MITI и японское чудо. Рост промышленной политики, 1925-1975 гг.

Когда в 1913 году министром MAC стал Ямамото Тацуо из Mitsubishi zaibatsu, Лэй взялся за укрепление коммерческой и промышленной части администрации. За некоторыми заметными исключениями, большинство чиновников все еще представляли затянувшееся влияние Сацуины и Клиоши в государственной бюрократии. Первые вице-министры из числа экзаменаторов государственной службы заняли высшие посты в министерствах только в 1912 году. В ретроспективе самым важным достижением Ямамото была вербовка Ёслайно Слэндзи. Ямамото сам пришел в Тёдай и объяснил преподавателям юридического факультета, что ему нужны энергичные молодые выпускники юридического факультета для Министерства сельского хозяйства и торговли. В результате преподаватели факультета направили Ёслайно в MAC, а не в более престижные министерства внутренних дел или финансов, в которые он рассчитывал попасть. Йослаино вспоминал, что, когда в 1913 году он пришел в министерство, в коммерческой администрации было всего три или четыре чиновника с юридическим образованием".

Ямамото гордился Пост и ри и хорошо заботился о Лаине. Через десять месяцев после вступления Ёсино в ряды найнисти, Ямамото направил его в качестве представителя Японии на Национальную выставку в Сан-Франциско в 1915 г. Это было очень важным событием для молодого человека. Он начал учиться за границей и расширять свой кругозор. Йослиино остался в Сан-Франциско на полтора года, посещал курсы по экономике труда в Беркли (он особенно вспоминает профессора Айру Кросса), путешествовал по стране и получал за границей зарплату в размере 245 юаней в месяц по сравнению с 45 юанями, которые ему платили бы в Токио.

Усилия и политика Лили Ямамото не получили особого одобрения среди доминирующих в министерстве аграриев. Их ориентация была плизиократической (iiñ/tous/iiigi'), и они испытывали плизиософскую симпатию к сельскому образу жизни, поэтому их не радовали ни рост индустриализма, ни растущее влияние дзайбацу. 5oejimn Sempachi, официозный коммерсант, который, тем не менее, занимал должность начальника отдела сельскохозяйственной политики во время "рисовых бунтов" 1918 года, позже утверждал, что все Бюро по сельскохозяйственным вопросам симпатизировало интересам помещиков". Возможно, это и так, но нужно понимать, что сельскохозяйственные чиновники также представляли одно из крыльев тогдашних либеральных взглядов. Для них самой серьезной социальной проблемой страны была сельская собственность и аренда, и они считали, что правительство уделяет ей недостаточное внимание, особенно в сравнении с привилегиями, которые оно предоставляло дзайбацу.

Эту социальную сознательность сельскохозяйственных чиновников иногда называют "ишигуроизмом", по имени великого старца агрокультурного управления Ишигуро Тадаатси (1884-1960). С 1919 по 1925 год Исигуро был начальником отдела сельскохозяйственной политики Бюро по делам сельского хозяйства в МАК. В 1934 году он стал заместителем министра сельского хозяйства, а во втором кабинете Иэноэ (1940-41 гг.) и в кабинете Судзуки (1945 г.) - министром сельского хозяйства. Он был известен тем, что привлекал в свое министерство общественных активистов (например, социалистического политика Вада Хироо после Первой мировой войны) и жертвовал часть своей зарплаты в 1930-е годы на помощь фермерам-арендаторам. Во время Первой мировой войны он и его последователи прониклись чувством миссии по защите мелких фермеров-арендаторов, а Министерство сельского и лесного хозяйства, созданное в результате разделения MAC, считалось самым "прогрессивным" в межвоенном правительстве."

О том, как развивалась сельскохозяйственная карьера в MAC, говорит и численность персонала. Министерство выросло с 2 422 сотрудников в 1890 году до 7 918 в 1920 году и 8 3 92 в момент раскола, но из этого числа 5 879 человек перешли в Министерство сельского хозяйства в 1925 году, и только 2 483 - в МКИ".

Первая мировая война оказала значительное влияние на экономику и экологическую ситуацию в стране. Сама по себе она была необычной.

В период 1915-18 годов экспорт превышал импорт примерно на 1,3 млрд йен, и Банк Японии использовал прибыль этих лет для выплаты всех внешних долгов Японии, приобретения иностранных облигаций и увеличения золотого запаса страны. В конце 1918 года объем золотых запасов достиг Y1. 6 млрд, что в четыре раза превышало показатель 1913 года. Некоторые из известных японских бизнесменов разбогатели в одночасье; например, компания Mitsui Trad- ing Company в феврале 1918 года заявила об оплаченном капитале в 20 миллионов йен, а через год - в 100 миллионов йен. Было создано множество новых фирм, известных в то время как sriisö nnrikiii (nou- veaux riches) военного времени. Самым известным из них был новый комплекс дзайбацу И4анеко Наокикли, в который входили компании Suzuki Trading, I€obe Steel, Harima Shipbtiilding, Imperial Rayon (Teijin), Japan Flour Mill- ing, Great]apan Celluloid и H'onen Relining. Японская химическая промышленность была создана во время войны практически с нуля после прекращения поставок из Германии, особенно текстильных красителей.

Влияние военного бума на сельское хозяйство было столь же значительным, но гораздо менее удовлетворительным. Значительное повышение всех уровней цен сопровождало рост промышленности (см. табл. 7), но самым важным было повышение спроса на рис со стороны быстро урбанизирующейся промышленной рабочей силы. Политика правительства в начале бума заключалась в том, чтобы позволить ценам расти, рассчитывая таким образом увеличить производство. Этого хотели и политически влиятельные помещики. Помещики были объединены в Императорскую сельскохозяйственную ассоциацию (Тэйкоку Нёкай), созданную в 1910 году как преемница созданной в 1881 году Японской агрокультурной ассоциации (Дай Нилион Нёкай), которая начиналась как квазиофициальная организация для помещиков и была ориентирована на улучшение сельской жизни". Однако во время войны "Тэйкоку Нокай" стала скорее группой давления, чем обществом по улучшению сельского хозяйства. Ее интересы были связаны с ростом цен на отечественный рис и лаиглийскими пошлинами на импорт, которые приносили прибыль как помещикам, так и их арендаторам.

Новые промышленники, с другой стороны, хотели, чтобы цены упали, как для того, чтобы ослабить давление на них в связи с повышением заработной платы, так и для поддержания мира в промышленности. Их организацией стал Промышленный клуб Я Пан (Nihon KögyÔ Kurabu), который провел предварительное собрание в декабре 1915 года и был официально учрежден 10 марта 1917 года.

И сельскохозяйственные, и промышленные группы пытались напрямую влиять на правительство и влиять на политику в Сейме, поддерживая политические партии. Помещики во главе со своим президентом Мацудайра Кёсо, потомком дайнё из префектуры Фукуи, и вице-президентом Ивата Кумазо, членом Палаты пэров, делали ставку на партию Сэйикай и верхнюю палату, где помещики с крупными владениями имели право на места из-за высоких налогов, которые они платили. Промышленники не так активно выступали по вопросу о ценах на рис, но они оказывали свое влияние через своих членов, которые были назначены в различные кабинеты министров в качестве министров сельского хозяйства и торговли. Самым важным из этих людей был Ямамото Тацуо из Мицибислая, который занимал пост министра как в кабинете Ямамото Гоннола в 1913-14 годах, так и в кабинете Хара в 1918-21 годах,

Вопрос о ценах на рис для горожан и для фермеров встал в 1918 году, когда сочетание плохого лживого жилета и необходимости увеличить поставки провизии для вооруженных сил Сибирской экспедиции привело к панике, вызванной спекуляцией рисом и наживой. 1 сентября 1917 года правительство Тераучи издало знаменитый Указ о борьбе с наживой (Bôri Torishimari Rei), который квалифицировал как преступление как попытку захвата рынка (knisliime) и удержание товаров на рынке в ожидании роста цен (iirios/tim/). Однако результатом стало охлаждение всех рынков, так как производители придержали товары до окончания неопределенности. Действительно ли Mitsui Trading Com- pany и Suzuki Trading Company занимались захватом рынка, или же они импортировали рис из стран-производителей и уклонялись от уплаты пошлин, чтобы продавать его по более высоким внутренним ценам, или же Mitsui в первую очередь стремилась вытеснить Suzuki из бизнеса - все эти вопросы имеют значение, но их не обязательно рассматривать.

Страхов и подозрений населения было достаточно, чтобы вызвать "рисовые бунты". (События 1918 года похожи на панику 1973-З4 годов во время первого "нефтяного шока", когда экономической бюрократии снова пришлось вмешаться, чтобы остановить спекуляции керосином, туалетной бумагой, мыльным порошком и другими товарами). В 1918 году цены на рис резко выросли, и в июле жены рыбаков в Тояме подняли бунт из-за его нехватки. Паника распространилась на потребителей в других местах, и до сентября беспорядки произошли примерно в пяти лириндрах различных населенных пунктов. Кабинет Тераучи был вынужден с позором уйти в отставку.

Новый кабинет Хара, представлявший партию Сэйкил'ай, должен был быстро решить этот вопрос. Хара во второй раз назначил Ямамото Тацуо министром сельского хозяйства и торговли, и Ямамото провел через Сейм Закон о рисе 1920 г. Он отменил пошлины на импорт риса и инициировал программу развития рисоводства в японских колониях Тайвань и Иорея. Закон также установил систему контроля над ценами на рис, которая в той или иной форме сохранилась и по сей день. Политика Ямамото позволила обеспечить продовольствием по приемлемым ценам растущую промышленную рабочую силу Японии, но в сочетании с послевоенным спадом в экономике шин, который начался в 1920 году, он также усугубил сельскохозяйственную депрессию и волнения арендаторов, охватившие Японию в 1920-е годы".

Эти события стали серьезным экономическим и политическим ударом для Тейкоку Нёкай, ассоциации землевладельцев, и она пришла в ярость. То, что ассоциация требовала ранее, теперь требовало отдельное министерство сельского хозяйства, очищенное от коммерческих и промышленных предприятий и занимающееся исключительно агрокультурными интересами. Правительство Лары отклонило эти требования, но в 1923 году землетрясение вновь привлекло внимание правительства к оказанию помощи городам Толио и Йоколама, и фермерам снова показалось, что усилия, предпринятые от имени этих городов, были гораздо более значительными, чем все, что когда-либо делалось для них. В следующем году ряд необычайно благоприятных обстоятельств позволил ходатайству Тэйкоку Нё-кай увенчаться успехом.

Хара Вэй, первый премьер-министр Японии, возглавивший правительство, поскольку был председателем доминирующей политической партии в нижней палате Сейма, был убит 4 ноября ХУ. Его преемником на посту президента партии "Сей хика и" и премьер-министра стал Такахаси Иторекиё (1854-1936), одна из выдающихся фигур японской экономической и политической лаистоты умеренного периода и, кроме того, первый министр торговли и внутренних дел.

В конце 1860-х годов феодальный хан отправил его в Америку для изучения английского языка, а в 1873 году, в возрасте 19 лет, он получил должность в новом правительстве Мэйдзи. В 1886 году, в возрасте 32 лет, Тте стал первым начальником Патентного бюро в новом Министерстве сельского хозяйства и торговли, получив таким образом глубокие знания о министерстве, которое Тте возглавил в 1924 году. Через три года после того, как он стал начальником бюро MAC, Ложье вновь занялся бизнесом, в котором был необычайно успешен. Во время Русско-японской войны он стал одним из ключевых финансистов Японии, а к 1907 году был назначен пэром и бароном. В 1911 году он стал президентом Банка Японии, после чего занялся политикой.

В 1913 году Такахаси стал министром финансов в том же кабинете, в котором Ямамото Тацуо занимал пост министра сельского хозяйства и торговли. После убийства Хары в 1921 году Такахаси на короткое время стал премьер-министром (1921-22 гг.). Однако у антипартийных сил был соблазн восстановить свое господство, и они организовали ряд беспартийных бюрократических правительств. Чтобы противостоять этому натиску, Такахаси предпринял необычный шаг - отказался от титула (к тому времени он был виконтом) и законного положения главы семьи, став тем самым тем, кем, разумеется, родился - простолюдином. Затем он выставил свою кандидатуру на выборах в Палату представителей от округа покойного Хара Сиэя в префектуре Иватэ. После трудной кампании Ложье победил. Он и его коллеги вынудили бюрократическое правительство Киёры уйти в отставку, было сформировано правительство на основе коалиции всех политических партий, и в июне 1924 года Такахаси снова принял министерский портфель - сельского хозяйства и торговли. Именно в качестве последнего министра MAC Такахаси руководил расколом. (После этого срока Такахаси занимал пост министра финансов еще в четырех кабинетах, пока не был убит 26 февраля 1936 года во время неудавшегося военного переворота).

Когда Такахаси занял пост в MAC в 1924 году, Ли был известен как человек, отвечающий за коммерческую сторону деятельности министерства. Он придерживался позитивных взглядов на необходимость государственного поощрения межнациональной торговли и защиты растущих отраслей японской промышленности (например, сталелитейной) - взглядов, которые были анафемой для помещиков и, следовательно, для их ассоциации, Тейкоку Нёкай, которая выступала против импорта продовольствия, но в то же время не хотела вводить пошлины на импортируемые удобрения. Поскольку в то время у власти находился угольщик, а Такахаси все еще оставался председателем партии Ссиюкай, было возможно принять решение по ходатайству Тэйкоку Нокай о создании отдельного сельскохозяйственного министерства без полиментных разногласий в Диктатуре, которые ранее приводили к таким действиям.

31 марта 1925 года при поддержке Такахаси правительство издало императорский указ № 25 о создании Министерства сельского и лесного хозяйства и Министерства торговли и промышленности.

В конце 1924 года, во время подготовки к этому событию, Накаи Рейсаку, выпускник 1903 года и бывший глава Бюро лесного хозяйства, стал вице-министром MAC. Сидзё Такафуса, выпускник 1904 года и главный внутренний союзник Такахаси, остался на посту главы Бюро по промышленным вопросам.* Такахаси предпочел бы, чтобы Слайдзё стал вице-министром, но он не мог контролировать внутренние бюрократические процессы. И тут появилась необычная возможность.

Хосино находился за пределами страны весной и летом 1924 года, когда к власти пришло коалиционное правительство. Он был направлен в Америку и Европу для изучения химической промышленности и политики защитных тарифов. В то время Ёслиино возглавлял секцию промышленной политики в "Индустриальном атласе Бурену", будучи назначенным на эту должность в самом молодом возрасте за всю историю MAC своим шефом бюро 5hijö. По возвращении Хосино Слайдзё сообщил Фаиму, что министерство будет разделено. Он также сообщил, что вице-министр Накаи намерен назначить Ёсино начальником отдела шелка в Бюро по сельскому хозяйству и что Ёсино должен отказаться от этой должности, чтобы не оказаться в ловушке сельскохозяйственной администрации, когда произойдет распределение персонала между двумя новыми министерствами.

Однако в декабре 1924 года Накаи был вынужден отказаться от поста вице-министра, чтобы лично разобраться с коррупционным скандалом на сталелитейном заводе в Явате.т Сийё, следующий по старшинству.

В 1920-1924 годах Слаййы был главой Промышленного бюро MAC. де происходил из аристократического сословия. Он родился в Киото как незаконнорожденный сын клана Нидзю и был усыновлен Слайдзё Такалайра, который отправил его в Тиидайский колледж, который он окончил в 1904 году. Одним из его однокурсников был знаменитый старший брат Слайино Сакудзо (1878-1933), профессор Токийского университета, сторонник демократического правления для Ямайки. После того как Сидзё перешел в MAC, Лаэ стал личным помощником бывшего сацумского самурая и лестного политика Оура Канэтакэ, который был министром MAC с 1908 по 19J1 год. Оура способствовал быстрому росту бюрократии в Стидзё, и к 1920-м годам Слайдзё стал главным в стране и был переведен на должность министра Така Лааслии Иторекиё.

Накаи стал последним заместителем министра сельского хозяйства и торговли. Он, в свою очередь, быстро назначил Ёсино начальником отдела документов, где решались все кадровые вопросы. Йослайно помогал молодой сотрудник нового отдела Киси Нобусукэ, за которым Йосино присматривал и подталкивал вперед. По воспоминаниям Киси, Слайдзё и Ёслаино отправили всех упрямых и скучных чиновников в новое министерство и привлекли к коммерции гибких и ярких - хотя Итиси считает, что они допустили ошибку, оставив на посту заместителя министра Такеути Икакити".

Сидзё и Ёсино устроили еще одно дело. Министерство сельского хозяйства переехало в новые помещения в Касумигасэки, но Министерство торговли сохранило и перестроило здание, которое оно занимало с 1888 года. Она располагалась в старом квартале Кобики-тё ("квартал лесопилок"), примыкавшем к театру Иэбуки и находившемся примерно на полпути между рыбным рынком Цукидзи и станцией Симбасляй. Каждый бюрократ MAC или MCI, написавший десяток мемуаров, вспоминал об актерах, гейшах и "чайных домиках" в этом районе, а некоторые из них винили в своей медленной карьере слишком много асоти ("игры"), которые были легко доступны.MCI оставался в Кобики-чо, пока Тёдзо не перевел его в качестве нового Министерства боеприпасов в Касумигасеки.

С разделением на два министерства закончились "ветхозаветные" времена торгово-промышленной администрации (как ее называют историки МИТИ). Сидзё стал новым вице-министром торговли и промышленности, который он занимал до апреля 1929 года, когда он ушел в отставку и с помощью Такахаси вошел в холдинговую компанию Ясуда дзайба-цу. Он также возглавил страховую компанию Yasuda Life Insurance Company и страховую компанию Tol'yo Fire Insurance Company (отметим, что MAC- MCI была правительственным органом, контролирующим страховую деятельность). Как потомок рода Нийо он также получил звание бар-онета и занял место в Палате пэров. Перед тем как покинуть MCI, Слайё организовал 30 июля 1928 года продвижение Ёсино на прежнюю должность Шийо - начальника Бюро по промышленным делам. Через три года после этого Ёсино стал вице-министром.

Экономическая среда, в которой работало новое министерство, быстро менялась. Рисовые бунты" были лишь первыми признаками серьезных диспропорций в японской экономике, как в ее внутренней структуре, так и в отношениях с другими странами. Более важным признаком стала послевоенная рецессия, начавшаяся весной 1P20 года и продолжавшаяся в течение 1920-х годов вплоть до мировой депрессии 1930 года, когда она усугубилась.

Все секторы экономики пострадали, но больше всего - сельскохозяйственный сектор. В деловом и промышленном секторах созданные банки и предприятия дзайбацу обладали большими финансовыми ресурсами, чем другие предприятия, и их конгломератная структура смягчила некоторые из потрясений. Дзайбацу, созданные в ходе войны, пострадали, но они смогли ходатайствовать перед правительством о специальных мерах помощи благодаря своему доступу к политикам, которых они финансировали. Мелкие предприниматели и фермеры-арендаторы оказались в серьезном затруднении.

Для MCI и других экономических бюрократий проблемы носили концептуальный характер. Почему рецессия продолжается так долго? Должен ли кто-то, включая правительство, что-то с этим делать? Почему международный платежный баланс находился в хроническом дефиците? Почему прибыли корпораций так низки? Что следует предпринять? Существовало множество теорий. Япония отличалась от всех других экономик своей "двойной структурой" (дзайбацу против тысяч средних и мелких предприятий). Япония переживала "кризис перепроизводства", вызванный военным бумом. Япония стала жертвой "разрушительной конкуренции" из-за неограниченного роста числа банков и предприятий. И Япония просто вступала в "стадию" "монополистического капитализма", предсказанную немецкими марксистами.

Правительство не имело ответов на эти вопросы и не проводило единой политики. Оно принимало специальные меры помощи в ответ на каждую из регулярно возникавших "паник", безрассудно тратя деньги на спасение терпящих бедствие предприятий (например, в случае со сталью оно приобрело частные сталелитейные фирмы, которые были открыты во время войны для удовлетворения так называемого стального голода и которые теперь столкнулись с резким снижением спроса)". Общая денежно-кредитная политика правительства была дефляционной, но многие из ее конкретных мер способствовали инфляции цен, которая делала многие японские товары дешевыми на мировых рынках.

Самым известным примером такой политики стала реакция правительства на катастрофическое землетрясение в Косово в 1923 году.

Чтобы предотвратить немедленный финансовый крах во время землетрясения, правительство распорядилось закрыть все банки на месяц. Когда они вновь открылись, Банк Японии поручил банкам рефинансировать все долги, срок погашения которых наступил за это время, при этом Банк Японии сам гарантировал их от убытков по этим операциям. Правительство реализовало эту политику с помощью "холмов землетрясения", из которых было списано 438 млн йен. В эту сумму входило множество безнадежных долгов, существовавших с момента окончания военного спада. К весне 1927 года около Y23l миллионов из этих векселей были повторно учтены, но остаток в Y207 миллионов выглядел невозвратимым и стоял на пути восстановления государственных финансов страны на прочной основе. Однако общественность была настроена против списания этого долга, что означало бы крупное субсидирование крупного бизнеса, в то время как мелкие фирмы и фермеры могли разориться.

В этой общей обстановке один человек в MCI выделяется тем, что у него начали появляться интересные идеи по оживлению экономики. Им был Ёслино Слаиндзи. Юридическое образование, полученное Ёсино в Тёдае, не дало ему представления об экономике, но после возвращения из Сан-Франциско в 1915 году он приобрел опыт, который дал ему более чем чисто бюрократический взгляд на вещи. Первым из них был период службы в качестве переводчика в Министерстве внутренних дел, во время которого Ли работал фабричным инспектором в Кобе. Там он открыл для себя мир средних и малых предприятий (cli ii sli0 #igyö), которые в 1920-1930-е годы японцы определяли как мануфактурные предприятия с числом работников от 5 до 30 человек (малые) и от 30 до 100 человек (средние).

Вторым рискованным опытом стала работа во Временном бюро промышленных расследований (Rinji Sangyö CliÖsa I4yoku), созданном при MAC правительством Терауклая (февраль 1917 г.) для изучения влияния войны на японскую экономику. Бюро не было нацелено на выработку политики или принятие мер, поскольку частный сектор возглавил рост экономики Японии после Первой мировой войны.

В ходе работы Йослиино познакомился с такими известными личностями, как Иавай Эйдзирё (1891-1991) и Морито Тацуо (р. 1891). О работе бюро ничего не известно, но Йослиино познакомился там с такими известными личностями, как Каваи Эйдзиро (1891-1944) и Морито Тацуо (р. 1888), оба экономиста из Тёдая, работавшие в MAC в качестве консультантов. В частности, Каваи, который впоследствии погиб в тюрьме во время Второй мировой войны как противник немарксистской социалистической позиции "nailitarisin front", оказал значительное влияние на "Yosl4 trio". В годы войны он занимался такими вопросами, как экономика, накопление запасов на случай непредвиденных обстоятельств, промышленные финансы и обязанности американских чиновников.

В начале 1920-х годов, работая начальником отдела в Бюро по делам промышленности, Йослаио стал одним из первых правительственных чиновников, получивших экспертные знания о секторе средних и малых предприятий. Он обнаружил, что, несмотря на стратегическую важность современных предприятий дзайбацу, на средних и малых фабриках занято подавляющее большинство промышленных рабочих Японии. Что еще более важно, фирмы дзайбацу производили продукцию в основном для внутреннего рынка, а средние и мелкие предприятия концентрировались на производстве для экспорта. За некоторыми исключениями, такими как производство вискозы, шелковой пряжи и хлопчатобумажного текстиля, где крупные предприятия также являлись сильными экспортерами, средние и мелкие производители товаров повседневного спроса, таких как велосипеды, керамика, эмаль, консервы, шляпы, шелковый текстиль и т. д., обеспечивали от 50 до 65 % всего японского экспорта. И при этом они несли убытки.

Йошино и его коллеги из MAC пришли к выводу, что в стране слишком много мелких фирм, переизбыток дешевой рабочей силы, неадекватные каналы и информация для маркетинга; в результате сектор малого бизнеса выбрасывает товары за границу. Мелкие экспортные фирмы не только не зарабатывали много иностранной валюты, но зачастую даже не покрывали свои расходы. Более того, крупные торговые компании "дзайбацу", монополизировавшие сбыт этой продукции, эксплуатировали средние и мелкие предприятия, поставляя сырье по высоким ценам и принимая партии готовой продукции по низким ценам.

В 1925 году новое министерство разработало и единогласно приняло два новых закона, которые стали первой попыткой облегчить эти условия: Закон об ассоциации экспортеров и Закон об ассоциации основных экспортных отраслей. В них мы видим зародышевые формы основных инструментов политики, которые японское правительство использует до сих пор, в частности, "рецессии" и "рационализации", как их стали называть в эпоху MITI.

Закон об ассоциациях экспортеров создал экспортные союзы (i/iisii iifs" kit inini) по отдельным видам продукции среди средних и малых предприятий. Он уполномочил эти ассоциации принимать продукцию на экспорт по консигнации от членов, а также контролировать количество, качество и цены экспортных товаров. Закон об ассоциациях крупных экспортных отраслей попытался положить конец конкуренции предприятий. В соответствии с ним были созданы промышленные союзы, которые отличались от других экспортных союзов тем, что являлись настоящими картелями, участники договорились между собой о том, сколько каждый из них может произвести и продать.

В Японии было несколько прецедентов создания картелей. Японская федерация производителей бумаги 1880 года, Японская федерация хлопкопрядильного производства 1882 года и Японская федерация производителей удобрений 1907 года были основными торговыми ассоциациями с картельными полномочиями до Первой мировой войны*. Закон о производственных кооперативах 1900 года разрешил создание промышленных союзов под контролем префектуры (smugiJâ kumini j), но, несмотря на свое название, это были сельскохозяйственные кооперативы, а не промышленные мануфактуры.z ' Их деятельность также затруднялась тем, что в 1917 году MAC, пытаясь контролировать цены на продовольствие и одежду в военное время, запретил им договариваться о ценах или зарплате. Основными функциями первых картелей были инспекция и сортировка продукции. Японцы не были незнакомы с картелями, но те, что были разрешены в 1925 году, были новыми в том смысле, что они стремились организовать часть всей экономики, а не только отдельные отрасли.

Законы 1925 года работали не слишком эффективно. Промышленные профсоюзы были более популярны, чем экспортные, потому что MCI с самого начала субсидировал промышленные профсоюзы, а экспортеров начал финансировать только после мировой депрессии. Кроме того, между ними часто происходили столкновения. Чтобы добиться принятия законов в парламенте, MCI пришлось согласиться с тем, что членство не будет обязательным ни в одном из союзов, хотя министерство получило право приказывать нечленам соблюдать некоторые условия картельных соглашений между членами.

В 1925 году MCI не было влиятельным министерством по сравнению с Министерством внутренних дел, Министерством иностранных дел или Министерством финансов, и оно было практически неизвестно широкой общественности. Поэтому его усилия по оказанию помощи средним и малым предприятиям были лишь первым и скорее экспериментальным шагом в области промышленной политики. Как коммерческая, так и промышленная деятельность организации в середине 1920-х годов была направлена на то, чтобы попытаться уменьшить дефицит платежного баланса Японии путем стимулирования торговли. Ёсино создал в министерстве комитет по содействию использованию товаров национального производства и добивался бюджетного разрешения на размещение торговых представителей MCI за рубежом. Министерство иностранных дел заблокировало идею зарубежных торговых представительств MC1 как посягательство на свою территорию, а Министерство финансов одобрило создание торгового бюро MCI в 1927 году, но не выделяло на него средств до 1930 года, когда мировая депрессия сделала эту идею еще более важной. Даже Накалиаслай Токугорё, ставший министром МКИ в апреле 1927 года в составе кабинета генерала Танака Гиити, при вступлении в должность сказал: "Как государственное учреждение, МКИ не является местом для захватывающей работы. Но ему было суждено помочь изменить это положение дел.

Накахаси стал министром в результате финансовой паники 1927 года, которая заставила уйти в отставку первый кабинет Вакацуки. Этот кризис стал кульминацией всех паник, поразивших японскую экономику в 1920-е годы, и представляет собой настоящую разделительную линию между "старым заветом" и "новым заветом" японской торговли и промышленного управления. Он также знаменует собой начало мировой депрессии для Я-пана - периода экономического застоя и радикальных попыток найти решение эндемических проблем, которые поразили весь остальной мир всего три года спустя. Говоря о значении паники 1927 года, Нава Тарё замечает: "MCI уже существовала как орган, но финансовая паника вызвала ее к жизни как организацию".

Одна из важных, хотя и глубоко консервативных точек зрения на то, что делать с рецессией 1920-х годов, связана с именем Иноуэ Дзюнносулэ (18G9-1932), чиновника Йоко-Ханна Спекулятивного банка, президента Банка Японии в 1919 году и министра финансов в кабинете Хайнагукли в 1929 году. (Как и несколько других министров финансов той эпохи, Иноуэ тоже был убит 9 февраля 1932 года во время так называемого Инцидента Кровавого Брата, фашистского нападения на японский капиталистический истеблишмент). Идея Иноуэ заключалась в том, что Япония должна отменить "временное" золотое эмбарго, которое она и все другие крупные страны ввели в начале Первой мировой войны. Япония продолжала соблюдать эмбарго после войны из-за своего неблагоприятного платежного баланса, и она была единственной среди крупных держав, не перешедшей на золотой стандарт. По мнению Ин Оуэ, именно по этой причине усилия по оживлению экспорта не увенчались успехом. Ситуация была в какой-то степени сопоставима с той, что сложилась в 1949 году, когда Япония должна была добиться стабильного курса иены, чтобы возобновить международную торговлю - цель, которая в то же время требовала от Японии остановить инфляцию и жить по средствам. В 1949 году Додж и Икеда возглавили ожесточенную дефляцию, которая была необходимым условием для восстановления экономики.

Теоретически страна, оказавшаяся в ситуации, подобной японской в 1920-х годах, - страна, которая импортировала больше, чем экспортировала, - могла бы выплатить золото для покрытия баланса. Такой отток золота, который был запрещен в 1920-х годах, повысил бы стоимость национальной валюты и тем самым снизил бы цены на экспорт. Этот эффект был бы лаигально дефляционным и вытеснил бы из бизнеса маргинальные компании, но он также мог бы привести к ухудшению экологической обстановки в стране и ее восстановлению.

Однако прежде чем приступить к отмене золотого эмбарго, правительство должно было привести в порядок свои финансы, а для этого необходимо было решить вопрос с непогашенными векселями землетрясений. Во время 52-го заседания Сейма (декабрь 1926 - март 1927 гг.) правительство Вака-цуки (Минсэйто) внесло ряд законопроектов, предусматривающих конвертацию непогашенных векселей землетрясений в десятилетние государственные облигации. Оппозиционные партии с горечью заявили, что правительство хочет использовать доходы от народных факсов для помощи капиталистам, и во время дебатов, которые вел Диф, министр финансов случайно показал, насколько шаткой на самом деле была вся банковская структура страны. В банках начались массовые кражи, которые временно прекратились после того, как Сейм принял горки 23 марта.

Однако дебаты не утихали. В результате выяснилось, что два института - Торговая компания Судзуки и принадлежащий правительству Банк Тай-ван - испытывают серьезные финансовые трудности. Suzuki SliÖteii, крупнейший из военных нуворишей, контролировал около шестидесяти компаний, многие из которых относились к тяжелой и климатической промышленности и сильно пострадали от послевоенного спада. Китайская торговля, в которую Suzuki Lead вкладывала значительные средства, также находилась в состоянии стагнации из-за антияпонского бойкота и растущей конкурентоспособности новых китайских фирм. Задача Тайваньского банка заключалась в том, чтобы помочь японским фирмам получить доступ в Китай и Юго-Восточную Азию; он ссудил Suzuki более 350 миллионов юаней, а также держал около 100 миллионов юаней в векселях времен землетрясения. Распространились слухи, что истинная цель новых законов - спасти Suzuki и Тайваньский банк, и когда конкуренты Suzuki, начиная с банка Mitsui, начали изымать свои депозиты из Тайваньского банка, в обществе возобновилась волна протестов против всех банков.

В результате паники правительство Вакацуки пало, к власти пришла партия Сэйии-л'аи, около 37 банков обанкротились, а дзайбацу вновь укрепили свои позиции. В конце концов, дзайбацу Сузули распалась, а уцелевшие фирмы подхватили Мицуи и Мицубиси. (Одна из сильных финн, Teijin, или Iniperial Rayon, вновь стала преследовать правительство в 1934 году, когда разразился скандал из-за продажи высокопоставленным правительственным чиновникам сляров Teijin, которые министр финансов держал в качестве залога по долгам Тайваньского данка). Кредиты средним и мелким предприятиям стали более доступными, а доступ к капиталу для крупных предприятий дзайбацу был расширен. Как бы катастрофично это ни было, паника 1927 года привела к одной из самых значительных "реформ" промышленной структуры в Японии: в стране появилось множество конкурирующих банков и банковских учреждений.

Однако то, как это было сделано, и то, что обогащение дзайбацу в этом процессе способствовало радикализации всего общества, требует, чтобы кто-то говорил от имени всей страны.

В такой обстановке новый министр торговли и промышленности, работая с начальником отдела документов Ёсино Синдзи и опираясь на его вдохновение, предпринял инициативу, которая, по общему признанию, стала началом современной японской промышленной политики. 23 мая 1927 года министр Накалиаслай создал при МКИ Совет по обсуждению вопросов торговли и промышленности (Сёкё Слингикай). Его задача заключалась в широком изучении проблем японской экономики и мер, которые правительство должно принять для их решения. Как совместный государственно-частный форум, он является прямым предшественником Совета по рационализации промышленности 1950-х годов и его преемника, Совета по промышленной структуре - главного официального канала связи МИТИ с деловым сообществом. В состав совета 1927 года входили все ведущие бизнесмены того времени, не являющиеся членами бюро. Наиболее влиятельными в ходе обсуждений были Фкёти Масатоси, который был одновременно профессором инженерного дела в Тёдае и видным частным промышленником, и Накадзима Итумакиклай из Фурукава дзайбацу, который впоследствии стал важным министром МКИ.

Совет добился беспрецедентных результатов. Он убедил MCI усилить сбор промышленной статистики (это был любимый проект министра Накахасли и его главный вклад в работу совета), выделил около 30 миллионов йен в виде кредитов средним и малым предприятиям (цифра, в десять раз превышающая все драгоценные кредиты), впервые предложил объединить сталелитейные заводы Яваты с ведущими сталелитейными фирмами (идея, воплощенная в жизнь в 1934 году), а также подчеркнул необходимость в одобренной торговой разведке и субсидировании экспортных отраслей. В дискуссиях не обошлось и без попустительства. И Киси, и Коганэ Ёслайтеру вспоминают о возражениях Ол'абэ Нагакабэ против введения в Японии метрической системы как способа стандартизации промышленной продукции. Ол'абэ отверг мнение Палаты пэров, отметив, что метрическая система ассоциируется с Французской революцией и поэтому несовместима с японским национальным духом. Члены совета предложили отложить решение этого вопроса до смерти Окабэ. Поскольку О1'абэ прожил до 1970 года, то есть на двадцать пять лет дольше Ларса Терина, занимавшего пост министра образования в кабинете Тёйо в военное время, ждать пришлось бы долго. Как выяснилось, Когану удалось ввести метрическую систему в конце 1930-х годов с помощью армии.

Самым значительным достижением Совета стало внедрение в Японии "промышленной рационализации".

С 1927 года это понятие стало постоянно использоваться экономической бюрократией. Поначалу никто не знал, что именно оно означает, но, похоже, оно замечательно подводило итог тому, что бюрократы МКИ считали необходимым для Японии. Хосино писал: "Второе, что мы сделали с "рационализацией", - это повесили вывеску как название для нашей деятельности, но, повесив вывеску, мы должны были затем выяснить, что она означает". '" Первое правительственное упоминание этого термина, по-видимому, содержится в одном из отчетов Кислого за 1926 год. Он был направлен в Филадельфию в качестве японского представителя на празднование 150-летия Соединенных Штатов и вернулся через Европу. Он сообщил о движении Тейлора и Форда в Соединенных Штатах за "научное управление" и "производственные линии", а также о продвижении трестов и картелей в Германии для повышения эффективности промышленности. Никто не обратил особого внимания на первоначальный доклад Кисли, но с началом кризиса "промышленная рационализация" стала в Японии популярной фразой, обозначающей усилия по выводу страны из спада. Внутри министерства она стала призывом к интеграции промышленной политики.

2 июля 1929 года Минсэйто вернулось к власти, и премьер-министр Хамагуклай назначил Иноуэ Дзюнносукэ министром финансов. Иноуэ приступил к реализации своего плана по отмене золотого эмбарго, но Ли и другие члены правительства теперь связывали этот шаг с движением за рационализацию промышленности. По их мнению, золотой стандарт привязал бы цены в Японии к мировым, а рационализация промышленности укрепила бы конкурентоспособность страны на международной арене. Сам премьер-министр Хамагути утверждал в 1929 году в Совете по коммерции и промышленности, что "рационализация промышленности - это не просто вопрос своевременной политики, а должно быть движением всего народа". 11 января 1930 года Иноуэ отменил золотое эмбарго. Какими бы ни были теоретические достоинства этой политики, время для нее было выбрано ужасное. Проведение глубоко дефляционной политики в первые месяцы самой глубокой де-прессии, которую когда-либо знал современный мир, могло только ухудшить ситуацию. 13 декабря 1P31 года было вновь введено золотое эмбарго, и Япония обратилась к выращенной в Лос-Анджелесе версии кейнсианской экономики, преодолевая депрессняк с помощью дефицитных расходов правительства на вооружение. Однако в 1930 и 1931 годах в Японии разразилась сильнейшая депрессия, и в другом зале экономической политики кабинета Хамагукли была проведена рационализация промышленности, стали приобретать новый смысл.

Торгово-промышленный совещательный совет просуществовал с 1927 года по 5 июля 1930 года. 19 ноября 1929 года он учредил в качестве своего рода подкомитета Совет по обсуждению рационализации промышленности (Sangyô Gö- rika Slaingikai) в рамках MCI. Месяц спустя этот орган подготовил отчет о рационализаторских мероприятиях, которые требовались немедленно. В то же время, реагируя на мировой экономический коллапс, 20 января 1930 года кабинет Флика создал собственный Чрезвычайный совет по промышленному обсуждению (Rinji Sangyö Sl ingikai) с премьер-министром в качестве председателя и министром торговли и промышленности в качестве заместителя председателя. Этот чрезвычайный орган просуществовал всего несколько месяцев, но он обратил внимание на работу по рационализации промышленности в MCI и распорядился создать там Временное бюро по рационализации промышленности (TIRB; Rinji San- gyö Göri Kyoku) для разработки и осуществления конкретных мер по рационализации. Это бюро было создано 2 июля 1930 года как полуотдельная структура MCI с министром торговли и промышленности, который одновременно исполнял обязанности директора бюро. TIRB, просуществовавшее до 1937 года, также было детищем Ёсино Ситидзи; оно было настолько успешным, что год спустя его назначили вице-министром в основном благодаря результатам работы TlRB.

Хосино намеренно создал TIRB как отдельное бюро, возглавляемое министром, чтобы предотвратить внутреннее соперничество между министрами, которое могло бы помешать деятельности Илс. Он привлек к работе в нем всех руководителей бюро и отделов министерства и придал ему нетрадиционную внутреннюю структуру. Вместо секций в нем было всего два отдела: первый возглавлял Кидо Кёиклай, который был одновременно начальником отдела документов в Секретариате, а второй - Хосино, который был одновременно начальником отдела промышленных дел.

Эти отделы разрабатывали планы по контролю над предприятиями, внедрению принципов научного управления, улучшению финансирования промышленности, стандартизации продукции, упрощению производственных процессов и субсидиям для поддержки производства и потребления отечественных товаров. Продолжая прецедент, созданный Советом по обсуждению вопросов торговли и промышленности, Йослайно привлек гражданских промышленных лидеров к активной деятельности бюро, вплоть до предоставления им офисов в здании MCI. Окоти и Накадзима из совета продолжали оставаться самыми важными советниками МДПБ, но в работе активно участвовали представители всех дзайбацу, а также ученые и журналисты. Все они оказались чрезвычайно полезными для мияистрали в завоевании признания своих идей в деловом сообществе и в защите предложенных им законов в парламенте, в частности, эпохального Закона о контроле над импортируемой промышленностью 1931 года.

Левые и антизайбацкие элементы скептически относились к движению за рационализацию. Они иногда называли его "рационализацией в японском стиле", подразумевая под этим снижение зарплаты, сокращение числа работников и удлинение рабочего дня. Кроме того, на межнациональном уровне высказывались критические замечания о том, что рационализация является прикрытием для "социального демпинга" - термина, который в то время особенно часто применялся к Японии. В начале 1930-х годов Межнациональная организация труда проводила различие между тем, что она называла "коммерческим демпингом" - нечестной деловой практикой, и "социальным демпингом" - формой предполагаемой эксплуатации рабочих. Коммерческий демпинг означал "операцию, которая заключается в экспорте товаров по цене ниже себестоимости плюс справедливая прибыль, и в то же время в продаже тех же товаров на львином рынке по цене выше себестоимости плюс справедливая прибыль", тогда как социальный демпинг означал "операцию по обеспечению экспорта национальных товаров путем снижения их себестоимости в результате ухудшения условий труда на предприятиях, которые их производят, или поддержания этих условий на низком уровне, если они уже находятся на таком уровне". "Японцы всегда обижались на обвинения в социальном демпинге, считая, что на самом деле они пытаются принять меры, необходимые для его устранения.

Идея рационализации промышленности широко циркулировала во многих странах в 1920-1930-е годы. Японская концепция возникла как плохо переваренная смесь из современных американских энтузиастов ("эксперты по эффективности" и "исследования времени и движения"), специфических японских проблем (в частности, жесткой конкуренции между большим количеством местных фирм и последующего демпинга их продукции) и влияния советских прецедентов, таких как Первый пятилетний план (1928-33) и труды гтуйгарского экономиста и советского советника Эжена Варги. Что касается советского влияния, то следует помнить, что в 1920-е годы общественные идеи оказывали влияние на несоциалистические и даже антисоциалистические группы и народы, особенно в неанглоязычных индийских коннериях. Позже я обращу внимание на конкретную связь между советским и японским планированием 1930-1940-х годов с точки зрения его концептуальных основ. Тем не менее, в 1930 году наибольший вклад в рационализацию японского производства внесли германские специалисты.

Германия была мощной моделью для современной Японии со времен Реставрации, но в 1930 году немецкие прецеденты были внедрены непосредственно в TIRB из-за некоторых непредвиденных внутренних бюрократических событий. Такое взаимодействие между требованиями японской бюрократической жизни и политикой, которую проводило японское правительство, является постоянной темой данного исследования.

В 1930 году правящее правительство Минсэйто предприняло попытку политизировать MCI, подобно тому, как ЛДП попытается сделать это с MITI примерно тридцать лет спустя. Движение за рационализацию промышленности сделало MCI важным центром политики, и партия явно хотела маневрировать дружественными ей бюрократами на руководящих постах. Попытка в конечном итоге провалилась, но привела к тому, что в 1931 году Ёслаино Синдзи стал заместителем министра, а Итиси Нобусукэ был отправлен в Германию, чтобы отчитаться перед ТИРБ о движении за рационализацию промышленности. Сами по себе политические инциденты 1930 года не имеют большого значения, но они привели к последствиям, имеющим непреходящее значение, в том числе к установлению в министерстве до 1936 года так называемой линии "хосино-итиси". Бюрократы, как и политики, имеют дело с властью, и борьба за власть является неотъемлемой частью бюрократической жизни, независимо от того, какие модели организации теоретики могли бы предпочесть от Вебера до наших дней.

С 1929 по 1931 год два политика Минсэйто занимали посты министров от своей партии - один хороший политик Тавара Магоити в кабинете Хамагути (с июля 1929 по апрель 1931 года), а другой сильный политик Сакураучи Юкио во втором кабинете Валлацуки (с апреля по декабрь 1931 года). (14 ноября 1930 года премьер-министр Хамагути Осати был тяжело ранен убийцей с жестким крылом. Он оставался на своем посту и продолжал исполнять обязанности президента Минсэйто до апреля, когда он и его кабинет подали в отставку. Он умер 26 августа 1931 года от полученных ран. Вакацуки Рэйдзироф, премьер-министр во время финансовой паники 1927 года, вернулся к власти в качестве президента Минсэйто после отставки Хамагуклая). Доминирующее положение среди обоих министров МКИ занимал влиятельный лидер Минсэйто и министр финансов в обоих кабинетах Иноуэ Дзюнносукэ. В 1930 г. Иноуэ стал раздражать растущее влияние MCI в целом и Хосино Синдзи в частности, поскольку деятельность обоих ущемляла традиционные полномочия его собственного министерства. Он не противостоял MCI напрямую. Он был членом Суда по обсуждению вопросов торговли и промышленности, и Ли поддерживал рационализацию промышленности как обратную сторону своей собственной политики дефляции и восстановления международного стандарта гольфа. Но Ли хотел, чтобы было немного эльзы.

Министр МКИ Мицуи Ёнэмацу ушел в отставку, чтобы занять посты президента рыболовной компании Гёдо и горной компании Карафуто (Саха-лин). Он много лет проработал в рыболовецкой и горнодобывающей администрации в эпоху MAC и раннего MCI, но не собирался уходить в отставку в 1930 году. Инонэ и Тавара смягчили его решение, когда он попросил перевести его на должность директора Патентного бюро, так как он не был полностью согласен с TIRB Ёсино и его политикой. В качестве замены Ми-цуи Иноуэ поручил министру Таваре назначить Тадзиму Иэцутаро, выпускника 1906 года, и Тавара так и поступил - правда, с ощутимой потерей лица для себя лично.

Тадзима был необычным назначением. У него не было опыта работы ни в одном из главных управлений министерства: в конце своей карьеры он возглавлял Бюро рыболовства в эпоху MAC, затем был переведен в столичное правительство Токио, а в последнее время занимал должность начальника Бюро инспекторов шахт Фукуока. Последняя должность стала ключевой для его назначения. Фукуока была важной должностью, поскольку там осуществлялся надзор за основными угольными месторождениями Японии, которые поставляли топливо для сталелитейного завода в Явате. Начальник бюро должен был тесно сотрудничать с влиятельными операторами угольных шахт Дзайбацу. В Фукуоке у Тадзимы появился свой электорат, и было известно, что он стремится войти в политику в качестве члена партии Мин-сэйтё. После отставки с поста вице-министра в декабре 1931 года он вступил в Минсэйто и был избран депутатом от Фукуока на три срока. Назначение Тадзимы в 1930 году показалось бюрократии и политическому миру попыткой Минсэйто взять под контроль MCI. Именно для того, чтобы преодолеть слухи о том, что вице-министру Тадзиме не хватает политической зависимости для императорского бюрократа, сменившее его правительство Сэйюкай сместило его и назначило на его место Ёслаино. Ходили слухи, что Такахаси Лорэкиё сам приложил руку к тому, чтобы рекомендовать Ёсино, хотя Ёсино было всего 43 года, и ему пришлось обойти девятерых старших и трех своих одноклассников.

В 1930 году, когда Тадзима еще занимал пост заместителя министра, Ёсино попросил разрешения поехать за границу, чтобы изучить движение ротации промышленности в других странах. Ему отказали, сославшись на то, что министр финансов Иноуэ считает нецелесообразным, чтобы фактический руководитель TIRB находился за пределами страны, и поэтому отказался оплатить поездку. Йослаино выступил с предложением, чтобы его место занял протеже Лои, Си Ши, и это предложение было с готовностью одобрено по другим причинам, связанным с бюрократией. 15 октября 1929 года, в рамках программы Минсейто по дефлятинизации, кабинет Хамагукли распорядился повысить зарплату всем гражданским и военным чиновникам. Эта идея была очень популярна, но это привело к организованным протестам со стороны бюрократов. Внутри MCI Киши, в то время помощник начальника отдела документов, возглавил оппозицию.

Киши получил около 50 подписанных писем о несогласии от нескольких высших чиновников и от нескольких некарьерных чиновников. Он пригрозил представить их министру, если сокращение зарплаты не будет отменено. Мотивы Йослайно, по-видимому, не были в первую очередь мотивированными; он также был обеспокоен благосостоянием некарьерных служащих и правительственными мерами жесткой экономии, применяемыми к вооруженным силам. В течение 1930 года Йослаино и министр выработали компромисс, чтобы закрепить спор на бумаге, и Йослаино воспользовался первой же возможностью вывезти Кислая из страны, чтобы дать тинперам остыть. семь месяцев (май-ноябрь 1930 года) Кислай провел в Берлине, ведя репортажи о движении за рационализацию промышленности, и его отчеты напрямую повлияли на то, какой путь оно приняло в опане. Один из отчетов Итиши, от 13 июля 1930 г., был адресован Кидо Иеиклию как одному из двух руководителей департамента в TIRB; он представляет такой интерес с точки зрения истории промышленной политики, что был перепечатан в C/iiiô köroii в сентябре 1979 г., почти через пятьдесят лет после написания.

Можно сказать, что немецкая промышленная рационализация, как и движение в других странах, была направлена на внедрение технологических инноваций на предприятиях, установку самых современных машин и оборудования, а также на общее повышение эффективности. Отличительной чертой немецкого движения был акцент на спонсируемых правительством трестах и картелях как основном средстве проведения реформ. В переводе на японский язык это означало, что рационализация подразумевает ослабление экономической конкуренции, и такой подход казался им правдоподобным, учитывая, что в секторе средних и малых предприятий существовала жесточайшая конкуренция и дублирование экспорта.

В Японии рационализация все больше сводилась к тому, что на смену "сотрудничеству" (kÿö- c/iñ) должна прийти "кооперация" (com- petition), а целью предпринимательской деятельности должна быть попытка снизить затраты, а не получить прибыль. hoshino hinaself Iras written,

Современная промышленность достигла своего нынешнего развития в основном благодаря свободной конкуренции. Однако различные пороки [капиталистического строя] постепенно становятся все более и более серьезными. Придерживаясь абсолютной свободы, мы не спасем индустрию] 'или ее нынешние беспорядки. Промышленность нуждается в плане всестороннего развития и в контроле. Что касается идеи контроля, то существует множество логических объяснений этой идеи, но все, что нужно, чтобы понять ее, - это здравый смысл. "

Салиаслай Слайгеру в бытность свою заместителем министра часто делал более резкие заявления о последствиях "чрезмерной конкуренции". Один из исследователей промышленной политики пришел к выводу, что примерно в 1931 году рационализация промышленности в Японии стала синонимом духа контроля, заменившего дух конкуренции, который, по мнению многих, стал причиной катастроф 1920-х и 1930-х годов. В момент создания МДПВ главным вопросом для политиков стал "Кто контролирует?

Первым современным японским ответом на этот вопрос стал Закон о контроле над важными отраслями промышленности (Jiiyö Sangyö Tösei Hö, закон № 40, внесен в Сейм 25 февраля 1931 года, принят 1 апреля 1931 года и вступил в силу 16 августа 1931 года). Он был самым важным продуктом TIRB и самым важным промышленным законодательным актом, вплоть до Закона об общей национальной мобилизации 1938 года и Постановления об ассоциации важных отраслей промышленности 1941 года, основанного на законе о мобилизации. В соответствии с законом 1931 года контроль должен был осуществляться внутри отрасли самими предприятиями, то есть закон легализовал так называемый самоконтроль (/is/tir liser) в виде картельных соглашений между предприятиями, направленных на фиксацию уровня производства, установление цен, ограничение притока новых участников в отрасль и контроль за маркетингом в конкретной отрасли. Закон 1931 года взял за образец союзы средних и мелких предприятий 1925 года; однако он усилил полномочия правительства по утверждению таких союзов и распространил их на крупный бизнес". В результате, по словам Элеоноры Хэдли, в крупных передовых отраслях возникла "сердечная олигополия" - в отличие от "резаной олигополии" периода после Второй мировой войны.

Закон был разработан в Комитете по контролю TIRB, где были представлены гражданские лица и дзайбацу, и этот комитет сам по себе является ранним примером того, как правительство предоставляло частным предприятиям возможность помочь себе, что оно часто делало в 1950-е и 1960-е годы. В комитете термин "контроль" ("фусэй") вызвал бурные обсуждения. Оглядываясь назад, можно понять, что использование этого термина в названии закона было, вероятно, неудачным. Йослайн о Ирас из Тес сказал, что под "контролем" Ли и его коллеги из Фейс подразумевали попытку создать "промышленный порядок", а не бюрократическое сверхвидение промышленности. Алтлаугла, MCI bti reaucrats были осведомлены о том, что армия использовала этот термин в разных значениях, но они категорически отрицают, что их закон имеет военную подоплеку или был каким-либо образом подвержен влиянию со стороны военных. Йосл Трио также утверждает, что, несмотря на то, что в законе были прописаны картели, их целью был "порядок", а не промышленность.

Закон о контроле за важными отраслями промышленности представлял собой относительно короткий законодательный акт, состоящий всего из десяти статей. Согласно его положениям, когда две трети предприятий определенной отрасли соглашались на создание картеля, MCI изучал его содержание и, в случае одобрения, давал разрешение (iiiiika) на создание картеля. Правительство также может изменить условия или аннулировать соглашение. И оно могло принудить неучастников соглашения об автомобильном телефоне соблюдать его условия, если они не делали этого добровольно. В результате принятой при поддержке MCI поправки к закону (внесенной в парламент в сентябре 1932 года и принятой в 1933 году) министерство получило полномочия утверждать инвестиции, расширяющие мощности членов картеля, и одобрять решения членов о сокращении производства. Само собой разумеется, что все члены отрасли были обязаны часто представлять правительству отчеты о своих инвестиционных планах и деятельности. Именно в этом законе мы находим истоки правительственных полномочий по лицензированию и утверждению, а также практики "административного руководства", которые вместе стали основой послевоенной промышленной политики. Чтобы успокоить скептиков в парламенте, в законе было прописано пятилетнее ограничение; 15 августа 1936 года его действие было продлено еще на пять лет, но до истечения второго срока он был заменен Национальным законом о всеобщей мобилизации.

В результате принятия закона были организованы автомобильные линии примерно в 26 "важных отраслях", включая производство ниток, вискозы, бумаги, цемента, пшеничной муки, железа и стали, а также угля. В отраслях, страдающих от нехватки мощностей, таких как хлопкопрядильная, судостроительная и электротехническая, закон помог ограничить конкуренцию и восстановить рентабельность. Однако Йослиино считает, что на самом деле закон сработал не так, как он предполагал. Отчасти это произошло потому, что всего через месяц после его вступления в силу армия захватила всю Маньчжурию, и вся экономика перешла на военные рельсы. Однако даже без этого непредвиденного развития событий картели, похоже, выступали не столько за "порядок", сколько за укрепление и расширение сферы деятельности дзайбацу (ключевых проблем экономики, как выражаются японцы, или структурирования экономики в конгломераты). Например, в трех отраслях - нефтеперерабатывающей, нефтяной и цементной - MCI продвигала интересы нефтепереработчиков над интересами таксопарков, бумажных трестов - над газетчиками, цементной промышленности - над лесопромышленниками.

Дзайбацу дали понять в Контрольном комитете TIRB, что они не столько заинтересованы в картелях по образцу промышленных союзов для средних и малых предприятий, сколько в ослаблении конкуренции путем слияний и сокращения числа конкурентов. После принятия закона последовало множество слияний: в мае 1933 года три компании объединились в Öji Paper, в декабре в результате трехстороннего слияния появился банк Sanwa, в январе 1934 года Yawata и пять частных компаний объединились в Japan Steel, в июне появилась Mitsubishi Heavy Industries, а в следующем году была создана Sumitomo Metals. Каждый из этих случаев способствовал концентрации экономической власти, которая была близка к монополиям, а не картелям. Дзайбацу считали, что картели не способствуют переменам и со временем окажутся неэффективными. Они предпочли бы, чтобы для каждой отрасли (например, Закон о нефтяной промышленности от 1934 года и Закон о производстве автомобилей от 1936 года) был принят отдельный закон о промышленном развитии, который защищал бы их от международных конкурентов. Как оказалось, по мере развития тридцатых годов такой закон стал более важным, чем первоначальный закон о контроле, но по причинам, которых дзайбацу не предвидели; они были нужны милитаристам, и, хотя им не нравилось работать с дзайбацу, у них не было другого выбора.

Во время обсуждения и принятия закона о контроле Ёсино выступал за самоконтроль в промышленности и за сотрудничество правительства с частными контрольными соглашениями. Однако в 1931 году самоконтроль получил дурную славу, особенно в том, что касалось дзайбацу, что привело к мощным требованиям его противоположности, а именно государственного контроля (кокн т'дзэй). Причиной стал скандал с "покупкой доллара". 21 сентября 1931 года Англия объявила о выходе из золотого стандарта из-за депрессии. Это должно было означать провал политики Иноуэ: Япония не могла поддерживать золотой стандарт, если ее главный торговый конкурент также не придерживался его. Однако японское золотое эмбарго было восстановлено лишь три месяца спустя, а в это время банки дзайбацу устроили оргию скупки долларов, используя иены, которые, как они знали, скоро будут обесценены. Считается, что только Mitsui заработал 50 миллионов долларов на международных валютных операциях. Спекуляции закончились в декабре с возвращением к власти СэйиФикай (последней политической партии до 1945 года) и отказом Такахаслая от политики Иноуэ.

Влияние покупки доллара дзайбацу на общественное мнение Японии во время разгара депрессии было возмутительным. Многие группы пришли к выводу, что дзайбацу были настолько неисправимо скупы, что были вполне готовы обесценить куррорство своей собственной страны во имя прибыли. Правые убили Дана Такуму, главного исполнительного директора Mitsui, и его сменил Икеда Сейхин, получивший образование в Гарварде, который в 1938 году стал министром МКИ. После прихода к власти в Mitsui Икеда провел публичную иерки (обращение в патриотизм) от имени своей компании. Одна из важных причин, по которой Икэда предпринял этот шаг, заключалась в том, что военные и некоторые представители экономической бюрократии начали думать не о сотрудничестве с дзайбацу в рамках картелей, а о доминировании над ними - возможно, даже о национализации - посредством использования государственной власти.

21 декабря 1931 года, в рамках "чистки" Сэйикай после прихода к власти Минсэйто, Ёслиино Синдзи был назначен вице-министром. Он занимал этот пост до 7 октября 1936 года. Несмотря на то, что ТИРБ была связана с партией Минсэйто, Сэйюкай сохранила ее, потому что ее идеология была привлекательной, а Хосино, который, как считалось, симпатизировал Сэйюкай, даже если он был нейтральным, теперь возглавлял министерство.

В торгово-промышленных кругах годы с 1931 по 1936 стали известны как эпоха линии Ёсино-Киси. Это означало поощрение правительством тяжелой и клайнической индустриализации и акцент на рационализации производства как основной цели политики MCI. Во время своего вице-министерства Хосино сначала выдвинул Кислая на должность начальника отдела промышленной политики (январь 1932 года, через месяц после вступления Ёсино в должность), затем начальника отдела документов (декабрь 1933 года) и, наконец, начальника бюро по промышленным вопросам (апрель 1935 года). Кислай явно проходил "элитный курс", и ожидалось, что он перейдет в разряд вице-министров вскоре после того, как его наставник откажется от этого. В конце концов Ниси стал вице-министром, но сначала последовала трехлетняя манклаевская интермедия. Хотя в министерстве существовала ориентация, которую можно назвать линией Хосино-14ис1ии, между двумя Ниси существовали и различия. Если хосино всегда будет отождествляться с промышленным "самоконтролем" и "государственным контролем" над промышленностью.

Первый этап современной японской промышленной политики кажется далеким от послевоенного экономического чуда, но на самом деле он имеет к нему непосредственное отношение по нескольким причинам. В 1920-е годы Япония столкнулась с экономическими проблемами, сопоставимыми по масштабам и остроте с проблемами начала 1950-х годов: необходимостью восстановления конкурентоспособности в международной торговле, реорганизации промышленности для достижения эффекта масштаба и использования преимуществ новых технологических достижений, а также повышения производительности труда.

После создания MCI и принятия Закона о контроле важных отраслей промышленности в 1931 году японцы изобрели и опробовали первый из трех характерных для них подходов к промышленной политике, которые остаются в их репертуаре и по сей день. Первый подход заключался в попытке заменить конкуренцию самостоятельным контролем над отраслью со стороны уже созданных в ней предприятий. Институциональная форма этого подхода - лицензированные государством картели - остается предпочтительной формой промышленной политики крупного бизнеса и по сей день. Его главная слабость - тенденция картелизации к доминированию и монополии - стала очевидна уже в 1931 году; эта слабость, в свою очередь, вызвала требования противоположного самоконтроля, а именно государственного контроля, которые доминировали в оставшиеся 1930-е годы.

Другой темой этого раннего периода стал поиск критериев эффективности работы менеджеров и предприятий, отличных от краткосрочной прибыльности. В рамках движения за рационализацию промышленности, которое началось в конце 1920-х годов, но достигло своего полного расцвета только в 1950-х, японцы начали осознанно думать о том, как встроить в предприятия и целые отрасли стимулы, способствующие миру в труде, обеспечению занятости, накоплению капитала, росту производительности и разработке новых продуктов. Хотя первые попытки рационализации были в значительной степени сорваны властью и интересами дзайбацу, забота о рационализации - попытка получить конкурентное преимущество за счет превосходной организации, мира в труде и снижения затрат - является наиболее постоянной и преемственной чертой японской промышленной политики на протяжении всей эпохи Сёва. Самым большим достижением первых дней существования MCI было начало серьезного формирования отношений между правительством и бизнесом, ориентированных на сотрудничество и развитие и принимающих за основу положение всей японской экономики по отношению к конкурентоспособным зарубежным экономикам.

Идеи и институциональные инновации этого раннего периода - не просто некое "наследие", которое должно было передаваться от одного поколения к другому. Поколение, которому предстояло возглавить промышленную политику в 1950-1960-е годы, уже было на сцене в конце 1920-х - начале 1930-х годов. Одна из самых поразительных сторон истории японской промышленной политики заключается в том, что руководителями послевоенного экономического "чуда" были те же люди, которые начали промышленную политику в конце 1920-х годов и управляли ею в 1930-1940-е годы. В отличие от других стран, потерпевших поражение во Второй мировой войне или раздираемых рево- люцией после нее, Япония не пережила радикального разрыва в своих гражданских бюрократических и экономических элитах. Такие люди, как Хосино Слииндзи, Ициси Нобусулак, Слаина Эцусабурё, Уэмура Кёгоро и Инаяма Ёсихиро принимали активное участие в разработке и проведении промышленной политики до, во время и после войны. Не менее важно и то, что все заместители министра MITI в 1950-е годы работали в бюро с 1929 по 1934 год. Таким образом, изучая ранние истоки промышленной политики, мы также изучаем годы становления чиновников, которые применяли ее с таким, казалось бы, чудодейственным эффектом в 1950-е годы. Неудивительно, что институты и политика, впервые обсуждавшиеся во Временном бюро промышленной рациональности, имеют более чем мимолетное сходство с институтами и политикой более позднего периода высокоскоростного роста.

Тема исторической преемственности также привлекает внимание к тому факту, что промышленная политика коренится в японской политической рациональности и сознательных институциональных инновациях, а не в первую очередь или исключительно в японской культуре, пережитках феодализма, замкнутости, бережливости, приоритете социальной группы над индивидом или любой другой особой характеристике японского общества.

Экономический кризис породил промышленную политику. Длительный спад после Первой мировой войны, завершившийся паникой 1927 года, привел к созданию MCI и первым попыткам промышленной политики, так же как необходимость восстановления экономики после Второй мировой войны, завершившаяся дефляционной паникой 1949 года, привела к созданию MITI и обновлению промышленной политики. II политических и бюрократических проблем государства развития - включая конфликт между бюрократией и центральными политическими властями, а также конфликт между элементами самой бюрократии - появились в этот ранний период, как и в 1960-1970-е годы. То, что в послевоенный период японцы решали (или подавляли) эти проблемы более эффективно, чем в 1930-е годы, свидетельствует скорее об их способности извлекать пользу из опыта, чем о каком-то коренном изменении ситуации, с которой они столкнулись.

В конце 1920-х годов японцы начали создавать новые формы государственного вмешательства в экономику, которые в корне отличаются от командной экономики или регулирующего государства. Эти первоначальные усилия вскоре были перегружены повторяющимися кризисами и привели к непредвиденным последствиям, которые обескуражили их изобретателей. В результате лидеры промышленной политики были вынуждены прибегнуть к другому подходу - прямому государственному контролю над экономикой, который привел их к катастрофе. Горечи эпохи линии Ёсино-Киси было более чем достаточно, чтобы предупредить тех, кто управлял и государством, и частными предприятиями после войны, что катастрофы могут произойти, если они не выйдут за рамки самоконтроля и государственного контроля. Тем не менее, не стоит думать, что этот болезненный ранний опыт был полностью негативным. Про-тотип промышленной политики не очень удался, усовершенствованная модель потерпела крушение, но соответствующим образом модифицированная серийная версия 1950-х годов поразила мир своей эффективностью. С этой точки зрения первые годы промышленной политики были периодом необходимой подготовки к эволюции и совершенствованию подлинной японской институциональной концепции - промышленной политики государства развития.

Экономический персонал

Это были военные офицеры и гражданские бюрократы, работавшие в военных ведомствах или на уровне кабинета министров. Их волновала готовность Японии к войне, особенно если учесть, что в 1914-18 годах Япония не пережила тотальной мобилизации, которая так сильно повлияла на генеральные штабы европейцев. Их также беспокоили серьезные экономические трудности, возникшие во время последней крупной войны Японии (с Россией в 1904-5 гг.), экономическая мобилизация и растущая промышленная мощь потенциальных противников страны (особенно Советской России), а также возникновение проблем в планировании национальной безопасности, касающихся первичных ресурсов (особенно нефти, но включая и другие материалы, необходимые для современного вооружения).

Эти люди приходили к убеждению, что промышленная политика нужна Японии не только для преодоления депрессии, но и для того, чтобы обеспечить свое военное выживание. Как минимум, им нужен был "генеральный экономический штаб" (keizni sniita lionbii), который бы руководил экономикой с точки зрения военных потребностей Японии и дефицита ресурсов. В 1930-е годы этот поток вдохновения в области промышленной политики влился в поток гражданского MCI и слился с ним, в результате чего оба они претерпели изменения.

Первые мысли о мобилизации всей частной экономики на войну появились у джоанских военных во время Первой мировой войны. 17 апреля 1918 года, основываясь на своем понимании мобилизационных усилий Германии и действий Соединенных Штатов после вступления в войну, Премьер-министр (генерал) Тераучи принял Закон о мобилизации предприятий по производству боеприпасов (Gunju Kögyö Dôin Hö). Это был первый основной закон Японии, касающийся контроля над промышленностью в военное время. В нем давалось широкое определение военных поставок, и правительство после объявления войны имело право контролировать, использовать или экспроприировать производящие их предприятия. Большинство его положений так и не было применено во время Первой мировой войны, но в 1937 году он все еще оставался в силе и применялся на ранних стадиях "китайского инцидента" (парламент требовал провести различие между "состоянием войны" и "состоянием инцидента"), прежде чем его заменил Закон об общей мобилизации 1938 года.

Закон 1918 года был практически следствием участия Японии в Первой мировой войне. Но чтобы подготовиться к возможной необходимости применения закона, 31 мая 1918 года правительство создало Бюро боеприпасов (Gunju Ikyoku) как полуотдельное подразделение кабинета министров для подготовки экономических мобилизационных планов и сбора статистических данных о промышленности боеприпасов. Его первый руководитель, Хара Сёитирё из военно-морского флота, усердно работал над этими задачами, но ему было почти невозможно добиться сотрудничества со стороны министерств, занимавшихся вопросами создания муниципий. 15 мая 1920 года правительство попыталось снизить значимость бюро, объединив его со Статистическим бюро кабинета министров и создав новое ведомство под названием Совет по цензуре (Kokusei-in). Эта идея сработала не лучше первой - военные и статистики переругались из-за территории - и 30 ноября 1922 года, когда военные были в некоторой опале из-за Сибирской экспедиции, а правительство пыталось сократить расходы, Совет по переписи населения был упразднен. Правительство передало все мобилизационные планы и накопленные статистические данные в MAC, а из него - в MC1, где они значительно пополнили ресурсы Статистического отдела Секретариата. Мурасэ Наокаи, заместитель министра MCI с 1936 по 1939 год и очень важная фигура для наших последующих обсуждений в этой главе, работал в кабинете министров в то время, когда был упразднен Центральный совет. Он говорит, что понимал, что эти материалы по мобилизации будут полезны его министерству в управлении промышленной политикой, и подразумевает, что он приложил руку к их передаче туда.

В середине 1920-х годов - в период "демократии Тайслао" - военные были вынуждены свернуть работу по планированию экориомической мобилизации, но к 1927 году интерес к этой теме возродился. У многих офицеров была возможность изучить и усвоить уроки Первой мировой войны, и они были обеспокоены растущей экономической мощью России после укрепления большевистской революции. В 1927 году генерал (тогда майор) Ислайвара Кандзи, главный экономический архитектор Манче-куо, писал: "Если национальная мобилизация будет воспринята как инертность, если бы на родных островах попытались мобилизовать огромное количество людей и боеприпасов в таких масштабах, как, например, Франция в 1914-1918 годах, то эти усилия, несомненно, обанкротили бы Японию, независимо от результата". Финансовая паника апреля 1927 года и приход к власти правительства Сэйюкай во главе с военным офицером, генералом Танака Гиити, предоставили возможность еще раз попытаться создать подразделение экономического планирования с военным уклоном.

26 мая 1927 года правительство учредило Бюро ресурсов (Shigen Kyoku) в качестве полуотдельного органа кабинета министров. Поскольку сильное военное присутствие в прежнем Бюро боеприпасов приводило к конфликтам с другими министерствами, на этот раз правительство сократило военную составляющую, набрало бюрократов из других министерств и создало совместный государственно-частный совещательный совет для обсуждения вопросов, связанных с ресурсами. Штат Бюро ресурсов был небольшим - всего пять человек, но MCI направило в него одного из своих важных молодых чиновников, Уэмуру Кёгоро, выпускника 1918 года, которому суждено было стать в мае 1968 года президентом Кейданрен, самого влиятельного поста в стране, определяющего политику для делового сектора. Остаток своей бюрократической карьеры Уэмура провел на работе в "генеральном экономическом штабе", где в 1940 году он поднялся до должности вице-президента Совета по планированию при кабинете министров. Его должность в Бюро ресурсов была одной из самых ранних связей между MCI и военными плановиками до того, как в 1943 году эти два ведомства были объединены в Министерство боеприпасов.

Бюро ресурсов в 1927 году предприняло первые меры по общепринятому экономическому планированию в Японии. Оно стало инициатором "планов мобилизации материалов" (о которых мы поговорим позже в этой главе), которые доминировали в экономике после начала войны с Китаем. Однако главным достижением Бюро в конце 1920-х годов стало спонсирование Закона об исследовании источников (Shigen Chösa Hô, закон № 53 от 12 апреля 1929 года), который требовал от частных предприятий отчитываться перед правительством о своих производственных и финансовых возможностях. Поскольку Бюро по изучению источников не имело оперативных функций (чтобы не вступать в конфликт с территориями созданных министерств), MCI было поручено исполнять закон, инспектируя фабрики и шахты для определения их потенциала в области источников. Это было важным событием в мирное время. Интересно, что в статье 2 этого закона говорится о необходимости "планов контролируемой эксплуатации" (tösei un'yö keikakii) предприятий, и это использование tôsei в военно-экономическом законе считается происхождением термина в названии Закона о контроле важных отраслей промышленности 1931 года, хотя Ёсино отрицал, что его закон имел военную цель".

Если финансовая паника 1927 года привела к появлению MCI как организации, то вторжение в Маньчжурию в сентябре 1931 года и назначение премьер-министра Инукаи на пост 15 мая 1932 года вызвали к жизни промышленную политику как элемент военной мобилизации. События последующих нескольких лет как в Японии, так и в Манклаурии еще больше подчеркнули необходимость создания экономического генштаба - координирующего органа, который мог бы объединить военные требования с гражданскими возможностями и регулировать и те, и другие. После нападения милитаристов на Инукай трон перешел к беспартийному правительству национального единства под руководством адмирала Саитё Макото (1858-1936, убит в ходе военного переворота 26 февраля 1936 года). Такахаси Корэкиё остался министром финансов, а Накадзима Иэумакити (1873-1960) из Фурукава дзайбацу (Fu- rukawa Electric, Yokohama Rubber, Fuji Electric и др.), ближайший гражданский соратник Хоси-но в TIRB, стал министром торговли и промышленности. Поскольку это был беспартийный кабинет, а Накадзима и Ёсино были хорошими друзьями, от старой практики, когда заместитель министра предлагал свое назначение новому министру, отказались.

Как мы видели в предыдущей главе, в декабре 1931 года Такахаси вновь ввел эмбарго на золото, и эта мера позволила правительству вторгнуться в частную экономику гораздо дальше, чем картели, предусмотренные Законом о контроле. Чтобы сделать эмбарго эффективным, правительство также приняло Закон о предотвращении утечки капитала (Shi- hon Tôhi Böshi Hô, закон № 17 от 1 июля 1932 года); а когда этот закон оказался двусмысленным и, следовательно, неисполнимым, оно приняло Закон о валютном контроле (Gaiko1'u Kawase Kanri Hö, закон № 28 от 29 марта 1933 года), согласно которому все зарубежные операции подлежали одобрению и лицензированию министра финансов. Хотя в то время никто не мог себе этого представить, правительственный контроль над вертикальностью иены продолжался непрерывно до 1 апреля 1964 года, а над перемещением капитала - до политики либерализации капитала конца 1960-х и начала 1970-х годов.

В 1932 году Такахаси также начал проводить свою знаменитую политику дефицитного финансирования для преодоления депрессии (и тем самым получил прозвище, которое теперь ассоциируется с его именем, - "японский Кейнс"). Военные расходы в общем бюджете выросли с 28 процентов в 1930 году до 43 процентов в 1935 году, а совокупный дефицит 1932-1936 годов достиг огромных 11,9 миллиарда". Отключение Такалаашта от золота также привело к резкому падению валютной стоимости иены. Курс к доллару США упал со 100 йен = 49 долларов в 1931 году до 100 йен = 19 долларов в 1932 году, а последовавшее за этим снижение цен на японские товары за рубежом способствовало огромному росту экспорта, особенно в Южную и Юго-Восточную Азию, который за рубежом громко объявили японским "демпингом". Министерство финансов покрывало дефицит за счет выпуска облигаций, которые продавал Банку Японии, и за счет некоторого использования счетов трастовых фондов (средств мелких вкладчиков, депонированных в Казначействе через систему сбережений). Ожидалась определенная инфляция, но теория Такаха-ши заключалась в том, что возвращение к процветанию бизнеса приведет к "естественному" росту налоговых поступлений в казну, достаточных для погашения долга. Эти методы были неортодоксальными для того времени (бюджет 1932 года стал первым несбалансированным бюджетом в современной истории Японии), и все чиновники Министерства финансов при Такалиаши были настроены сомнительно. Но политика, похоже, сработала; Япония вышла из депрессии гораздо раньше, чем ее международные конкуренты, принявшие аналогичную политику (см. табл. 8).

Осенью 1935 года спрос на товары стал превышать предложение, и цены начали расти. Такахаси затормозил военные расходы, чтобы контролировать инфляцию и баланс зарплат, но часть военных восстала против того, что они считали гражданским вмешательством в модернизацию армии, и 26 февраля 1936 года подвергла его насилию. Однажды Такахаси процитировали, что "результаты экономического завоевания гораздо труднее свести на нет, чем результаты военного завоевания", но этот урок пришлось усвоить многим японцам, прежде чем они приняли его близко к сердцу после Тихоокеанской войны. Его высказывание вполне может послужить эпитафией его эпохе - равно как и обещанием грядущей эпохи MITI".

Преемник Такахасли дал армии свободу действий в расходовании средств, что в первую очередь означало импорт необходимых ресурсов, и уже через год, задолго до начала войны с Китаем, Япония столкнулась с полномасштабным кризисом платежного баланса и инфляцией. Токийский индекс оптовых цен (1934-36 = 100) подскочил с 99,5 в январе 1935 года до 123,2 в январе 1937 года, а затем до 131,0 в апреле. Поскольку военные запретили Министерству финансов ужесточать экономику, единственным выходом оставался экономический контроль и нормирование. А введение нормирования вызвало новые требования о наделении "экономического генштаба" полномочиями по планированию всей экономики. Такой экономический генштаб в виде Планового совета при кабинете министров появился 23 октября 1937 года под влиянием инцидента в Китае.

С момента создания Бюро ресурсов в 1927 году и особенно после принятия Закона о контроле над важными отраслями промышленности в 1931 году, основные усилия военных экономистов были направлены на принятие отдельных законов в сочетании с MCI для определенных стратегических отраслей. Первым принятым законом о промышленности, имевшим явные военные последствия, был Закон о нефтяной промышленности от 28 марта 1934 года; он представляет собой интересный пример.

Закон 1934 года наделял правительство полномочиями лицензировать деятельность по импорту и переработке нефти и требовал от импортеров постоянно иметь в Японии запасы нефти как минимум на шесть месяцев. Закон также наделял правительство правом устанавливать квоты, фиксировать цены и проводить обязательные закупки нефтепродуктов.

Императорский указ возложил на MCI ответственность за администрирование закона, а Хосино, как заместитель министра, начал переговоры с иностранными поставщиками Японии (в основном с нефтяными компаниями Standard Vacuum и Rising Sun). Один из представителей Stan-Vac в Японии вспоминает, что в конце 1934 года сам Йослиино не был сложным в общении или настроенным против иностранцев, но оба они согласились, что лучше отложить переговоры до окончания текущей сессии парламента, чтобы уменьшить возможные обвинения военных в том, что MCl склоняется к иностранному принуждению". Результатом переговоров в 1934 году стало то, что иностранные поставщики более или менее выполнили условия закона, чтобы сохранить японо-английский бизнес.

Закон о нефти оказал самое непосредственное влияние на работу министерства, разрешив создать в Горном бюро отдел по добыче нефти. Три года спустя, 9 января 1937 года, этот отдел стал Бюро топлива (Nenryô l4yoku), внешним агентством MCI, на которое возложена задача разработки топливной политики, освоения новых источников нефти, развития синтетической нефтеперерабатывающей промышленности и администрирования Закона о нефтяной промышленности. Это было первое отраслевое бюро MCI - модель, которую в 1939 году примет все министерство, и это было первое бюро MCI, в которое были откомандированы офицеры, находящиеся на действительной службе".

Тем временем в 1934 году на политической сцене разразилось первое из двух политических событий, которые должны были привести к созданию экономического генштаба в его наиболее полной форме. Это был сканворд Тейдзин, который привел к падению кабинета Сайто. Вторым инцидентом стал военный мятеж в феврале 1936 года, который резко усилил влияние военных на все общество. В январе 1934 года в серии статей в своей газете Jiyi s/iiinpö бизнесмен и политический полемист Мутё Сандзи обвинил группу министров и высших чиновников в коррупционных манипуляциях с акциями компании Linperial Rayon Company (Teijin) ради собственной выгоды, а также в том, что акции Teijin, принадлежавшие министру финансов со времен спасения Тайваньского банка в 1927 году, были тайно проданы им. До сих пор неясно, искренне ли Муто верил в то, что написал Ли, или его обвинения были частью милитаристского заговора с целью дискредитации политических партий и их сторонников-капиталистов. Однако эффект его обвинений не оспаривается: они способствовали формированию убеждения, что гражданские политики безнадежно коррумпированы".

Сам Мутё был застрелен на станции Северная Камакура 9 марта 1934 года безработным рабочим. Два министра - Накадзима из МКИ и Хатояма из отдела образования - вместе с бывшим заместителем министра финансов и ведущими бизнесменами были арестованы и подвергнуты сенаторскому публичному суду, длившемуся с июня 1935 по октябрь 1937 года. В конечном итоге все они были оправданы. Трое арестованных бизинесменов заняли посты министров в послевоенных кабинетах (Итаваи Ёслиинари в первом кабинете Ёсида, Нагано Мамору во втором кабинете Лёиси и Мицути Клипидзё в кабинете Сиделиара). Роль Хосино Слииндзи в деле Тейдзина заслуживает упоминания. Интересен тот факт, что Лёй ни словом не обмолвился об этом деле, хотя многие из обвиняемых были его близкими личными и профессиональными соратниками - Накадзима как его министр и бывший член TIRB, Мицути как бывший советник старого MAC, Каваи как бывший бюрократ MAC (он ушел в отставку во время рисовых бунтов), а Нагано как директор Токийской рисовой биржи. Кроме того, если за распоряжение акциями, выставленными в качестве залога Банком Тайваня, отвечали банковские инспекторы Министерства финансов, то надзор за биржами по-прежнему находился в ведении МКИ. Йослиино не должен был знать непосредственно о продаже акций Teijin, но манипуляции с ценами на токийской бирже и фондовые биржи Осаки должны были заинтересовать MCI.

Когда Накадзима подал в отставку с поста министра 9 февраля 1934 года, его сменил на оставшийся срок правления кабинета Сайто Мацумото }ёдзи, известный ученый-юрист, который позже выступал в качестве художественного советника по конституции в 1946 году и чей проект SCAP отвергла в пользу своего собственного. В 1934 году Мацумото выступал за активное преследование защитников Тейдзина и усложнил жизнь Ёсино по этому вопросу. Однако Ёсино ни словом не обмолвился о деле Тейдзина. Возможно, он, как и многие другие в то время, считал, что это дело было подстроено милитаристами и правыми, чтобы уничтожить "либеральные" элементы в политике. Если это так, то его молчание можно объяснить тем, что в середине 1930-х годов было крайне опасно противоречить националистам по любому вопросу. В ретроспективе дело Тейдзина представляется эквивалентом в партийной политике дела Минобэ - изгнания Минобэ Тацукити из Токийского университета по обвинению в беззаконии - в акадэмической жизни.

После инцидента в Тейдзине кабинет адмирала Окада Кейсукэ (с июля 1934 по март 1936 г.) стремился развеять сомнения общественности (и военных) в отношении экономического управления, создав Совет по освобождению кабинета (Найкаку Сингикай) - пресса называла его "дополнительным кабинетом" - для консультирования по вопросам экономической политики. Однако, когда премьер-министр заявил, что его совет призван "избавить экономические вопросы от политического вмешательства", Сэйюйкай решительно выступили против совета как бюрократического и милитаристского устройства. Отчасти из-за бойкота Сэйюкай президент Минсэйто и один из самых искусных политических манипуляторов Я-пана Маклайда Чиидзи (1863-1946) вошел в кабинет в качестве министра МКИ, хотя большинство партийных политиков отвергали "беспартийное" правительство Окады. Мачида оставил Ёслиино на посту заместителя министра по собственным политическим причинам, но в ретроспективе Ёсино считал, что ему следовало уйти в отставку. Совет Окады состоял из пятнадцати членов из числа "высших государственных деятелей" (иис/тин, сменщики генрё эпохи Мэйдзи), пэров, лидеров политических партий и представителей крупного бизнеса.

Для обслуживания этого "мозгового треста" правительство Окады создало Исследовательское бюро при кабинете министров (Naikaku Cliösa I€yoku, учреждено императорским указом 119 от 11 мая 1935 г.). Это было не старое, ориентированное на военную службу Бюро ресурсов 1927 года, также прикрепленное к кабинету, а новый орган, состоящий из бюрократов, временно откомандированных из главных министерств для работы в этом элитном органе. Два года спустя в результате объединения Бюро ресурсов кабинета и Ресурсного бюро возникла Служба планирования кабинета, которую в то время называли "экономическим генеральным штабом".

В 1935 году Бюро исследований кабинета министров стало оплотом так называемых "новых бюрократов" (sli iiikcn I!J!), "бюро реформ" (kukiisliiii kuiii iJâ) или, по выражению Накамуры Такафусы, вилианских бюрократов, которых привлекала нацистская идеология. Иде и Исида прямо определяют бюрократов-реформаторов как "антилиберальных, антипартийных, националистических, провоенных, профашистских и прежде всего выступающих за усиление правительственного контроля". "Их можно было встретить во всех министерствах, и их влияние возросло после убийства Инукаи в ходе активной внутрибюрократической борьбы за заполнение вакуума, оставленного политическими партиями. Сотрудничая с военными, будь то по идеологическим соображениям или просто потому, что так дул ветер, некоторые бюрократы быстро продвигались по карьерной лестнице.

В министерствах старой линии, таких как Министерство финансов и Министерство иностранных дел, основная часть бюрократического руководства пыталась противостоять растущему влиянию военных, но в течение десятилетия эти министерства, как правило, теряли власть, уступая ее министерствам, которые сотрудничали с ними, таким как MCI. В MCI Ёсино критиковал бюрократов-реформаторов как "льстецов военных", хотя его протеже Исиси был образцовым бюрократом-реформатором, а сам мальчик Ино был в хороших отношениях с военными из-за технократической политической позиции Ирис. * Ёсино также признавал, что прием на службу в МКИ офицеров, находящихся в отставке, - практика, которую он санкционировал для Топливного бюро и семи других новых подразделений, - влиял на кадровые вопросы министерства. Милитаристы регулярно использовали свою политическую власть, чтобы блокировать продвижение по службе молодых чиновников, которых они считали недостаточно "реформистскими". Большинство чиновников, работавших в промышленной администрации, в отличие от коммерческой, в той или иной степени стали бюрократами-реформаторами, и это привело к фракционной расстановке при преемниках Йошиноса и при Ифиши, которая будет влиять на работу министерства в течение десятилетий. Военный эквивалент бюрократов-реформаторов - kukusliiii bukuriJâ, или "офицеры штаба реформ", - рассматривал бюрократов-реформаторов как возможную гражданскую замену старых лидеров политических партий, которые, по их мнению, были коррумпированы и являлись главными препятствиями на пути построения "государства национальной обороны" в Японии. В октябре 1934 года министерство армии опубликовало подстрекательский памфлет, призывающий к национальной мобилизации, противостоянию "классам, живущим за счет нетрудовых доходов", и расширению производства и торговли под контролем государства. Для реализации этой программы армия рекомендовала своим кадрам вступать в союзы с "новыми бюрократами".

Одним из важных источников пополнения рядов бюрократов были чиновники, которые работали в Маниле в качестве переводчиков. В 1932 году было создано новое государство Маньчжоу-Го. Поскольку Маньчжоу-го фактически управлялось арини, те, кого приглашали туда на работу, должны были соответствовать идеям военных по обновлению самой Японии. Контингент МКИ, служивший в Маньчжурии, особенно важен для послевоенной промышленной политики, поскольку, как писал в 1976 году Сиина Эцусабуро, Маньчжурия была "великим полигоном" для японской промышленности. Ниже мы определим их имена и опишем их деятельность.

Среди важных бюрократов-реформаторов в MC1 и в тесно связанных с ним экономических бюрократиях были Кислии Нобусукэ, Слиина Э цусабурё, Уэмура Фиегоро, Икоганэ Ёситеру (директор Топливного бюро в 1941 году и член послевоенного парламента), Хасии Макото (входил в состав послевоенного Совета по стабилизации экономики, а затем стал президентом Tokyo Gauge Company), Минобэ Ёдзи (племянник Минобэ Тацукити, начальник бюро техники Министерства боеприпасов и послевоенный вице-президент Japan Hydrogen Industries), Вада Хироо (от министерства сельского хозяйства и послевоенный министр сельского хозяйства в первом кабинете Ё-сида), Сакомидзу Хисацунэ (от министерства финансов, послевоенный генеральный директор Агентства экономического планирования и пост-министр в кабинетах I1'eda), Аоки Иэдзуо (от министерства финансов, президент Совета по планированию кабинета и послевоенный член Палаты советников Сейма) и Хосино Наоки (из Министерства финансов, президент Совета по планированию кабинета и после войны председатель сети мотелей "Тёкю" и издательской компании "Даймонд"). Неудивительно, что большинство бюрократов-реформаторов оказались не риглистами, а левыми социалистами и криптокоммунистами; их присутствие в "экономическом генштабе" вызвало крупный скандал в 1941 году, как мы увидим далее в этой главе.

До создания второго кабинета Коноэ в 1940 году основные фракции в большинстве министерств пытались незаметно ослабить влияние бюрократов-реформаторов, которых они считали чрезмерно ангажированными. Поэтому промискуитетные бюрократы часто добивались перевода в Манклюрию или в кабинетные бюро экономического генштаба, где было сильно влияние военных. В мае 1935 года, когда было создано Исследовательское бюро кабинета министров, министр Маклаида из МКИ предложил Йослиино занять пост первого директора бюро, но не стал возражать, когда Хосино отказался". Вместо него премьер-министр выбрал Ёсиду Сигэру (1885-1954), которого следует тщательно отличать от бюрократа Министерства иностранных дел с точно таким же именем, ставшего министром после войны. Этот Ёсида был бюрократом Министерства внутренних дел, членом ультранационалистического Общества поддержания национального престижа (I€okuikai) и министром боеприпасов в кабинете Койсо в 1944 году.

На момент создания исследовательское бюро Ёсиды объединяло чиновников из министерств армии, флота, внутренних дел, финансов, торговли, сельского хозяйства и связи, а также двух чиновников кабинета министров, одновременно работавших в Бюро ресурсов". MCI направил двух чиновников, Хасии Макото и Фудзита И4униносукэ (с января 1934 по май 1935 года начальник первого отдела TIRB, а после войны сначала член спонсируемой американцами Комиссии по ценным бумагам и биржам, а затем профессор университета Чиё). Йошида предложил Киси присоединиться к нему, но у Киси были дела поважнее в МКИ и в Маньчжурии, поэтому он отказался. Одним из двух чиновников Министерства сельского хозяйства в Исследовательском бюро был Вада Хироо, видный лидер левых социалистов в послевоенной политике.

Ярко выраженная "новая бюрократическая" окраска как Совета по обсуждению, так и Исследовательского бюро в кабинете Окады вызвала резкие осуждения со стороны некоторых политических партий и лидеров бизнеса. Совещательный совет вскоре превратился в мертвую букву и был тихо упразднен при смене правительства. Однако Исследовательское бюро продолжало существовать и оказалось втянутым в одну из исторических коллизий начала эпохи контролируемой экономики. Исследовательское бюро при кабинете министров разработало план, подобный Закону о нефтегазовой промышленности 1934 года, по реорганизации и государственному контролю над электрогенерирующей и распределительной промышленностью. Однако в этом случае владельцы компаний оказали яростное сопротивление, а лидеры бизнеса осудили бюро за его пропаганду "бюрократического фашизма" и "государственного социализма".

После двух лет ожесточенных дебатов в парламенте и за его пределами бюрократы наконец добились контроля над электроэнергией с помощью Закона о контроле над электроэнергией 1938 года. Они хотели национализировать электроэнергетику, но им пришлось согласиться на государственное управление и частную собственность, чтобы получить хоть какой-то закон. Потребовалось несколько пересмотров, но когда закон был полностью реализован в сентябре 1941 года, он принудительно объединил 33 генерирующие компании и 70 распределительных компаний в 9 коммунальных предприятий под контролем и надзором Электроэнергетического бюро Министерства связи. Это была одна из самых впечатляющих реформ "промышленной структуры" предвоенного периода. Закон о контроле над электроэнергией важен для истории МИТИ, поскольку в результате создания Министерства боеприпасов в 1943 году Бюро электроэнергетики перешло из Министерства связи в подчинение МЛТИ. Все девять компаний, созданных по закону 1938 года, существуют и сегодня, только теперь они являются частными коммунальными предприятиями (To- kyo Electric Power - крупнейшее в мире частное коммунальное предприятие), и все они по-прежнему находятся под контролем и руководством MITI.

Если дело Тейдзин в 1934 году ознаменовало начало деятельности бюрократов-реформаторов, то неудачный военный переворот 1936 года изменил политическую систему и вывел их на первый план. Он также положил начало борьбе между бюрократами, которые выступали за государственный контроль над экономикой, и частными промышленниками, которые выступали за самоконтроль, - борьбе, которая продлится до конца Тихоокеанской войны. Внутри MCI восстание военных встревожило многих ранее благодушных бюрократов; Ёсино признает, что после этого инцидента он потерял контроль над министерством. До конца года его и Ифиси должны были уволить. Военные занимали высокие позиции в кабинете министров, но внутри министерств развивалось пассивное сопротивление милитаристам и их друзьям. Лидеры бизнеса также начали осторожно выступать против линии Йослино и Киси, но они не могли открыто заявить об этом, опасаясь покушения. Однако, чтобы добиться сотрудничества с промышленностью, военным пришлось пойти на компромисс в вопросе о том, кого рекомендовать на пост министра МКИ, и терпеть министров, которые были представителями бизнеса или были приемлемы для него.

Одним из таких компромиссных вариантов на пост министра МКИ стал Огава Гё-тарё (1876-1945), бывший профессор экономики Университета Итиото и избранный член Палаты представителей с 1917 г. Огава дал понять, что намерен "ликвидировать контрольную функцию в МКИ", и у него было несколько причин для этого. Во-первых, он был родом из Янсая и отражал враждебность делового мира Осаки к контролируемой экономике. Во-вторых, он опасался работать с заместителем министра, который занимал свой пост уже пять лет и мог попытаться подмять его под себя. В-третьих, как лидеру Минсэйто, ему не нравились пристрастия Ёсино к сэйикай или связи Кислая с политическими и промышленными деятелями Клаосии (например, с Мацуока Ёсукэ, в то время президентом Южно-Маньчжурской железной дороги, министром иностранных дел во время заключения союза стран оси и дядей Сатё Хироко, жены брата Кислая Эйсаку).

Огава стал министром по делам МКИ в кабинете Хироты после того, как после нескольких недель пребывания на посту Кавасаки Такрткикли И. Изначально Кавасаки был выбран на пост министра внутренних дел, но Арнай наложил вето, так как он был одним из арендаторов Мачида Клс, и вместо него был назначен министр МКИ.

Предполагалось, что судно Arun NnJ-u перевозит некомбатантов и оказывает помощь пленным союзникам, но некоторые американцы считали, что иранцы используют проход через остров Ава Май для переправки золота в порт и на острова Джона. Около 2 045 пассажиров погибли. В апреле 1949 года зулусский язык стал политическим вопросом, и Йоса лаида прикрыла руины для того, чтобы использовать американскую помощь Японии для послевоенного восстановления. Огаива, по сути дела, говорил о том, что служит в Японии в качестве консультанта по вопросам послевоенного восстановления.

Огава предложил Ёсино возглавить недавно созданную Компанию промышленного развития Тёхоку (Северо-Востока) - японскую версию Авторитета долины Теннесси для развития отсталого региона. Огава сказал Киси, что ивантунская армия настоятельно просила Киси об услугах в маньчжурском правительстве (что оказалось правдой). Ёсино подумывал отказаться от отставки, мотивируя это тем, что как императорский чиновник он не может быть уволен, но Лёй передумал. Он понял, что Ли слишком долго оставался на посту вице-министра, и знал, что младшие чиновники в министерстве проводят совещания о политической ситуации, на которые Ли не допускают". В день рождения Ёслиино, 17 сентября 1936 года, он и Итиси совместно подали прошения об отставке. Хосино уехал в Толиоку, где родился, а Итиси стал заместителем директора Промышленного департамента правительства Маньчжоу-Го.

В строгом соответствии с обычаем Огава попросил Хосино назвать его преемника. Хосино рекомендовал Такеучи Какиклая, выпускника 1915 года, который в то время был директором Патентного бюро. Такеучи никогда не пользовался популярностью у И4иси, который, очевидно, считал, что Такеучи следовало отправить в Министерство сельского хозяйства, когда MAC был разделен в 1925 году. Тем не менее, Такеучи занимал множество важных, типично реформаторских бюрократических постов в МКИ и других органах власти: он был начальником отдела в МДП с 1930 по 1935 год, президентом Совета по планированию при кабинете министров с января по июль 1940 года и заместителем министра боеприпасов с июля 1944 по апрель 1945 года. В 1936 году Огава назначил Фаима заместителем министра торговли и промышленности, но дал понять, что не доверяет ему как приверженцу линии Ёслино - Киси. При таких обстоятельствах Такэукли через два месяца подал в отставку и после короткого перерыва в Манклюрии занял пост директора полуофициального Топливного бюро, где чувствовал себя гораздо комфортнее. В качестве своего преемника Огава выбрал Мурасэ Наокаи, чиновника, который гораздо больше нравился Огаве, и вице-министра, возглавлявшего МКИ в первые годы войны в Китае и до полной реорганизации в 1939 году.

Мурасэ Наокай (1890-1968) поступил в MAC из Tödai Law в 1914 году. У него не было большого опыта работы в MAC или MCI, поскольку с 1919 по 1933 год он работал в качестве переводчика в Бюро по законодательству при кабинете министров (Hösei Ityoku). Это бюро было самой престижной должностью для предвоенного бюрократа, а его директорство - вершиной имперской службы.

Единственной должностью, которую ему еще предстояло занять, была должность директора. Поскольку он считался слишком младшим для этого, хотя и считался превосходным специалистом по юридическим вопросам, бюро попросило Ёсино взять его обратно на должность начальника бюро в MCI. Ёсино с радостью согласился, и в сентябре 1933 года он назначил Мурасэ начальником Бюро по коммерческим вопросам. Мурасэ занимал этот пост до отставки Ёсино".

Таким образом, у Мурасэ не было опыта работы в промышленной администрации или в МДПВ. Он склонялся к коммерческому крылу MCI, которое ориентировалось на средние и мелкие предприятия, страховой бизнес, биржи и торговлю и которое отражало настороженное отношение делового мира к контролируемой экономике. Самым большим достижением Мурасэ на посту главы Бюро по коммерческим вопросам стало принятие в 1936 году Закона о центральном депозитарии торговых и промышленных кооперативов, который стал основой для создания Банка Сюнко Клиу-кин. Этот банк был и остается сегодня ведущим государственным финансовым органом, занимающимся исключительно поддержкой средних и малых предприятий. Мурасэ стал известен как защитник малого бизнеса, и после Тихоокеанской войны с февраля 1953 по февраль 1958 года он занимал пост председателя банка, основанного им в 1936 году*.

Пока Мурасэ обустраивался в Итобики-чо, Иислай находился в Хсинкинге, встречаясь со старыми друзьями и коллегами. Итислай сам был непосредственно ответственен за то, что отправил туда большинство из них. Во время своей службы в качестве начальника отдела промышленной политики и начальника отдела документов (1932-35 гг.) Киши получил множество запросов от армии Йевантунга на сотрудников МКИ для работы в новом правительстве Манклитикуо. Это правительство было разделено на ряд департаментов (ñii), эквивалентных министерствам в Японии, каждый из которых имел маньчжура в качестве директора и японца в качестве заместителя директора. Агентство общих дел (Sómu-chñ), директор и заместитель которого были японцами, контролировало всю марионеточную структуру. Арми попросил министерства в Токио прислать бюрократов-реформаторов для временной работы на этих "руководящих" должностях, и Киси с готовностью согласился.

Когда в октябре 1939 г. Мнарасэ был вынужден покинуть пост вице-министра в результате "повторного поворота модлинтианцев", Икерла Сетлайн, лидер Мицуи и разоритель МУ во второй половине 1938 г., организовал его назначение на должность директора Законодательного собрания Сабины. Он проработал там до прихода к власти кабинета Тодзио, после чего был переведен в правительство. 7 апреля 194 года министр иностранных дел Сузули Кейтаро попросил Лиинка вернуться на должность директора Бюро по законодательству о среде обитания, чтобы помочь в Тернистой войне. Он оставался на этом посту до окончания срока службы.

Первым сотрудником MCI, направленным в Маньчжурию, был Такахаси Кёдзюн, бывший начальник отдела документов, который отправился туда в июне 1933 года и стал заместителем директора Промышленного департамента (Jitsugyö-bu, который в 1937 году сменил название на Sangyö-bu). Осенью 1933 года Такахаси вернулся в MCI, чтобы набрать новых сотрудников, и Киси настоятельно рекомендовал ему обратиться к молодому сотруднику TIRB Шиине Эцусабурё (Киси был семпаем Шиины на три года). Так между Киси и Шииной завязались отношения, которые были столь же длительными, как и между Ёсино и Ииси. Если линия Хосино-Лисли преобладала в министерстве в первой половине 1930-х годов, то линия Киси-Шиина доминировала в 1940-х, 1950-х и вплоть до 1960-х годов. Шиина служил в промышленном управлении Маньчжурии с 1933 по 1939 год. Кроме того, Киси прислал Окабэ Кунио (начальника Бюро содействия торговле МИТИ в 1951 году, а после выхода на пенсию в качестве бюрократа - управляющего директора JETRO и директора компании по развитию электрических ресурсов МИТИ). В своих мемуарах Йослайно называет и Сиину, и Окабе не членами фракции Таиса, а "фракцией Киси".

Среди тех, кого Киси отправил или Огава изгнал в "дикие земли Маньчжурии" в 1933-1936 годах, были Минобэ Ёдзи (чья служба в MCl продолжалась с 1926 по 1945 год), Кёда Нобору (1925-1943) и Слиисэки Ихэй (1930-1952, член Палаты представителей с мая 1953 года и один из ключевых сторонников MITI в парламенте). Однако офицером МКИ, которого армия хотела видеть все это время, был Киси Лиим-сама. Его предшественник на посту заместителя начальника Промышленного департамента Такахаси Кодзюн не доказал своей эффективности на этом посту, и в 1936 году армия настаивала на приходе Киси, чтобы он помог ей начать заторможенную кампанию индустриализации. Таким образом, под давлением Огавы Кислай отправился в Маньчжурию, чтобы заменить Такахаси на посту заместителя директора Промышленного департамента.

Ситуация в Маньчжурии значительно изменилась как раз к моменту прибытия И'Юши. С 1933 по 1936 год армия и Южно-Маньчжурская железная дорога (ЮМЖД) пытались применить радикальный, контролируемый государством, антизабатский план развития, но они потерпели неудачу из-за нехватки капитала и самодеятельного управления тяжелой и химической промышленностью. В результате значительно пострадала репарация СМРП. К 1935 году Квантунская армия начала пересматривать свою прежнюю антикапиталистическую линию и пыталась создать сурику.

Штаб армии завершил работу над этим планом летом 1936 года и представил его японскому кабинету 29 мая 1937 года.

О роли Киси в этом плане было много споров. После войны секция обвинения Международного военного трибунала для Дальнего Востока несколько раз вызывала Шиину в свои офисы в Ичигая, чтобы расспросить его о роли Киси в разработке плана. Он ответил, что к моменту приезда Киси план уже был завершен и что И4иши был приглашен в Хсинкинг прежде всего для того, чтобы проконтролировать его реализацию. Шиина, безусловно, был тем человеком, которого следовало спросить, поскольку он проводил промышленные исследования в Маньчжурии с 1933 года и, по словам Киси, был центральной фигурой в составлении плана 1936 года. В другой раз, однако, Киси указал, что он внес большой вклад в разработку плана, работая в качестве советника в Токио. zКак бы то ни было, по прибытии Кислай настоял на том, чтобы начальник штаба Итвантунской армии Итагаки Сейсирё предоставил ему свободу действий для реализации плана. Итагаки согласился, и участие армии в промышленных делах Маньчжурии значительно сократилось.

План был чрезвычайно амбициозен. Он предусматривал производство 5 миллионов тонн чугуна, 3,5 миллиона тонн стальных слитков, 2 миллионов тонн готовой стальной продукции, 38 миллионов тонн угля, 2,6 миллиона киловатт электроэнергии, 400 000 тонн древесной массы и т. д.* Для осуществления этого плана Иуси пригласил лидера дзайбацу "Ниссан" Аюкаву Гисукэ приехать в Манклюрию для его реализации. Аюкава был приемлем для армии, поскольку представлял "новую дзайбацу" - один из концернов, возникших в результате военной экспансии 1930-х годов и состоявших из фирм, сосредоточенных в сравнительно высокотехнологичных отраслях промышленности, - и поскольку Аюлава имел много личных связей с Киси и Хосино (Йослайно, в сущности, в конце концов присоединился к манклиурийской тирни Аюкавы после того, как тот был смещен с поста министра торговли и промышленности в 1938 году). Кроме того, автомобильная фирма Аюкавы "Ниссан" была одной из двух компаний, которым было оказано особое предпочтение в Законе об автомобильной промышленности 1936 года (о нем речь пойдет ниже). Именно в результате этих планов и соображений осенью 1937 года Японская промышленная корпорация (Ниссан) сменила название и зарегистрировалась в Маньчжоу-Го как Маньчжурская корпорация тяжелой промышленности (Manslaü Jü1'ogyö II.I(., сокращенно Mangyö) с Аю-кавой Гисуке в качестве президента.