Мир растений: Рассказы о культурных растениях

Путешественники всегда расхваливали тропические цветы и фрукты. И тем, кто еще не бывал в тропиках, грезились плоды несказанной сладости и вкуса.

Первым, кто правдиво рассказал о деликатесах жарких стран, был русский ботаник, профессор А. Краснов. Он исправно перепробовал весь ассортимент тропических фруктов. Ел мангустан, похожий на увеличенную во сто крат чернику, и не менее экзотический рамбутан. Пробовал личи, отдаленно напоминавшую вишню.

О плодах хваленого дынного дерева Краснов сказал, что они лучше тыквы, но хуже дыни. И вообще тропические фрукты грубоваты на вкус и не могут равняться с дарами нашего северного сада.

Не случайно же для массового производства человечество выбрало лишь два тропических фрукта: банан и ананас. Можно к ним прибавить еще манго. Все остальное: яблоки и груши, вишни и черешни, персики и сливы — из умеренной зоны. Ученые жарких стран пытаются сейчас, и не без успеха, заменять грубоватые продукты южной природы на нежные и ароматные плоды севера.

Однако и в отношении обычных, признанных миром фруктов еще не все ясно. Почему груши плодоносят трижды за лето? Почему плоды у слив не хранятся до следующего урожая? Стоит ли выводить хурму без терпкости?

Еще не все ясно даже в отношении еды. Некоторые современные диетологи считают, что нельзя есть фрукты, мешая их с другими продуктами как попало.

Идеальная еда — фрукты с орехами. Еще лучше — отдельно. А вот с крахмалистой пищей, с хлебом и кашей, — не советуют. И с сахаром тоже. Впрочем, это не готовый рецепт. Тут еще надо понаблюдать и подумать.

Длинный корень груши

Пожалуй, ни от одного плодового дерева нельзя ожидать столько сюрпризов, как от груш. Вот послушайте.

Несколько лет назад в поселок Высокое на Харьковщине некий старичок принес продавать груши. Саженцы были неказисты на вид и слабого роста. Покупали их плохо, хотя старичок и уверял, что сорт бесподобный и за него будут благодарить.

Распродал и уехал. Купившие, посадив деревца, не очень тщательно за ними ухаживали. Сорт неизвестный. Сомневались, выйдет ли из него что. Прошло три года. Замухрышки оправились и зацвели. Завязались первые плоды. И тут случилось то, что трудно было ожидать. Деревца зацвели вновь. Вторично. И новые плодики повисли рядом с первенцами. А в самый разгар лета, в конце июня, деревья вновь оделись в белый наряд. Вновь зацвели. В третий раз.

Урожай первенцев созрел в конце августа. Что это были за плоды! Они сверкали на солнце, как медные колокольцы. Каждый весил около полукилограмма и даже больше. Тонкий аромат слышался еще издали. Мякоть таяла во рту, как вологодское масло.

Груши второго урожая созрели через месяц. Они вышли совсем другими, будто бы другого сорта. Вдвое мельче. В два раза вкуснее. С ярким румянцем на весь бок (у первенцев его не было). И совершенно без семян. Опылять цветки в неурочный час охотников не нашлось.

Третий урожай затянулся до поздней осени. По форме груши напоминали своих предшественниц, только еще мельче. Зато висели гроздьями, как вишни, по три и по пять штук. Каковы на вкус, неизвестно, потому что дозреть им не дали. Хозяева побоялись, что они отнимут у дерева слишком много питания. И тогда будет мало продукции в следующем году.

Тут все стали с благодарностью вспоминать старичка, но больше его никто не видел. И что за сорт — так и осталось неизвестным. Сорта же у груши считают тысячами. Попробуй разберись!

Нашелся один смельчак, французский садовод Ш. Декен. В конце прошлого века он попытался описать известные ему сорта. Двадцать лет трудился ученый. До него многие светлые головы пытались сделать то же, и все терпели неудачу. Декен не пожалел жизни. Выпустил шесть больших томов, а конца грушевым сортам все не было…

Но особенно выдающиеся груши нужно было упомянуть хотя бы кратко. Какие же выбрать? И что считать выдающимся? Воспользуемся советом славного русского плодовода Л. Симиренко, яблоки которого всем известны. Симиренко был не только знатоком фруктов. Он имел питомник и был вынужден торговать плодами своих трудов. Он говорил: если хочешь продать груши, выращивай их крупными и яркими. Покупатель ценит внешность!

Как бы в унисон этому совету во Франции появился сорт Анжуйская Красавица. Плоды его начисто побивают все другие сорта по своему весу и по красоте. Три килограмма — одна штука! Для сравнения представим себе обычную грушу из магазина. На килограмм их идет штук семь или восемь.

Первое время, когда Анжуйская Красавица стала появляться в садах у любителей, плоды ее вызывали оторопь и восхищение. Их подавали на званых обедах. Один плод занимал целую вазу. Никто из гостей не отваживался класть себе на тарелку такую грушу из боязни, что не одолеет.

Гигантский плод сиял благородной желтизной и ярким карминовым румянцем. Мелкие коричневые точечки придавали ему особую прелесть. Они то сгущались к плодоножке в густой загар, то разбегались по кожице, как рассыпанный мак.

Дегустация наконец состоялась. Увы, она принесла одни лишь разочарования. Под яркой кожицей таилась совершенно безвкусная мякоть. Суховатая и грубая, как перезрелая редиска, залежавшаяся на складе, и пресно-сладкая, как манная каша для грудных младенцев. Есть в сыром виде ее никому не хотелось. Красавицу в шутку прозвали наглядным пособием заочного питания. Единственное, куда можно было употребить сей дар природы, — на компот.

Конечно, один сорт Анжуйская Красавица не может очернить весь грушевый род, прославленный в веках. Недаром грушу зовут «плодом плодов» на земле. Но все же есть два обстоятельства, которые мешают нам лакомиться этими плодами плодов так, как хотелось бы. Груш мало, и они дороги. По крайней мере, дороже яблок. Почему?

Тот, кто близко познакомится с грушей, сразу же обнаружит, что это очень разборчивое растение. То заморозки ее повреждают. То засуха. То слишком жгучее солнце в украинской степи. Деревья плохо растут. И урожаи невелики. Мало кому хочется возиться с таким существом. Почему же груша оказалась такой неприспособленной?

Киевский плодовод С. Плачинда обратил внимание на то, что у груши развивается глубокий стержневой корень. Он достался ей от дикой родственницы. Обладая таким завидным корнем, груша может беззаботно жить в полузасушливом климате. И даже в засушливом. Однако выживает не всегда. И виноват оказывается сам садовод.

Пока груша проходит пору юности, садовод трижды повреждает ее корни. Первый раз, когда пикируют сеянцы в питомнике. Второй — когда рассаживает их в школу. Третий раз, когда пересаживает в сад на постоянное место.

Поразмыслив над этим, Плачинда задумал обойтись без питомника. Выращивать груши сразу же там, где они будут проводить все свои дни. Опыт провели в Боярском лесничестве под Киевом. Через четыре года беспересадочные груши дали первые плоды. Обычные груши к этому времени еще и цвести не собирались. Первые плоды дали они только через семь лет. Но тогда беспересадочные уже вовсю снабжали продукцией. Их собирали по восемь килограммов с дерева. По целому ящику.

Вторая трудная проблема груш — зимние сорта. Их очень мало. А те, что есть, оставляют желать лучшего. Все самые вкусные груши, тающие во рту, маслянистые, ароматные — летние или осенние. Наступает зима, и груши исчезают.

Правда, если взять справочники и каталоги и полистать, то зимних сортов можно найти там сколько угодно. Профессор А. Туз из Майкопа попытался подсчитать, сколько зимних сортов на Северном Кавказе. Вышло, что больше десятка. Но у каждого сорта есть какой-то минус. У одних плоды мелкие, как сливы. Другие слишком часто болеют. А большая часть просто невкусна. Дегустаторы с болью душевной ставят им тройку за вкус. И даже «три с минусом».

Обычно груши лежат до января. Очень немногие до марта. А на Кавказе есть сорт Киш Армуд, который может храниться до самого лета. О таком сорте мечтал бы каждый садовод, если бы не одно обстоятельство. Плоды его так прочны и крепки, что их сгребают лопатами в бурты, как картошку. И ничего им не делается! Понятно, что такие плоды на вкус мало приятны. Пытались скрещивать с «тающими» бельгийскими. Нет, пересиливает армудовский вкус.

Предвижу вопрос. А как же знаменитая мичуринская груша? Как Бере Зимняя Мичурина? Она же зимняя. О ней в свое время столько писали. Разве она не годится?

Писали, верно. Садоводы и сейчас о ней не забывают. Но считают ее вкус посредственным. Может быть, в те годы, когда наш славный оригинатор создавал Бере Зимнюю, не было лучших сортов и она казалась совсем неплохой? А может быть, Мичурин собирался дорабатывать свое детище? Груши растут долго, а жизнь человеческая коротка. Наверное, ему просто не хватило времени.

И еще: Бере Зимняя вышла не совсем зимней. В письме своему другу В. Пашкевичу 4 декабря 1915 года Мичурин писал об этом сорте, что посылает ему посылку для дегустации. И добавил: «Вы не слишком медлите в их употреблении… в прошлом году они долежали до первых чисел января». Значит, всю зиму не хранятся.

Но труд славного плодовода не пропал. Сейчас ученые используют Бере Зимнюю для скрещивания с другими ценными сортами. Что из этого может выйти, можно судить по опыту «лукашовок».

Лукашовки — груши, которые вывел в 1909 году современник Мичурина А. Лукашов. Он взял ту же уссурийскую грушу, что и Мичурин для Бере Зимней, но скрестил ее не с Бере Диль, а с Финляндской Ранней. Отсюда и пошли груши-лукашовки. Уссурийская груша придала потомству устойчивость к холодам. Лукашовки отлично растут даже на холодном Урале. Правда, вкусовые качества их вызывают яростные споры. Одни — хвалят, другие считают, что в них мало толку, что они «твердые, как сырая картошка, и терпкие, как незрелая черемуха». К тому же хранятся недолго. До октября.

Поклонник лукашовок свердловчанин И. Шадрин горевал над незавидными качествами северных груш и решил проделать следующий опыт. Он посеял семечки лукашовок, а когда выросли сеянцы, то не стал прививать культурный сорт, как обычно делают, а оставил их расти как есть. Он ожидал, что плоды будут дичками, как это часто бывает. Но судьба оказалась благосклонной к опытнику. «На дичках» выросли плоды, не похожие на родителя. Круглые как шар. А по вкусу гораздо лучше матери-лукашовки. То-то был рад Шадрин. Они и сохранялись гораздо лучше.

Итак, вкусные, тающие во рту груши в зимнюю пору найти мудрено. В последнее время садоводы заговорили о сорте Ля Тупи. Она и вкусна и сладка. И лежит до нового урожая. Идеал зимних груш? Нет, лежать лежит. Но не размягчается. И во рту не тает. Садоводов это озадачило. Химики быстро нашли причину. В клетках этого сорта не оказалось нужного катализатора — фермента пектазы, который твердый, как дерево, плод делает мягким, как масло.

Приходится брать терку и тереть ее, как морковку. Но это не всем нравится. Лишние хлопоты.

Есть, конечно, очень вкусная зимняя груша. Называется она Зимняя Деканка. Внешне на грушу мало похожа. Формой как бочонок. Внешность не очень броская, зато вкус! Недаром же в середине прошлого века, когда бельгийцы вывели этот сорт, французы тотчас же вывезли его к себе и окружили Париж сплошными садами Деканки. Из Парижа плоды посылали в Россию. Стоили они по тем временам очень дорого. По рублю за штуку!

Крымские садоводы решили перехитрить французов. Они выбрали удобное и очень теплое место возле Алушты и посадили там айву. На айву привили черенки Зимней Деканки. Деревья, которые выросли в алуштинском саду, не отличались высотой. Зато плоды оказались гораздо крупнее французских, ароматней и слаще. И грузопоток изменил свое направление. Теперь груши везли из Крыма в Париж!

Итак, груша полна неожиданностей. Но прежде чем проститься с нашей знакомой, упомяну еще о двух сюрпризах этого рода. На этот раз речь пойдет о груше Регеля, уроженке холмистых и сухих предгорий хребтов Средней Азии.

Груша Регеля поразила ботаников своими листьями. Они у нее разные. Есть перистые, как у рябины. В юности они даже на морковные похожи. Есть листья лопастные, как у боярышника. Не раз грушу Регеля принимали за боярышник. И наконец, цельные листья, длинные, как у айвы. Ботаники окрестили разнолистную грушу «курьезом Туркестана». На самом деле никакого курьеза нет. В жарких и сухих горах, где растет эта груша, рассеченные листья тратят драгоценной влаги меньше, чем цельные.

Благодаря рассеченным листьям груша Регеля может жить в таких сухих местах, где другие сорта жить не могут. Некоторые знатоки установили, что «курьез Туркестана» — самое устойчивое из всех сосудистых растений на земле. Недаром же появляется наша знакомая там, где редко что растет. На голых камнях, на скалах, на крутых щебнистых склонах и других бесплодных местах. Конечно, и сама груша там не блещет красотой. Она вырастает на метр-два от земли. И эти метры даются ей десятилетиями. Пятьдесят сантиметров за пятьдесят лет. Метр за сто!

Деревья растут редко, шагов на тридцать друг от друга. И не потому, что негде поместиться: семян не хватает. Люди с давних пор собирают плоды. Уносят домой, закапывают в землю. Немного там полежав, плоды становятся сочными и сладкими. То, что остается от людей, расхватывают животные. И тоже в норы несут.

Прошло сто лет со дня открытия груши Регеля. Никто больше не считает ее курьезом. Напротив, в последние годы неожиданно для всех наша знакомая вновь привлекла внимание ученых. На этот раз речь шла о сухой и жаркой Каршинской степи, где сеют хлопчатник и лучшую в мире твердую пшеницу.

Некогда в Каршинской степи шумели сады. В тех садах росли груши. Каршинская степь только называется степью. На самом деле она суха, как пустыня. Могла ли обычная груша выжить в таких безводных местах? Ясное дело, что не могла. По крайней мере, культурные сорта не выдержали бы засухи. Но раз местные жители имели сады, значит, они прививали культурные сорта на некую дикую грушу, которая может жить в полупустыне. На какую же?

Первой на ум пришла груша Регеля со своими листьями, похожими на боярышник. Разве не могли древние каршинцы сеять грушу Регеля у себя в степи, а потом прививать на нее хороший сорт? Самой природой эта груша создана для засушливых мест.

В Таджикистане ученые изучили груши, растущие на пашнях, и обнаружили, что они привиты на дикую грушу, но не на Регеля, а на бухарскую. Бухарская немного похожа на грушу Регеля. Только плоды покрупнее, листья цельные и сама она растет по таким местам, где чуточку больше влаги.

Зачем же понадобилось прививать к бухарской, если она хуже приспособлена к засухе, а плоды груши Регеля не менее вкусны? Тут еще много неясного. Между этими двумя грушами имеется масса помесей, и не все хорошо изучены. Важно лишь то, что на какую грушу ни привить культурный сорт, на Регеля или на бухарскую, обе имеют длинные корни, которые скрепляют почву, как железная арматура. На тех пашнях, где растут груши, почву не сдует и не смоет.

Все это очень хорошо. Но смущает одно обстоятельство. Недавно в тех местах побывал знаток грушевых дел П. Комиренко. Он посетил питомники, где выращивается молодняк груш для посадок в степи. Он, конечно, рассчитывал увидеть малютки-груши Регеля и бухарскую. На самом деле посадочный материал выращивали из семян, которые завозили из… России. Но ведь саженцы, которые вырастут из российских семян, не будут так приспособлены к жесткому и сухому климату Каршинской степи, как свои, каршинские.

Единственное объяснение, которое приходит в голову, касается того самого длинного корня груши, о чем мы толковали раньше. В сухой Каршинской степи корень диких груш очень длинен. Корни российских груш тоже длинны, но не в такой степени. Может быть, лесничим на питомниках удобнее манипулировать с более короткими корнями? И груши будут меньше страдать при пересадке?

Теперь простимся с грушей Регеля и переместимся в степные края Северного Кавказа, где дикие груши тоже растут и так же много возникает недоуменных вопросов. Кавказские лесоводы давно мечтали высаживать свои груши в лесные защитные полосы на полях. Груша хорошо собирает вокруг себя снег и копит воду для полей. Она способна расти на засоленной почве да еще и плоды дает. Говорят, что никакая древесная порода не может принести подобной двойной пользы.

Первым по-серьезному занялся изучением груши в степи видный советский лесовод И. Елагин. Поначалу ему пришлось столкнуться с рядом загадочных явлений. Отправляясь к месту своих работ, он представлял себе, что изучать груши придется где-то вдалеке от населенных пунктов (с приходом человека лес обычно отступает!). Оттуда, из глубинки, придется вывозить грушу и сажать в степи. На деле же вышло как раз наоборот.

Проехав несколько станиц, Елагин, к великому изумлению, увидел, что они окружены грушевыми перелесками. И чем дальше от станицы, тем меньше становилось груш. В грушняках ходили люди, толклась и объедала стволики скотина. Каждый упавший плод буренки подбирали и с аппетитом отправляли в желудок. А грушевый лес не редел. Напротив, становился гуще!

Поговорив со старожилами, Елагин узнал, что леса вокруг станиц были вырублены еще в стародавние времена. За околицей, за последними хатами, тогда расстилались голые пустоши. Это был стравленный животными, затоптанный копытами выгон.

Потом на пустошах каким-то непонятным образом стали появляться груши. Их становилось все больше, и наконец они заполонили выеденные пастбища. Конечно, появились в компании с грушей и другие деревья, но те быстро вырубали. Понять можно: население станиц приумножалось и древесина была нужна позарез. Однако груша сохранялась. В ее честь собирались специальные станичные советы. Выносили строгие постановления. За порубку груш строго взыскивали с виновных.

Что же касается той части молодняка, который объедали коровы, то они же и восполняли убыток. Они разносили грушевые семена, которые не переваривались в желудке. Семена двигались по коровьему кишечнику долго, дней десять. За это время буренка перебиралась на другое, дальнее пастбище и здесь наконец вместе с пометом оставляла драгоценные грушевые семена. Нелишним будет отметить: молоденькие груши рогатым бестиям обгладывать тоже не всегда удается, потому что именно у молодняка на ветвях имеются многочисленные колючки.

Изучая грушняки, Елагин, конечно, не забыл определить возраст деревьев. Как полагается, он измерял возраст у множества стволов. Когда стал обобщать цифры, заметил странную закономерность. Среди обмеренных деревьев примерно половина имела возраст восемьдесят или девяносто лет. Пятая часть — тридцать пять лет. Десятая — двадцать. Четвертую часть составляли совсем молоденькие шестилетки. Промежуточные возрасты попадались редко.

Чем объяснить, что восемьдесят лет назад вдруг появилась масса груш, а потом, полстолетия — ни одной? Почему потом снова появились груши и снова на полтора-два десятилетия перерыв?

Ученый взялся за историю края. Он проводил работы сразу же после войны. Шестилетки, с которых он начал, могли возникнуть в первой или второй год войны. Война — всегда бедствие для людей. Уходят годы. Гибнет скот. Зарастают лесом пастбища. Не эта ли причина вызвала появление груш? Именно эта. Ну а те груши, которым двадцать — двадцать пять лет. Они должны возникнуть в начале тридцатых годов. Кулаки резали скот. Пастбища снова забрасывались. Груши тридцатипятилетние выросли в годы первой мировой и гражданской войн.

Итак, не придем ли мы в будущем к тому, что все леса Кавказа превратятся в грушевые? Войны, к счастью, нет, но коровы-то бродят по-прежнему, и обработанные в их желудке семена рассеиваются живыми сеялками очень интенсивно. Нет, бояться этого нет оснований. Елагин изучил возобновление древесных пород в грушняках. Он насчитал там массу всходов молодняка клена, вяза и ясеня. И всех других деревьев, кроме… груши! Под своей собственной тенью груша не восстанавливается. Пройдет время, и под тенью вяза и ясеня груша зачахнет. И от былых грушняков не останется и воспоминаний.

Когда же это произойдет? Если не вмешается человек, то довольно скоро. Но, может быть, лесничие поступят так же, как делали раньше станичные советы. Будут создавать груше условия наибольшего благоприятствования. И она проживет два столетия. Так долго живут дикие груши.

Мощь и красота великовозрастных груш соблазняла многих. Известный немецкий садовод Н. Гоше в своем учебнике записал, что зрелая груша красивей всех плодовых деревьев. У него на питомнике рос огромный экземпляр этой породы. Высокий и крепкий, как дуб. Это дерево все хорошо знали. Оно служило ориентиром. И если надо было указать дорогу, то говорили: видишь эту высокую грушу? Под ней живет Гоше. Он дальше покажет. Гоше очень любил свое детище. Когда писал учебник, то поместил туда картинку этой груши, которую сам нарисовал.

В свое время на Соловецких островах монахи развели плодовый сад. Местность там суровая. Север. Холод. Почвы почти нет, одни каменья. В этой трудной ситуации самой устойчивой оказалась груша.

Отдав должное этому прекрасному растению, попытаемся взглянуть на грушу с позиций планетарных. Сравним ее с самой популярной из наших северных плодовых пород — яблоней. Плод груши вкусней яблока. Он тает во рту, а яблоко не тает. Груша кажется слаще, потому что в ней нет лишних кислот. Люди платят за грушу вдвое дороже, потому что больше любят. Но мир собирает груши вчетверо меньше яблок. Диспропорция!

Сортов более пяти тысяч, а хороших зимних по-прежнему нет. Американские селекционеры, которые выпустили ряд прекрасных сортов яблони, грушу одолеть не смогли. И по сей день садоводы в США живут за счет европейских сортов. Сортов осенних: Деканка, Бере Боск… Плоды хранят в холодильниках. Из европейских зимних у них уже знакомая нам Анжуйская Красавица, которую знатоки считают кухонной грушей и уж никак не десертной.

Может быть, поэтому доля американской продукции в общей массе груш планеты невелика. Около одной десятой части на все Западное полушарие. Львиную долю груш дает миру Европа. Италия держит первое место, собирая около одной восьмой мировых урожаев. Мы занимаем третье место.

В поисках причин столь бедственного положения с сортами груши невольно обращаешься к генному банку. Академик П. Жуковский выяснил, что современная культурная груша — естественный гибрид между двумя европейскими видами: обыкновенной и снежной австрийской. Все остальные дикие виды почти не привлекались. А ведь их — масса. Только на одном Кавказе двадцать пять видов диких груш! Вот где открываются возможности для улучшения сортимента.

Придорожные фрукты

Русский плодовод Д. Кочановский любил рассказывать о курьезном случае, который с ним произошел в городе Туре во Франции. Кочановский прибыл туда, чтобы познакомиться с черносливом. Тур в начале века был центром тогдашнего туризма. В каждом магазине были выставлены корзины с черносливом (гордость Франции!). Тут же красовались цветные этикетки. На них сияла под южным солнцем желто-зелеными боками круглая слива Ренклод Зеленый. Она должна была дать понятие туристу, из чего делают чернослив.

Кочановский от души посмеялся над этикетками, чем немало удивил торговцев, которые всерьез думали, что чернослив сушат из Ренклода Зеленого.

Конечно, можно высушить и Ренклод Зеленый, но получится совсем не то, что надо. Не чернослив, а сушеная слива. Мало съедобная. Зеленый Ренклод и вкусен и сладок, как мед. Его надо есть сырым прямо с дерева. Перевозку он плохо выносит. Для сушки вообще не годится. В нем слишком много воды и мало сухого вещества. Для чернослива берут совсем иную сливу. Венгерку. Длинную, овальную и очень темную. Густо-синюю до черноты. С тонким сизым налетом воска.

В России до революции росли сливы-венгерки, но их ели сырыми, и никто не додумывался, чтобы делать чернослив. Помог случай. Даже несчастье. Холера. 1910 год. Карантин. Сочи, где росла венгерка, оказался отрезанным от материка, от рынков сбыта. Волей-неволей пришлось пустить товар в сушку.

К счастью, лет за десять до печальных событий известный плодовод Л. Симиренко привез в Сочи венгерку итальянскую — лучший сорт для чернослива. Плоды ее были вдвое крупнее, чем у обычных венгерок, и соответственно вдвое вкуснее. Как только высушили симиренковский дар, оказалось, что сочинский чернослив лучше французского, лучше итальянского и всякого другого! Продавать его было несравненно выгодней, чем везти в столицы за тридевять земель свежие сливы. Сушеный чернослив можно было хранить сколько угодно.

Повеселевшие сочинцы тотчас же сочинили лозунг: «Если хочешь быть счастлив, ешь кавказский чернослив!»

Начали делать свой чернослив и в Молдавии. У них там был старинный сорт Тулеу Грас. Чернослив выходил помельче, но тоже на уровне мировых стандартов. Потом искусство сушки забылось.

В наши дни чернослив неожиданно выдвинули среди сушеных фруктов на первое место. Врачи надоумили. При сидячей нашей жизни без этого продукта обойтись трудно. Он настраивает кишечник на деловой, рабочий режим. Садоводы сразу же отозвались на веление времени и начали рассаживать сливу больше и больше. Но это оказалось делом далеко не простым.

В Молдавии, например, хорошая продукция получается не по всей республике. Где же лучше? Если поразмыслить логически, то каждый скажет (сидя в кабинете!), что лучшие сорта — на юге. На самом же деле как раз наоборот. На юге и возле Днестра сливы неплохие. Но только для еды в сыром виде. В них много воды.

А лучшие для сушки сливы растут в Кодрах. Там севернее и местность повыше. В Кодрах мякоть плодов плотнее. В ней меньше воды и больше сухого вещества. Ученые подсчитали: на тонну чернослива в Кодрах идет три с половиной тонны плодов, а на юге — в степи — четыре с лишним! Разница — в полтонны. Это лишняя вода. Ее надо выпарить и потратить уйму топлива. А у людей уйдет лишнее время. Да и витаминов сохранится меньше.

Заметьте, что и вообще на земном шаре слива расселена не везде. Почти восемь десятых продукции дает Европа. Одну десятую Америка. Об остальных краях земных просто и говорить не приходится. Югославия и Румыния делят меж собою пальму первенства по сливам. А чехи, еще в начале века гордившиеся своей темно-синей «цвечкой» (разновидность обыкновенной венгерки), развели ее столько, что упомянутый плодовод Кочановский видел ее по всем чешским дорогам.

Когда он ехал на поезде, по обеим сторонам полотна тянулась цепочка слив. Шел по обычным дорогам, и там его сопровождали шеренги знакомых деревьев. Куда бы ни поворачивал наш соотечественник, сливы преследовали его повсюду: по границам полей и в каждом деревенском садике. Выглядела цвечка гораздо здоровее, чем во Франции. Сами чехи посмеивались и замечали, что если бы у них были такие же легенды и предания, что у древних греков, то их богиня Афина создала бы не маслину, а чешскую цвечку.

Что же касается дорог, то их обсаживали сливами не только чехи, но по всем Балканам, в особенности по Дунаю. Известный плодовод профессор В. Пашкевич по этому поводу рассказал забавную историю.

В старину дорожным сливовым посадкам в немалой степени способствовали те, кто в жизни совершил какой-нибудь проступок. Такой человек шел к местному священнику и просил отпустить грехи. Тот вел провинившегося на дорогу, давал в руки лопату и саженец сливы. Грешник в поте лица зарабатывал прощение. А число придорожных слив росло.

В Румынии было тоже очень много слив (и по сей день так). В некоторых селениях они составляли главную еду жителей. Их ели на завтрак и на обед с пресной кашей из кукурузы.

В последней четверти прошлого века слива стала главнейшим плодовым деревом тогдашней Венгрии. Не случайно лучшие сливы назвали венгерками. Венгры разработали специальную тактику сбора урожая. Плоды с веток не срывали. Ждали, когда они сами упадут на траву. Они падали уже несколько сморщившись. В этот момент в плодах было очень много сахара.

Однако вернемся в наши дни. Лучшей в мире знатоки считают все же не цвечку, не французскую венгерку ажанскую и даже не венгерку итальянскую. Лучшей признана Сочинская юбилейная. Не очень урожайная, но непревзойденная по вкусу.

Сливу многие считают самым неприхотливым деревом. Где посадил, там и растет. Урожай дает помногу. Первого урожая долго ждать не приходится. Поэтому изучать это дерево долго никто не брался. В конце прошлого века садовод В. Кащенко проштудировал литературу во всех библиотеках. Нашел массу статей о яблоне и груше, о вишне и абрикосе. О сливе — ни одной. Как будто ее и не существует на свете!

Может быть, поэтому до сих пор многие секреты этого дерева еще не разгаданы. Даже в центре сливового края, в Молдавии, это дерево не всегда удается. Есть на юге республики Чадыр-Лунгский район. Здесь испытали самые ценные молдавские сорта слив. Не удаются. В других районах отлично растут!

Бывает, что иной раз и сорт подводит. Вывели недавно отличный сорт Соперница. Урожай дает больше, чем старые. Вкус отменный. Но случилось так, что два года подряд лето стояло прохладное. Сопернице не хватило тепла. Вместо густо-синих созрели плоды блеклые, серо-зеленые, и вкус их оказался посредственным.

Садоводам, конечно, всегда хочется получить урожай побольше. Они и удобряют и орошают. Только ведь и это нужно делать грамотно. В одном хозяйстве провели оросительные каналы и стали поливать сады. Сливы первыми ответили на поливку сильным и быстрым приростом. Молодые побеги вытянулись как хлысты. Деревья приняли пышный и очень красивый вид.

Прошло сколько-то времени, и вдруг вся эта красота начала блекнуть. Лист повалился на землю. А через год стали сохнуть и ветви! Погубил деревья гриб вертицилл. После поливок почва переполнилась водой, в ней быстро размножились черви-нематоды. Они пробуравили корни и занесли инфекцию. По рыхлым тканям гриб быстро продвинулся до вершин деревьев и закупорил сосуды. Оставшись без воды, деревья засохли от обилия воды! А севернее, в Кодрах, где сливы растут без орошения, о вертицилле и не слышно.

Как же быть? Орошать или не орошать? На юге плохо и без орошения. На сухой почве, если в ней много извести, гриб вертицилл тоже опасен. Деревья растут плохо. Урожаи низкие. Плоды не наливаются как следует, и вкуса в них никакого нет. «Запал», — говорят садоводы и не собирают такую мелочь.

Затруднительно порою выбрать и соседей сливе. Однажды в редакцию садоводческого журнала обратился садовод М. Плугарь. Он жаловался, что журнал печатает непроверенные советы читателей. Некогда была напечатана статья о пользе табачной пыли для яблони. Корреспондент советовал опыливать табачной пылью от грибных болезней. Другой читатель советовал от всевозможной нечисти использовать настой из помидорной зелени. Третий расхваливал с той же целью ботву картофеля.

Прочитав упомянутые статьи, Плугарь сообразил, что все три растения относятся к семейству пасленовых. Их листья и стебли богаты различными ядами. Плугарь решил, что живые растения будут выделять еще больше ядов и, следовательно, лучше защищать от болезней. И тотчас же насадил между сливами табак, помидоры и картофель. Бедняга был крайне обескуражен, когда деревья стали засыхать одно за другим. Пасленовые не отпугивали, а привлекали опасные грибы. Теперь высаживать картофель, табак и помидоры в сливовых садах запрещено.

А в Болгарии таким опасным соседом для сливы оказалась обычная ветреница — веселый цветочек весны. Он тоже служит убежищем для вредных грибов. Потом гриб переселяется на сливу и размалевывает ее листья неряшливыми белесыми пятнами.

Винницкие садоводы немало удивились тому, как ведет себя у них в садах один из лучших черносливных сортов мира — венгерка итальянская. Та самая, которую выращивали в Сочи. Этот сорт, который считают эталоном слив в мире, дает не очень большой урожай, но зато и мерзнет меньше, чем обычная домашняя венгерка. Казалось бы, венгерка итальянская, баловень субтропиков, должна страдать от морозов больше обычной. На деле же — наоборот.

Тайну удалось раскрыть С. Власюку. Он заметил, что плоды итальянской венгерки нравятся покупателям гораздо больше, чем мелкие плоды домашней. Задолго до полной спелости они принимают аппетитный, совершенно зрелый вид. Садовод не может удержаться от искушения. Он собирает урожай и пускает его по назначению. А до венгерки домашней у него все руки не доходят. Она уже давно поспела. И переспела. А снимать плоды все не идут.

Что из этого следует? А следует то, что венгерка итальянская после раннего сбора плодов успевает хорошо подготовиться к зиме. У нее остается для этого еще много питательных веществ. А у домашней все они потрачены на плоды. Только соберут плоды, а тут уж и холода. Она и обмерзает. С чего бы иначе?

Есть и еще одна беда у слив — щедрость урожая. Особенную щедрость проявлял на Буковине местный сорт Чаркуша. Садоводы это знали и заранее подставляли подпорки под ветки. Увы, никакие подпорки не помогали. Ветви трещали под грузом плодов. То и дело обламывались. В один прекрасный день дерево «надсаживалось» (так выражались буковинцы). Оно давало немыслимый урожай. Как бы прощаясь с жизнью, стремилось обеспечить себя потомством. После чего быстро угасало. Его вырубали на дрова.

На Кубани и в наши дни вовсю корчуют насаждения слив, которым едва исполнилось двадцать лет. Отдав человеку все свои силы, деревья преждевременно состарились. Древесина основного скелета — ствол и крупные ветви износились. Плодовые почки переместились к самой вершине дерева. Можно было бы омолодить двадцатилетних старцев. Обрезать их. Но современные сады — густые. В запущенной посадке новый раскидистый скелет уже не вырастет. Сохнут ветви одна за другой. Остановить старение уже нельзя.

Однако есть и такие случаи, когда сливы преспокойно живут в саду до ста лет и больше. И ничего. Не стареют. Причем не в благословенной Кубани, а в средней полосе России, в Калужских краях. Там есть «сливовое село» — Кондрыкино. У кондрыкинцев — несколько тысяч деревьев. Они даже готовят свой «кондрыкинский чернослив». Весь секрет в том, что деревья у них не привитые, а на своих собственных корнях. Соблюдая истину, замечу, что сливы кондрыкинские хоть и сочные, и сладкие, и терпкости не имеют, но вкус их оценивают на три балла с плюсом, не больше.

Поэтому не раз эти заядлые садоводы пытались приютить у себя более вкусные южные сорта. Они прививали их по всем правилам садоводческого мастерства. Увы, идиллия продолжалась до первой серьезной зимы. Вслед за нею культурные стволики засыхали, а от корней на смену им появлялась масса побегов дичка, на который был привит культурный сорт. Поднималась целая заросль кислого терновника. В досаде кондрыкинцы корчевали терн и начинали все сначала.

И еще об одной беде слив, на этот раз связанной с войной. Если подсчитать, сколько собирается в мире слив, то окажется, что меньше, чем груш, персиков и мандаринов. В истории слив были взлеты и падения. Сливовый бум пришелся на середину прошлого века. Он вывел на первое место в мире страны Балканского полуострова. В Югославии — центре сливового царства славился тогда сорт Пожегача. Он давал (и до сих пор дает!) хороший чернослив. Девять десятых всех сливовых садов занимал Пожегача. Одну десятую — другие сорта. Из них делали водку — сливовицу.

Но загремела вторая мировая война, и все изменилось. Война — всегда бедствие для людей. Принесла она разорение и сливовому хозяйству. Раньше чернослив валом шел за границу. Теперь он копился на складах. Хозяева стали вырубать Пожегачу. Уничтожили восемнадцать миллионов деревьев. Сушить чернослив перестали. А из оставшихся плодов начали гнать сливовицу.

Давно закончилась вторая мировая война. Но она сделала свое черное дело: черносливовые деревья поредели, те, что дают плоды для сливовицы, умножились. Правда, в последние годы снова набирает силы черносливный промысел. Но до былого соотношения сортов еще далеко.

До сих пор речь шла о черносливе. Но ведь и сырая слива не менее полезна. И чтобы растянуть сливовый сезон, наши селекционеры прибавили несколько хороших сортов с того и другого конца. Ранним летом начинает сезон Персиковая. Плоды ее появляются уже в середине июля. В конце сентября, когда уже отходят поздние венгерки итальянская и Анна Шпет, их сменяет Сентябрьская. У той свежие сливы до середины октября.

А селекционер В. Храмов вывел сорт Ренклода, который может храниться в холодильнике до февраля.

Хурма все вяжет…

Что же делать с хурмой? Этот вопрос в начале века раздавался по всему Черноморскому побережью. Такая симпатичная на вид. Оранжевая, как апельсин. Нежная, как помидор. Сладкая, как виноград. Кажется, единственный в своем роде плод. Но вот оказия: вяжет во рту! Как будто съел горсть недозрелой черемухи. Чересчур много таннидов.

В 1913 году Сочинская опытная станция повторила знакомый вопрос: что делать с хурмой? Урожаи огромные, но никто не берет. Можно, конечно, делать сахар, но жаль такой божественный продукт. Придумали: сушить. В сушеной хурме терпкости нет. Наконец покупатель доволен. Он берет в руки новинку и спешит домой варить компот. Но здесь его ожидает неприятный сюрприз. Компот вяжет во рту! В вареной хурме восстанавливается та терпкость, которая была до сушки.

А ведь начало хурмовой эпохи было таким обещающим. Путешественники в конце прошлого века принесли весть: в Японии растет дерево каки — хурма японская. Ее плоды напоминают варенье, самой природой упакованное про запас. Хурма может расти по всему Черноморскому побережью. И заменять там яблоки, груши, персики, если они не удаются. Или болеют. Хурма ничем не болеет и почти не требует ухода.

Вскоре дерево каки рассадили по всему побережью. Но, увы, надежды не оправдались. Терпкие плоды нравились немногим. От таннидов сводило скулы. Язык на время терял способность вообще ощущать какой-либо вкус. Единственное качество дерева, которое спасало его от выкорчевывания, — красота. Осенью листья становились густо-бордовыми. Хурму оставили как декоративное растение.

Конечно, были и в те годы наблюдательные люди. Они попытались выяснить, в чем причина терпкости. Среди массы деревьев попадались такие, у которых плоды теряли вяжущий вкус при полном созревании. У других терпкость колебалась по годам: нынче можно есть, а на будущий год хоть выбрасывай. Были и такие плоды, у которых одна половинка оказывалась съедобной, а вторая — нет.

Разобраться в этой путанице тогда не удалось даже специалистам. Чтобы понять яснее причины всей этой неурядицы, нужно оставить на время культурную хурму и познакомиться с дикой.

На Кавказе дикой хурмы раньше было немало. Целые леса. Особенно много хурмовников оказалось в Ленкорани, в той части Кавказа, которая ближе к Каспийскому морю. Плоды кавказской хурмы вполне съедобные, только мелкие. Чуть крупнее лесного ореха. Можно, конечно, смириться с такой величиной, если бы не один недостаток. В мякоти — великое множество семян. По весу семена составляют ровно треть. Поэтому дикую хурму мало кто ест.

Раньше вовсю использовали древесину. Ближайший родич хурмы, эбеновое дерево, живет в тропиках. Оно дает блестящий черный материал, прочный как сталь. Древесина хурмы тоже очень прочная, отлично пружинит, не ломается и не гнется. Из нее делали балки для потолков, которые служили столетия. Еще делали экипажи, они требовались всегда. Поэтому хурмовых лесов к началу нашего века сохранилось немного.

Однако для нас важна в данном случае не древесина, а плоды. Обилие семян в диких плодах мешает их есть. Видимо, в плодах хурмы культурной поначалу было тоже много семян. И конечно, древние селекционеры стремились было от них избавиться. Это им удалось. Плоды стали бессемянными, хотя и не у всех сортов. Создали даже такие сорта, которые дают плоды без опыления.

Но тут вышла оказия. Без семян плоды стали хуже. Если сохранилось хоть одно семечко, то мякоть в этом месте становится темной и особенно сладкой. А если два, три и больше, то темнеет вся мякоть. Делается коричневой, как шоколад. Такие плоды называют шоколадными. Семена-то, значит, совсем нелишни! Надо только, чтоб не чересчур много. Ну три, пять, семь…

Каждому человеку, конечно, понятно, что семена получаются от опыленных цветков. Опыление ведут у хурмы пчелы и мухи. Бывает, что много и тех и других, а цветки остаются неопыленными. На это есть свои причины. Их взялся выяснить садовод Г. Юм. Двенадцать тысяч цветков он опылил, подсчитал плоды и семена.

Оказалось, что у хурмы цветки разные и деревья тоже разные. Цветки могут быть то мужскими, то женскими, как у огурца, или смешанными, с тычинками и пестиками, как у яблонь. Деревья тоже неодинаковые, одни только с мужскими цветками, другие только с женскими. Или смешанными.

Садоводы, конечно, желали иметь больше женских, чтобы выше был урожай. И они постепенно избавлялись от мужских и смешанных деревьев. У некоторых сортов и совсем мужских деревьев не осталось. И случилось то, что и поныне нередко случается у наших подмосковных садоводов. Посадят, скажем, модное деревце облепиху. Ждут плодов и год, и два, и десять лет. А плодов все нет. И невдомек начинающему садоводу, что он зря тратит время, что он посадил только женские кусты, а рядом нет мужских. Опылять, следовательно, женские цветки нечем.

Так бывает и с хурмой. Но у хурмы есть одно отличие от облепихи. У некоторых сортов плоды могут завязаться без опыления. Нашли однажды даже такой сорт, который при опылении давал массу очень мелких плодов, а без опыления — немного, но зато крупных и красивых.

И все же опыление — вещь выгодная. Выигрываем на вкусе. Пропадает терпкость. А есть хороший сорт Хиакуме, который требует, чтобы рядом были деревья не одного сорта-опылителя, а нескольких разных. Только тогда плоды достигают высшего качества.

Головоломки с цветками на этом не кончаются. Если даже есть в саду и мужские и женские деревья, надо еще проследить за тем, сколько на них цветков. Жители японских деревень Комае и Ноборото возле Токио не следили за цветками. И в урожаях постоянства не было. То ветви гнулись от плодов и приходилось отдавать товар за бесценок, то поднимались цены, а продавать оказывалось нечего.

Тогда комайцы договорились с соседями и оборвали в урожайный год все цветки на своих деревьях. Осенью им собрать было нечего. Ноборотцы же продали свой товар по хорошей цене. На следующий год обрывали цветки ноборотцы и с тем же успехом. Обе деревни были очень довольны своей выдумкой.

Однако вернемся к тому вопросу, с которого начали. Для чего потребовалось садоводам выводить бессемянные сорта, если они хуже и часто отличаются терпкостью?

Ответ простой. Бессемянные обычно не требуют опыления. Значит, можно не возиться с мужскими деревьями и не занимать ими лишнее место. По этому поводу вспоминается одна история, которая произошла уже в двадцатые годы. Видный знаток хурмы профессор А. Зарецкий решил выяснить, какие сорта ее достались нам с дореволюционных времен. Он обследовал все Черноморское побережье Кавказа и насчитал восемьдесят пять сортов. Хороших нашел мало, да и у тех попадались только отдельные деревья. Их можно было сосчитать поштучно.

Зато великое множество плохих. Выделялся среди плохих сорт Ребристый. Он совершенно не требовал опыления. Рос массами повсюду. А больше всего в Сухуми. Ребристый очень хорошо хранился. Вдобавок дерево было очень изящно. В особенности осенней порою, когда листва его становилась пурпурной. Но плоды Ребристого были мелкими. А вкус — водянистым. Ели их редко.

Другой распространенный сорт на Черноморском побережье — Костата. Этот имел очень прочную кожицу. Она выдерживала дальние перевозки. Но плоды его, созревая, расщеплялись на четыре части и казались уродливыми. Они оставались терпкими до тех пор, пока, перезревая, не расплывались в кисель. Кстати, в плодах было много семян, но это не спасало их от терпкости.

Для чего же держать деревья, которые дают невкусные вяжущие плоды? Были же в двадцатые годы отличные сорта без недостатков. Все дело в том, что хурма хотя и невысока и невелика, но возраст имеет внушительный. В Японии есть деревья по триста и даже пятьсот лет. У нас на Кавказе таких мафусаилов, кажется, нет. Но столетние имеются.

Если же вспомнить, что в те далекие годы, когда сажали эти деревья, хороших сортов еще не было и сажали то, что не требовало хлопот, понятно, что великовозрастных деревьев много и дают они плохие плоды.

И как всегда, прежде чем решиться вынести приговор вяжущей хурме, нужно подумать, не совершим ли ошибки, если все терпкие деревья вырубим и заменим современными сортами? Основания для сомнений вот какие. В последние годы появились сведения, что вяжущие вещества — танниды — предохраняют организм человека от старческой болезни атеросклероза. Так что «семь раз отмерь…».

«Вишня указывает на чернозем…»

Пожалуй, ни одно дерево не доставляет людям столько хлопот. Сначала вроде бы все кажется наоборот, что вишня — самое простое и понятное существо. Где посадил, там и растет, на любой почве. Садоводы ГДР считают даже, что она вообще без всякой почвы может обходиться, а раз так, то рекомендуют ее сажать на насыпях и откосах (правда, с удобрением).

Бывалые садоводы любят рассказывать по этому поводу такую историю. Жил некогда большой любитель яблок и груш по фамилии Пенгерот. Он решил развести сад, но участок ему достался очень плохой. Посадил яблони: не прижились. Заменил их грушами, вышло еще хуже. Ликвидировал груши и на их место водрузил сливы. Но и сливы погибли.

У другого бы опустились руки, но Пенгерот сделал еще одну попытку, авось повезет. И он посеял косточки вишни. Тут фортуна улыбнулась неудачнику. Вишни принялись быстро и надежно. Когда впоследствии в вишневый сад приходили гости, ни один из них не верил, что почва в саду бесплодна и что раньше здесь бесславно гибли многие десятки других плодовых деревьев.

Многие садоводы и в наши дни уверены, что вишня будет расти где попало. Отводят ей часто совсем неподобающее место, где-нибудь возле забора. И тут она начинает болеть. Причиной болезни оказывается снег, который копится у забора большими сугробами. Иной раз снег засыпает деревце по самую макушку. Все бы ничего, но во время оттепели снег оседает и тянет за собой крупные сучья. Они отламываются от ствола. Раны долго не зарастают.

Горьковский садовод П. Успенский попытался связать крону веревкой. Помогло. С тех пор вишни у него перестали болеть.

Другой случай произошел в ярославских краях. Когда было создано Рыбинское водохранилище, то у жителей села, оказавшегося на его берегах, возникли споры о том, полезно ли новое море для вишни? Одни говорили, что полезно: вишня стала плодоносить каждый год. Другие доказывали обратное. Вишня вовсе перестала давать урожай.

Обе стороны оказались правы. Действительно, сады у кромки воды пострадали, потому что вишни не выносят близости грунтовых вод. А тут вода подошла к самым корням. Зато те, что имели сады повыше, благоденствовали. Близость моря смягчила климат. Почки перестали обмерзать, потому что заморозки почти исчезли. И урожай стал высоким и постоянным.

Хлопоты с вишнями начинаются вскоре после посадки. Когда корни хорошо разовьются, то от них вверх начинают расти новые побеги. Как у осины, у вишни вырастает целый ряд отпрысков. Каждый может заменить родительский ствол, если с тем что-либо случится.

Поросль, которая идет от корней, для самой вишни, конечно, очень выгодна. Она оттесняет своей объединенной силой все другие растения. А для садовода вишневая поросль — лишнее беспокойство. Она только мешает. Между вишнями садовод сажает землянику. Вишня своей порослью начинает теснить землянику, которая хиреет, чахнет и не дает плодов.

Как только на вишне поспели плоды, тотчас же появляются дрозды. Сначала прилетает один, главный, дрозд на разведку. По его приглашению появляется целая стая. Хозяин выскакивает из дома со старым тазом в руке. Он бьет в таз, кричит, даже из ружья стреляет. Все напрасно. Единственный выход — купить рыболовную сеть и накинуть на дерево.

Мудрые садоводы так и делают. Но если сад большой и нужно очень много сетей? Что ж, приходится раскошеливаться и закупать много сетей. Иного пути пока не придумали.

Случается и так, что закупят садоводы рыболовные сети, посадят вишню там, где надо. Ждут урожая, а его нет. И год, и два, и три на деревьях пусто. Вот, к примеру, что случилось в послевоенные годы в одном из колхозов Саратовской области. Там заложили огромный сад и яблонь и вишен. Яблони принесли первые плоды в урочный год. Вишни не дали ни ягодки, хотя цвели обильно. История повторилась и на следующий год. И еще и еще.

Много потерял колхоз времени и денег, пока не разгадал тайну бесплодия вишневого сада. Оказалось, что сорт Растунья, который был посажен, сам себя не опыляет, и ждать плодов бесполезно. Хоть сто лет жди! Растунья — не исключение. Большая часть сортов вишни самобесплодны. А ведь стоит только посадить несколько деревьев другого сорта, и все станет на место.

Но есть же сорта самоплодные! Почему бы не сажать только их? Есть очень неплохой, хотя и чересчур кислый, сорт Любская. Да и самая знаменитая Владимирская вишня частично самоплодна. И не надо подсаживать ничего, никаких других сортов.

Все верно. Но ежели посадить сад из одной только Любской или Владимирской, то урожай уменьшится. И это не единственная беда. В саду, где растет одна Любская, нельзя получить подвои — молодые вишенки для прививки. Эти подвои наверняка будут слабыми, больными и никуда не годными. Волей-неволей приходится садоводу ехать за подвоями в смешанный сад.

Еще одна беда — морозы. Хоть и редко, но случается в Подмосковье суровая зима. Последняя была в 1979 году. Вишни все вымерзли. Летом стояли голые стволы. В Калинине садоводы с досадой вырубили эти сухие скелеты. А некоторые не успели и не пожалели потом. Их невырубленные вишни на второй год неожиданно покрылись листвой, а еще через год зацвели!

К сожалению, отойти от мороза, воскреснуть может только обычная, кислая вишня. Вишня сладкая — черешня — слишком теплолюбива, и выращивают ее только на крайнем юге. И в Москву везут из Краснодара. А как хотелось бы и москвичам и сибирякам иметь свою сладкую черешню.

Что касается сибиряков, то им в последние годы удалось утвердить у себя Владимирскую вишню. Черешню — не удалось. Однако сибиряки нашли деревце, которое заменило им желанную черешню. Они привезли и посадили у себя вишню войлочную с Дальнего Востока. Плоды ее сладкие, с небольшой кислинкой почти полностью повторяют вкус черешни. По окраске — как красная смородина. И куст небольшой. Собирать ее удобно прямо с земли, не нужно взбираться на лестницу.

Правда, внешне плоды на ветках больше походят не на вишню, а на облепиху тем, что и сидят на стебле, как пришитые. У них нет тех длинных «хвостиков»-плодоножек, которыми славится вишня. Поэтому собирать их с ветвей трудно и машину не применишь.

Есть и еще один недостаток у войлочной вишни. Она очень полюбилась сибирским мышам. Мыши не могут, конечно, сами добывать плоды с ветвей. Зато под снегом они обгрызают кору на стволиках кольцом. Деревца засыхают. Приходится садоводу спиливать стволик, и все начинается сначала. Замечательно, что Владимирскую вишню, если она растет рядом, мыши не трогают!

Откуда взялась вишня? Ботаники давно уже ищут ответа на этот вопрос. Дикую черешню и искать не надо. Она и по сию пору растет в лесах Крыма и Кавказа. Растет и на Карпатах громадными колоннами в обхват толщиной. Ее фиолетовые стволы бывают выше сосен и порою тянутся целыми массивами. Черешневые леса доживают до ста лет.

Войлочная вишня на Дальнем Востоке тоже найдена дикая. Собственно говоря, культурная мало чем отличается от дикой. А вот дикий предок обычной Владимирской кислой вишни не найден. Несколько раз находили, но оказывалась не дикая, а одичавшая. Вообще-то диких видов вишен в нашей стране много. Но ни одна как предок культурной не годится.

Взять хотя бы вишню бородавчатую с Туркестанского хребта в Средней Азии. Растет по сухим склонам. Высотой как картофельный куст. Формой, как подушка. Стелются вишневые подушки по камням. В горах форма подушки очень выгодна. В жару внутри подушки прохладнее, в холод теплее. Свой мир. Индивидуальный климат. Плодики мелкие, как брусника. Но кисло-сладкие и обычного вишневого цвета. Старики рассказывают, что прежде бородавчатой вишни было меньше. Она разрослась, когда вырубили крупные деревья: клены, арчу, березу.

Туркестанские садоводы бородавчатую вишню очень любят за то, что на нее можно прививать культурные сорта. Плоды от этого не теряют своих качеств, а садовод выигрывает. Сады не засоряются порослью, потому что бородавчатая вишня не дает корневых отпрысков, как обычная кислая.

Вот этот последний признак и не дает возможности считать бородавчатую вишню предком культурной. Представим себе, что древние плодоводы пожелали бы вывести из бородавчатой культурную вишню. Не стали же бы они отбирать те экземпляры, у которых были зачатки размножения порослью. Зачем им засорять свои сады? А может быть, таких экземпляров и вовсе не было?

Итак, бородавчатая вишня как предок культурной не подходит. Да и очень уж она далека от средней полосы нашей России, где царствует домашняя кислая вишня. Кто же тогда предок? Может быть, степная вишня из Приуралья.

Это кустарник в метр-два высотой с кислыми, немного терпкими темно-красными плодами. Огромными зарослями еще не так давно росла степная вишня в Татарии и Башкирии и дальше на восток, то по открытым южным склонам, то на опушках дубрав и лиственных лесов. А неподалеку от города Кургана славились заросли «изюмной вишни» — особой разновидности степной вишни с очень сладкими плодами. Ветки степной вишни бывают так перегружены плодами, что становятся похожи на виноградные гроздья и от тяжести ложатся на землю.

Проезжал через те места в середине прошлого века академик Ф. Рупрехт, ел степную вишню, хвалил за вкус и аромат. Удивленный феноменальной урожайностью дикаря, академик взял несколько образцов почвы и обнаружил, что она очень плодородна. «Степная вишня — прямой показатель чернозема!» — заявил академик в своих работах.

Эту фразу не забыли. И когда нужно было подыскать место для новой пашни, шли в степь и смотрели, где растет степная вишня. Пашен становилось все больше, а вишен — все меньше. Для нас в данном случае важно не это, а то, что вишня любит почву плодородную. И хотя она может произрастать и на никудышной, но и растет там неважно.

Несмотря на все неудобства XX века, на распашку и пастьбу скота, степная вишня сохранилась до наших дней. В этом ей помогли два обстоятельства. Во-первых, вкусные плоды, которые растаскивают животные. Во-вторых, обильная корневая поросль, создающая густые заросли. Если сравнить это последнее качество с нашей домашней вишней, окажется, что они очень похожи друг на друга. Только ростом степная пониже, культурная повыше. Возникает мысль: а что, если степную вишню скрестить с другой вишней, именно с высокорослой? Не получится ли тогда обычная домашняя вишня?

Но есть только одна крупная вишня, у которой ствол высокий, — черешня. Если черешня где-то встретилась бы со степной вишней, не могла ли бы от такой встречи возникнуть обычная садовая наша знакомая? Именно так и представляют себе происхождение вишни садовые ботаники. Иного пути нет.

Все эти рассуждения не просто ради любопытства. Они очень важны для сегодняшнего дня. За последние годы вишни в магазинах и на рынках поубавилось. Причина веская: напала болезнь коккомикоз, и пострадали многие плантации. Борьба с коккомикозом трудна. Нужны устойчивые сорта. А где их взять, если не будешь знать диких родичей вишни и ее родителей?

Наш славный И. Мичурин хорошо знал родословную вишен, и ему удалось создать отличный сорт Плодородная Мичурина. Его завезли к себе даже канадцы. И вот когда грянула там суровая зима и все другие вишни вымерзли, Плодородная сохранилась. Одна из всех.

Красные яблоки

Издавна на Руси было много хороших яблок. И Антоновка, и Боровинка, и Белый Налив. Но если приходил гость привередливый, да еще знаток плодовых секретов, то ему предлагали Коричное. От Коричного не мог отказаться даже самый заядлый гурман и чревоугодник. Это было единственное в Средней России яблоко, которое по тонкости вкуса могло сравниться с лучшими сортами теплых пределов земли. Оно имело чуть заметную терпкость, пряный привкус и ясно ощущаемый запах корицы. От этого запаха у человека текли слюнки.

На рынках Москвы и Петербурга в конце прошлого века Коричное шло по два и даже по четыре рубля за пуд, что по тем временам считалось неслыханной дороговизной.

Соблазнившись ценой, наследник плодового питомника на Рязанщине Л. Галахов решил развести у себя и Коричное. У него сохранилось от отца несколько крупных деревьев этого сорта, и было откуда взять черенки. Выросли саженцы, но, к удивлению молодого плодовода, покупателей оказалось не слишком много. Брали охотно кислую Антоновку, пресную грушовку, у которой легко ломались ветви, и даже постоянно подмерзающий Апорт.

Коричное было начисто лишено этих недостатков. Идеал яблони в Подмосковье. Оно никогда не подмерзало и ничем не болело. Ветви, перегруженные плодами, никогда не ломались. Даже при сильной буре сучья не трещали, а лишь дрожали от напряжения, как натянутые струны. Эти ветви можно было согнуть в кольцо и даже завязать узлом. Потом они со свистом распрямлялись, как стальные пружины.

К великой досаде Галахова, половина саженцев идеальной яблони так и осталась нераспроданной. Выбросить было жаль. И он рассадил своих питомцев на свободный участок. Яблони росли хорошо, но долго не давали плодов. Прошло десять, пятнадцать лет. Одногодки других сортов давно уже платили хозяину щедрую дань. Коричное же словно нехотя выдавало поштучно по нескольку плодов с дерева. Точно все силы у него уходили, чтобы создать шедевр.

Правда, с виду плод не был очень броским. Ниже средней величины. Форма как у репки. Невзрачная зеленая кожица подмалевана неяркими карминными полосами. Но ведь запах корицы!

Минуло двадцать лет, и тут только деревья немного прибавили урожай. А садовод понял, почему так неохотно и редко покупали у него саженцы Коричного в тот далекий год. Людям хотелось получить отдачу от сада побыстрей. До сих пор Коричное в садах встречается нечасто.

Есть у Коричного и еще один минус: плохо хранится. Пройдет месяца два после сбора. Еще только ноябрь начинается, а плоды уже стали сухими и мякоть превратилась в подобие картофельного пюре.

То ли дело Бумажный Ренет. Этот будет лежать хоть до нового урожая. И не только останется сочным, но даже кожица не сморщится. Уже на дереве новые яблоки созрели и можно их снимать, а старые, прошлогодние, выглядят так, будто их только что сняли с ветки. Никаких червоточин, пятнышек, гнили и в помине нет.

Бумажный Ренет и в саду никто не трогает. Ни парша, ни плодожорка. Может быть, играет роль кожица. Она хоть и тонкая, как бумага, но очень плотная. И сверху словно жиром смазана. Некоторые покупатели думают, что продавцы специально намазали для сохранности, и долго пытаются отмыть «солидол» горячей водой с мылом. А «жир» не отмывается. Зимою же, когда яблоки улежатся, кожица становится еще жирнее на ощупь.

По форме Бумажный Ренет узнать легко. Он имеет плоды плоские, очень правильной формы, без ребер и угловатостей. Окраска тоже ровная, без румянца, кожица желтовато-белая, отстает от мякоти, как тонкая бумага (откуда и название — Бумажный). Правда, в горах вдруг появляется румянец. Воронка плода, то место, откуда выходит плодоножка, у Бумажного Ренета всегда как бы заржавлена.

По своей необыкновенной лежкости Бумажный Ренет не имеет соперников. Уж на что хорошо хранится Ренет Симиренко, но и тот с Бумажным сравниться не может. Это признал сам садовод Л. Симиренко, о чем написал в своей «яблочной энциклопедии». Он хранил Бумажный два года, и тот все оставался свежим!

Деревья Бумажного Ренета очень долговечны. И совершенно не боятся ветра. Завязи держатся очень прочно и не опадают. С одного дерева можно собрать тонну яблок. Но, правда, они будут мелкие. Чтобы этого не случилось, приходится обрывать часть завязей, и тогда плоды становятся крупнее.

Есть и еще один большой минус у Бумажного Ренета. В мякоти чересчур много кислоты. Может быть, она-то и отпугивает всю нечисть? Правда, к весне, когда плоды улежатся, кислоты станет поменьше и вкус приятнее. Но и тогда бы не мешало прибавить сахарку. Мудрейший Л. Симиренко как-то попытался выстроить все промышленные сорта яблок в ряд, начиная от самых вкусных и кончая не очень вкусными. Бумажный Ренет занял последнее место.

Совсем иное дело — Голден Делишес. Оно и лежит долго, до мая. И так же ровно окрашено в золотистый цвет (в переводе — Золотое Превосходное) без румянца. А вкус отменный. Мякоть очень сочная, кисло-сладкая, желтая, как сливочное масло. Неплоха и форма, уже не плоская, а продолговато-коническая. А что еще важнее, все плоды крупные и ровные, как отштампованные. И нет такой разнокалиберности, как у Бумажного Ренета: то мелкие, то крупные.

Голден никто не выводил. Он возник сам, случайно. Фермер А. Маллинс из штата Восточная Вирджиния в конце прошлого века заметил его у себя в саду и оставил наудачу. Сеянец себя оправдал. Вот уже почти сто лет работает Голден. У нас он не так давно, но уже разошелся по Украине, по российскому Югу и Средней Азии.

Чем соблазняет этот сорт? Рано начинает плодоносить. В Крыму уже на пятый год. А урожаи больше, чем у Симиренко. И дерево удобное для сбора. Оно невысокое и с плоской кроной. И конечно, вкус плодов…

Всем бы, казалось, хорош Голден, да вот беда. Окраска не та, что нравится публике. Он ведь только называется золотым, а на самом деле по цвету больше напоминает обычную Петровскую репу. Такая малость, а все дело портит. XX век требует красных, ярких, жизнерадостных яблок. Поэтому Голден берут только знатоки. Остальные предпочитают огненно-красный Джонатан.

Плод у Джонатана — почти правильный шар, чуть конический внизу и усеченный сверху. От всех других сортов его отличают пять бугорков на донышке плода. Ярко-желтая кожица просвечивает сквозь густо-красный румянец то тут, то там, создавая иллюзию жаркого пламени. От этого плод кажется живым, горящим, жизнерадостным. Мякоть у Джонатана тоже благородножелтая, ароматная, в меру кислая, в меру сладкая. Плюс еще особый освежающий вкус, которым могут похвалиться немногие сорта. И лежит долго, как Симиренко, до мая.

Джонатан — старый, заслуженный сорт. Выпустил его в свет фермер Ф. Рик из штата Нью-Йорк еще до нашествия Наполеона, в 1800 году. Но только теперь, когда стали в мире модны красные яблоки, о Джонатане вспомнили. И теперь в зимнюю пору и весной нет на рынках и в магазинах более популярного яблока, чем Джонатан.

Быть бы этому сорту королем яблок, но и он оказался не без недостатков. Хоть и лежат его плоды до мая, но уже в январе начинают покрываться пятнами. И чем дальше, тем больше. Вся красота плодов меркнет. Да и сами плоды невелики по размеру. На килограмм идет плодов Голдена пять-шесть штук, а Джонатана — десять и больше.

По счастью, нашелся заменитель Джонатану — Старкримсон. Он бьет Джонатана сразу по трем статьям. Во-первых, крупные плоды: пять на килограмм. Во-вторых, усиленный втрое аромат, причем гораздо более приятный, чем у Джонатана. В-третьих, еще лучше окраска. Джонатан не всегда огненно-пылающий, бывает и белесоватый, и просто желтый с красными разводами.

Старкримсон весь густо-красный, даже бордовый. Форма у него тоже оригинальная: удлиненно-коническая и напоминает фужер для шампанского без ножки. Донышко сильно ребристое, что сразу же выдает этот сорт.

История этого сорта необычна. Сначала был сорт Делишес. Его вывели в конце прошлого века. Всем был хорош Делишес, плоды крупные, аромат хорош и сочные и сладкие, но цвет не тот. Окраска как у Джонатана. По желтому фону красные разводы.

Однако Делишес таил в себе сюрприз. Неожиданно заметили на дереве ветку с плодами, окрашенными гораздо ярче. От этой ветки пошел новый сорт Старкинг. Но и Старкинг еще не был сплошь окрашен в красное. Зато он дал новый сорт Старкримсон.

Кажется, что лучше нечего и желать? Однако привередливые потребители нашли изъян и в Старкримсоне. Он и душист и сладок, но в плодах недостает кислоты. Не то чтобы они были совсем пресными, как трава, но не мешало подбавить немного.

Итак, и на это красное яблоко надежды не оправдались. Но у нас в запасе есть старинный сорт Макинтош. История его восходит к 1790 году. Дело происходило в Канаде, в провинции Онтарио. Фермер Д. Макинтош вырубал мелколесье возле своего дома, и ему на глаза попалось несколько молодых яблонь. Он сохранил им жизнь, и одна из них наградила его особенно красивыми и вкусными плодами. Они были почти целиком красные и, по отзывам знатоков, «одинаково прекрасны и снаружи и внутри».

В те далекие годы в Канаде яблони были редкостью. Поэтому об удивительной яблоне Джона узнала вся страна, и сорт нарекли Красным Макинтошем. Дереву было уже сто лет, когда загорелся фермерский дом. Великолепный сорт чуть было не погиб. К счастью, сохранилось несколько ветвей.

У нас Макинтош растет и на Украине, и на Кубани, но на рынках и в магазинах появляется редко. Кожица у него слишком нежная и не выносит дальних перевозок. А кроме того, плоды созревают в разное время, и приходится убирать их по три раза за лето. Не то осыплются и пропадут.

Таким образом, к чему же мы пришли? Красные яблоки, которые требуют потребители в наши дни, есть, но все с изъяном. Идеального красного яблока пока не создано. Если же брать все яблоки вообще, то и среди них мы не найдем идеального. И в особенности обидно, что яблоки содержат очень немного витамина С и других биологически активных веществ.

Речь, правда, идет о крупноплодных яблоках. Что же касается ранеток, у которых плодики размером с грецкий орех, то в них всех этих нужных человеку веществ гораздо больше. В особенности пектиновых веществ, которые выводят из организма человека тяжелые металлы.

Йод из морского тумана

Каждую осень в продаже появляются плоды, которые вызывают удивление и оторопь покупателей. С виду они похожи на мелкие муромские огурцы. Форма — бочонком. Окраска темно-зеленая. И на разрезе вид огуречный, только вкус кисло-сладкий. И кожица не блестящая, как у огурца, а с пупырышками, как у незрелого апельсина.

Аромат сложный. Напоминает то землянику, то ананас, то лимон. Знатоки по аромату сразу определяют: фейхоа. Выходец из Уругвая. Фейхоа — небольшое деревце с желтым стволом и серебристыми листьями. Всего сто лет назад оно перекочевало в Старый Свет. Прибыло вначале в Европу, откуда вскоре в Крым на Черноморское побережье. И сразу же зарекомендовало себя несравненным вкусом и тем, что мало боится морозов. В самые суровые зимы, когда начисто погибали мандарины и другие цитрусовые, фейхоа почти не подмерзало. Пожалуй, оно даже больше боится жары, чем мороза. Если температура поднимается выше двадцати пяти градусов, начинают осыпаться завязи, а при тридцати падалицы становится еще больше.

Лет пятьдесят назад фейхоа перевезли в Ленкорань на Каспийское побережье Кавказа. Климат там тоже субтропический, как и на берегах Черного моря, но лето сухое. Иной раз два месяца стоит великая сушь. Раньше даже чайный куст не приживался. Саженцы засыхали. Потом додумались прикрывать их сверху лапами папоротника-орляка. Мера помогла, и чай прижился.

С фейхоа поступили по-другому. Один из бригадиров садоводческой бригады предложил расстилать под деревьями скошенную траву. Ее меняют в течение лета. Одновременно сено для скота накапливается. Хлопотно конечно, но без ухода уругвайское деревце плодов не дает. Стоит только вспомнить, какие неудачи терпели с фейхоа садоводы за рубежом.

В США это деревце хорошо росло на юге Аризоны и во Флориде, но плодов не давало. В Австралии, Египте и Новой Зеландии фейхоа хотя и плодоносило, но слабо, и создавать промышленные сады там на первых порах никто не решался. В Индии и на Гавайях даже цвело редко. А в Англии и Германии махнули рукой на урожай и стали использовать просто как декоративную породу.

А какие фокусы выделывало фейхоа у нас на Черноморском побережье. Когда попытались вывести хорошие сорта, оказалось, что сделать это чрезвычайно трудно. Чуть ли не каждый отдельный экземпляр нужно было считать отдельным сортом. Все были разными. У одного — плоды овальные, у другого — шаровидные, у третьего похожи на мелкие груши. Такая же пестрота была и по листьям, и по форме дерева, и по множеству других признаков.

Когда же в Адлере попытались рассортировать деревца по урожайности и величине плодов, то и тут был великий разнобой. И что всего досаднее, урожайных кустов нашли всего около десятка. У них были крупные, видные плоды. Еще десятка четыре с плодами средними и мелкими. А основная масса — около восьмисот деревьев — оказалась никуда не годной, неурожайной. Заметьте, что посадкам в Адлере уже пятьдесят лет. Сколько же времени потрачено безвозвратно.

Однако садоводы не опустили руки. Они знали, что в Сочи и в Адлере почти у всех местных жителей есть на участках деревья фейхоа. И вот был выбран самый лучший, образцовый куст фейхоа, который порекомендовал местный садовод Г. Долженко. Из семян этого куста в Дагомысском чайном совхозе был заложен новый сад. Исполнилось саженцам семь лет. Они уже стали плодоносить. И что же оказалось? Из многих сотен экземпляров урожайных оказалась только седьмая часть. Остальные вышли неурожайными.

Эти неурожайные несли явные признаки каких-то скрытых недугов. У одного было слишком мало листьев, у другого листьев довольно, но они были бледно окрашены, у третьего на листьях недоставало жилок, у четвертого ветви ненормально (горизонтально) торчали в стороны. А ведь все — потомки одного выдающегося дерева.

Сами плоды тоже немало удивляли ученых. Обычно ведь как бывает: чем крупней плод, тем слаще, вкусней. У персика, например, самые вкусные плоды — размером в кулак, а самые невкусные — с грецкий орех. У фейхоа и тут все оказалось наоборот. Сахаров было больше в мелких и меньше в крупных.

Однако нашелся, к счастью, один признак, по которому крупные плоды выигрывали перед мелкими — йод. И вот тут мы подходим к самому основному, ради чего фейхоа выращивают в субтропиках, несмотря на все трудности и неудачи. Плоды фейхоа очень богаты йодом. Намного богаче всех других плодовых. Биохимики считают, что йод в плодах накапливается благодаря тому, что деревья растут на побережье и морские бризы несут с моря соленую водяную пыль. Каждый день она оседает на почве и на листьях, и фейхоа жадно впитывает йод и направляет в плоды. Другие плодовые деревья такой способностью не обладают.

Свердловские биохимики из лаборатории биологически активных веществ не поверили этому. У них в Свердловске почвы подзолистые, мало плодородные. В них очень мало йода. Биохимики сделали опыт. Они внесли в почву соль — йодистый калий, дополнительное удобрение под яблони. Осенью в плодах запас йода не увеличился. Тогда на другой год опрыскивали листья той же солью. Йод в плодах увеличился, но не намного. В то же время в Крыму ботаники обработали йодистой солью алычу и тоже не получили эффекта. Видимо, у алычи есть механизмы, блокирующие лишний йод.

Ученые сделали вывод: чем тратить средства и время на возню с другими плодовыми деревьями, лучше разводить побольше фейхоа.

Но тут этот родич эвкалипта задал ботаникам еще одну задачу. Оказалось, что отнюдь не все плоды содержат йод в больших количествах. Деревья, растущие вдали от моря, куда уже не достигает влажное дыхание бриза, йода в плодах содержат меньше. Может быть, их нужно подкармливать таким же способом, как без успеха пытались проделать с яблонями свердловские биохимики?

А недавно выявились новые сюрпризы, которые приготовил уругвайский пришелец ботаникам. При посадке плантаций старались сажать деревца фейхоа группами, опасаясь, что одиночные деревья станут плохо плодоносить. Каково же было удивление ботаников, когда и тут все оказалось вопреки ожиданиям. Изолированные деревья стали давать больше плодов, чем в густых посадках.

Пытаясь расшифровать тайну запаха фейхоа, биохимики нашли в нем девяносто три летучих компонента. Третью часть с трудом разгадали. Они оказались более или менее знакомыми веществами. И теперь знатоки уверяют, что, кроме запаха ананаса, земляники и лимона, им чудится еще аромат всевозможных других растений, которыми пропитан плод фейхоа, похожий на мелкий муромский огурец.

Аромат айвы

Древним айва была хорошо известна. Историки утверждают, что «яблоко раздора», которое сын троянского царя Париса вручил богине Венере, а та якобы перессорилась со своими соперницами и дело дошло до Троянской войны, было не яблоком, а плодом айвы. Яблони в то время в Трое еще не росли.

Римляне вовсю разводили айву. У них даже было несколько сортов. А потом на два тысячелетия айву забыли. Яблоня и груша затмили ее. До сих пор айва хорошо знакома только южанам, что же касается северян, то они нередко с искренним удивлением взирают на крупные, желтые, с неровной поверхностью плоды, которые изредка завозят на наши северные рынки. Немного похожи на яблоко, слегка — на грушу, чуть-чуть — на лимон, а в общем, ни на то, ни на другое, ни на третье. Само деревце невысоко, многоствольно. Иногда это просто куст, который совсем недалеко ушел от своего дикого родича, растущего по сию пору на Кавказе и еще кое-где в южных пределах страны.

Двухтысячелетнее забвение не прошло даром. В айве еще порядочно осталось от дикого прародителя. Современник Мичурина Л. Бербанк однажды взялся переделывать айву на современный лад. Обнаружив в ней массу недочетов, он увлекся и все жалел, что не успеет. Жизнь коротка. Он оставил нечто вроде завещания садоводам завтрашнего дня и писал, что работа с айвой хороша именно тем, что в ней так много недоработано…

Представим себе, что там может быть недоработано. Во-первых, плоды. Только что снятые с ветки, они тверды, как поленья. Их можно рубить топором. Но если и полежат, мягче не станут. Бывают, конечно, сорта помягче и послаще, но не так часто. И в сравнении с грушами, тающими как масло, или идеально-круглыми, кумачово-красными яблоками айва явно проигрывает.

Во-вторых, плод айвы еще и вяжет во рту, да так сильно, что в древности (а иной раз и сейчас!) ее использовали как домашнее средство против поноса. К тому же обычно кислота берет верх над сахаром, и, приготовляя айву, приходится вспоминать формулу, которую вывел один знаток: «На один плод айвы нужно взять бочонок сахара и достаточное количество воды».

Эти два недостатка настолько сильно действуют на многих любителей-садоводов, что те начисто отказываются от айвы, предпочитая разводить более популярную грушу и яблоню. Однако не все поступают столь легкомысленно. На Кавказе почти в каждом садике есть айва. На Ближнем Востоке она местами вытеснила своих сородичей — яблоню и грушу — из больших садов.

Славный наш Мичурин, почти одновременно с Бербанком заинтересовавшийся айвою, пожертвовал пятьдесят лет жизни, чтобы продвинуть ее на север и утвердить в Тамбовской области. А современные мичуринцы считают за большую удачу вырастить айву у себя на приусадебном участке в Подмосковье и снять в сентябре плодики размером чуть больше грецкого ореха. Наверное, все это неспроста!

Первый козырь у айвы — ее несравненный запах. Бербанк, всю жизнь трудившийся среди тысячи запахов, назвал аромат айвы «неописуемым». А он-то уж понимал толк в этих вещах. Айва сохраняет аромат и во всех вареньях и джемах, которые из плодов готовят. Он так силен, что кусочек плода бросают нарочно в яблочный или грушевый джем, если хотят придать ему приятный запах.

Однако аромат айвы обыкновенной ничто по сравнению с айвой японской. Стоит внести в комнату один плод, как она вся благоухает. Японцы это учли и айву обычно не едят (плоды слишком кислые), а выращивают именно для создания дома «парфюмерного» уюта. Замечу кстати, что по размеру и весу плоды не так уж малы. Бывают и по четыре килограмма весом.

Японская айва соблазнила профессора Э. Габриэлян-Бекетовскую. Она решила скрестить ее с обычной, чтобы японская айва передала гибриду три свои качества: карликовую форму дерева, огненно-красную окраску цветков и сногсшибательный аромат. Даже «неописуемый» аромат обычной айвы, видимо, показался профессору недостаточным. Она опылила шестьсот цветков, но, к сожалению, ни одной завязи не завязалось.

Второй козырь у айвы не менее значительный. Как ни вари яблочный или сливовый джем, все равно с айвовым его не сравнить. В мякоти айвы гораздо больше пектиновых веществ, которые обладают желирующими свойствами. Во многих сортах яблок их и вообще почти нет. Только Антоновка да сибирские ранетки дают джем крепкий как сыр.

Дело, конечно, не только в товарном виде джема, а в самих пектиновых веществах. Они выводят из организма человека вредные для всего живого тяжелые металлы: свинец, цинк, уран. Причем действие их в вареном продукте по сравнению с сырым даже усилено.

Третий козырь айвы в том, что на нее можно прививать груши и от этого они становятся карликами. Одновременно улучшается вкус плодов и окраска. Да и урожай груша дает не на восьмой год, а на четвертый. Стоит еще раз вспомнить, какую выгоду получили садоводы, прививая на корни айвы грушу в Алуште в старые годы. Даже Франция стала тогда экспортировать алуштинские груши!

Итак, кажется, ясно: отказываться от айвы никак нельзя. А раз так, нужно исправлять ее недостатки. Вот что успели сделать Бербанк и Мичурин. Бербанк вывел очень вкусный и нежный сорт с привкусом ананаса. Его задача, конечно, облегчалась тем, что он работал в Калифорнии, где хорошо растут все субтропические фрукты и не надо сражаться с морозом.

Мичурин трудился в суровом Тамбовском крае с резким и переменчивым климатом. Местные жители пытались сажать айву, и не раз. Но каждый год отмерзал весь ствол с ветвями. А в малоснежные зимы с ранними сильными морозами гибли и корни. Чтобы сохранить корни, тамбовские садоводы еще с осени наваливали груды навоза под деревьями.

Мичурин пошел другим путем. Он выписал с Кавказа дикую айву, которая росла в горах и была более привычна к холодам, чем культурная. Цветки дикой айвы опылил пыльцой «полукультурки», которую добыл на Нижней Волге в одной немецкой колонии.

И та и другая в конце концов вымерзли. Но все же Мичурин успел получить от скрещивания два плода. Он вырастил несколько сеянцев. Они оказались более устойчивы к морозам. Поколение за поколением сменялись в саду. Наконец было получено потомство, которое может зимовать без всякой защиты. Славный садовод режет с ветвей черенки и укореняет их на обычной гряде.

Правда, плоды вышли не очень крупные. Как яйца среднего размера. И формой такие же, а иногда круглые или конусовидные. Но мякоть оказалась сладкой и очень душистой. Деревянистость в ней сохранилась, но в вареном виде плоды были очень вкусны. Самое же главное в том, что можно прививать груши и сокращать вдвое время до первого урожая!

Не меньших трудностей стоило утвердить айву и на севере Узбекистана, в Каракалпакии. Прививали айву на айву — побивало цветки морозом. И урожаи удавались редко: раз в три или четыре года. Попытались использовать как подвой грушу. Почвы в Каракалпакии засолены. Айва на них растет плохо, груша гораздо лучше. Привезли уссурийскую грушу с Дальнего Востока. Сделали прививку. Увы, плоды айвы стали мелкими и получили явный грушевый привкус, который начисто портил неповторимый айвовый.

Сотрудники местного института отправились в свой сад и стали искать другое дерево. Айва — представитель семейства розоцветных — могла быть привита только на другого члена этого семейства. Привили на боярышник.

Восьмидесятилетние деревья его росли в саду на засоленной почве и не показывали признаков страдания. И грунтовые воды, которые плескались на метровой глубине, казалось, ему тоже не мешали. Прививка на боярышник разрешила трудную ситуацию. Айва очень скоро начала плодоносить. Уже на второй год появились первые плоды. Они стали в два раза крупнее!

Долгое время селекционерам не удавалось справиться с таким дефектом, как бугорчатая форма плодов. Если бы айву ели сырой с ветки, то можно было бы не обращать внимания на уродливость внешнего вида. Но для переработки такие плоды явно не годились. Приходилось много срезать лишнего. Больше половины плода шло в отход. Да и внутренняя конструкция плодов не всегда устраивала: семенные камеры занимали слишком много места.

За исправление дефектов взялась селекционер Никитского ботанического сада К. Дорогобужина. Сотни тысяч всевозможных сеянцев айвы прошли через ее руки. Наконец многолетний труд увенчался победой. Получен сорт Первенец идеально округлой формы с совершенно гладкой поверхностью. Плоды к тому же хорошо хранятся, долго не портятся. Но создательницу этого сорта не удовлетворили результаты. Нужно было еще доработать свое детище.

Текущие дела помешали довести Первенца до кондиции. Когда же хватилась, выяснилось, что тысячи деревьев Первенца уже растут по всему Крыму. Садоводам новый сорт так понравился, что они тайком его распространили из сада в сад.

Калининские садоводы тоже не сидели сложа руки. Хоть Калинин не Крым, а значительно севернее Москвы и Тамбова, но им тоже хотелось иметь свою айву и свой неповторимый джем с «неописуемым» ароматом. В 1960 году один из садоводов добыл в Москве два плода айвы японской низкой. Не той, которой японцы ароматизируют свои помещения, а ее ближайшей родственницы.

Айва высокая японская — кустарник в два человеческих роста с колючими, немного плакучими ветвями. Цветет жгуче-красными цветками. Иногда махровыми. Плоды, как мелкие апельсины, сначала зеленые, потом желтеют. Айва японская низкая — раз в десять ниже. Но так же колюча. Куст ее — по колено, но цветет так же роскошно. На фоне блестящей темно-зеленой листвы осенью зреют мандариноподобные плодики с явным айвовым ароматом. Иногда в Калинине она чуточку подмерзает, но никаких укрытий местные жители не применяют.

Биолог из Калининского сельскохозяйственного института В. Шичков развел целую плантацию низкой айвы, чтобы показывать студентам. Его кусты тоже были потомками тех растений, которые вырастил калининский садовод четверть века назад. Однако на плантации нельзя было найти двух одинаковых растений. На одних кустах висели плоды округлые, на других — плоские, на третьих — удлиненные. То грушевидные, то похожие на дыньки. И ребристые и бугристые. Снова нужно исправлять дефекты. А их вон сколько!

Самое же главное — нужно удлинить плодоножку. Ее у низкой айвы, по сути дела, нет. Плоды сидят на ветках, точно припаянные. Если их срывать, то плодоножка остается на ветке, а вместе с нею и кусок плода. Понятно, что такой товар пойдет в брак.

Потребуются многие годы, чтобы решить эти проблемы. Но ведь Мичурин не пожалел на них пятьдесят лет своей жизни!

Гранат

Как представить себе гранат? Не воображайте могучий ствол в три обхвата. Гранат и деревом-то трудно назвать. Чаще это куст в рост человека. Ветви колючие, и оттого очень хороши из него живые изгороди.

Цветки яркие, красные. Одни как кувшинчики, из них вырастают плоды. Другие похожи на колокольцы. Это «пустоцветы». Вокруг цветков всегда толкутся пчелы. Правда, можно обойтись и без них, но тогда плодов меньше и вкус их хуже. Плоды бывают огромные, как футбольный мяч. У дикого — как теннисный. Дикий по сию пору встречается по глухим ущельям в хребте Копет-Даг на самом юге Средней Азии. На Кавказе раньше тоже было много в долинах рек Куры и Алазани.

В глухом ущелье зимою теплее и нет ветра. Культурный гранат в ущелье не посадишь. Поэтому даже на крайнем юге Таджикистана гранат подмерзает. Раз в десять лет бывает сильный мороз, и деревца гибнут. Садоводы на зиму заваливают гранат землей. Весной откапывают. На эту операцию уходит много ручного труда.

Агроном В. Грецингер из Колхозабада тоже засыпал свои гранатовые деревья землей, потому что все так делали, и никто не помышлял, что может быть иначе. Но потом прикинул, во что обходятся земляные работы, и ахнул. Затраты намного превосходили убытки от гибели неукрытых деревьев. Ведь гибнет гранат не каждый год, а раз в десять лет. После гибели быстро восстанавливается. Пройдет года два, и уже зреет новый урожай. Корневая поросль дает новые стволики, новые ветви.

И тогда Грецингер отменил зимние укрытия. Урожай не только обошелся дешевле. Он оказался больше, потому что не стало обычного брака плодов. Раньше они трескались оттого, что осенние похолодания заставали их еще на ветвях. Теперь, при новом методе, плоды созревали раньше.

Возникло искушение перевести все гранатники на открытую зимовку. Агроном не стал так делать. Ведь когда-то наступит морозный год, кусты погибнут, и придется года два сидеть без плодов. Без лимонной кислоты. Поэтому он оставил третью часть плантаций в том виде, как раньше. Их укрывали на зиму. Это был страховой фонд.

И еще одно нововведение придумал агроном Грецингер. Раньше при посадке вводили уплотняющую культуру. Между рядами яблонь или груш, которые начинают плодоносить поздно, через несколько лет, сажали другую плодовую породу-уплотнитель. Уплотнителем был персик.

Пока яблоня копит силы для первого цветения, пройдут годы. Персик за это время даст два-три урожая. Земля не будет пустовать. Однако у персика было одно нежелательное свойство. Через три-четыре года он начинал теснить соседа, угнетать его. Грецингер заменил персик гранатом. Гранат соседей не теснит, а плоды дает не хуже.

В наши дни садоводы завалили гранатом магазины и рынки. Южный плод перестал быть редкостью. Смущает одно: косточки. Иной раз их больше, чем мякоти. Это обстоятельство огорчает селекционеров. Тем более что есть множество примеров, когда выводили бессемянные сорта плодовых культур. Есть бессемянный виноград — кишмиш, бессемянный арбуз, бессемянный мандарин и апельсин. Бессемянные бананы существуют так давно, что трудно теперь и представить, какие они, если с семенами.

С гранатом такие фокусы не удаются. Сочная мякоть граната, тот несказанно приятный пунцовый кисло-сладкий сок, ради которого и выращивают дерево, — придаток семени. Стоит убрать семена, исчезнут и сок и мякоть. И плод окажется сухим, несъедобным. Есть и другой вид граната (всего в мире два вида!) на острове Сокотра в Индийском океане. У него сухие плоды. Никого они не прельщают: ни людей, ни зверей. Поэтому и уцелел этот вид на одном крохотном острове на всей планете.

И все-таки селекционерам удалось сделать невозможное: создать бессемянный гранат. Строго говоря, семена в плодах новых сортов есть, но такие мягкие и мелкие, что почти не ощущаются, когда человек ест сочную мякоть. Созданы уже и сорта мягкосеменного граната. И у нас, и в США, и в Афганистане.

Предвижу законный вопрос: почему тогда в продаже все еще царствуют старые сорта с косточками? Да по той причине, что по вкусу мягкосеменные сорта далеко отстают пока от традиционных. Как будто исчезнувшая твердость косточек унесла с собою и деликатесный вкус плода.

Но селекционер многое может. Шведам неожиданно захотелось получить яблоки со вкусом и ароматом апельсинов. Селекционеры выполнили заказ. Больше того, в новом сорте яблок, как считают биохимики, содержатся многие полезные вещества апельсинов. Почему бы и мягкосеменной гранат не довести до кондиций лучших современных сортов?

Другие фрукты

А теперь — о нескольких наших и иноземных фруктовых деревьях, которые стали известны широкой публике совсем недавно. Первое из них — анакардиум восточный, который снабжает человечество орехами кэшью. Орехи кэшью заменяют дефицитный миндаль. Хоть качеством и похуже, да делать нечего.

Анакардиум приходится близким родственником многим важным для человека деревьям: в том же семействе анакардиевых состоит дерево «семи вкусов» — манго — и наша фисташка, ядовитый сумах, дающий лучший лак для дерева, пышный кустарник скумпия, незаменимый в южных полезащитных лесных полосах, и аргентинское растение кебрачо — «сломай топор» — с крепчайшей древесиной.

Анакардиум — деревце не выше нашей рябины, с корявой, сучковатой кроной и вечнозеленой листвой. На родине, в Бразилии, оно селится по прибрежным пескам. Но может обходиться и вовсе без воды и сохраняется там, где по полгода не бывает дождей и все другие деревья погибают. Индийцы его вывезли в начале нашего века к себе, чтобы защитить сносимую с гор почву, ибо это растение еще и отличный закрепитель ненадежных земель.

Бразильское деревце удивило индийцев своими плодами. Они представляли собой как бы двухэтажное сооружение. Серповидный серый орех созревал на толстой и сочной, как яблоко, разросшейся плодоножке желтого или красного цвета. Очень быстро привыкли к двойным плодам. Орех поджаривают, очищают от кожуры и едят с сахаром как лакомство. Но больше любят сами «яблоки». В них сахара так же много, как в сахарной свекле, а витаминов не меньше, чем в абрикосах.

К сожалению, до нас доходят только орехи кэшью. Вечнозеленое деревце у нас не растет, и полакомиться «яблоками кэшью» пока нет возможности. Но в южных ботанических садах можно найти не менее интересное дерево, у которого разрастаются плодоножки и становятся вкусными, как конфеты. Это конфетное дерево — говения съедобная, родом из Восточной Азии.

Сами плодики выглядят совершенно невзрачными. Их не едят. На ветвях плодоножки сидят большими массами и видом напоминают рассыпанные ириски «Золотой ключик». Кстати говоря, вкусом они эти ириски тоже напоминают.

Говения приходится родственницей нашей крушине и причисляется к семейству крушиновых, куда еще относится и зизифус, солидное дерево из Таджикистана. Зизифус дает суховатые плоды — «китайские финики». Но больше известны его листья. Если пожевать листочек, на некоторое время вкусовые ощущения исчезают, и человек не чувствует даже вкуса сахара. Кладет в рот кусок рафинада, а кажется, что взял кусочек льда.