Внутри ЛДП бюрократический мейнстрим и партийные политики, противоборствующие фракции конкурируют друг с другом, причем бюрократы обычно доминируют, но в интересах единства партии ни одна из них никогда не исключается полностью. Второй кабинет Киси 1958 г. закрепил господство бюрократии, когда восемь из двенадцати министерств возглавили бывшие бюрократы. Бывшие бюрократы также занимали многие влиятельные посты в Исследовательском совете партии по вопросам политики и в ключевых постоянных комитетах Сейма, где разрабатывались планы и утверждаются бюджеты министерств. Благодаря своей квалификации и опыту работы в правительстве бывшие бюрократы также быстрее продвигаются на уровень кабинета министров в ЛДП: по одним расчетам, для достижения этого уровня бывшему бюрократу, ставшему политиком, необходимо избираться в среднем семь раз, тогда как бывшему журналисту или представителю группы экономических интересов потребуется девять успешных выборов, а местному политическому деятелю - десять. Неудивительно, что влияние бывших бюрократов в парламенте способствовало сохранению и укреплению довоенной модели доминирования бюрократии. Сполдинг отмечает, что 91% всех законов, принятых Сеймом в соответствии с Конституцией Мэйдзи (18901947 гг.), были разработаны исполнительной властью, а не Сеймом. Аналогичная картина наблюдается и в послевоенные годы. Так, например, на первом заседании Совета по новой конституции с 20 мая по 9 декабря 1947 г. кабинет министров, действующий от имени бюрократии, внес 161 законопроект, из которых 150 были приняты, а члены Палаты представителей внесли 20 законопроектов, из которых 8 были приняты. В 28-м созыве, с 20 декабря 1957 г. по 25 апреля 1958 г., кабинет министров внес 175 законопроектов, из которых 145 были приняты, а члены Палаты представителей внесли 68 законопроектов, из которых 15 были приняты. Эта схема все больше и больше становится неблагоприятной для частных законопроектов. Законопроекты кабинета министров возникают и разрабатываются исключительно в министерствах. Затем они передаются в ЛДП для утверждения и внесения в Сейм. При этом министерские чиновники в рабочем порядке выступают в парламенте с разъяснениями своих законопроектов и отвечают на вопросы.
Настоящее обсуждение законов происходит внутри и между министерствами, прежде чем они попадают в кабинет министров, и гражданские лица играют в этом определенную роль. Своеобразное квазисовещание с доминированием министерств происходит в 246 (по состоянию на 1975 г.) "советах по обсуждению", входящие в состав министерств. Это официальные постоянно действующие органы, создаваемые министром и состоящие из гражданских экспертов, отобранных им для изучения и обсуждения политики и предлагаемого законодательства своего министерства. В 1975 г. наибольшее число советов по обсуждению (51) было при канцелярии премьер-министра, а следующее по численности (36) - при МИТИ.
Если законы в Японии вообще подвергаются тщательному анализу и обсуждению со стороны лиц, не принадлежащих к бюрократическому аппарату, то это происходит на заседаниях советов. Даже такие важные для парламента вопросы, как налоговое и тарифное законодательство, после рассмотрения на заседаниях советов просто утверждаются депутатами. Например, Совет по обсуждению налоговой системы (Zeisei Chosa* Kai) ежегодно рекомендует пересмотр налогового законодательства, и в этом случае он устанавливает ставки налогов без участия Совета, и, как правило, его рекомендации не изменяются. Аналогичным образом, Совет по обсуждению таможенных пошлин (Kanzeiritsu Shingikai) устанавливает тарифные ставки и процедуры, а затем Сейм утверждает их без изменений. Нет сомнений в том, что дискуссионные советы решают очень важные вопросы; проблемы связаны с подбором, процедурами и степенью независимости советов от бюрократии. И по этим вопросам ведутся активные дискуссии. Действительно ли советы обеспечивают гражданский вклад в принятие решений бюрократией, или же они являются лишь прикрытием для бюрократической власти, призванным создать для общественности фасад консультаций и консенсуса? Бывший заместитель министра MITI Сахаши в одном из интервью заявил, что, по его мнению, советы по обсуждению важны прежде всего как средство, позволяющее заранее заглушить любую критику в адрес бюрократии.
Каванака Нико* считает, что совещательные советы являются важным оружием бюрократии в борьбе, которая ведется внутри и между министерствами за продвижение определенной политики: важные имена, которые появляются в составе совета, призваны не столько произвести впечатление на публику, сколько повлиять на конкурирующих бюрократов и предостеречь их, а клиенты одного министерства служат противовесом клиентам другого министерства.
Некоторые японские журналисты настроены еще более жестко. Специалисты в области экономики называют дискуссионные советы "уловками", отмечая, что они не имеют самостоятельных штатов и что все предложения, поступающие на их рассмотрение, заранее утверждаются министерством-спонсором. С другой стороны, по их мнению, наиболее важные советы в экономической сфере - Экономический совет (Кейдзай Сингикай) при Агентстве экономического планирования, Совет по промышленной структуре (Сангё* Кодзо* Сингикай) при МИТИ и Совет по иностранному капиталу (Гайси Сингикай) при Министерстве финансов - не являются простыми "украшениями". В отношении одного из них, Совета по иностранному капиталу, Клуб журналистов МФТИ не согласен, полагая, что, по крайней мере, до либерализации капиталов, он был волшебной накидкой, наброшенной на что-либо (в данном случае на влияние MITI на все иностранные капитальные предприятия в Японии) в надежде сделать это невидимым. Если эти критические замечания справедливы, то возникает вопрос, почему сам парламент не выполняет жизненно важные задачи по написанию и обсуждению законов. Ответ заключается в том, что японский парламент не является "рабочим парламентом" в веберовском понимании, "который наблюдает за администрацией, постоянно участвуя в ее работе". Важнейшая работа правительства осуществляется в других местах и утверждается только в парламенте. Как мы уже подчеркивали, зависимые отношения парламента с бюро зародилось в довоенной структуре. Она сохранилась и усилилась в связи с тяжелым периодом послевоенного восстановления. В конце 1940-х - начале 1950-х годов бюрократия боролась за свою политику и против вмешательства не слишком компетентных политических партий того времени, используя старую идею о том, что бюрократия отстаивает общенациональные интересы, а политические партии - только местные, частные или эгоистические интересы. Считалось, что общая мудрость принадлежит государству, а конкретная - обществу, - политическая философия, которая была совсем не чужда Японии, в отличие от некоторых демократических институтов, основанных SCAP Кодзима Акира прослеживает эту идеологию в монополии государства в эпоху Мэйдзи на установление "ортодоксии общественных интересов", а все, что не обозначено таким образом, по определению является частью частных интересов и, следовательно, подчиненным.
Группы интересов существуют в Японии в огромном количестве, но нет теории плюрализма, которая легитимировала бы их политическую деятельность. До войны партии развивали свою силу, представляя правительству частные интересы, и это наследие также перешло к их послевоенным преемникам. Одна из причин того, что частных законопроектов принимается так мало, заключается в том, что практически все они основаны на обращениях избирателей или направлены на удовлетворение каких-то особых интересов. Многие партийные политики сами принимают ортодоксальную идею о вертикальной связи между деятельностью государства и своей собственной деятельностью. "Они склонны, - пишет Кэмпбелл, - воспринимать избирателей как движимых почти исключительно партикулярными, "свиными" желаниями, а не заботой о вопросах широкой социальной политики". Хотя слияние исполнительной и законодательной ветвей власти в Японии может разочаровать либералов, с точки зрения государства развития оно имеет ряд скрытых преимуществ. В послевоенном мире Сейм заменил императорский институт в роли того, что Титус назвал "верховным ратификатором", органом, легитимизирующим решения, принятые в других странах. Как и император в соответствии с Конституцией Мэйдзи, Сейм является публичным центром суверенитета, но то же самое несоответствие между авторитетом и властью, которое существовало ранее, сохраняется и сейчас, по крайней мере, по некоторым из тех же самых причин. Однако есть одно существенное отличие: Сейм выполняет эти жизненно важные функции гораздо надежнее, эффективнее и демократичнее, чем императорский институт. Для того чтобы бюрократия могла мобилизовать ресурсы и направить их на развитие тяжелой промышленности, как это было сделано в послевоенной Японии, необходимо было сдерживать притязания групп интересов и отдельных граждан. Хотя политика бюрократии, направленная на обеспечение высоких темпов роста, в конечном итоге повысила экономический уровень всех граждан и, возможно, тем самым удовлетворила их разнообразные интересы, сами граждане не консультировались. Средства, законодательство и институты, необходимые бюрократии для реализации своих программ, принимались теми, кого Уайлдс назвал "марионеточным парламентом". Этот "марионеточный парламент", действуя через свое большинство в ЛДП, тем не менее выполнял роль посредника между государством и обществом, заставляя государство учитывать те интересы, которые нельзя было игнорировать, например, сельское хозяйство, средние и мелкие предприятия, и, в некоторых случаях, заставляя государство менять курс в ответ на серьезные проблемы, такие как загрязнение окружающей среды. В то же время оно сдерживало или заставляло идти на компромисс те группы, чьи претензии могли помешать реализации программы развития. В целом это происходило на справедливой основе, сохраняя сравнительно ровную структуру распределения доходов и трудностей.
Непровозглашенная посредническая роль парламента стала предметом пристального изучения и анализа в Японии. Хотя существует множество различных формулировок, большинство из них сводится к разделению японского общества на две группы социальных групп и институтов - центральные и периферийные (или привилегированные и рядовые, первый класс и второй класс), причем центральные группы управляют развитием государства в интересах всего общества, а не только в своих собственных интересах. Центральные институты - бюрократия, ЛДП и крупные японские деловые круги - в свою очередь поддерживают между собой своеобразные треугольные отношения. Роль ЛДП заключается в том, чтобы легитимизировать работу бюрократии и одновременно следить за тем, чтобы ее политика не отклонялась слишком далеко от того, с чем смирится общество. Отчасти это служит и собственным интересам: ЛДП всегда следит за тем, чтобы парламент и бюрократия реагировали на требования фермеров, поскольку в значительной степени зависит от перепредставленных голосов сельских жителей. Бюрократия, в свою очередь, укомплектовывает ЛДП своими кадрами, чтобы партия делала то, что, по мнению бюрократии, выгодно стране в целом, и направляла бизнес-сообщество на достижение целей развития. Бизнес-сообщество, в свою очередь, выделяет огромные средства на поддержание ЛДП у власти, хотя и не добивается таким образом контроля над партией, которая обычно ориентирована вверх, на бюрократию, а не вниз, на своих основных покровителей.
По мнению Каванаки Нико*, эти трехсторонние отношения иногда выглядят конфликтными, а иногда консенсусными, но оба впечатления обманчивы: группы интересов, представляющие стратегические отрасли промышленности, которые он называет "группами прайм-контракторов", всегда находятся в привилегированных отношениях с бюрократией. Однако иногда они вступают в конфликт с частными компаниями. Правительство будет идти навстречу, искать компромиссы, договариваться о слияниях, предлагать финансовые стимулы, противостоять иностранным конкурентам и т.д., но при этом оно будет навязывать отраслям новые условия, отвечающие целям правительства.
Если же речь идет об аутсайдерах, например, о группах потребителей, местных защитниках природы или группах, враждебно настроенных к союзу с США, то политика правительства сводится к их игнорированию или, если они становятся очень влиятельными, к поиску компромисса с ними через ЛДП. Японцы понимают эти отношения и поддерживают их не из принципиальных соображений, а в силу достигнутых результатов. У них сформировалась структура, которую Каванака называет "организационным двойным зрением", подразумевая под этим тенденцию подчиненных или зависимых частей структуры воспринимать намерения доминирующих или руководящих частей и формулировать свою собственную политику так, как если бы политика вышестоящих была их собственной. Для сторонних наблюдателей все это выглядит как консенсус, но на самом деле продиктовано расчетом баланса сил и ощущением уязвимости Японии. Вместо консенсуса Каванака предлагает концепцию "взаимосвязанного принятия решений", которая признает симбиотические отношения между бюрократией, ЛДП и деловыми кругами. Характерными чертами таких взаимосвязанных решений, по его мнению, являются бюрократическое руководство, скрытая ответственность и фиктивные родственные связи.
Еще более важной для наших целей характеристикой является дифференцированный доступ различных групп к власти: "главные подрядчики" и жизненно важные группы политической поддержки имеют свободный доступ, менее стратегически важные группы - незначительный, хотя и более широкий, чем при конституции Мэйдзи. Каналы преференциального доступа не формализованы, но они существуют в совещательных советах, в циркуляции элит от бюрократии к политическому и промышленному миру, а также в огромном количестве других "стариковских" сетей, которые будут рассмотрены ниже. В результате получается государство развития, гораздо более мягкое и терпимое, чем командные экономики с коммунистическим доминированием (и с гораздо лучшими показателями), но с гораздо большими возможностями целеполагания и целедостижения, чем в рыночно-рациональных системах. Личные отношения между бюрократами и политиками в этой тонкой, податливой системе могут быть весьма сложными. В каждом министерстве есть только один настоящий политический назначенец - министр, который назначается премьер-министром и является членом кабинета. Министр, как правило, но не всегда, является членом Сейма (статьи 67 и 68 Конституции 1947 г. требуют, чтобы премьер-министр избирался членами Сейма и из их числа, но только большинство других министров должны быть его членами). Все остальные должностные лица в министерстве не являются политическими, самым старшим является административный заместитель министра. Таким образом, японский премьер-министр имеет право назначить всего около 20 министров плюс 4 партийных функционера, в то время как, например, американский президент назначает на должности в бюрократическом аппарате не менее 1000 человек (один японский аналитик насчитал 916 бюрократических назначений, сделанных президентом Картером в начале 1977 г.). Премьер-министр также руководствуется политической необходимостью сбалансировать фракции внутри ЛДП и лишь в редких случаях - квалификацией политика на тот или иной министерский пост.
Японская бюрократия ревностно охраняет практику отсутствия политических назначений на должности ниже министерского уровня: бюрократы считают, что это позволяет им утверждать, что они стоят вне политики и отстаивают только национальные интересы. Одним из главных опасений бюрократии является "политическое вмешательство" в ее внутренние дела или, что еще хуже, подчинение министерства какой-либо партии или политику. Несмотря на то, что по закону министр руководит и отвечает за все, что происходит в министерстве, между ним и заместителем министра с самого начала неизбежно складываются деликатные отношения. Нормой считается, что министр боится своих бюрократов и доминирует над ними; один журналист высказал мнение, что единственный раз, когда министр наслаждается своей должностью, - это день, когда он фотографируется в парадной форме в Императорском дворце в рамках церемонии вступления в должность членов кабинета.
Если эта норма превалирует, то бюрократы довольны. Но на самом деле им нужен министр, который оставил бы их в покое и в то же время взял бы на себя ответственность за министерство и защитил его от вторжения других политиков.
Торгово-промышленные бюрократы в целом любили Икеду, когда он был министром МИТИ, в основном потому, что соглашались с ним, но когда они расходились во мнениях, например, по поводу темпов либерализации торговли в 1960 г., он побеждал. Он также однажды отдал распоряжение, чтобы сотрудники МИТИ не общались с прессой без его разрешения, поскольку ему надоело читать в газетах о новых экономических инициативах, о которых он ничего не знал.Однако он не вмешивался в кадровые вопросы министерства. Икеда представляет собой необычный случай, когда бывший бюрократ становится министром-активистом. Хотя для бюрократов это несколько неприятно, такие типы не представляют для них реальной угрозы. Гораздо более серьезными являются министры-активисты из партийной среды (tojinha*). Их попытки оказать влияние на министерство могут вызвать шоковую волну в японской политике, которая отражается на протяжении многих лет; подробности таких случаев повторяются в каждой японской книге о центральном правительстве. Пожалуй, наиболее известен случай с Коно* Итиро* (1898-1965 гг.) и его попытками поставить под свой личный контроль Министерство сельского и лесного хозяйства.
Коно был давним последователем Хатоямы Итиро в довоенном Сэйюкай*. После отставки в 1951 г. он вернулся в политику как противник бюрократического мейнстрима Ёсиды. После объединения двух консервативных партий в ЛДП он занимал должности министра сельского и лесного хозяйства в первом кабинете Хатоямы, генерального директора Агентства экономического планирования в первом кабинете Киси, министра сельского хозяйства, а затем министра строительства во втором и третьем кабинетах Икэды. В 1964 г., будучи министром строительства, он руководил проведением Олимпийских игр в Токио, которые стали дебютом Японии на мировой арене в качестве растущей экономической державы. После смерти Икэды Коно возглавил крупную попытку объединенной тодзинха захватить контроль над партией, но потерпел поражение от Сато* Эйсаку и вскоре умер.
Когда в декабре 1954 г. Коно * впервые стал министром сельского хозяйства, он стал активно вмешиваться во внутренние кадровые дела министерства. Его инструментом стал бюрократ по имени Ясуда Дзэнъитиро*, которого он продвинул на должность начальника секретариата (в министерстве сельского хозяйства это последняя ступень перед должностью вице-министра и должность, отвечающая за все министерские назначения) через головы многих своих подчиненных. Затем Ясуда перевел на другую должность или понизил в должности бюрократов, которые не поддерживали Коно. Ясуда охотно участвовал в этих операциях, поскольку надеялся после выхода на пенсию сделать политическую карьеру в качестве протеже Коно*. Он закончил свою бюрократическую службу в должности начальника Продовольственного агентства Министерства сельского хозяйства (июль 1961 г. - январь 1962 г.), а затем выставил свою кандидатуру на выборах в нижнюю палату парламента и проиграл их как член фракции Коно.
Другие министерства указывают на него как на яркий пример того, какие беды могут постигнуть бюрократов и министерства, если их сотрудники нарушат единство и позволят политику использовать одного из них в своих целях.
Часто говорят, что сельское хозяйство - это первое министерство, которое было "политизировано" ЛДП, поскольку ЛДП зависела от голосов фермеров. Однако министерства сельского хозяйства редко бывают "неполитизированными" в какой-либо стране. По крайней мере, еще одно министерство в Японии - образования - всегда находилось под жестким контролем ЛДП из-за идеологической борьбы партии с профсоюзом учителей, в котором доминировали коммунисты; в министерстве образования никогда не было даже притворной бюрократической независимости. Что касается МИТИ, то за годы, прошедшие с момента его создания в 1949 г., премьер-министры и министры пытались получить над ним контроль и использовать его в политических целях. Бюрократы МФТИ оказывали непримиримое сопротивление этим попыткам, часто ссылаясь на негативный пример Коно и сельского хозяйства. Далее в книге мы подробно проанализируем некоторые из этих случаев, поскольку они часто влияли на основную промышленную политику министерства.
Некоторые партийные министры-политики, даже активисты, были приняты в МФТИ благодаря их эффективности в достижении целей в парламенте: Танака Какуэй, Накасонэ Ясухиро, Комото* Тосио - тому пример. Однако даже при хороших отношениях бюрократы помнят об опасности коррупции при работе с небюрократическими партийными политиками (в послевоенной Японии обвинения в коррупции выдвигались против бывших политиков-бюрократов, но, как правило, их удавалось предъявить только в случае с политиками "тодзинха "*). Если министр попытается назначить заместителя министра (по традиции уходящий заместитель министра MITI сам назначает своего преемника) или иным образом изменить внутренние нормы бюрократической жизни, то война неизбежна. Известны случаи, когда чиновники МИТИ отменяли конференции министров.
С точки зрения МИТИ, идеальным министром был Сиина Эцусабуро* (1898-1979 гг.), старый бюрократ от торговли и промышленности, не желавший вмешиваться в дела министерств, но при этом влиятельный политик ЛДП и эффективный дебошир (в японском контексте это означает, что политик может вежливо и долго говорить, не говоря ничего по существу, чем Сиина и овладел). В целом довоенные министры имели большее влияние на свои министерства, чем послевоенные, и это изменение вновь отражает рост бюрократической власти в послевоенный период.
Хотя в японской политической системе отношения между бюрократами и политиками по понятным причинам носят деликатный характер, основное внимание бюрократической жизни сосредоточено внутри самого министерства, и там неформальные нормы и их периодическое нарушение порождают настоящие страсти. Ландау и Стаут напоминают нам, что "бюрократии - это сплав искусственно созданных и естественно развившихся систем. Помимо формальных свойств, для них характерны группы интересов, личные сети, отношения "патрон-клиент", брокеры и производные коалиции".
Эти неформальные связи поддерживают "культуру" организации, помогают ей эффективно функционировать, внушая лояльность, облегчая проблемы коммуникации, социализируя новичков, генерируя новые идеи в столкновении ценностей и т.д. На протяжении всей этой книги я буду иметь дело с надуманными свойствами МИТИ, прежде всего со знаменитыми отраслевыми вертикальными бюро, которые были его формальной организацией с 1939 по 1973 г. Но именно неформальные практики и традиции дают жизнь организации и делают ее формальную организацию интересной.
Кусаянаги Дайзо* утверждает, что все человеческие отношения в японском обществе строятся на основе четырех видов "фракций": семейные и матримониальные клики, сородичи, или лица из одной местности, школьные и университетские одноклассники и "группировки, основанные на деньгах" - неопределенное употребление термина, которое не следует путать с его конкретным обозначением промышленных империй, в которых доминировали семьи, или дзайбацу, в довоенной Японии). Все они встречаются в бюрократии, но первые два имеют незначительное значение и могут быть быстро устранены.
Доказательства кейбацу можно найти и в МФТИ. Приведем несколько примеров: Хатояма Мичио, в прошлом физик из Института промышленных технологий MITI, а после выхода на пенсию возглавивший технический отдел компании Sony, женат на второй дочери бывшего премьер-министра Хатоямы Итиро*. Жена Такасимы Сэцуо, который ушел в отставку из МФТИ в 1969 году после работы в должности заместителя министра Агентства экономического планирования, является дочь Курода Нагамичи, бывшего императорского камергера. А Масуда Минору, генеральный директор Агентства природных ресурсов и энергетики MITI в 1975 году, стал племянником по браку Нагано Сигэо, бывшего президента Fuji Steel и одного из великих промышленных лидеров послевоенной Японии. Можно привести множество других примеров.
До войны в состав Министерства торговли и промышленности входили такие высокопоставленные фигуры, как барон Ито * Бункити, незаконнорожденный сын олигарха эпохи Мэйдзи Ито Хиробуми, ставший покровителем Ёсино Синдзи, одной из двух-трех наиболее значимых фигур в истории МИТИ. Кидо Коити*, дворянского происхождения, до войны служил в Министерстве торговли и промышленности, а в военное время стал хранителем Тайной печати. Сиина Эцусабуро* был племянником Гото* Симпэя, главного администратора Тайваня в эпоху Мэйдзи, президента Южно-Маньчжурской железной дороги, восстановителя Токио после землетрясения 1923 года.
Эти связи и возможные влияния очень важны в Японии, и они не всегда случайны. Многие молодые бюрократы обращаются к начальникам отделов с просьбой организовать их брак, и начальник отдела, предлагая пару, часто руководствуется соображениями кейбацу. Тем не менее, большинство информированных наблюдателей приходят к выводу, что в послевоенной бюрократии кейбацу не играет такой роли, как в довоенное время. Тем не менее, некоторые сотрудники МИТИ утверждают, что для карьеры лучше иметь хорошего кейбацу, чем плохого, а Кубота отмечает, что "в среднем высшие государственные служащие 1949-1959 годов [группа, которую он подробно изучал] чаще имели выдающихся свекров, чем выдающихся отцов". Оказывается, бюрократы в Японии - отличная добыча в качестве мужей.
Киси Нобусукэ, Мацуока Йосукэ* и Аюкава Гисукэ были уроженцами префектуры Ямагути, и каждый из них говорил, что это способствовало их сотрудничеству в промышленном развитии Маньчжурии в 1930-е годы (Киси также является настоящим старшим братом Сато* Эйсаку, хотя Киси был усыновлен в другом роду). Карьера Коганэ Ёситеру, крупного деятеля довоенного министерства торговли и промышленности и бывший чиновник МИТИ, ставший политиком в Сейме в 1950-1960-е годы, иллюстрирует как кэйбацу, так и кёдобацу *. Он родился в 1898 г. в семье простолюдина в Одаваре (префектура Канагава), но, будучи молодым чиновником, женился на дочери сестры жены Мори Каку и таким образом приобрел довоенного генерального секретаря партии Сэйюкай* в качестве своего дяди. Благодаря этой связи и своему происхождению как уроженца Канагавы он впоследствии стал наследником надежного округа Мори в третьем избирательном округе Канагавы, который он представлял в Сейме около двадцати лет.
Кейбацу и кёдобацу являются частью любой крупной японской организации, но гакубацу, несомненно, имеет самое большое влияние в японской государственной бюрократии. Кланы университетских однокурсников неотделимы от бюрократической жизни, поскольку именно университетские дипломы и успешная сдача экзамена на высшую государственную должность отличают бюрократов от прочей элиты общества. Гакубацу также образуют наиболее распространенную в обществе в целом сеть "старых мальчиков".
1 марта 1886 г. правительство издало императорский указ, в котором говорилось, что "Императорский университет имеет целью обучение искусствам и наукам и исследование заумных принципов, необходимых государству". Этим указом был учрежден Токийский императорский университет (Тодай*, как его сокращенно называют) как учебное заведение для подготовки административной службы, которая должна была заменить самураев Чосю* и Сацума в правительстве. Выпускники Тодай всегда были предпочтительнее для правительства, но в ХХ веке, с созданием других современных университетов, правительство перешло к практике экзаменов для всех будущих государственных служащих, включая выпускников Токийского университета. Вступительные экзамены на высшую государственную службу были чрезвычайно сложными; по подсчетам Сполдинга, процент провалов на главном экзамене в период 192843 гг. составлял 90%. После войны система вступительных экзаменов практически не изменилась. В 1977 г. экзамены для государственных служащих высшего уровня сдавали около 53 000 человек, а успешно сдали их только около 1300, т.е. соотношение 1 сдавший на 41 абитуриента. Благодаря своей изначальной ориентации на обучение для государственной службы, а также общему превосходству Токийский университет всегда обеспечивал наибольшее число абитуриентов, успешно сдававших экзамены. Однако не все чиновники министерства должны проходить аттестацию по результатам экзаменов на государственную службу. До войны те, кто сдавал экзамены, получали императорские назначения, а те, кто не сдавал, получали обычные назначения. Это различие примерно эквивалентно различию между комиссионными и
В современной Японии все государственные служащие должны сдавать вступительные экзамены, однако старая система сохранилась благодаря дифференциации сложности и полноты сдаваемых экзаменов. Сегодня будущие чиновники должны сдавать экзамены либо класса А или класса B. Сдавшие первый экзамен и принятые в министерство могут продвигаться по карьерной лестнице на высшие руководящие должности, включая должность вице-министра, но сдавшие второй экзамен не могут продвигаться дальше уровня начальника отдела, и, как правило, не так высоко.
Студенты, рассчитывающие поступить на государственную службу, сдают экзамены на класс А на последнем курсе университета. Те, кто успешно сдал экзамены и был отобран министерством, становятся частью когорты поступающих в министерство. Идентификация с классом становится важнейшим атрибутом бюрократа на протяжении всей его бюрократической жизни и сопровождает его еще долгое время после ухода с государственной службы. Входящие классы устанавливают вертикальные связи между всеми высокопоставленными, или "карьерными" должностными лицами. Как повышение в должности до начальника отдела, так и выход на пенсию осуществляются строго по старшинству. Эта возрастная градация и "уважение к старшинству" среди бюрократов влияет на все, что они делают, а не только на их деятельность в министерстве. Например, Киси Нобусукэ, будучи уже пожилым человеком и бывшим премьер-министром, до сих пор привычно называет Ёсино Синдзи своим "семпаем", вспоминая их первые отношения в старом Министерстве сельского хозяйства и торговли. Примечательно, что когда Оба* Тэцуо, бывший сотрудник Министерства транспорта, а впоследствии президент авиакомпании All Nippon Airways, был доставлен в суд для дачи показаний в качестве свидетеля по делу о коррупции в компании Lockheed (1976 г.), пресса писала, что на допросе он трясся от едва сдерживаемого гнева. Журналисты объясняли это тем, что допрашивавший его член парламента был его бывшим младшим сотрудником в Министерстве транспорта, и его покоробила дерзость младшего, допрашивающего старшего.
Только одно министерство продвигает технических специалистов на высшие должности - вице-министров, и это Министерство строительства. Оно было создано после войны на основе ядра старого Бюро гражданского строительства Министерства внутренних дел, а также большого количества офицеров-джимуканов, набранных из рядового состава Министерства внутренних дел. Борьба технических специалистов за равноправие в строительстве была известной и ожесточенной. Во время оккупации социалистическое правительство Катаямы Тэцу должно было назначить первого заместителя министра нового министерства строительства. Старые кадры Министерства внутренних дел предложили в качестве кандидата чиновника дзимукан Охаси* Такэо, бывшего офицера полиции, а инженеры - чиновника гикан Ивасаву Тадаёси. Профсоюзы, представляющие различные сегменты старого МВД, оказывали сильное давление на правительство Катаямы, чтобы оно отдало предпочтение в ту или иную сторону. Нисио Суэхиро, главный секретарь кабинета министров и старый социалист, выбрал Ивасаву. Он объяснил, что лично он пострадал от полиции в Окаяме в эпоху милитаризма, как раз в то время, когда Охаси * занимал пост начальника полиции Окаямы. В результате выбора Нисио бюрократы Министерства строительства выработали неписаное правило, согласно которому в должности вице-министра чередовались административные и технические работники, и эта практика сохранилась до настоящего времени.
В MITI только должность руководителя Бюро по безопасности горных работ может занять офицер-гикан, фактически только выпускник Школы инженеров горного факультета Токийского университета, но и здесь сложилась модель чередования универсалов и специалистов. Все остальные крупные должности в МИТИ и других министерствах, за исключением Министерства строительства и отдельно стоящих научно-исследовательских институтов и других специализированных органов, монополизированы административными работниками. А самым большим источником административных работников является юридический факультет Токийского университета. Но студенты идут не только в правительство - только лучшие из них. Остальные занимают высшие посты в самых важных компаниях страны, а об их связях друг с другом ходят легенды. В табл. 4 приведены данные о первоначальном распределении студентов юридического факультета Тодаи 1975 и 1976 годов. Каждый выпуск насчитывал около 690 человек, из которых от 150 до 250 не искали работу, так как продолжали обучение в аспирантуре или не сдали экзамен на высшую государственную должность и ждали следующего года, чтобы сдать его снова. Около 130 выпускников каждого класса поступили на государственную службу, выбрав министерства в соответствии с собственными достижениями и примерным порядком расположения министерств по престижности: на первом месте - финансы, МИТИ, МИД, на втором - социальное обеспечение, на третьем - образование и труд.
"Перед выпуском консультанты Токийского университета направляют студентов на подходящую работу - достаточно хорошую для Министерства финансов, или, может быть, недостаточно хорошую для этого, но вполне подходящую для Министерства здравоохранения и социального обеспечения, или, если это нежелательно, возможно, в ведущую коммерческую фирму". Однокурсники "Тодай" в правительстве и вне его поддерживают связь друг с другом, а частные компании с удовольствием приобретают их для связи с правительством. Возможно, еще важнее то, что связь с Todai означает, что и правительственные учреждения, и советы директоров
В кабинетах работают люди, объединенные общим мировоззрением, которое не является ни "юридическим" в том смысле, как это принято в американских юридических школах, ни "предпринимательским" в том смысле, как это принято в американских школах делового администрирования. Юридический факультет Todai предлагает превосходное образование в области государственного и административного права континентальной Европы, которое гораздо ближе к политологии, чем к праву в англоязычных странах. Студенты Todai также изучают экономику - обязательные принципы экономики на первом курсе, экономическую политику по выбору на втором курсе и обязательные государственные финансы на третьем курсе. В результате гомогенизация взглядов между государственным и частным секторами началась еще до войны. Как отмечает Родни Кларк с точки зрения корпоративного менеджмента: "К 1920-м годам высшее образование, особенно в некоторых крупных государственных и частных университетах, прежде всего в Токийском университете, стало рассматриваться как наиболее естественная квалификация для управления крупными компаниями. . . . Акцент на таких [государственно-правовых] исследованиях утверждал (и, конечно, способствовал) взгляд на менеджмент как на бюрократическое и кооперативное предприятие: управление компанией, а не навязывание предпринимательской воли рынку и рабочей силе с помощью превосходного мастерства, смелости или суждений".
Попадая в бюрократическую структуру, группа Тодай при поступлении в министерство действует сообща, чтобы обеспечить процветание своих членов и отстранение других от выбранных должностей. Сакакибара Эйсуке, бюрократ, ставший профессором, вспоминает, что в 1965 г. в его группе при поступлении в Министерство финансов было 18 человек, 16 из которых были из Тодай, а двое - из Киотского университета. Из 18 человек пятеро имели экономическое образование, а остальные - юридическое. Более обычным был набор 1966 года - 21 человек, из которых 20 были выпускниками юридических факультетов. В таких условиях молодому сотруднику, не выходцу из Тодая, будет сложно продвинуться по службе дальше уровня начальника отдела.
Кто станет начальником бюро, генеральным директором или, в конце концов, заместителем министра - это источник острой конкуренции между классами в министерстве. Новый класс чиновников начинает свою жизнь с циркуляции по разным должностям в различных отделах, перемещаясь каждые год-два. В последние годы в рамках МФТИ большинство членов группы также направляются на год за границу в консульство, посольство, университет или офис JETRO (Японская организация внешней торговли). Не все секции или должности в министерстве равны. Отдел общих дел каждого бюро является самым важным отделом в бюро, а три основных отдела Секретариата министра (Daijin Kanbo *) - отдел кадров, отдел общей координации и отдел бюджета и счетов, как их называют в МИТИ, - самыми важными отделами в министерстве. О представителе класса, который проходит или возглавляет несколько из них на своем сотомавари, говорят, что он находится на "элитном курсе". Неэлитные экзаменационные бюрократы класса "В" обращаются не так часто. Как правило, они годами оседают в одном разделе и становятся, что называется, "ходячим словарем" или "человеческой энциклопедией" - общий термин для тех, кто занимается детальной работой в отделе и показывает новичкам, что к чему. Иногда "ходячий словарь" становится начальником отдела, но это случается редко и никогда не происходит в ключевых отделах, занимающихся разработкой политики.
Повышение до начальника отдела практически гарантировано каждому карьерному сотруднику, не совершившему какой-либо серьезной ошибки. В табл. 5 показана относительная скорость продвижения по службе на конец 1975 года для различных классов в пяти экономических министерствах. Из нее видно, что, хотя заместители министров финансов и МФТИ были выходцами из классов 1944 года, финансы на три года медленнее МФТИ делали своих новых сотрудников начальниками секций (в 1975 году класс 1958 года в финансах только получал свои секции, а в МФТИ класс 1961 года уже был на этом этапе). Конкуренция за продвижение по службе начинается не только на уровне начальника секции.
Количество должностей начальников бюро в министерстве ограничено, и, очевидно, не каждый выходец из класса может получить такую должность. Те, кто получает повышение, все равно претендуют на пост вице-министра; те, кто не получает, вынуждены уйти в отставку, как говорят в японском правительстве, "спуститься с небес" (амакудари) на прибыльную работу в государственной корпорации или частном бизнесе. В конечном счете, все должны "спуститься", потому что непримиримая пре-.
Например, в МИТИ Абэ Синсити, бывший армейский расчетчик, поступивший на службу в МИТИ без сдачи экзамена на высшую должность, дослужился до начальника отдела транспортных средств в Бюро тяжелой промышленности и в итоге перед выходом на пенсию возглавил региональное бюро Сикоку. Однако ни то, ни другое не является важной должностью. Отдел транспортных средств избегают карьерные офицеры, поскольку он курирует велосипедные и автомобильные гонки; говорят, что это единственное подразделение в МИТИ, где регулярно подписываются на спортивные газеты. В последние годы оккупации в Японии в велоспорте стали преобладать криминальные элементы, и после многочисленных протестов общественности правительство передало велоспорт в ведение MITI для наведения порядка и получения доходов от азартных игр на треках для нужд коммунального хозяйства и местных финансов. Этим занимается отдел транспортных средств; его следует отличать от автомобильного отдела того же бюро, который является важной должностью.
В основном это новые классы, приходящие снизу, а возраст выхода на пенсию самого вице-министра - чуть больше 50 лет. Такая практика продиктована жесткой системой старшинства бюрократии, но, как мы поясним ниже, она была обращена на пользу государству как еще один очень важный канал связи с обществом.
Процесс разделения тех, кто уходит в отставку раньше времени, и тех, кто остается в служении, называется «удар по плечу». За это отвечают вице-министр и руководитель Секретариата, которые также занимаются подбором для уходящих в отставку чиновников новых хороших мест в советах директоров. Окончательный отсев происходит на уровне вице-министров, когда один человек из одного класса выбирается уходящим вице-министром в качестве своей замены и когда все одноклассники нового вице-министра должны уйти в отставку, чтобы обеспечить ему абсолютный стаж работы в министерстве. Новый заместитель министра, в свою очередь, прилагает все усилия к тому, чтобы эти высокопоставленные отставники (и однокурсники) получили хорошие места в амакудари. Новые должности для уходящих в отставку заместителей министров подыскивает сам министр и старшие по возрасту (семпаи).
Конкуренция в борьбе за высокие посты в министерстве обычно происходит между классами, а не между отдельными людьми. Например, 25 человек из майского выпуска 1947 г. в Министерстве финансов организовали клуб "Сацуки кай" ("Майский клуб"), который просуществовал в дружбе 31 год, вплоть до 1978 г., когда в нем остался только один член - Окура * Масатака, директор Налогового бюро. Даже не будучи формально организованным как клуб, класс иногда собирается и объединяется в единое целое в периоды стресса в министерстве, чтобы договориться об общей политике (различные классы в MITI собирались отдельно в 1963 году, во время первоначального провала назначения Сахаши на пост заместителя министра, одного из больших кризисов в истории MITI, о котором я подробно расскажу в главе 7).
Не каждый класс может выпустить заместителя министра, а если и может, то только несколько месяцев, что сильно снижает эффективность работы руководителя министерства. Поэтому некоторые классы приходится пропускать. Вследствие этого начальник отдела кадров Секретариата иногда пытается отстранить от участия в конкурсе перспективных представителей конкурирующих классов, чтобы сохранить шансы своего класса. Многие оппоненты Сахаси обвиняли его в том, что он использовал годы работы начальником отдела кадров для подтасовки результатов конкурса. Как бы то ни было, классы 1935 и 1936 годов, находившиеся между классом уходящего заместителя министра (1934 год) и классом самого Сахаси
Каждый класс имеет свои "цветы", то есть кандидатов, обладающих сильными задатками, претендуют на пост вице-министра, а члены класса гордятся тем, что один из их товарищей представляет их на высшем уровне. Например, в цветах класса 1943 года в МИТИ были Сё* Киёси, Ядзима Сиро, Мияке Юкио и Ямасита Эймей. В 1973 г. Сё закончил свою карьеру в МИТИ в должности генерального директора Агентства средних и малых предприятий, Мияке - генерального директора Патентного агентства, Ядзима - начальника Бюро тяжелой промышленности, а Ямасита с июля 1973 г. по ноябрь 1974 г. занимал пост заместителя министра МИТИ. Нет необходимости говорить о том, что когда в одном классе рождаются два заместителя министра, как это дважды произошло в МИТИ (Исихара Такэо и Уэно Косити*, оба из класса 1932 года, сменили друг друга на посту заместителя министра в 1955-1960 годах, а Имаи Дзэнъэй и Сахаси Сигэру, оба из класса 1937 года, сменили друг друга на посту заместителя министра в 1963-1966 годах), внутренние нормы министерской жизни оказываются под большим напряжением.
До войны возрастная градация существовала, но она не так строго соблюдалась, как после войны. Когда в 1931 г. Ёсино Синдзи (выпускник 1913 г.) стал заместителем министра торговли и промышленности (проработал на этом посту до 1936 г.), ему было всего 43 года, и он получил повышение по службе, обойдя нескольких своих старших товарищей. Более того, по его личной просьбе один из его подчиненных (Накамацу Синкё*, выпуск 1908 г.) остался в министерстве на должности начальника Патентного бюро еще на пять лет. В МИТИ практика, когда все однокурсники или старшие по возрасту уходят в отставку при вступлении в должность нового заместителя министра, возникла, по-видимому, в октябре 1941 г., когда Киси стал министром и назначил Сиину заместителем министра. Киси и Шиина представляли в министерстве маньчжурскую фракцию военных бюрократов, и у них были вполне определенные представления о том, что они хотят сделать. Киси попросил всех начальников Шиины, с которыми у обоих были разногласия по вопросам политики, уйти в отставку, что они и сделали.
В послевоенном мире "уважение к старшинству" развивалось одновременно с колоссальным ростом бюрократического аппарата. Оно было необходимо для того, чтобы внести определенный порядок во внутреннее кадровое делопроизводство бюрократии, а также для обеспечения безопасности чиновников, зарплата которых была значительно ниже, чем до войны. В качестве одного из показателей разрастания бюрократического аппарата Ватанабэ приводит расчеты, согласно которым если в период с 1894 по 1943 гг. экзамен на высшую должность (класс А) сдали 9 008 человек, то в период с 1948 по 1973 гг. это сделали 18 998 человек.
Не все бюрократы любят и одобряют систему возрастных градаций и вынужденную досрочнаую отставку. Сахаси часто осуждал эту систему как иррациональную, хотя в прошлом был мастером манипулирования ею. К 1970-м годам и бюрократы, и общественность стали проявлять признаки раздражения этой системой. В 1974 г. один из чиновников потряс MITI, отказавшись уйти в отставку после того, как ему было сказано, что пора уходить. Хаяси Синтаро, выпускник 1947 г. и доктор экономических наук, занимал должность начальника Бюро промышленного расположения и охраны окружающей среды менее года, когда его попросили уйти в отставку. Несмотря на то, что у него были отличные предложения от частных компаний, он отказался от них, сославшись на важность текущей работы и на то, что менять чиновников до того, как они успели начать эффективно работать на своих постах, - это плохое административное решение. В министерстве Хаяси любили: он прославился тем, что развил послевоенную японскую промышленность швейных машин в процветающий экспортный бизнес, а также тем, что несколько лет проработал в представительстве JETRO в Западной Германии, где изучал, как обычно выражаются в МИТИ, "как американский капитал захватил экономику Западной Европы". Его отказ уйти в отставку вызвал одобрение со стороны некоторых более молодых сотрудников МФТИ и прессы. Тем не менее, он был переведен в Секретариат, где ему нечем было заняться, и получил пониженную зарплату. Вскоре после этого он ушел в отставку и стал вице-президентом корпорации Jasco, крупной сети розничных магазинов в регионах Осака и Нагоя. В отличие от Сахаси и Хаяси, Одзими* Йошихиса, заместитель министра, защищает эту систему. Он утверждает, что строгие правила выслуги лет и раннего выхода на пенсию делают высших чиновников Японии более молодыми и энергичными, чем в других странах, и что благодаря своей энергичности они могут генерировать больше хороших новых идей. В то же время система отношений между старшими и младшими (семпай-кохай*), выходящая за пределы срока службы, гарантирует, что за их действиями наблюдают люди с большим опытом. Следует добавить, что дополнительным результатом системы досрочного выхода на пенсию с последующим трудоустройством в крупном бизнесе или политике является еще одна связь между министерством и его основными клиентами. Таким образом, практика бюрократического спуска с небес порождает еще один вид фракционных связей между центральными группами японского общества - фракции, основанные на финансовых соображениях (дзайбацу, в неспецифическом смысле этого термина).
Как мы уже видели, в Японии государственные чиновники досрочно уходят на пенсию с государственной службы, а затем устраиваются на новую работу в крупный бизнес, государственные корпорации или политику. Очевидно, что подобной практикой можно злоупотреблять, и многие японские комментаторы утверждают, что так и происходит. Например, журналисты MITI утверждают, что мудрый бюрократ использует годы работы в качестве начальника отдела для генерирования новых идей и оказания давления на бизнес-сообщество с целью их принятия.
Фактическая коррупция среди высших должностных лиц в Японии имеет место, но встречается нечасто. В целом японская общественность больше доверяет честности государственных чиновников, чем честности политиков или бизнесменов. Такая мелкая коррупция, как подарки от бизнесменов, гольф-клубы, званые обеды, джанкеты, более распространена среди некарьерных чиновников, чем среди высших бюрократов, и была более распространена в период дефицита в 1950-х годах, чем в последующие годы. Когда же в подобных инцидентах оказываются замешаны высшие должностные лица, пресса и общественность не замедлили осудить их. Например, обвинения в нецелевом использовании государственных средств в ряде государственных корпораций и попытки задержать виновных стали в 1979-1980 гг. поводом для национального резонанса. И пресса, и оппозиционные партии очень бдительны. Сайт Mainichi например, сообщает, что "в конце ноября 1973 г. член Палаты советников Нозуэ Чимпэй провел уникальное исследование. Он и его сотрудники обследовали мусорные баки в министерствах строительства и транспорта, чтобы выяснить, как проводится политика охраны природы. После семидневного исследования они обнаружили, что мусорные баки в этих двух министерствах заполнены пустыми бутылками из-под "Джонни Уокера" и других дорогих иностранных спиртных напитков, а также пустыми подарочными коробками с именами отправителей".
Серьезной проблемой в Японии является не случайное злоупотребление служебным положением со стороны высокопоставленного чиновника, а схема сотрудничества между правительством и крупным бизнесом, которая может иметь непредвиденные последствия. На протяжении своей современной истории Япония пережила ряд крупных коррупционных скандалов, наиболее известными из которых являются дело Siemens в 1914 году, дело государственного сталелитейного завода Yawata в 1918 году, дело Teijin в 1934 году, дело Showa* Denko* в 1948 году, дело о взятках в судостроении в 1954 году, дело о "денежной политике" Танаки в 1974 году и дело Lockheed в 1976 году. Это только самые сенсационные случаи, других было множество, и четыре из них привели к падению правительств.
Менее вопиющими, но, возможно, более важными были случаи, когда кажущиеся повальные выплаты со стороны государства бизнес-интересам, имеющим льготный доступ или заранее осведомленным: "скандал с покупкой долларов" в 1931 г., выплаты компаниям, производящим боеприпасы, сразу после поражения в 1945 г., политика Банка Японии по покупке долларов во время "шока Никсона" в августе 1971 г. (в условиях, когда было точно известно, что курс иены будет ревальвирован). Только 27 августа 1971 г. правительство выплатило около 1,2 млрд. долл., что в шесть раз больше, чем в 1931 г., на покупку долларов, которые уже были обесценены на остальных мировых валютных рынках. Общий объем закупок долларов Банком Японии в 1971 г. приблизился к 6 млрд. долл. по курсу ¥360 = 1 долл. вместо ¥308 = 1 долл. и составил для деловых кругов почти 1 млрд. долл. Некоторые авторы называют это "институционализированной коррупцией", другие утверждают, что таким образом правительство пыталось смягчить удар для предприятий, которые отныне будут продавать свою продукцию по менее выгодным ценам.
Повторное включение отставных государственных чиновников в состав советов директоров предприятий, отнесенных в настоящее время к экономически стратегическим, также создает множество возможностей для налаживания связей. Классическим примером является так называемая "железнодорожная война в Хаконе" конца 1950-х годов между двумя крупными частными железнодорожными компаниями - Seibu и Tokyu*. Речь шла о развитии туристических железных дорог и автобусных франшиз в районе горы Фудзи и вокруг нее, железнодорожного маршрута из Ито* в Симоду, а также туристических катеров между Атами и островом Осима*. Во всех случаях Министерство транспорта давало Tokyu разрешение или выдавало лицензии. По мнению осведомленных наблюдателей, президент компании Tokyu Гото* Кейта (1882-1959 гг.), один из пионеров железнодорожного, гостиничного и универмажного бизнеса в Японии, был также бывшим сотрудником государственных железных дорог и министром транспорта в кабинете Тодзио*. Вице-президентом компании Tokyu и президентом поддерживаемой Tokyu* кинокомпании Toei* был Окава* Хироси, также ветеран Японских национальных железных дорог. Исполнительным директором Tokyu и одновременно президентом Tokyu Rolling-Stock Company был Ёсицугу Тосидзи, более двадцати лет проработавший в старом министерстве железных дорог. Кроме того, в состав совета директоров Tokyu входили управляющий Карасава Цутому, Кавахара Митимаса, президент связанной с Tokyu компании Keihin Rapid Transit Company, Тории Кикудзо*, вице-президент связанной с Tokyu компании Sagami Railroad Company, Сибата Гинзо*, президент связанной с Tokyu компании Hakone-Tozan* Railroad Company; Кадзиура Кодзиро*, президент электрической железнодорожной компании Эносима-Камакура, связанной с Токю, и Каваи Кентаро*, президент железнодорожной компании Сидзуока, связанной с Токю, - все они были бывшими чиновниками Министерства железных дорог или его послевоенного преемника - Министерства транспорта.
Высказывались предположения, что эти "старшие" могли оказывать определенное влияние на транспортных чиновников, которые должны были рассматривать планы Tokyu*. Некоторые действующие чиновники, возможно, даже подумывали о том, чтобы войти в империю Tokyu, когда уйдут на пенсию.
Таким образом, одной из причин участия частного сектора в амакудари являются широкие полномочия правительства по выдаче лицензий и разрешений (kyoninkaken). Компании считают, что наличие среди их руководителей бывших бюрократов может облегчить получение лицензий от министерств. Министерство строительства осуществляет лицензирование строительной отрасли, Министерство транспорта - железнодорожного и воздушного транспорта, автобусного и таксомоторного бизнеса, Министерство финансов - банков, а MITI - ключевых отраслей промышленности: сталелитейной, электроэнергетической и химической в 1950-е годы, автомобильной и бытовой в 1960-е годы, передовой электроники в 1970-е годы, компьютеров, роботов и новых источников энергии в 1980-е годы. С учетом этого становится понятным, что если в 1950-1960-е годы лишь немногие бывшие сотрудники МИТИ переходили на работу в иностранные фирмы, то в 1970-е годы, когда МИТИ взял курс на "интернационализацию" японской экономики, бывшие сотрудники МИТИ стали появляться в компаниях Matsushita-America, IBM Japan и Japan Texas Instruments.
Ошибочно считать такой тип отношений между государством и бизнесом формой "коррупции", скорее это адаптация частного бизнеса к конкретной государственной среде. Подобная адаптация происходит и в других странах, хотя в США предпочтительными инсайдерами являются бывшие конгрессмены, а не бывшие бюрократы (за исключением оборонной промышленности). Так, в 1970-е годы Альберт Гор-старший, бывший сенатор, стал юристом компании Occidental Petroleum; Пол Роджерс, бывший председатель подкомитета по здравоохранению Палаты представителей, стал членом правления Merck and Company; Брок Адамс, бывший конгрессмен и министр транспорта, стал юристом Trans World Airlines.
Предпочтение, отдаваемое конгрессменам, а не бюрократам в США, лишь отражает рыночную рациональность американской системы в отличие от плановой рациональности Японии.
Преференциальный доступ к государству для стратегических отраслей в Японии не является непреднамеренным следствием государства развития, это фактически цель государства развития. В этом и заключается истинное значение амакудари. Издержками системы является периодическое злоупотребление доступом для получения частных преимуществ. Тем не менее, с точки зрения японцев, преимущества амакудари, обеспечивающие беспрепятственное формирование и реализацию политики, перевешивают эти издержки. Японцы говорят о консультациях между бывшими чиновниками старшего звена и действующими юниорами как о том, чтобы "копаться в корнях" - подготовка почвы для принятия решения между властью и бизнесом. Для сторонних наблюдателей это часто выглядит как "консенсус".
Наиболее высокие посты амакудари, например, после выхода на пенсию заместителей министров МИТИ (см. табл. 6), являются базой для координации стратегических секторов. На этом уровне западное различие между государственным и частным теряет смысл. Как отмечает Элеонора Хэдли по поводу довоенных дзайбацу, "мощь комбинатов рассматривалась как национальная мощь, а их прибыль - как частная собственность".
В послевоенном мире эти отношения сохраняются, только вес государства гораздо сильнее. Сато* Киитиро*, бывший президент банка "Мицуи", отмечает, что "во время и после войны... Японская экономика контролировалась до тех пор, пока для нас не стало второй натурой поддерживать плановую, контролируемую экономику".
На уровне верховного руководства бизнес-сообщества главной задачей является эффективное управление отношениями между государством и бизнесом в интересах всех. Амакудари здесь значим только тем, что способствует формированию общей ориентации, как и образование в Тодае*, членство в гольф-клубах (Амайя из МИТИ признает, что "они занимаются не только игрой в гольф на гольф-полях"), а также общий опыт войны и ее последствий.
Из пяти послевоенных президентов Кэйданрэн (Федерации экономических организаций) Исикава Итиро* (18851970), Исидзака Тайдзо* (18861975), Уэмура Когоро* (18941978), Доко* Тосио (р. 1896) и Инаяма Йосихиро (р. 1904) трое - бывшие бюрократы (один в отделе связи, двое в отделе торговли и промышленности), четверо - выпускники Тодай (один по инженерному, один по экономическому и два по юридическому профилю). Однако трудно соотнести их биографию с их политикой, разве что можно сказать, что все пятеро тесно сотрудничали с правительством. Исикава (инженер, не являющийся бюрократом), Уэмура (бывший бюрократ) и Инаяма (бывший бюрократ) были наиболее склонны к сотрудничеству; Доко (инженер, не являющийся выпускником Тодай) - менее; а Ишизака (выпускник юридического факультета Тодай), что, возможно, удивительно, был наименее склонен к сотрудничеству.
Амакудари обеспечивает еще один канал связи между правительством, деловыми кругами и политическим миром. Накамура Такафуса считает, что это основной канал связи между деловым и бюрократическим миром. Тем не менее, его влияние сдерживается аналогичным, но сквозным влиянием школьных связей, брачных союзов, клановых сетей, совещательных советов, отношений между старшими и младшими, а также министерских клубов всех отставных бюрократов (например, в 1963 г. клуб "Кайо-кай "* МФТИ насчитывал около 588 членов).
В дело вступает и человеческий фактор. Некоторые бюро просто не любят амакудари, потому что считают, что это ниже их достоинства - заниматься бизнесом ради прибыли, или потому, что не хотят возвращаться в свое прежнее министерство, чтобы лоббировать интересы своих более молодых коллег. Например, Иватакэ Тэрухико после выхода на пенсию из MITI перешел на работу в компанию Kobe Steel, но он не одобрял амакудари. Когда сотрудник Министерства финансов Иноуэ Ёсими обошел его на посту президента Kobe Steel, ему предложили занять пост президента компании-спутника, но он ушел в отставку и стал преподавателем литературы в Todai *, чем хотел заняться уже много лет.
Отношения между правительством и бизнесом в Японии не всегда складываются так гладко, как кажется на первый взгляд. Одним из основных факторов, снижающих его эффективность и зачастую непредвиденным образом изменяющих различные отношения внутри истеблишмента, является конкуренция между министерствами, которую японцы называют "секционностью". Некоторые наблюдатели считают, что это самая важная характеристика японского правительства, которая либо ограничивает его потенциальную эффективность, либо смягчает его огромные полномочия. Если судить по японскому термину, обычно используемому для его обозначения «соперничество местных баронов» можно подумать, что японцы считают секционализм наследством самурайской эпохи. Безусловно, одной из наглядных причин сектантства стала Конституция Мэйдзи 1889 г. с ее положениями о "независимой ответственности перед троном", согласно которым министры и их министерства не были подотчетны ни премьер-министру, ни кабинету министров, ни Сейму, а только императору и, следовательно, никому, кроме себя. По замыслу составителей, это должно было предотвратить приход к власти конкурентов олигархов и использование правительства против них, но на деле это привело к многочисленным случаям, когда военные министерства использовали свою радикальную независимость для того, чтобы бросить вызов любой власти. Многие ученые считают, что отсутствие координации между армией, флотом и остальными органами власти во время Тихоокеанской войны стало одной из главных причин поражения Японии.
Конституция 1947 г. гласит, что "исполнительная власть принадлежит кабинету министров" (ст. 65) и что "кабинет министров при осуществлении исполнительной власти несет коллективную ответственность перед Сеймом" (ст. 66). Тем не менее, у кабинета нет координирующих органов, а исполнительная власть, как и до войны, осталась в министерствах. (Ни Ревизионная комиссия, ни Бюро по законодательству при кабинете министров - два основных кадровых органа при кабинете министров - не имеют контрольных или координирующих полномочий по отношению к министерствам). Министр уже не может свалить правительство, просто уйдя в отставку, но старые традиции сильной независимости и соперничества сохраняются. Сахаси Сигэру, бывший заместитель министра МФТИ, утверждает, что в этом отношении система кабинета министров не является исключением.
Послевоенное расширение бюрократического аппарата, сопровождавшееся попытками сократить его численность, укрепило эту традицию. Безопасность и средства к существованию бюрократа стали зависеть от сохранения или расширения юрисдикции его министерства. Сокращение юрисдикции ставит под угрозу не только должности чиновников, но и их перспективы в амакудари, поскольку министерство нуждается в клиентах и подконтрольных организациях для найма тех из своих пенсионеров, кто не обладает востребованными навыками. Таким образом, традиции и обстоятельства порождают интенсивное "территориальное сознание", прерываемые, по словам Сакакибары, "гангстерской борьбой за юрисдикцию" в рамках всей государственной бюрократии.
Как бы то ни было, готовность бюрократов отстаивать интересы своей службы оказывает заметное тормозящее и искажающее влияние на государственную политику Японии. Многие решения японского правительства непонятны стороннему наблюдателю, если он не понимает, о каких бюрократических интересах идет речь и на какие компромиссы приходится идти. Например, в 1974 году, когда премьер-министр Танака предложил создать министерство зарубежного экономического сотрудничества, война между существующими министерствами разгорелась с новой силой. МИТИ уже пыталось добиться включения в бюджет 1974 года предложения о создании "Корпорации по развитию зарубежной торговли в горнодобывающей и обрабатывающей промышленности", а Министерство сельского хозяйства хотело создать "Корпорацию по развитию зарубежного сельского и лесного хозяйства". Они активно конкурировали друг с другом за долю в том, что выглядело как расширение деятельности Японии по оказанию экономической помощи. Министерство иностранных дел сразу же возразило, что в его ведении уже находятся два агентства, цели которых схожи с целями предлагаемого министерства. В итоге премьер-министр Танака принял решение о создании министерства, в состав которого вошли бы два агентства иностранных дел, но при этом в его управление были бы включены МИТИ и Министерство сельского хозяйства. Министерство иностранных дел сопротивлялось и, в конце концов, согласилось на создание нового Агентства международного сотрудничества в августе 1974 г.
Министерства социального обеспечения остановили предложение по средним и малым предприятиям, аргументируя это тем, что они тоже потеряют часть юрисдикции, не говоря уже о самом MITI. МИТИ и Министерство строительства остановили реализацию идей по энергетике и жилищному строительству, задействовав свои старые связи, поскольку ни одно из министерств не хотело терять нефтяной и жилищный бизнес как места для отставки своих чиновников.
Самая продолжительная борьба в японском правительстве, начавшаяся еще в довоенное время, связана с попыткой отобрать контроль над бюджетом у Министерства финансов и передать его кабинету министров или какому-либо надведомственному координирующему органу. В 1955 г. Коно Итиро* выступил с идеей создания независимого бюджетного бюро, в 1963 г. Временный совет по административным расследованиям рекомендовал создать систему помощников кабинета министров для контроля над бюджетом, а в 1970 г. Кавасима Сёдзиро* призвал создать Агентство общего планирования (Sogo* Kikaku-cho*). Министерство финансов успешно отбило все эти предложения. Независимо от того, что написано в конституции, координирующая власть японской исполнительной власти осуществляется через три годовых бюджета (общего счета, специальных счетов и государственных инвестиций), а контроль над ними находится в руках Бюджетного бюро и Финансового бюро Министерства финансов.
Asahi утверждает, что из-за соперничества министерств во внешней политике Япония никогда не сможет создать монолитную переговорную позицию, что не обязательно плохо. В ходе крупных международных переговоров часто возникают разногласия между министерствами иностранных дел, финансов и MITI. Каждый из них имеет собственную сеть связи с зарубежными странами: МИД - через обычную кабельную систему МИД, Финансы - через телексную систему Банка Токио, МИТИ - через телексную систему JETRO. Согласно Asahi, в действительности в Японии существует три внешнеполитические службы, каждая из которых проводит свою политику и представлена за рубежом. Министерство иностранных дел является наиболее интернационалистским, MITI исторически придерживается протекционистских взглядов, а Министерство финансов достаточно интернационалистское, но скупое на выделение средств на оборону или иностранную помощь. Политика является результатом компромиссов между этими позициями, и эти компромиссы меняются по мере того, как меняются позиции трех министерств в зависимости от политических событий.
Штаб-квартира министерства, участвующего в межведомственной борьбе, - это, конечно, его головной офис в токийском районе Касумигасэки. Но помимо сотрудников центрального офиса и различных "старых знакомых", клиентских организаций, совещательных советов и государственных корпораций, каждое министерство имеет "активы", которые распространяются по всему государству в виде трансфертов. Старые министерства ведут неустанную борьбу за захват и контроль над более уязвимыми ведомствами. Их основными объектами являются независимые агентства при канцелярии премьер-министра, каждое из которых возглавляется назначенным государственным министром: Агентство обороны, Агентство экономического планирования, Агентство науки и технологий, Агентство по охране окружающей среды, Национальное земельное агентство и некоторые другие. Переводные сотрудники этих ведомств составляют так называемые экспедиционные армии, которые довольно регулярно привлекаются своими министерствами к "битвам за форпосты", составляющим серьезную часть процесса формирования японской политики.
Достаточно сказать, что и MITI, и Министерство финансов занимают сильные позиции в EPAMITI, контролирующем заместителя министра (с 1960-х гг. престижное конечное назначение в кадровой иерархии MITI) и главу Координационного бюро, а также несколько должностей начальников секций; Finance называет своего главного секретаря и несколько важных начальников секций. Контролируемые МИТИ должности ценны для него тем, что через них он может вводить своих представителей в Совет директоров Банка Японии и в совещательный совет, контролирующий счета целевых фондов Министерства финансов, которые используются для финансирования инвестиционного бюджета.
Что касается самого EPA, то его стали называть "агентством-колонией" или "филиалом MITI". Оно не имеет никаких оперативных функций, а только пишет отчеты, отсюда и другое его прозвище - "агентство по составлению". Прогнозы и индикативные планы EPA читаются не столько из-за их точности или эконометрической изощренности, сколько из-за официальных заявлений о том, какие отрасли правительство готово финансировать или гарантировать в ближайшем будущем. Некоторые японские экономисты считают, что именно эта функция EPA, заключающаяся в обозначении намерений правительства в отношении экономики, порождает "типично японский феномен" чрезмерной конкуренции: чрезмерная конкуренция существует не во всех отраслях, а только в тех, в которых правительство выразило заинтересованность и в которых, как следствие, риски значительно снижены. Однако на качестве основного продукта EPA - ежегодной "Белой книги по экономике" - сказался ее колониальный статус: в 1970 г. MITI не позволил ей сказать, что слияние сталелитейной компании Yawata-Fuji (в результате которого появилась New Japan Steel) может привести к монопольному росту цен, а в 1971 г. Министерство финансов пресекло любые упоминания об инфляционных последствиях скупки долларов Банком Японии после "шока Никсона".
Агентство обороны иллюстрирует другую грань борьбы за форпосты. Послевоенные вооруженные силы Японии возникли в конце оккупационной эпохи как резервные силы национальной полиции; в 1954 г. резервные силы были расширены, переведены в подчинение вновь созданному Агентству обороны и переименованы в Силы самообороны. В том же году было создано новое национальное полицейское агентство. Поскольку гражданские руководители Резерва полиции были выходцами из старого Министерства внутренних дел, а новое Агентство полиции унаследовало функции национальной полиции, естественно, что Агентство полиции должно было продолжать поставлять гражданских бюрократов для нового Агентства обороны. Первым начальником полицейского резерва и первым заместителем министра оборонного ведомства стал Масухара Кейкити, занимавший эту должность с августа 1952 по июнь 1957 года. Масухара был старым бюрократом Министерства внутренних дел (закон Тодай *, 1928 г.; начальник полиции префектуры Ямагата в 1940 г.). Высшие должности в военной форме новых вооруженных сил Японии доставались бывшим военным, но до 1970-х гг. все высшие руководящие посты в министерстве обороны занимали выходцы из полицейского ведомства.
Однако у Агентства полиции возникли проблемы с удержанием своей бюрократической территории, поскольку его предшественники не набирали много новых сотрудников в ключевые годы обучения - с 1948 по 1952. Министерство финансов, напротив, приняло около 50 успешных экзаменаторов в 1947 и 1948 годах и от 40 до 50 - в 194953 годах. К середине 1970-х годов Министерство финансов испытывало сильное давление, требуя найти должности для некоторых из этих теперь уже высокопоставленных чиновников, и оборонное ведомство выглядело многообещающе. В июне 1974 г. Министерству финансов удалось добиться назначения Тасиро Кадзумасы, ранее работавшего в Секретариате Министерства финансов, на должность заместителя министра обороны. Несмотря на то, что в 1970-е годы вопросы обороны приобретали для японцев все большее значение, само оборонное ведомство было занято борьбой между полицией и финансами. В этой борьбе, как и в EPA, проиграли чистые оборонные бюрократы - те, кто пришел в оборонное ведомство прямо из университета.
MITI имеет скромный, но выборный портфель в оборонном ведомстве: он контролирует должность начальника бюро оборудования и главную секцию оборонного оборудования. Министерства социального обеспечения, почтовой связи, труда и иностранных дел также имеют по одной-две должности начальников секций в оборонном агентстве.
Случай с Агентством по охране окружающей среды, созданным в 1971 году после того, как знаменитая "диета по загрязнению" 1970 года значительно усилила законы об охране окружающей среды, является классическим примером того, как устоявшиеся министерства заявляют о своих претензиях на вновь открывшейся территории. В штат Агентства первоначально был определен в 500 сотрудников, которых поставляли около двенадцати различных министерств и ведомств. Список возглавляло Министерство социального обеспечения - 283 человека, затем Министерство сельского хозяйства - 61, МИТИ - 26, Агентство экономического планирования - 21 и т.д. Борьба за руководящие посты была ожесточенной. В ней победила Welfare, когда заместитель министра Welfare сам перешел в новое агентство в качестве его заместителя. Кроме того, "Благосостояние" получило два поста руководителей бюро и должность начальника Секретариата. Финансы и сельское хозяйство поделили между собой два оставшихся поста директоров бюро, а MITI получил только место советника. Из 21 секции Агентства по охране окружающей среды Welfare называет руководителей 7, MITI - 3, Economic Planning и Agriculture - по 2, а Finance, Construction, Home, Labor, Police, Transport и Prime Minister's Office - по 1. Ватанабе отмечает, что "эта закономерность справедлива для всех вновь созданных агентств".Борьба за "навабари" (дословно - "огороженные территории") - одна из страстей японской бюрократии. Однако это может быть одной из скрытых, пусть и непреднамеренных, сильных сторон японской системы. Как утверждает Холлерман, "если бы "правительство" Японии действительно представляло собой высококоординированный набор ведомств, его полномочия можно было бы применять с непреодолимой силой. Вместо этого, отчасти из-за стремления к статусу, а отчасти из-за разнонаправленных интересов внутри самого общества, между правящими ведомствами и их сотрудниками существует сильное соперничество и ревность. Борясь за власть, они в определенной степени нейтрализуют авторитет друг друга".
С другой стороны, Сакакибара, сам бывший бюрократ, защищает так называемую вертикальную организацию бюрократии из-за дисциплины и солидарности, которые она прививает чиновникам. Вместо того чтобы посвящать себя какому-то абстрактному идеалу, придя в старое министерство, они становятся членами "семьи". При полупостоянной системе найма и вертикальной организации каждое министерство должно создавать достаточное количество государственных корпораций, аффилированных ассоциаций клиентов, а также колониальные форпосты для пенсионеров и тех, кто скоро выйдет на пенсию. Такие обязательства превращают служение в "общину благосостояния", которая, в свою очередь, становится объектом привязанности для своих членов, а не просто безличным офисом. Попытки административной реформы в Японии иногда приводили к сокращению численности персонала или упразднению явно лишних подразделений, но никогда не затрагивали вертикальную структуру.
MITI, как потомок одного из первоначальных министерств, основанного в 1881 году, безусловно, является "сообществом благосостояния". Это самое малочисленное из экономических министерств по численности персонала, и оно контролирует наименьшую долю бюджета общего счета. Последняя особенность важна, так как освобождает МИТИ от властного влияния Бюджетного бюро Министерства финансов, которое должны развивать все остальные министерства. МИТИ осуществляет контроль над денежными средствами, имея возможность утверждать кредиты и санкционировать расходы Японского банка развития, Компании развития электроэнергетики, Экспортно-импортного банка, Корпорации финансирования малого бизнеса, Банка торговых и промышленных кооперативов, Японской корпорации развития нефтяной промышленности, Штаба производительности - всех государственных корпораций, которые он контролирует и в которых его мнение является определяющим. Хотя, например, официальный бюджет MITI в 1956 финансовом году составлял всего 8,2 млрд. йен, по заключению пресс-клуба MITI, министерство фактически контролировало расходование около 160,9 млрд. йен. Внутренняя структура МИТИ отличается от таковой в других министерствах. Хотя большинство заместителей министров занимали должности начальников одного из отделов Секретариата, сам Секретариат не является "комнатой ожидания" на должность заместителя министра, как и в других министерствах. Внутренний порядок ранжирования в МИТИ выглядит следующим образом:
1. заместитель министра
2. руководитель Бюро промышленной политики (до 1973 г. - Бюро предприятий, созданное в 1942 г.)
3. генеральный директор Агентства природных ресурсов и энергетики
4. генеральный директор Агентства по средним и малым предприятиям
5. генеральный директор Патентного агентства
6. руководитель Бюро международной торговой политики
7. руководитель Бюро машиностроительной и информационной промышленности
8. руководитель секретариата министра
9. руководитель Бюро базовых отраслей промышленности
10. начальник Бюро промышленной локализации и охраны окружающей среды
11. руководитель Бюро по промышленности потребительских товаров
12. руководитель Торгового бюро (прежнее Бюро по развитию торговли)
Высокий статус Бюро промышленной политики является отражением внутренней фракционной борьбы, которая велась в министерстве с момента его реорганизации в 1949 году. В этой борьбе, которая велась между промышленной фракцией (ее еще называют "контрольной" или "внутренней") и международной фракцией (ее еще называют "торговой" или "либеральной"), до 1966 г. в министерстве доминировала промышленная фракция и ее политика, а ее штаб-квартирой было Бюро промышленной политики. В 1970-е годы в министерстве появилась новая фракция интернационалистов.
Министерство и прекратило прежние споры, но управление промышленной политикой осталось визитной карточкой MITI. Именно поэтому должность директора Бюро промышленной политики является последней ступенью перед должностью вице-министра.
МИТИ отличается от других министерств и тем, что поддерживает внутреннюю демократию и наделяет полномочиями молодых сотрудников. В министерстве считают, что наиболее плодотворным периодом в жизни бюрократа для генерации новых идей является работа в должности помощника начальника отдела (
качо-хоса
*). MITI пытается использовать этот потенциал с помощью уникального института, известного как Комитет по рассмотрению законов и постановлений (Horei* Shinsa Iinkai). В ее состав входят заместители начальников отделов по общим вопросам и координации в каждом бюро министерства. На этом уровне рассматриваются все основные направления политики министерства, и без его одобрения не может быть начата ни одна новая политика. Назначение молодого помощника начальника отдела председателем этого комитета - верный признак того, что он находится на "элитном пути" к должности начальника бюро и, возможно, заместителя министра.
Выше этого комитета располагаются контрольные группы на уровне начальника отдела - Конференция начальников отделов по общим вопросам (Сёму Качо* Кайги) и на уровне директора бюро - Конференция по оперативным связям (Дзимурен). Уровень директора бюро - это последняя инстанция для утверждения политики, инициированной помощниками начальников отделов; все, что должно доходить до уровня заместителя министра и министра, по определению является политическим. Но самой содержательной из всех этих внутренних координационных групп остается первая.
Помимо этих официальных групп, в MITI существует множество неформальных "мозговых штурмов". В конце 1960-х годов одно из них называлось "Бар Комацу" - конференц-зал и винный шкаф Комацу Югоро, когда он был начальником отдела общей координации в Секретариате. Молодые чиновники собирались там около 10 часов вечера, чтобы выпить и оживленно обсудить события в ОЭСР, ГАТТ и Европе - темы, интересовавшие Комацу еще со времен его работы первым секретарем в посольстве в Германии. Комацу, выпускник 1944 года, стал заместителем министра в 1974 году. Помимо бара Комацу, молодой бюрократ МИТИ мог посетить "бар Ёсимицу" (директор Агентства по средним и малым предприятиям Ёсимицу Хисаси) и "бар Такахаси" (главный секретарь Такахаси Сюкуро).
Японские аналитики обычно характеризуют основные взгляды чиновников МИТИ как "националистические". Какума отмечает, что они любят использовать такие выражения, как «изгнание иностранцев». Свою жизненную функцию они видят в защите японской промышленности от "иностранного давления". Когда с ноября 1969 по июнь 1971 года Гото Масафуми возглавлял Бюро по развитию торговли, он любил использовать уничижительный термин "волосатый китаец", в дальнейшем "неприятный иностранец" для обозначения конкурентов Японии. Каковы бы ни были его корни, "дух" МИТИ стал легендарным.
Одной из составляющих взглядов МИТИ является нетерпимость к англо-американской доктрине экономической конкуренции. После войны MITI пришлось примириться с рыночной системой, созданной в Японии в период оккупации, но оно всегда враждебно относилось к ценовой конкуренции и антимонопольному законодательству американского образца. Сахаси любит цитировать Шумпетера, утверждая, что конкуренция, которая действительно имеет значение в капиталистических системах, измеряется не нормой прибыли, а разработкой новых товаров, новых технологий, новых источников снабжения и новых типов организаций.
MITI обладает высокой конкурентоспособностью на международном уровне, но его часто раздражает беспорядочная конкурентная борьба среди его внутренних клиентов. Как говорит Роберт Одзаки, "иногда в MITI полагают, что негативные последствия частной монополии не возникнут, если монополисты будут японцами".
В 1970-е годы многие из этих старых установок MITI были изменены новым "интернационализмом". Тем не менее, японские комментаторы, такие как Какума, высказывают некоторые сомнения относительно глубины изменений; он называет новое руководство MITI "националистической международной фракцией" и говорит о наступлении "эры космополитических националистов".
Представители МИТИ - люди влиятельные и откровенные, и японская публика с удовольствием читает о них. О них написано несколько бестселлеров, лучший из которых - роман Сироямы Сабуро «Лето бюрократов» 1975 года. В Японии власть и влияние экономических бюрократов делают вымышленное изображение их жизни и борьбы интригующим. Чтобы глубже понять, почему японцы считают таких людей достойными прочтения в своих газетах и романах, обратимся к истории людей и достижений MITI.
Глава 3. Возникновение промышленной политики
Старые бюрократы от торговли и промышленности, оглядываясь на свою необычную историю, любят отмечать, что число 14 занимает важное место в их карме. Министерство сельского хозяйства и торговли (MAC; Noshomu-sho*) было создано в четырнадцатом году Мэйдзи, или в 1881 году; Министерство торговли и промышленности (MCI; Shoko-sho*) - в четырнадцатом году Тайсё*, или в 1925 году; а организация MCI в вертикальные бюро, по одному на каждую стратегическую отрасль, была введена в четырнадцатом году Сёва*, или в 1939 году.
В декабре 1924 года, накануне второй из этих знаменательных дат, трое мужчин сидели за работой во временном помещении MAC в офисе Японской торгово-промышленной палаты в Отемачи* (Токио). Их обычные офисы были разрушены землетрясением 1923 года. Политическая и бюрократическая задача, которую они решали, и даже сам факт, что эти три человека занимались ею, были связаны не только с кармой, но и с их политикой и намерениями. Они разделили старое Министерство сельского хозяйства и торговли на два новых министерства: сельского и лесного хозяйства (Норин-сё*) и торговли и промышленности. Это были Сидзё* Такафуса (1876-1936), в то время заместитель министра сельского хозяйства и торговли, Ёсино Синдзи (1888-1971), начальник отдела документов (Буншо-качо*), и Киси Нобусукэ (р. 1896), молодой сотрудник отдела документов, поступивший на работу в министерство всего четыре года назад после окончания юридического факультета Токийского университета в качестве лучшего студента.
Это были три совершенно разных человека, но каждый из них оказал значительное влияние на Японию, особенно благодаря влиянию, которое он оказывал на своих младших учеников. Сидзё был одним из самых важных помощников Ёсино.
Ёсино был одним из самых важных покровителей Киси, а Киси было суждено стать премьер-министром Японии в период высоких темпов роста. Ёсино и Киси вместе создадут первую настоящую промышленную политику Японии. Кроме того, оба молодых человека дослужились не только до высшей бюрократической должности - заместителя министра, но и до высшего политического поста в министерстве - министра торговли и промышленности. Но в 1924 г. никто из них не мог и предположить, что их ждет в будущем; все, что они делали, - это устраивали свою довольно необременительную бюрократическую жизнь, помогая своим друзьям, избавляясь от раздражавших их людей и пользуясь политическими переменами, которые мало затрагивали их лично.
Распад Министерства сельского хозяйства и торговли назревал давно. Петиции с требованием создания отдельного министерства сельского хозяйства вносились в Сейм каждый год, начиная с 1918 г., а после "рисовых бунтов" того же года этот вопрос приобрел серьезное политическое значение. Не менее важно и то, что с появлением правительств, основанных на политических партиях, после ухода из жизни большинства олигархов эпохи Мэйдзи, настоящие группы влияния стали оказывать серьезное влияние на государственную политику Японии. Хотя, по сути, сельскохозяйственные интересы и их политические союзники вытесняли коммерцию из Министерства сельского хозяйства и торговли, руководители коммерческой администрации были вполне довольны происходящим, тем более что в их руках находилась реализация деталей разделения. Ситуация в какой-то мере напоминала разделение в 1913 г. в США старого Министерства торговли и труда на два отдельных департамента по настоянию Американской федерации труда, а не интересов бизнеса.
Разделяемое старое японское министерство возникло в результате кардинальных изменений в экономической политике Мэйдзи, произошедших в 1880 году. После десятилетия прямых государственных инвестиций в шахты, железные дороги, арсеналы и заводы руководители Мэйдзи вынуждены были столкнуться с неприятным фактом: новое правительство Японии не может позволить себе продолжать начатое. Побочными эффектами его политики стали инфляция, дефицит торгового баланса, коррупция и грозящее банкротство. Либеральные экономисты того времени призвали правительство контролировать инфляцию путем продажи государственных предприятий и обратиться к спонсированию частного капитализма.
В правительстве новый министр финансов Мацуката Масаёси согласился с этим, и 5 ноября 1880 г. он издал свои знаменитые "Примерные правила продажи государственных факторий".
Мацуката начал проводить дефляционную политику, вполне сопоставимую с той, которую семьдесят лет спустя проводили Джозеф Додж и Икеда Хаято, и имевшую почти такие же благоприятные результаты. Как отмечает Артур Тидеманн:
По всем показателям дефляция, получившая название "дефляция Мацукаты", достигла своей цели. После 1881 г. снизились процентные ставки, заработная плата и цены. К 1882 г. импорт сократился на 6%, а экспорт вырос на 33% по сравнению с 1880 г.; положительное сальдо экспорта составило 8,3 млн. иен. Совокупное положительное сальдо торгового баланса за 18821885 гг. составило 28,2 млн. иен. К 1885 году объем бумажной валюты сократился до 118,5 млн. и соотношение между бумагой и серебром составило 1,05 к 1,00. В следующем году, в разгар наибольшего экспортного процветания Японии, страна перешла на серебряный стандарт.
Следует понимать, что политика Мацукаты не задумывалась как новый подход к экономическому развитию, а была продиктована жесткой необходимостью взять под контроль импорт и экспорт и сохранить платежеспособность государства. При "гипербалансировании доходов и расходов" правительство не затрагивало военные расходы, считая их необходимым условием сохранения независимости Японии.
В качестве альтернативы государственным инвестициям, которые уже были невозможны, правительство стало помогать частным предпринимателям накапливать капитал и вкладывать его в те направления, которые, как казалось, способствовали удовлетворению потребностей Японии в военной безопасности и экономическом развитии. Государство продавало им свои опытные заводы, предоставляло эксклюзивные лицензии и другие привилегии, а зачастую и часть своих капиталов. В то время у Японии было мало других возможностей (контроль над собственными тарифами был восстановлен только в июле 1911 года), и хотя она не понимала и не верила в laissez faire capitalism, политика правительства, казалось, успокаивала иностранцев тем, что Япония становится "современной" (то есть такой же, как они). Бенефициарами новой политики стали крупные торговые дома Мицуи, Мицубиси, Сумитомо, Ясуда, Фурукава, Окура* и Асано, которые впоследствии стали называться дзайбацу.
Отношения, сложившиеся между правительством Мэйдзи и частными инвесторами, носили не формальный и официальный, а скорее личный и неофициальный характер. Обычно они принимали форму прямых контактов между тем или иным олигархом и предпринимателем, имеющим к нему доступ. Например, услуги Иноуэ Каору, оказываемые изнутри правительства компании Mitsui, хорошо задокументированы.
Общее клановое происхождение и стратегические браки скрепляли многие из этих отношений, а взятки и подкупы были нередки. Однако такие рабочие отношения между государством и бизнесом нуждались в юридическом прикрытии. Для того чтобы оформить и проконтролировать продажу государственной собственности, а также для того, чтобы
Для того чтобы объединить все виды экономической деятельности государства, два олигарха Мэйдзи, Ито* Хиробуми и Окума* Сигэнобу, подали на трон меморандум о целесообразности создания нового экономического министерства. Меморандум был принят, и 7 апреля 1881 г. было создано Министерство сельского хозяйства и торговли.
Важнейшим направлением деятельности нового министерства было, безусловно, сельское хозяйство. Как отмечает Хориэ, у Японии был один "божий дар" в виде шелка-сырца, без которого она никогда не смогла бы взять под контроль дефицит торгового баланса.
Помимо надзора и содействия развитию сельского хозяйства, на новое министерство было возложено исполнение всех законов и распоряжений, касающихся торговли, промышленности, техники, рыболовства, охоты, торгового мореплавания, изобретений, товарных знаков, мер и весов, мелиорации, животноводства и ветеринарии, лесного хозяйства, почтовой службы. В нем были объединены функции, которые после Реставрации были разделены между министерствами финансов, гражданских дел, промышленности и внутренних дел.
В 1885 г., после успешного проведения реформ Мацукаты и реорганизации правительства по кабинетному принципу, MAC передал свои полномочия по судоходству и почтовой связи новому Министерству связи (Тэйсин-сё*). Однако после упразднения старого Министерства промышленности (Кобу-сё*) оно взяло на себя контроль над горнодобывающей промышленностью. В период с 1885 г. до конца века внутренняя структура MAC претерпела ряд изменений, которые в итоге привели к конфигурации, сохранившейся с небольшими вариациями до его расформирования: Секретариат при министерстве, шесть внутренних бюро: сельскохозяйственное (Ному* Кёку), торговое (Сёму* Кёку), промышленное (Кому* Кёку), лесное (Санрин Кёку), рыболовное (Суйсан Кёку) и горное (Козан* Кёку) и одно полуотдельное бюро - Патентное (Токкё Кёку), имевшее свой собственный секретариат.
В конце века MAC приобрела еще одну очень важную функцию - управление принадлежащим государству сталелитейным заводом Yawata. В 1896 г. на девятом императорском сейме премьер-министр Ито Хиробуми и министр Эномото Такеаки из MAC успешно предложили законопроект о расходовании около ¥4 млн. на строительство металлургического завода. Его продукция должна была в первую очередь идти на вооружение, а излишки могли быть выставлены на общую продажу. Завод был построен в префектуре Фукуока в деревне Явата и, таким образом, находился как на северных угольных месторождениях Кюсю, так и на берегу Японского моря, что облегчало доступ к железной руде из Китая. В результате победы Японии в первой китайско-японской войне 1894 года5 железная руда из Китая стала легкодоступной и более качественной, чем та, что добывалась внутри страны.
Производство чугуна на заводе Yawata началось осенью 1901 г. и сразу же обеспечило 53% производства чугуна и 82% стального проката в стране. До 1911 и 1912 годов, когда были основаны частные компании Kobe Steel Company и Nippon Kokan * Company (Japan Steel Pipe), у компании не было серьезных конкурентов на внутреннем рынке.
Спонсорство и эксплуатация завода "Явата" со стороны MAC привело к отождествлению министерства и крупной металлургии, сохранившемуся до наших дней. Еще долго после денационализации сталелитейной промышленности, оккупированной союзниками после Второй мировой войны, японская общественность продолжала считать, что чиновники МИТИ неравнодушны к недавно созданной "частной" сталелитейной компании Yawata. В прессе регулярно высказывались предположения, что чиновники "Яваты" имеют несправедливое влияние на правительство, и дошло до того, что МИТИ прозвали "токийским офисом сталелитейной компании "Явата"".
Конечно, в 1970 г., во время слияния сталелитейных компаний Yawata и Fuji в New Japan Steelmaking, ставшую крупнейшим в мире производителем стали и напоминающую старую национализированную компанию 1934 г., никто в Японии не думал, что MITI занимает нейтральную позицию или не испытывает никакого удовольствия от такого развития событий. Торговые и промышленные бюрократы на протяжении всего столетия оказывали сильное влияние на японскую сталелитейную промышленность, и эта связь стала еще более очевидной благодаря тому, что до 1934 г. токийский офис продаж завода Yawata располагался в здании Министерства торговли и промышленности.
Создание "Яваты" стало важнейшим достижением MAC, но вдохновение исходило от олигархов и военных. В повседневной жизни министерства всегда преобладали вопросы сельского хозяйства. Это было вполне естественно, поскольку Япония по-прежнему оставалась преимущественно сельскохозяйственной страной. Уже в 1914 г. на долю сельского хозяйства приходилось 45,1% совокупного национального продукта, рыболовства - 5,1%, горнодобывающей промышленности - 5,1%, обрабатывающей - 44,5%. При этом обрабатывающая промышленность по-прежнему была сосредоточена в основном в таких отраслях легкой промышленности, как текстильная и пищевая; тяжелая промышленность - металлургия, машиностроение, химическая и топливная - составляла более половины всей обрабатывающей промышленности только в 193337 гг.
На первых порах выпускники юридических факультетов чувствовали себя в невыгодном положении, конкурируя с ними в сельскохозяйственной сфере. Поэтому они группировались в сфере управления коммерческими и промышленными предприятиями.
Однако работы там было немного. До Первой мировой войны коммерческие и промышленные вопросы всегда подчинялись Бюро сельскохозяйственных вопросов, и в целях экономии их регулярно объединяли в одно Торгово-промышленное бюро (Сёко * Кёку). Окончательно они были разделены на два бюро только в мае 1919 года. Главной коммерческой функцией MAC был надзор за страховыми компаниями, фондовыми и товарными биржами, складским хозяйством - секторами экономики, которые к моменту Тихоокеанской войны коммерческое крыло министерства уступило другим ведомствам. Управление промышленностью практически не осуществлялось. После реформ Мацукаты, а особенно после создания Сейма и окончания войны с Китаем в 189495 гг. общая политика правительства в отношении промышленности и внешней торговли стала более или менее ортодоксальным вариантом laissez faire. Даже когда MAC пыталась проявить инициативу в промышленной сфере, ее связи с промышленными лидерами были слабыми, за исключением личных отношений между олигархами и дзайбацу, а промышленники обычно игнорировали мнение правительственных бюрократов.
В любом случае крупнейшими промышленными предприятиями были хлопчатобумажные текстильные фирмы Осаки, а они были яростно независимы и с подозрением относились к Токио.
Когда в 1913 г. министром MAC стал Ямамото Тацуо из дзайбацу Мицубиси, он взялся за укрепление торгово-промышленной части администрации. За небольшим исключением, большинство чиновников все еще представляли сохраняющееся влияние в государственной бюрократии выходцев из Сацума и Чосю*. Первые вице-министры из числа экзаменующихся на государственную службу стали занимать высшие посты в министерствах только в 1912 г. В ретроспективе самым важным достижением Ямамото стало привлечение на службу Ёсино Синдзи. Ямамото лично приехал в Тодай* и объяснил преподавателям юридического факультета, что ему нужны яркие молодые выпускники-юристы для Министерства сельского хозяйства и торговли. В результате консультанты факультета направили Ёсино в MAC, а не в более престижные министерства внутренних дел или финансов, куда он рассчитывал попасть. Ёсино вспоминал, что, когда он пришел в министерство в 1913 г., в коммерческой администрации было всего три или четыре чиновника с юридическим образованием.
Ямамото гордился Ёсино и заботился о нем. Через десять месяцев после поступления Ёсино на службу Ямамото делегировал его в качестве постоянного представителя Японии на Международную выставку в Сан-Франциско в 1915 году. Это была прекрасная возможность для молодого человека, чтобы учиться за границей и расширять свой кругозор. Йошино остался в Сан-Франциско на полтора года, прослушал курсы по экономике труда в Беркли (он особенно вспоминает профессора Айру Кросса), путешествовал по стране и получал за границей зарплату в размере 245 иен в месяц по сравнению с 45 иенами, которые он получал бы в Токио.
Усилия и политика таких людей, как Ямамото, не находили особого отклика среди доминирующих в министерстве аграриев. Их ориентация была физиократической и они испытывали философскую симпатию к сельскому образу жизни, поэтому их не радовал ни рост индустриализма, ни усиление влияния дзайбацу. Соэдзима Семпачи, чиновник коммерческого профиля, который, тем не менее, во время "рисовых бунтов" 1918 г. занимал должность начальника отдела сельскохозяйственной политики, впоследствии утверждал, что все Бюро по сельскохозяйственным вопросам симпатизировало интересам помещиков. Возможно, это и так, но надо понимать, что сельскохозяйственные бюрократы также представляли одно из крыльев тогдашних либеральных взглядов. Для них наиболее серьезной социальной проблемой страны была сельская бедность и аренда, которой, по их мнению, правительство уделяло недостаточное внимание, особенно в сравнении с привилегиями, которые оно предоставляло дзайбацу.
Такое общественное сознание сельскохозяйственных бюрократов иногда называют "исигуроизмом", по имени великого старца сельскохозяйственного управления Исигуро Тадаацу (1884-1960). С 1919 по 1925 год Исигуро возглавлял отдел сельскохозяйственной политики Бюро по делам сельского хозяйства в МАК. В 1934 г. он стал заместителем министра сельского хозяйства, а во втором кабинете Коноэ (194041 гг.) и в кабинете Судзуки (1945 г.) - министром сельского хозяйства. Он известен тем, что привлекал к работе в своем министерстве общественных деятелей (например, социалистического политика Вада Хироо после Второй мировой войны), а в 1930-е гг. жертвовал часть своей зарплаты на помощь фермерам-арендаторам. В период Первой мировой войны он и его последователи наделили министерство чувством миссии по защите мелких фермеров-арендаторов, а Министерство сельского и лесного хозяйства, образовавшееся в результате распада MAC, считалось самым "прогрессивным" в межвоенном правительстве.
О преобладании сельскохозяйственной карьеры в MAC говорит и кадровая расстановка. Если в 1890 году в министерстве насчитывалось 2 422 сотрудника, то в 1920 году - 7 918, а к моменту разделения - 8 362, то в 1925 году из этого числа 5 879 человек перешли в Министерство сельского хозяйства и только 2 483 - в МКИ.
Первая мировая война оказала существенное влияние на экономику и экономическую бюрократию Японии. Сам по себе военный бум был необычным. В 1914 году общий объем экспорта и импорта Японии, вместе взятых, составил около ¥1,2 млрд. йен, но к 1919 г. эта цифра выросла примерно до 4,5 млрд. йен, не считая доходов от морских перевозок и страховых премий. В период 1915-18 гг. экспорт превысил импорт примерно на 1,3 млрд. йен, и Банк Японии использовал прибыль этих лет для погашения всех внешних долгов Японии, покупки иностранных облигаций и увеличения золотого запаса страны. К концу 1918 года объем золотых запасов достиг 1,6 млрд. йен, что примерно в четыре раза превысило показатель 1913 года. Некоторые известные японские бизнесмены разбогатели в одночасье: например, торговая компания Mitsui Trading Company в феврале 1918 г. заявила об оплаченном капитале в 20 млн иен, а через год - в 100 млн иен.
Японская химическая промышленность в годы войны создавалась практически с нуля после прекращения экспорта из Германии, в частности, текстильных красителей.
Влияние военного бума на сельское хозяйство было не менее глубоким, но гораздо менее удовлетворительным. Значительное повышение всех уровней цен сопровождало рост промышленности (см. табл. 7), но самым важным было повышение спроса на рис со стороны быстро урбанизирующейся промышленной рабочей силы. Политика правительства в начале бума заключалась в том, чтобы позволить ценам расти, надеясь таким образом увеличить производство. Этого же хотели и политически влиятельные помещики. Помещики были объединены в Императорскую сельскохозяйственную ассоциацию (Тэйкоку нокай*), основанную в 1910 г. как преемница Великой японской сельскохозяйственной ассоциации (Дай Нихон нокай) 1881 г., которая возникла как квазиофициальная организация помещиков и была ориентирована на улучшение сельской жизни.
Однако во время войны "Тейкоку нокай" стала скорее группой давления, чем обществом по улучшению сельского хозяйства. Ее интересы были связаны с ростом цен на отечественный рис и высокими тарифами на импорт, что приносило прибыль как помещикам, так и их арендаторам.
Новые промышленники, напротив, стремились к снижению цен как для ослабления давления на них в связи с повышением заработной платы, так и для поддержания мира в промышленности. Их организацией стал Японский промышленный клуб (Nihon Kogyo* Kurabu), который провел предварительное собрание в декабре 1915 г., а официально был создан 10 марта 1917 г. Первые должностные лица клуба отражали его дзайбацу-спонсорство: председателем правления был Дан Такума из Mitsui, председателем совета - Тойокава Рёхэй* из Mitsubishi, управляющими директорами - Накадзима Кумакити из Furukawa и Го* Сейносуке, бывший сотрудник MAC, а затем председатель Токийской фондовой биржи.
Как сельскохозяйственные, так и промышленные группы пытались оказывать прямое влияние на правительство и формировать политику в парламенте через поддержку политических партий. Помещики, возглавляемые своим президентом Мацудайрой Косо*, потомком даймё префектуры Фукуи, и вице-президентом Куватой Кумазо*, членом Палаты пэров, доверяли партии Сэйюкай* и верхней палате, где помещики с крупными владениями имели право на места из-за высоких налогов, которые они платили. Промышленники были менее активны в вопросе о ценах на рис, но они оказывали свое влияние через своих членов, которые назначались в различные кабинеты министром сельского хозяйства и торговли. Наиболее значимым из них был Ямамото Тацуо из компании Mitsubishi, который занимал пост министра как в кабинете Ямамото Гоннохёэ* в 1913 году14 , так и в кабинете Хара в 1918 году21.
Вопрос о соотношении цен на рис для горожан и крестьян встал в 1918 г., когда неурожай и необходимость увеличить поставки провизии для вооруженных сил Сибирской экспедиции привели к паническим спекуляциям рисом и наживе на нем. 1 сентября 1917 г. правительство Тераучи издало знаменитый указ о борьбе с наживой (Bori* Torishimari Rei), который предусматривал ответственность за попытку захвата рынка и удержание товаров с рынка в ожидании роста цен. Однако результатом стало охлаждение всех рынков, поскольку производители придержали товары до окончания неопределенности. Действительно ли Mitsui Trading Company и Suzuki Trading Company занимались захватом рынка, импортировали ли они рис из колоний и уклонялись от уплаты пошлин, чтобы продавать его по более высоким внутренним ценам, или же Mitsui в первую очередь стремилась вытеснить Suzuki из бизнеса - все эти вопросы имеют значение, но их не обязательно рассматривать.
Опасений и подозрений населения оказалось достаточно, чтобы вызвать "рисовые бунты". (События 1918 г. похожи на панику 197374 гг. во время первого "нефтяного шока", когда экономической бюрократии вновь пришлось вмешиваться, чтобы остановить спекуляции керосином, туалетной бумагой, мыльным порошком и другими товарами). В 1918 г. резко выросли цены на рис, и в июле жены рыбаков в Тояме подняли бунт из-за его нехватки. Паника охватила потребителей в других странах, и до сентября беспорядки происходили примерно в пятистах различных населенных пунктах. Кабинет Тераучи был вынужден с позором уйти в отставку.
Новый кабинет Хара, представлявший партию Сэйюкай*, должен был оперативно решить этот вопрос. Хара во второй раз назначил Ямамото Тацуо министром сельского хозяйства и торговли, и Ямамото провел через парламент Закон о рисе 1920 г. Он отменял пошлины на импорт риса и инициировал программу развития рисоводства в японских колониях - Тайване и Корее. Закон также установил систему контроля над ценами на рис, которая в той или иной форме сохранилась до настоящего времени. Таким образом, политика Ямамото обеспечила поставки продовольствия по разумным ценам для растущей промышленной рабочей силы Японии, но в сочетании с послевоенным спадом всей экономики, начавшимся весной 1920 г., она также усугубила сельскохозяйственную депрессию и волнения арендаторов, охватившие Японию в 1920-е годы.
Эти события стали серьезным экономическим и политическим ударом для Тейкоку Нокай, ассоциации землевладельцев, и она отреагировала на них с гневом. То, о чем ассоциация просила раньше, она теперь требовала создания отдельного Министерства сельского хозяйства, не загрязненного коммерческими и промышленными предприятиями и занимающегося исключительно сельскохозяйственными интересами. Правительство Хара отклонило эти требования, но в 1923 г. землетрясение вновь привлекло внимание правительства к оказанию помощи городам Токио и Иокогама, и фермерам вновь показалось, что усилия, предпринятые в интересах этих городов, были гораздо более значительными, чем все, что когда-либо делалось для них. В следующем году стечение необычайно благоприятных обстоятельств позволило петиции Тейкоку Нокай* увенчаться успехом.
Хара Кэй, первый премьер-министр Японии, возглавивший правительство благодаря тому, что был председателем политической партии, доминирующей в нижней палате Сейма, был убит 4 ноября 1921 года. Его преемником на посту председателя партии Сэйюкай и премьер-министра стал Такахаси Корэкиё (1854-1936), один из действительно выдающихся деятелей современной экономической и политической истории Японии и, кстати, первый министр торговли и промышленности. Такахаси родился незаконнорожденным ребенком художника и его 16-летней служанки и был принят самураем низшего ранга при Токугаве Сэндае. В конце 1860-х гг. феодальный хан отправил его в Америку для изучения английского языка, а в 1873 г., в возрасте 19 лет, он получил должность в новом правительстве Мэйдзи. В 1886 г., в возрасте 32 лет, он стал первым начальником Патентного бюро в новом Министерстве сельского хозяйства и торговли, получив таким образом глубокие знания о министерстве, которое он возглавил в 1924 г. Через три года после того, как он стал начальником бюро МАК, он ушел в отставку и занялся бизнесом, в котором был необычайно успешен. Во время русско-японской войны он стал одним из ключевых финансистов Японии, а к 1907 г. был назначен пэром и бароном. В 1911 г. он стал президентом Банка Японии, после чего занялся политикой.
В 1913 г. Такахаси стал министром финансов в том же кабинете, в котором Ямамото Тацуо занимал пост министра сельского хозяйства и торговли. После убийства Хары в 1921 г. Такахаси на короткое время стал премьер-министром (192122 гг.). Однако антипартийные силы пытались восстановить свое господство и организовали ряд беспартийных бюрократических правительств. Чтобы противостоять этому движению, Такахаси пошел на необычный шаг - отказался от своего титула (к тому времени он был виконтом) и законного положения главы семьи, став, таким образом, снова простолюдином. Затем он выставил свою кандидатуру на выборах в Палату представителей от округа покойного Хара Кей в префектуре Иватэ. После трудной кампании он победил. Он и его коллеги заставили уйти в отставку бюрократическое правительство Киёра, было сформировано правительство на основе коалиции всех политических партий, и в июне 1924 г. Такахаси вновь получил министерский портфель - по сельскому хозяйству и торговле. Именно в качестве последнего министра MAC Такахаси руководил расколом. (После этого срока Такахаси занимал пост министра финансов еще в четырех кабинетах, пока 26 февраля 1936 г. также не был убит в ходе неудавшегося военного переворота).
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги