Мировые религии о преступлении и наказании

Вместе с тем следователь остается защитником потерпевших, но не в процессуально-правовом, а в нравственном смысле. Выполняя свои функции, следователь со вниманием относится к нуждам потерпевших, особенно тех, которые самостоятельно не могут реализовать свои права в силу юридической безграмотности, физических или психических недостатков или иных объективных причин.

Как известно, к смертным грехам относится притеснение вдов, сирот и других слабых и беззащитных. Поэтому, проявляя бездушие, безразличие, высокомерие, грубость, хамство в отношении потерпевших, следователь тем самым в нравственном отношении «соучаствует» в преступлении, совершенном против них, и не выполняет свое христианское предназначение. Закон гарантирует защиту обвиняемого и подозреваемого путем предоставления адвоката – защитника, услуги которого при необходимости оплачиваются из государственного бюджета. Однако потерпевший фактически лишен права на бесплатную юридическую помощь со стороны адвокатского сообщества, так как расходы потерпевшего из государственного бюджета не компенсируются. Роль защитников пострадавших лиц в какой-то степени перекладывается на следователя, прокурора, процессуальное положение которых налагает определенные ограничения на возможность оказания ими полноценной юридической помощи.

Это положение представляется несправедливым по отношению к тем потерпевшим, которые ограничены в возможности самостоятельно защищать свои права. В таких случаях на следователя налагаются дополнительные нравственные обязанности по отношению к потерпевшему, которые выходят за узкие рамки уголовно-процессуальных норм.

Особое терпение, заботу и внимание нужно проявлять к потерпевшему, который один раз уже пострадал от преступления. Жертвы преступления особенно ранимы и обостренно воспринимают невнимательное отношение к ним. Достаточно иногда следователю сказать несколько теплых слов в поддержку пострадавшего от преступления, утешить его, и это избавит следователя от жалоб и претензий со стороны последнего. В этом, как видно, тоже заключается христианский долг следователя.

В своей деятельности следователь также вступает в отношения с адвокатами, которые выступают в уголовном судопроизводстве в качестве защитников подозреваемых и обвиняемых. В общении с этими участниками процесса следователь руководствуется не только правовыми нормами, но и христианской нравственностью. Поступки адвоката обусловлены мотивами выполнения своих обязанности: с одной стороны, он выступает в качестве стража интересов подозреваемого и обвиняемого и оказывает помощь своему клиенту, исходя из его интересов и позиции; с другой стороны, профессиональная деятельность адвоката является источником его материального благополучия.

Отношения с адвокатом следственный работник должен строить в соответствии со своей совестью и законом. Недопустимыми и в нравственном, и в правовом аспектах являются ситуации, когда следователь и адвокат смотрят на обвиняемого, подозреваемого с точки зрения обоюдной корыстной выгоды. Противоречат христианской нравственности явления, когда адвокат выплачивает следователю вознаграждение за то, что тот пригласил его в дело либо порекомендовал «своего» адвоката обвиняемому либо его родственникам. В этом случае чужой грех, человеческие слабости и страсти обвиняемого, подозреваемого, которые привели его к преступлению, становятся одним из источников материального благополучия следователя. Но, как гласит народная и христианская мудрость, «на чужом горе своего счастья не построишь». Справедливо, что недопустимость материальных отношений адвоката и следователя в настоящее время закреплена в качестве общеобязательной этической нормы адвокатского сообщества [372] .

Служебные отношения с адвокатом следователю необходимо строить на христианских принципах и догматах, которые выступают побудительными причинами каждого законного процессуального решения и действия. Руководствуясь нормами закона, следователь своей принципиальностью и честностью удерживает и других участников процесса от недостойных поступков. Профессиональная деятельность следователя приводит к изобличению виновных, привлечению их к справедливой уголовной ответственности и наказанию. Последнее можно рассматривать как залог покаяния, что приближает в какой-то степени грешного человека к обожению.

Адвокат, защищая процессуальные права клиента, на первый взгляд, способствует минимизации негативных последствий привлечения к уголовной ответственности и наказания, что не совсем способствует покаянию и тем самым отдаляет от него спасение. Представляется, что считать интересы следователя и адвоката антагонистическими неверно. Реализуя свои профессиональные функции, основанные на христианских принципах, через выстраивание процессуальной системы сдержек и противовесов, стороны обвинения и защиты могут способствовать законному разрешению дела и примирению согрешившего человека с Богом. Так, защитник-адвокат своей принципиальностью, правильно построенной защитой, другими профессиональными действиями обязан способствовать прекращению уголовного преследования в отношении невиновного гражданина, тем самым в какой-то степени снимая ответственность за допущенные нарушения закона со следователя. Такие гармоничные отношения между следователем и адвокатом возможны, прежде всего, в том случае, когда данные участники процесса будут руководствоваться православными критериями природы человека, нравственности и морали.

Например, христианским по духу будет следующее положение: «Адвокат, принимающий участие на предварительном следствии по уголовному делу, производстве, вытекающем из административных правонарушений, обязан вести себя так, чтобы его действия и процессуальные документы (объяснения, ходатайства, заявления и т. д.), а также задаваемые вопросы не подрывали авторитет правоохранительных органов, не дискредитировали коллег и не унижали достоинство других участников процесса» [373] .

Как известно, одной из целей наказания в уголовно-правовом понимании является восстановление социальной справедливости. Следователь как представитель стороны обвинения способствует восстановлению социальной справедливости. «Людям обычно свойственно юридическое понимание справедливости. Возложение на кого-либо ответственности за вину другого они отвергают как неправду. В их юридическом сознании это не укладывается. Но иное говорит дух Любви Христовой. По духу этой любви разделение ответственности за вину того, кого любим, и даже несение всей полноты ее не только не чуждо, но и до конца естественно» [374] .

Любовь в православии понимается даже не как долг христианина, а как естественное положение человека, отступление от этого – противоестественное состояние. Следователь, как это ни покажется странным, только тогда является настоящим христианином, когда любит всех людей, в том числе обвиняемых, подозреваемых, защитников и других участников уголовного процесса. «Недуховному кажется невероятным, что весь человеческий мир можно ощущать как некое целостное бытие, включая в личное бытие каждого человека, без устранения прочих лиц. Всю совокупность общечеловеческого бытия, по смыслу второй заповеди: „Возлюби ближнего как самого себя“, должно и возможно включать в свое личное бытие. Тогда всякое зло, происходящее в мире, будет восприниматься не как постороннее, но как и свое собственное» [375] .

В православном понимании за преступление, совершенное обвиняемым, ответственность в духовном плане несет и следователь. В основе этого положения лежит православный догмат о Троице, состоящей из Трех Лиц – Отца, Сына и Святого Духа. Лица, или ипостаси Святой Троицы, не сливаясь в одно, составляют единое.

Далее необходимо отметить, что органы предварительного следствия, с одной стороны, представляют собой власть, а с другой стороны, коллектив, состоящий из различных ипостасей, связанный, в первую очередь, правоотношениями, которые следуют из структуры следственных органов.

Помимо отношений, урегулированных правом, следственные работники вступают между собой в личные контакты, которые регулируются традициями, моралью, обычаями, служебным этикетом. Поэтому важное место в эффективности деятельности следователя занимает психологический климат и взаимоотношения внутри следственного подразделения. Страсти, грехи, которые свойственны каждому человеку, в том числе следователю, могут негативно сказаться на качестве и сроках расследования уголовных дел и, самое главное, на выполнении предназначения следователя, если их не осознавать, не каяться и не принимать меры к своему исправлению.

Следственным работникам могут быть свойственны, с учетом особенности их деятельности, следующие недостатки: зависть и карьеризм, леность, неорганизованность, гордыня, гневливость, пьянство и др. Их антиподами являются христианские добродетели: смирение, умеренность, трезвый образ жизни, а самое главное, любовь, которая покрывает и испепеляет множество грехов. По справедливому замечанию Исидора Пелусиота, «порок разлучил людей от Бога и разлучил их между собою. Посему, со всей стремительностью, надлежит бежать от порока и идти во след добродетели, которая приводит нас к Богу и связывает нас друг с другом. Правило же добродетели и любомудрия – искренность с благоразумием» [376] .

В отношениях со своими коллегами необходимо быть искренними. Неприятная ситуация возможна внутри следственного коллектива, когда недостатки, страсти, пороки скрываются. Окружающие их видят, осуждают, накапливают в себе злобу и при этом молчат. Внешне складывается благоприятная картина, но внутри господствуют зависть, ненависть, осуждение. Такой коллектив далек от православного понимания братства и любви, которые царили в общине первых христиан. Обман и лицемерие в каком-то отношении хуже открытых столкновений и конфликтов. Лучше корректно высказать свое мнение о недостатках человека, чем иметь тяжесть на сердце. Причинами внутренних конфликтов являются, например, недовольство в распределении следственной нагрузки в зависимости от объема, сложности и количества уголовных дел, уклонение от выполнения своих обязанностей недобросовестными работниками под предлогом болезни или некомпетентности и т. д.

Не случайно преподобный Исидор Пелусиот говорит об искренности взаимоотношений между людьми, но искренность должна быть с благоразумием. Нельзя обижать или унижать коллегу (тем более младшего по опыту и должностному положению), нужна корректность во взаимоотношениях, а самое главное, должна существовать возможность обличения (конструктивная критика). Вместе с тем критические замечания должны быть высказаны в тактичной форме и с любовью к своему ближнему, без гнева и раздражения. Опасны разногласия и обособления в коллективе, когда каждый «сам по себе». «Влечение одной личности к другой для возможного тесного объединения жизней в целях взаимного воспоминания и составляет природу и сущность естественной любви.

Следовательно, стремление каждого человека к достижению истинного блага своей личности в нормальном виде неразрывно связано с влечением к другим лицам, иначе, с любовью к ним, а действительное осуществление этого общения реализует благосостояние самого же человека [377] . Посредством проявления любви к своим коллегам следователь способствует обожению других и сам может достичь этой цели.

Во многом морально-нравственная обстановка зависит от руководителя следственного подразделения, который призван следить за тем, чтобы товарищеская спайка офицеров не перерождалась в клановость, групповщину и круговую поруку. «Надо помнить, что даже наилучшие, задушевные отношения друзей не имеют настоящей человеческой ценности, если они не основаны на самых жестких требованиях долга и высокой принципиальности» [378] . Лучше всего, когда начальник пользуется авторитетом у подчиненных и к нему относятся, как к отцу.

Таков христианский образец, идеал начальника, который радеет о подчиненных, честен и справедлив, тактичен и уважителен, равномерно распределяет следственную нагрузку, у которого отсутствуют «любимчики» среди подчиненных, кто разумен, умеет организовать работу, не допускает по отношению к себе славословий и подношений.

Немаловажное место занимает и внешний вид следователя: он всегда должен быть опрятен. Внешний облик может свидетельствовать о его внутреннем неблагополучии: если у него беспорядок в одежде, на рабочем месте, материалы дел не оформлены должным образом, то это может являться определенным индикатором тяжелого душевного состояния.

Следователь вступает в многообразные взаимоотношения с членами своей семьи. Его внутренний мир подвергается серьезному испытанию во время выполнения служебных обязанностей, накапливает в себе негативные эмоции, раздражительность. Целостность личности следователя во многом зависит от взаимоотношений внутри семьи, которые должны строиться на основе любви и взаимного уважения. «Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут двое одна плоть» (Быт. 2, 24). Составляя органическое единство с другими участниками уголовного процесса, коллегами и сослуживцами, родными и близкими, путем всепоглощающей любви следователь будет приближаться к конечному назначению человека – спасению.

Но здесь надо иметь в виду следующее обстоятельство: любовь не означает отказ либо манкирование своими обязанностями, «всепрощенчество» (неизбрание меры пресечения, непредъявление обвинения, необоснованный отказ от уголовного преследования, неосновательный оправдательный уклон в процессе расследования дела), иначе такого рода индульгенции могут принести больше вреда, чем пользы. Необходимо строгое соблюдение закона и нравственности в ходе предварительного следствия, иначе поведение следователей и прокуроров будет сродни беззаконию, учиненному в отношении Иисуса Христа в Иудее [379] .

Священное Писание свидетельствует о том, как были неоднократно и грубо нарушены уголовно-процессуальные нормы в отношении Спасителя: «…в отношении Иисуса Христа нормы еврейского судопроизводства, допускавшие арест только после проведенного следствия, не соблюдались (немедленное задержание допускалось лишь при возможном бегстве и опасности вооруженного сопротивления подозреваемого). Никаких указаний на проведенное следствие в источниках нет» [380] . И еще: «Вслед за первым юридическим нарушением (взятие под стражу без проведенного следствия) последовало второе: Иисус Христос, задержанный в Гефсиманском саду, сразу же был приведен на суд, минуя заключение, что было элементарной правовой нормой как древнееврейской, так и римской судебной практики. Обвиняемый мог ознакомиться с делом, приготовиться к оправдательным ответам» [381] .

Совокупность изложенных положений позволяет прийти к следующим выводам.

В основе рассматриваемой проблемы лежит позиция, сформулированная Архиерейским Собором РПЦ в 2000 г.: «Церковь сохраняет лояльность государству, но выше требования лояльности стоит Божественная заповедь: совершать дело спасения людей в любых условиях и при любых об сто ятельствах» [382] .

При выполнении процессуальных действий сотрудник правоохранительного органа, следователь руководствуется нормами УПК РФ, криминалистическими рекомендациями и нравственностью. Соотношение между указанными правилами должно определяться приоритетом нравственных норм. Анализ норм УПК РФ показывает, что подавляющее большинство норм, содержащихся в нем, соответствует нравственности и христианскому представлению. По нашему мнению, следователь, установив, что та или иная норма права противоречит его нравственным убеждениям, руководствуясь своей совестью, должен оставаться верным своим нравственным идеалам. Вопрос о соответствии сам по себе может быть сложным и неоднозначным. В спорных ситуациях необходимо посоветоваться, возможно, со священником. Тайна исповеди, закрепленная в п. 4 ч. 3 ст. 56 УПК РФ, по нашему мнению, служит гарантией от разглашения данных предварительного следствия. В то же время следователь не должен нарушать нормы уголовно-процессуального права, последствия могут быть для него негативными, вплоть до привлечения к уголовной ответственности.

Возможна ситуация, когда незаконные указания может давать руководитель следственного подразделения, прокурор, например о неправомерном уголовном преследовании, инициирование необоснованно строгой меры пресечения, об участии в расследовании «заказных» дел и т. д. В этом случае приоритет также следует отдавать нравственным нормам, корреспондирующим с нормами закона. Согласно ч. 2 ст. 42 УК РФ лицо, совершившее умышленное преступление во исполнение заведомо незаконных приказа или распоряжения, несет уголовную ответственность на общих основаниях. Совершение преступления во исполнение незаконного приказа является также личным грехом следователя. Тот факт, что нарушение спровоцировал начальник, не освобождает подчиненного от духовной порчи, которая накладывается на него грехом. Нравственный выбор всегда остается в конечном счете за следователем. Представляется обязательным в этой связи отказ (самоотвод) следователя от расследования дела в подобных ситуациях.

Православие всегда учитывает реалии современности, является динамичной системой, допускает компромиссы, но только не в принципиальных, догматических вопросах. Нельзя пренебрегать Божьей волей в угоду сиюминутным человеческим представлениям о пользе целесообразности и справедливости. Криминалистические рекомендации о порядке проведения следственных действий, какими бы высокотехнологичными они не были, должны базироваться на нравственных началах и уголовно-процессуальных нормах. На приоритет нравственности в служебной деятельности следователя в свое время убедительно указывал А. С. Кобликов: «Следственная деятельность при всей своей специфике не может не подчиняться единым для всего общества нравственным нормам. Вопреки мнению отдельных авторов, считающих, что в деятельности следователя специфические нравственные нормы дополняют общие нравственные принципы, а в некоторых случаях и ограничивают их действия, никакие отступления от принципов и норм морали в деятельности следователя нетерпимы» [383] .

Некоторые методы воздействия на участников процесса, которые в следственной тактике называют нетрадиционными (применение полиграфа, гипноза, биоритмологии, использование запахового и музыкального фона), являются, по нашему мнению, не вполне этичными и противоречат христианской нравственности. Распространение подобного рода методик вызывается, по нашему мнению, следующим обстоятельством: с одной стороны, участникам процесса гарантируется значительный объем прав, с другой – в условиях пропаганды культа индивидуализма и эгоизма участники процесса крайне неохотно сотрудничают со следствием, руководствуясь принципом «моя хата с краю, ничего не знаю». Справедливости ради необходимо отметить, что появление таких методик является вынужденным ответом вызовам современной профессиональной, изощренной преступности.

В нежелании сотрудничать со следствием проявляется такое негативное качество человека, как индивидуализм. Назначение человека согласно православному миропониманию – стать личностью, тогда он достигает цели своего христианского существования. Большинство людей – это индивиды, замкнувшиеся в самих себе.

«Высшим условием возможности ценностей оказалось в составе мира бытие субстанциональных деятелей, из которых каждый есть индивидуум, наделенный своеобразной идеей Божией как нормативной сущностью; каждый деятель обладает сверхкачественной творческой силой, которую он может свободно употребить на осуществление своей нормативной идеи и, следовательно, удостоиться быть членом Царствия Божия. Деятель, осознавший абсолютные ценности и долженствование осуществлять их в своем поведении, есть личность [384] .

Существует как минимум два способа преодоления тех индивидуалистических начал в человеке, которые препятствуют предварительному следствию.

Первый способ – внешнее воздействие на субъекта с тем, чтобы поставить его в такие условия, которые бы вынудили индивида рационально взаимодействовать со следствием. Но этот способ не меняет индивидуалистической основы человека, который в любой момент, если это будет для него более выгодным, может поменять показания или уклониться от их дачи, например в судебном заседании.

Второй способ – более сложный, это внутреннее воздействие на духовный облик участника процесса, в результате которого он начнет постепенно становиться личностью, разделять высшие христианские ценности. Такой гражданин, руководствуясь нравственными нормами, будет подобен «зажженному факелу», который не погасят никакие внешние воздействия.

С помощью криминалистических методик можно добиться положительного результата, но участник уголовного процесса тогда только будет искренним, честным человеком, когда к нему будут применяться те методики, которые сами по себе отвечают критериям этичности и нравственности.

Между тем в современной следственной практике нередко наблюдаются обратные тенденции: все чаще используются новые методики, которые являются не только безнравственными, но и близкими иногда по содержанию и форме к оккультным знаниям (например, когда для розыска преступников или оружия прибегают к услугам экстрасенсов и т. п.). Некоторые авторы считают, что традиционный тактический арсенал, используемый для того, чтобы побудить носителей информации (участников уголовного судопроизводства) к откровенности, все чаще дает сбои, не срабатывает. Поэтому, по их мнению, «все очевиднее и со всей остротой встает актуальная проблема оснащения следственных работников новейшими, адекватными сложившейся ситуации и потребностям практического следоведения методами преодоления лжи и заблуждения» [385] . Многие следователи в настоящее время с сомнением подходят к применению такого проверенного временем тактического приема преодоления лжи, как «активизация положительных качеств допрашиваемого», считая его безнадежно устаревшим. Такой метод, полагают они, мог быть эффективным в условиях социалистического уголовного процесса.

Однако и в настоящее время никаких оснований не доверять этому приему нет. Следственные приемы могут активизировать совесть субъекта преступления и его нравственное чувство, возможно, позволят ему выйти из греховного состояния, обусловленного лжесвидетельством, и в конечном счете раскаяться. Самой человеческой природой предусмотрено в качестве нормы, чтобы человек говорил правду и поступал в соответствии со своей совестью. Лжесвидетели живут двойной жизнью и не только причиняют себе духовные травмы, но и наносят себе психологический ущерб, что рано или поздно негативно сказывается на их психическом здоровье. «Сплошные минусы стоят в психологии лжесвидетеля, начиная от момента принятия решения на сообщение лжи. А уж о процессе целенаправленного удержания на избранной шаткой позиции и говорить не приходится. Если же учесть, что „управлять“ собой ему приходится в ходе противоборства с правоохранительными органами, в условиях уголовно-правового риска, то нетрудно сообразить, что лжесвидетель постоянно пребывает в аномальном состоянии, близком к стрессовому» [386] .

Но и в этом случае у человека должна оставаться свобода выбора: или сказать правду, или продолжать укрепляться во лжи. Вмешательство во внутренний мир человека с помощью технических средств и агрессивных психологических методик противоречит православной этике. При отсутствии свободы выбора выполнение человеком христианского предназначения становится проблематичным.

Святые Отцы выделяют в человеке природную и гномическую волю. Природная воля существовала у человека до его грехопадения и представляла собой «любовь к Богу, естественное влечение к нему, которое нуждалось только в движении, в осуществлении, чтобы человек мог из рая земного взойти в рай мысленный (2 Кор. 12, 2), в непосредственное общение с Богом в экстазе (обожение)» [387] . После грехопадения человека и до настоящего времени эта естественная природная воля человека трансформировалась до мучительного страстного выбора между различными вариантами поведения, например сказать правду или солгать. И эта возможность выбора, свобода воли человека и является залогом его спасения и обожения. После смерти человек не может больше покаяться и что-то исправить.

Применение гипноза в любой форме посягает на свободу человека. «Личная свобода человека богоподобна. Как Бог есть Благо и, будучи совершенно свободным, не имеет препятствий при осуществлении своей благой воли, так и человек свободен лишь тогда, когда может беспрепятственно творить благо и осуществлять богоустановленный смысл своего существования в соответствии с природной волей. После грехопадения эта свобода, в силу природного повреждения человека, редуцировалась до свободы личного выбора между различными вариантами поступка, т. е. сохранилась только в личном аспекте и в ущербном виде» [388] .

Таким образом, несмотря на специфичность функций следователя, он, соблюдая установленные нормы закона, руководствуясь христианскими нравственными нормами, способен выполнить конечное назначение – обожение человека. Своей деятельностью он может привести к этой цели и других людей, составляя с ними органическое единство.