Йошино и MCI, которые явно не продумали все последствия этого закона, рассматривали его прежде всего как чрезвычайную меру военного времени. Однако в то же время другие сегменты правительства переходили к плановой экономике, контролируемой государством.
14 мая 1937 г. в качестве подготовительного шага к планированию и государственному контролю кабинет Хаяси реорганизовал и усилил исследовательское бюро кабинета 1935 г. и переименовал его в Агентство планирования кабинета (Кикаку-чо*). Когда в следующем месяце к власти пришло правительство Коноэ, оно решило объединить военно-исследовательское подразделение 1927 г. (Бюро ресурсов) и Агентство планирования в новый и очень мощный орган, который теоретически должен был управлять и координировать деятельность различных министерств. Это был Плановый совет при кабинете министров (ПСП). Он объединил офицеров, отстраненных бюрократов-реформаторов, плановиков из Маньчжурии и (невольно) некоторых ведущих экономистов-марксистов того времени в так называемый "экономический генштаб". Это имеет непосредственное отношение к истории МФТИ по нескольким причинам. Во-первых, в нем работали многие сотрудники MCI (или, наоборот, многие бывшие сотрудники CPB перешли в MCI после войны). Во-вторых, в 1943 г. оно было объединено с MCI и создало Министерство боеприпасов. И, в-третьих, он стал прецедентом для послевоенных Совета по экономической стабилизации и Агентства экономического планирования, на которые МИТИ либо оказывал сильное влияние, либо доминировал в них. Самое главное, что метод планирования CPB потребовал реорганизации MCI в отраслевые бюро, которые сохранялись в MITI до 1973 года.
При создании КПБ состоял из шести отделов: общих дел, внутренних планов, финансовых планов, промышленных планов (первым руководителем этого отдела был Уэмура Когоро), планов связи и исследований. В 1939 г., после печального провала первых попыток экономического планирования, КСП была преобразована в секретариат, первый отдел (общая политика расширения национальной мощи), второй отдел (общая мобилизация), третий отдел (мобилизация рабочей силы и гражданского населения), четвертый отдел (планы мобилизации материалов и планы расширения производства), пятый отдел (торговля и финансы), шестой отдел (транспорт и связь) и седьмой отдел (наука и техника). В последующие годы он претерпел еще несколько незначительных изменений (например, четвертый отдел был объединен со вторым отделом). Первым президентом КСП принц Коноэ назначил своего бывшего профессора права Киотского университета Таки Масао, но последующие президенты и вице-президенты были бюрократами-реформаторами или военными (см. табл. 9). Первоначальный штат КСП состоял из 116 карьерных чиновников, техников и временно прикомандированных специалистов.
Наиболее известным продуктом КПБ стал Закон о всеобщей национальной мобилизации (Kokka Sodoin Ho, закон № 55, внесен в Сейм 24 февраля 1938 г., принят 1 апреля 1938 г., введен в действие 5 мая 1938 г.). Это был не просто экономический закон. Он был задуман как замена закона о боеприпасах 1918 г., но фактически санкционировал полную реорганизацию общества по тоталитарному образцу. По словам Мурасэ, его разработчиком был Уэмура Когоро.
Несмотря на масштабность закона, его 50 статей содержат очень мало конкретных правил и предписаний. Все детали реализации закона были возложены на императорские указы, которые бюрократия могла издавать по собственной инициативе, не обращаясь к Сейму. Закон фактически стал карт-бланшем для исполнительной власти на любые действия, о которых она могла договориться с различными заказчиками; его политика распространялась не только на промышленность и экономику, но и на образование, труд, финансы, издательское дело и практически на все виды общественной деятельности, хотя бы отдаленно связанные с военными действиями.
В парламенте активно обсуждался закон о мобилизации. Лидеры новых дзайбацу одобрили его, хотя им и не нравился контроль, поскольку он означал для них расширение бизнеса. Старые дзайбацу и независимые лидеры бизнеса выдвигали многочисленные возражения и требовали права голоса при принятии постановлений о реализации закона (что они и получили), но в течение 1938 г. их успокаивали заверениями о скором окончании китайского инцидента, либо их перекрикивали военные представители в залах заседаний. Некоторые экономические лидеры, видимо, намекали на необходимость сохранения фасада гражданского контроля для продления дружественных торговых отношений с США и Великобританией, на что военные согласились, и дивиденды по акциям продолжали выплачиваться практически до конца Тихоокеанской войны, когда дзайбацу уже не возражали против национализации разрушенных заводов. Эти права собственности дзайбацу оказались практически единственными гражданскими правами, которые соблюдались в течение всего военного времени.
Более важным для понимания послевоенной промышленной политики, чем закон о мобилизации, была работа четвертого отдела КПБ, который отвечал за разработку планов мобилизации материалов. Несмотря на то, что они были совершенно секретными (только в 1960-е годы были опубликованы полные сведения о них), их влияние на послевоенное управление экономикой трудно переоценить. Все аналитики сходятся во мнении, что опыт и методы планов мобилизации материалов военного времени нашли свое отражение во Временном законе о контроле спроса и предложения материалов (Rinji Busshi Jukyu Chosei Ho) от октября 1946 года, который был основным законом МКИ по контролю в период оккупации, а также в "валютных бюджетах" 1950-1964 годов, которые были основными инструментами контроля МИТИ в эпоху высоких темпов роста. Эти планы также отражали сильное влияние в 1930-е годы в Японии сталинской экономики, в частности, экономического анализа с точки зрения прямого снабжения промышленности товарами, а не попыток согласовать спрос и предложение с помощью цен и других рыночных сил, а также советских пятилетних планов как средства быстрой индустриализации, независимо от их влияния на потребление и благосостояние.
Первоначальный план мобилизации материалов, еще не получивший такого названия, был оформлен в виде доклада президента КСП премьер-министру от 9 ноября 1937 г., в котором оценивалось наличие в валютных резервах 470 млн. иен для оплаты экстренного военного импорта в последнем квартале 1937 года. В отчете также предлагался бюджет расходования этой суммы. Поскольку китайский инцидент продолжал разрастаться, в отделе промышленных планов Уэмура создал группу по общим вопросам для разработки планов мобилизации материалов (Butsudo Somuhan) и поручил ей разработать аналогичный бюджет на 1938 календарный год. Это был первый настоящий план мобилизации материалов. Подготовленный за два месяца, план исходил из базового предположения, что в течение года будет обеспечен импорт на сумму 3 млрд. иен. Затем были рассчитаны военные и гражданские потребности, которые должна была покрыть эта сумма, и указаны точные количества 96 товаров, которые разрешалось импортировать. В плане также были рассчитаны запасы каждого товара, которые можно будет получить за счет внутреннего производства, из Маньчжурии и Китая, а также из складских запасов. После одобрения кабинетом министров 16 января 1938 г. план был передан в МКИ для реализации, в качестве правовой основы использовался закон Ёсино о внешней торговле от сентября 1937 г. Сам КППБ не имел оперативных полномочий. Сам КСП не имел ни оперативных полномочий, ни возможностей.
К середине года планировщики обнаружили, что они переоценили валютные средства примерно на 600 млн йен, и 23 июня 1938 г. выпустили пересмотренный план. Как первый, так и второй планы 1938 г. потребовали структурных изменений в MCI, а также включили в себя первые шаги программы по переводу некоторых отраслей промышленности, при необходимости принудительно, на выпуск боеприпасов. Эта программа затронула в первую очередь текстильную промышленность, а также средние и мелкие предприятия (рассматривается в главе 5). План также привел к появлению так называемой системы связей (возрожденной в тех же целях в середине 1950-х гг.), в соответствии с которой импорт сырья был разрешен только тем гражданским отраслям, которые производили товары на экспорт и получали больше валюты, чем тратили. Система звеньев также вызвала реорганизацию торгового бюро в вертикальные отделы по каждому рынку и товару.
План на 1939 год был значительно более проработанным, чем план на 1938 год. Рассчитанный не на весь календарный год, а на кварталы финансового года, он охватывал около четырехсот товаров, сгруппированных в десять основных категорий (сталь, цветные металлы, химикаты и т.д.), и устанавливал восьмикратный список приоритетов при распределении сырья:
Несмотря на то, что этот план был более тщательно продуман, чем первый, в совокупности несколько факторов привели к тому, что он оказался таким же неудачным, как и его предшественник. Пожалуй, самой постоянной проблемой была борьба между диспетчерами материалов "А" и "Б". Они регулярно прерывали конференции, обвиняя друг друга в заговорах, что в конечном итоге привело к аресту военной полицией некоторых офицеров КПБ по обвинению в коррупции. Другие споры часто приходилось решать в кабинете министров. Кроме того, после начала войны в Европе 1 сентября 1939 г. Великобритания наложила эмбарго на экспорт из Индии, Канады и Австралии, что сорвало все прогнозы по импорту, а засуха 1939 г. на западе Японии и наводнения на Тайване и в Китае вынудили правительство выделить на продовольствие около 10% от общего объема импорта. До этого времени планировщики исходили из того, что Япония как минимум обеспечивает себя продовольствием. Кроме того, засуха привела к снижению выработки гидроэлектроэнергии и, как следствие, к сокращению внутреннего производства боеприпасов и экспортных товаров.
Должностные лица, участвовавшие в разработке этих планов, такие как Кая Окинори (министр финансов в начале 1938 г.), Инаба Хидэдзо* (арестованный военной полицией во время инцидента с Советом по планированию кабинета министров в 1941 г., о котором речь пойдет ниже, и один из ведущих специалистов по планированию послевоенного восстановления Японии), и Танака Синъити (преемник Инабы на посту высшего гражданского чиновника в Отделе общих дел) писали о первых годах планирования мобилизации материалов, что их концепции и методы были примитивными, что их статистическую базу составляли отрасли, которые они стремились контролировать, и что конкуренция между военным службам за ассигнования, сделали их жизнь практически невыносимой.
Танака Синъити разделяет планирование на два периода: 1938-40 годы, когда определяющим элементом планов был объем валютных резервов, и 194144 годы, когда определяющим элементом были морские транспортные возможности. Руководителем отдела по общим вопросам в первый период был офицер армии, во второй - офицер флота.
Хотя в этих планах было много интересных технических проблем концептуального и процедурного характера, наиболее сильное влияние на последующую промышленную политику Японии они оказали благодаря опыту, накопленному MCI при их реализации. 7 мая 1938 г. для выполнения новой функции нормирования MCI создал мощное внешнее подразделение - Временное координационное бюро материалов (TMCB; Rinji Busshi Chosei Kyoku, на основе императорского указа 324). Министр торговли и промышленности одновременно являлся его генеральным директором, что свидетельствовало о его значимости, но фактически руководил им заместитель директора. Ёсино оставался министром и, следовательно, первым директором, хотя он был исключен из состава кабинета менее чем через три недели после создания бюро. Первым заместителем директора и фактическим руководителем бюро стал Мурасэ Наокай, одновременно занимавший пост заместителя министра МКИ.
Топливное бюро было первым подразделением МКИ, занимавшимся исключительно товарами, но ТМСБ стало первым подразделением, принявшим для своей внутренней организации принцип вертикальных организаций, классифицированных по материалам. TMCB состояло из шести отделов и четырнадцати секций, начиная с первого отдела (по стали и марганцу), четвертого отдела (по химическому текстилю, бумаге и целлюлозе) и заканчивая шестым отделом (по планам импорта и фондам для оплаты импорта). Все товары, включенные в план мобилизации материалов, закреплялись за тем или иным отделом, который затем должен был решать, как выполнить поставленные задачи, и вести переговоры с другими бюро и промышленными предприятиями об условиях, сроках поставки и т.д. В штате TMCB было много военных, и все гражданские сотрудники MCI, работавшие в нем, были хорошо знакомы с планом и его авторами в Совете по планированию при кабинете министров.
Работа TMCB не была успешной. Среди его многочисленных проблем были конфликты юрисдикции внутри самого МКИ, в частности, между ККТ, Торговым бюро и Топливным бюро, а также внешние конфликты с Министерством финансов по вопросам лицензирования импорта и использования иностранной валюты. Конфликт с Минфином привел к тому, что в декабре 1941 г. MCI отказался от своего давнего контроля над страховым бизнесом и фондовыми и товарными биржами в обмен на контроль над лицензиями на импорт и экспорт, что сделало MCI еще более исключительно агентством по промышленной политике и установило связь между промышленной политикой и торговлей, которая впоследствии вновь появилась в MITI. Конфликты возникали также между сотрудниками MCI и военными, а также между сотрудниками MCI и Советом по планированию при кабинете министров. Будучи линейной организацией, министерство неоднократно пыталось убедить сотрудников КСП в том, что составление плана и его выполнение - это две разные вещи: фирмы дзайбацу конкурировали друг с другом, квалифицированная рабочая сила была в дефиците, наличие капитала было проблемой, появлялись черные рынки, а военные регулярно заключали прямые сделки самостоятельно.
Во второй половине 1938 г. качество жизни в Японии стремительно падало, и это тоже способствовало проблемам TMCB. Пересмотренный план мобилизации материалов вдвое сократил импорт для гражданского сектора и вывел из строя бесчисленное множество средних и мелких предприятий. По одним оценкам, только за август 1938 г. произошло около 390 тыс. банкротств.
В том же месяце Министерство внутренних дел создало так называемую "экономическую полицию". Это означает, что во всех отделениях милиции были размещены двенадцать-тринадцать прокуроров и следователей, которые специализировались на "экономических преступлениях" и пытались контролировать черные рынки и поддерживать официальные цены. Таким образом, ТЦБК стал явно непопулярен среди населения.
Возможно, главной причиной неэффективной работы бюро было постоянное различие в политических взглядах, существовавшее между MCI при Мурасэ и бюрократами-реформаторами. Сиина прямо говорит, что и Мурасэ, и Такеучи Какити, единственные заместители директора TMCB за время его недолгого существования, не очень ладили с военными и стремились создать свои собственные фракции в противовес фракции бюро реформ. Не менее важно и то, что дзайбацу и партийным политикам в парламенте не нравилось отношение к ним во время обсуждения закона о мобилизации и вообще ход событий. Особенно их раздражало присутствие в кабинете двух бывших бюрократов на ключевых экономических постах - министра финансов и министра торговли и промышленности. Их способ решения этой проблемы заключался в игнорировании Кая и Ёсино и в тонком саботаже контролируемой экономики. Большая часть структуры управления существовала только на бумаге, в реальности же бюрократии приходилось согласовывать каждый контракт, чтобы добиться сотрудничества с промышленностью.
В мае 1938 года премьер-министр Коноэ попытался умиротворить деловые круги.
Икеда Сейхин, бывший руководитель компании Mitsui и "старейшина" делового мира, вывел из состава кабинета министров Кая и Ёсино, заменив их одним человеком. После военного переворота Икеда ушел из бизнеса, а в 1938 г. занимал пост управляющего Банком Японии. Он был приемлем для деловых кругов благодаря своему происхождению, а для военных - потому что был терпим к экономическому контролю до тех пор, пока в нем доминировали деловые круги. Коноэ и его военные советники также надеялись, что наличие одного лидера, одновременно занимающего посты министра финансов и МКИ, позволит смягчить все более серьезные бюрократические споры о юрисдикции между этими двумя министерствами.
Ёсино был возмущен назначением Икеды. Он понимал, почему Икэда может быть политически предпочтительнее бывшего бюрократа, но он также считал, что Икэда не будет добросовестно проводить промышленную политику, и что это оскорбление для MCI - быть поставленным под дзайбацу-министра. По поводу своего будущего Ёсино обратился за советом к своему сэмпаю и давнему другу со времен MAC Ито Бункити, внебрачному сыну гэнро Ито Хиробуми и зятю бывшего премьер-министра Кацуры Таро. Ито покинул MAC в начале 1920-х гг. и занял должность в дзайбацу "Ниссан" Аюкавы. Теперь он убеждал Ёсино присоединиться к своему коллеге Киси в Маньчжурии и предлагал ему стать одним из руководителей группы Аюкава. Кабинет Коноэ рекомендовал Ёсино на пост президента новой компании по развитию Северного Китая (еще будучи министром, Ёсино разработал закон о создании компании, хотя армия поддержала его в парламенте), но армия наложила на него вето, посчитав недостаточно националистичным для того, чтобы возглавить организацию, управляющую территорией, завоеванной кровью армии.
Ёсино, вероятно, повезло, что он не получил эту работу, так как после войны она, скорее всего, привела бы к его аресту как военного преступника, если бы, конечно, он пережил войну. Вынужденный действовать самостоятельно, Ёсино посетил Хсинкинг, где Аюкава вместо него назначил его одним из двух вице-президентов (второй был маньчжуром) Мангё. В Маньчжурии Ёсино был разочарован чрезмерным контролем армии и отсутствием у Аюкавы капитала для реализации крупных проектов. Во время работы там он получил императорское назначение в Палату пэров и 10 ноября 1940 г. вернулся в Токио, чтобы принять его. Он оставался советником Мангё, но на посту вице-президента его сменил Такасаки Тацуносукэ, в то время президент связанной с Мангё Маньчжурской авиастроительной компании. Впоследствии Такасаки был министром МИТИ во втором кабинете Киси (195859 гг.), и именно он был японским спонсором знаменитого соглашения Ляо-Такасаки о неофициальной китайско-японской торговле в 1960-е годы.
Во время Тихоокеанской войны министерство внутренних дел назначило Ёсино губернатором префектуры Аити, и в течение 1944 г. он много работал, пытаясь справиться с бомбардировками Нагои и смертью в своем городе главного китайского марионетки Ван Чин-вэя, который был госпитализирован после покушения в Китае. Во время оккупации Ёсино был очищен, но не судим.
24 апреля 1953 г. Ёсино был избран в Палату советников от своей родной префектуры Мияги. Он выдвинул свою кандидатуру на выборах, выдвинув программы "экономической независимости" (от помощи США) и "восстановления экономики Японии". В парламенте он занимал пост председателя Комитета по торговле и промышленности верхней палаты (где стал для MITI большей проблемой, чем предполагало министерство), а затем - министра транспорта в третьем кабинете Хатоямы (195556 гг.).
Ёсино никогда не стеснялся использовать связи, наработанные им за время службы в бюрократических структурах. Еще в июне 1934 г., будучи заместителем министра, он помог Дзэну Кейносукэ (1887-1951), Фудзихаре Гиндзиро * (1869-1960) и другим бизнесменам создать Японскую компанию взаимного страхования жизни (Nihon Dantai Seimei Hoken Kai) - компанию, созданную довоенным предшественником Японской федерации ассоциаций работодателей (Nikkeiren) для обеспечения страхования жизни промышленных рабочих по разумным тарифам. (Дзэн был школьным одноклассником Ёсино и сотрудником MAC с 1914 по 1926 год. Он ушел в отставку, чтобы стать секретарем и директором Японского промышленного клуба. После войны он стал первым генеральным директором Совета по экономической стабилизации. Фудзихара был основателем связанной с Мицуи бумажной компании Одзи* и в первой половине 1940 г. стал министром МКИ).
В январе 1952 г., после смерти Дзэн Кэйносукэ в ноябре предыдущего года, Ёсино сменил его на посту председателя Японской компании взаимного страхования жизни, который он занимал в течение последующих тринадцати лет. В мае 1959 г. Ёсино ушел в отставку с поста члена парламента и посвятил себя работе в качестве президента колледжа Мусаси, которую он занимал параллельно с другими обязанностями с 1956 по 1965 гг. Он умер 9 мая 1971 г. в возрасте 84 лет. На его похоронах с надгробной речью выступил Киси Нобусукэ.
В 1938 г. в Токио новый министр МКИ Икеда и заместитель министра Мурасэ прекрасно ладили друг с другом. Они нравились друг другу, оба видели мир в практически одинаковых (коммерческих) терминах; они разделяли убеждение, что экономический контроль должен означать самоконтроль со стороны самих гражданских промышленных лидеров. Икеда возглавил борьбу в правительстве за то, чтобы не допустить преобладания взглядов, основанных на государственном контроле. Сирояма называет его лидером "фракции статус-кво", и он создал прецедент, когда бизнесмены входили в кабинет министров, чтобы сдерживать военных, продолжили его преемники Фудзихара Гиндзиро и Кобаяси Итидзо.
В конце 1938 г. Икэда вступил в ожесточенную схватку с министром внутренних дел (адмиралом) Суэцугу Нобумаса из-за попыток провести в жизнь статьи 6 (трудовой контроль) и 11 (ограничение на дивиденды и принудительные займы) закона о мобилизации. Суэцугу считал, что если правительство собирается контролировать народ, то оно должно контролировать и капиталистов. Икеде не удалось полностью предотвратить это, но, как отмечает Тидеманн, "в будущем контроль над капиталом стал бы более жестким, но Икеда заложил основу для того, чтобы сделать контроль над деловыми кругами самым легким из всех в военной экономике".
В результате его борьбы Икэда был вынужден покинуть кабинет министров, и в январе 1939 г. правительство Коноэ ушло в отставку в пользу правительства Хиранумы, которое было консервативным, но не обязательно выступало за государственное управление.
Для того чтобы устранить недостатки системы TMCB, а также для того, чтобы в целом деятельность MCI в большей степени соответствовала задачам, поставленным перед ним генеральным штабом экономики, Мурасэ в начале 1939 г. полностью реорганизовал Министерство торговли и промышленности. Несмотря на отсутствие симпатий к контролируемой экономике, реформа Мурасэ, по иронии судьбы, стала самым важным структурным изменением MCI в направлении усиления контроля до создания MITI. Маэда Ясуюки утверждает, что вертикальные бюро, организованные Мурасэ по отраслевому принципу, были самым ценным наследием военных лет; а бывший заместитель министра МИТИ Кумагаи Йосифуми (196869) считает, что промышленная политика сама по себе является синонимом промышленных бюро; без них министерство не было бы достаточно близко к промышленности, чтобы осуществлять реальное руководство или контроль, и не могло бы достичь ничего большего, чем общая экономическая политика.
Мурасэ упразднил Временное бюро по координации материалов, Бюро по коммерческим вопросам, Бюро по контролю (преемник после 1 мая 1937 г. Временного бюро по рационализации промышленности) и ряд других подразделений. Он объединил их функции в одну мощную координационную и директивную организацию - Бюро общих дел (Somu* Kyoku), от которой и произошел современный Секретариат MITI. Кроме того, Мурасэ взял специализированные секции бюро по промышленным вопросам и горному делу и превратил каждую из них в отдельных бюро. В результате внутренняя структура MITI еще не была похожа на ту, что была у MITI: Бюро предприятий (созданное в 1942 г.), функции CPB и абсолютный контроль над торговлей, но MCI после 1939 г. по форме и ориентации был гораздо ближе к аппарату промышленной политики эпохи высоких темпов роста, чем MCI в период с 1925 по 1939 гг.
Благодарность, которую Мурасэ получил за эти усилия от своего политического начальства, предполагала увольнение. Осенью 1939 года возник ряд проблем, которые привели к серьезной перестановке кадров в MCI. Во-первых, становилось очевидным, что одним мобилизационным планированием материалов невозможно преодолеть промышленные слабости Японии, которые ежедневно выявлялись в ходе войны в Китае. Признавая это, новый кабинет 17 января 1939 г. принял "Общий план расширения производственного потенциала" (Seisanryoku kakuju keikaku yoko), который был подготовлен в КСП на основе идей, впервые выдвинутых маньчжурскими плановиками в 1936 году. В результате было разработано подробное четырехлетнее предложение по развитию примерно пятнадцати отраслей промышленности в Японии, Маньчжурии и Китае. Это были сталь, уголь, легкие металлы, цветные металлы, нефть и ее заменители, сода и технические соли, сульфат аммония, целлюлоза, добыча золота (для получения валютных средств), станки, подвижной состав, суда, автомобили, шерсть, электроэнергия. Проблема заключалась в том, как реализовать этот план: через самоконтроль промышленности, сотрудничество государственного и частного секторов или через государственный контроль? Эти вопросы обсуждались на протяжении всего 1939 г. и в конечном итоге привели в 1940 г. к созданию новой экономической структуры - японской версии гитлеровского "нового порядка".
Во-вторых, начало войны в Европе значительно усложнило импортные схемы Японии. Для принудительного импорта с еще не завоеванных территорий в Восточной Азии Япония стала продвигать идею создания Большой восточноазиатской сферы процветания, для достижения которой велись прямые переговоры, например, с голландцами в Нидерландской Ост-Индии о поставках нефти. Развитие так называемого иенового торгового блока также оказало давление на остальные торговые отношения страны, поскольку японский экспорт в Маньчжурию и Китай перестал приносить валюту. Правительство потребовало расширить экспорт в страны с твердой валютой, и в связи с обострением дефицита начался взрыв цен. 18 октября 1939 г. правительство издало знаменитый указ о контроле над ценами, основанный на статье 19 закона о мобилизации, который фиксировал все цены, заработную плату, ренту и аналогичные экономические показатели на уровне, существовавшем месяцем ранее, отсюда и прозвище "указ об остановке 18 сентября". Однако это привело лишь к тому, что это привело к ликвидации последних следов реализма в структуре цен и усилению тенденций к формированию бюджета в товарных и бартерных сделках. Это также привело к появлению черных рынков и черных цен, которые сохранялись на протяжении всей Тихоокеанской войны.
В-третьих, плохо информированная японская дипломатия привела к тому, что соглашение Молотова-Риббентропа стало для Японии неприятным сюрпризом. Поскольку японцы считали себя союзниками Германии против Советской России, такой необъяснимый поворот событий заставил правительство уйти в отставку. За два дня до начала войны в Европе был сформирован новый кабинет министров. Годо Такуо (1877-1956 гг.), доктор технических наук, бывший вице-адмирал артиллерии, недавний руководитель сталелитейного завода Showa* в Маньчжурии, связанный с Асано дзайбацу узами брака с его дочерью, сторонник средних и мелких предприятий как активный руководитель ассоциации промышленных союзов, стал министром сельского хозяйства и торговли. Годо сначала сказал Мурасэ, что хотел бы, чтобы тот остался на посту заместителя министра, но менее чем через месяц ему пришлось со стыдом сообщить, что армия попросила Мурасэ об отставке, чтобы вернуть Киси из Маньчжурии. Проблемы, связанные с затянувшейся войной в Китае, необходимость промышленного развития и быстро меняющаяся обстановка в мире привели к тому, что в министерстве и за его пределами поднялся шум по поводу возвращения маньчжуров. Тодзио* уже занимал пост заместителя министра армии, а Хосино и Мацуока вернулись только в следующем году. Но Киси быстро откликнулся на призыв и 19 октября 1939 г. стал заместителем министра МКИ.
Киши должен был действовать осторожно. Он был одним из самых известных бюрократов-реформаторов, а деловые круги по-прежнему были настроены на то, чтобы держать MCI под своим контролем. Его метод заключался в отказе от поддержки правительства, если министром MCI не будет назначен представитель бизнеса. В январе 1940 г., после очередной смены кабинета, деловые круги заменили технократического адмирала Годо настоящим бизнесменом Фудзихарой Гиндзиро, а через семь месяцев, когда маньчжуры начали реально захватывать второе правительство Коноэ (Тодзио - министр армии, Хосино - президент КПБ, Мацуока - министр иностранных дел), деловые круги попросили и получили Кобаяси Итидзо* (1873-1957).
Кобаяси был основателем электрической железной дороги Хансин (экспресс Осака - Кобе), оперной труппы "Такарадзука", токийских театров "Такарадзука" и "Ничигеки", кинокомпании "Тохо*" и многих других предприятий. После войны он работал в кабинете Сидэхара в качестве специалиста по планированию экономической реконструкции. Его столкновение с заместителем министра Киси стало крупнейшим противостоянием внутри министерства до 1963 г., когда политики назначили Имаи Дзэнъэя заместителем министра вместо Сахаси Сигеру, выбранного бюрократами МИТИ. Кобаяси не был компромиссным кандидатом от бизнеса, как Икэда Сэйхин или адмирал Годо (то есть приемлемым для обеих сторон); это был известный предприниматель, который не скрывал, что ему не нравится ни государственный контроль, ни бюрократы-реформаторы, ни Киси. Икеда рекомендовал его назначение, чтобы сохранить мир с деловыми кругами, но с самого начала было ясно, что MCI недостаточно велик, чтобы удержать и Кобаяси, и Киси. Один из них должен был уйти.
До прихода Кобаяси Киси удалось отменить многие кадровые назначения Мурасэ, хотя он и сохранил свою новую структуру. В декабре 1939 г. Киси сделал важнейший кадровый ход: назначил своего маньчжурского коллегу и "младшего", Сиину Эцусабуро*, директором важнейшего Бюро общих дел.
Затем Шиина привлек к работе в бюро самых ярких, амбициозных и ориентированных на контроль умов, которых он смог найти в министерстве. Все они впоследствии стали руководителями промышленной политики в эпоху высоких темпов роста, а большинство из них - заместителями министра MITI. Среди тех, кто работал начальниками секций или чиновниками в Бюро общих дел при Сиине, были Ямамото Такаюки (начальник секции расширения производства, впоследствии первый заместитель министра МИТИ), Хираи Томисабуро (начальник секции координации материалов, заместитель министра МИТИ с 1953 по 1955 г.), Уэно Косити (начальник секции в Бюро общих дел после того, как Сиина стал заместителем министра в 1941 г., и заместитель министра МИТИ с 1957 по 1960 г.), Тамаки Кэйдзо* (также начальник отдела Бюро по общим вопросам в 1941 г. и заместитель министра МИТИ в 195253 гг.), Ёсида Тэйдзиро (начальник отдела, когда Сиина был начальником бюро и послевоенным заместителем директора Угольного агентства), Исихара Такэо (заместитель начальника отдела в 1940 г. и заместитель министра МИТИ в 1955-1957 гг.) и Токунага Хисацугу (сотрудник Бюро по общим вопросам при Сиине и заместитель министра МИТИ в 1960-1961 гг.)
Так было положено начало линии Киси-Шиина. После войны, когда Киси находился в тюрьме, а Сиина был очищен, ее продолжили Тоёда Масатака (первый руководитель Бюро предприятий в 1942 г. и преемник Сиины на посту заместителя министра в 1945 г.) и Мацуда Таро (начальник отдела в 1940 г. в вертикальных бюро, а в 1949 г. - последний заместитель министра МКИ). Мацуда Таро был ответственным за создание МИТИ.
В июле 1940 г. в Японии было неспокойно. Война в Китае затягивалась, конца не было видно, союзники начали бойкотировать японские товары, а Германия и Италия предлагали союз (пакт "Оси" был подписан 27 сентября 1940 г.). Чтобы справиться со сложившейся ситуацией, трон вновь обратился к принцу Коноэ, как и ранее, когда другие не смогли восстановить стабильность после мятежа в армии. Самым важным действием Коноэ в области промышленной политики стала разработка "Новой экономической структуры". Это было радикальное предложение по национализации промышленности, управлению заводами бюрократами и быстрому расширению производства. Рю Синтаро (190067), член "мозгового треста" принца Коноэ - Исследовательской ассоциации Сёва*, представил первые наброски этой бюрократической схемы, ставшей квинтэссенцией реформ. Его книга.
Среди друзей и читателей Рю были и сотрудники КСП, которые придали его идеям конкретную форму в докладе КСП от 13 сентября 1940 г. под названием "Общий план создания новой экономической структуры". Его непосредственными авторами были "звездные" бюрократы-реформаторы из Планового совета при кабинете министров - полковники Акинага Цукидзо, Минобэ Ёдзи (который недавно вернулся из Маньчжурии в КСП, а не в МКИ) и Сакомидзу Хисацунэ. Они призвали к полунационализации частных предприятий, создание органов управления промышленностью, в которых реализовывался популярный в то время нацистский "принцип руководства", "реформа Торгового кодекса с целью отделения собственности на капитал предприятий от функций управления и установления государственного характера управления промышленностью", а также жесткое ограничение прибыли.
Деловое сообщество не стало мириться с этим, а ответило наступлением лидеров бизнеса. С одной стороны, бизнесмены обвинили Рю Синтаро в том, что он является коммунистом, что в то время называлось "красным", а также о том, что "мозговой трест" Коноэ и плановый совет кабинета министров также были пронизаны красными, что было равносильно утверждению о том, что армия сама продвигает большевистскую политику. Представители деловых кругов также утверждали, что разделение функций управления и собственности, снижение процентов и прибылей только усугубят и без того острую нехватку капитала. Некоторые семь частных экономических организаций, возглавляемых Промышленным клубом, направили в кабинет министров письменные заявления протеста. Деловые круги готовы мириться с саморегулированием в целях расширения производства и содействия военным действиям, но они не хотят участвовать в экономической стороне "нового порядка". Правительство и деловые круги зашли в тупик.
В период с 12 сентября по 22 октября 1940 г. министр МКИ Кобаяси находился за пределами страны во главе делегации, в состав которой входили председатель торговой компании "Мицуи" Мукаи Тадахару и другие представители деловых кругов, и отправился в Батавию (Нидерландская Ост-Индия) для переговоров о поставках нефти в Японию. Японцы были приглашены крупнейшими нефтяными компаниями с полного ведома их правительств в попытке умиротворить Японию и предотвратить нападение на Н.Э.И., которое в то время казалось неминуемым.
Пока Кобаяси отсутствовал, премьер-министр Коноэ приказал каждому министерству разработать планы реализации новой экономической структуры. В МКИ за это отвечал Киси, который, консультируясь со своим старым соратником по Маньчжурии, президентом КСП Хосино, подготовил проект, полностью соответствующий генеральному плану КСП от 13 сентября.
Когда Кобаяси вернулся и увидел предложение Киси, он осудил его и его план в своей речи в Промышленном клубе, назвав предложение отражением "красного мышления", что в сложившемся политическом климате было смертельным обвинением. Другие вспоминали действия Киси во время протеста против снижения зарплаты десятью годами ранее и утверждали, что он всегда был "немного красным".
Киси стал лишь самой крупной жертвой наступления бизнесменов. Начиная с 17 января и до апреля 1941 г. полиция взяла под стражу около семнадцати гражданских чиновников КПБ и предъявила им обвинения в нарушении Закона о сохранении мира. Все они находились в тюрьме в течение трех лет, после чего были освобождены под залог. В 1944 и 1945 гг. состоялся суд над ними, и все, кроме одного, были признаны невиновными. Инцидент с так называемым "Советом по планированию кабинета министров" так и не получил полного объяснения. Некоторые считают, что это была подстава со стороны деловых кругов и что у милиции не было никаких доказательств против арестованных, кроме того, что они читали работы Ленина и Каутского и пели коммунистические песни.
Один из наиболее важных арестованных, Инаба Хидэдзо (в то время работавший в отделе планирования мобилизации материалов), придерживается двух теорий: первая заключается в том, что армия сама хотела избавиться от чиновников в КПБ, которые точно, хотя и пессимистично, докладывали кабинету министров, что Япония не имела материальных средств для успешного ведения войны против Великобритании и США; и второе - что произошедшее было довольно незначительной чисткой "полиции мысли" от мягкотелых марксистских бюрократов.
Наиболее распространено мнение, что Кобаяси был прав: в Совете по планированию кабинета министров были "красные". Это мнение основано на списке арестованных и их послевоенной карьере. В список вошли Вада Хироо, послевоенный левый социалист, вызвавший в 1946 г. бурную реакцию, когда Ёсида назначил его министром сельского хозяйства; Сата Тадатака, левый социалист и руководитель Совета по экономической стабилизации при правительстве Катаямы в 1947 г.; Кацумата Сэйити, член Сейма от Социалистической партии и ведущий теоретик фракции левых социалистов; Масаки Чифую, послевоенный социалистический мэр Камакуры. Многие из этих людей попали в Исследовательский совет при кабинете министров (а затем и в КСП) благодаря работе в сельскохозяйственной администрации или, по крайней мере, в случае Инабы, в качестве сотрудников старого Общества гармонии (Kyocho Kai), организации, созданной в 1919 г. после рисовых бунтов Промышленным клубом для содействия сотрудничеству и дружеским отношениям между рабочими и менеджерами.
Как отмечает Инаба, большинство из них были не коммунистами, а "гуманистами", которых привлекали расплывчатые социалистические программы. Тем не менее, они были определенно левее большинства бюрократов-реформаторов.
Кобаяси сам стал жертвой инцидента с Советом по планированию кабинета министров. В начале 1941 г. элементы КПБ пытались поквитаться с ним, покушаясь на его личное состояние и обвиняя его в уклонении от уплаты подоходного налога. Чтобы попытаться покончить с этим делом, Коноэ и министр внутренних дел Хиранума, который представлял консерватизм, слабо относящийся к национал-социализму, устроили взвешенную чистку: 4 апреля 1941 г. и министр МКИ Кобаяси, и президент КПБ Хосино были вынуждены уйти в отставку. Учитывая возникшие проблемы, Коноэ и Хиранума решили, что в качестве замены им лучше искать военных. Президентом КПБ стал генерал-лейтенант Судзуки Тэйити, который возглавлял его до конца своего существования. На место руководителя MCI Коноэ сначала выбрал адмирала Тойоду Тейдзиро, бывшего заместителя министра военно-морского флота и зятя одного из директоров Mitsubishi. Однако вскоре Тойода покинул свой пост, став сначала министром иностранных дел, а затем президентом компании Japan Steel (в конце войны он вернулся на пост министра боеприпасов в кабинете Судзуки). Поэтому Коноэ выбрал другого адмирала, Сакондзи Сэйдзо*, бывшего начальника военно-морского штаба и главу Северо-Сахалинской нефтяной компании (филиал Mitsui), и тот возглавлял MCI до прихода к власти правительства Тодзио.
Оставалось разрешить противоречия между правительством и деловыми кругами. Поэтому MCI предложила компромисс, который сохранил многие идеи КПБ, но более чем удовлетворил возражения бизнес-сообщества. Вместо того чтобы выходить в парламент с новым законом, как того хотела КПБ, MCI предложила внести изменения в закон о мобилизации, а затем ввести промышленный контроль с помощью имперских указов. Это позволило бы избежать дальнейших публичных дебатов по данному вопросу. В результате был принят Указ об объединении важных отраслей промышленности (Juyo Sangyo Dantai Rei, императорский указ № 831 от 30 августа 1941 г.). В соответствии с ним были созданы органы управления каждой отраслью, но функции управления, к которым изначально стремились бюрократы, были возложены на гражданских руководителей промышленности. Все предприятия отрасли стали членами "ассоциации контроля", которая представляла собой специальное юридическое лицо, сопоставимое с уполномоченным правительством картелем; ассоциации контроля имели право распределять материалы, устанавливать производственные задания и распределять продукцию фирм-участниц. Этот подход был очень похож на подход Ёсино в Законе о контроле над важными отраслями промышленности 1931 года. Бизнес выиграл в главном: президентом каждой контрольной ассоциации неизменно становился генеральный директор крупнейшего предприятия отрасли, в результате чего в контрольных ассоциациях полностью доминировали дзайбацу.
Поскольку отношения с США ухудшались, трон в октябре 1941 г. обратился к генералу Тодзио с просьбой сформировать правительство. Он выбрал министром торговли и промышленности своего коллегу и друга по маньчжурским временам Киси, а Киси, в свою очередь, очистил свое прежнее министерство от людей, не поддержавших его в борьбе с Кобаяси. Киси также назначил Сиину заместителем министра. О некоторых противоречиях в министерстве стало известно благодаря уникальному событию. Хигаси Эйдзи, первый руководитель Бюро общих дел в 1939 г. и директор Топливного бюро после прихода к власти кабинета Тодзио, подал в отставку в знак протеста. По словам Сироямы, Хигаси хотел выразить протест против безрассудства в движении к войне; как чиновник, ответственный за поставки нефти, он понимал, что война неизбежно будет проиграна.
Хотя "бюрократы контроля" в конце концов пришли к власти, они не внесли существенных изменений в промышленную политику Японии. Им всегда мешала унаследованная ими структура контроля над промышленностью. Как отметил Т.А. Биссон, рассматривая ситуацию в 1945 г., во время Тихоокеанской войны в Японии действовала, по сути, частнопредпринимательская экономика с удивительно малым вмешательством государства.
В этой ситуации было две большие иронии. Во-первых, несмотря на все усилия Тодзио и Киси по достижению государственного экономического контроля в период их правления, государственный контроль был фактически реализован в Японии только в период оккупации союзниками, когда SCAP фактически передал полномочия контрольных ассоциаций правительству. В то время как после оккупации аналогичная схема вновь стала губительной для Японии, она оказалась оптимальной для мирной промышленной экспансии. 1930-е годы и война показали всем, кто занимался послевоенной промышленной политикой, что ни государственный контроль, ни самоконтроль сами по себе не являются достаточными для достижения сотрудничества и координации. Необходима была их комбинация.
Как мы уже отмечали ранее, наиболее яркой структурной характеристикой капиталистического государства развития является неявное политическое разделение труда между задачами управления и задачами властвования. Политики правят, а бюрократы управляют. Не стоит воспринимать это как циничный комментарий к современному правительству или совет отчаяния относительно реалий демократии. Обе стороны выполняют важные функции. Политики обеспечивают бюрократам пространство для правления, сдерживая претендентов на особые интересы, которые могут отвлечь государство от основных приоритетов развития, а также легитимируют и ратифицируют решения, принимаемые бюрократами. Бюрократы, в свою очередь, формулируют политику развития, разрабатывают и проводят в жизнь законы, необходимые для ее реализации, и вносят коррективы по мере возникновения проблем. Эта общая модель демократического государства развития, которую мы рассмотрим далее в главе 9, появилась в Японии только после создания Либерально-демократической партии в 1955 году. Но 1930-е годы были важны для ее создания как с точки зрения формирования экономической бюрократии (или "экономического генштаба", если называть его истинную функцию), так и с точки зрения понимания того, что хотя она и может управлять, но не может царствовать.
Разлад, возникший в 1930-е годы в системе управления, унаследованной от эпохи Мэйдзи, дал возможность для роста экономической бюрократии. В результате прямых и террористических действий военных и ультранационалистов люди в форме захватили власть. Они кооптировали легитимность императорского института и в значительной степени нейтрализовали влияние его руководителей, а также ослабили и практически дискредитировали избранных политиков Сейма. Но они не смогли уничтожить интересы, которые представляли политики, в первую очередь интересы дзайбацу, и дзайбацу в порядке самозащиты взяли курс на вхождение в правительство и представление своих интересов: они перестали работать через политиков. Более того, у военных не было ни возможностей, ни лидерских качеств, чтобы сформулировать и провести "вторую стадию индустриализации" (то есть капиталоемкую индустриализацию, в отличие от трудоемкой индустриализации периода Мэйдзи), которую требовали их агрессивные планы строительства империи.
Именно в этом контексте MCI превратился из низкого коммерческого бюрократического аппарата, основной задачей которого было представление интересов капитала в правительстве, в агентство по планированию, распределению и управлению тяжелой и химической индустриализацией, ориентированное на решение конкретных задач. Его сотрудники научились внедрять новые, передовые технологии сначала в Маньчжурии, а затем и в самой Японии, а также поняли, что без взаимодействия с дзайбацу им ничего не добиться. На протяжении 1930-х годов MCI разрывалась между своими политическими союзами. С одной стороны, сотрудничая с военными и бюрократами-реформаторами, она повышала свой авторитет в сравнении с более авторитетными соперниками, такими как министерства финансов и иностранных дел. С другой стороны, оно боролось с военным высокомерием и вмешательством в планы развития, сохраняло связи с дзайбацу, которые были единственным источником капитала и управленческих кадров для второго этапа индустриализации. Экономические бюрократы так и не решили эти проблемы в политике взаимоотношений государства и бизнеса до тех пор, пока после войны не возникло настоящее капиталистическое государство развития.
Главным вкладом 1930-х годов в послевоенное экономическое "чудо" стало создание и внедрение в правительство экономического генштаба, а также демонстрация к удовлетворению всех заинтересованных сторон того, что такой орган не может быть эффективным до тех пор, пока не будут решены политические проблемы, связанные с определением того, кто должен править. Созданный экономический генштаб никогда не отказывался от своих новых полномочий и не отступал от своей миссии; Япония никогда больше не вернется к политике laissez faire первых тридцати лет ХХ века. Но, что не менее важно, экономический генштаб не мог по-настоящему высвободить силы развития общества до тех пор, пока поражение 1945 г. полностью не сломило власть военных и не перевесило чашу весов в пользу бюрократов. Как Первая мировая война заставила европейские страны возложить на государство новые задачи по мобилизации и развитию экономики и снять эти задачи с повестки дня парламентов, так и кризисы и войны 1930-х годов привели к тому же самому в Японии. Но для создания политических предпосылок государства развития потребовалась катастрофа Тихоокеанской войны. К 1950-м годам высказывание Такахаси Корэкиё о том, что "результаты экономического завоевания гораздо труднее свести на нет, чем результаты военного завоевания", стало не редкостью, а простым здравым смыслом.
глава 5. От Министерства боеприпасов к МИТИ
Когда Япония вступила в Тихоокеанскую войну, Министерство торговли и промышленности могло оглянуться на десятилетие значительных достижений в области плановой промышленной экспансии. В период с 1930 по 1940 гг. объем добычи полезных ископаемых и производства продукции обрабатывающей промышленности Японии увеличился более чем в два раза, и, что не менее важно, кардинально изменилась структура обрабатывающей промышленности: от легкой (прежде всего текстильной) к тяжелой (металлургия, машиностроение, химическая промышленность). Если в 1930 г. на долю тяжелой промышленности приходилось около 35% всей обрабатывающей промышленности, то к 1940 г. эта доля выросла до 63%. Другой способ представить себе это изменение структуры промышленности - посмотреть на десятку крупнейших компаний по размеру основных фондов в 1929 и 1940 годах (см. табл. 10). Если в конце 1920-х годов три из десяти крупнейших предприятий Японии были текстильными, то десять лет спустя - только одно. Интересно, что первая десятка 1940 года имеет гораздо большее сходство с первой десяткой 1972 года, чем с первой десяткой 1929 года (Japan Steel, Mitsubishi Heavy Industries, Hitachi и Toshiba * занимали первое, второе, четвертое и восьмое места соответственно в 1940 и 1972 годах, тогда как в 1929 году в этом списке была только Mitsubishi).
Во время войны на Тихом океане общий объем производства практически не увеличился, но переход от текстильной и пищевой промышленности к горнодобывающей, цветной металлургии и машиностроению продолжился и ускорился. Война вызвала изменения в структуре промышленности, почти столь же глубокие, как и первоначальная индустриализация Японии, и привела к разорению средних и мелких предприятий, а также доминировавшей ранее текстильной промышленности. Непосредственной причиной этих изменений стало движение за перенастройку предприятий. Изменение структуры промышленности в военное время, безусловно, не было побочным продуктом действия рыночных сил, а, напротив, было изобретением и обязанностью МКИ. Стремление министерства к реорганизации предприятий привело в 1942 году к созданию Бюро предприятий (Kigyo * Kyoku), которое и сегодня существует под названием Бюро промышленной политики и является центром управления как для министерства, так и для японского промышленного мира.
В конце войны Джером Б. Коэн писал: "Все факты указывают на то. ...что основная ставка [Японии] в экономических усилиях военного времени, как это было задумано в начале войны, должна была быть сделана на дальнейшее перемещение ресурсов из невоенных в военные нужды, а не на повышение общего уровня производства".
Хотя Коэн и японские аналитики критикуют эту политику, трудно представить, какие альтернативы были у MCI, учитывая тот факт, что Япония уже вступила в войну, поставив тем самым под угрозу свой жизненно важный импорт, прежде чем промышленные последствия
Длительная война с Соединенными Штатами стала рассветом для военных. Для послевоенной промышленной политики не имеет большого значения тот факт, что японское правительство начало полноценную мобилизацию для участия во Второй мировой войне только после битвы за Мидуэй и высадки американцев на Гуадалканал (август 1942 г.), но имеет большое значение то, что когда правительство начало действовать, его политика ввела экономических бюрократов в дела отдельных предприятий гораздо глубже, чем когда-либо прежде. Как бы ни было неудачно движение за реорганизацию предприятий в военное время, оно лежит в начале пути, ведущего к Совету по рационализации промышленности 1950-х годов и Совету по промышленной структуре 1960-1970-х годов.
Еще в 1937 г. профессор Арисава Хироми, который в 1975 г. был одним из руководителей Совета по промышленной структуре, выступил против сложившегося мнения о том, что средние и малые предприятия необходимы для развития экспортного потенциала Японии. Ссылаясь на работы экономиста и сотрудника Совета по планированию при кабинете министров Миногути Токидзиро *, Арисава утверждал, что, вопреки политике MCI, поддержка и защита малых предприятий была ошибкой, поскольку они имели лишь побочное значение для долгосрочных экспортных перспектив Японии, хотя он и признавал, что они обеспечивали работой значительную часть японской рабочей силы.
Он предпочел бы, чтобы все эти мелкие заводы были организованы в крупные производственные единицы или, по крайней мере, стали субподрядчиками крупных предприятий - идея, которая показалась дзайбацу вполне приемлемой. Одним из важных наследий движения за реорганизацию предприятий является существующая сегодня схема обширных субподрядных отношений между крупными, хорошо финансируемыми предприятиями конечной сборки и бесчисленными мелкими, плохо финансируемыми механическими мастерскими.
Конкретно проблема конверсии и закрытия малых предприятий возникла в результате провала первого плана мобилизации материальных ресурсов в середине 1938 года. Совет по планированию при кабинете министров отказался от первоначального плана отчасти потому, что обнаружил, что значительная часть импортируемых в страну материальных ресурсов используется не крупными предприятиями для создания боеприпасов или экспорта, а средними и мелкими предприятиями, производящими продукцию для внутреннего потребления. Пересмотренный план КПБ радикально сократил импорт для этих предприятий, что привело к их банкротству, а перед правительством встал вопрос о том, что делать с рабочими, которые были вынуждены остаться без работы. В сентябре 1938 г. МКИ предпринял первые шаги по решению этой проблемы, создав Департамент политики промышленного преобразования (Tengyo* Taisaku Bu).
Идея создания отдела заключалась в том, что с помощью субсидий и государственного давления депрессивные средние и мелкие предприятия могут быть переведены на выпуск боеприпасов, экспортной продукции или импортозамещающей продукции. Сотрудники департамента также использовали методы, полученные в ходе рационализаторского движения, для содействия совместному управлению и слиянию большого числа предприятий. Рабочих, не поддающихся реорганизации, поощряли и оплачивали их эмиграцию в Маньчжурию и Китай. Департамент политики безработицы нового Министерства социального обеспечения также спонсировал такую эмиграцию, чтобы предотвратить социальные волнения среди безработных.
В ходе реорганизации MCI 16 июня 1939 г. Департамент политики промышленного преобразования был переименован и продолжал называться Департаментом продвижения (Shinko * Bu). Неясно, кто придумал термин "продвижение" и что под ним подразумевалось, но "отдел продвижения" сохранился и в эпоху MITI в качестве компонента Агентства по средним и малым предприятиям, созданного 2 августа 1948 года. Историки МИТИ видят в реорганизации 1939 г. фундаментальное изменение функций министерства: до этого торговая и промышленная политика проводилась без учета масштабов предприятий, но после 1939 г. политика была явно направлена на развитие крупных предприятий.
Движение по переводу малых предприятий на военные рельсы началось в конце 1938 г. как специальная реакция на растянувшийся китайский инцидент. Правительство выработало базовую политику для Департамента продвижения только 12 января 1941 г., когда MCI объявил "Общий план конверсии и закрытия средних и малых предприятий". Через два года правительству пришлось применять эту политику ко всем предприятиям, а не только к средним и мелким.
Первая половина 1942 года стала периодом эйфории для японских промышленников. План мобилизации материалов на 1942 год был самым оптимистичным из всех, а Совет по планированию при кабинете министров даже смягчил правила использования нефти, поскольку поставки из Голландской Ост-Индии перешли в руки Японии. Вскоре после падения Сингапура военные выразили свою признательность экономическим бюрократам за их усилия, поставив в CPB и MCI большое количество памятных резиновых мячей из малайского каучука для распространения среди населения. Он пользовался огромной популярностью у публики и получал в прессе невероятные похвалы как в свой адрес, так и в адрес своего служения.
Тем не менее, у Киши были проблемы. Контрольные ассоциации для каждой отрасли работали плохо. Теория, лежащая в основе компромисса, навязанного государственным бюрократам из-за сопротивления бизнес-сообщества, заключалась в интеграции государственного и частного секторов. Реальностью, однако, стало сохранение картелей, контролируемых частными лицами, в которых дзайбацу доминировали в соответствии с Законом о контроле над важными отраслями промышленности 1931 года. Хэдли характеризует ассоциации контроля как "картели с небольшим участием правительства".
Власть государства над ними ограничивалась выдачей лицензий. Сами контрольные ассоциации были заняты получением хороших прибылей, распределением долей рынка в пользу лидеров дзайбацу и заключением побочных сделок с военными, независимо от того, что говорили или делали MCI или CPB. Более того, военные часто подрывали бюрократические усилия по контролю, не допуская попадания критически важных материалов в каналы и на свои собственные арсеналы из-за межведомственного соперничества и недоверия военных к гражданскому руководству картелей.
Большинство аналитиков обвиняют дзайбацу в "бесхребетности" контрольных ассоциаций, но вину за это должны разделить и министерства. Все экономические министерства вели бесконечные бои за юрисдикцию при отнесении отрасли к "важным" и за влияние в ее контрольных объединениях. Первая контрольная ассоциация, ставшая образцом для всех остальных, перешла под юрисдикцию МКИ - это была Ассоциация контроля стали, созданная 26 апреля 1941 г., президентом которой стал Хирао Хачисабуро* из Japan Steel, или "фюрер", как его любили называть бюрократы-реформаторы. Однако ассоциация контроля над сталью была не столько изобретением, сколько открытием MCI; она была создана самими сталелитейщиками после введения американского эмбарго на продажу лома в Японию и представляла собой не что иное, как переименованную Японскую федерацию стали (Nihon Tekko* Rengokai*), торговую ассоциацию отрасли. В период с апреля 1941 г. по январь 1942 г. MCI и Министерство связи вели борьбу за создание контрольной ассоциации для машиностроительного сектора, а MCI и Министерство сельского хозяйства - за сектор удобрений. Оба этих спора пришлось решать на уровне кабинета министров. Только в августе 1942 г. 21 контрольная ассоциация, охватывающая производство и сбыт 15 отраслей промышленности, наконец начала действовать.
Министерства также вели арьергардную борьбу против предоставления ассоциациям контроля реальных полномочий. В результате были приняты Закон о передаче административных полномочий (№ 15 от 18 февраля 1942 г.) и Указ о передаче административных полномочий от 21 января 1943 г., в соответствии с которыми директора ассоциаций контроля стали квазигосударственными чиновниками, а их распоряжения получили силу закона. Хирао ушел в отставку с поста президента Japan Steel и Ассоциации контроля стали, а его место на обоих постах занял адмирал Тойода (министр МКИ с апреля по июль 1941 г.). Однако в большинстве других контрольных ассоциаций дзайбацу просто назначили на пост президента приемлемую фигуру, сохранив за собой фактический контроль.
С юридической точки зрения, ассоциации контроля представляли собой совместные государственно-частные корпорации, созданные по образцу так называемых компаний национальной политики, таких как Japan Steel или Южно-Маньчжурская железная дорога, или после "лицензированных компаний", таких как Nissan и Toyota. Поскольку в результате споров между группами самоконтроля и государственного контроля смешанная государственно-частная корпорация стала приемлемым компромиссом для обеих сторон, разочарованным бюрократам MCI пришла в голову мысль, что они могут обойти ассоциации контроля и при этом не навлечь на себя гнев деловых кругов, если создадут настоящие государственные корпорации, в которых весь капитал будет принадлежать государству, а совет директоров будет назначаться министерством.
Наибольший интерес для нас в данной работе представляет Корпорация промышленных объектов (Sangyo* Setsubi Eidan), созданная в соответствии с законом от 25 ноября 1941 г., президентом которой стал Фуджихара Гинджиро*, бывший министр МКИ и основатель бумажной компании Oji*. Она была уполномочена приобретать или арендовать простаивающие заводы, в частности, заводы, простаивавшие по распоряжению отдела продвижения MCI, и перепрофилировать их на производство боеприпасов. Финансирование этих целей осуществлялось за счет корпоративных облигаций, которые эйдан мог выпускать на сумму, в пять раз превышающую его общий капитал, при этом государство гарантировало погашение и выплату процентов по облигациям. Корпорация промышленных объектов была, по сути, оперативным подразделением Департамента продвижения для позитивной реализации программы перестройки предприятий.
Прошло несколько месяцев, прежде чем корпорация смогла начать свою деятельность: необходимо было продать облигации, собрать штат сотрудников и выработать четкую политику MCI в отношении своей деятельности. Тем временем перспективы войны ухудшались. В июне 1942 года состоялась битва за Мидуэй, а в августе американские войска начали высадку на Гуадалканале. В одной из официальных историй МИТИ лаконично отмечается, что "настоящая экономика Японии в военное время началась только после Гуадалканала".
Чтобы подготовиться к тому, чего он опасался, и обойти камень преткновения в виде контрольных ассоциаций в будущей чрезвычайной ситуации, Киси организовал издание двух императорских указов, ни один из которых он не мог полностью реализовать в течение более чем года. Они не внесли большого вклада в военное дело, но их влияние до сих пор ощущается в Японии на послевоенной структуре промышленности. Первым был указ о лицензировании предприятий (Kigyo* Kyoka Rei, № 1084 от 11 декабря 1941 г.), запрещавший открывать новые предприятия без государственной лицензии; вторым и более важным был указ о перенастройке предприятий (Kigyo Seibi Rei, № 503 от 13 мая 1942 г.), который давал правительству законное право приказать любому предприятию перепрофилироваться на производство боеприпасов.
Далее Киси и Шиина пришли к выводу, что им необходим новый аппарат управления в рамках MCI для реализации Постановления о реорганизации предприятий и контроля за работой Корпорации промышленных объектов. 17 июня 1942 г. они создали новое Бюро предприятий, поставили его сразу после Бюро общих дел во внутренней системе управления министерства и назначили его политическим центром для всех мероприятий по реорганизации промышленности и увеличению производства. Бюро предприятий поглотило существующий Департамент продвижения и Финансовую секцию Бюро общих дел. На него была возложена ответственность за обеспечение капиталом, внутреннюю организацию, методы управления и эффективность работы всех японских предприятий. В его обязанности входило курирование Корпорации промышленных объектов, решение всех вопросов, касающихся средних и малых предприятий, а также проверка и контроль финансовых и бухгалтерских дел компаний. Бюро было разделено на четыре секции: "Удобства" (Setsubi-ka), "Коммерческая политика" (Shosei-ka*), "Промышленная политика" (Kosei-ka*) и "Финансы" (Shikin-ka), а для обеспечения выполнения его программ ему были переданы полномочия всех других бюро министерства. Первым директором был назначен Тоёда Масатака, преемник Сиины на посту заместителя министра после войны и депутат Сейма с 1953 по 1968 гг.
Во второй половине 1942 г. и в 1943 г. Бюро предприятий использовало свои различные политические инструменты: постановления и практически неограниченные финансовые возможности для перевода одного промышленного сектора за другим на выпуск военной продукции. Позднее Тойода вспоминал, что он ездил по стране, объясняя новую политику, и с удивлением обнаружил, что не пользуется особой популярностью. Больше всего пострадала текстильная промышленность. Следуя директивам Бюро предприятий, текстильные и машиностроительные бюро принудительно сократили количество установленных прядильных машин с 12 165 000 в 1937 году до всего лишь 2 150 000 в феврале 1946 года, т.е. на 82%. Часть этого сокращения была вызвана военными разрушениями, но наибольшую долю составило перепрофилирование текстильных фабрик на производство самолетов и деталей к ним. Если в 1937 г. в Японии насчитывалась 271 текстильная фабрика, то в феврале 1946 г. их осталось только 44. До войны в стране действовало 23 хлопкопрядильных предприятия, но в результате вынужденного слияния к концу войны их число сократилось до 10.
В полную силу это движение развернулось в 1943 году. 1 июня кабинет министров принял "Основную политику реорганизации предприятий с целью повышения боевой мощи" (Senryoku Zokyo* Kigyo* Seibi Kihon Yoko*). В соответствии с этой директивой все предприятия были разделены на три категории: так называемые "мирные" отрасли (текстильная, металлургическая, химическая), "боевые" (авиационная, сталелитейная, угольная, легкая металлургия, судостроение) и отрасли повседневного спроса. Первая категория должна была быть преобразована во вторую, а третья - упразднена. Политика также была направлена на укрепление боеприпасной промышленности путем отнесения всех связанных с войной средних и мелких предприятий к двум группам: "сотрудничающие заводы", большинство из которых стали дочерними предприятиями, то есть постоянные субподрядчики крупных предприятий; и "фабрики группового использования". Результатом стало значительное увеличение концентрации промышленности в руках дзайбацу (тот аспект программы, на который чаще всего обращают внимание), но при этом произошел значительный сдвиг промышленной структуры в сторону тяжелой и химической промышленности.
Японское население жестоко поплатилось за этот сдвиг в структуре промышленности. Джером Б. Коэн утверждает, что "японский потребитель пострадал от войны сильнее, чем гражданское население любой другой крупной воюющей страны, по которой имеются данные".
Танака Синъити, отвечавший в КПБ за составление планов мобилизации материалов, признает, что в 1943 г. потребительские товары практически исчезли из экономики; а Маэда Ясуюки с горечью отмечает, что "мирная промышленность" Японии была уничтожена собственным правительством еще до того, как упала хоть одна американская бомба.
Однако этих усилий оказалось недостаточно. В течение восемнадцати месяцев после начала войны Япония пыталась создать экономические институты, необходимые для ведения войны. К тому времени, когда в конце 1943 г. Киси и Тодзио предприняли последний шаг по достижению полного государственного контроля над экономикой. Именно на этом фоне в конце 1943 г. Киси и Тодзио сделали последний шаг к достижению полного государственного контроля над экономикой. Они преобразовали МКИ в Министерство боеприпасов.
Т.А. Биссон, будучи союзным аналитиком японской экономики в годы Второй мировой войны, считал, что на протяжении всего 1943 г. в стране существовал "хронический закулисный политический кризис", и был совершенно прав.
Кризис имел, по крайней мере, три аспекта. Во-первых, Тодзио и Киси стремились к централизации власти над военным производством, но деловые круги сопротивлялись этому движению, и MCI тянули в обе стороны. Во-вторых, Совет по планированию при кабинете министров и MCI почти ежедневно вступали в перепалку по поводу приоритетов и поставок, отчасти потому, что CPB составлял планы для империи в целом, включая оккупированные территории (которые находились под военным контролем), а MCI имел юрисдикцию только над самой Японией. В-третьих, межведомственное соперничество сводило на нет все усилия по расширению производства, особенно по производству истребителей, которые становились наиболее приоритетными для сражений, которые предстояло вести в японских внутренних водах.
В марте 1943 г., в ответ на утверждение кабинетом Тодзио более широких контрольных полномочий и на движение за перенастройку предприятий, деловые круги и их сторонники в парламенте потребовали и получили гораздо более весомый голос в правительстве по вопросам политики в области военного производства. Это привело к тому, что 17 марта 1943 г. был создан Совет советников при кабинете министров, бизнесмены в котором хотели, прежде всего, контролировать сравнительно молодого министра МКИ Киси. Эти бизнесмены не были непатриотами или противниками военных действий, но они с подозрением относились к диктаторским наклонностям Тодзио и Киси и их известным антизайбацким настроениям. С точки зрения Киси, создание совета было личным оскорблением; оно напомнило ему о столкновениях 1930-х гг. между бюрократами-реформаторами и такими министрами МКИ, как Икэда Сэйхин, Фудзихара Гиндзиро* (вошедший в состав совета 1943 г. и ставший в итоге преемником Киси) и Кобаяси Итидзо*. Совет 1943 г. также означал, что ни группа государственного контроля, ни группа самоконтроля так и не смогли добиться полной победы своих взглядов в результате тех ранних сражений.
В состав совета вошли адмирал Тойода, президент Ассоциации контроля чугуна и стали; Окочи* Масатоси, один из гражданских коллег Ёсино по старому Бюро рациональности и президент Ассоциации контроля промышленного оборудования; Фуджихара, глава Корпорации промышленных объектов и лично связанный с компанией Mitsui; Юки* Тоётаро*, президент Банка Японии и член дзайбацу Ясуда, Гоко* Киёси, бывший президент Mitsubishi Heavy Industries, Ямасита Камесабуро*, бывший президент Yamashita Steamship Company, и Судзуки Чуджи*, президент Showa* Denko* Company и президент Ассоциации по контролю за легкой металлургической промышленностью.
Хотя эти люди были прикреплены к кабинету в первую очередь для того, чтобы заботиться об интересах дзайбацу, Киси быстро просветил их относительно проблем контрольных ассоциаций. Один из примеров позиции Киси можно почерпнуть из токийской радиопередачи от 23 июня 1943 года:
В то время, когда идет масштабная перенастройка промышленности, все еще есть предприниматели, живущие на нетрудовые доходы. В связи с этим министр торговли и промышленности Киси ... подчеркнул необходимость жесткого контроля над различными отраслями, что вызвало глубокую сенсацию среди руководителей промышленных кругов. . . . Министр торговли и промышленности был занят подготовкой конкретного плана, чтобы заставить контрольные компании работать как компании национальной политики. . . . Директора компаний, хотя и считаются ответственными лицами, остаются на прежних местах.
Из всех членов совета Киси больше всего опасался и возмущался Фудзихарой, поскольку тот давно сотрудничал с MCI и обладал инсайдерской информацией. Действительно, 17 ноября 1943 г., после создания 1 ноября Министерства боеприпасов, Фудзихара был тайно назначен государственным министром без портфолио в том же ранге, что и Киси, и переведен в министерство для наблюдения за его деятельностью. Тем не менее, факты свидетельствуют о том, что Фудзихара, как и Киси, был встревожен неэффективностью контрольных объединений в тот момент, когда война вступала в наиболее опасную для Японии фазу. После нескольких инспекционных поездок Фудзихара доложил Совету, что реальной нехватки угля не существует, а есть только неэффективность и халатность шахтеров, а производство самолетов сдерживается не нехваткой алюминия - лишь 55% имеющегося алюминия использовалось для самолетов, - а острой конкуренцией за материалы и их запасами со стороны армии и флота.
Киси предложил два варианта решения этих проблем: принятие нового закона, усиливающего государственный надзор за деятельностью контрольных ассоциаций, и полная реорганизация государственной экономической бюрократии. 31 октября 1943 г. на внеочередной сессии парламента был принят Закон о компаниях по производству боеприпасов (Gunju Kaisha Ho*, № 108), который должен был раз и навсегда закрепить принцип, заложенный в старом законе о новой структуре Коноэ 1940 г., а именно: отделение управления от собственности. На каждом заводе были назначены государственные чиновники - "инспекторы по боеприпасам", которые, а не общеотраслевые ассоциации контроля, отвечали за выполнение поставленных задач и соблюдение правил.
Как оказалось, этот закон был принят слишком поздно, чтобы оказать существенное влияние на ход военных действий. Он лишь добавил еще один слой чиновничьего аппарата к контрольным объединениям, которые по-прежнему распределяли материалы и распределяли продукцию в масштабах всей промышленности. Закон о компаниях по производству боеприпасов стал последней серьезной попыткой группы государственного контроля до оккупации союзниками, и он остался компромиссом; в условиях, когда совет кабинета министров наблюдал за происходящим, а парламент все больше сомневался в руководящей роли Тодзио, Киси не мог выйти за рамки основных параметров капиталистической системы. Правительство продолжало выплачивать дивиденды владельцам и гарантировать им затраты на производство вплоть до июня 1945 г., когда дзайбацу с радостью согласились на выкуп и национализацию разрушенных заводов по производству боеприпасов.
Закон о предприятиях боеприпасов не стал важным прецедентом для послевоенной промышленной политики (хотя закон 1948 г., разрешающий государственный контроль над угольной промышленностью, имеет с ним большое сходство). А вот реорганизация экономических министерств имела долгосрочные последствия. По сути, правительство упразднило Плановый совет кабинета министров и четыре старых министерства: торговли и промышленности, сельского и лесного хозяйства, связи и железных дорог, а вместо них создало три новых министерства: промышленности (Гундзю-сё*), сельского хозяйства и торговли (Носё-сё*) и транспорта и связи (Унъю Цусин-сё*). Конкретные планы реорганизации были разработаны со стороны МКИ Ямамото Такаюки, первым заместителем министра МИТИ в 1949 г., со стороны КСП - Танака Синъити, заместителем директора Бюро предприятий МИТИ после 1949 г., и Морисаки Хисатоси, директором Бюро тяжелой промышленности МИТИ в 1964 г.
Ярчайшей звездой на небосклоне стало новое Министерство боеприпасов (ММ). Бюро CPB и Бюро общих дел MCI были объединены в одно новое ведомство, занимавшееся как планированием, так и исполнением; оно получило название Бюро общей мобилизации (Sodoin* Kyoku), директором которого стал Сиина Эцусабуро (Shiina Etsusaburo*). Старые бюро MCI по стали, машиностроению, легким металлам, цветным металлам, химикатам и топливу, а также ныне не существующее бюро по электроэнергетике Министерства связи перешли в состав Munitions. Старые бюро MCI по текстилю, товарам повседневного спроса и ценам перешли к новой версии старого Министерства сельского хозяйства и торговли. Бюро предприятий MCI продолжило свою работу в ММ в качестве Штаба по перестройке предприятий (Kigyo* Seibi Honbu), хотя у него оставалось не так много предприятий для перестройки на военное производство. Несколько оставшихся функций MCI в области международной торговли были переданы Министерству Большой Восточной Азии. ММ также создало девять региональных управлений по надзору за боеприпасами (Gunju Kanri Bu), которые являются конкретными истоками современных региональных бюро MITI. Наконец, заводские инспекторы штаба армейской и морской авиации были объединены в новое Главное бюро авиационного вооружения в составе ММ под руководством генерал-лейтенанта Эндо *Сабуро*.
С точки зрения союзной разведки 1945 г., Биссон считал, что эта структура, а также закон о компаниях по производству боеприпасов "в значительной степени исправили" хаотичную ситуацию, сложившуюся в военной экономике Японии в 1942 и 1943 гг. Однако он был удивлен тем, что за создание нового министерства отвечало MCI, "это старое доброе плечо деловых кругов", а не военные, как предполагали в Вашингтоне.
Сотрудники МКИ, отправившиеся в ММ, в числе которых была вся более поздняя промышленная фракция МИТИ, были гораздо менее оптимистичны в отношении своих перспектив на успех. Даже Шиина, несмотря на свое маньчжурское происхождение, впоследствии с горечью жаловался на то, что ему приходится работать с высокомерными военными; а многие способные чиновники, такие как Уэно Кошичи* (заместитель министра МИТИ в 1957-1960 гг.), сочли, что их эффективность снизилась из-за столкновений с военными офицерами.
Одним из первых дел бывших сотрудников МКИ по окончании войны стало увольнение офицеров из армии с сохранением расширенной юрисдикции министерства.
Главное значение ММ для последующей промышленной политики заключается в том, что МИТИ удалось сохранить все функции, включая электроэнергетику, самолетостроение и промышленное планирование, которые были впервые объединены в ММ. Опыт работы в качестве руководителей заводов также был важен для последующих сотрудников МИТИ. А для некоторых Министерство боеприпасов имело большое личное значение: два заместителя министра MITI, Сахаси (196466 гг.) и Морозуми (197173 гг.), познакомились и женились на женщинах, служивших в женском добровольческом корпусе ММ. Возможно, стоит упомянуть и о том, что премьер-министр Тодзио* выселил престижную Ревизионную комиссию (Kaikei Kensa-in) из ее офисов в Касумигасэки и перевел туда свой новый ММ из старой штаб-квартиры MCI возле театра Кабуки. В результате войны бюрократы, занимавшиеся промышленной политикой, наконец-то попали в токийский аналог Уайтхолла и больше никогда его не покидали.
На уровне высшего руководства страны были достигнуты определенные договоренности относительно ММ, которые в скором времени должны были иметь серьезные политические последствия. После 1 ноября 1943 г. Тодзио одновременно занимал посты премьер-министра, министра армии, начальника Генерального штаба и министра боеприпасов. Вместо этого, как подчеркивает Окоти * Сигэо, это была последняя попытка преодолеть структурную разобщенность японского правительства, навязанную ему Конституцией Мэйдзи. Тодзио* пытался добиться элементарной координации своего правительства путем установления единоличной диктатуры, несмотря на то, что он никогда не мог добиться контроля над военно-морским флотом.
Но для того, чтобы Киси стал эффективным, хотя формально министром был Тодзио, ему пришлось пойти на уступку, которая в конечном итоге усугубила его собственные политические проблемы. Он назначил Киси одновременно заместителем министра боеприпасов и государственным министром в ранге кабинета министров, что делает его фактическим главой ММ.
Сам Киси, как и многочисленные сторонние наблюдатели, комментировал эту странную схему. По словам Киси, он сказал Тодзио, что как вице-министр он должен подчиняться Тодзио как своему министру и начальнику, но как государственный министр он не обязан ему подчиняться, поскольку они оба будут иметь эквивалентные звания. Тодзио, конечно, понимал это, но все равно назначил Киси государственным министром, чтобы дать ему достаточно полномочий для командования генералами и адмиралами, которые будут работать в министерстве Киси. Тодзио заметил Киси, что военных учат выполнять приказы в зависимости от количества звезд, которые носит человек; у вице-министра всего две звезды, а у министра - три.
То, что Киси стал министром и вице-министром, одновременно подготовило и обусловило его столкновение с Тодзио менее чем через год. Это столкновение имело гораздо большее историческое значение, чем предыдущие (по поводу снижения зарплаты, с министрами Огавой и Кобаяси), и оно способствовало появлению одного из прозвищ Киси - "ссорящийся", а также укрепил свою репутацию принципиального человека.
Разногласия между Тодзио и Киси начались практически сразу. Тайное назначение Фудзихары "смотрящим" за Киси спустя всего три недели после начала работы нового министерства заставило Киси подать заявление об отставке. Он утверждал, что управлять ММ с двумя министрами достаточно сложно, а с тремя - невозможно. Тодзио отказался принять его отставку, обвинил Киси в безответственности и заявил, что Фудзихара нужен для того, чтобы дзайбацу молчали. Однако через полгода, в июле 1944 г., Тодзио потребовал от Киси отставки, и на этот раз Киси отказался ее дать, сославшись на свою самостоятельную ответственность как министра престола. Выйти из тупика не удалось, и правительство Тодзио пало.
Предположительной причиной отставки кабинета Тодзио стал захват американцами Сайпана. Киси прямо высказал свое мнение, что после Сайпана у Японии не было шансов на победу, и она должна была предлагать мир. Тодзио был в ярости. Слово "поражение" было практически табуировано в Японии 1944 года, и Тодзио обвинил Киси во вмешательстве в прерогативу верховного командования вооруженными силами. Это было крайне опасное обвинение для Киси. Тодзио осуществлял эффективный контроль над военной полицией. Он был бывшим командиром Кемпея в Квантунской армии и стал причиной гибели нескольких политических деятелей от рук военной полиции за несогласие с ним (например, Накано Сейго*, 1886-1943, депутат Сейма с 1920 г.).
Киси, тем не менее, стоял на своем. Внутренняя реальность заключалась в том, что влиятельные фигуры в Сейме и императорском доме были согласны с Киси и хотели избавиться от Тодзио. Среди них были Кидо Коити* (во дворце), Фунада Нака (в Сейме), Ино Хироя (старый соратник Киси по MAC и тот, о ком Киси жалел, что в 1925 г. не поступил в МКИ вместо сельскохозяйственного факультета; в 1941-1943 гг. он занимал пост министра сельского хозяйства в кабинете Тодзио) и Фудзияма Аитиро* (видный бизнесмен и советник флота, который вместе с адмиралами замышлял заговор против Тодзио после Сайпанской катастрофы). По всей видимости, Тодзио не решился выступить против Киси, опасаясь его многочисленных, но невидимых сторонников. Кстати, после того как Киси стал премьер-министром в 1957 г., он назначил Фудзияму министром иностранных дел в своем первом кабинете, а Ино - министром юстиции во втором.
Кабинет генерала Койсо, сменившего Тодзио, был переходным. "Наблюдательный" Фудзихара стал министром боеприпасов, а заместителем министра он назначил давнего конкурента Киси по бюрократическому цеху - Такеучи Какити (одного из соратников Мурасэ Наокая). Фудзихара продержался на этом посту всего шесть месяцев. В конце 1944 г. он подал в отставку по причине "плохого здоровья" (ему было 75 лет, но он дожил до 1960 г.), однако на самом деле его вынудила уйти коалиция Мицубиси-Сумитомо, опасавшаяся, что министр, связанный с Мицуи, может угрожать их интересам. В качестве замены премьер-министр выбрал нейтральную фигуру - старого бюрократа Министерства внутренних дел и первого директора Исследовательского бюро кабинета министров в 1935 г. Ёсида Сигэру.
Весной 1945 г. падение Иводзимы, вторжение на Окинаву и грандиозный авианалет на Токио 10 марта привели к отставке кабинета Койсо. Новому правительству адмирала Судзуки было поручено довести войну до конца, что и было сделано. На пост министра боеприпасов Судзуки выбрал своего коллегу-адмирала, вездесущего Тоёду Тейдзиро*, который в то время работал главой Управления по контролю за производством чугуна и стали.
Ассоциация. Тойода, в свою очередь, назначил Сиину Эцусабуро * заместителем министра - ту же должность, которую Сиина занимал в MCI до того, как оно стало MM. Именно Сиина фактически возглавил работу своего министерства по подготовке к концу войны, и, оглядываясь назад, следует отдать ему должное за быстрое принятие мер в период серьезной неразберихи.
15 августа 1945 года народ услышал выступление императора, объявившего о капитуляции. Через два дня кабинет Судзуки подал в отставку, и его сменило переходное правительство принца Хигасикуни. Накадзима Чикухэй, знаменитый авиапромышленник, получил портфель для ММ, что, по иронии судьбы, вернуло Накадзиме номинальный контроль над авиационными заводами, которые были отобраны у него и национализированы только в июне предыдущего года. Сиина, однако, продолжал руководить министерством. Всего через десять дней после прекращения боевых действий и за день до прибытия первых союзных войск на авиабазу Ацуги, чтобы подготовить путь для генерала Макартура, Сиина сообщил нескольким своим молодым коллегам, что у него есть для них важное задание, которое они должны выполнить за одну ночь. Они должны были воссоздать MCI до начала оккупации.
Ямамото Такаюки, первый заместитель министра MITI в 1949 г., говорил, что приказ о ночном возрождении MCI был отдан потому, что все гражданские бюрократы в ММ опасались, что союзники уволят или арестуют всех, кто связан с боеприпасами. По словам Шиины, у него были и личные причины, по которым он хотел установить некоторую дистанцию между контингентом MCI и военными в ММ, и он понимал необходимость избавиться от Министерства боеприпасов до того, как это сделают американцы. По разным данным, в воскрешении участвовали Ямамото, Уэно Косити*, Токунага Хисацугу и Хираи Томисабуро*, которые в 1950-е годы стали заместителями министра MITI.
Так, императорским указом № 486 от 26 августа 1945 г. Министерство боеприпасов и Министерство сельского хозяйства и торговли исчезли, а на их месте были восстановлены прежние МКИ и Министерство сельского хозяйства и лесоводства.
Вскоре после создания штаб-квартиры SCAP союзные следователи обнаружили, что в конце войны происходила перетасовка министерств, но не попытались ничего предпринять, поскольку изменения происходили в том направлении, в котором союзники все равно хотели видеть японцев. Один из официальных, хотя и безымянных, американских историков оккупации лишь отметил: "Бюрократы осознавали, что их досрочное сотрудничество с милитаристами и дзайбацу представляет собой угрозу их дальнейшей гегемонии. За несколько недель до официального начала оккупации были уничтожены кадровые документы, произведена массовая смена высших чиновников, предприняты первые шаги по отказу администрации от некоторых наиболее очевидных черт агрессивного империализма".
Поскольку ГКЧП принял решение о непрямой оккупации, в результате которой японское правительство оставалось нетронутым, даже если получало приказы от ГКЧП, союзники не требовали реформирования всех министерств, а только тех, которые были тесно связаны с военными или полицией (одним из них было Министерство внутренних дел), которые по приказу оккупантов были упразднены. ГКЧП намеревался индивидуально разобраться с теми бюрократами, которые, по его мнению, несли ответственность за войну, путем чисток, а не структурных преобразований. Но, как мы видели в главе 2, по последним японским оценкам, число чиновников МКИ, подвергшихся реальной чистке, составило всего 42 человека, а по собственным данным SCAP, она провела расследование в отношении 69 чиновников МКИ, но сняла с должности только 10.
Таким образом, уловка Шиины в последний момент сработала вполне успешно: торгово-промышленная бюрократия сохранила свою преемственность, несмотря на кризис поражения.
Рассказы о том, что происходило в течение четырех лет с середины 1945 г. до середины 1949 г. в области экономической и промышленной политики как со стороны представителей ПШАП, так и со стороны японцев, часто расходятся настолько, что создается впечатление, будто каждая из сторон говорит о другой стране. В начале оккупации ГКЧП заявлял, что японцы сами создали себе экономические трудности и что союзники не несут никакой ответственности за поддержание того или иного уровня жизни в Японии. Однако американцы быстро поняли, что если они будут придерживаться этой позиции, то, учитывая крах всей японской международной торговли, они просто обеспечат коммунистическую революцию в Японии, а не "демократическую переориентацию" страны.
Поэтому американцы начали контролировать торговлю и потребовали от японского правительства ввести экономический контроль. Как оказалось, предвоенные и военные победы дзайбацу над государственными бюрократами оказались гибельными для дзайбацу. SCAP объявил, что дзайбацу несут ответственность за военную экономику, запретил дальнейшее существование частных картелей и приказал государственным чиновникам осуществлять полномочия, ранее закрепленные за ассоциациями контроля. Чиновники МКИ "линии Киси-Шиина" с радостью подчинились: после пятнадцати лет борьбы им вдруг показалось, что они попали в бюрократическую землю обетованную.
Таким образом, SCAP иногда одобрял предложения MCI, которые американцы считали временными, но которые в итоге оставались в силе вплоть до 1960-х годов (например, валютные бюджеты). Что касается политики SCAP, направленной на ликвидацию дзайбацу, то сотрудники старого Бюро предприятий MCI, которое теперь называлось Отделом корректировки (Seiri Bu), с энтузиазмом выполняли эту программу. Но когда речь зашла о деконцентрации экономики в целом, для которой распад дзайбацу был лишь средством, а не целью, промышленные бюрократы быстро обнаружили, что внутри SCAP существуют разногласия, и воспользовались ими. Элеонора Хэдли, сама работавшая в SCAP, объясняет:
Поскольку в США коммерческим банкам не разрешается иметь промышленные и торговые дочерние компании или филиалы, в американском лексиконе и мышлении принято рассматривать коммерческие банки как нечто совершенно отдельное от промышленности и торговли. . . . Экономический и научный отдел штаб-квартиры [SCAP] ... был создан с отделом антимонопольного регулирования и картелей и финансовым отделом, что было ошибкой. . . . В результате фактической договоренности Отдел по борьбе с картелями претендовал на антимонопольную юрисдикцию в отношении банков, но сотрудники Финансового отдела настаивали на том, что банки полностью принадлежат им (и их ответственность не включала антимонопольных полномочий!).
После оккупации старые дзайбацу были воссозданы на базе банков, а не прежних семейных холдингов. Это была гораздо более рациональная и эффективная схема, но, безусловно, не совсем то, что имела в виду SCAP. Более того, в 1975 году японское правительство без всякой видимой иронии наградило орденом "Священное сокровище" второй степени Тристана Э. Беплата, недавно вышедшего на пенсию в качестве старшего вице-президента нью-йоркской компании Manufacturers Hanover Trust Company.
Впрочем, и сам Йошида не преминул попытаться обмануть чиновников SCAP. "Первоначальный план штаба, переданный нам, - пишет Йошида, - предусматривал чистку "постоянных директоров", а также других лиц, занимающих высшие должности. На японский язык это было переведено нашей стороной как "управляющие директора". Однако, строго говоря, под "постоянным директором" можно понимать того, кто регулярно работает в компании, а к таковым относится большинство рядовых директоров. Мы придерживались своей трактовки, что "постоянные директора" - это, по сути, управляющие директора, и тем самым смогли спасти от чистки многих рядовых директоров, которые в противном случае могли бы попасть под такую классификацию. Это говорит о том, что в некоторых случаях ошибочные переводы выполняют свою функцию".
Иногда японские чиновники искренне не понимали, чего от них хочет SCAP. Например, в отношении Антимонопольного закона (№ 54 от 14 апреля 1947 г.) Морозуми Ёсихико, ставший через 25 лет заместителем министра MITI, вспоминает о своих мучительных усилиях во время оккупации по постатейному переводу на юридический японский язык проекта Антимонопольного закона, который штаб генерала Макартура направил в MCI для принятия. "Сегодня это кажется смешным, - пишет он, - но тогда мы не понимали, о чем идет речь".
Когда Морозуми показал свой проект "старшему по званию" Мурасэ Наокаи, в то время руководителю Бюро по законодательству при кабинете министров, Мурасэ спросил его, что означает то, что он перевел, и тот, к своему стыду, был вынужден ответить, что не знает. Мурасэ понял суть закона, только заглянув в оригинальный английский текст. Нет нужды говорить о том, что антимонопольный закон не был тем, чего японцы могли избежать или обойти. Как мы увидим в следующих двух главах, MITI потратил последующие 30 лет на то, чтобы обойти творение Морозуми. Напряженность, возникшая между МИТИ, с одной стороны, и Комиссией по справедливой торговле (созданной в соответствии с законом), с другой, несомненно, способствовала созданию благоприятного климата, в котором происходил высокоскоростной рост. Эта напряженность, непредусмотренная ни SCAP, ни MCI, возможно, стала одним из главных вкладов оккупации в экономическое "чудо".
Хотя в отчетах SCAP практически ничего не говорится на эту тему, японцы характеризуют первые четыре года оккупации, ссылаясь на два больших спора о восстановлении экономики Японии и на один непреодолимый факт - усиление роли государства как центрального игрока в экономике. Первый из этих двух споров касался того, следует ли в ходе реконструкции отдавать предпочтение расширению производства или стабилизации цен и борьбы с инфляцией.
Какой тип экономики должна перестроить Япония: ориентированный на легкую промышленность и сравнительные преимущества Японии в виде большой и пока еще дешевой рабочей силы или ориентированный на тяжелую и химическую промышленность с их большим потенциалом добавленной стоимости (т.е. большей стоимостью произведенной продукции после вычета стоимости материалов, налогов и амортизации).
Акцент на производстве, а не на стабилизации, на тяжелой, а не на легкой промышленности обычно превалировал, но сторонники противоположных позиций не всегда были неправы. Они внесли свой вклад в период "линии Доджа" (194950 гг.) и Корейской войны (195053 гг.), когда сторонникам производства и тяжелой промышленности пришлось столкнуться с проблемой борьбы с инфляцией и зависимостью Японии от международной торговли. Именно тогда родилась МИТИ и синтезировались обе стороны оккупационных противоречий, сформировав систему высоких темпов роста.
Во всех спорах доминировал вопрос о росте государственной власти и ее роли в реконструкции. Историк Хата Икухико прямо утверждает, что "никогда японская бюрократия не пользовалась большей властью, чем во время оккупации", а Клуб журналистов МИТИ называет оккупацию "золотой эрой" МКИ - периодом, когда она осуществляла полный контроль над экономикой.
Принятие государством на себя всех функций, ранее принадлежавших частному сектору, воссоздание "экономического генштаба" и планов мобилизации материалов под новыми названиями, но в гораздо более жестких формах, а также принятие законов, по сравнению с которыми Закон о всеобщей мобилизации был просто бледен, привело к колоссальному росту бюрократического аппарата. В течение 1948 и 1949 гг. MCI контролировал третью по величине долю бюджета общего счета (более значительную долю имели только офис премьер-министра и Министерство финансов); а когда в 1949 г. был основан MITI, в нем работало 21 199 человек, тогда как в 1974 г. их было 13 891, и они обслуживали бесконечно большую и более сложную экономику.
Рост государственного сектора привел к обострению бюрократической борьбы за юрисдикцию, от которой зависела безопасность и даже существование того или иного министерства. Министерство финансов и Банк Японии вели ожесточенную борьбу за контроль над банками, в которой в итоге победил Банк. Итимада Наото был президентом Банка Японии и сторонником теории валютной реформы и легкой промышленности; если бы он вместо Икеды Хаято принял предложение премьер-министра Ёсиды стать министром финансов в 1949 г., экономическая история послевоенной Японии наверняка была бы совсем иной, чем она есть.
После закрытия иностранных представительств Японии в период оккупации образовался большой избыток дипломатов, которым пришлось найти работу в правительстве. Кроме того, из всех чиновников они лучше всего владели английским языком, что давало им большое преимущество в общении с ГКЧП.
Важнейшее значение в этой борьбе имел тот факт, что ключевой политик послевоенных лет, премьер-министр Ёсида, был бывшим сотрудником Министерства иностранных дел. Ёсида всегда признавал, что не очень разбирался в экономике и практически не интересовался ею, но по некоторым другим вопросам, о которых он знал очень много, у него были достаточно твердые взгляды. Два таких вопроса касались контролируемой экономики Японии военного времени и экономических бюрократов, сотрудничавших с военными. И то, и другое вызывало у него глубокую неприязнь. По многим свидетельствам, Ёсида "не мог отличить чиновника МКИ от насекомого"; он был полон решимости поставить надежных людей из Министерства иностранных дел над теми, кого он считал опасными национал-социалистическими бюрократами из МКИ.
Для того чтобы выжить, МКИ должен был действовать проворно, поскольку наибольшая опасность исходила не от SCAP, а от политического лидера собственной страны и некоторых его коллег. Как мы увидим, МИТИ полностью освободился от влияния МИДа только в 1956 году.
В этих важных бюрократических схватках ГКАП была не столько "верховным", сколько основным игроком на национальной шахматной доске, иногда ферзем, но чаще всего просто пешкой. Иногда Ёсида манипулировал аппаратом чисток, чтобы избавиться от перешедшего ему дорогу политика. А люди из MCI в полной мере использовали склонность некоторых "новых дилеров" SCAP к "плановой экономике", что очень раздражало Ёсиду. Приход к власти в 1947 г. единственного в Японии социалистического правительства, чему SCAP была очень рада, стал для MCI удачей не потому, что MCI выступала за социализм, а потому, что социализм давал ей правдоподобное прикрытие для собственной промышленной политики, и потому, что социалистическое правительство на восемнадцать месяцев отстранило Йошиду от власти.
К этим вопросам мы еще вернемся. Первые четыре года оккупации были периодом огромной сложности, чрезвычайно быстрых социальных изменений, а для японского народа - ожесточенной борьбы за выживание, временем "голодной тюрьмы", как тогда говорили. Но в результате обобщения опыта промышленной политики довоенного, военного и оккупационного периодов правительству удалось в течение следующего десятилетия привести страну к процветанию.
Первой послевоенной проблемой, обусловившей все последующие, стала инфляция. Если принять уровень цен в августе 1945 года за 100, то в сентябре он вырос до 346,8, в декабре - до 584,9, а в марте следующего года - до 1184,5.
Инфляция была вызвана несколькими факторами, в том числе выплатами японским вооруженным силам, но наиболее важным было продолжение и даже ускорение государственных выплат по контрактам военного времени, займам на военное производство, гарантиям и компенсациям военным компаниям, а также другим обязательствам, принятым правительством в соответствии с законами и постановлениями военного времени. Одной из таких выплат были платежи за заводы, захваченные и перепрофилированные под производство боеприпасов Корпорацией промышленных объектов. В середине 1946 г., когда приказ SCAP о невыполнении правительством обязательств военного времени был окончательно выполнен, корпорация "Промышленные объекты" все еще оставалась должна хлопчатобумажной текстильной промышленности около 12 млрд. иен за захваченные фабрики. До того как SCAP прекратила выплаты, правительство буквально наводнило экономику деньгами.
По оценкам специалистов, чуть более чем за три месяца после капитуляции правительство выплатило около 26,6 млрд. йен - поистине колоссальную сумму, составляющую примерно треть от общей суммы, потраченной Японией на военные цели в период с сентября 1937 по август 1945 года.
В 1946 г. эти выплаты привели к одному из первых крупных столкновений между ГКЧП и японцами по вопросам экономической политики. Исибаси Тандзан, министр финансов в первом кабинете Ёсиды (май 1946 - май 1947 гг.), был убежденным сторонником увеличения производства; он смело утверждал, что "нынешний экономический кризис связан не с инфляцией, а с избытком неиспользуемой рабочей силы и производственных мощностей. Единственный способ выйти из него - увеличить производство".
Для этого Исибаси был готов бросить деньги на промышленность в виде выплат по военным требованиям и субсидий на поддержку цен, а с возникшей инфляцией справиться путем выпуска "новых иен", когда это будет необходимо. SCAP была глубоко не согласна с этим мнением: по ее мнению, стабилизация цен должна была превалировать над любыми усилиями по восстановлению производства. Позиция Исибаси отражала воспитанные войной теории многих промышленных бюрократов, считавших, что главное - это материалы, труд и выпуск продукции, а не цены и деньги; взгляды SCAP были ближе к взглядам управляющего Банком Японии Ичимады, который также был доверенным лицом таких высокопоставленных чиновников SCAP, как генерал Кортни Уитни.
В ноябре 1945 г. ГКЧП отдал прямой приказ японскому правительству прекратить выплаты по военным искам. Исибаси тянул время, опасаясь, что приостановка выплат разорит многие банки, иссякнут оборотные средства промышленности и остановится производство. Это довольно близко к тому, что произошло в действительности осенью 1946 года: правительство прекратило субсидирование, инфляция ускорилась, а не была сведена к нулю.
25 июня 1946 г. кабинет министров окончательно прекратил выплаты компенсаций военного времени, но уже через месяц предпринял первые шаги по их восстановлению под новыми названиями. Правительство создало Финансовый комитет по восстановлению (Фукко * Кинъю * Иинкай), председателем которого стал Исибаси, чтобы подготовить почву для создания Банка финансирования восстановления (БФВ), созданного 24 января 1947 года. Это был один из множества институтов, которые японцы создали после войны, чтобы попытаться вывести себя из послевоенного экономического коллапса и восстановить производство до довоенного уровня, несмотря на вызванную этим жестокую инфляцию.
SCAP назвал эти институты продолжением старых уютных отношений между правительством и бизнесом, а конкретные действия посла Джозефа Доджа в 1949 г., получившие название "линия Доджа", заключались в прекращении дальнейшего кредитования РФБ и предписании правительству сбалансировать свой бюджет. Тем не менее, ключевые японские лидеры утверждают, что так называемая система приоритетного производства 1947 г. действительно сработала, поскольку позволила восстановить производство таких товаров, как уголь и сталь, до уровня, близкого к довоенному. Система приоритетного производства важна тем, что она и ее институты были четко основаны на прецедентах довоенного и военного времени, а также тем, что, за исключением фискальных нововведений 1949 и 1950 гг. для борьбы с инфляцией, она стала прототипом системы высоких темпов роста, которую MITI и другим министерствам предстояло создать в 1950-е годы.
В конце войны добыча угля практически сошла на нет, ввергнув Японию в острый энергетический кризис. Объем добычи упал с более чем 4 млн. тонн в месяц во время войны до всего 554 тыс. тонн в месяц в ноябре 1945 года. Причиной этого стала немедленная репатриация SCAP около 9 тыс. китайских и 145 тыс. корейских шахтеров, многих из которых Киси ввез в качестве фактически рабской рабочей силы, когда был министром МКИ. 6 декабря 1945 г. по распоряжению кабинета министров новое МКИ преобразовало свое старое Топливное бюро в расширенное полуотдельное агентство - Угольное агентство (Секитан Чо*). Ему суждено было стать одним из крупнейших подразделений
Экономическая бюрократия начала свою работу не сразу. SCAP очистило двух своих первых директоров - бывшего президента Южно-Маньчжурской железной дороги и представителя дзайбацу Ясукава, а также попыталось очистить заместителя директора Окамацу Сейтаро *, которому удалось спастись только потому, что начальство сочло его незаменимым для восстановления экономики (в 1947 и 1948 гг. он стал заместителем министра МКИ). Непосредственной задачей Угольного агентства было перевести японских шахтеров с металлических шахт на угольные и организовать через Министерство сельского хозяйства и SCAP снабжение их более значительными продовольственными пайками, чем те, которые выдавались корейским и китайским шахтерам во время войны или населению в целом после ее окончания. Таким образом, "продовольствие за уголь" стало первой послевоенной промышленной политикой Японии.
Новая система не оправдала себя. После прекращения государственных субсидий шахтостроители стали испытывать трудности с выплатой заработной платы. Угля не хватало для удовлетворения как промышленных, так и гражданских нужд, а себестоимость продукции резко возросла не в последнюю очередь из-за активности нового рабочего движения среди шахтеров. Отдел планирования Секретариата МКИ в течение всего 1946 года разрабатывал политику, направленную на преодоление этих условий. Начальником отдела планирования был Токунага Хисацугу (будущий заместитель министра MITI), ему помогали Такасима Сэцуо (начальник Бюро тяжелой промышленности в 1960-е гг.), Морозуми Йосихико и др. Они разработали Временный закон о контроле за поставками материалов и спросом на них от сентября 1946 г. и предложили возродить планы мобилизации материалов, получившие название "планы спроса и предложения материалов", чтобы гарантировать поставки угля промышленному и транспортному сектору, а не гражданскому населению для потребления.
Однако на самом деле им нужен был орган, сравнимый со старым Плановым советом кабинета министров или Главным мобилизационным бюро ММ, - орган, который мог бы не только разрабатывать дальнейшие планы, но и управлять новым законом о контроле.
Уже 15 февраля 1946 г. кабинет министров обратился к "чрезвычайному штабу экономической политики", который должен был решать проблемы нехватки угля и продовольствия, инфляции, конвертации старых иен в новые, замораживания кредитных средств и введения новых налогов. SCAP также признала необходимость создания подобного органа, но прежде чем дать свое согласие, она настояла на том, чтобы новое ведомство было поставлено выше существующих министерств, чтобы попытаться положить конец частой борьбе за юрисдикцию. Кроме того, SCAP хотел, чтобы руководство было набрано из гражданских, а не бюрократических источников. Условия SCAP, естественно, возобладали, но они гарантировали, что новая организация начнет свою жизнь довольно анемично, поскольку сложившиеся министерства были настроены к нему враждебно и бойкотировали его как угрозу своим территориям.
Новая организация, получившая название Экономический стабилизационный совет (ЭСБ; Keizai Antei Honbu), была создана 12 августа 1946 года. Он стал преемником старого КСП и предшественником современного Агентства экономического планирования. Как и оба этих органа, он был органом планирования и координации, а не оперативным подразделением; выполнение его планов возлагалось на МКИ. Часть сотрудников нового совета была набрана из старых кадров ЦКБ, в частности, из числа тех, кто был арестован как "красные" во время инцидента с плановым советом кабинета министров в 1941 г., поскольку теперь они считались гражданскими лицами. Согласно уставу, президентом ESB являлся премьер-министр, но фактическим руководителем был гражданский ставленник в ранге члена кабинета министров.
Правительству Ёсиды было нелегко найти первого генерального директора ОВС. Ёсида предложил эту должность Арисаве Хироми, профессору экономики Тодаи *, уволенному из университета в 1938 г. за антимилитаристские настроения, но тот отказался, хотя и согласился стать личным советником Ёсиды по вопросам экономической политики. Затем Ёсида обратился к Такахаси Масао, другому академическому экономисту и советнику научно-экономической секции SCAP, но и он отказался. Тогда Ёсида отказался от профессоров и предложил эту должность Янагиде Сэйдзиро*, вице-губернатору Банка Японии (а впоследствии президенту Japan Air Lines), но SCAP очистила его, прежде чем он успел вступить в должность. В итоге Ёсида остановился на Дзэне Кейносукэ, бывшем бюрократе MAC и MCI, члене Палаты пэров и человеке, которому Ёсино помог в начале 1930-х годов основать Japan Mutual Life Insurance Company. Проблема заключалась в том, что никто не знал, что должна делать ESB, и пока это не было выяснено, министерства и их клиенты смотрели на нее как на чистое изобретение SCAP.
Осенью 1946 г., когда субсидии окончательно прекратились, экономика практически рухнула. Ямамото Такаюки и Токунага Хисацугу из MCI, а также Инаба Хидэдзо* из ESB выдвинули свой знаменитый тезис о "мартовском кризисе", предсказав, что к марту 1947 г. японская экономика перестанет что-либо производить из-за истощения запасов, отсутствия импорта и острой нехватки угля. Чтобы предотвратить это, 5 ноября 1946 г. премьер-министр Ёсида создал личный "мозговой трест", известный как "Угольный комитет", который должен был подсказать ему, что делать. Его председателем стал Арисава Хироми, а в состав вошли Инаба Хидэдзо (бывший сотрудник КПБ), Окита* Сабуро* (министр иностранных дел в кабинете Охиры* в 197980 гг.), Цуру Сигэто (экономист с гарвардским образованием и автор книги "Уголь").
Приоритетное производство представляло собой схему концентрации всех активов экономики в нескольких стратегических отраслях, независимо от того, как это может отразиться на гражданском потреблении или инфляции. В этом отношении она была весьма схожа с пересмотренным планом мобилизации материалов 1938 года. Комитет Арисавы признал, что первой задачей должно стать увеличение добычи угля. Рассчитывая, что в 1946 году добыча угля составит 22,8 млн. тонн, комитет поставил задачу достичь в 1947 году 30 млн. тонн. Для достижения этой цели было предложено предоставить угольной промышленности первоочередное право на получение кредитов и субсидий РФБ. Не менее серьезной проблемой было распределение угля. Если до войны 60% добываемого угля использовалось промышленностью и только 40% - транспортом, электроэнергетикой и другими так называемыми гражданскими отраслями, то в 1946 году эти пропорции изменились на противоположные. Спрос на непромышленные нужды стал настолько велик, что возрождение промышленности стало невозможным без увеличения добычи угля. Поэтому комитет выделил для промышленности 16 млн. тонн угля из запланированных 30 млн. тонн.
Для достижения такого распределения ESB было уполномочено применять Закон о спросе и предложении. Поскольку угольная промышленность является крупным потребителем стали, а производство стали само зависит от угля, комитет определил сталь как вторую приоритетную отрасль. Наконец, к ней были добавлены удобрения, также использующие уголь, чтобы попытаться расширить производство продуктов питания.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги