейчас!

— А можно? — улыбнулся Маккена, захлопывая дверцу, и Шон увидел, как блестками зарождается в его глазах надежда.

Рой сжал ладонью плечо друга и, не говоря больше ни слова, сел на переднее сиденье. Энди смотрел на отражение друзей в панорамном зеркале и думал. А ведь много месяцев назад, так же сидя на этом месте, он впервые стал деткой. Впервые ехал в клуб. Вспомнил, как запутался, когда узнал, что Стив вовсе и не Стив. Нет, ну то есть Стив номинально, а не номинально - Шон. Да и говорили они тогда о том, кто и как собирается его портить. Энди и не подозревал тогда, что это лишь первые капли, а весь поток обрушится на него позже. Не знал, что подчинится этому потоку, позволяя нести себя, кувыркая, как угодно, а после со всей силы ударить о камни. Та же машина Стива. Она такая же, как и он. Элегантная снаружи и беспредельно уютная внутри. Наперекор всему этому, словно палки в колеса воспоминаний, лезли какие-то тяжелые мысли, но перемалывались, попав в круговерть и оставляя тяжелое послевкусие.

В госпитале не многолюдно. У Энди сразу взяли анализы, отправили на обследование и… украли. Во всяком случае, так казалось Рою, и он заметно нервничал от долгого ожидания.

— Ты так спокоен, — укорял он Стива, — словно ничего не происходит!

— Я свое уже отнервничал. Больше, чем за полтора месяца привык.

— Какие полтора месяца? — напрягся Рой.

— А такие, какие я наблюдал за этой катастрофой вселенского значения. Кто кого добьет первым. Можно было тотализатор открывать.

Рой развернулся и уставился на друга.

— А что ты на меня так смотришь?

— А что ты сказал?

— Я сказал то, что уже устал наблюдать, как ты ждешь его на мосту, а он смотрит на тебя издалека. Я нашел его полтора месяца назад. Удивлен? Не стоит. Это случается иногда.

Лицо Маккены мгновенно покрылось багровыми пятнами.

— Что, прости, ты сказал?

— Ты не ослышался, Рой. Я нашел его полтора месяца назад…

— И все это время врал?!

— Я не врал! Я молчал, вынянчивая и твою, и его, и заодно свою, мать вашу, тайну!

— Почему ты ничего…

— А должен был?!

— Ну знаешь!

— Знаю!

Стив вскочил.

— Я все сделал в соответствии с вашими пожеланиями и терпел все это до тех пор, пока все стало совсем не смешным…

— Ты в своем уме?!

— Единственный среди вас! А теперь скажи мне спасибо и заткнись, пока я тебе не врезал!

— Да пошел ты, придурок!

— Я и не рассчитывал на большую благодарность! Не понимаю, как этой-то удосужился?!

Шон плюхнулся в кресло, нервно отвернувшись.

— Во всяком случае, надеюсь, что теперь все это наконец кончится, — произнес он упавшим голосом и вздохнул. — Блядь. Как я устал.

Маккена сел рядом, виновато положив ему на колено ладонь.

— И я тебя, Рой, — тихо произнес Стив.

— Прости.

— Уже.

Они молчали, глядя в разные стороны, и Шон чувствовал, как подрагивают пальцы друга на его колене.

— Он приходил к мосту каждый день, — начал Стив. — Дождь - не дождь, снег - не снег, он просто приходил, чтобы увидеть тебя.

— Почему ты не сказал?

— Хочешь, совру? Принцип параллельного существования, — Шон грустно улыбнулся.

— А правду?

— Боялся, что спугну его, и он исчезнет. Я выследил его. Знал, где он живет, где работает. Я знал, что окажусь рядом, когда наступит край. Это был его выбор. Что я мог сделать? Думаешь, мне не было больно? Было. И больнее, чем вам обоим...

Наконец, растянув время до бесконечного ожидания, появился врач.

— С кем я могу поговорить относительно мальчика?

— Со мной! — бросился навстречу Рой.

— Мистер?

— Маккена.

— Мистер Маккена, — начал врач, — должен сразу предупредить, что состояние пациента не самое лучшее. Перелом костей стопы. Многочисленные ушибы и ссадины…

— Ушибы и ссадины?

— Он говорит, что поскользнулся, но я думаю, это не так. Кроме того, до крайней степени запущенный бронхит. И что самое неприятное, похоже, он продолжительное время недоедал. Во всяком случае, показания анализов склоняют так думать. Очень низкий гемоглобин…

Рой заморгал, стараясь осознать то, что услышал.

— А…

— При надлежащем уходе он восстановится. Его уже перевели в палату и поставили капельницу. Это поддержит.

— Могу я видеть его?

— Ему сделали укол, и он спит.

— Я хочу увидеть его.

— Только несколько минут.

— Когда его можно забрать?

— Думаю, завтра утром все прояснится. Когда вернетесь, подойдете, чтобы оформить документы.

Рой вернулся расстроенный. Ему позволили быть в палате считанные минуты. Энди спал. Капельница монотонно и безразлично впрыскивала в него силы.

— Спи, детка, — прошептал Маккена, испугавшись собственной нежности, но сердце его отозвалось теплым толчком, и он улыбнулся. — Больше не отпущу тебя. Знаешь, ничего более нелепого я еще не говорил, но, кажется, я люблю тебя.

Тщедушный молодой человек с лоснящимся прыщавым лицом заполнял корявым почерком бумаги.

— Мистер Маккена?

— Да.

— Ваше полное имя, пожалуйста.

— Рой Гейл Маккена.

— Возраст?

— Тридцать шесть.

— Род занятий?

— Скандальный фотограф.

Молодой человек вскинул удивленные засаленные глаза. Несколько мгновений он бесстыдно разглядывал Роя.

— Вас что-то смущает?

— Нет-нет. Просто я посещал ваши выставки…

— Это имеет отношение к делу?

— Нет-нет. Простите. Имя пациента: Энди Джалалли? Я не ошибся?

— Нет.

— Возраст?

Маккена задумался.

— Возраст господина Джалалли?

— Девятнадцать.

— Кем приходитесь господину Джалалли?

— Партнер.

— Простите? — молодой человек вновь посмотрел на Роя, но уже не так откровенно.

— Я его трахаю! — раздраженно и жестко произнес Маккена. — Еще раз повторить?!

— Извольте документы медицинской страховки.

— Чьей?!

— Господина Джалалли.

— Какая неприятность! Я как раз нес их вам и случайно потерял по дороге. Могу оплатить наличными?

— Сейчас я оформлю документы…

— Насколько я понимаю, вы и так этим занимаетесь?

Молодой человек еще какое-то время что-то писал, однако, не отказывая себе в удовольствии бросить на Маккену беглый взгляд. Обнаружив это, Рой увлекся тем, что принялся взглядом ковырять в клерке дырку. Наконец, закончив писанину, юноша попросил Роя расписаться.

— У вас красивая подпись, — заметил он.

— Неужели? Мне еще никто не говорил.

— Нет, правда.

— К сожалению, я не свободен, — вдруг произнес Маккена, добавив сахара в свои слова.

— Что, простите? — не понял служащий.

— Говорю, я бы переспал с тобой, но я несвободен.

А после добавил:

— К сожалению.

Повернулся и пошел прочь. «Не знаю, сколько нужно выпить, чтобы сделать это», — подумал он и тут же сам себе ответил: «Не получится. Сдохну раньше».

— Побудь со мной, — попросил Рой, когда Стив остановился возле его дома.

— Уверен?

— Знаешь, мне так не хватает той нашей жизни. Я соскучился. Кажется, с тех пор прошла вечность.

— Она и прошла. Я тоже соскучился.

Они обнялись и стояли так долго. Не шевелясь. Молча. В этот момент тонкий росток надежды несмело поднимал стебелек, словно прорастая между ними. Может быть, еще не поздно? Не все потеряно? И можно все вернуть? Ветер сомнений гнул его, готовый безжалостно переломить, и оставалось только ждать, когда он стихнет, чтобы понять, что же осталось.

— Спроси, наконец, то, о чем не решаешься, — не выдержал Стив, видя, как Рой уже по пятому кругу оборачивает на столе пустую чашку. — Это об Энди?

— Нет. Хотя, да.

— Ну.

— Знаю, ты сейчас пошлешь меня к чертям собачьим и будешь прав…

— Хорошо, к собачьим не пошлю. Пойдешь к кошачьим. Так лучше? И?

— Я хочу, чтоб ты вернул Ольгу.

Рой осмелился взглянуть на Шона.

— Еще раз, пожалуйста. Мне, кажется, изменяет слух.

— Не изменяет, Стив. Я хочу, чтобы ты вернул Ольгу.

Шон почесал голову.

— Ты издеваешься или как? Хотя, если тебе удалось вспомнить ее имя…

— Она мне нужна…

— Не думал, что доживу до такого потрясения. Рой Гейл Маккена — натурал! Блин, никак не выберу место, с которого можно начинать смеяться…

— Прибавь жалование, только уговори.

— А почему бы тебе не заняться этим самому?

— Потому, что это провальное предприятие.

— Мам, а мам, — передразнил его Стив. — Я хвастался твоим фалоиммитатором перед друзьями, а они его сломали. Я ведь не виноват? Так приблизительно?

— Ну, Сти-и-ив, — подыграл Рой.

— Попробую, только приготовься платить вдвойне. Думаешь, она не возбудит его?

— Даже если бы он переспал со всеми женщинами на земле, от этой бы точно отказался.

— Ну да, помню. Ее прикосновения, как шлепок хвоста шершавой рыбы.

— Именно.

— Тебе виднее, если, конечно, он не любитель жесткой экзотики.

— Даже если и любитель - не такой. Это точно.

Сквозь сон Стив чувствовал, как ворочается Рой. Он не мог лежать спокойно больше пяти минут. Наконец, вообще встал и спустился в гостиную. Шон тоже спал неспокойно. Короткими перебежками, сотню раз просыпаясь, не пойми от чего. Наутро он понял, что голова плотно набита какой-то мыслительной шелухой, словно он всю ночь выискивал здравые ядра в капустных кочанах.

— Так, — начал Рой, садясь в машину. — Чего там при гемоглобине есть надо?

— Гранаты, кажется.

— Кажется или гранаты?

— А я откуда знаю? Короче, едем в супермаркет и берем все подряд.

— Точно.

— И виноград.

— И виноград.

— Красный и зеленый.

— Красный и зеленый.

Часа через полтора друзья вышли из магазина с огромной корзиной фруктов. Виноград, бананы, гранаты, апельсины, мандарины, папайя, карамбола, пейшен, абрикосы, клубника…

— Надеюсь, хоть что-то поднимет этот долбаный гемоглобин, — рассматривая корзину, произнес Рой.

— Если он не помрет от обжорства, думаю, да.

— Лучше от обжорства, чем от голода…

— Лучше никак, — перебил Стив.

— Кто ж ему теперь позволит?

— Ну, если ты не возобновишь эксперимент, надеюсь, никто.

Маккена досадливо сжал губы, но не возразил.

Энди в палате не было, и друзья озадачились.

— Он на процедурах, — рассеял сомнения мужчина на соседней койке.

— Надолго?

— Да кто ж его знает. Пока во все дырки заглянут, отовсюду все выкачают, ощупают…

— Достаточно, — перебил Рой. — Меня сейчас вывернет.

В этот момент медбрат вкатил кресло с восседающим фараоном парнем.

— Ё мое! — воскликнул Стив. — Детка, ты никак обзавелся личным транспортом с водителем?!

— Не все ж ногами ходить. Так и стоптать недолго, — отшутился мальчишка.

— Как ты? — спросил Рой, стараясь помочь Энди пересесть на койку.

— Видимо, при смерти, раз ты так беспокоишься.

Маккена одернул руки.

— Выживет, — улыбнулся Стив. — По-любому.

— Ладно, — парень стал серьезным. — Теперь расскажите мне, какого черта вчера было?

— А какого черта вчера было? — друзья недоуменно переглянулись.

— Как вы нашли меня?

— Понимаешь, детка, — начал Шон, театрально выписывая ногой круги на полу. — Это иногда случается, что мальчики бегут из дома…

— Рой?

— Энди, я ничего не знал до вчерашнего вечера…

— Стив?

— Я почти и не терял тебя. Просто я позволил тебе наиграться вдоволь. Другой вопрос, что игры день ото дня становились все опаснее, особенно для одного детки, выскакивающего ненадолго с мешками из кафе.

Мальчишка покраснел. Неужели он знает и это?

— С какими мешками? — не понял Рой.

— Когда на улице мороз, а некоторые мальчики выбегают раздетые, чтобы выбросить мусор, это не всегда кончается хорошо. В данном случае это удача, что бронхитом, а не пневмонией.

Энди умоляюще взглянул на Стива и понял - Рой не узнает. Тот не скажет ему.

— Думаю, — беззаботно произнес Шон, — свою дозу ремня ты получишь дома, а пока получи подарок.

— Что это?

— Это? Полагаю, фрукты. Или я ошибаюсь?

Он снова был тем Стивом, которого так любил Энди. И хотя фонтан его энергии лишь делал пробные рывки, парень знал - он снова вскинется высоко и мощно.

— Заметь, — продолжал Шон. — Центр композиции венчает виноград. Кажется, кто-то его еще никогда не пробовал? Надеюсь, его вкус впишется в твои эротические представления об устройстве мира.

— Ты помнишь? — растроганно произнес парень.

— Как и ты. Кстати, у меня есть три кое-чего. Завтра непременно прихвачу их.

— Три чего? — опять не понял Рой.

— Три кое-чего. Привезу - увидишь. Ладно, киски, — Стив мгновенно вошел в новый образ, — пойду, добуду врача, а вы тут пощебечите пока.

Он исчез за дверью, а вместе с ним исчезла и улыбка мальчишки. Он опустил глаза и принялся ковырять дырку в больничном халате.

— Энди? — Рой не знал, с чего начать.

Он опустился на корточки, стараясь заглянуть тому в глаза. Парень виновато, как нашкодивший ребенок, взглянул на него.

— Стив прав, — продолжил Маккена. — Я искал тебя повсюду. Я торчал на мосту в надежде, что ты придешь. Я хотел, чтобы ты пришел. Хотел, чтобы вернулся. Хотел, чтобы остался…

— Больше всего на свете мне хотелось бы вернуться и остаться, но, Рой…

— Я — Рой уже почти сорок лет и что?

— Ты свободный художник! Ты не можешь… не должен вляпаться в отношения.

— А кто говорит про отношения? Если два человека хотят одного и того же, это еще не есть отношения. Отношения — это когда возникают обязательства и тогда говорят, что люди связаны отношениями. А раз связаны, то уже не свободны. Они, по определению, не могут свободно делать то, что хотят. Ты сделал то, что хотел. Ушел. Я делал тоже то, что хотел. Искал тебя. А теперь прошу: останься. Ты не должен, но я просто надеюсь, что ты хочешь. Знаю, я зашкаливающий эгоист, но ты мне нужен, Энди.

Парень взглянул на него исподлобья.

— И ты вернешь мне половину дивана? — он ехидно улыбнулся.

— Половину? — возмутился Рой. — А после ты попросишь еще и место в стаканчике для зубной щетки? И крючок для полотенца?

— И ящик для трусов.

— Это уже слишком! Еще и ящик?!

— А еще я собираюсь пользоваться твоим мылом и туалетной бумагой.

— Блин! Надо было прежде подумать, а уж после предлагать. Но раз я был столь опрометчиво беспечен, и для поддержания своего дурного статуса придется признать, что предложение остается в силе при одном условии.

— Условии?

— Обещай не тратить слишком много туалетной бумаги.

— Это все?

— Страшно ответить. Вдруг ты захочешь чего-нибудь еще…

— Уже, — перебил Энди.

— Уже?! — Рой отпрянул. – Что, прямо здесь и сейчас?! Нет, постой! Я … Ну, в принципе… в целях медицинской профилактики… для выравнивания давления вакуумным способом…

Парень засмеялся.

— Рой, ты неисправим!

— Ну, ты же сам сказал, что уже хочешь…

— С этим я потерплю. Я хочу домой.

Маккена запнулся. Это так странно. Так лично. Так глубинно. Он испытал поток счастья. Полноводный. Теплый. Кто-то словно перевернул песочные часы, и они потекли, плавно отсчитывая новое время. Рой выиграл счастливый билет. Победил в детской игре «Угадай, в какой руке». Домой. Так просто и так сложно. Он моргнул, словно стер старую картинку. Сменил кадр. Поставил последний титр в трагедийном фильме с плохим концом. Душа его студии… фея его музы… возвращались, наполняя смыслом опустевшую жизнь… и теперь Рой пытается понять, где же он сам…

К вечеру Энди наконец попал домой. Правда на руках Роя, поэтому ничто не затормозило его в дверях, кроме, пожалуй, этих самых дверей. Стив, проявляя высший пилотаж тактичности, вспомнил про кучу внезапно накопившихся дел, опоздание на какую-то деловую встречу и умчался, едва лизнув каждого в щеку. Отъехав метров сто, он выдохнул, отменил все кучи, заменив их баловством морепродуктами в тайском ресторане.

— Ну, заходи, — улыбнулся Рой, стоя с Энди посреди гостиной.

— Не знаешь, куда сложить набор деталей твоей развалившейся игрушки?

— Заметь, любимой игрушки, а это значит, что я соберу ее вновь, отремонтирую, и она станет, как новенькая. Вот только одежку надо сменить кардинально. Эта от каких-то других кукол.

— Вот я и узнал твой секрет. Впадаешь в детство, поигрывая в куклы?

— Грешен. Испытываю страсть к одной из них.

— И что, она хороша собой?

— Очень, и от этого беда. Знаешь, не могу без нее уснуть.

Маккена, наконец, усадил мальчишку на стол.

— Так. Сейчас уберем лохмотья, отмоем, накормим и спать уложим. Энди, детка, скажи мне, как у тебя хватило ума и изобретательности отыскать эти ношенные-переношенные шмотки?

— Ну, видишь ли, Рой. После тебя, как бы это полегче сказать, я и сам весьма поизношен, так что… А если честно, ума не хватило, едва хватило денег.

Стягивая с парня одежду, Маккена заметил синяки.

— Позволь, я не поверю, если скажешь, что упал.

— Хорошо. Уронили.

— Кто?!

— Какая разница?

— Энди, скажи, что произошло?

— Ты ведь не слезешь с меня живого?

— Не слезу.

— Какие-то гомофобные уроды узнали меня по снимкам в той газете и рекламе. Докопались, грозились кастрировать, ну и все такое. Не хочу вспоминать. Пожалуйста. Я жив, здоров, а остальное не имеет значения.

— Энди…

— Рой, пожалуйста. Я нахлебался выше крыши и хочу все забыть.

— Даже это? — лукаво спросил Маккена, касаясь губами плеча парня.

Тот не ответил, запрокидывая голову и подставляя для поцелуя шею. Опомнившись, Рой отпрянул.

— Что я делаю?! Врач прописал тебе абсолютный покой, воздержание и постельный режим.

— Конечно. Я непременно воспользуюсь его советом. И знаешь, что? Кажется, у меня поднимается гемоглобин, и я сдохну с большей вероятностью, чем уже смогу его опустить.

— Ну, если только он располагается там, где что-то может подниматься и опускаться, то… Раз уж пошел столь скоротечный процесс, позволь мне, как бывшему врачу, самому детально и тщательно обследовать тебя, чтобы выяснить состояние твоего здоровья.

Тело парня обсыпалось мурашками, и он подался навстречу медленным чувственным поцелуям.

— Как там мой гемоглобин?

— Дай посмотрю. О-о-о, достиг предельного значения. Сейчас возьму на пробу анализы и дальше пропишу лечение. Скорее всего это будут белковые инъекции, массаж и разогревающие процедуры. Кстати, правильно исполненный римминг и здравая фелляция творят чудеса терапевтического оздоровления. Испытываете ли, пациент, неудобства или напряжения в паху?

— Небольшие.

— Тогда вам подойдет многоступенчатое лечение с непродолжительными перерывами.

Рой занимался любовью. Теперь Энди мог точно это определить. Каждое прикосновение, смазанное нежностью, было отдельным рассказом о чувствах. Все обретало новое звучание. Проявляло новые оттенки. Все было так, как не было никогда, даже в самые трогательные минуты их жизни. Художник вновь обретал своего ангела, возрождал из пепла, жадно целуя обессиленные крылья. Ангел вверял себя его рукам, оживая и наполняясь жизнью.

Утро расцветало приглушенными красками. Зимнее солнце решилось размять затекшие лучи, щедро раскидав их по небу. Немного желтого. Чуть голубого. Перламутр белого. Энди открыл глаза. Нерешительно, словно боялся спугнуть остатки сладкого сна, еще блуждающие в его мыслях. Было тепло и уютно. По телу текла сладостная нега. Пушистый плед. Хм. Парень заморгал. Он не помнил, как уснул. Когда? И вообще, что все это? Тело воспротивилось движениям. Ах да. Гипс и тяжесть под ним. Рой? Занимался с ним любовью… всю ночь… ничего не понимаю. Получается, словно выпал в осадок крупными хлопьями и сам не заметил как. Энди повернулся. Рядом на полу, на одеяле спит Маккена. Замерз. Даже подушку не взял. Спит, подложив под голову руку и зарывшись в нее лицом. Парень рассматривал его какое-то время. Вроде бы знает наизусть, но этого мало. Хочется еще. А внутри словно из кокона вылупляется бабочка, касаясь тонкими крыльями, самыми их краешками, и от этого так приятно. До одури.

Энди спустил на пол ноги, взял плед, аккуратно накрывая Роя. Пусть согреется. Невесть когда уснул. Затем тихонько поднялся, размышляя, как добраться до туалета, не создавая грохота падающего самолета. Почти испытал отчаяние. Вот уж проблема. Но тут же почувствовал, как Маккена схватил его за щиколотку.

— Куда?

— Хотел втихаря воспользоваться твоей туалетной бумагой.

— Дай-ка пойду с тобой.

— Зачем?

— Проконтролирую.

— Рой, ты решил из меня калеку сделать?

— Я-а-а?! Боже упаси! Ты и сам совершенен в подобной затее. Почти избавил меня от хлопот тебя убивать, как я думал. Я даже рад.

— Чему?

— Что ты сломал ногу. Теперь далеко не уйдешь. В этом есть какая-то гарантия спокойствия.

— Ты извращенец!

— Прочий.

— Что?

— Как говорит твоя подружка леди Джорджина: «Прочий извращенец». Наверное, так оно и есть, раз меня так возбуждают переломанные мальчики.

— Вчера ночью оно и видно было. Затрахал до смерти…

— Полусмерти, — поправил Рой, — потому что вторую половину я оставил на сегодня.

— О, нет! Меня после даже в секонд-хэнд не возьмут, а к тому же разве ты забыл, доктор прописал мне постельный режим, покой и воздержание.

— А я что, спорю? Я и не прошу, чтобы ты нарушал его рекомендации. Можешь лежать, не двигаться и воздерживаться сколько тебе угодно. Постельный режим и так, и так обеспечен. Не вижу противоречий. А к тому же, если я ничего не перепутал, ко мне твои рекомендации какое отношение имеют? Ладно, уговорил. Рискну предложить альтернативную программу реабилитации на сегодня. Итак, сейчас душ с туалетной бумагой, потом кофе с круассанами. Потом разок-другой. Затем… Ах да, забыл. Где-то между этим, ну, или во время доставят новые шмотки для любимой куклы. Я заказал. Потом капельница с двухчасовым воздержанием и покоем. Дальше обед из пятнадцати блюд. Потом еще разок постельного режима. Ну и, в конце концов, клуб. Кстати, у тебя на сегодня антиалко. Щадящий ужин из девяти блюд. А венчает это все постельный режим до обморочного состояния. Ну как?

— Можно я сдохну прямо сейчас?

— И пропустишь такую программу?

— Хотя… Если мне удастся дожить до ее окончания, буду счастлив.

Стив загадочно улыбался, пряча за спиной руки.

— Есть три замечательных события, которые следует отметить. Мой день рождения, возвращение блудного детки и величайшее в истории воссоединение непримиримых. Участников этих событий тоже трое, и у меня есть три нечто, что магическим образом венчает все события в одно.

Он выдернул руку, и друзья увидели карамельные флюте.

— Я знал, — продолжил Шон, — что этот день настанет, поэтому подготовился заранее. Энди, дядя Стив…

— Давно живет на свете, — улыбнулся парень.

— Давно живет на свете, но еще никогда не получал такого подарка. Если сказать, что я был тронут, это не сказать ничего. Я был шокирован. И хоть клиент пожелал остаться инкогнито, я ни мгновения не сомневался в том, кто он. Спасибо, детка. Поскольку тебя не было, сообщаю, что фигурку я оставил на память, а это сохранил до сегодняшнего дня. Думаю, столь великое количество алкоголя не повредит твоему лечению, и надеюсь распить его с тобой и Роем.

Друзья растроганно чокнулись, надкусили сладкие бокалы и выпили, скрепив тост крепким объятием на троих. Есть в этом какая-то ноу-хау-идея. Карамельные флюте. Выпил из них, ими же и закусил.

* Пожалуйста, останься.

Часть 24. Come on!

24. COME ON! *

Рой пребывал в отменном настроении. Жизнь благоволила ему, удача вновь раскрыла дружеские объятия, и он был счастлив. Он только что закупил тонны цемента, нанял высококвалифицированную строительную бригаду и теперь с удовольствием наблюдал, как статуя его свободы вновь сияет обновленными золотыми переливами. Жизнь удавалась. Он получил все, что хотел. Его востребованность росла в прямой пропорциональности к количеству закупленной брендовой одежды. Маккена вновь был элегантен, дерзок и нестандартен. Контракты сыпались, словно монеты из дырявого мешка, и ему стало неохота подбирать каждую.

В студии тоже все было под контролем. Энди продолжал быть нетранспортабельным, домашним и уютным. Ольга помогала по хозяйству и следила, чтобы парень не пропускал прием лекарств. Мальчишка развлекал себя готовкой. Опираясь коленом о табуретку, он ваял уникальные блюда, и Рой вновь был сыт. Пицца с плесневым сыром. Плесневый сыр с креветками. Креветки с тальятелли. Тальятелли с курицей. Курица с пармезаном. Пармезан с ветчиной и грибами. Грибы с начинкой из томатов. Томаты с начинкой из сыра с плесенью… Энди тоже, наконец, начал есть. Сказать, что он пополнел, было трудно. Скорее парень чуть оброс мяском, и щеки приобрели легкий оттенок розовой пыльцы.

Стива тоже тянуло вверх. Он задумал новые программы и сокрушался, что не может включить в них мальчишку. Идеи разрывали его изнутри, и Шон едва сдерживал этот энергетический поток. Он напоминал коллектор под высоким давлением, который то и дело прорывало то тут, то там.

Рой прилетел домой бодрый, впуская вместе с собой клубы морозного воздуха.

— Добрый день, господин Маккена, — вежливо и монотонно поздоровалась Ольга.

— Добрый.

— Есть будете?

— Что у нас?

— Мальчик приготовил ваши любимые гнезда с креветками.

— Хочу.

— Сейчас подогрею…

— Мальчика хочу, — перебил Рой, состроив ехидную гримасу.

Он швырнул на диван пальто, шарф и взбежал по лестнице. Молодо, словно ему не больше пятнадцати. Энди даже не успел опомниться, когда тот сгреб его и начал тискать.

— Диван скрипит так, что, наверное, все соседи в курсе, сколько заходов и толчков я сделал, — улыбнулся Маккена, перебирая волосы парня.

— Ты сегодня какой-то странный, — заметил Энди.

— Неужели?

— Что тебя так возбуждает?

— Ты.

— Но мы только что закончили. А если честно?

— Я чертовски удачлив!

— Ну, наверное, это единственная причина, почему я здесь, — улыбнулся мальчишка.

— Наверное, ты никогда не перестанешь быть мелким засранцем.

— А надо?

— Наверное, это единственная причина, почему ты здесь.

— И все же, Рой, что случилось?

— Во-первых, заеду через пару часов, и мы поедем в клуб. Стив хочет, чтобы ты посмотрел, что там Майкл вытворяет на шесте. Во-вторых, у тебя сегодня танцы до упада. А в-третьих, вечером сюрприз.

— Ну, если первое и третье еще как-то понятно, то хотелось бы прояснить техническую сторону второго.

— Увидишь. Будь готов, скоро вернусь.

Рой улетел так же мгновенно, как и появился.

— Вы же сказали, что будете обедать! — удивилась Ольга, видя, что он натягивает пальто.

— Уже пообедал!

Сказал, и хлопнувшая дверь лишь подытожила его слова.

— Не понимаю, — раздосадованно произнесла женщина, когда Энди кое-как спустился вниз, — как вам удается уживаться с его таким характером.

Парень улыбнулся.

— Не обращайте внимания. Рой есть Рой.

— Да уж. Он даже при смерти не переставал им быть.

— Мне нравится в нем это.

— Нравится?

— Хотите честно?

— Интересно.

— Не будь он таким, меня бы здесь не было.

— И все же, не могу понять, что вас удерживает вместе.

— Ничего не удерживает. Нам так нравится. Я люблю его.

— Чего не сказать о нем, — вздохнула Ольга, но Энди услышал ее слова. — Он пользуется вами.

— Вы неправы. Он дает мне много больше, чем вообще способен.

— Неужели вам не хочется чего-то иного? Будущего другого, например?

— Когда он меня подобрал, у меня и настоящего-то не было. Мне не надо будущего. Я счастлив сегодняшним днем, и пока он позволяет себя любить, я буду рядом.

— Все равно не понимаю…

— Просто примите и все. Так будет проще.

— Я никогда не встречала молодого человека, похожего на вас.

— В смысле?

— Вы столь юны, а говорите, как человек, проживший долгую жизнь.

— Так и есть.

— Энди, а вам никогда не хотелось получить большего, чем просто, как бы это лучше сказать…

— Быть его мальчиком?

Ольга чуть покраснела. Мальчишка сказал это так спокойно, словно иного и не могло быть.

— Я не это имела ввиду.

— Скажу так. Я согласен на любое место, которое он выделит для меня в своей жизни, сколь мало оно бы ни оказалось. Странная вещь - вы никогда не задумывались над тем, что мы любим людей не за их половую принадлежность, а за что-то иное? Оно не имеет возрастных рамок, не бывает мужским или женским, не имеет цвета волос или глаз. Мы любим людей, и сами не знаем за что. Он столь дорог для меня, сколь ничто другое. Меня избили только за то, что я осмелился позволить себе его любить. Так везде. Если люди считают кого-то геем, они почему-то перестают видеть в нем человека. Их не волнует ничего, кроме его отношений в постели, и никто никогда не задумывается о том, что они мало чем отличаются от их собственных. Все то же самое, лишь меньше на одну возможность в силу физиологии. Люди отвергли меня дважды. Когда я попал на улицу и когда понял, что хочу быть с мужчиной. Так какое из прегрешений больше? Он дал мне дом, еду, одежду, постель. Я же ему - то, что могу. То, что у меня есть. Себя. Грешник ли я после этого больше тех, что проходили мимо, отворачиваясь?

Энди говорил так откровенно, что Ольга задумалась. Сколь неприятен был для нее Рой, столь горячо говорил о нем мальчик. Она не знала, что сказать. Нет, можно, конечно, спорить, но стоит ли? Нужно ли это, или все же следует попробовать услышать? Понять как-то?

— Вы хороший человек, Энди, — наконец сказала женщина, — и вы достойны того, что делаете.

— Спасибо, — парень улыбнулся. — На самом деле Рой не такой, как кажется. Ему просто так легче.

— Ну, дай бог. Ой, пока мы тут разговаривали, еда остыла, а если он узнает, что вы не ели…

— Я приму удар на себя. Обещаю. Давайте быстренько перекусим, а то хуже, если он вернется, а я не готов. Не знаю, что тогда меня спасет.

— Вы хорошо готовите. Где-то учились?

— Это было со мной всегда. Я лишь заглянул в книгу, чтобы понять, что все и так давно знаю. Могу научить, коли появится желание. Кстати, Рою тоже очень удается одно блюдо. Он готовит его отменно.

— Какое?

— Курица по-тайски из соседнего супермаркета. На ней так и написано: «Просто залей водой и наслаждайся».

Ольга засмеялась. Энди не удержался тоже. Сквозь всю тяжесть жизненного опыта изнутри него светился ребенок. «Они зовут его деткой», — подумала она. — «Он детка и есть».

Стив фонтанировал. Он был доволен собой, Майклом, шестом… Майкл и правда был хорош. Энди даже почувствовал вкус зависти. Чуть горьковатый. Чуть солоноватый.

— Ну как?! — не мог утерпеть Шон, пружиня вокруг.

— Завидно, — сознался парень.

— Это все?!

— Очень завидно, потому что классно!

— Я загнал его в спортзал…

— Постой! Он же и так туда ходил?

— Вот именно, что ходил. Приходил, уходил, а теперь парится.

— Как бы и мне хотелось, — раздосадовано подумал вслух Энди.

— Так. Майки, отдохни, а ты иди сюда! — весело сказал Стив, делая побудительный жест рукой.

— Я? — не понял парень.

— А что, я? Я и так здесь! Давай ползи на сцену! Тащи сюда свою задницу!

— Стив…

— Совершенно верно! До сих пор Стив!

— Но…

— «Но» хорошо уместятся у тебя поглубже в одном месте! Ползи сюда, говорю!

Энди колебался.

— Ты наконец поднимешься или будешь продолжать плодить лисиц?! — не унимался Шон.

Мальчишка решительно, ну, насколько мог, направился к сцене. Слава богу, но костыли слегка гасили его раздражение.

— О! Вижу злость в глазах! Хороший признак!

Стив подставил стул вплотную к шесту.

— Садись. Если ты сломал ногу, это не значит, что ты инвалид и не можешь тренироваться. Здравая доля поддержки с моей стороны тебе обеспечена. Остальное ты сделаешь сам. Вопросы?

— Уверен? — как-то по-особому спросил Энди.

— Ты должен быть уверен. Я помогу, — потом помолчал мгновение и добавил. — Детка.

Мальчишка улыбнулся.

— Валяй.

Стив наклонился к нему со спины.

— Посмотри наверх. Видишь? Это точка восхождения. А это, — он погладил ладонью шест, — твой путь преодоления. Начинай. Удачи. Я верю в тебя. Сможешь?

— Не знаю, — засомневался Энди, но Шон не слушал.

— Не слышу! Сможешь? — спросил он более жестко.

— Да.

— Наконец расслышал! Отлично! Теперь возьмись повыше, обхвати шест ногами, подтянись и удерживайся, сколько удастся. Стул на месте. Так что, если сорвешься, далеко падать не придется. И запомни одну вещь: руки и техника — это основное. И еще одно. Предлагаю научиться, как можно скорее, ибо очень скоро стула не будет, а падать на копчик достаточно больно. Если хочешь - проверь, но советую поверить на слово.

Потом наклонился еще раз и шепнул на ухо:

— Не думаю, что Рой скажет спасибо, если ты все же сломаешь его.

— А ты злюка, детка, — улыбнулся Стив, когда Энди окончательно обессилел.

— Когда-нибудь я превзойду тебя.

— Вау! Наконец-то я слышу слова, достойные мужа, не мальчика! Принимаю твой вызов! К тому же он не первый.

— Но и первый еще не завершен, — глядя ему в глаза, твердо произнес парень, — и у тебя есть обязательства по отношению ко мне.

— Я помню. Состязания добавляют жизни вкуса. Что ж, в таком случае хочу внести коммерческое предложение в твои стройные решительные ряды.

— Интересно.

— Предлагаю себя в качестве инструктора в тренажерке. Я готов заниматься с тобой, невзирая на твою временную частичную недееспособность. Считай это ответным вызовом.

— Принимаю, — широко улыбнулся Энди.

— Что ставим на кон?

— Мне не нужен твой трон. Если я выиграю, хочу править совместно с тобой, ибо я никогда не перестану преклоняться перед тобой. Я хочу с тобой танцевать.

— Обана! Неожиданно и дерзко! Детка, — как-то издалека начал Стив. — Как бы тебе это сказать? Я уже несколько устареваю. Ну, приблизительно как-то так. Я не смогу долго танце…

— Сможешь! — перебил мальчишка. — Я подкачу твое инвалидное кресло к шесту, и ты у меня будешь лезть к вершине. Не сомневайся, я помогу.

Шон смотрел на Энди, и что-то огромное, уютное и мягкое сладко потягивалось внутри него.

— Ну а если проиграешь?

— Я не проиграю, Стив.

Рой вернулся раньше обычного, сияя ярче начищенного медного таза.

— Ты под кайфом, что ли? — начал Шон, понимая, что Маккену сейчас разорвет от удовольствия.

— Буду позже. Во всяком случае, надеюсь.

— Дай угадаю. Контракт?

— По фигу контракты!

- Ну тогда, по меньшей мере, английская королева уступила тебе трон?

— Не-а.

— Тогда не знаю, что остается. Не иначе, чем… Ты заполучил левый носок Бреда Пита с автографом?

— Нет. Оставил это удовольствие его фан-клубу. Был бы правый, я б не отказался. Я купил кровать.

— Действительно. На хрена тебе английский трон?! Совершенно нефункциональная вещь.

— Только это секрет.

— Боги! Под пытками не скажу об этом королеве! Я сейчас разрыдаюсь от доверенной мне чести быть хранителем твоей тайны! Даже не знаю, как мне не умереть от этой неожиданной радости!

— Позже умрешь. Когда испытаешь. Ну, или во время…

Стив мгновенно натянул на лицо серьезное выражение. Просто взял и натянул, словно оно висело рядом на вешалке.

— Неужели я все еще в списке избранных?

— Твое место не оспорит никто и никогда.

— Хоть что-то стабильно в этом вечно меняющемся мире.

Рой поцеловал его в губы.

— Какой-то не очень дружеский поцелуй, — философски заметил Шон.

— Куда ты дел Энди?

— Энди? Постой, дай вспомню. А-а-а! Кажется, расчленил и съел по кусочкам. Хотя, не уверен.

— За тобой не заржавеет. Ты столько сердец разбил…

— Ну, не целиком же глотать. Эдак и поперхнуться можно. Да задремал он! Слабоват еще.

— Для чего слабоват? — с каким-то потусторонним смыслом поинтересовался Маккена.

— Я тут его по шесту вверх-вниз гонял. Устал он.

— Что, прости, ты делал?

— По шесту его гонял. В этом есть что-то удивительное?

— А ничего так, что он... ну, типа, не совсем здоров?

— Знаешь, Рой, ты там его вакуумными процедурами восстанавливаешь, а мне уж позволь старым дедовым способом. Физическими упражнениями.

— Что? Он тебе и это рассказал?

— А должен был? Я, знаешь ли, и сам догадаться могу. Для этого много ума не требуется. Мне просто фраза понравилась.

— Может, ты уже наконец начнешь романы писать? Что-то в последнее время тебе много фраз нравиться стало?

— Не получится. Думал этим на пенсии заняться, а теперь планы как-то вдруг изменились.

— Что-то я не то, чтобы последний вагон, я уже и рельсы терять начинаю.

— Твой больной ангел поставил меня в известность, что даже в гробу придвинет к шесту, и если я не полезу, все равно заставит. Смерть не будет рассматриваться, как смягчающее обстоятельство. Поэтому, думаю, ничего, что он типа болен.

Рой расхохотался.

— Блин! Пожалуй, заставлю себя дожить до этого дня! Как же я такое шоу пропущу?! Может, по такому случаю пропустим внутрь по стаканчику?

— Налью тебе в шот, а то, не дай бог, харикейн попросишь. Бар едва выдерживает твои потребности.

— Может, посередине остановимся? Меня бы рокс устроил.

— Черт с тобой! Уговорил. Сейчас сгоняю.

— Видно, жить долго придется…

— Чего?!

— Если ты еще гонять можешь, в гроб, очевидно, не скоро уляжешься. Ладно, пусть поспит впрок…

— Ну да! Конечно! Ночные испытания прочности чудо мебели. Теперь понимаю, почему тебе трон не нужен. Он же старый. На втором рывке развалится.

— На первом. Ну, я пошел. У меня еще кое-какие дела есть. Выкармливание птенца на твоей совести! Спрошу по полной.

— Боишься, что он костями обивочку попортит?

— Типа того. Смотри, ты обещал! — крикнул Рой от самой двери.

— Стой! А как же виски?!

— Авось не выветрится, пока не вернусь! И смотри, не вздумай оттуда лизнуть!

— А я как раз именно это и собирался сделать!

Хлопок двери оттенил фразу.

— Наверное, у меня галлюцинации, — заключил Стив. — Чтобы Рой отказался от выпивки? Видно, дело дрянь.

Шон вошел в кабинет. Мальчишка все еще спал. Правда, съежился от холода, потому как плед бесполезно грел пол. Стив постарался аккуратно накрыть парня, но тот схватил его за руку.

— Предпочел бы иной покров.

— Господи, Энди! — воскликнул Шон. — Напугал до черта!

— А где Рой?

— Где Рой? — передразнил Стив. — Везде и нигде. Унесся. Оставил мне список поручений по твоему воспитанию…

— Так начинай.

Парень перевернулся на спину, и Шон улыбнулся, разглядывая розовые замятины на его щеке. Наивные такие. Детские.

— Что в списке?

— Холение, лелеяние, выкармливание и контроль, будет ли отрыжка…

— А занятия?

— Какие занятия?

— По моей адаптации к этому сложному, дерзкому и быстроразвивающемуся миру? Я - неопытный, неискушенный, доверчивый…

— Что, прости, ты?! Неискушенный?! Неопытный?! Обнаглевший в конец?! Испорченный до предела детка?! Я правильно выражаюсь?!

— Соскучился, — улыбнулся Энди. — Дверь на замок закрой и иди сюда.

Стив оторопел.

— Что, лисицы одолевают? — спросил парень, сладко потягиваясь.

— Ну, знаешь, — с толикой злости произнес Шон, направляясь к двери. — Посмотрим, насколько ты болен. Держись, если что.

— Слушай, Стив, — начал Энди, и Шон понял: он давно готовился к разговору, — почему ты никому не сказал раз, говоришь, что давно нашел меня?

— Наверное…

Он задумался.

— Это было очень нелегко, Энди. Посуди сам. Рой торчит на мосту. Ты под мостом. Я около моста. Каждый из нас хочет, чтобы было по-другому. Каждый обижен и считает, что именно он вина всему. Видимо, должно было пройти время, чтобы обиды задвинулись на последний план.

— А ты-то тут при чем?

— Да при том, что именно я дал тебе эту долбаную статью! Но хочешь правду?

— Валяй.

— Это даже неплохо.

— Что именно?

— То, что все это случилось. И знаешь почему?

— Ну.

— Потому что каждый понял, чего хочет.

— Хорошо. И что же понял ты? — спросил Энди, прямо и нагло глядя Стиву в глаза.

— Я понял, насколько вы оба дороги мне. Я хочу, чтобы был ты. Был Рой. И ничто не менялось. Посмотри на него. Давно ли он был таким? У меня память короче, чем расстояние до того времени. У него азарт! Адреналин! У него, блин, гормоны зашкаливают! Ты нехило дал ему по носу. У него вновь обострился нюх к жизни. Он только что отказался от алкоголя! Прикинь: Рой и алкоголь, которые не совместились! Мне смешно до черта! Он опять нянчит свою свободу, только не видит, что вожжи не у него. Если будешь разумно править…

— Зачем ты мне это говоришь?

— Чтобы ты был счастлив! Чтобы он был счастлив! Зачем же еще?!

— Научи, — вдруг совершенно серьезно перебил Энди.

Стив запнулся.

— Ты уже сам кого угодно научить сможешь.

— У меня нет твоей уверенности. Ни черта нет!

— А-а-а. Это потому что нет опыта. Хорошо, я понял. Считай, что ты только что окончил авиационные курсы. Чтобы стать опытным пилотом, необходимо налетать определенные часы на разных типах самолетов…

— Сколько?

— Достаточно конструктивный разговор, — так же серьезно ответил Стив. — Скажем так: это зависит от таланта пилота, условий полетов, зон крайней турбулентности... ну, и попаданий в грозовые разряды. Что-что, а последнее, думаю, будет тебе обеспечено в максимальных пределах. Сейчас, правда, наш супер-боинг немного в ремонте, но как только шасси восстановят, — Шон рассмеялся, - его, уверен, хрен посадишь.

— Ну, всегда найдется тяжелая авиация, способная прибить его к посадочной полосе.

— Надеюсь, она не устареет к тому моменту. Что ж, вот и поговорили, а пока будем прокачивать узлы и механизмы на земных тренажерах. И еще одно: твои отношения с Роем… Вернее, твое положение - это несколько интимная вещь… Ну, ты понимаешь… Постарайся налетать активные часы.

Стив даже сумел несколько смутиться, что вызвало легкую улыбку мальчишки.

— А с тобой? — спросил парень, открыто глядя ему в лицо.

— Что "со мной"?

— Мои отношения, положение и так далее?

— Энди, мне придется принять тебя любым. Я не выбираю…

— Как долго?

Шон вскинул на него уверенный взгляд.

— Всегда.

Вечер. Не то, чтобы вечер, но в то же время еще и не ночь. Такое неопределенное растянутое время, зависящее от кучи условий. Кто-то приехал в клуб, и для него начинается вечер. Кто-то пристраивается к подушке, и для него уже ночь. Во всяком случае, в клубе полно бодрого народа. Люди заправляются алкоголем, заряжаются друг от друга энергией, разогреваются на танцполе. Энди полулежит на стуле, подпирая с одной стороны кулаком щеку, с другой - локтем столик. Антиалко заполнило все имеющееся в наличии свободное место его организма и больше не влезает. К тому же, кусок достаточно жирной свинины, которую в него вдавил Стив, создает усиление гравитации. Короче, парню хочется спать. Мысль о том, что Рой расскажет ему сказку перед сном, чмокнет и пожелает доброй ночи, как-то не укладывается в голове. Видимо, она слишком горизонтальная, эта мысль, что противоречит нынешнему устройству мозга парня. Как назло Маккену до сих пор где-то носит, и Энди чувствует определенное утомление от ожидания.

— Смотри-ка! Какие люди! Без конвоя! Без охраны! В свободной досягаемости!

Парень вздрогнул.

— Карелль! Дик! — обрадовано воскликнул он. — Черти! Я уже забыл, как вы выглядите!

— Это мы забыли! Детка, где тебя носило?!

— Участвовал в одном любопытном эксперименте по выживанию…

— Да ладно?! Выжил?!

— Ну, почти.

Энди продемонстрировал гипс.

— А где великая любовь твоей жизни?

— Да черт ее знает. А вы, смотрю, не меняетесь. У Дика все так же давление?

— Мы как раз только сегодня были у врача по этому поводу.

— Что случилось?

— Мы перестали трахаться…

— В смысле? — не понял Энди. — Как это возможно?

— В том-то и дело, что невозможно, но, тем не менее, у Дика на третьем круге ничего не получается…

— Тьфу ты! — махнул рукой парень. — Я-то уж думал… И что врач сказал?

— Ничего, об этом и речь. В кабинете его давление срабатывало отменно…

— А врач хорош собой был? — лукаво поинтересовался парень.

— Так себе, — заключил Карелль.

— Брутальный, — не согласился Дик.

— Ни кожи, ни рожи, — подытожил Карелль.

— Секси, — воспротивился Дик.

— Я хоть и не сексопатолог, — с видом глубокого познания заключил Энди, - но, мне кажется, у вас просто кризис семейного жанра. Некая потеря аппетита.

— Он тоже так сказал! — взвизгнул Дик. — Почти слово в слово!

— Стесняюсь спросить: и сколько же он взял за визит?

— Триста баксов.

— Триста баксов? Думаю, — улыбнулся парень, — вам надо сменить доктора. Я дам приличную скидку. Скажем, процентов шестьдесят? Хотя, учитывая серьезность проблемы, и в целях продвижения науки я готов проводить консультации бесплатно. Сколько вы вместе?

— Шесть лет.

— Шесть лет, — повторил Энди размышляя. — Н-да. Серьезный срок. Я попросил бы подсчитать, сколько раз за этот срок происходила еб…

Карелль принялся что-то перемножать на салфетке.

— Что-то среднее между одиннадцатью и девятью тысячами раз, — подытожил Карелль и испугался.

— Погрешность всего лишь в две тысячи? — уточнил парень.

— Бли-и-ин! Меня пугает число погрешности, не говоря уже…

— А чего вы хотите? Подъемная сила механизма подверглась серьезному износу. Карелль, посчитай. Возьмем по пятнадцать минут за раз. В час получается четыре раза без перерыва. Две тысячи раз по пятнадцать минут - это сколько?

— Тридцать тысяч минут или… пятьсот часов… почти двадцать одни сутки… без перерыва... Ёу!

— Это только погрешность. Думаю, нет смысла считать даже на девять тысяч раз. Боюсь, от полученного результата у Дика давление упадет навсегда.

Но Карелль, увлеченный идеей, не слушал.

— Девяносто три с половиной сутки… Три месяца? — его лицо приобрело столь великое растяжение по вертикали, что он перестал быть похожим на самого себя.

— Как опытный сексопатолог, — продолжил Энди, - могу заключить…

— Кто тут опытный сексопатолог?

Рой обнял парня со спины.

— ...что, — продолжил мальчишка, — состояние здоровья пациентов отличное. Попробуйте заняться этим… ну, скажем, на мосту в час-пик или в переполненном автобусе. Подойдет также крыша, люстра, дверь и все имеющееся под рукой. И, кстати, парк во время городских гуляний. Мне кажется возбуждающей идеей!

— Если не онанизмом, то чем вы тут занимаетесь? — спросил ничего не понимающий Маккена.

— Переводим в осязаемые числа сексуальную жизнь кроликов, — улыбнулся Энди.

Дик, который все это время усиленно боролся с параличом речи, наконец выдавил:

— Не знаю, как я еще жив.

— Ничего не понимаю, что вы тут считаете?

— Рой, я работаю сексопатологом для этой супер-кроличьей семьи. У них проблемы…

— Не получается по восемь раз за двенадцать минут? — улыбнулся Маккена.

— Хуже. Сбой идет на третьем заходе.

— Катастрофа! — заключил Рой. — Детка, если мы срочно что-нибудь не предпримем - это наше ближайшее будущее. Осталось всего лишь пять лет.

— Насколько я понимаю, — наконец оживился Дик, — ты планируешь провести их с ним?

— С кем?

— С деткой.

— С деткой?

— Рой, я столько не смогу, — кокетливо прыснул Энди.

— Лежать сможешь?

— Постараюсь.

— Знаешь, как говорила одна очень умная леди? Женщина до тех пор женщина, пока лежать может…

— Ты это о ком?! — возмутился мальчишка.

— Не о тебе, конечно. Это так, к слову, хотя, тоже вариант. Мы с тобой, думаю, только подходим к первой тысяче.

— Уже?! — удивился парень.

— Еще, — поцеловал его Рой. — Идем, добавим к нашему скромному счету еще одно число. Здесь, конечно, не люстра и не мост, но коридоры располагают к некоторым телодвижениям.

— У меня давно не было такого отменного настроения, — признался Маккена. — Хочу танцевать с тобой.

— Ну, это совсем немного слишком сложно, — смутился Энди.

— Для кого?

Он подхватил мальчишку на руки.

— Если ты постараешься и обхватишь меня ногами, думаю, мы решим все проблемы. К тому же, сдается мне, ты это делаешь достаточно хорошо.

— Ты сошел с ума! Отпусти меня!

— А что, если и так? Ты разве не знаешь, что с безумцами лучше не спорить. Вдруг они в неадекват впадут?

— Рой, прекрати!

— Не раньше, чем ты убедишь меня в этом! Можешь начинать!

Они оказались посередине танцпола. Маккена медленно поворачивался, и Энди видел, как все вокруг приветствуют его.

— Здесь могут быть репортеры, — парень искал хоть какие-нибудь доводы.

— Отличный повод убедиться, что не умер пока. Если твое фото появляется в газете не в разделе некрологов, значит все нормально. Пусть видят: плевать я хотел на все их рейтинги.

— Рой, тебе тяжело.

— Тяжело - это когда пережрешь суши. Ты все отлично придумал. Перед тем, как сломать ногу, похудел, а твой птичий костец настолько легкий, что я его почти не чувствую.

— На нас все как-то смотрят…

— Вау! А тебе не все равно? Они что-то новое увидели? Или для них откровение, что иногда случается такое, что мужики обнимаются? Пусть привыкают.

— Они могут решить, что мы партнеры…

— Какая неожиданная неприятность! Даже не знаю, как потом всех переубедить в обратном?! Надо подумать. Ты еще скажи, что они могут решить, что у нас отношения…

— Ну что ты, Рой! Нет ни малейшего повода!

— Верно. Просто мы трахаемся чуть дольше, чем это случалось со мной раньше.

Энди почувствовал холодок, словно в горячее дыхание Маккены примешивалась посторонняя струя.

— Я устал, — признался парень, но Рой почувствовал оттенки досадных нот.

— Наблюдал за вами, — начал Стив, пристраиваясь у барной стойки.

— У нас тут небольшой спор, — признался Энди. — Скажи, на что это было похоже?

— На то, что вам нравится делать вид, что ничего не происходит.

— А ничего и не происходит, — перебил его Рой.

— Конечно, нет, — согласился Шон. — Настолько ничего не происходит, что я удивлюсь, если случайно узнаю, что что-то произошло хотя бы один раз. Думаю, остальные тоже удивятся. Я бы на твоем месте уже давно признался, что состоишь если не в отношениях, что для тебя приблизительно-рвотно, то хотя бы в партнерстве.

— Скорее я признаюсь в анально-финансовых отношениях, чем в чем-то еще! А тебя что так все это беспокоит?!

— Жаль его!

— Не надо, Стив, — вступил Энди. — У нас реально нет отношений. Никаких. Мы вместе, потому что хотим этого. Ничего личного…

— Умный мальчик, — довольно протянул Маккена, потрепав парня за подбородок.

— Отлично. Просто я хотел еще раз убедиться…

— Убедился?

— Вполне.

— В таком случае полирнем это еще разок на танцполе.

Рой схватил высокий барный стул и отнес в гущу танцующих.

— Не умори его насмерть! — вслед крикнул Стив. — Ему завтра еще шест покорять!

— Сегодня тоже! — весело ответил Маккена.

— Мне было бы немного чуть-чуть очень даже как бы приятно, если бы вы хоть иногда интересовались моим мнением, — начал Энди.

— Угу, — согласился Рой. — Сейчас прямо и начну. Для тебя не секрет, что через три с половиной месяца у меня день рождения…

— Я помню. Двадцать восьмого апреля.

— Могу я сейчас заказать подарок?

— Попробуй.

— Хочу от тебя такой танец на шесте…

— Прости, — перебил Энди. — На каком именно?

Рой расхохотался.

— Угадай.

— У меня еще есть время?

— До конца апреля.

— Подумаю. Технически я приблизительно представляю, о чем ты, но…

— Но?

— Я бы просил в отсутствие основного шеста завести в студии вспомогательный, дабы мне тренироваться, не покладая рук…

— По-моему, для тренировки рук у тебя есть все необходимое. Не думал, что для этого необходим дополнительный шест!

— Рой, у тебя и правда отличное настроение.

— Мы станем очень богатыми! Удача оседлала меня…

— Или ты ее?

— Или я ее! — согласился Маккена, стаскивая с Энди футболку.

— Тебя ведь немногие седлают?

— Единицы. И то, если я позволяю.

— Зачем ты бросил ее? — возмутился парень. — Они же затопчут…

— Купим новую-ю-ю.

— И мне опять придется отрабатывать ее.

— По-любому. Сегодня же и начнешь.

— Определись с ценой.

— Детка, я не люблю дешевых вещей. Ты же знаешь. И не только ее-е-е…

Маккену развозило от алкоголя. Это было некое промежуточное состояние между «пьян» и «не пьян». Взгляд мельчал, подергивался влажной, мутной пеленой, волосы липли ко лбу. Энди нравилось. Он считал, что это придает вкус сексуальности. К тому же, тот начинал дурачиться, упуская из виду свои принципы. Те плавились, лишались жесткости и отступали. Рой как-то терял в возрасте, забываясь и заигрываясь.

— Поехали домой, — размягчался парень, облизывая Маккену за ухом.

Того начинало передергивать от удовольствия, и мальчишка догонялся вместе с ним.

— Точно! — всполошился Рой. — Я забыл! Там кое-что есть! Давай! Побежали!

— Стой! Я как бы не очень могу бежать, — напомнил Энди.

— Черт! Поковыляли тогда! Как-то звучит не эротично, но и хрен бы с ним.

— Я уже смирился, — вдруг признался Рой, переступая порог дома. — Это будет со мной вечно.

— Что именно, и почему оно будет вечно?

— Тетка. Я надеялся избавиться от нее, но скорее она избавится от меня.

— Теперь давай все то же самое и с начала, — перебил Энди.

— Детка, у тебя теперь насыщенная программа. Стирка моих подгузников и глажка заштопанных презервативов не вписывается в твой супернапряженный график. Знаешь, покорение вершин шеста со сломанной ногой и мытье полов в позе рака слишком экстремальное мероприятие для одновременного исполнения, чтобы я решился тебя ему подвергать. Правда иногда, при наличии желания и некого подобия свободного времени, если ты будешь совмещать креветки с плесневым сыром, я буду счастлив…

— Рой, больше всего на свете я люблю стирать твои подгузники и гладить презервативы. Оставь Ольгу. Я сам выделю ей самые мало относящиеся к тебе куски пространства.

— А у нас таковые есть? Ладно. Не хочу об этом говорить. Давай совершим восхождение в студию. Только обещай, что закроешь глаза, иначе сюрприза не будет.

Они поднялись.

— Дай мне костыли. Только не подсматривай. Я перенесу тебя немного, а ты терпи изо всех сил, пока я не скажу, что можно.

— Можно начинать бояться?

— Даже уже нужно. Нужно было начинать еще в гостиной.

Рой перенес Энди несколько шагов, опустил на пол, обхватив со спины рукой.

— Смотри.

Парень открыл глаза, а вместе с ними и рот. Случайно.

— Вау, — без особого энтузиазма произнес он, потому что эмоции в силу огромности своего размера намертво застряли в нем.

Энди старался выдавить их, но, как назло, они лезли с успехом жилистого мяса из тупой мясорубки, то есть никак.

— Вещь?

— Ро-о-ой.

Перед глазами мальчишки простиралось белоснежное поле необъятных размеров, покрытое взбитой снежной периной.

— Сексодром, — промямлил Энди, пытаясь при этом сглотнуть. Получилось не до конца.

— И заходить на посадочные полосы со всех сторон удобно.

— Даже при отсутствии тормозного парашюта.

— Даже со сломанным шасси.

Рой подтолкнул, и Энди упал лицом в перину, словно с головой окунулся в воду. Он забарахтался, а после извернулся и засмеялся.

Маккена продолжал стоять и улыбаться.

— Амортизаторы жесткой посадки удачно предусмотрены в комплектации.

— И ты купил все это-о-о? — протянул парень.

— В подарок одному сломанному мальчику. Это, конечно, не ящики с картонками, но все же.

Маккена как-то косо скривил губы, пожал плечами, виновато разводя руки.

Утро явилось под руку с усталостью, зевая и наваливаясь тяжестью на веки. Энди чувствовал, как тяжелеет рука Роя, словно, проваливаясь в сон, он тянул за собой что-то громоздкое. Перина нежно ласкала уставшую кожу. Тело сладко поскуливало, распуская напряженные мышцы. Что-то теплое внутри заботливо расправляло каждую клетку, бережно укладывая на место. Энди засыпал. Он изо всех сил старался отодвинуть этот миг. Совсем капельку. Совсем чуть-чуть. Чтобы продлить свой кусочек счастья. Рой спит, и мальчишка вновь чувствует биение родного сердца. Успокоенное. Ровное. Укачивающее. Будь что будет. Это потом. Может быть. Когда-нибудь. Не сейчас.

* Давай!

Часть 25.Boeing by McKenna company.

25. BOEING BY MCKENNA COMPANY.*

— Ой! — от неожиданности воскликнула Ольга, столкнувшись с голым Роем, выходившим из душа. — Господин Маккена?!

— Что-то не так? — безразлично спросил тот, продолжая вытирать волосы. — У вас такое лицо, словно вы увидели что-то новое. Не падайте в обморок, я все равно не знаю, что с этим делать.

— Простите, я не ожидала вас здесь увидеть…

— А кого, если не меня, простите, вы ожидали здесь увидеть? Конечно, если бы я знал, что вы придете так рано, непременно вышел бы из душа во фраке.

Закончив вытирать голову Маккена, наконец, обернулся полотенцем.

— Так лучше?

— Намного, — нашла в себе силы ответить женщина.

— Не обращайте внимания, — чуть смягчился Рой. — Я немного испорчен, чтобы думать, на кого какое впечатление произвожу. Давайте договоримся: вы не будете падать в обморок, я постараюсь поменьше демонстрировать себя в стиле «ню».

— Буду признательна.

— И как на ваш взгляд, я не совсем безобразен?

— Вас разве интересует, какое впечатление вы производите?

Маккене понравился этот легкий виртуальный шлепок по носу.

— Один ноль в вашу пользу. Вы начинаете мне нравиться, — улыбнулся Рой. — Считайте, вам повезло. Это случается со мной редко.

— Не дай бог, — ехидно улыбнулась в ответ Ольга.

— Два ноль. Вы почти положили меня на лопатки. Итак, перейдем к делу. У вас на сегодня тонны дел. Детка спит и пусть спит. Он только недавно уснул…

— И вы опять мучили его всю ночь, — словно убеждая саму себя, произнесла женщина, не особо заботясь тем, чтобы Рой не услышал.

— Я мучил?! Ну, если трахаться — это мучение, тогда не знаю, что есть удовольствие!

— Он ведь еще совсем… молод.

«Однако, смело для домработницы», — подумал Маккена. — «Если покопаться, в ней, пожалуй, что-то есть».

— А вы предлагаете ждать, пока он состарится? Попробуйте ему это объяснить. Я уже подумываю, не сходить ли мне к кардиологу. Знаете ли, задыхаться начинаю. Как думаете, долго еще протяну?

— Вы, господин Маккена, великий шутник. Изволите пить кофе?

— Кофе-кофе-кофе… Пожалуй, изволю, хотя, не обижайтесь, вы готовите его препогано. Но выбора нет, так что валяйте ваш кофе.

— Вы очень любезны, господин Маккена…

— Рой, — поправил Маккена. — Давайте все упростим. Это ваше словосочетание как-то грузит меня. Эдакий стареющий клубный мальчик.

— Вы очень любезны, Рой, — тут же реабилитировалась женщина.

— Стараюсь. О, чуть не забыл. Сегодня привезут соковыжималку и по десять килограммов моркови, апельсинов и яблок. Поите его соком и сами пейте. Ему еще восстанавливаться и восстанавливаться.

— Кажется, мне с вами тоже. Не беспокойтесь.

Рой в костюме и галстуке последний раз рассматривал себя в зеркале.

— И как я, по-вашему, секси?

— Думаю, вас больше должно волновать мнение мальчика, хотя галстук завязан препогано. Позвольте, я исправлю это.

Маккена еще раз окинул взглядом свое отражение.

— Я его знаю. Он предпочитает меня без-з-з… Ладно, Рой, приготовься. Когда-нибудь я пересплю с тобой, — Рой послал сам себе воздушный поцелуй.

Он ушел, оставив тающий шлейф аромата дорогих духов. Ольга села возле его почти нетронутой чашки кофе и задумалась. Кончик мысли, самый ее краешек о том, что связывает Энди и Роя, коснулся ее, и она поняла. Кажется, поняла. Мудрый юный мальчик. Он прав. Маккена испытывает к нему более глубинные чувства, чем старается показать. Хороший сюжет для старой доброй сказки. Вот только каков конец? Да и сюжет туманен.

Женщина отхлебнула из чашки. Кофе как кофе. Самый, что ни на есть обычный. И что в нем не так? Хотя да, поганый. Он прав.

Время уныло движется к трем. Ему лениво. И за окном лениво. Никакого движения наверху. Ольга решила подняться. Энди спит. Похож на котенка. Разве что не мурлыкает. Лежит на спине. Выгнулся. Почти подпирает коленом щеку. Раскраснелся под пеной перины. Внизу звонит телефон.

— Да, господин Стивенсон. Спит еще. Господин Маккена запретил будить. Да нет, все нормально, не болен. Умаялся мальчик. Хорошо. Передам, что вы звонили. Непременно. И вам того же.

Не успела женщина попрощаться, как телефон зазвонил опять.

— Да, господин Маккена. Простите, Рой. Не привыкла пока. Спит еще. Да, ваш заказ прибыл. Сразу, как только проснется. Вы на обед заедете? Хорошо, через часок. Не волнуйтесь.

Стрелка нерешительно ощупывает четверку, словно размышляет, стоит ли продолжать. Ольга хлопочет у плиты, потому что в пятый раз позвонил Рой и сообщил, что Стив тоже приедет к обеду. Входная дверь дребезжит от ударов ногой.

— Разве у нас не работает звонок? — стараясь скрыть волну раздражения, спрашивает женщина.

— Не знаю. У меня заняты руки, — бодро отвечает Шон, протискиваясь с коробками внутрь. — Энди проснулся?

— Думаю, что после вашего прихода, да. Вы разве что мертвого не подняли.

— Энди! Вставай, лежебока! Энди! Смотри, что я тебе привез!

— Боги! Скоро в этом доме будет негде повернуться.

— Энди!

— Не шуми так, я уже встал! — крикнул парень, сонно прыгая по ступенькам вниз. — Доброе…, а сколько времени?

— Добрый вечер, Энди, — улыбнулась Ольга.

— Привет, детка.

Стив сгреб мальчика, потискал, запечатлев на щеке смачный поцелуй.

— Вкусный какой, — успел шепнуть на ухо. — Пирожок, я тебя съем.

— Не ешь меня. Я потный и немытый.

— А ты чего спишь как сурок?

— Сутки напролет с шестов не слезал, — ехидно заметил Энди. — Умаялся.

— Ну так я тебе для тренировок еще один купил.

— Уже боюсь спросить какой именно.

— Железный, дурень! — Стив отвесил мальчишке дружеский подзатыльник. — А ты про какой думал?!

— Про железный и думал. А ты думал, про какой я думал?

— А я и думал, что ты про железный думал, — не заставил ждать Шон.

— Да ну тебя!

Ольга протянула Энди стакан.

— А это еще что?

— Господин Рой сказал, что когда слишком много по шестам лазаешь, очень хорошо свежий сок помогает.

— Надеюсь, — заметил Стив, заглядывая в стакан, — он ему не сельдерей с петрушкой прописал?

— А причем тут сельдерей? — не понял парень.

— Маловат еще! Лет через тридцать шепну. Как поймешь, что надо, обращайся.

— Вот и господин Рой, — направляясь к двери, заключила Ольга. — Добрый вечер.

— А что «Терра Инкогнита» закрылся, раз все клубные сливки здесь?

— Да вот думаю вторую сцену открыть. Та маловата стала, — засмеялся Стив, пиная ногой упаковку.

— Что это?

— Это?

— Уже боюсь услышать. Только не говори, что шест, — взмолился Маккена.

— Он самый, милый, — целуя его, ответил Шон. — Детке нужны тренажеры, а в спортзале, как назло, такого нет.

— Энди! — взвыл Рой. — С твоим появлением моя жизнь превращается в хаос. Я зарастаю кроватями, соковыжималками, шестами и бабами в довершение ко всему!

— Рой, — одернул его Стив.

— Ну да, женщинами. Осталось только кошку завести, чтобы я сбежал.

— Ты забыл упомянуть костыли, — спокойно вступил парень. — Но я могу избавить тебя, по крайней мере, от трех предметов…

— И что это за волшебные предметы, обладающие столь магическими чудо-свойствами?

— Я и костыли, — с долей вины ответил Энди. — Если не будет нас, тебе вряд ли понадобится все вышеперечисленное, и ты спокойно освободишь свою жизнь.

Рой понял, что шутка, зацепившись, слишком резко свернула за какой-то острый угол. Крови еще не было, но глубокий порез отозвался болью. Маккена взглянул на Стива, но тот не выразил никаких эмоций.

— Рой? — как-то неопределенно произнес Энди.

— Думаю, — вступила Ольга, понимая, что Маккена пытается всплыть, по сути, не умея того делать, — господин Рой не это имел ввиду.

— В общем, да, — поддержал Шон. — Давайте как-нибудь без резких перекосов. Костыли и детка просто необходимы этому дому для поддержания его функционабельности. У меня есть предложение. Давайте поделим обязанности. Вы тут готовьте обед, а мы с Роем оттащим наверх эндин тренажер. Кстати, я еще не видел кровать. Думаю, — он обратился к Маккене, — у тебя есть счастливый шанс похвастаться.

— Ну да, — стушевался Рой. — Пожалуй.

Проходя мимо парня, он обнял его и шепнул:

— Прошу. Не надо меня избавлять.

— Давно в этом доме, — Ольга постаралась перевести разговор на другую тему, — не было за столом столько народу. — Энди, не поможете мне?

— А? Да, конечно. С удовольствием.

— Вот и славно.

Они принялись хлопотать по хозяйству, хотя это скорее напоминало артель «Напрасный Труд»», потому что и так все давно было готово.

— Уже все остывает, — минут через двадцать заметила женщина, вопросительно поглядывая на лестницу. — Пойду позову их.

— Не надо, — спокойно остановил Энди.

— Но…

— Они занимаются сексом, — сказал, безразлично закуривая.

— Как?!

Она разве что не всплеснула руками.

— Обыкновенно, — ответил парень, выпуская колечки дыма и делая ладонями поступательные друг к другу движения. — Приблизительно как-то так.

— Но… да…, а как же? ..

— Я? Я рад.

— Рад?

— Рад, что они есть друг у друга. Так было всегда, так всегда и будет. Это идеальные отношения. Я спокоен. Что бы ни случилось, они выживут. Оба.

Женщина опустилась на стул, обреченно сложив на коленях руки.

— И все равно не понимаю, как можно к этому так спокойно относиться.

— Ольга, ответьте. Вот если вы любите кого-то, вы будете рады, если этому человеку будет хорошо?

— Конечно.

— Это как раз тот самый случай. Я очень люблю их, и если им хорошо обоим, я счастлив вдвойне.

— А как же верность?

— Это и есть верность. А кроме того… Как это не покажется странным, но мужчины геи прежде всего мужчины и во многих отношениях даже больше мужчины, чем многие из натуралов.

— Весьма смелое заявление, особенно для молодого человека вашего возраста.

— Но это так. Много вы видели сорокалетних мужчин в такой форме? Для большинства геев красота тела одна из очень важных составляющих жизни, и я очень уважаю их за это. Эти двое, — он вскинул голову в сторону лестницы, — красивы до безобразия. Мне есть к чему стремиться. Я больше чем уверен, то, чем они сейчас занимаются, выглядит красиво и сексуально.

— Знаете, Энди, — произнесла Ольга, — думаю, все много бы упростилось, если бы многие хотя бы раз послушали вас.

— Примите Роя, как он есть, раз уж вас сюда занесло, — вдруг сказал парень, и взгляд его заметно потеплел. — Я как никто другой знаю, насколько он уязвим внутри. Он — художник. Его мир безгранично красив. Он видит то, чего не видит никто. Мир этот хрупок, и Рою приходится защищаться, чтобы сохранить его целостным.

— Кто тут и что защищает?! — весело спросил Маккена, легко сбегая по лестнице.

— Здесь нечего и не от кого, — улыбнулся Энди, выгибаясь ему навстречу.

Маккена наклонился поцеловать мальчишку.

— Хорошо вам было? — шепнул парень.

— Ах ты маленький гаденыш! — Рой чмокнул его по-хулигански громко. — Стив! Детка — прозорливая маленькая штучка! Мы что, шумели?!

— Не будь тебя, — ничуть не стесняясь, воскликнул Шон, - я, наверное, составил бы Рою пожизненное соседство!

— Дети, — улыбнулась Ольга, расставляя на столе еду. — Что стар, что мал…

— Стар, как мал, или мал, как стар? — тут же зацепился Рой, выхватывая кусочек из сотейника.

— Великое слияние материков, — пробубнил Стив, следуя его примеру. — Точно конец света не за горами. — Блин! Большая счастливая семья. Рой, может, все же подумаешь о кошке?

— Сначала кошка, потом птичка, потом мышка, потом я вздернусь. Я сам готов мурлыкать и чирикать…

— Проверю позже, — засмеялся Энди. — Смотри! Ты обещал.

— Детка, — начал Стив, протягивая парню полотенце, — есть два пути развития событий. Либо ты будешь делать все правильно и накачаешь в итоге мышцы, либо ты будешь все делать неправильно и сорвешь их. У меня адское терпение, и поверь, оно куда больше, чем запас твоей прочности. Шест — он скользкий тип и не всегда любит, когда его седлают дилетанты. Давай-ка еще разок. Положи мне ладонь на руку и постарайся почувствовать, где именно напрягаются мышцы. Кстати, для тебя не секрет, что Рою всегда нравилось наблюдать, как они движутся под шкуркой.

— Боюсь, — раздосадовано признался Энди, — ему придется долго ждать.

— Ну, пока он увлечен движением лишь одной твоей мышцы, у тебя есть время.

Потом вдруг стал серьезным и откровенно спросил:

— Я тебя возбуждаю?

Энди поперхнулся.

— Очень.

— Есть, к чему стремиться?

— Да.

— Стремись. Все очень просто. Физиологический мир элементарен. Покорить его несложно. Научись хорошо трахаться, хорошо двигаться, хорошо выглядеть, и он твой. С духовным миром все гораздо сложнее, но мы сейчас не о нем.

— Ты так говоришь, как будто это на раз-два.

— Ну, на раз, не знаю, а на два - уж точно. Тебе повезло, детка. У тебя есть дядя Стив…

— Который давно живет на свете и знает, как это сделать.

— Именно. И скажу больше, готов подсказать тебе все, но делать за тебя ничего не собирается. К тому же кто-то пищал, подавая голос и претендуя на что-то?

— Ну, Стив! — разозлился Энди. — Держись!

— Как ты предсказуем! Слава богу, у меня еще есть время полетать в лучах славы, пока у одного заносчивого самолетика сломано колесико.

— Умеешь же ты подбодрить, — выдавил мальчишка, поднимая гантель.

— Вы выглядите очень уставшим, — заметила Ольга, когда Энди почти заснул за столом.

— Скажите, как вы считаете, Шон привлекательный мужчина?

— Очень, — несколько смутилась женщина.

— Вот и я так сказал, — грустно вздохнул Энди.

— Я заметила, что господин Стивенсон к вам тоже очень нежно относится.

— Он прекрасный человек. Мне чертовски везет, — окончание фразы разъехалось в наваливающейся на парня дреме.

— Нельзя так издеваться над собой! — всполошилась Ольга. — Вы еще не слишком восстановились, а уже такие нагрузки на себя берете!

— По сути, у меня нет выбора. Я вроде бы взрослый мужик, а сижу на шее у этих двоих. Должен же я хоть что-то делать? Раз уж я не приношу денег, мне необходимо хоть какие-то телодвижения свершать.

— По-моему, — мягко заметила Ольга, — как вы говорите, "эти двое" получают удовольствие оттого, что заботятся о вас. Вы, видимо, не видите, как они умиляются…

— Играя в куклы? — подытожил Энди.

— Ну, в общем, отчасти.

— Я готов заботиться о Рое всю жизнь. Стирать ему, убирать, готовить. Удобно? Да, но уважения не вызывает. Да, Рой будет приезжать домой, я буду с ним спать, подносить чистую рубашку и вкусную тарелку, но не этого он достоин. Он художник. Очень талантливый, но любому таланту нужны толчки вдохновения, иначе его муза обленится и разжиреет. Вдохновение не приходит просто так. Его необходимо желать, а раз я его муза, как он говорит, то… Вы не представляете, как вспыхивают его глаза, когда он чует это вдохновение. Он становится одержимым. У него горят глаза. Он хочет все, сразу и здесь. Вы не видели его, когда я падал с парапета, а он снимал… снимал… снимал…

— С какого парапета?

— Рой делает выставку. Падение ангела. Вот я и падал. С моста в реку. Он боялся, что что-то случится… Боялся, но был не в силах отказаться…

— Как же он допустил?!

— Не допустил. Я не оставил ему выбора, потому что я должен был дать то, чего он хотел.

— Вы смелый мальчик, Энди.

— Я бы никогда не сделал этого, но ему было нужно…

— Вы, видно, действительно сильно его любите…

— Настолько, насколько это умещается во мне. Знаете, почему Стив и Рой столько лет вместе? Вернее, не вместе, а порознь вместе? Потому что за столько лет не устали восхищаться друг другом. Мне нужно это же. Очень скоро я перестану быть этаким милым подростком, и что тогда? А я хочу, чтобы и через десять лет они оба испытывали ко мне интерес и восхищение. Все очень просто. До безумия просто.

— Энди, сколько вам лет?

— Не знаю. У меня нет ни паспорта, ни возраста, ни дня рождения. Когда-нибудь у меня будет все, но чем дольше я буду бездействовать, тем позже это случится. Я еще не заслужил, чтобы себя беречь, так что и говорить об этом нет смысла.

— Но есть во всем этом один неучтенный фактор…

— Неучтенный фактор?

— Да. Я. И я не позволю вам убиться, так что - как хотите.

— Тоже решили поиграть в куклы?

— Считайте, как вам заблагорассудится, но я не Рой и не Стив, так что на поводу у вас не пойду.

— Да-а-а, — улыбнулся Энди. — Серьезное препятствие.

— Непреодолимое, — улыбнулась в ответ Ольга. — Так что давайте, как там эти двое говорят, подбирайте свою задницу и несите ее наверх в кровать.

У парня от удивления даже приподнялись брови.

— И нечего так смотреть, — продолжила женщина. — Не заставляйте меня еще раз произнести то, что до этого времени я никогда бы не решилась сказать вслух. Но, как я понимаю, вы так лучше воспринимаете. Поэтому давайте-ка, валите отдыхать.

Энди пожал плечами, удивленно повернув голову, но так ничего и не возразил. Только улыбнулся.

Парень вздрогнул, когда почувствовал, как Рой шарит ладонью по его спине.

— Если тебя не разбудить, ты, как медведь, проспишь до весны?

— Очень снотворная кроватка, — пробубнил мальчишка, ленясь открывать глаза.

— Что-о-о?! — взревел Маккена. — Вообще-то я покупал сексодром! Боинг зашел на посадку, а наземные службы не встречают его! Как так?!

— Мимо полосы не промахнулся?

— Нет.

— Ну, так добро пожаловать.

— Отлично! Тогда зайду на посадку еще раз только на соседнюю полосу.

Рой вскочил на кровати. Мальчишка мальчишкой. Дернул рубашку. Последовательно прощелкали кнопки.

— Так, балласт сброшен, закрылки отпущены! Иду на посадку!

— Внимание, боинг семьсот тринадцать! Прием! — мгновенно включился в игру Энди. — Вам надлежит развернуться и зайти на соседнюю полосу!

— Вас не слышно! Прием!

Рой обрушился на парня, сгреб его, жадно целуя в губы.

— Одно удовольствие садиться на любимую полосу. Она такая знакомая… такая мягкая… такая вкусная… и всегда свободна для моего типа самолета…

— Она и предназначена для одного типа самолета, — голос мальчишки поплыл вместе со взглядом, — марки Рой Гейл компании Маккена…

— И что наземные службы всегда готовы принять его? ..

— Как и ангар… включите систе-мы нави-га-ции… вы-равните нос… заруливайте…

— Рой. Мне иногда кажется, ты не повзрослеешь никогда.

— Это хорошо или плохо?

— Ни то, ни другое…

— Как тогда? — пожал плечами Рой.

— Это отлично! Но знаешь, что отличнее?

— Что?

— Что это происходит со мной.

— Завтра тебе снимут гипс, и мой падающий ангел вновь будет целеньким.

— И?

— Что и? И я вновь буду его снимать.

— Неужели ты еще не передумал?

— Не дождешься! Должен же я в старости написать мемуары на тему, как я стал таким великим! Считай, что я нарабатываю матчасть.

— Очевидно, что от скромности ты не умрешь.

— Да ладно! Я сама нецелованная скромняжка…

— А так? — Энди рванулся и поцеловал.

— Сама целованная скромняжка, — улыбнулся Маккена. — У меня есть кое-что предложить тебе…

— Если это не секс, то я сдаюсь.

— Не секс, — заверил Маккена и тут же усомнился. — Хотя… Как только ты сможешь нормально ходить, мы поедем на побережье в Мексику. Мне нужен красный и белый песок. Я соскучился. Не снимал тебя тысячу лет. И знаешь что? Там точно есть чайки.

— Где в Мексике?

— Нет. На твоем плеере. Помнишь? Ring my bells… Ring my bells… (1)

— Услышал все-таки.

— Поедем к Стиву или останемся валяться дома?

— Для начала слезь с меня, чтобы я смог хоть как-нибудь свободно думать.

Энди приподнялся на локте, заглядывая Рою в глаза.

— Итак, я могу выбрать?

— Ну да.

— К Стиву. Так я хоть передохнуть смогу до твоего следующего заруливания…

— Не сможешь.

Парень покосился вниз.

— Черт! Твой навигатор - как магнитная стрелка, как ни крутись, тычет в одном и том же направлении. В ремонт его, что ли, сдать?

— Он исправен. И гарантия не закончилась.

Энди откинулся на подушки.

— Блин! И не ошибается ведь, зараза!

— Он всегда найдет свой север. Здесь слишком велико притяжение поля. Приборы аж зашкаливают.

— Боинг компании Маккена, — нарочито устало вздохнул парень, — посадочная полоса готова вас принять! Выпускайте закрылки и приступайте к посадке! Аэропорт Джалалли рад вновь приветствовать вас! Местное время двадцать два сорок восемь! Температура за бортом плюс сорок! Влажность повышенная! Удачи, сэр!

Энди любил клуб Стива. В нем определенно была душа. Несмотря на достаточно жесткий дизайн, лишенный наворотов и излишеств, он выглядел уютно. Круглое помещение со спускающимися амфитеатром скамьями и столами. Танцпол в середине, обрамленный еще одним рядом отдельных столиков с полукруглыми креслами и стульями. Овальный бар с высокими табуретами и контактной стойкой. Над ней балкон с низкой мебелью и пуфами, а напротив сцена. Весь дизайн выдержан в металле и темно-коричневом цвете. Каждый раз, заходя в туалет, Энди улыбался, вспоминая свое первое удивление. Почти темное помещение с грубыми дубовыми дверями кабинок и красная подсветка черных унитазов. За эти месяцы клуб стал для мальчишки родным. Уютным. Любимым. Разношенным, как домашние тапочки. Клуб был таким же, как и сам Стив.

— Рой, — Энди потянул Маккену к себе, — ты не поверишь, чего я хочу.

Рой открыл рот, но парень опередил его:

— Не угадал. Не трахаться.

— Ну, если не трахаться, тогда сдаюсь, — ответил Маккена, копаясь носом у того за ухом.

— Хочу посмотреть, как ты парней клеишь.

Маккена чуть не поперхнулся.

— Чего?

— Я запал на тебя, и у тебя есть последний вечер свободных полетов, потому как после я сам начну тебя клеить.

— Интересная раскладка. А ты хитрый маленький гаденыш. Хочешь себя проверить?

— Да. Здоровая конкуренция движет прогресс.

— Ай да Энди! — Рой только всплеснул руками. — Ай да сукин сын! Что ж изволь, проверь своего старика. Надеюсь, он не облажается. Выбирай на свой вкус.

Парень проштопал взглядом толпу.

— Вон тот, — он кивнул на внушительного парня с рифленым торсом.

— Не проблема. И что мне за это будет?

— А что ты хочешь?

— Все.

— Все?

— Ты сам предложил.

— Валяй. Все что хочешь.

— Не боишься?

— Боюсь.

— Тогда?

— Докажи, и получишь все, что захочешь.

— Идет.

Он решительно отставил бутылку.

— Начинай ревновать, ибо минут через десять я оттяну его в коридорах. Проверять будешь?

— Поверю на слово.

Рой перестраховался, назначив десять минут. По крайней мере, так показалось Энди. Маккена просто подошел к жертве, замысловато поводил по контурам мышц пальцем, задержавшись на ремне джинсов, а потом просто потянул к себе. Ненавязчиво и определенно. Уводя партнера в коридоры он оглянулся. Улыбка. Парень так хорошо знал ее. Так улыбается его муза, когда вожделенное удовольствие захлестывает ее. Немного дерзко. Немного с оскалом. Немного так, что отказать трудно. Во всяком случае, у Энди еще не получалось. Так значит, все, что захочу? Да.

Рой вернулся довольный и взмокший.

— Ну что, повторить?

— Тогда, боюсь, ты захочешь все вдвойне.

— Поверь, для тебя уже небольшая разница.

— Ты так сбросишь все топливо. Чем меня заправлять будешь?

— У тебя когда-то были проблемы с этим?

— Нет.

— Считай, у меня есть дозаправщик…

— Поехали домой.

— Уже?! — удивленно воскликнул Рой. — Да ты сломался вперед меня! Не! Так не пойдет! Летать — так летать! Не волнуйся. Я успею вовремя прибить тебя к посадочной полосе! — весело крикнул Маккена, теряясь в толпе.

Какой-то двуликий Янус поднялся внутри Энди. Его старик, как говорил сам Рой, был в отличной форме, до безумия прекрасен и чертовски сексуален. Парень аж захлебнулся в своей оценке. Черт с ней, с ревностью, хотя… А, нет, все же черт с ней, потому что там в студии он останется с ним наедине, а там уж… Что там уж? А там уж Маккена получит все, что захочет. Непременно получит, потому что Энди готов дать больше. Мальчишка улыбнулся. И пороха у его старика хватит, и дозаправщик не нужен, потому что темперамент рвет Роя изнутри. Парень знает. Как никто другой знает.

— Пытаешься его визуализировать? — спросил Стив, дружески поддев его плечом.

— Пытаюсь представить, чем он там занимается.

Шон посмотрел в сторону темных комнат.

— Угадать не представляется возможным. Даже не знаю, что предположить. Слышал, завтра на тебя снизойдет счастье? — намекая на гипс, спросил Стив.

— Снизойдет облегчение.

А потом помолчал и добавил:

— Если выживу сегодня.

— Есть сомнения?

— Я ему проспорил, и теперь все, что он захочет.

— Серьезная проблема. И что же за спор?

— Он испытывал себя на прочность и безотказное действие волшебных пассов.

Стив рассмеялся.

— Сдается мне, кто-то другой испытал себя. А, Энди?

— Вот именно, что испытал, — почти грустно согласился парень. — Хотя зря. Ничего нового.

— Сломав один… один из… очередной диван, он еще сомневается?

— Думаю, уже нет. Теперь сомневаюсь я.

— Хватит ли запаса прочности у вас обоих?

— Позвони утром. Проверь.

— Прости, детка, — Шон взглянул на часы, — утром это когда? Обозначь крайний предел разграничения.

— Часа в четыре дня.

— Почти раннее утро, — поддел его Стив.

Он хотел еще что-то сказать, но Энди продолжил:

— Все пучком. В пять гипс. В шесть тренажерка. Ты это хотел узнать?

— Уже узнал.

— Ну что, голубки?! — налетел на них Рой, — позвольте бывалому орлу на жердочку в вашем курятнике присесть. О чем воркуете?

— О том, во сколько мне проверить, закончил ли ты свои гнусные, развратные притязания к ребенку.

— К кому, прости?! Вот это вот мелкое ненасытное извращенное существо в твоем представлении ребенок? Попробовал бы ты испытать на своей шкуре его, как ты говоришь, притязания! Ты бы сдох! Я спасаю мир…

— Ага. Самозабвенно и регулярно, — расхохотался Стив.

— Вот уже почти тысячу раз, — поддержал его Энди.

— Солидный стаж. Бедняга мир! Он должен воздвигнуть тебе памятник и выставить караул, чтобы отгонять голубей! Не приведи господи, обсидят твою героическую голову!

— Ну так что, — вступил Рой, — мне еще разок на танцпол сходить или поедем домой? Готов расплатиться по счетам?

— У меня есть выбор? — краешком губ улыбнулся парень.

— Не хочу огорчать тебя, но, кажется, нет.

— Смотрите, — благословляя, произнес Стив, — не затрахайте друг друга насмерть. Часа в четыре проверю. Так что придется уложиться до этого времени.

— Тогда поскакали! — засуетился Рой. — Времени в обрез!

— И так всегда, — подытожил Энди. — Скидка на инвалидность?

— Не предусмотрена.

Дома хорошо. Уютно. Чисто. Тихо. Так, как всегда хотелось Энди. На столе записка. А у Ольги красивый почерк. Крупный и округлый. «Мальчики…». Парень улыбнулся. Дальше перечисления, где что из еды, а в конце: «Детка…». Вот тебе и тетка! Пока парень читал записку, Рой суетился по гостиной. Пил воду. Курил. Опять пил. Облился. Разбил стакан. Прочертыхался. Потом плюнул на все и успокоился.

— Итак? — спросил Энди. — Готов получить все, что выиграл?

Маккена уставился на него.

— И после этого Стив вещает мне о непорочном младенце? Не знаешь, о ком это он?

— Не совсем уверен, но готов проверить экспериментальным путем.

— Но это точно не о тебе, потому что мне нравится твоя вечная непроходящая голодная неудовлетворенность.

— Пойдем наверх. С этим надо что-то делать.

— Итак, что ты хочешь?

— Все, — проскрипел Рой, наседая и заваливая Энди. — Хочу твои рефлексы. Условные и безусловные.

— Не знаю, что это такое, но готов предоставить их тебе.

— Игра состоит в том, что ты будешь слеп и ограничен в движениях. Я напротив - раскован и свободен.

— Зачем?

— Зрение лишает человека эффекта неожиданности, ибо, наблюдая, ты имеешь доли секунды подготовиться к прикосновениям, и это уже не так остро. Я хочу твою стопроцентную отдачу и свою безоговорочную власть.

Энди не ответил. Лишь улыбнулся. Слова Роя возбуждали, и парень был сам не прочь поиграть.

— Ну так что, будешь сам держаться за спинку или связать тебе руки для твоего же спокойствия?

— Твой приз. Тебе решать.

Рой играл, и Энди понял, что не знает его, и что хуже того, не знает себя. Почти год безудержных отношений, и ты вновь в начале. Дрожишь, словно партнер первый раз несмело коснулся перепуганного тела, и ты не готов к тому, что оно выдаст. Оно, словно обороняясь, гоняет туда-сюда полки мурашек, и те, повинуясь какому-то приказу, выставляют острые пики волосков, ощетиниваясь и готовясь противостоять вторжению. Наступающий прорывает оборону в другом месте, и они срываются, устремляясь наперехват. Внутри, глубоко в тылу тела тоже идет возня. Сопротивленцы носятся, перекатывая тяжелые ядра, сталкиваются, вызывая спазмы. Рой издевается, управляя всей этой крепостью. Наслаждается осадой, разглядывая перегретые влажные капли на висках. Дает секунды передышки и вновь заставляет толпы солдат нестись в тонкие места обороны. Энди потерян. Впервые он не в силах управлять собой, потому что им управляет другой. Так странно. Как-то обостренно остро. Безумно-неожиданно.

— Стой! — шепчет, словно это и не он вовсе, а какая-то посторонняя сущность. — Не могу больше!

Пытается облизывать пересохшие губы. Не помогает, потому что язык липнет. А Рой улыбается. Можно же исправить. Дотягивается. Целует.

— Пощады просишь?

— Нет.

— Тогда?

— Да.

— Проси.

— Нет.

— Остановиться?

— Да.

— Да?

— Нет.

Рой разглядывает губы парня. Знает же наизусть. Знает? А мальчишка то приоткрывает их, то улыбается краешками, то чуть прикусывает. Слева. Чуть показывает кончик языка. Маккена любуется, словно читает сурдоперевод его чувств. Вот они. Здесь. Неприкрытые. Истинные. Честные. Энди запрокидывает голову, вздыхает, а после пытается глотать. Гладкая косточка движется под кожей, и Маккена улыбается. Он получил то, что хотел. Рефлексы. Вот она, отдача в обрамлении белоснежного белья. Счастлив? Да. Я люблю тебя, Энди. Нелепая мысль. Самому смешно. Сопротивляйся, Рой. Кажется. Нет, не кажется. Так и есть. Я люблю тебя, Энди.

— Ох и трясло же тебя, — улыбается Рой, скрывая то, что только что понял. Нет, не скажет. Ни за что.

— Попал в зону турбулентности. А ты поиздевался надо мной славно.

— Знаю. Видел.

— И что же ты видел?

— Все, что и хотел.

— Доволен?

— А ты?

— Сам не знаешь?

— Знаю.

— Тогда?

— Это классно иметь власть и пользоваться ею. Захватываешь государство и дробишь его…

— Рой, - начал Энди серьезно. — Хочу попросить тебя об одной вещи.

— Попробуй.

— Знаешь, — парень думал с чего начать, — ты можешь прибивать кого захочешь…

— Ну-ну, — подбадривал Маккена. — Смелее, малыш.

— Я прошу тебя, пусть эта кровать будет только твоя и моя. Не совсем. С одним исключением. Стив.

— Все?

— Да.

— Тогда и я хочу попросить тебя.

— Попробуй.

— Ты тоже можешь прибивать кого захочешь… С одним исключением. Стив.