Мир растений: Рассказы о культурных растениях

«Если человечество хочет продлить свою жизнь хотя бы на одну треть, оно должно употреблять больше овощей», — предупреждал наш славный биолог, академик И. Павлов.

Современные диетологи солидарны с ним. Они уверены, что человеку совсем необязательно съедать много хлеба и каши. Некоторые полагают даже, что он может обойтись без хлеба, и подтверждают своим примером.

Зато против овощей, кажется, не выступал никто. Овощи — продукт незаменимый. Именно они поддерживают щелочнокислотный баланс нашего тела. А он частенько сдвигается у тех, кто не может устоять перед излишествами в хлебно-макаронном и мясном плане.

Каждый овощ чем-то отличается от других. Помидоры держат первое место по количеству продукции. Их собирают в пять раз больше, чем огурцов, в десять раз больше, чем тыквы, и в двадцать пять раз больше, чем чеснока.

Тыква дает самые крупные в мире плоды и защищает землю от сорняков. Редька и свекла хранятся лучше других овощей. Чеснок оберегает соседей на грядке от болезней. Салат дает раньше всех свежую зелень. А перец содержит больше всех витамина «С».

Знатоки уверены, что овощи можно сочетать в еде с любым видом растительной и животной продукции. В отношении фруктов, каш, мяса и прочей снеди они делают существенные оговорки. Они рекомендуют пить сырые овощные соки, смешивая их друг с другом. И напоминают постоянно, что в пище долгожителей именно овощи занимают почетное место.

Правда, не стоит и увлекаться одними огородными яствами. Односторонняя вегетарианская пища тоже не идеал.

Перец

Рассказывают, что один путешественник, страстно желавший совершить кругосветное плавание, безутешно горевал. Он не мог переносить морских круизов. В первый же шторм у него начиналась морская болезнь. Никакие средства не помогали.

Однако обстоятельства сложились так, что ему пришлось плыть на корабле на далекое расстояние. И, конечно, в пути начало штормить. Бедняга чувствовал приближение болезни и не знал, что предпринять. Его спутник, пожилой крестьянин из Мексики, сидевший с ним за столиком в корабельном ресторане, протянул путешественнику ложку красного перца: «Съешьте, и все пройдет!»

Несчастный взглянул на красный порошок. Он поверг его в смятение. Проглотить такую уйму огненноедкого снадобья? Однако страх перед морской болезнью взял верх. Он схватил и разом проглотил содержимое. Как после этого шторм ни терзал потрепанное судно, наш знакомый чувствовал себя превосходно. Ни малейшего намека на тошноту. С тех пор он перестал бояться моря.

Однажды во время бури он увидел такого же несчастного, каким бывал сам, и предложил ему спасительную ложку перца. Тот полз по палубе на четвереньках, и его тошнило при каждом наклоне лайнера. Увидев перец, страдалец замотал головой: «Лучше умереть!» Он, видимо, принадлежал к той части человечества, которая не выносит встреч с красным перцем.

Но большая часть людей любит перец и получает соответственно, кроме удовольствия, еще и массу выгод, рассказ о них мог бы составить целую книгу. Но вначале — о самом предмете нашего внимания.

Перец — сородич помидора и картофеля. Куст его высотой до метра с цельными листьями. Цветки белые или фиолетовые, не очень видные. Зато плоды — чуть ли не всех цветов радуги. В свое время знатокам хорошо был известен цветовод М. Фрайерсон, который вместо обычных садовых цветов разводил перцы. Их плоды были шести цветов радуги. По форме тоже разные: то круглые, как бильярдные шары, то овальные, как сливы, то в виде перевернутых колокольцев. Плоды то свешивались, поникая, как гигантские капли, то торчали, как елочные свечи или как крошечные бордовые угольки, тлеющие на ветвях.

Каждый, кто приходил в гости к Фрайерсону, обращал внимание на крупные, как носок ботинка, колокольцы: желтые, оранжевые, красные и почти черные. Но своей мировой славой перец обязан не им. Крупный салатный перец появился потом. А сначала, когда корабельный врач Колумба привез в дар королеве Испании новую пряность, перец был мелкий и очень едкий.

В те времена в Европе был уже перец, но другой: черный, горошком. Его привозили из Южной Азии. Вновь прибывший оказался более жгучим. Черный с ним сравниться не мог и постепенно отошел на второе место.

О едкости перца ходят легенды и анекдоты. Но есть и факты. Кубинцы в шутку говорят, что есть очень простой способ определить, годится перец для еды или нет. Нужно сделать из плодов соус и капнуть на скатерть. Если капля проест дыру в скатерти, значит, годится, в меру острый.

До нас дошла история сражения конкистадоров с индейцами на реке Ориноко в 1532 году. В бою индейцы применили новый вид оружия. Они посыпали тлеющие угли молотым красным перцем. Удушливый едкий дым обратил противника в бегство.

Так ли было дело, теперь установить трудно. Однако если молоть перец, приходится завязывать нос марлей, иначе чихания не избежать… Правда, есть в этом чихании нечто полезное. Рабочие, которые обрабатывают перец на консервных заводах, не знают насморка.

Самым едким из перцев считают кашмирский «чилли» (так называют жгучие плодики в народе!). Представить себе едкость кашмирского чилли можно, если прочесть книгу Джеки Пассмо «Индийская кухня». «Сок свежего чилли может обжечь кожу. Поэтому я всегда режу плоды в резиновых перчатках. Если же их нет под рукой и приходится орудовать голыми руками, то потом несколько раз мою ладошки мыльной водой».

Замечательно, что птицы с жадностью питаются плодами перца. Едят и культурные и дикие, какие добудут. Но вот что интересно. Дикие плоды — самые мелкие. А самые мелкие — самые жгучие. Самые горькие.

Известный знаток плодов и семян профессор Г. Ридли задумался: то ли птицы не замечают горечи, то ли, наоборот, она им нравится так же, как и многим людям? Ридли написал большую, толстую книгу о том, как птицы разносят плоды и семена и как ими питаются. Он прожил долгую жизнь и узнал множество секретов о разных растениях. И только загадки перца он разгадать не смог. Хотя и очень старался.

Однажды Ридли в малайской деревне увидел голубей, которые клевали бордовые плодики перца с кустов, росших на грядке возле хижины. Ридли сорвал плодик, отломил крошечный кусочек и бросил в похлебку. Блюдо стало таким едким, что биолог смог проглотить только две-три ложки. Голубь же глотал по целому стручку. Он глотал стручки и улетал прочь.

Ридли сообразил, что, переварив содержимое плода, птица должна где-то в горах опорожнить свой кишечник. И там, где она оставит свой помет, останутся и семена. Из них вырастут новые кусты перца.

Увлеченный своей мыслью, Ридли попытался представить себе, на какое расстояние голуби могут удаляться от деревни. Он начал прочесывать местность, ища перечные кустики. Можно представить радость ученого, когда нашел.

Кустики перца, увешанные крошечными плодиками, как спелыми ягодами, в изобилии росли у входа в одну дальнюю пещеру. Они росли там на крутом известняковом обрыве. Биолог догадался, почему именно в этом месте сгрудились одичавшие перцы. На известняковом обрыве слишком скудная почва и нет растений-конкурентов.

Однако вскоре Ридли пришлось разочароваться. Он рассказал в деревне о своей находке. А жители начали дружно смеяться. Оказалось, что там, у пещеры, в праздники устраивается пикник. И жители идут на пикник с едой и, конечно, со стручками перца. Семена при этом бросают там же, у пещеры…

Позднее Ридли все же разыскал кустики перца, которые выросли на месте птичьего помета. Но почему так редко они встречаются? Ведь птицы едят плоды постоянно. Эту вторую загадку перца Ридли тоже не решил.

Однако судьбе было угодно загадать ему еще и третью. Он заметил, что голуби едят обычно мелкие плоды перца. Это соответствовало их глотательным возможностям. Естественно, что крупный, как груша, плод овощного культурного перца проглотить птицы не смогли бы.

Тогда профессору пришло на ум еще одно обстоятельство. За время своих путешествий он объехал массу островов в Южной Азии и почти не видел, чтобы где-нибудь перцы агрессивно внедрялись в растительный покров новых для них мест, как американская ромашка в Старом Свете или чертополох в Южной Америке.

И хотя со времени первого прибытия перца из Южной Америки, то есть с 1540 года, прошло более 400 лет (Ридли писал в 1930 году!), и хотя птицы постоянно питаются жгучими плодиками и засевают семенами перца все окрестные земли, без помощи человека растение не в состоянии перебраться даже с одного острова на другой. А ведь пернатые курсируют между ними постоянно. Это и была третья загадка, которую не смог разрешить славный Ридли.

Предвижу вопрос: почему самые горькие, самые едкие плодики перцев оказываются и самыми мелкими? Знатоки считают, что горькие вещества задерживают рост тех органов растений, в которых они накапливаются.

В свое время очень острыми перцами славилась Одесса. Знаменитая Пересыпь была главным огородом, где их выращивали. Однажды в Одессу приехал известный огородник профессор Н. Кичунов. Дело было в 1910 году. Кичунова угостили огурцами, засоленными с зелеными стручками перца Полонский. Кичу-нов повидал много всякой всячины на своем веку, но более острого перца ему встречать не приходилось.

Каким же жгучим окажется этот сорт, если ему дать полностью вызреть? Когда стручки станут бордово-красными. Вскоре он получил ответ на свой вопрос. Красными стручками Полонского в Одессе травили клопов. Эти твари не выдерживали соседства и удалялись из тех домов, где хранился перец.

Перец так заинтересовал Кичунова, что он тут же отправился на Пересыпь. Прибыв на место, профессор, к удивлению своему, увидел на поле не перец, а фиолетовое море цветущего базилика.

Базилик — душистая трава из семейства губоцветных. Он близкий родич мяты и тимьяна. Используют его как приправу, но особой популярности базилик пока не получил.

— Зачем же столько? — удивился ученый, издали оглядывая огород. — Тут его хватит на всю Россию! — Когда же он подошел ближе, то увидел, что между фиолетовыми зарослями ютятся маленькие кустики перца.

Одесситы рассказали Кичунову, что перец очень боится жары и ветра. Базилик дает тень и от ветра защищает. Не будь рядом базилика, кустики начнут раскачиваться, у них будут обрываться корни. От таких экземпляров урожая ждать нечего.

А еще боится перец холода и дождя. Знающие огородники никогда не спешат высаживать его в поле. «Лучше на неделю позже, чем на день раньше!» Что же касается дождя, то тут виною всему чашечка цветка, которая остается при плодах. Плоды висят острым концом вниз. Чашечка — на тупом конце сверху. Она как маленькое блюдечко. В ней копится дождевая вода. Для плодов ничего хуже не придумаешь. Они начинают портиться и пропадают. Поэтому раньше многие овощеводы боялись разводить перец. Они считали это занятие рискованным.

Ну а есть ли на свете то, чего перец не боится? Есть, конечно. Озон. Тот самый озон, который в наш двадцатый век выпускают в трубу многие заводы. Для овощей озон — яд, но только не для перца.

Итак, перец влечет к себе человечество все больше и больше. И хотя в тридцатые годы еще находились биологи, которые относились к этому овощу с подозрением, как в свое время к картофелю и томату (как-никак все — из злополучного семейства пасленовых), ныне эти страхи оставлены. Слишком уж велики оказались достоинства этого существа.

Чем покорил перец род людской? В первую очередь, очевидно, ароматом, вкусом, остротой (хотя овощные перцы совсем без остроты!). Однако главная причина, как мне кажется, еще и не в этом. Может быть, наша тяга к перцу вызывается совсем иными причинами, о которых мы не догадываемся? Может быть, дело в тех веществах, которых в перце много. Больше, чем в других овощах и других культурных растениях? Этих веществ два. Первое — калий. Второе — витамин «С».

Американский врач Д. Джарвис недавно подсчитал, сколько болезней сваливается на человека при дефиците калия. Их набралось более десятка. Ухудшается память. Появляется усталость. Начинают вдруг мерзнуть руки и ноги. Простуда наваливается. Мозоли. Вяло кишечник работает. То пропадет аппетит, то тошнит без причины. Не заживают вовремя порезы. Кожа чешется, словно давно не мытая. Зубов гнилых больше, чем могло быть. Бывает, что заворачиваются веки. По ночам ноги сводит судорога. Плохо спится. Болят суставы. Появляется нерешительность, неуверенность…

Первым средством против этого букета недомоганий Джарвис выставил красный перец. Один-два раза в день в пищу — обязательно.

Ну а витамин «С». Что нового можно о нем сказать? Прежде считали (да и сейчас тоже) лучшим средством от цинги. А ныне поговаривают уже всерьез о том, что он — препятствие на пути злокачественных опухолей. А некоторые полагают, что он может затормозить процесс развития рака и даже повернуть его вспять.

В перце витамина «С» вдвое, а то и впятеро больше, чем в лимоне. Его столько же, сколько в красной смородине. Правда, шиповнику перец уступает. Но ведь шиповник и смородину приходится употреблять с сахаром, а много сахара для организма, как сказано, не очень желательно. Перец сахара не требует.

Недавно один ученый опросил двести тысяч домохозяек, чтобы узнать, сколько людей связали свою повседневную жизнь с перцем. Оказалось, что перец есть в кладовой или в холодильнике только у каждой десятой хозяйки. Маловато. Надо бы, чтобы у всех!

Но самое замечательное, пожалуй, то, что сам витамин «С» был открыт благодаря перцу. Конечно, догадывались о его существовании и раньше. Пытались получить из капусты и других растений. Но эти попытки мало что дали. Только в тридцатые годы венгерский профессор А. Сент-Дьёрдьи добыл наконец из перца кристаллический препарат. И не крохи какие-нибудь, а целый килограмм. Тут уж заговорили о нем не только ученые, но и деловые люди. А профессор получил Нобелевскую премию.

Неистребимый хрен

Корень хрена, что продается на рынке, выглядит весьма мирно. И покупатель, приобретая себе немного для кухонных надобностей, и не подозревает, что в руках у него существо весьма необычное, а иной раз даже и опасное.

Классик огородничества профессор М. Рытов любил по этому поводу рассказывать следующую историю. Будучи по делам службы в Уфе, он спешил по заданию и, чтобы сэкономить время, пошел прямиком по берегу одноименной речушки. Берег был крут и обрывист. Он то и дело прижимал ученого к воде. Профессор решил наконец выбраться наверх и найти более удобный путь, но сделать это оказалось непросто.

Земля осыпалась из-под ног, и при каждой попытке ученый съезжал вниз. Поняв, что попал в ловушку, Рытов стал искать выход и вскоре заметил на склоне корни растений, толстые, как веревки. Они спускались с самого верха и заплели склон наподобие веревочной лестницы. Профессор не мог не узнать одичавший хрен. В те годы, в начале века, он расселился по всему юго-востоку черноземной полосы. Мелькнула мысль: не поможет ли хрен выбраться из западни?

Подсунув ладонь под один из корней, Рытое повис на нем. Корень благополучно выдержал испытание. Тогда ученый перехватил рукою другой корень, что повыше. Тот оказался не менее прочным. Короче говоря, обрадованный путник с помощью импровизированной лестницы за несколько минут преодолел те предательские метры, которые отделяли его от вершины склона.

Прочность корней хрена и их обилие оказались спасительными для Рытова. Однако для большинства огородников, в особенности не искушенных в своем ремесле, эти завидные качества не раз оборачивались отрицательной стороною.

Был такой случай. Однажды в редакцию журнала пришло письмо от читателя. Тот просил сообщить ему литературу по разведению хрена. Редакция попыталась найти нужную книгу, но, увы, ее не оказалось. Были книги по другим овощам: по огурцам, капусте, моркови, только не по хрену.

Видимо, огородники, которые писали книги, были уверены, что хрен можно вырастить без всяких научных руководств. И действительно, на огородах часто происходит обратное. Хозяин хочет избавиться от назойливого овоща и не может. В почве остаются постоянно кусочки корней, которые служат рассадником новых поколений хрена.

Для начала представим себе нашего героя. Может быть, его не все видели. Над землей у этого растения могучая розетка темно-зеленых листьев чуть ли не метровой длины. Одного листа хозяйке хватает, чтобы засолить трехлитровую банку огурцов.

Хрен цветет, но семян почти не дает. Поэтому его разводят кусками корней. Они живучи. Растут быстро. Из-за них хрен многие считают сорняком.

Новичок начнет искоренять хрен в огороде: орудует лопатой вовсю. Кажется, все выкопал. Вытащил из земли самые малые отростки. А пройдет неделя, другая — хрен жив и здоров, уже успел отрасти. Бедняга снова за лопату. Операция повторяется. Корешки выбираются еще тщательнее. Теперь уже ничто не сможет уцелеть. Однако незадачливого огородника ждет впереди еще одно испытание. Через месяц хрен снова заявляет о себе.

Земледелец начинает злиться. Наваждение какое-то! А вся хитрость в том, что знающие люди лопатой хрен не копают. Его поддевают вилами. Тогда корни не перережутся, и их целиком можно выволочь из земли.

Даже бывалые люди порою терялись перед наступательным порывом хрена. В 1907 году в агрономический журнал обратился читатель из Подольской губернии. Он сажал картофель и по соседству воткнул несколько корневищ хрена.

Первый год не принес хозяину больших неудобств. Однако чем дальше, тем меньше становилось картофеля и больше хрена. Его высокие листья выстраивались между кустами картофеля, и клубней с каждым годом становилось меньше. Наконец картофель почти исчез. Читатель был в отчаянии.

Редакция посоветовала взять острый кинжал и каждые пять дней выходить на противоборство с зеленым чудовищем. Резать, рубить, не жалея сил. Через два года наступит победа! Читатель поверил, но, увы, получил обратный результат.

Двадцатый век не принес особых перемен. Все так же опасен хрен на огородах. Все так же трудно от него избавиться. Немцы не жалеют труда, чтобы среди лета разрыть землю и очистить каждый корешок от лишних спящих почек. Они это называют «тренировкой» корней. Тренированный корень не даст боковых отростков, с которыми придется воевать в будущем году. Хотя в общем и этот труд не дает полной гарантии.

И на следующий год бедный огородник хватается за последнее средство. Гербициды! Но обычная норма не оказывает на агрессора никакого действия. Огородник в сердцах дает двойную, тройную дозу. Наконец-то хрен повержен! Но увы, победа обошлась слишком дорого. Почва настолько пропиталась ядом, что нужно ждать несколько лет, пока она очистится.

Итак, отделаться от хрена мудрено. Но и вырастить не легче. Славный наш огородник, профессор Р. Шредер, написавший «Русский огород» (бессчетное число раз переиздававшийся!), считал, что хрен так сложно разводить, как никакое другое растение. Поэтому в своей книге он приложил к тексту еще и подробную схему. На рисунке было показано, как надо укладывать в почву куски корней и в какую сторону наклонять. Именно тогда вырастут корневища прямые, гладкие, товарного вида.

Но и это еще не все. Почву надо подобрать тоже особую. Какая попало не годится. Расти, конечно, может на любой, но продукция окажется в соответствии с поговоркой «хрен редьки не слаще». Именно таков наш знакомый на глинистой почве. На черноземе гораздо лучше. Правда, у плохого хозяина горчит и на черноземе. Горчит — значит, устарел корень, его «передержали».

А насчет того, что «хрен редьки не слаще», то он может быть гораздо слаще. И бывает. Только у самых нерадивых огородников. Это случается, если выкопать корень и оставить его на морозе. В земле корни не замерзают, зато на поверхности теряют свою пикантность и делаются отвратительно сладкими до приторности. Есть такую продукцию охотников нет.

Иногда хрен приносит небольшую пользу историкам, которые ищут следы заброшенных поселений человека. Бывает, что люди уйдут на новое место. А старая территория зарастет бурьяном. И уж не узнать впоследствии, жили ли тут люди. Но хрен держится на пепелище, как верный спутник человека, хранящий память о нем долгие годы. Как преданный пес, лежащий на его могиле.

Остается сказать еще об одном очень важном качестве хрена. Оно было открыто в конце прошлого века. В те годы быстро сводили леса. Вслед за этим так же быстро росли овраги. Они отнимали у крестьян драгоценную землю. Спасая землю, крестьянин ставил поперек оврага плетень. Но эта мера мало помогала. В конце концов вода подмывала плетень, и овраг разрастался дальше.

Одному из крестьян надоело плести заграждения, и он додумался, как решить эту задачу проще и дешевле. Он отправился на огород и накопал корней хрена. Разрезал их на мелкие куски и закопал на дне оврага. Растения принялись, потому что вешние воды несли массу песка и ила и именно такая почва нужна хрену. Вскоре метровые листья заполонили овраг.

Привлеченная их яркой внешностью, иной раз спускалась на дно оврага скотина. Но листья были слишком жестки и горьки. Ни коровы, ни лошади к ним не притрагивались. Зато как же хорошо они задерживали уносимую с полей землю! Овраг постепенно заплывал и прекращал свое существование.

Трудные томаты — трудные времена

Трудно входил в мир помидор. Еще в середине прошлого века он именовался «зловонным» растением. А большая часть человечества его даже не пробовала. Даже на родине, в Южной Америке, индейцы им не соблазнялись. Особенно в доколумбовы времена. Они ели физалис, сородич помидора. Тот самый физалис, который мы в виде оранжевых «фонариков» ставим в сухие букеты.

Никто до сих пор не разобрался, что произошло. И почему вдруг в наши дни помидор с последнего места в хороводе овощей переместился на первое. Его окрестили «Клеопатрой» растительного мира, намекая на то, что никто не может устоять перед чарами этого существа. Впрочем, намек не совсем верен. Есть и противники помидора, хотя их не так много.

Начнем с поклонников. Одним из самых преданных был профессор В. Эдельштейн, главный огородник главного агрономического вуза страны — Тимирязевской академии в Москве.

Эдельштейна соблазнила беспредельная способность помидора давать плоды. Он любил рассказывать, как в 1939 году посадил помидоры на ВСХВ — Сельскохозяйственной выставке. Они принесли обычный урожай, но не погибли, а продолжали цвести и давать плоды (в теплице, конечно!).

Миновал год. Полтора. Наступил 1941-й, а плоды все собирали. Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы не война. Досадно, что опыт пришлось прекратить. Эдельштейн успел лишь зарисовать на память один из кустов. Тот вытянулся в длину на пять метров. Его выносили из теплицы как огромный гамак. Два человека тащили тяжелый куст. Один держал за корень, другой за вершину.

Конечно, такое возможно в оранжерее. Однако профессор решил прикинуть, сколько плодов можно взять с куста в обычном огороде. Обычно ведь огородники как делают? Под Москвою оставляют на стебле три кисти плодов. Зачатки новых кистей, пасынки, обламывают. Тогда на каждой кисти нальется штук шесть плодов, а всего в трех — штук восемнадцать.

Эдельштейн решил предоставить куст самому себе. Пасынков не обламывать. Будь что будет. И куст пустился расти. Он рос и давал боковые веточки-пасынки. К концу июня ученый насчитал сто восемьдесят два пасынка. Значит, будет столько же кистей. Если на каждой по шесть плодов — ух какой урожай! Однако экспериментатор знал, конечно, что все плоды растению не прокормить. В июле осталось всего тридцать семь кистей.

Можно было надеяться, что на уцелевших сохранятся все плоды. Если по шести плодов на каждой, должно созреть двести двадцать два помидора. Созрело сорок три. Да плюс к этому осталось семнадцать цветков, которые уже не смогут дать плодов. Природа сама отрегулировала урожай и оставила нужную норму.

Итак, расчеты на большое количество плодов не оправдались. Огородники переменили тактику и увлеклись размером плодов. Выяснили, что существовал в конце прошлого века сорт Трофи с плодами массивными и грузными, как буханка хлеба. В то время Трофи считался самым мясистым, самым тяжелым, самым ранним и самым вкусным. Огородник, который его вывел, затратил на работу двадцать четыре года.

Прошло около двадцати лет, и Трофи стал мельчать. Нашлись фанатики, которые стоически поддерживали гиганта. Но он неумолимо терял качество. Становился не таким вкусным, не таким мясистым. И наконец совсем исчез с огородов.

Уточним, от чего зависит крупность плодов. Главным образом от числа семенных камер в плодах. У диких их всего две. У культурных — много. Однако в погоне за числом камер вывели однажды сорт Куртэ, который потом в течение многих лет приводил огородников в трепет. Он отличался от своих собратьев неразрезанными, «картофельными» листьями и огромнейшим числом семян.

В те годы семена были очень дороги, а у Куртэ их было изобилие. Однако вкус плодов оказался посредственным, и семена Куртэ никто не хотел покупать. Тогда перекупщики стали подмешивать эти семена к хорошим сортам. Представьте себе ярость огородника, когда, купив семена Трофи, он обнаруживает у своей рассады предательскую картофельную форму листа!

Конечно, есть и сейчас сорта с крупными плодами. И по килограмму. И даже по полтора. А ведь обычно на килограмм идет шесть-семь штук. В особенности славится сорт Гигант. Высотою метра четыре (уступает, кажется, только модному сейчас бразильскому де-Барао!). Килограммовые плоды Гиганта небогаты семенами, чем решительно отличаются от Куртэ. Любители очень часто сажают Гигант на балконе, где он довольствуется одним ведром огородной земли.

Начало балконному огородничеству положил москвич Е. Шарафаненко. Он интересовался не только вкусом плодов. Ему просто нравилось, когда Гигант вытягивался выше балконной двери и свешивал оттуда, сверху, красные кисти плодов. Тогда балкон преображался и становился похожим на уголок тропического леса. А квартира на Дмитровском шоссе как бы въезжала в джунгли реки Амазонки.

Вскоре наблюдательный хозяин открыл и еще одно неожиданное свойство Гиганта. Чем плотнее сплеталась сеть помидорной листвы, тем меньше становилось в квартире мух и комаров. Наконец эти назойливые существа и вообще исчезли, хотя соседям по-прежнему не давали покоя. Своими летучими выделениями Гигант избавил владельца от такого неудобства.

Однако все крупноплодные сорта зябки. Волей-неволей приходится огородникам выводить сорта более холодостойкие, но уже с менее крупными плодами.

После войны в Сибири был модным сорт Штамповка. Плоды его небольшие, как яйцо, но правильной шаровидной формы. Словно отштампованы на станке. Многие тогда думали, что название дано за идеальную форму плодов. Правда, эти идеальные по форме помидоры не отличались изысканным вкусом. Знатоки морщились: «Штамповка»! И покупали рассаду более вкусных сортов. Однако если начало лета бывало слишком суровым, то владельцы Штамповки оказывались в выигрыше. Крепкие кустики их хорошо выдерживали превратности погоды.

Уже много позже выяснилось, что Штамповка названа вовсе не за единообразие плодов. Это было переиначенное сибиряками на свой лад название сорта Сибирский Штамбовый, который вывел знаток помидорного дела академик В. Алпатьев.

Вначале для краткости называли новый сорт Штамбовка, которое незаметно перешло в Штамповку. Самое главное, конечно, не в названии, а в том, что у Штамповки крепкий штамб — стволик. Он не ложится на землю, стойко держит крону. И можно обойтись без подпорки, без колышка. А это удешевляет посадку и сберегает рабочую силу.

Вообще селекционеры много потрудились, чтобы приспособить помидор к холоду. И в конце концов он стал давать в нашем северном краю самосев, как исконно местное растение.

Профессор З. Янушевич вспоминает любопытный факт. Под Ленинградом она осматривала бывший военный лагерь. На мусорных кучах там росли кусты томатов. Они были сплошь покрыты красными плодами. Замечательно, что плодики были мелкими, как вишня, зато такими сладкими, какими продажные обычно не бывают.

Ленинградцы с азартом собирали эти дары природы. Видимо, во время войны в лагере помидоры сажали военные. А когда лагеря забросили, помидоры стали жить сами, без опеки человека. И ничего. Выдержали. Мягкая прибалтийская зима дала им возможность уцелеть. Только плодики измельчали.

А тяготение к мусорным кучам и свалкам тоже не случайно. На родине, в Южной Америке, они испокон веку существовали именно на свалках. Они шли по стопам человека. Куда он, туда и помидоры. Они так назойливо лезли в глаза, что индейцы в конце концов их заметили и стали есть. Но случилось это довольно поздно. Ученые до сих пор не могут понять, почему такое яркое, видное растение не соблазнило жителей Южной Америки в стародавние времена.

Говоря о любви помидоров к жилью человека, нельзя пройти мимо одного любопытного факта. Оказывается, многие женатые студенты в США, чтобы пополнить семейный бюджет, занимаются выращиванием помидоров на пустырях и свалках неподалеку от общежития. А чтобы высаженные растения не затоптали и не забросали сверху мусором, молодожены используют старые покрышки от автомашин. Просто кладут покрышку на землю, а внутрь сажают помидор. Сколько покрышек — столько кустов.

Защитить томаты от птиц бывает еще трудней, чем от людей. В Англии особенно досаждают черные дрозды. Дрозды ухитряются таскать спелые плоды даже из оранжерей, куда пробираются через вентиляционные форточки. Возник спор: чем привлекают помидоры дроздов? Одни считают, что красные плоды напоминают птицам горлышки молочных бутылок (в Англии их запечатывают красной фольгой!). Птицы одно время ловко распечатывали бутылки и пили молоко прямо из горлышка, пока товар ждал на улице своих хозяев.

А может быть, помидоры привлекают птиц и сами по себе? И, главное, своей сочностью? Заметили, что в жаркую погоду птицы с большей яростью осаждают помидорные оранжереи, чем в сырую, прохладную. Томаты для них — источник воды, а красный цвет помогает быстро найти живой источник.

Как ни хорош томат, как ни популярен, а постоянно приходится слышать тревожный вопрос: не вреден ли он? Большая часть человечества не задумывается и ест за обе щеки. Меньшая — в рот не берет.

Причины разные. Сначала томатов вообще боялись, как всякую новость. Потом ботаники вспомнили, что он из семейства пасленовых, где что ни вид, то ядовитый. И табак, и беладонна, и белена, и дурман. Потом опасения подтвердились, когда в томатах нашли ядовитое вещество, что и в позеленевшем картофеле, — соланин. Правда, только в зеленых. В красных соланина не остается. Разве что самая малость. Но и эта малость до сих пор пугает.

Затем еще обнаружили щавелевую кислоту и ее соли. Стали говорить, что соли щавелевой кислоты откладываются в суставах. Потом, когда подсчитали, оказалось, что щавелевой кислоты в томате меньше, чем в картофеле. Томат снова оправдали.

Однако вот что пишет в книге «Сырые овощные соки» врач Н. Уокер. «Ешьте на здоровье свежий помидор. Кроме пользы, он ничего не даст. А вот консервированный, вареный, жареный — совсем иное дело. Три кислоты, придающие вкус томату: яблочная, лимонная и щавелевая, в консервированном томате испытывают такие пертурбации, что могут вызвать отложение камней в почках и мочевом пузыре. Правда, не сразу, а в отдаленном будущем».

Может быть, поэтому на Кубе никогда не дают приезжим помидоры ни в вареном, ни в консервированном виде. Дают свежие. В феврале, только что с куста. Сладкие, тающие во рту. Только цвет не красный, а зеленый. Однако с теми зелеными помидорами, которые мы покупаем впрок, никакого сравнения. И соланина в них, по-видимому, тоже нет.

Итак, мир наконец поверил в безвредность томата. Об этом говорят цифры. Томаты по количеству продукции оставили далеко все другие овощи, даже капусту. Одна только Южная Америка, подарившая миру эти чудесные «любовные яблоки», проявляет к ним равнодушие (надоели, что ли?). На всем огромном Южноамериканском континенте собирают не больше, чем в крошечной Испании. Мы в нашем суровом климате вдвое больше. А в среднем на душу населения в мире приходится по десятку помидоров в год.

Наверное, было бы больше, если бы не ручной способ сбора. Правда, созданы уже давно помидорные комбайны и неплохо работают, но есть одно обстоятельство, которое сдерживает помидорный бум. Оно связано с историей создания комбайна.

Очень коротко эта история выглядит так. Нашлись два энтузиаста, которые задумались над такой машиной. Сначала казалось все очень просто. Есть комбайн для картофеля. Есть для свеклы. Почему бы не сделать для томата?

Затруднения возникли с первых же шагов. Помидоры не зреют враз, как картофель и свекла. Убирать их надо раздельно. Да и кожица очень нежная. К тому же кусты вразвалку лежат: кто куда…

Все же решились. Долго ходили по полям. Зарисовывали кусты. Срывали плоды и швырялись ими, как мальчишки. Плоды шлепались на землю и разбивались, как сырые яйца, разбрызгивая оранжевый сок. Ни один сорт не выдерживал испытаний.

Пришлось выводить новые сорта. Наконец они получены. Плоды висят идеально для сбора, как шишки на сосне. Кусты стоят торчком и формой напоминают хвойные деревца. Плоды созревают в одно время. Это отняло у друзей двадцать лет жизни. После первого опробования машины изобретатели с ног до головы перепачкались в томатном соке. Комбайн тоже стал оранжевым. Плоды давились, и надо было их сделать еще крепче.

Наконец все трудности позади. Люди освобождены от утомительного сбора. И один из новых сортов даже носит гордое имя Машинный-1. Комбайн косит плантацию, как обычную траву. Потом отряхивает плоды.

Все бы хорошо, но вот беда. Вкус уже не тот! И аромат. И меньше стало Сахаров. Меньше кислот. Многим пришлось пожертвовать ради твердости. Машинные томаты хороши для сока. Для пасты. А чтобы сырыми есть, покупатель предпочитает крупные. Чем крупнее, тем вкуснее.

Итак, проблем с томатами не перечтешь. «Трудные томаты — трудные времена» — так названа большая книга о сельском хозяйстве, изданная за рубежом. О томатах в книге не слова. Они тут как символ трудностей.

Впрочем, отнюдь не все считают томаты трудной культурой. Английский огородник и журналист Б. Фернер, напротив, уверен в обратном. Помидоры — это очень просто, считает он. И в подтверждение своей уверенности приводит два примера.

Первый: на юге Англии — томатный рай. Они там не требуют опеки и даже дичают и становятся сорняками (помните, как у нас под Ленинградом!). Растут по мусорным кучам и на свалках. Местным мальчишкам остается только утилизировать даровое угощение.

Второй пример: старинный знакомый Фернера из Йоркшира — садовник никогда не утруждал себя мелочной работой. Он не сеял помидорные семена и не выращивал из них рассаду. Он поступал проще. В своей теплице он клал на землю спелый плод томата, раздавливал его ботинком и втискивал в почву. А затем ждал, пока появятся сеянцы. Тогда уж препровождал их по назначению.

Если сравнить, сколько помидоров собирают с квадратного метра, то картина будет пестрой. Самые помидорные страны — Болгария, Италия — получают по три килограмма с небольшим. Средний урожай в мире — два. Новые наши сорта Факел и Краснодарский способны давать и по одиннадцать.

Все это — открытый грунт. В теплицах урожай гораздо выше. В Исландии — 10 килограммов. В Англии — 15. В Нидерландах — 35. Но тепличные помидоры дороги: топливо! Когда разразился на Западе энергетический кризис, топливо подорожало и в теплицах похолодало. Повысилась влажность воздуха. Появилась серая гниль. Стали плохо опыляться цветки. Корни подавали меньше воды и пищи. Урожаи поползли вниз.

Перед селекционерами возникла новая проблема: вывести холодоустойчивые сорта. Среди диких родичей нашли подходящий вид — помидор волосистый, да еще в роде Солянум (откуда картофель!) тоже нашелся дальний родственник, не боящийся холода. Скрестили с культурным томатом. В конце концов нужный сорт был получен. Пришлось еще долго вести отбор на редкую цветочную кисть, чтобы плоды сидели далеко друг от друга и не заражались серой гнилью. Пришлось отбирать экземпляры с редко сидящими листьями, чтобы лучше проветривалась густая заросль.

Использовали и еще один прием. Нашли у одного образца ген, который контролирует дозревание. Вывели с его помощью сорт, у которого плоды, почти дойдя до кондиции, остаются зелеными в течение нескольких недель. Они способны лежать целый месяц после съема, поэтому можно снимать их не в ноябре, а в октябре и не топить теплицу лишний месяц.

Когда же испытали холодоустойчивые томаты при обычном отоплении, оказалось, что они дали прибавку в десять килограммов, что окупило расходы на подорожавшее топливо. А урожай составил уже 45 килограммов с квадратного метра.

Морковь

15 июня 1979 года в шведском городе Лунде проходил международный съезд огородников. Он был посвящен одной теме: как сделать овощи вкусными? И хотя каждый докладчик мог говорить о тех овощах, о каких захочет, почти половина докладов была о моркови.

Вкус моркови занимал умы огородников и раньше. Славный петербургский овощевод Е. Грачев тоже размышлял над этой проблемой. Ему показалось, что в грозовое лето морковь дает более вкусную продукцию. Он поделился этим с членами семьи, но они приняли сообщение за шутку.

Много лет спустя, уже после смерти великого огородника, одна из владелиц фирмы, Грачева, вспомнила об этом разговоре. И решила проделать опыт у себя на участке за Московской заставой. Она воспользовалась громоотводами и от их основания протянула целую сеть тонких проволочек по грядам с морковью. И хотя лето 1892 года не отличалось особым обилием гроз, на опытных грядках морковь оказалась гораздо вкуснее. Но еще больше обрадовалась Грачева, когда взвесила урожай. На «грозовых» грядках он был выше, чем на контрольных, обычных.

Много поработали над вкусом корнеплодов французские морковных дел мастера. Они вывели очень нежный и сладкий сорт Нантская. Его корнеплоды имеют цилиндрическую форму с тупым, как бы обрезанным концом. Нантская очень похожа на сосиску и так же полна соком.

Другой вкусный сорт — Парижская Каротель. Эта больше похожа на сардельку, от которой отрезали большую часть и оставили лишь конец. Она толще Нантской и короче ее. Иногда ширина бывает больше длины.

Каротель оказалась такой вкусной, что название этого сорта превратилось в синоним изысканности. И теперь на рынке или в магазине, если хотят похвалить морковную продукцию, то говорят: «Берите, это же Каротель!» Хотя обычно это бывает совсем другой сорт, очень далекий от эталона.

И все же некоторым чревоугодникам во Франции обычная огородная Каротель показалась недостаточно нежной. Тогда огородники стали выращивать Каротель не на поле, не на грядке, а в теплице! И это в стране, где практически грунтовую морковь можно получать круглый год!

И до сих пор и во Франции, и в соседней Бельгии, и еще в некоторых европейских странах выращивают тепличную Каротель. Чего только не сделаешь ради желудка!

Но как меняется мода! В старину никто о коротышке Каротели не помышлял. Напротив, увлекались самой что ни на есть длинной морковью. В музее города Харлема в Нидерландах среди картин эпохи Возрождения есть полотно кисти П. ван Рийка. На нем изображен лук, а рядом с ним груда моркови. Большой пучок корнеплодов, желтых, как лимон. Оранжевой моркови тогда еще не выращивали. Она появилась в начале семнадцатого века. Главное на этой картине — не цвет корнеплодов, а их длина. Каждая морковка как сложенный зонтик. Такую сейчас редко встретишь. Возникает вопрос: почему так увлекались длиной?

Ответ простой. Чем длиннее, тем больше урожай. Может быть, в старину и не везде гонялись за продуктивностью, но в крошечной Голландии, где земли в обрез, приходилось задумываться даже тогда, в шестнадцатом веке.

Голландские огородники впоследствии вывели морковь еще длинней, чем на картинах ван Рийка. Назвали ее Альтрингамской. Корнеплоды ее достигали полуметра, а были и еще более длинные экземпляры. Их можно было класть на плечо и нести, как винтовку.

Я не знаю, сколько лет работал этот сверхдлинный сорт. Потомки его и сейчас живы. Однако очень скоро огородники убедились, что, кроме плюсов, есть у Альтрингамской моркови и минусы. Ей нужна особенно глубокая почва. И копать — дело не простое. Часто нижняя половина корнеплода оставалась в земле. Если же удавалось выволочь на поверхность весь корень, его бросали в телегу, и тут тонкий корнеплод переламывался надвое или даже на три части.

Проблему удалось решить монахам из монастыря св. Валерии во Франции. Монахи не только вели летопись, но и в огородничестве знали толк. Они вывели сорт покороче и потолще. Но все же он был огромен. И назвали его за это Красный Слон.

Теперь уж не надо было бояться, что корнеплоды переломятся. Их можно было швырять, как дрова. Красный Слон давал большой урожай, был сладок и отлично хранился. Всем новый сорт очень понравился. Только название не закрепилось, и в память о монастыре до сих пор зовут Валерией.

Нантскую вывели позже Валерии. Она оказалась изящнее, короче и нежнее. На Валерию стали смотреть свысока. Уже на рынке покупатель, увидев огромные пики Валерии, говорил (и по сей день говорят!): «Это кормовая, наверное?» Ее стали хуже брать, и волей-неволей пришлось пустить этот сорт на корм.

Но вот что замечательно. Когда началась первая мировая война, вновь обратили взоры на Валерию. Европейцы ели ее и похваливали, потому что на самом небольшом огородике она давала такой большой урожай, какого Нантская дать не могла. Однако чуть только война кончилась, как европейцы охладели к той, что выручила их в трудную пору. И покупали и разводили только Нантскую и Каротель.

Увы, история повторилась. Грянула вторая мировая война. Спохватившись, огородники поспешили вернуть отверженную на свои участки. И Валерия вновь наградила их сладкими корнями.

Трудно сказать, в какие годы незаменимый сорт попал в Россию. Во всяком случае, переселенцы, ехавшие в начале века в Сибирь, уже захватывали с собою Валерию. Они надеялись на щедрый урожай. Летом гряды радовали глаз. Вместо тощих листочков местной морковки поднимались из земли целые фонтаны зелени. Они густо смыкались в непроницаемую зеленую пену. Однако подходила осень, начиналась уборка, и выяснялось, что именно этот сорт, на который возлагались особые надежды, не готов к уборке. Валерия, так хорошо взявшая старт, подходила к финишу с плохими результатами.

Местные сорта дали больше продукции. Переселенцы не учли, что Валерия требует пяти месяцев для роста, а Каротель — двух. В Сибири лето коротко. Нужной массы заслуженный сорт набрать не успевал.

Правда, сибиряки не спешили снимать сорт со своих гряд. Они считали, что будут годы с лучшими показателями лета. И тогда Валерия окупит себя. Так оно и получилось.

Было бы несправедливо сказать, что только у Валерии судьба испытывает пертурбации. Не меньшие сложности возникают в жизни другого популярного сорта моркови — Шантене.

Шантене узнать легко. Она похожа на коническую колбу, которую используют химики. Корнеплод короче Валерии, и конец тупой. Грызть ее не так приятно, как Нантскую. Она погрубее. Зато дает отличные урожаи и редко повреждается вредителями. А самое главное, в ней очень много каротина. Больше, чем в других сортах.

Одно время Шантене была в моде, но потом обнаружили, что семена ее редко бывают хорошими. И тогда во все учебники записали, что Шантене разводить не следует. Одна морока.

Огородникам было жаль расставаться с таким хорошим сортом. Они его улучшили, и теперь Шантене снова на полях. У нас в Подмосковье крупная, увесистая. Две-три штуки на килограмм! Зато на Британских островах — мелкая. На одном квадратном метре англичане размещают триста корней. Не больше и не меньше. В такой тесноте крупной не вырастишь.

Зачем понадобилась англичанам мелочь? На это у них очень веские причины. Треть морковного урожая они закатывают в банки. Впрок. Понятно, что в обычную литровую банку крупные корнеплоды не поместятся. Можно, конечно, брать и крупные и резать их, но покупатель предпочитает цельную.

Потому-то английский огородник и старается очень точно рассадить свои триста морковок на квадратном метре. Чтобы выросли все, как одна. Но при самой большой аккуратности это еще не дает ему гарантию, что вырастет нужный эталон. И что морковка идеально влезет в банку.

Тут вмешивается погода. Лето может быть сухим, а может и мокрым. Морковка реагирует на это очень чутко. Если лето сухое и жаркое, корни вытянутся в поисках влаги. Корнеплод станет слишком длинным и не уместится в банку. Если же польют дожди, корнеплод выйдет коротким, и банка окажется неполной. То и другое невыгодно. Поэтому огородники стараются очень тщательно следить за погодой. Но бывало, что сводки подводили. Теперь огородники рассчитывают только на себя. На свою интуицию. На свой опыт. Угадаешь — выиграешь. Не угадаешь — пеняй на себя.

Однако иной раз не могут помочь ни опыт, ни интуиция. Вот какой случай произошел в Хибинах. Люди заметили, что в теплый и сухой год морковь становится водянистой и невкусной, а в холодный и сырой год сладкой. Биологи вначале не поверили, решили, что их разыгрывают. Всем известно, что в теплом и сухом Крыму плоды всегда слаще, чем на холодном и сыром Севере.

Однако сделали анализ. Взяли два разных года. Холодный и сырой 1966-й и теплый, сухой 1967-й. Морковь накопила сахара в холодном году в полтора раза больше, чем в теплом и сухом. Очевидно, это была защитная реакция моркови, которая помогает ей уцелеть на Севере.

Не менее запутанным кажется поведение на морковных грядках главного врага — морковной мухи. Ее личинка пробуравливает молодую морковку. Листва желтеет, вянет и отмирает. Московские огородники еще в начале века заметили, что муха обрушивается на грядки, которые хорошо ухожены.

Бывало, оставались гряды без ухода. То времени не хватало, то сил. И именно эти гряды давали здоровую продукцию. Конечно, там корнеплоды вырастали тонкие и не в меру длинные, потому что растеньица страшно теснились и мешали друг другу. Да и сорняки прибавляли тесноты.

Возникал порочный круг. Не продернешь мелочь, не прополешь сорняки, не порыхлишь почву, вырастут одни «хвостики». Если же сделаешь все по правилам, будут отличные корнеплоды, но только все источены личинками.

Наш современник, огородник Б. Фернер, тоже терпел неудачи на морковном фронте. Он, конечно, мог воспользоваться ядохимикатами и покончить с мухой самым решительным образом. Однако Фернер оказался убежденным противником химии. Ни удобрений, ни пестицидов он не признает. Поэтому он стал наблюдать, что привлекает муху на морковные гряды там, где за ней ухаживают.

Выяснилось, что привлекает запах! Фернер стал продергивать гущу морковных зарослей. Он нащупывал ботву очередного лишнего экземпляра, выдергивал его из земли. При этом некоторые листья обрывались и приятно пахло свежей травой. Запах оказался приятным не только для хозяина морковной грядки, но и для морковных мух. Их эскадрильи тотчас же появлялись на гряде.

Даже если Фернер не продергивал морковную чащу, а лишь полол сорняки, случайно задетый и оцарапанный морковный лист источал знакомый запах, и огородник с трепетом съеживался, потому что знал: враг не дремлет. И он был прав. Мухи не заставляли себя долго ждать.

Фернер решил переменить тактику. Теперь он стал проделывать все операции сверхосторожно. Он выдергивал растеньица едва дыша, словно перед ним были последние оставшиеся растения на земле. Он не оборвал ни один лист. Аккуратно складывал пучки продукции в сторону, а мухи по-прежнему летели и летели. Наконец огородник догадался. Набрав пучок отходов, он тотчас убрал его подальше в другой угол огорода. Мухи проследовали туда же. Дело пошло на лад!

Чтобы не возиться с ядохимикатами и не дрожать над каждой выдернутой морковкой, селекционеры ищут в родословной нашей героини сорта, которые были бы недоступны для морковной мухи.

И тут снова вспомнили о Валерии. Именно она, как уже не раз бывало, пришла на помощь человеку в трудный час. Источник устойчивости к морковной мухе оказался только у этого существа, да еще у желтого кормового немецкого сорта.

Итак, борьба с мухой идет с переменным успехом. Когда создали могучие химикаты — дилдрин и алдрин, показалось, что с этим вредителем покончено навсегда. Однако насекомое быстро приспособилось к препаратам. И в шестидесятых годах муха нанесла новый удар по огородам. Химики взялись за новые яды. Каждый очередной химикат обходится англичанам в десять миллионов фунтов стерлингов, и никто не может предсказать, долго ли он прослужит.

Датчане вообще разочаровались в ядохимикатах. Недавно биолог X. Хансен из датского института овощеводства предложила покрывать морковные плантации проволочной сеткой. Институт испытал новый способ и остался доволен. Ни орошать, ни удобрять сетка не мешает. Правда, немного уменьшает освещение. Зато меньше испарение и больше сохраняется тепла.

А в Сибири с давних пор поступали еще проще. По краям морковных гряд сажали репчатый лук. Запах лука отгонял морковную муху, а запах моркови — луковую. Растения взаимно защищали друг друга.

Бывает, однако, что никаких вредителей нет, а урожай моркови никуда не годится. Так однажды случилось с известным огородником В. Маракуевым. Он постоянно терпел большой урон от мышей. Особенно яростно они штурмовали морковные грядки. Чем только не отбивался овощевод. Окапывал свои плантации канавками. Устилал канавы колючим можжевеловым лапником и ветками крыжовника. Обсыпал битым стеклом. Меры не помогали. А чистый огород превращался в запущенную свалку.

И вдруг выдался такой год, когда мыши с участка исчезли. Ни одна морковка не пострадала, хотя у соседней и справа и слева мыши совершали набеги с прежней аккуратностью. Маракуев заподозрил, что сами корнеплоды чем-то нынче не устраивают четвероногих. Он испробовал на вкус свою продукцию. Корнеплоды горчили! Огородник сразу же догадался, в чем дело. В этом году он положил слишком много навоза!

Мыши, таким образом, проявили максимум бдительности. Инстинкт самосохранения заставил их отказаться от подозрительной по вкусу еды. К сожалению, такими завидными качествами могут похвалиться не все наши домашние четвероногие.

В начале века вологодский журнал «Северный Хозяин» рекламировал морковь как лучший корм для буренок. Вологодское масло получалось особенно высокого качества, очень жирное, нежное и цветом, как от лучшей майской травы.

Местные крестьяне приняли к сведению эту оду моркови и постарались использовать в своем хозяйстве. Однако результаты оказались совершенно различными. У одних и действительно зимнее масло нельзя было отличить от майского, у других же коровы начинали болеть, а несколько даже издохло.

Неудачники крошили морковь мелко и такой сечки давали ведра по два и по три на коровью душу. Рогатая бестия жадно набрасывалась на витаминный корм. Переедала. Последствия известны. Испуганный хозяин соображал, какую допустил ошибку, и, когда бедное создание поправлялось, он уже не крошил, а давал корнеплоды целиком. И снова начиналась беда.

Короче говоря, журнал получил массу писем, на которые ответил так. Не нужно впадать в крайность. Мелко крошить морковь нельзя. Не крошить — тоже опасно. Нужно выбирать золотую середину: резать корнеплоды большими, тонкими ломтями, как сыр. При виде моркови у коровы теряется инстинкт самосохранения, и надо ей помочь выбрать правильную диету.

К сожалению, и мы, люди, не всегда знаем о пользе и вреде моркови, как и зачем ее использовать в пищу. Хотя опыт постепенно копится, и отмахиваться от него не следует. Начнем со страниц истории.

Доподлинно известно, что, проникнув в Новый Свет, морковка произвела там настоящую сенсацию. И случалось то, о чем до сих пор с удивлением вспоминает ученый мир. Традиционно честные индейцы, никогда не бравшие чужого, соблазнялись невиданным овощем и тайком лазали ночами в огороды к европейским поселенцам. Притяжение моркови было слишком велико.

Незадолго перед первой мировой войной певцы и ораторы заполонили местные рынки. Они оптом скупали морковь. Выяснилось, что в 1911 году журнал «Земледелец» рекомендовал этот овощ для облегчения дыхания.

Во время второй мировой войны, когда английским ВВС приходилось совершать ночные рейды на позиции гитлеровцев, пилотам давали морковку каждый день для улучшения зрения. Правительство назначило высокие цены на эту продукцию, и фермеры ринулись выращивать морковь с утроенной энергией.

Они наготовили ее столько, что образовывались излишки. Чтобы как-то их реализовать, ввели обязательное морковное блюдо и для других родов войск. Одновременно снизили цены. Фермеры тотчас же сократили плантации. Морковный бум кончился так же быстро, как и начался. И даже летчики остались без каротиновой поддержки.

Все это в прошлом. А что в настоящем? В наши дни мир говорит и пишет о морковном соке. Диетологи рекомендуют его пить сам по себе и смешивать с другими овощными соками. Соковыжималки, до тех пор пылившиеся на полках, стали дефицитным товаром.

И все же делать себе каждый день морковный сок хлопотно. Редко кто на это отваживается. Поэтому английские пекари применили следующий прием. Они впрыскивают в свежий батон нужную порцию морковного сока. А чтобы «обогащенный» батон не переставал хрустеть, просушивают корочку горячим воздухом.

Однако как ни хорош для организма морковный сок, а тертая морковка лучше. В прежние годы врачи рекомендовали от самых неприятных болезней именно тертую, а не сок. Писал об этом герой Крымской кампании профессор Пирогов и другие светила медицинской науки.

В наши дни медики к этому добавили еще одно очень интересное наблюдение. Суть его в том, что жизнь человека во многом зависит от того, насколько регулярно работает его кишечник. Если он работает вяло и отработанные массы движутся по кишечнику медленно, образуются токсины, которые постепенно подтачивают крепкий организм.

Удалось установить, что скорость работы кишечника зависит от того, насколько много воды задержит в себе пищевая масса. Очень много воды несут в себе хлебные отруби (вот почему так полезно есть хлеб грубого помола!). Но в три раза больше воды несет в себе тертая морковь!

Какие сорта моркови полезнее других? И какие сорта из тех, о которых шла речь, сохранились до наших дней?

Отлично сохранилась Нантская. Ее постоянно улучшают, но знакомый сосисочный вид сохраняется, как и сто лет назад. Не снимается с производства и Шантене. А вот Валерии уже не видно. Зато всеобщей любовью пользуется Зимняя Поздняя — дочь Валерии и Каротели.

Что же касается витаминности, то здесь на первом месте сорт Витаминная. В нем каротина примерно вдвое больше, чем в самых известных других сортах.

В той огромной куче моркови, которую собирает мир, доля нашей страны велика — пятая часть. Средний урожай на планете пока не очень внушителен, два килограмма с квадратного метра. В ряде европейских стран получают в полтора-два раза больше. А Нидерланды — в два с половиной, почти целое ведро с такой же площади.

У нас Московская зимняя дает еще больше — 6, 5 килограмма, Несравненная — 7, а Нантская харьковская почти 40 килограммов.

Салат

Когда наступает зима и из теплиц исчезают последние огурцы и помидоры, их место занимает салат. Безотказный и всеми любимый.

Огородники хотели бы, чтобы все другие овощи походили на салат. Не внешностью, а отношением к жизни. Салат не болеет теми болезнями, что его предшественники. И сам не вредит тем овощам, что будут расти после него. Поэтому тепличный год начинается и кончается салатом.

Бывают, правда, случаи, что и этот любимчик огородников начинает вести себя не совсем по правилам. Недавно работники одной из теплиц заметили, что салат начал вдруг чрезмерно прибавлять в росте. Акселерация довела растения до того, что они оказались негодными для продажи. Тщетно проверяли нормы удобрений, режим отопления, норму полива. Все оказалось в пределах дозволенного. Наконец обратили внимание на необычно сильный свет, который проникал извне в некоторые ночи. Три раза в неделю свет сиял. В остальные ночи было темно.

Наконец огородники вспомнили, что по соседству с их теплицей недавно соорудили крытый зимний стадион. На нем тренировалась вечерами футбольная команда из Гааги, и стадион пылал, как в огне. Свет его мощных ламп был так пронзителен, что начисто забивал светильники теплицы. Он-то и вызвал нежелательную акселерацию салата.

В гневе агроном помчался выяснять отношения, но в общем дело кончилось миром. Тренер обещал сократить до минимума часы тренировок, а главный агроном распорядился на ночь завешивать стены теплицы шторами. Гаагская сельскохозяйственная газета писала: «Это, кажется, единственный случай, когда футбольные тренировки оказали влияние на рост овощей!»

В наши дни салат стал необыкновенно популярен. Медики все чаще связывают сопротивляемость организма канцерогенным веществам с употреблением в пищу большого количества овощей. Зимою, конечно, с овощами плоховато. Тут на помощь и приходит салат.

Его выращивают часто без почвы в теплице, прямо на бетоне. Используют гидропонику — питательный раствор. Зимою все идет ладно. Однако в теплое время, когда начинает припекать солнце, с салатом происходит примерно то же, что в той истории с футболистами. Вдруг растения начинают вытягиваться, выбрасывают цветочные стрелки и дают семена, которые потребителю совсем не нужны. А у листьев заворачиваются и буреют края, точно их обожгло пламенем костра.

Об этой беде узнали ученые из Диснейленда, где совершаются придуманные путешествия, живут не всамделишные пираты и разбойники и действуют механические звери с электронными устройствами.

Диснеевцы в это время размышляли над прототипом человека будущего: как и чем он будет питаться? И решили, что салат, да еще на гидропонике, — это очень современно и как раз то, что понадобится человеку в первую очередь. Дешево, быстро, удобно. Но что делать, если салат зацветает не вовремя?

Они пригласили консультанта из Аризонского университета. Ответ был короток: «Охладите ноги салату!» Что в переводе на обычный язык означало: убавьте температуру питательного раствора, и будет все в порядке.

Вернемся, однако, к современной действительности. Мастера овощного дела, повидавшие многое на своем веку, все же бывают ошеломлены, попав на итальянский рынок. Разнообразие сортов салата здесь не поддается никакому описанию. А как он хорош!

Свой салат итальянцы, естественно, выращивают не только для местных нужд. Они отправляют его и за рубеж. И вот в центре Европы южный салат, вобравший в себя всю щедрость субтропического солнца, встречается с бледным, изнеженным собратом из Голландии. Тот, голландский салат — тепличный, где и солнца поменьше, и вредителей побольше, а следовательно, и химии в зелени тоже немало.

Можно заранее предположить результат этой встречи. Покупатель с удовольствием возьмет южный, итальянский и с презрением отвернется от тепличного голландского. Он даже не удостоит вниманием этот последний. На самом же деле происходит обратное. Голландский расхватывают, а итальянский лежит на прилавках и вянет. Парадокс? В какой-то мере да. Виною всему дорожные неувязки. Салат так нежен, что уже несколько часов дороги для него — беда. Голландский же только что с бетона, и вид его гораздо свежее.

Прав ли покупатель? Давайте немного поразмыслим. А тем временем отметим одно весьма неприятное качество нашего овоща. В последние годы в Ирландии и в ряде других европейских стран было несколько случаев отравления овощами. Причина — накопление нитратов при чрезмерном азотном удобрении. Если давать избыток азота в теплице зимой, когда мало света, то растение не сможет израсходовать весь азот для построения съедобного белка. Процесс остановится где-то на полпути, и часть азота останется в виде промежуточных продуктов. Эти продукты ядовиты.

Ядовитые нитраты накапливаются во многих зеленых овощах. В сельдерее. В шпинате. Даже в белокочанной капусте. Но больше всего, несравненно больше — в салате! Датчане сделали анализ у себя в теплицах. По накоплению нитратов салат вышел на первое место. Проверяли овощи и во Флориде. Там, правда, на первое место вышел редис, но салат твердо занял второе.

Как же с этих позиций оценить поведение европейских покупателей, которые выбирают голландский салат и отвергают итальянский? Пожалуй, лучше поступить наоборот и взять итальянский, из-под солнышка. Впрочем, если растить салат грамотно и в зимние сумерки постараться обеспечить его световым довольствием, то и тепличный товар не принесет вреда.

Есть и еще трудная проблема. Немцы до того уверовали в непритязательность салата, что попытались выращивать его на бытовом мусоре. Отобрали из мусора стекло и металл, остальное смололи как муку и посеяли. Салат вырос. Правда, урожай его оказался поменьше, чем на огородной почве. Но это еще полбеды. Хуже другое. Он порядочно накопил токсичных веществ, которых в мусоре всегда предостаточно. Пришлось беднягу вернуть в обычный огород.

Между тем тревожные сведения обеспокоили англичан. Они использовали за недостатком земельной площади просеки высоковольтных линий под огороды. Провода были подвешены к стальным опорам. Снаружи опоры были оцинкованы, как домашние кухонные ведра. Сделали анализ. Салат и редис, росшие рядом с опорами, накопили цинка в пять-десять раз больше нормы. Если вспомнишь, что цинк — металл тяжелый и токсичный, значит, тревога англичан оказалась совсем не напрасной.

Наверное, нет нужды рисовать портрет салата, который каждый видел. Обычно это невзрачная травка с бледно-зелеными листьями, которая находится в близком родстве с одуванчиком.

Правда, немецкие селекционеры вывели недавно салат не с зелеными, а с коричневыми листьями. И считают, что он не так боится болезней и неприхотлив. Однако как воспримет покупатель коричневые листья, сказать трудно.

Что же касается той продукции, которая сейчас имеется в продаже, то отметим, что в ней содержится почти весь набор витаминов. Знатоки насчитывают их девять. Однако самое главное полезное свойство даже не в витаминах, а в его млечном соке. И тут нужно вспомнить об одной старой легенде, которая в отличие от многих других имеет под собою твердую фактическую основу.

Это легенда об Адонисе, который погиб по оплошности на охоте. Богиня любви, питавшая к нему нежные чувства, едва не умерла с горя. Однако вовремя сообразила, что есть средства утолить печаль. Салат! Вот что должно помочь. Богиня собрала охапку бледно-зеленых листьев, устелила ими постель и улеглась на нее. Салат спас несчастную, охладив ее горячую голову.

Эта старая легенда продержалась до конца прошлого века, когда один ученый-огородник попытался подвести под нее некоторую фактическую базу. Он испытал на себе примерно то же, что и богиня любви, и, вычитав из книг о средстве, которое она применила, воспользовался им. И с тем же успехом.

Я не знаю, каким методом воспользовались современные биологи, но они сумели доказать правоту древних греков, а также и ученого-огородника прошлого века. Салат и на самом деле снимает повышенную возбудимость. Он помогает при бессоннице и избавляет человека от тревожных сновидений. Нашли и действующее начало — алкалоид лактуцин (лактука — латинское имя салата!), который извлекли из млечного сока.

И еще один штрих. В последние годы казахские ученые заинтересовались связью салата с луной. Обнаружили, что связь очень тесная. Если посеять салат на огороде после полнолуния, когда лунный диск уменьшается, то вырастут особенно крупные и мясистые кочанчики. Если же поступить наоборот и посеять, когда месяц нарождается, то можно в короткие сроки получить семена.

Тыква защищает почву

Человек всегда питал слабость к громадному. Оно поражало воображение. Динозавры, Мамонтовы деревья, мамонты. В морях — киты. И к тыквам питал особое уважение (есть сорт Мамонт, есть и Кит). По его прихоти эти создания достигали неправдоподобных размеров. И веса. Однажды вырастили тыкву в сто килограммов и назвали Центнер. В учебниках записана цифра вдвое большая — двести килограммов! Однако кто, где и как ухитрился достичь такого рекорда, осталось невыясненным.

Слишком крупные тыквы не раз подводили огородников. Пытаясь поднять свое сокровище, владелец его вдруг хватался за сердце и попадал в больницу. Бывали и иные последствия, о которых в свое время сообщил первопроходец тыквенного дела Д. Грегори. Он задумал выращивать эти создания не на огороде, а с размахом, на поле, как капусту или картошку. Он знал, что тыква любит плодородную почву, и выбрал луг с черной, жирной землей. Распахал его, как полагается, и засеял.

Что за красавцы растения выросли на том лугу. Их листья достигли ширины кухонных подносов, «а концы сильных плетей тысячами поднимались на метр от земли и своими согнутыми вершинами были похожи на крылатых змей, бегущих вперегонки».

Когда Грегори приехал на поле, чтобы снять урожай, он не узнал его. Казалось, что поле только что освободилось от великого ледника, который оставил после себя крупные валуны. Это были гигантские тыквины, усеявшие поле. Только цвет их показался хозяину неестественно бледным. Впрочем, он не придал этому особенного значения и вскоре забыл.

Был вопрос поважнее. Грегори не взял помощника и теперь не знал, сможет ли один погрузить громадины на повозку. Вопреки ожиданию плоды оказались не так тяжелы, как о том говорили их размеры. Он довольно легко нагрузил повозку и поспешил домой. Увы, тыквы оказались водянистыми, рыхлыми и совершенно безвкусными. И тогда он вспомнил одну историю, которая случилась с его приятелем несколько лет назад.

Тот тоже разработал под тыквы несколько гектаров осушенного луга. Тыкв в те годы еще сажали мало, и никто толком не знал, какую землю под них брать. Огороднику показалось, что луговая почва слишком жирна, слишком глиниста. И он стал разбавлять ее песком.

На всю площадь песку не хватило. Поэтому часть тыкв росла на почве с песком, а другая часть на той, что без песка. Тыквы вышли тоже разные. На песчаной почве — обычной величины. На остальном участке — вдвое крупнее.

Часть урожая огородник продал торговцу за несколько штук свиней. Приехав за тыквами, торговец не обнаружил хозяина дома. Его сын предложил торговцу взять те тыквины, которые помельче. Так наказал отец. Торговец с возмущением отказался. Он заявил, что пригнал самых крупных свиней и должен получить такой же товар взамен. Он отобрал самые крупные экземпляры. Позже обнаружилось, что крупные плоды первыми стали портиться. Почти половину торговцу пришлось выбросить на помойку.

Впрочем, тут еще не все ясно. Иной раз бывает тыква и рыхлая и водянистая, а лежит неплохо и долго. Смотря, конечно, где лежит. В сухой квартире бывает, что лежат по году и даже по два. Те, что родом из Мексики, лежат лучше тех, которые из Южной Америки. Откуда родом тыква, узнать не так сложно. У мексиканской грубая кожура, крепкая, как фанера. Если нужно разрезать, нож плохой помощник. Пилят пилой-ножовкой. Когда тамбовские огородники везут в Москву продавать тыкву, каждый прихватывает с собою ножовку. Без нее товар не продашь.

В старые годы в крупных тыквинах как в бочках солили огурцы. Крышкой служила часть плода, которую срубали острой секирой. Огурцы выходили такими вкусными, что на рынках их продавали гораздо дороже, чем обычные.

Все гигантские тыквины принадлежат к другому виду этого рода — тыкве большой из Южной Америки. Кожура у них более нежная и хранятся похуже. Но опять-таки не все. Упомянутый сорт Кит хотя и давал громадные плоды, а хранился отлично. Обычно это были серые громадины с ярко-оранжевой мякотью.

Современный сорт Волжская Серая очень похож на Кита и так же вкусен. Его плоды почти шаровидные, лишь немного сплюснутые сверху и снизу.

С давних времен тыкву любили за то, что неприхотлива. И за то еще, что совершенно не пользовалась вниманием воров. Поэтому сеяли ее для домашних нужд на тех местах, которые пустовали или никуда не были годны: на обочинах канав, по мусорным свалкам. Если же сеяли в поле, то выбирали то, которое подальше и остается без присмотра и без ухода. Знали, что сама себя защитит.

И действительно, тыкву особенно не баловали вниманием вредные насекомые. А от сорняков она отделывалась сама благодаря своим крупным листьям. Заметив эту особенность, старались в дальнейшем разводить тыкву на самых засоренных полях. Она справлялась даже с неискоренимым овсюгом, и после нее можно было спокойно сеять пшеницу.

Если же по соседству с тыквой и сохранялась кое-какая мелкая травка, то она шла не во вред, а на пользу своей могучей соседке. Своими шершавыми от волосков листьями тыква цеплялась за мелкую травку, и тогда никакие порывы ветра не могли оторвать плети от земли. Если же травки рядом не было, ветры распоряжались с плетями, как хотели. Растения сразу же тормозили рост, и приходилось во избежание беды пришпиливать их к земле около листьев деревянными крючками.

Только в один период сорняки могли одолеть тыкву, когда из семян появлялись всходы. Некоторые мочили семена, чтобы они быстрее прорастали, но получалось только хуже. Чуть недоглядишь, семена слишком израстали, и приходилось их выбрасывать.

И тут один из донских казаков проделал такой опыт. Он не собирался заниматься научными изысканиями. Просто у него стали весною гнить тыквы, хранившиеся в курене, и он выбросил их на задворки. Участок этот был заброшен и не пропалывался. Он вскоре зарос сорняками, они скрыли под собой брошенные тыквы.

Каково же было удивление казака, когда спустя некоторое время он увидел, как плети тыквы расползаются от того места, где он бросил гниющие плоды. Оказалось, что семена проросли и дали всходы. Их окружал как бы волшебный ореол. Ни один сорняк не появился внутри невидимого круга. Видимо, какие-то вещества, которые выделяли семена, не давали им расти.

Другой случай произошел уже в наши дни с огородником И. Галковским из Волгоградской области. Весною он, как обычно, посеял тыквы. Всходы появились необычно рано. Недели на две раньше обычного графика. Они уже выросли порядочными растеньицами, когда зазеленели новые всходы. И новая партия тыкв пустилась догонять первую.

Поскольку таких случаев никто из соседей и сам хозяин не наблюдал, он стал перебирать в памяти события, которые произошли за последний год. Остановился на одном. Осенью предыдущего года он вывез для удобрения свежий навоз. Свиной. В нем попадались семена тыквы. Свиньи, с жадностью глотая любимую еду, не успевали разжевать все семена, и часть их прошла через кишечник без помех. Эти-то семена, перезимовав на поле, не замерзли и на две недели раньше дали всходы.

Галковский решил сеять не весной, а осенью. Он взял самые хорошие, просушенные семена и рассеял их по бахче. И стал ждать ранних всходов. Увы, не дождался никаких. Тыквы так и не появились. Просушенные семена для осенних посевов оказались негодными. Они взошли еще с осени и все погибли. До весны не дожило ни одно растение.

Вы, конечно, обратили внимание, что Галковский живет в Волгоградской области, где постоянны засухи. Тыквы же растут. Когда все вокруг выгорает от зноя, остаются зеленые оазисы тыквы. В эту пору она не только сама живет, но еще и снабжает нектаром пчел. Цветки у тыквы огромные, как бокалы. Они оранжевые и привлекают не по одной пчеле, а по нескольку. Чтобы качественно опылить цветок, нужно, чтобы на нем потрудилось пять медосборщиц.

Индийцы, которые тыквы тоже очень любят, усомнились в том, что пчелы так уж нужны для опыления. Они защитили тыквенные цветки противомоскитными сетками. Результат: только один цветок из десяти дал плод. Остальные пропали зря.

В Индии, как и у нас, тоже много засушливых мест, и поддерживать пчел в трудное время засухи — важная обязанность тыквы. Правда, в эти тяжелые дни урожай тыкв уменьшается, зато сладость возрастает в такой степени, что иной раз мякоть становится подобно сахарной свекле. Однако сейчас селекционеры вывели сорта, которые содержат пятнадцать процентов сахара, как и свекла.

А вот на Кубе приходится спасать тыкву от лишней влаги. Кубинцы подвешивают плети шатром, и плоды зреют на весу. Тогда их продувает сквознячок, и они не загнивают. Плоды очень крупными не вырастают, потому что за ними особенно не ухаживают. Сколько вырастет, столько и ладно. Урожаи большими не бывают, да и стоит тыква очень дешево. Кубинцы считают, что это выгодно.

Часто они пускают тыкву расти между кукурузой. Некогда так поступали индейцы. Они еще добавляли фасоль. Кукуруза давала подпорку для фасоли. Фасоль, обвивая соседку, защищала ее от вредителей, а тыква от сорняков.

Тыквенно-кукурузные плантации — привилегия не только Кубы. Много их в европейских странах. Кажется, больше всего в Румынии. Там столько собирают тыкв, что из семян выжимают масло промышленным способом. Оно здесь заменяет подсолнечное и имеется в каждом доме.

Прежде чем проститься с этим растением, попытаемся представить себе будущее тыквы. Профессор А. Карцов в самом начале века поставил себе такую же задачу. Он объехал южные бахчи, обошел пешком все окраины Петербурга. В каждом дворе Северной Пальмиры он находил знакомые чудища. А на юге каждая семья везла осенью по два-три воза разноцветных плодов: зеленых, оранжевых, белых и полосатых. Но почему-то уважаемый огородник сделал вывод, что тыква — растение без будущего.

Наш современник академик П. Жуковский считал, что у тыквы большое будущее. Да и как иначе. Урожаи огромные. Любят почти все. В Узбекистане тыква заменяет картофель. Фермент, который содержится в плодах, подобен желудочному пепсину. Если тыкву фаршируют мясом, то оно делается особенно нежным и мягким. И сваривается гораздо быстрее. К тому же в тыкве много витамина Е, спасающего от ранней старости.

Свекла

Забавные события происходили в имении Лунево-Жегалово под Москвой в 1888 году. Стадо коров, обычно степенно возвращавшееся с пастбища вечерней порою, теперь изменило привычный ритм. Задрав хвосты, буренки неслись домой, бросив далеко в поле одинокого пастуха. Тот напрасно щелкал бичом и трубил в рожок. Его подопечные слушались только днем. Вечером некий бес вселялся в коровьи души, и самая хорошая луговая трава не могла их удержать в поле.

Виноват в переменах в настроении подмосковных буренок был местный агроном. Он досадовал, что молочный сезон коров слишком краток. Отелятся в марте — апреле, а в октябре уже и молоко на исходе. Вот если бы продлить на месяц-два! И агроном задумал следующее.

Он выписал семена желтой Обернсдорфской свеклы. А чтобы она созрела раньше, сажал рассадой, как капусту. В середине августа ее листья доярки обрывали на корм животным. Эти первые молодые листья, конечно, жалели и давали буренкам только по вечерам. Вот почему так рвалась рогатая братия на закате дня домой, к кормушкам. Их привлекал скрипучий и сладкий свекольный лист. Он был нежней и сочней, чем полевые травы.

Подошли холода. Хранилища у агронома не было. Пришлось сгрудить бутылеподобные корнеплоды в три большие кучи и укрыть соломой. Сверху накидали обычной земли. Когда морозы достигли тридцати градусов, поверх земли набросали навозу. Ни одна свекла не загнила и не померзла. А буренки всю зиму ели витаминный корм. Его мешали с овсяной трухой. Труху заваривали сахаристым свекольным отваром.

Агроном достиг цели. Его коровы в октябре, даже в ноябре давали много молока. Свекла продлила молочный сезон. Удивительно, что полезный опыт никто в те годы не использовал. Одни говорили, что трудно свеклу хранить. Другие, что займет лишнюю землю, а ее и для хлебов не хватает.

Прошло время. Наступил 1913 год. Об опытах со свеклой узнал крестьянин Тамбовской губернии В. Филатов. Он держал корову, и кормов едва хватало до зимы. В дальнейшем выручала яровая солома. Ею кормили скот все малоземельные крестьяне. Но солома — корм вынужденный. Коровы ели ее неохотно и молока давали мало.

Филатов одолжил где-то полфунта свекольных семян и выделил для опыта на огороде крохотный участок земли. Свекла уродилась на редкость крупная. Весом до восьми килограммов, как большой арбуз. Филатовская корова с аппетитом уплетала корнеплоды по полторы штуки в день. После витаминного обеда буренка с удвоенной энергией поглощала яровую солому. Теперь она не казалась ей надоевшей. Молоко полилось рекой.

К сожалению, свеклы Филатову хватило на полтора месяца. Участок оказался слишком мал. Тогда мудрый крестьянин взял карандаш и прикинул, сколько потребуется земли под свеклу на весь молочный сезон. Цифры ошеломили его. Две сотки. Втрое меньше, чем современный участок садоводов.

В те годы плоховато с молоком было и в Ялте. Южный берег Крыма страдал от бескормицы. Чтобы снабдить Ялту молоком, возили сено на лошадях из Байдар-ских Ворот или совсем издалека — из симферопольских степей. Молоко в Ялте оказывалось слишком дорогим.

Случилось так, что управляющим местным скотоводством оказался коренной житель псковских краев И. Шелухин. У себя на Псковщине Шелухин кормил коров красным клевером. И он решил поселить на Южном берегу Крыма хорошо знакомую ему траву. Увы, на каменистых, сухих, прокаленных солнцем почвах красный клевер не пошел. Летом он просто выгорел.

Пскович перебрал еще несколько растений и наконец остановился на кормовой свекле. На этот раз опыт удался. Бураки (как звали свеклу на юге) выросли преогромные. По пять килограммов одна штука. Молоко для Ялты было обеспечено.

Особенно увлекались кормовой свеклой немецкие огородники. Они вывели много хороших сортов. Заботило лишь одно обстоятельство: прежде чем давать скоту выкопанную свеклу, ее приходилось мыть. На эту операцию уходило много труда. Корм получался дорогим.

Трудно сказать, удалось ли бы удешевить корм, если бы в дело не вмешались ботаники. Они сообразили, что корнеплод у свеклы имеет различное происхождение. Его нижняя часть разрослась из корня, а верх — из подсемядольного колена. Если найти такие сорта, чтобы имели большую часть «из вершков», а меньшую из «корешков», тогда корнеплод будет меньше погружаться в почву.

Селекционеры ухватились за эту идею и вскоре создали желтую Эккендорфскую свеклу. Формой она напоминала мешок. Весь корнеплод как бы стоял на поверхности почвы. Лишь самая малая часть его углублялась в землю. Копать корнеплоды не требовалось. И мыть от земли, соответственно, тоже!

Эккендорфская свекла дожила до наших дней. Любят ее не только коровы. Куры тоже с великой радостью встречают первый урожай. Птичницы охотно бросают во дворе несколько крупных, как глыбы строительного камня, корнеплодов. Пернатая братия тотчас окружает их. Толкая друг друга и подпрыгивая, несушки начинают выклевывать в сочных глыбах пещеры и коридоры.

Любят свеклу и гуси. Причем не только кормовую, столовую тоже. Вот что рассказывает об этом московский инженер. В начале сентября он отправился, чтобы помочь убрать свеклу, в подмосковный совхоз.

Машина подняла из земли урожай. Люди шли следом и выбирали крупные корнеплоды. Мелочь временно оставляли. Ее должны были впоследствии убрать на корм. Каково же было удивление сборщиков, когда они заметили, что следом за ними движется стадо гусей. Птицы хватали мелкие корнеплоды и пытались съесть. И тут же через несколько шагов они оставляли красную, мокрую дорожку. Это свекла, стремительно пройдя через кишечник, покидала гусиные внутренности.

— Мы долго смотрели, как работают гуси, — рассказывал инженер. — А потом поняли, с какой целью птицы принялись за такую необычную еду. Они использовали свеклу для прочистки кишечника. Ведь и у людей свекла действуют часто подобным же образом. Только, может быть, не так быстро.

Вы, очевидно, поняли, что речь идет уже не о кормовой, а о красной столовой свекле. Она выгодна не только тем, что дает рабочий настрой кишечнику. Она еще содержит йод в таких количествах, как ни один из овощей! Самое же главное — свекла хранится до нового урожая. Она как бы существует вне времени. Когда иссякают к весне запасы овощной продукции, серые шары столовой свеклы по-прежнему лежат на полках магазинов.

Итак: овощ без проблем? Нет, и у свеклы есть трудные проблемы. И первая — какой сорт выбрать?

В прежние годы увлекались размерами. Бывало, что выводили сорта, внешне похожие на морковь, а не на свеклу. Корнеплоды достигали метровой длины, а толщины со спичечный коробок. Каждый весил около двух килограммов. Вкус был неплохой, но представьте себе, как трудно их копать! И как глубоко рыхлить и пахать землю. К тому же на Севере, где почва холодная, наша героиня расти будет очень туго.

На Севере лучше всех удается свекла Египетская. Она плоская, как тарелка. Сидит в почве мелко. Почти весь корнеплод наверху, как у той, Эккендорфской. И поспевает не за полгода, как метроворостая, а за два с половиной месяца. За семьдесят дней.

Можно предположить, что ту, длиннокорневую свеклу культивируют в тропиках. Там тепла всегда довольно, и почва не промерзает. Так нет же, и в тропиках предпочитают тоже Египетскую скороспелку.

На Кубе сделали такой опыт. Посеяли Египетскую и другой хороший сорт Эрфуртскую. Скороспелка созрела через пятьдесят пять дней. Эрфуртской потребовалось времени в два раза больше. Зато и урожай собрали несравненно более высокий.

Кубинцы взвесили «за» и «против» и выбрали Египетскую. Хоть ее соперница и дала больший урожай, но корнеплоды вышли грубые и деревянистые. Дело в том, что свекла в тропиках хорошо растет лишь в холодное время года. Как только начинается жара, рост сразу же тормозится. Корнеплод грубеет, деревенеет, и проку от него ждать не приходится. Египетская успевает вырасти до жары.

Другая проблема свеклы — цветуха. Совсем неожиданно, не по графику, в первый же год появляется высокий стебель с цветами. По правилам, цветы должны быть только на втором году жизни, а на первом — корнеплод, ради которого свеклу и выращивают.

В конце прошлого века цветуха приводила в трепет киевских свекловодов. Они выращивали сахарную свеклу и встревожились, что получат мало сахара, потому что часть его потратится на цветки.

Обратились к химикам. Те сделали анализ. Оказалось, что в корнеплодах цветушных растений сахара ничуть не меньше, чем в нецветушных. Плантаторы было успокоились. Однако, когда урожай был убран и сложен в хранилища, подсчитали доходы и ахнули. Денег цветуха дала меньше, чем нецветущая свекла.

Стали выяснять причину, и вот что оказалось. Дороже обошлась уборка. Обычно у корнеплода срезают верхушку с ботвой, которая не идет для выделки сахара. Резать твердые деревянистые стебли гораздо труднее, чем обычные. К тому же в кагатах цветушные корни начинают гнить раньше обычных. Да и сами корни оказались легче, цветки свое дело сделали!

Свекловоды погоревали, а потом придумали способ, как пополнить свою казну. Они собрали с цветушных растений семена и использовали их для посева на следующий год. Теперь им не нужно было тратить деньги на покупку дорогих семян.

Однако следующий год принес им еще больше цветухи. Сказалась наследственность. Впрочем, это не обескуражило свекловодов. Они сделали новый запас семян, а часть их продали на сторону.

Те, кто купил цветушные семена, получили уже стопроцентную цветуху. Они собрали уйму семян. Но слухи о бракованных семенах разнеслись по всей округе. И уже никто не хотел покупать чужие семена. А все заказывали от известной фирмы Иммера в Москве. Обескураженные свекловоды теперь стали опасаться сеять своими собственными семенами и тоже выписывали от Иммера. А некоторые даже из Франции, от Вильморена.

Но куда девать свои семена? Бывалые люди подсказали: на корм. Сделали анализ. Он дал великолепные результаты. Свекольные семена столь же питательны, как пшеничные отруби. И почти как цельное ржаное зерно. Они тотчас пошли в корм скоту. Скот ел их с удовольствием.

И все тревоги бы улеглись, если бы не одно обстоятельство. На плантациях, засеянных отборными вильмореновскими семенами, снова расцветали злосчастные свекольные цветы. Злой рок висел над свекловодами!

Они написали в агрономический журнал, моля о помощи. Тот выслал своего корреспондента В. Гомилевского. Корреспондент объехал всю Киевщину и выяснил следующее. Земледельцы удобряли свои поля навозом. Навоз получали от скота, кормленного цветушными семенами. Твердая, блестящая оболочка семян в кишечнике животных не переваривалась. Зато обработанные кислыми желудочными соками семена приобрели великолепную всхожесть, какой никогда не отличались семена обычные, даже вильмореновские. Они взошли почти на сто процентов. И засорили посевы. Не нужно повторять, что от цветушных семян получили новые цветушные растения. Круг снова замкнулся.

Прошло сто лет, но до сих пор свекольные семена озадачивают самых мудрых агрономов мира. Дело в том, что семена у свеклы слеплены вместе по нескольку штук в твердую сухую ягоду. Эта ягода называется клубочком. Агрономы сеют клубочки в поле, и из них вырастают букеты всходов. Если дать букетам расти дальше, то растениям в них станет тесно и хороших корнеплодов не выйдет. Приходится прорывать, прореживать, выпалывать часть всходов. На это уходит много ручного труда.

Селекционеры отобрали сорта односемянной свеклы. В клубочке по одному семечку. Сам клубочек угловатый, и его обточили, чтобы стал круглым. Так удобней высевать.

Казалось, что все трудности позади. На самом же деле они только начинаются. В первые послевоенные годы биолог М. Эверари заметил, что на свекловичных полях совершенно отсутствует обычный полевой сорняк куколь. Это его заинтересовало. Не выделяют ли клубочки какие-то вещества, вредные для сорняков?

Эверари собрал семена куколя, рассыпал их на фильтровальной бумаге. Туда же он прибавил свекольных клубочков. Намочил и стал ждать. Семена в клубочках проросли. Букеты, целые клумбы всходов появились на фильтровальной бумаге.

А семена куколя так и не наклюнулись.

Впрочем, Эверари мог и не делать своих опытов. Русские агрономы уже давно заметили, что если оставить кучу свекловичных семян под дождем, а потом их убрать, то на месте кучи несколько лет не растет трава. И не появляются сорняки. Их рост тормозят те вещества, которые вымываются из клубочков свеклы. Из того деревянистого вещества, которое скрепляет, слепляет вместе несколько свекольных семян. Выходит, что клубочки — совсем не лишнее приспособление у свеклы. Они помогают ей выстоять в борьбе с натиском соседних трав. И если уж надо обтачивать клубочки, придавая им шаровидную форму, то, может быть, стоит собирать «опилки» и использовать их при посеве? Над всем этим надо еще и еще раз подумать.

И еще одна деталь. Во многих местностях птицы обрушиваются на посевы и выбирают все клубочки до одного. Приходится пересевать заново. Или защищать плантации сетками, как это делают в вишневых садах.

Конечно, птицы не всегда приносят большой урон. Гораздо опаснее вредители из мира насекомых. История сохранила курьезный случай борьбы с ними. Крестьянин из Рязанской губернии Н. Кузнецов однажды удивил своих соседей тем, что не стал пропалывать свекольные грядки. Там заселилась лебеда, и вскоре всходы совершенно утонули в море ее сизых стеблей.

У соседей грядки содержались в образцовом порядке, однако с каждым днем число свекольных всходов редело. Это жучок-мертвоед поедал свою любимую пищу. У некоторых хозяев число всходов сократилось вдесятеро. Наконец и Кузнецов взялся наводить порядок на своих грядках. Но к этому времени они уже представляли роскошный питомник лебеды.

Прополку Кузнецов делал тоже по-особому. Он не складывал выдернутые растения в кучу, а швырял в костер. Трещал огонь, валил от сырой зелени густой дым. Когда вся трава была выполота и дым рассеялся, соседи не поверили своим глазам. Все свекольные всходы у Кузнецова уцелели.

Он объяснил удачу очень просто. Лебеда сродни свекле. Но для жучка она более лакомая пища. Если рядом лебеда, жучок грызет именно ее, а на свеклу почти не обращает внимания. Теперь стоит лишь вырвать и сжечь ловчее растение вместе с личинками, чтобы из них не выросли новые молодые жуки.

Конечно, в наши дни никто не станет оставлять лебеду на свекловичных полях, однако не мешает подумать о том, какие вещества в лебеде привлекают жучка. Их можно выделить, а потом привлекать жуков и уничтожать их.

Не худо бы и в самой свекле разобраться получше. В особенности в столовой. Что позволяет ей сохраняться зимою лучше других овощей? В наши дни выяснили, что столовая свекла содержит особый белок бетаин (от латинского «бета» — свекла). Он препятствует злокачественным опухолям. Узнав об этом, многие люди с утроенной энергией взялись есть и варить свеклу. В борще. В винегрете. И просто так. Но в чем механизм этой связи, пока остается загадкой.

Однако и здесь надо вести себя со свеклой грамотно, чтобы не наделать беды. Ученые выяснили, что сваренную с пылу с жару свеклу есть — и польза и удовольствие. Если же она будет медленно остывать, и пройдет часов пять или шесть, в корнеплодах начнут накапливаться вещества не полезные, а вредные. Соединения азотистой кислоты — нитриты. При их вмешательстве нарушается работа крови. Гемоглобин перестает транспортировать кислород к клеткам тела. А некоторые считают, что возникают пертурбации и похуже.

Современная ситуация в мире складывается не в пользу столовой свеклы. Дымят трубы. Летит в воздушный океан кислота. То серная, то соляная, то азотная. Дожди становятся кислыми. Они промывают почву и выносят из нее основания. Почва тоже становится кислой. На кислой почве свекла растет плохо. Снова возникла серьезная проблема, которая пока не решена.

Все три вида свеклы пользуются в нашей стране большим вниманием. Сахарной свеклы выращиваем больше, чем в любой другой стране мира. Даже Франция, вторая после нас свекольная держава, по количеству заготовок сладких корней отстает ровно наполовину. Мы производим четвертую часть свеклы в мире.

Что касается урожайности, то на первом месте свекла кормовая. С квадратного метра собирают по 10 и даже 15 килограммов корнеплодов (а есть сорта и по 18!). Столовая дает меньше — до восьми, сахарная — до шести. Среднемировой урожай и того меньше — всего 3 килограмма. Зато сухого вещества сахарная свекла накапливает столько, что редкое культурное растение с нею может тягаться.

Две редьки на одну лошадь

Путешественник Е. Попов, вернувшись в 1914 году из Японии, рассказывал истории, похожие на басни. Репа у них там величиной с тарелку. Свекла — в человеческий обхват. Морковь длиной в полено. Редька же столь тяжела, что «только две штуки можно навьючить на лошадь!».

Насчет других овощей судить не берусь, но редька в Японии поистине грандиозная. Лучший знаток ее профессор Е. Синская видела в тридцатых годах экземпляры по шестнадцать килограммов. Длина достигала почти метра. Нести такие корнеплоды приходилось на плече, как куль с картошкой.

Для сравнения укажем, что в конце XVII века та же редька была вдвое короче. За два столетия японским крестьянам удалось увеличить размеры в два раза. Но это еще не все. Наш современник, профессор Е. Тер-Ованесян, побывавший в Японии через тридцать лет после Синской, видел и держал в руках редьку двухметровой длины! А вес за эти же годы увеличился хоть и не вдвое, но достиг четверти центнера. Профессор сфотографировал японца, несущего на плече круглую редьку (самые тяжелые — не самые длинные!). Бедняга согнулся под тяжелой ношей и припал на одно колено.

Возникает вопрос: как удалось японцам достичь таких рекордов? И почему гигантские экземпляры выросли именно в Японии, а, скажем, не в Голландии или в Индии? Сразу же оговорюсь: и в Японии громадины получают не везде. Самую тяжелую редьку выращивают только в одном месте. На острове Сакурадзима. Ее и называют в честь острова тем же именем. Самую длинную, Моригути, — возле одноименного города в префектуре Осака.

Многие пытались выяснить тайну такого гигантизма, но разгадал ее только профессор Н. Тер-Ованесян. Все дело в свойствах вулканических почв тех мест и в очень удачных пропорциях дождей. Убедиться в правильности этих слов могут все, кому посчастливилось побывать возле действующих вулканов на Камчатке или Курильских островах.

Это — край гигантизма. На острове Кунашир родич лопуха белокопытник выше человека. Под его листьями прячутся все, кого дождь застал в дороге. В других местах то же растение впятеро ниже. В зарослях сахалинской гречихи можно заблудиться, как в лесу. Вулканическая почва очень плодородна. Она богата микроэлементами, рыхлая и пористая, как губка. Плюс к этому — постоянные туманы…

Двухметровые редьки соблазняли многих зарубежных агрономов. Они увозили драгоценные семена и начинали разводить на своих плантациях. Давали самый лучший уход и удобрение. Увы, очень скоро гигантизм как бы таял, и редька превращалась в самое обычное огородное растение.

Некогда соблазнился и мастер овощных дел профессор М. Рытов. Он посадил японскую редьку под Петербургом. Корнеплод вырос не крупней моркови.

Незадолго перед войной советские ботаники начали осваивать Памир. Они сеяли разные культурные растения. И зерновые. И овощные. Но слишком суров оказался климат. Высота над уровнем моря 3860 метров — царство снега и льда. Мало что прижилось в холодных пустынях Памира. Всем на удивление выросла японская редька. Правда, чуточку поменьше, чем на острове Сакурадзима, но достаточно внушительная. Виднейший советский ботаник П. Баранов пришел в восторг от удачи, сфотографировал небывалый урожай и поместил в журнал снимок.

Фотография оказалась счастливой. Ее заметили многие агрономы и попытались разводить японскую редьку в своих краях. Особенно повезло омичам. Преподаватели из Омского сельскохозяйственного института горевали, что турнепс, отличная еда для скота, плохо хранился. Он не переживал долгой сибирской зимы. Омичи вырастили японскую редьку. По химическому составу она приближалась к турнепсу и давала такой же урожай. Хранилась же всю зиму отлично.

Возникало одно опасение: будет ли скот есть новый продукт? Давали сначала понемногу. Потом все больше. Наконец сняли ограничения. Коровы съедали за день по тридцать килограммов. И без вреда. Да его и не могло быть. Ведь на родине, в Японии, едят редьку и люди. Не как приправу. Не как мы. А как постоянную обязательную еду. Три раза в день.

Без редьки японцы не мыслят обеда. Для них она как для нас картофель. И не потому что к ней привыкли. Если приезжают иностранцы, то и они переходят на редьку.

Был такой случай. Чешские путешественники Ян и Власта Винкельхофер, будучи в Японии, взбирались на высокую гору. Ночь их застала в небольшой хижине на полпути к вершине. Оба были голодны, и хозяин предложил им единственное блюдо, которое мог приготовить, — домбури. Быстро выбил на сковородку яйца, поджарил их с луком, а в центр поставил редьку. И хотя путники за два последних дня уже не раз ели домбури, они уничтожили все без остатка.

Предвижу возражения. Редьку несколько раз в день? Сок редьки горький-прегорький. Такой едкий! Такой острый! Да еще и громадина такая. Громадное всегда менее вкусное.

Японская редька — приятное исключение. Она не горькая. Вкус ее напоминает капустную кочерыжку. А нежная такая же, как молодая редиска. Ее квасят, как капусту, и заправляют ею свои супы наподобие наших кислых щей.

Несмотря на явные достоинства редьки, многих устрашает горечь, что зафиксировано известной пословицей «хрен редьки не слаще!». Однако горчит не всякая редька. Овощеводы давно заметили, что чаще горчит редька, которую сильно удобрили азотным удобрением. Биохимики подтвердили: горечь тем сильнее, чем больше в корнеплоде накопилось азота.

Европейские овощеводы перестали удобрять редьку. Горечь исчезла, но упали урожаи. Замкнутый круг? Не совсем. Горечь зависит и от других причин. От срока уборки, например. Советуют убирать через два месяца после посева. Стоит задержаться еще на неделю, как горечь сразу же прибудет. А если на полмесяца, то увеличится и размер. Корнеплод потянет свыше трехсот граммов, что по европейским стандартам считается браком. Переросшая стоит дешевле.

До сих пор многие огородники размещают редьку по откосам гряд. Она там не занимает места и своими лировидными листьями глушит сорняки. Все это правильно, но в молодости и сама редька требует защиты от сорняков. Садоводы старались пропалывать редьку, избавляя ее от нежелательного соседства. Они оставляли только мокрицу, которая покрывала почву нежным узором наподобие мха. Считалось, что тонкие, как ниточки, корешки мокрицы не могут принести вреда. Напротив, ковер мокрицы якобы защищает от других сорных трав.

Когда же один огородник удосужился проверить это предположение, то оказалось, что корешки мокрицы спускаются в почву ровно на такую же глубину, как и редечные. И перехватывают влагу у своей соседки.

Итак, защитив редьку в молодости, в дальнейшем особых хлопот с нею не имеем. Зато получаем массу выгод. Такой скромный, самый незаметный из овощей, редечный корнеплод содержит столько полезных для здоровья веществ, что оставляет позади и яблоки, и груши, и апельсины.

Сок редьки полезен при болезнях печени и почек. Он усиливает дыхание и поддерживает сердце. Он настраивает на нужный ритм кишечник и желудок. Знатоки подсчитали, что число болезней, поддающихся редечному воздействию, достигает тридцати с лишним. Недаром редечный сок называют безвредным антибиотиком.

Вдобавок этот корнеплод начинен витамином С. Особенно богата им черная зимняя редька. Этот сорт медики считают самым выдающимся по части лечебного действия.

Однако лечение лечением, а вкус вкусом. Как ни вкусна черная редька, нередко она горчит. И тогда противник горечи идет на поиски Маргеланской редьки. От своей черной и круглой, как шар, родственницы Маргеланская редька отличается и формой и окраской. Она цилиндрическая с заостренным концом. А цветом — зеленая, как трава. Только нижний конец, тот, что погружен в землю, остается белым.

Маргеланская редька — из Средней Азии. Это местный сорт Узбекистана. Выращивают ее совершенно особым образом. Прилагают все старания, чтоб позеленела. Для этого обрывают нижние листья, чтобы к корнеплоду проникло больше света. И он начинает зеленеть, как клубень картофеля, оказавшийся на поверхности почвы. Но никаких вредных веществ не накапливается.

Мякоть Маргеланской редьки тоже зеленеет, но не так сильно, и напоминает по цвету разрезанный огурец. Вкус — пять баллов. Подмосковная черная до пяти немного не дотягивает. Зеленая кажется и сочнее и слаще. На самом же деле Сахаров у нее в два раза меньше, чем у подмосковной. Только они маскируются аскорбиновой кислотой. Маргеланская тоже богата аскорбинкой, но с черной сравниться не может!

Впрочем, всякая редька хороша. В прежнее время, когда кончалась масленица и хотели дать отдых желудку, переходили на редьку. Ели ее в не меньших количествах, чем японцы свою громадину. А в Германии в старые годы был свой ритуал, связанный с этим овощем. Матери, отправляя ребенка в первый раз в школу, давали ему с собой на завтрак бутерброд с редькой. Считалось, что это блюдо — гарантия, что у малыша сохранится хорошая память на все годы учебы.

Замечательно, что редьку очень любят и в тропиках. На острове Ява особенной популярностью пользуется хвостатая редька. Как длинные хвосты на стебле у нее висят стручки метровой длины. Ради них ее и выращивают. В молочной спелости они очень сочные и сладкие. Профессор М. Рытов пытался вырастить эту редьку у себя на огороде. Однако стручки хотя и появились, но не достигли размеров яванских. Они оказались вчетверо короче.

Итак, редька — овощ почитаемый и любимый. Несколько компрометирует этот род лишь его несъедобный представитель и ближайший родственник огородной знаменитости, а может быть, и предок ее — дикая редька. Растение отверженное и презираемое. Полевой сорняк.

Дикая редька не имеет сочного корнеплода. Не столь пышны и листья, хотя сохраняют лировидную форму. Ярко-желтые цветки очень похожи на сурепку и дикую горчицу, их вечно путают даже знающие люди. Надежно отличить можно, лишь когда созреют стручки. У сурепки и горчицы они просто раскрываются, а у редьки похожи на четки или на бусы и рассыпаются на отдельные бусинки.

Двенадцать тысяч бусинок несет каждый экземпляр сорнячка. Как горох, они рассыпаются во время уборки. Бывалые люди стараются не отделываться от них, не подавлять. Напротив, создавать для них условия наибольшего благоприятствования.

Допустим, сажают картофель и тотчас же мелко и тщательно боронят землю. Да еще и катком прикатывают, чтобы быстрей бусинки проросли. Как только редечные семена прорастут и появится третий лист (первый после семядолей!), снова сильно боронят и так далее. Пока картофель взойдет, успевают расправиться со вторым поколением всходов.

Профессор М. Рытов некогда объезжал крестьянские поля и собирал по крупицам опыт борьбы с дикой редькой. В одной деревне он узнал, что крестьяне не уничтожают, а сеют этот сорняк. Выяснилось, что тем самым крестьяне защищают свои капустные плантации от жучка — земляной блохи. Жучок обожает капусту, но если по соседству растет дикая редька, предпочитает эту последнюю. Капуста остается целой и невредимой.

Правда, этот тактический ход срабатывает только в том случае, если поблизости нет культурной редьки. Если же есть, ей грозит перерождение. Пыльца дикарки попадает на цветки культурной, и потомство оказывается никуда не годным. Агрономы это знают и стараются освободить от дикаря трехсотметровую полосу. Дальше трехсот метров редечная пыльца не летит.

Капуста

Архангельским огородникам в старые годы не давалась кочанная капуста. Подходила осень, а кочаны не завязывались. Старики уверяли: все дело в темных ночах. Там, в Архангельске, с первой половины мая до конца июля совсем нет темных ночей.

Молодежь смеялась и говорила, что это чушь, но кочаны нормального размера и действительно удавались редко. На рынке самым ходовым, самым обычным был вилок размером с кулак. Если же на базар привозили товар покрупнее, весом в два или три килограмма, то собиралась толпа полюбоваться на невиданное зрелище.

Слух о капустных неполадках дошел до Петербурга, и овощеводческий журнал командировал своего специалиста в Архангельск. Тот походил по огородам, поговорил с хозяевами. Неудачи с капустой объяснились совсем просто. Архангельцы сажали рассаду слишком поздно, плохо готовили почву, в жару не поливали, и почва высыхала так, что становилась похожей на золу. С вредителями не воевали. Где уж тут хороший кочан?

Однако случались оказии с капустой и в самой столице. До нас дошла история с петербургским огородником И. Нечаевым. Он выращивал отличный северный сорт капусты Слава (его и до сих пор видим на огородах!). У Славы были красивые круглые кочаны, в меру белые и очень вкусные. Наружных листьев вырастало так мало, что лишнего места капуста не занимала. Самым главным достоинством Славы считали ранний урожай. К началу июня Нечаев уже вез первую продукцию на рынок.

Сейчас, конечно, июньской капустой никого не удивишь. Мы избалованы майской продукцией, которую везут с юга, из Азербайджана. А в начале века приходилось довольствоваться своей, местной.

Нечаев, конечно, тоже мечтал о майской. И надо же так случиться: он услышал, что такая капуста выведена. Называлась она Йоркской скороспелкой. Забыв о пословице, что от добра добра не ищут, Нечаев добыл семена, и счастье ему улыбнулось. Первые кочаны он срубил именно в мае! Вкус нового сорта оказался совсем неплохим. И наш огородник поспешил на рынок в надежде хорошо подзаработать.

На рынке капусты, конечно, еще не было. Вокруг Нечаева собралась толпа любопытных. Однако они только смотрели, переминаясь с ноги на ногу, но брать не решались. Смущала форма товара. Вместо привычных округлых кочанов Славы или не менее знакомых плоских вилков Брауншвейгской, перед покупателем лежали конические, как крупные сосновые шишки, довольно рыхлые кочанчики. Некоторые принимали их за кочанный салат. Большинство посетителей рынка утверждало, что кочаны — прошлогодние, которые пошли в рост и вскоре зацветут. А поэтому брать проросший товар совершенно бессмысленно.

Бедный огородник так ничего и не продал. Пришлось отвезти товар домой и реализовать в своем семействе. Часть он бесплатно роздал знакомым. После этой неудачи он вернулся к испытанной Славе, а о Скороспелке вспоминал с неохотой: одни убытки.

В свое время капуста озадачила даже такого классика биологии, как Чарлз Дарвин. Он знал намного больше других, проехал весь свет. И все же его всегда поражала капуста с острова Джерси, что лежит в проливе Ла-Манш. Когда джерсейская капуста зацветала, стебли поднимались лесом. Не на полметра-метр, как обычно, а на три-четыре. На самых высоких, пятиметровых, вили гнезда сороки, принимая их за деревья.

По этому поводу журнал «Садовая хроника» поместил даже статью под заголовком «Древесина из капусты». Впрочем, он не ошибся. Местные жители использовали капусту не столько для еды, сколько для разных других надобностей. Из стеблей делали перекладины, палки. Одну палку даже в музей поместили в ботаническом саду Кью возле Лондона.

Необычное поведение капусты на острове Джерси Дарвин объяснил тем, что там свой, джерсейский климат и свой способ выращивания овощей. В том, что великий биолог не ошибся, можно убедиться и в наши дни. Перед войной в Адлере вывели очень ценный сорт капусты. Его и назвали знаменательно: Номер Первый. Адлерский сорт созревал не за пять месяцев, как обычно, а за два с половиной. И форма кочана была самая лучшая — круглая, а не плоская и не в виде чугунка, который ставят в русскую печь.

Конечно, этот новый сорт сразу же повезли в Москву и еще дальше на север, потому что именно там, а не в Адлере, так необходима скороспелость. Что тут произошло! В лесотундре гость повел себя не совсем обычно. Вместо ожидаемых кочанов он стал гнать прикорневые листья. Они достигли полуметровой длины.

Правда, несколько кочанов все же завязалось. Но форма их начисто отличалась от классической. Один тянулся цилиндром вверх. Другой распластывался, как толстая лепешка. Третий оказался однобоким, точно его стукнули чем-то тяжелым.

Тогдашние агрономы объяснили себе эту странную историю тем, что могли перепутать семена. Будто бы к Номеру Первому по халатности примешали другой сорт. Много позднее выяснилось, что семена ни при чем. Север так воздействует на уроженку теплой Европы, что у капусты начинаются разные пертурбации.

Вот что рассказывает по этому поводу знаток овощей, профессор А. Ипатьев. Он привез с Украины и высадил под Москвой украинский сорт Мариупольку. Та тоже не стала давать нормальных кочанов. Вместо них на кочерыге красовались три-четыре крохотных кочанчика и тут же зацветали. Зато другая часть рассады вела себя как раз наоборот. Проявляла странное упрямство. Растения не зацветали через законные два года.

Но и в обычных условиях средней полосы России капуста не всегда ведет себя по «закону». Вы, наверное, заметили, что хозяйки всегда стремятся выбрать вилок покрепче, потверже, потяжелее. Рыхлый, легкий бракуют. Слабый!

Им и в голову не приходит, что слабая капуста — это и есть, с точки зрения ботаника, самая нормальная. Листья в кочане у нее сложены в закономерном порядке, один за другим, перекрывая друг друга. По очереди. А если порядок нарушен и листья складываются супротивно, то на стебле, на кочерыге, их уместится больше. Кочан станет плотнее, увесистее.

У Номера Первого нормальным расположением листьев может похвалиться половина кочанов. У старинного сорта Сабуровки — три четверти. Там хозяйкам и выбирать нечего. Зато у современной Белорусской нормальных очень немного. Зато восемьдесят три процента тугих, крепких и сочных кочанов. Ненормальных. Они белее, лежат дольше, и сахаров в них больше.

Соблюдая объективность, замечу, что не один только сорт обеспечивает плотность кочанов. Вмешиваются и другие обстоятельства. Возле озера Онтарио на канадской территории выстроили как-то завод, который производил никель. Завод поработал несколько лет, и стали замечать, что капуста на местных огородах становится все рыхлее и слабее. Виновником оказался никель, засоривший окрестные поля. Правда, завод выбрасывал в вентиляционные трубы еще и другие токсичные металлы и среди них кобальт. Однако на капусту кобальт не оказал никакого воздействия.

Более того, нашелся даже такой элемент, загрязняющий окружающую среду, который приносит капусте не вред, а явную пользу. В последние годы печать все чаще сообщает о кислых дождях. Один из источников кислых дождей — сернистый газ, который выбрасывают трубы котельных. Вред от кислых дождей ясно ощутим. Падает прирост лесов. Вода в озерах становится слишком кислой для рыбы. Соседние государства предъявляют друг другу претензии по вине сернистого газа, не знающего границ.

И тут совершенно неожиданно для всех прозвучало сообщение о том, что сернистый газ и кислый дождь могут приносить и некоторую, хотя и небольшую, пользу. Речь идет о сере, которую несет с собою сернистый газ. Во многих случаях в почве серы не хватает, и кислый дождь служит как бы даровым серным удобрением.

Если обратиться к нашей капусте, то ей серы требуется больше, чем любой другой ходовой пищевой культуре. Больше чем полпроцента содержит серы капуста. Это очень много. Если не хватает серы, в капусте накапливаются нитраты и не образуются белки. Процесс останавливается на полпути. Нитраты в капусте опасны. Канцерогенные свойства их доказаны. В этом смысле кислый сернистый дождик создает некоторую гарантию, что капуста не накопит опасных нитратов.

Еще одна важная проблема — вредители. У капусты их немало. То земляная блоха. То бабочка-капустница. То разная другая нечисть. Блоха испокон веков досаждала огородникам. Чего только не предпринимали против вредного жучка. Некоторые выставляли на грядах тарелки с медом. В мед капали масло из сурепки. Запах сурепки привлекал блох, потому что это растение из того же семейства крестоцветных, что и капуста. Блохи прыгали в медовую воду и погибали.

Другие посыпали огороды золой. Третьи поливали грядки соком из листьев живокости. Те, кому все эти способы не помогали, устраивали рассадники не на земле, а на столбах, на высоте около метра. Сооружения выглядели весьма странно и напоминали свайные постройки тропических племен.

Положение с капустой временами становилось прямо-таки угрожающим. Некоторые крестьяне традиционные русские щи стали есть только по праздникам. В обычные дни не из чего было варить. Профессор П. Штейнберг, двадцать лет обследовавший огороды, ни разу не встречал таких, где бы не было земляных блох.

Однако опыт помог ему разработать совершенно оригинальную тактику борьбы с этим жучком. Он заметил, что темно-синий жучок ведет себя по-разному с разными растениями из капустной родни. Если капусту, брюкву и репу помещали на разные гряды, то жучок орудовал на всех сразу. Если же их размещали вперемежку, все на одной гряде, то блоха становилась разборчивой. Сначала принималась за кресс-салат. Съев его, перебиралась на репу. Прикончив репу, наваливалась на брюкву. И только после этого приступала к уничтожению капусты.

В наши дни вредителей уничтожают химикатами. Однако ученые продолжают искать безвредные способы. Не так давно институт овощеводства в Дании заявил, что лучший способ спасения капусты — закрывать плантации сетками с ячейками в полтора миллиметра. И хотя сетка задержит пятую часть света, зато повысит температуру на полтора градуса, что очень важно на Севере. Орошать и удобрять сетка не мешает.

Пока институт рекомендовал сетку для небольших огородов. Но датчане надеются, что вскоре можно будет ее применить и на больших площадях, если наладить механическую установку сетки.

Конечно, не одни вредители решают судьбу капусты. Еще решает вода. Дикая капуста и по сей день обитает на крутых утесах океанских берегов Европы. Прибой клубит там водяную пыль, и воздух постоянно напитан влагой. Лишняя влага тотчас же стекает обратно в море. Избытка воды наша знакомая не терпит. В болоте не растет.

Агрономы это помнят и стараются высаживать рассаду в пасмурную погоду. И в дождь. Некоторые советуют даже во время сильного ливня.

Профессор А. Карцов в свое время попытался проверить этот совет. Когда на горизонте появились тяжелые грозовые тучи и в воздухе наступило затишье, он вывез рассаду на поле. Чуть только ливень обрушился на землю, профессор начал посадку. Он сразу же вымок до нитки, но упрямо продолжал трудиться. Увы, жирная глинистая почва приставала к рукам, на ноги налипали огромные комья грязи. Они мешали передвигаться.

Наконец профессор обессилел и сдался. Еле живой он брел восвояси. Дождь к этому времени уже перестал. На соседнем поле трудился такой же фанатик. Но у того все шло гладко. Земля к рукам не приставала, и рассада быстро и ловко утверждалась в лунках. Сосед применил простой прием, о котором Карцов не догадался. Он заранее сделал на поле лунки и посыпал их перегноем. Поместить в лунку рассаду оказалось пустячным делом.

В другой раз профессор сделал такие же приготовления. Он тщательно выкопал лунки и раструсил над ними перегной. Однако дождь не приходил. Карцов ждал день, два, три. Наконец он понял, что если не начнет работу, то рассада перерастет. И затеял посадку без дождя. Дело было перед троицей. Чтобы не сажать в праздник, профессор решил проделать работу в один день.

День выдался жаркий и душный. Сажали с утра до вечера. Результат оказался неожиданным. То, что было посажено до полудня, погибло. То, что после полудня, сохранилось. Рассаду погубила жара. Те растения, которые были высажены во второй половине дня, прижилась. Их спасла предвечерняя прохлада.

Есть у капусты и еще одно слабое место. Ей требуется большое жизненное пространство. Квадратный метр на кочан. Беда в том, что эту территорию наша героиня осваивает лишь ко второй половине лета. А до этого приходится постоянно сражаться с сорняками. Профессор П. Штейнберг предложил уплотнять капусту другими полезными овощами. Первыми посадил огурцы. Огурцы быстро задрапировали голую землю своей листвой. Конечно, Штейнберг понимал, что в середине лета придется их убирать, чтобы дать простор капусте. И он выбрал самый скороспелый по тем временам сорт Муромский. Они и правда принесли урожай в середине лета, но значительно раньше, чем ожидал профессор. На соседней плантации, где Муромские росли без капусты, сами по себе, плоды еще только начали завязываться. Штейнберг догадался, что это капуста защитила огурцы от холодных ветров и создала им комфортные условия.

Обрадованный огородник на следующий год заменил огурцы картофелем. Как и прежде, выбрал скороспелый сорт Раннюю Розу. Он прорастил клубни заблаговременно и высадил среди капусты. К середине лета собрал неплохой урожай клубней.

А сосед посеял в капусте брюкву. Но ему не повезло. Брюква — овощ поздний и растет быстрее всего в те же сроки, что и капуста. Они начали друг друга теснить. Никакой выгоды огородник не получил.

Интерес к опытам Штейнберга не остыл до сих пор. Как ведет себя капуста по отношению к собратьям по грядке? Как растут после ее ухода другие растения? Довольно тут еще неясного и спорного. Заметили, что после капусты сильно страдают пшеница и клевер. Нашли и виновника — капустный лист, который остается на поле после уборки. Он выделяет глюкобрассицин, ядовитый для многих растений. Впрочем, горох, занимая капустное поле, получает явную выгоду. Яды капустного листа очищают почву от грибков, которые вызывают гниль корней. Сам горох от этих ядов не страдает.

Идут годы, меняются сорта капусты, меняется и отношение к ней. В прежнее время ценились крупные кочаны. История сохранила любопытный факт. В Вену на выставку приехал русский огородник Е. Грачев. Он привез такие крупные вилки, каких еще не видел свет. В газетах помещали рисунки: житель Вены везет на тачке грандиозный кочан. Подпись: «Этого кочана мне с семьей хватит на год».

В тридцатые годы нашего столетия во время экономического кризиса множество переселенцев потянулось из центральных штатов США на Аляску. Они захватили самый надежный для Севера овощ — капусту. Потом с грустью вспоминали о своих родных очагах, оставленных там, на юге. Может быть, не выдержали и вернулись бы, если бы не капуста. Она росла на Аляске так роскошно, что давала кочаны не по два и не по четыре килограмма, как обычно, а по двадцать — двадцать пять. Переселенцы уже не могли вернуться к двухкилограммовым кочанам и остались на Аляске.

Между тем капустных дел знатоки пытаются заглянуть вперед. Дать прогноз на будущее. Что ждет скрипучее создание через десять-пятнадцать лет? Какие будут сорта? Какой кочан? Сошлись на том, что кочан будет уменьшаться. Семьи стали небольшими. Если взять вилок покрупней, куда девать остатки?

Известный овощевод Н. Хороших вспоминает, что в семидесятых годах испытывали американский комбайн фирмы «Лоув». Машина, в общем, была неплохая, но на наших полях не пошла. Дело в том, что в США капуста не основная культура, а второстепенная. Урожаи там в три раза меньше, чем в Подмосковье. И комбайн рассчитан на малые кочаны. Взять же двух-трехкилограммовые для него оказалось не под силу. А ведь без крупных вилков тоже обойтись нельзя. И солить их лучше. Да и голубцы из маленького вилка не получатся.

Мир производит капусты меньше, чем помидоров, хотя втрое больше, чем огурцов.

Четвертую часть мировых запасов собирает наша страна. Шестую — Китай. Десятую — Япония. Урожай в мире в среднем — около двух килограммов с квадратного метра. В Швеции — около пяти. В Бельгии — 10. Наш Номер Первый полярный дает столько же — десять. В Сибири и того больше. Сорт Слава — двенадцать, а рекордные урожаи достигают двадцати.

Огурцы во тьме

Избыток пустоцветов всегда приводил в уныние огородников. В наши дни науке удалось отделаться от ненужного балласта, но в старое время это было сделать непросто.

Вот какой случай произошел с известной огородницей Е. Аверкиевой. Она выращивала самые разнообразные овощи и о каждом из них писала маленькую книжку. Однажды написала и об огурцах. О том, как хорошо на них действует голубиный помет. Конечно, уверяла она, голубиное удобрение хорошо для всякой культуры, но огурцы отзываются на него так, как никакое другое растение. Они становятся коренастыми, колена делаются короче и толще. А завязей в пазухах листьев по пять и даже по семь штук. Без помощи голубей столько никогда не бывает.

Огородники хорошо знали Аверкиеву и тотчас же последовали ее совету. У некоторых и действительно все вышло, как советовала ученая огородница, у большинства же — наоборот. Плети и побеги стали расти в огромном числе и таких гигантских размеров, каких раньше никогда не достигали, и вместо завязей пошли сплошные пустоцветы. На каждую завязь их выросло по три-четыре штуки. Ох и досталось же Аверкиевой!

Пришлось ей писать новую статью и оправдываться. Она забыла предупредить. Голубиный помет обеспечивает особое плодородие огурцов только в том случае, если взяты семена, которые зимою хранились в сухом и теплом месте. А большинство их хранило в кладовых, где и сыро и холодно. Зимою температура опускалась до двух градусов мороза. Такая обработка и обеспечила урожай пустоцветов.

Огурцы могут подвести знающего огородника даже в наши дни. Лет двадцать назад в Сухуми перебрался на жительство агроном из средней полосы России Т. Авраменко. Он вышел на пенсию и решил заняться огородом. Для агронома дело привычное.

Но Сухуми — не Подмосковье. И бывалый агроном, конечно, поинтересовался, как работают сухумские овощеводы. Оказалось, что парники здесь набивают не навозом, а отходами местной папиросной фабрики — обрезками папирос и мундштучной бумаги. А поскольку этот хлам никакого тепла не дает, то добавляют табачную пыль с той же фабрики.

Рассаду начинают выращивать рано, с половины января. К концу февраля ее уже высаживают в холодные парники. Перед этим их прогревают под рамами в солнечный день. Вечером, чуть только солнце село, стекла на рамах закрывают мешковиной или толем, чтобы сохранить тепло. И так каждый день.

Авраменко в точности копировал все действия местных огородников. Но вот наступило ненастье. Дожди зарядили на неделю. Сухумцы перестали открывать свои рамы и днем. Авраменко же задумался: как поступить? Конечно, под укрытием огурцам теплее, но ведь нет света. Не станут ли юные растеньица такими же белесыми, как ростки картофеля в подполе? Не погибнут ли вообще без света?

И он раскрыл свои парники. Убрал мешковину и толь. Увы, как только он это сделал, его питомцы побурели и погибли. Стекла парниковых рам не спасли их от холода. А вскоре циклон прошел, вновь засияло могучее сухумское солнце, и местные огородники убрали тряпье со своих рам.

Авраменко поспешил к соседям. Конечно, и у них рассада выглядела не блестяще. Растения вытянулись и немного побледнели. Но они остались живыми. Агроном поделился своей бедой и стал спрашивать: в чем секрет спасения огурцов? Но ни один огородник не смог ответить. Им не жаль было поделиться опытом, они просто не знали, в чем дело.

Почему же действительно не погибли огурцы в кромешной тьме? Ведь дождливые пятидневки за весну случались не раз. Так бы и осталась сухумская история тайной, если бы случайно агроном не прочитал в журнале «Химия и жизнь» о работах ленинградского ботаника И. Кислюк. Она изучала холодостойкость огурцов и обнаружила, что во тьме эти создания гораздо лучше переносят холод, чем на свету. Рассада Авраменко оказалась на свету, поэтому холода ее уничтожили. И не принесли вреда той, что хранилась в темноте под мешковиной.

В Сухуми было еще много всяких забавных историй с огурцами. Те, кто пытался разводить лучшие в мире Нежинские, никак не мог получить большого урожая, потому что наваливались болезни, и все шло в брак. Плоды становились уродливыми. И это — в благословенном сухумском климате, где цвели магнолии и олеандры. А когда жарко светило солнце, огурцы пропадали от жары, от перегрева. Агрономы на полях получали мизерные урожаи. И тут же на приусадебных участках огородники собирали в несколько раз больше.

Все дело оказалось в том, что у огородников плети стлались не по земле, как в Подмосковье. Их пускали по заборам или по кустам. Если же ни того, ни другого поблизости не оказывалось, то втыкали в гряду тычину или сухую ветку, отломленную от дерева. Смысл этой затеи заключался в том, чтобы продувало сквознячком. Тогда банно-влажная жара гибельно не сказывалась. И легче было собирать плоды.

Конечно, все познается в сравнении. И влажная жара сухумского климата может показаться не столь уж пугающей, ежели сравнить ее с банно-влажной духотой тепличных комбинатов, где тоже выращивают огурцы. Там и сквознячка-то нет. Зато очень удобная обстановка для всевозможных вредных насекомых. В особенности досаждает паутинный клещик. Клещик — бич огуречных теплиц. В единоборстве с ним применяется химия. Но тогда в плодах появляются остатки ядохимикатов. И многие покупатели с опаской глядят на тепличные деликатесы.

А между тем уже найдено средство, которое позволяет обойтись без химии. Начиналась эта история в шестидесятых годах в Сибири, где профессор Иркутского университета Е. Талалаев искал средство борьбы с лиственничной мухой. Муха выедала лиственничные семена. Химия не могла с нею справиться.

Профессор попытался использовать против мухи бациллу, с помощью которой он только что сокрушил главного врага сибирских лесов — сибирского шелкопряда. Увы, препарат дендробациллин не оказал на муху ни малейшего влияния. Тогда Талалаев вспомнил о баверии. Этот хищный грибок был известен тем, что вредил тутовому шелкопряду, дающему шелк. Баверия расправилась с лиственничной мухой быстро и решительно.

Тут-то и возникла мысль использовать хищного грибка в огуречных теплицах. Банная духота для грибков всегда необходима. Поэтому баверия нашла в теплицах идеальные условия для себя. И паутинный клещик быстро пошел на убыль.

Теперь вернемся к пустоцветам, с которых начался этот рассказ. Не всегда в хозяйстве оказывался избыток пустоцветов. Иной раз их не хватало, и тогда женские цветки оставались неопыленными, и урожай резко падал. По этому поводу забавную историю некогда рассказал кубанский казак К. Живило, работавший учителем в станице Расшеватской.

В детстве ему не раз приходилось участвовать с дедом в операции по оплодотворению огурцов. Внук собирал в шапку пустоцветы. Дед бросал их в кастрюлю, варил. Потом отваром кропили плети огурцов. Урожай сразу же прибывал.

Внук удивлялся, каким образом вареная пыльца пустоцветов могла оплодотворить женские цветки. Она же мертвая. Дед только посмеивался, но после каждого сбора повторял операцию.

Кубанцы в те годы очень любили охоту на зайцев. Зайцы прятались в подсолнухах. Собаки их выгоняли оттуда и потом гнали опрометью по полям, баштанам и, конечно, огородным грядам. Можно себе представить, как выглядели огуречные плети после того, как по ним промчатся десятки собак, конных и пеших людей. Однако казаки довольно спокойно относились к порче огуречных гряд, считая, что огурцов после нашествия даже прибудет.

Впоследствии, когда Живило уже служил учителем в станице Расшеватской, он стал свидетелем еще более оригинального способа повышения урожайности огурцов. Станичники выходили в огород, снимали штаны и били штанами по огуречным плетям. Другие били по ботве кнутом. Третьи волочили через гряды холстину, привязанную к веревке.

Сосед учителя таких способов не применял, и огурцов у него завязалось мало. Однажды в огород к соседу забрались чужие свиньи. Огурцов они съели мало, так как их почти не было, зато плети испортили основательно. Сосед подал жалобу в правление. Явились доверенные. Они подсчитали число крохотных огурчиков, завязавшихся после посещения гряд свиньями, и диву дались. На каждом метре плетей они висели как виноград. Они решили, что столько же было и крупных плодов, и заставили уплатить хозяина свиней штраф в десять рублей. А на самом деле свиньи не урон принесли, а прибыль.

Наверное, не найти другой культуры, к которой применяли бы такие инквизиторские способы выращивания, как к огурцам. По этой части превзошли всех, кажется, домашние огородники.

Выращивать огурцы в комнатах начали давно. Знали, конечно, что огурцы родом из тропиков, любят тепло. И старались снабжать теплом в достатке. Когда семечко прорастало и в цветочном горшке утверждалось молодое растеньице, горшок ставили на чайник с кипятком. Весь день до вечера комнатный огородник бегал на кухню, меняя остывающие чайники на кипящие. А вечером, когда иссякал дневной свет, зажигались керосиновые лампы. Они давали дополнительный свет (помимо электрического!) и некоторое тепло. Горели по шестнадцать часов, распространяя вонь и копоть.

Несчастное семейство огородника-фанатика вынуждено было ради нескольких зеленцов месяцами жить в керосиновой атмосфере. И бывало так, что первыми появлялись женские цветки. Мужских рядом не оказывалось, и бедняга с грустью взирал, как вянут и осыпаются один за другим прекрасные желтые цветки с крохотными зелеными тюбиками завязей.

В наши дни наука далеко ушла вперед, однако по части пола у огурцов еще не все понятно. Правда, есть уже сорта, где преобладают женские цветки. Есть сорта, для которых и вообще не нужно пустоцветов. Они дают плоды без опыления. Их называют партенокарпическими. Нашли вещества, с помощью которых можно изменить пол и у обычных сортов. Опрыснут этрелом — пойдут женские цветки.

Когда открыли ростовое вещество гиббереллин, то рассчитывали получить утроенный урожай. Расчет был такой. Под влиянием гиббереллина станут длиннее плети и больше уместится на них цветков. А вместо этого изменился пол растения, и повалили одни пустоцветы.

Не все ясно еще и с партенокарпическими. Сорта такие есть и работают в теплицах. Раз они без опыления, значит, и без семян. Одна мякоть! Есть и еще преимущество — никогда не бывают горькими. А ведь у обычных сортов из десятка обязательно один-два попадется с горчинкой. И все же, когда партенокарпические привозят в магазин, покупатель их берет, если нет других. Они всегда огромные. Мякоть грубовата. Вкус и аромат посредственные. С грунтовыми их не сравнишь.

Но и с грунтовыми огурцами тоже не все проблемы решены. Взять хотя бы сбор. Вручную — дорого. Проще всего — машиной. Срезал, оборвал огурцы и новые посадил. В течение теплого сезона можно посадить несколько раз. Испытали этот способ на практике. И вот что получилось. Огурцы от весенней посадки зрели нормально. А та партия, которую посадили летом, стала давать все больше пустоцветов. Снова проблема!

Но главное, конечно, вкус и аромат. Под Москвой вывели недавно отличнейший сорт Изящный. Семечки мелкие, вкус отменный, а формой похож немного на флакон из-под уксуса — в поперечном срезе треугольный. И есть один старый сорт из Черниговской области — Нежинский. Черниговцы берегут свое сокровище и выращивают его по-особому. На плантации сеют кукурузу рядами, шагов через десять ряд от ряда. В кукурузном лесу возникает свой особый климат. Он немного напоминает климат индийских джунглей, где возникли дикие огурцы. И от этого плоды Нежинских огурцов становятся баснословно вкусными.

А теперь окинем мысленно земной шар: кто и сколько на нем ест огурцов. Диетологи рассчитали, что для поддержания здоровья каждый гражданин планеты должен съедать пятнадцать килограммов зеленцов в год. Пока он далеко отстал от своей нормы и использует лишь ее шестую часть. На одном из первых мест — наша страна. Немного больше пяти килограммов съедает средний житель Советского Союза. Значит, и нам еще нужно догонять норму.

Зато ничтожно мало едят огурцов в тропиках. На долю огромной Африки приходится всего около одной тридцатой части мировых урожаев. На долю Южной Америки — меньше одной сотой. А ведь именно из тропиков пришел к нам этот необыкновенный овощ.

Из мировых запасов огурца на долю СССР приходится одна седьмая часть. Впереди нас по валовой продукции только Китай. Но там и население побольше. Если же брать на душу населения, то мы и тут далеко впереди.

В открытом грунте мир в среднем собирает немногим более килограмма огурцов с квадратного метра. Наш сорт Изящный может давать в хороших условиях семь килограммов — ведро! Впрочем, и старинный сорт Муромский тоже может. Однако если взглянуть на мировую сводку ФАО, то можно увидеть гораздо большие цифры. В Нидерландах собирают по три ведра с квадратного метра, а в Англии даже четыре с лишним. Конечно, эти цифры относятся уже не к открытому грунту, а к закрытому, к тепличным огурцам. Наши тепличные сорта могут дать и больше. Малахит — семь ведер, а Манул, выведенный в Тимирязевке, — десять!

Севок — вынужденная остановка

Был старый обычай. Когда в южных селениях шел по улице свадебный кортеж, возглавлял его крестьянин, несший огромный венок из репчатого лука — эмблему благополучия молодой семьи. Венок был надет на шею, и крупные луковицы сверкали на солнце и шуршали своим особенным луковым шелестом.

И по сей день на южных рынках можно видеть если не венки, то «косы», сплетенные из лука. Их делают не ради красоты, а по традиции. Традиция же нередко имеет под собой надежную практическую основу. По крайней мере у лука это именно так.

Дело в том, что среди многочисленных бед и неприятностей, которые ожидают лук на его жизненном пути, одна из самых серьезных — проблема хранения. Хранится лук, прямо скажем, трудно. Ранней весною в магазинах лари с луковицами вдруг превращаются в зеленое поле. Лук растет. Или гниет.

В учебниках ясно записано: северный лук может храниться семь-восемь месяцев. Южный — и того меньше. А что класть в суп в остальное время?

Ни один способ хранения не дает нужной гарантии. Как ни храни: в ящиках ли, в сетках, в мешках, в целлофане — конец один. Есть только один способ задержать печальный конец: держать лук в венках и косах. Потому-то этот прием, никак не созвучный нашей механизаторской эпохе, оказался таким живучим и дожил до наших дней.

Однако и здесь есть свои трудности. Если присмотреться к косе из лука, то можно заметить, что луковицы-репки сплетены, связаны между собою не веревкой и не проволокой, а собственным зеленым пером. Именно тем, что мы крошим в салат. К осени перо подсыхает, желтеет и превращается в подобие веревки, достаточно прочной, чтобы выдержать свой собственный вес и тяжесть всей косы.

Неопытный огородник ждет, пока лук дозреет. Пока повалится и засохнет зелень. Тогда он копает репку и начинает связывать в косы. И ничего не выходит. Сухая ботва крошится, ломается. Веревки из нее не получается. Нужно очень точно определить тот таинственный «день икс», когда ботва еще зелена, но уже начинает помаленьку желтеть. Тут и надо убирать лук. И ничего, что он кажется сырым и недоспевшим. Успеет доспеть в косах.

Впрочем, «день икс» относится не только к старому обычаю плетения луковых кос. И современный рассыпной лук, что идет в магазин в сетках и в мешках, тоже нужно убрать вовремя. И тут начинаются споры. Одни считают, что надо убирать зрелые луковицы. Пусть перо поляжет, листья пожелтеют и высохнут, а луковица оденется прочными сухими чешуями. Раз в косы не связывать, значит, неважно, что сухие листья станут ломкими.

Другие — за то, чтобы не ждать милостей от природы. Они начинают «тренировку» лука. Разгуливают нарочно по грядам и топчут луковую ботву сапогами. Зелень хрустит, сок течет. Каков же результат? Бывает, что созревание лука и впрямь ускоряется, но снижается урожай. Бывает, что затоптанный в сырую погоду лук начинает подопревать. Или грязь от сапог попадет на нежную шейку луковицы, и она загнивает.

Кому-то повезет, а большинству — нет. В общем, знатоки советуют лук не топтать. Не тренировать. Но «день икс» угадать нужно обязательно. Тут уж без интуиции не обойтись.

Не меньше споров вызывает вопрос, как выращивать лук: на грядах или без? В Приамурье, где лук постоянно страдает от избытка влаги, огородники недобирают большую часть урожая, если сажают лук без гряд, на ровном месте. Стоит сделать невысокие гряды, и потери уменьшаются в два раза. Иной луковод обрадованный таким оборотом дела, решает делать гряды еще выше. Он громоздит высокие гребни и ждет, что урожай возрастет еще вдвое. А он, наоборот, вдвое уменьшается. Весной гребни пересыхают, и лук на них еле жив.

Лук очень чутко отзывается на небольшие перемены в погоде. Стоит в июне, когда из севка растет репка, температуре понизиться на несколько градусов против нормы, и луковицы тотчас начинают давать стрелку и цвести, чего совсем от них в это время не требуется, и снижается урожай. Подмосковные огородники это давно заметили и даже название придумали такому вышедшему из-под контроля луку — «ильинка», в знак того, что похолодание бывает в ильин день, то есть в середине июня.

Бывает, что начинает давать стрелку совсем юный лучок, только нынешней весной взошедший из семечка, опять-таки в связи с ильиным днем. Агрономы пока не нашли средства бороться с этой бедой.

Трудности луководов начинаются с самого начала луковой жизни. С семечка. Луковые семена — чернушка, такие симпатичные, черненькие, похожие на уменьшенные в десять раз зерна гречневой крупы, для северных огородников всегда были заветной мечтой. И не всегда доступным богатством.

Казалось бы, чего проще получить чернушку? Получаем же семена огуречные. Морковные. Об укропе и говорить не приходится. Лук — растение совершенно иное. Осенью семена от весеннего посева можно получить только в субтропиках: на Черноморском побережье, на юге Туркмении или в Египте.

Даже в жаркой Одессе и то приходится растить лук в два приема. В первый год вырастет «репка». Во второй — семена. В средней России, под Орлом или Воронежем, уж и двух лет не хватает. Приходится тратить три года. В первый вырастает крохотный лучок-севок. Луковички мельче вишен. Во второй — крупная «репка». В третий, к осени, — семена.

А под Москвой? Тут нужда заставляет еще год-два добавить. В первый год — севок. Во второй — «репка», но не крупная, а разная, большая и маленькая. Из нее выбирают «выборок» и сажают его на следующий год.

Москвичам еще ничего. Эстонцам хуже. Им приходится тратить на ожидание семь лет! Иная яблоня начинает плодоносить раньше, чем лук. Эстонцы, конечно, тоже не на последнем месте по семенам. Есть и более суровый Север. Петрозаводск, Вологда, Киров, Томск. Семена там не вызревают совсем. Ведь от посадки луковицы до семян проходит сто двадцать и даже сто тридцать дней. Четыре с половиной месяца. В Нечерноземье лето таким длинным не бывает. В первых числах сентября — уже и заморозки. А в это время семенной лук еще не вызрел. В семенах — «молочко». Такие семена заморозка не выдержат.

Приходится северянам обращаться за семенами в южные края. Было время, когда даже пензенские огородники стали считать, что выращивать свои семена невозможно. И тоже стали завозить чернушку из дальних мест.

А ведь Пенза не Вологда. Не Север. Она почти на такой же широте, что Саратов и Воронеж. Чуточку севернее. Озадаченный таким оборотом дела местный агроном А. Гришаев решил разгадать луковую загадку. Он узнал, что в селе Большое Савино издавна выращивают особенно вкусный и красивый фиолетовый сорт лука.

Семена этого сорта еще до революции крестьяне Большого Савина добывали из Голландии. И с тех пор лук называют голландским кроваво-красным. Очевидно, большесавинцы освоили премудрость получения собственных семян. Ведь не обращались же они каждый год в Голландию за посевным материалом.

Действительно, семена у них свои. Но поскольку пензенского лета все же не хватает, чтобы получить зрелую чернушку, они начинают готовить луковицы к посадке заранее, как помидорную рассаду. А в начале мая водружают в грунт. Огораживают заборчиком от ветра. За сорок лет только три года у большесавинцев оказалось без семян.

Сортов лука — великое множество. Разобраться в них не всегда легко. Ученые-огородники давно мечтали привести в порядок это разнообразие. Создать систему. Проще всего разделить все луки по цвету. По окраске сухих чешуй. Биолог М. Панов так и сделал. Он выделил три группы луков. Белые, фиолетовые и желтые. Все — из разных мест.

Белые — жители засушливых и жарких пустынь. Они там приспособились к засоленным почвам. Фиолетовые — тоже с юга, но не такого сухого. С Кавказа, из Северной Индии. Желтые — из северных краев Европы и Америки, чаще из степных равнин.

Система кажется простой и стройной. Наверное, сто или двести лет назад так и было. Белые луки растили в южных пустынях. Желтые в северных степях. Ныне все перемешалось. Лук развезли по всему земному шару, и он стал космополитом. Белые луки попали в Центральную Европу и там уже не выносят засоленных почв. Желтые перекочевали в засушливые субтропики. Для селекционеров — сущее наказание.

Представьте себе, огородник выращивает фиолетовый лук. Желтый ему не нравится. Но как назло, обязательно в урожае найдется несколько желтых луковиц. Если же сеять желтый, то в потомстве в небольшом числе прибудут еще и фиолетовые и белые.

Сначала думали, что в прошлом где-то произошло скрещивание луков разного цвета, и вот теперь постепенно идет расщепление признаков. И выщепляются, обнаруживаются формы другой окраски. Это предположение не подтвердилось. И государственная комиссия, которая строго следит за чистотой сортов, для лука сделала оговорку. Любой сорт лука может содержать примесь других начал. И тут уж ничего не поделаешь. Нечистый сорт приходится считать чистым!

Примесь белых луковиц появляется у желтоцветных не каждый год. В 1950 году их вообще не было. А через два года повалили валом. Выходит, что окраска в чем-то зависит от погоды?

Сама окраска в какой-то мере связана со вкусом. Знатоки давно заметили, что на юге луки все больше сладкие и не острые. Есть их сырыми — одно удовольствие. Эти луки то фиолетовые, то белые. Чем дальше на север, тем меньше сладких луков и больше острых. Тем меньше фиолетовых, а больше желтых. Белые и совсем исчезают. А где-нибудь на Валдае, в верховьях Волги и вообще остаются одни желтые, острые. Хотя в Вологде есть и фиолетовые.

Но вот приезжает человек на отдых в Крым. И встречает прославленный ялтинский лук. Луковицы преогромные. Крупней блюдца, весом в полкилограмма одна штука. Сладчайшие, совсем без остроты. Приезжий закупает фиолетового лука побольше и везет домой, в Москву. Дома выясняется, что половина луковиц имеет резко острый вкус. По неопытности москвич приобрел вместе с ялтинским еще и другой фиолетовый лук — керченский.

Предвижу вопрос: зачем понадобилось в Крыму выращивать острый керченский лук, если там отлично удается сладкий ялтинский?

Ялтинский, спору нет, бесподобен на вкус. Но хранится, увы, очень плохо. Зато керченский — отлично. Крымчанам не оставаться же зимою без лука. Вот они и вывели керченский сорт. Знающему человеку его нетрудно отличить. Ялтинский плоский, как тарелка. Керченский больше походит на чугунок.

Итак, цвет и вкус — признаки у лука, и связанные между собой и не связанные. Так же, как и лежкость. Острые луки обычно хранятся хорошо. Но если, приехав в Одессу, вы стали бы запасать впрок одесский желтый лук, очень острый на вкус, то потерпели бы такой же конфуз, как тот москвич с керченским луком. Одесский желтый, хотя и острый, а хранится весьма неважно. И в чем тут дело, до сих пор никто точно не может сказать.

А теперь вернемся еще раз к севку, тем мелким луковичкам, которые вырастают из семян к осени в средней полосе России. Севок — вынужденная остановка на жизненном пути лука. Огородники сами ее устроили. У них не было иного выхода. Понятно, что им хотелось бы обойтись без такого промежуточного звена и получать луковицы из семян как на юге, в тот же год.

После войны в Тимирязевской академии в Москве попытались создать такие сорта. Перебрали все среднерусские и северные луки и не нашли ни одного ультраскороспелого. Но мысль осталась. В последние годы тимирязевцы вновь к ней вернулись.

Теперь они обратились к лукам тропическим. Там есть сорта, которые дают луковицу за 50 дней!

Англичане на своих Британских островах долго не могли решить проблему лука. И тоже взялись за тропические формы. Сеют их осенью, под зиму, а весной убирают урожай. Правда, луковицы вырастают мелкие, зато быстро. Они их маринуют и закатывают в банки, как мы — зеленые помидоры.