Млечный Путь, 21 век, No 3(48), 2024

Леонид Ашкинази
Храм падающего меча

Обычно предисловия пишут известные люди, чтобы потенциальный читатель, увидев великую фамилию, дрогнул и, как говорили в древности, "вынул кошелек". В данном случае предисловие пишу я, автор, чтобы рассказать тебе, читателю, как устроена эта книга, и что в ней написал я, а что - не я. Ибо не собираюсь отвечать за то, чего не писал, за других людей. Хотя и приходится это делать постоянно - согласно роду работы. Впрочем, может быть, именно поэтому вне службы я и не стремлюсь брать на себя лишнюю ответственность.

На публикацию этой книги дал разрешение мой прямой начальник, руководитель одного из департаментов Министерства иностранных дел планеты Земля. У нас в МИДе существуют вполне определенные нормы поведения. Осложнения в отношениях с другими цивилизациями может вызвать и меньшее, нежели публикация книги о древней и священной традиции. Насколько знаю, вопрос согласовывался на достаточно высоком уровне.

Сначала немного - в необходимых рамках - о себе. Три года назад я был направлен Чрезвычайным и Полномочным Послом планеты Земля на Темпоралис, планету звездной системы желтой GK77-24.636-1 и красного карлика GK77-24.636-2. Если вам любопытно, то GK77 - это 77-я секция глобального каталога звезд, а наименование должности посла - традиция. И ничего страшного, вот на Айфре GK137-20.335, где я нес службу до этого назначения, запись титула посла - их посла, разумеется, - занимает почти килобайт.

По первому образованию я этнограф и культуролог, по второму - дипломат. Темпоралис - четвертое место моей службы, в ранге посла - второе. Имею ряд работ по культурологии, описанию и исследованию конкретных культур или отдельных культурных феноменов, степень доктора. Со своими коллегами я не слишком близок. В институт я поступил поздно, был старше своих соучеников и ни с кем особенно не подружился. Конечно, работы мы обсуждаем - как до, так и после публикации.

Получил очень хорошее образование, хотя в первых учениках не числился, и не могу сказать, чтобы был слишком способен. Приходилось брать усидчивостью и хорошей организацией работы, тем более что и в Университете Астродипломатии имени Кварра и в Университете Культурологии (я окончил отделение в Манаосе) учебные нагрузки были весьма значительны. Кроме того, во всех случаях выбирал самый высокий темп прохождения материала. Сейчас трудно припомнить, чему нас учили помимо основных дисциплин; было много самых разнообразных курсов, как обязательных, так и факультативных, поэтому время от времени не без удовольствия поражаю своих коллег наличием знаний в разных областях. Один-два раза в год я посещаю оба упомянутых университета и, как бывший выпускник, читаю несколько лекций в сфере моей нынешней деятельности и профессиональной компетенции. Студенты слушают меня, открыв рты, и мне это очень приятно. Иногда думаю, что на педагогическом поприще тоже мог бы вполне преуспеть.

Разумеется, дипломатическая служба и работа в области этнографии и культурологии связаны, материал сам шел в руки, и было бы странно, если бы я им пренебрегал.

Назначение на Темпоралис не вызвало вспышки зависти у моих коллег; но они не правы. Общества, которые воспринимаются, на первый взгляд, как неинтересные, на самом деле оказываются интереснее прочих. Сильные дисбалансы, резкие грани, грубые противоречия, локусы напряженности - все то, что воспринимается как "интересное", - делает членов общества менее способными к нюансировке поведения и менее восприимчивыми к тонкостям поведения других. В таком обществе исследователь культуры может, образно говоря, быстро написать кандидатскую диссертацию, но серьезную работу он не сделает. В спокойном обществе больше сложных структур и поведение тоньше. Диссертацию в такой ситуации сделать сложнее, но зато можно провести по-настоящему глубокое и серьезное исследование. Так вот, на спокойной и благополучной Темпоралис я столкнулся с уникальным культурным феноменом, который не был ранее открыт, исследован и описан, и подобных которому ранее не отмечалось в других обществах; теперь думаю, что подобные могут найтись и в иных цивилизациях. Это локальный феномен, но он показался настолько интересным, что пройти мимо я не мог.

Сейчас моя трехлетняя служба (дипломатический стандарт) на Темпоралис окончена, и я нахожусь в положенном мне перед отбытием на новое место работы двухмесячном отпуске. Полагаю, что описание этого феномена - разумное применение отпуска тем более, что будущая работа оставит, боюсь, мало времени для писательства. Представлять Землю на Небухаданаззере GK88-74.512 считается благородной, но исключительно сложной задачей. Вы, конечно, слышали об этой планете, о разумных драконах - сирруфах, о "мыслящих бусинах", о так называемых "белых птицах". Узнав об этом назначении, я первый раз в жизни задумался, брать ли с собой жену.

Я привез с Темпоралис аудиовизуальные материалы и дневник главного героя - все, разумеется, с согласия компетентных лиц. По окончании работы над книгой я намерен нанести визит и вернуть материалы владельцам. В предлагаемой вашему благосклонному вниманию работе дневник дан в переводе, с заменой реалий на земные эквиваленты. Аудиовизуальные материалы - в изложении, с моими, где это необходимо, комментариями. Кроме того, сообщаются некоторые общие сведения о планете и обществе.

Как видно по приведенным выше данным, я - не писатель. И отчет об интересной особенности культуры одного из десятков известных человечеству гуманоидных народов, будь я единоличным и свободным автором этого труда, выглядел бы иначе. Но жена убедила меня в том, что в книге надо использовать все эти так называемые писательские приемы, которые кажутся мне лишь затрудняющими чтение. Не уверен, что они использованы правильно.

С одной стороны, ей виднее - она журналист и специалист по PR, и на планетах, где я представляю Землю как дипломат и изучаю их общества как этнограф, она пишет о местной цивилизации для разных журналов и представляет Землю как культурный феномен - рассказывая о ней, читая курсы лекций и т. д. Тем не менее, утверждение "в книге должна быть интрига" представляется мне поверхностным - в жизни значительно больше интриги, чем в любой книге. Это следует хотя бы из теоремы Шеннона - "короткая перекодировка без потери информации невозможна" - поскольку книга всегда короче жизни.

Темпоралис - планета земного типа, сила тяжести и состав атмосферы близки к земным, опасных инфекций нет. Большая часть поверхности планеты покрыта водой, имеются два материка и несколько десятков островов. Заселен один - меньший - материк. По предварительным археологическим данным, большой материк был когда-то заселен, но в результате серии войн, возможно - с применением биологического оружия, оказался безлюден. В фольклоре события не отражены. Избранный цивилизацией Темпоралис экстенсивный путь развития - следствие ограниченности ресурсов пресной воды. На путь медленной эволюции, с большой ролью традиций, поздними браками, низкой рождаемостью, отсутствием поощрения рискованного поведения и т.д. цивилизация встала раньше, чем развитие науки и техники смогло решить проблему опреснения и водоснабжения. Поэтому ситуация оказалась законсервирована.

Население - одна раса, человекоподобны, внешне очень похожи на землян, более смуглы. Формально общество разделено на пять государств, но различия в культуре невелики, межгосударственные конфликты редки и невелики по вовлекаемым силам, имеется нечто вроде центрального правительства, формально - с консультативными функциями, фактически - с более широкими. В частности, все контакты с другими цивилизациями осуществляются только через него. Полеты в Космос не производятся, однако с многими цивилизациями поддерживаются довольно активные контакты. Межзвездная связь осуществляется с помощью стандартной аппаратуры, поставленной частично Зубенешамале-IV, частично - Землей. Религиозность населения выражена слабо, основная религия - дуализм (как и во всех системах двойных звезд), имеется несколько локальных культов. Письменный период цивилизации, по последним данным, 25-30 тыс. лет.

Основные товары, поставляемые на межзвездный рынок: редкие породы дерева и животных, некоторые минералы и рудные концентраты, продукты местных промыслов. Из наук наиболее развиты - биология, медицина, философия, социология. Основные услуги, поставляемые на межзвездный рынок: переговорщиков и разрешителей конфликтов (в том числе и дистантно), врачей, в первую очередь психологов, хирургов, косметологов и фармацевтов. По списку поставляемых услуг цивилизация Темпоралис уникальна. Все эти услуги считаются видоспецифичными, однако специалисты этой планеты являются исключением, поскольку они успешно применяют свои знания и к представителям других гуманоидных цивилизаций.

Ну, хорошо. Получился у меня какой-то винегрет, ни официальный документ, ни лоция, ни описание "изумрудных небес Оабы", уж не помню, кто это написал. Но для наших целей хватит.

Добрался я нормально, и началась дипломатическая рутина - представления, визиты, встречи, переговоры. Если общество живет стабильно и мирно, оно создает сложные ритуалы. Что, как вам понятно, сильно увеличивает нагрузку на посла. Кроме того, старые общества всегда имеют сложную структуру и оказывается, что все эти сто визитов надо делать в определенном порядке, а то начнутся обиды, а где это аукнется, никто не знает. И разбираться во всем этом надо быстро, а то решат, что мы их не уважаем. А два моих предшественника на Темпоралис были консулами, и они всех этих сложных визитов не делали, и спросить было не у кого.

Так или иначе, примерно через три месяца немного полегчало, и начал я к жизни приглядываться. По городу прогуливаться, с жителями общаться, местные газеты почитывать. Описывать одежду, еду и архитектуру я не буду. Во-первых, по Темпоралис есть хорошие отчеты, а во-вторых, для нашей истории покрой их плащей не имеет большого значения. Явление, с которым я столкнулся и о котором расскажу, с едой и одеждой не связано.

Среди не слишком большого количества храмов местного дуалистического культа я обнаружил один довольно крупный храм с загадочной эмблемой над входом. На ней была изображена полуоткрытая двустворчатая (как и все местные) дверь, а на фоне нее - меч, падающий острием вниз. Падение было передано тонкими линиями, тянущимися от меча вверх.

Я поднялся по ступенькам к двери храма и медленно - по местной традиции это означает почтение - провел ладонями по внутренним краям створок. Дверь отворилась, и я вошел.

На экране - высокий сухощавый человек, в свободного покроя одежде (халат? плащ?), идущий нам навстречу. Он улыбается, и мы понимаем, что это не человек, а абориген - но выражение его лица несомненно является улыбкой.

- Здравствуйте, долгожданный гость, уважаемый ученый и полномочный посол дружественной цивилизации. Мы рады вас видеть.

- (голос за кадром) Я тоже рад, что в утомительных и не всегда интересных обязанностях официального лица нашлась, наконец, возможность...

- Я, между прочим, - говорит высокий в плаще, - тоже отчасти этнограф... хотя у нас нет никакой этнографии, кроме космической... вы бы это назвали ксеноэтнографией, верно?

- Да.

- Отлично. Так что мы можем говорить, как коллеги... Вы изучаете нас, а мы - в данном случае я - изучаем вас. Ну, и я прежде всего готов ответить на ваши вопросы. (пауза) Понимаю, вам хочется спросить сразу обо всем... Давайте тогда начну я... скажите, а почему вы зашли к нам?

- Это просто, коллега. Привлек символ над входом. Что он означает?

- Наш храм имеет особое название - Храм падающего меча. Впрочем, многие храмы имеют свои названия, обычно это связано с какой-то легендой, часто - с культовым предметом. Сам Падающий меч я вам могу показать - он тут, в главном зале. Мы его даже любим показывать - чем больше смотрят, тем меньше потом приходят.

- Но обычно...

- Конечно, большинство храмов ведет такую политику, чтобы к ним приходило побольше клиентов. И понятно - если я считаю свою деятельность полезной для людей, то мне хочется, чтобы много людей мною пользовались. Но в нашем случае... скажите, сейчас запись беседы ведется?

- Да. Согласно межзвездному дипломатическому статуту, все беседы с участием послов...

- Нет, нет, никаких возражений. И статут мы знаем. Другое дело, что если вы к нам в роли этнографа, то...

- Конечно, вопрос должен согласовываться, вы правы.

- Да никаких возражений, но я-то имел в виду другое. Вам не было бы удобнее поставить камеру сбоку, чтобы и вы были в кадре?

Я так и не понял, почему верховный жрец культа "падающего меча" мне это предложил - какой-то тест? Зондаж? Но на всякий случай согласился.

Кадр меняется. Теперь мы видим собеседников в другом ракурсе. Слева - жрец, справа - посол Земли. Он среднего роста, с "недипломатической" живой мимикой и хоть вообще не чрезмерной, но слишком эмоциональной для посла жестикуляцией, часто улыбается и вообще эмоционально "включен" в разговор. Впрочем, возможно, это профессиональное поведение этнографа.

- Теперь относительно храмов и культов. Вы у нас на планете третий месяц, но в основном, как я понимаю, делали дипломатические визиты?

Собеседник кивает.

- Так что степень знакомства с нашей жизнью у вас пока не очень велика?

Собеседник кивает и делает жест, долженствующий изображать огорчение.

- Тогда давайте я поясню конкретно про храмы, а потом - откуда это взялось. Как у вас говорят - будем двигаться от частного к общему, да?

Мои уважаемые предшественники привезли на Темпоралис довольно большую библиотеку земной литературы, разумеется, уже транслированную на интерлингву, с которой относительно легко делается машинный перевод на любой гуманоидный язык. Вообще же эпизодические контакты с Темпоралис, некоторую торговлю и т. д. Земля поддерживает около сорока лет. Так что мой собеседник имел какое-то представление о земной цивилизации - наверное, примерно такое же, как я - о его...

- На самом деле вовсе не все храмы хотят, чтобы у них было много посетителей. Вот сравните ситуацию с медициной - есть профилактика, диетология и так далее, вот они хотят работать со всеми, а есть хирурги - они же не хотят, чтобы к ним все шли, правда?

- И вы - храм для тех, кто в определенном смысле, нуждается в хирургии?

- Именно так. Теперь я вам одну общую вещь скажу, не уверен, что она вполне точна, но как гипотеза может пригодиться. Любая цивилизация, которая живет достаточно долго, вырабатывает в себе механизмы стабилизации, защиты от эксцессов.

- Иначе она не проживет долго.

- Примерно так. Теперь смотрите - общество не может жить совершенно неизменно, и люди не могут быть совершенно одинаковы - во-первых, им будет скучно, во-вторых, такое общество не адаптабельно, и если в окружающем мире...

- Понятно.

- Но тогда возникает вопрос - как регулировать эти колебания и ограничивать эти различия? Либеральное общество допускает большие колебания и большое разнообразие, но где-то на границах допустимого - для общества или для отдельных людей - должен срабатывать какой-то защитный механизм.

- Понятно. Так вы - этот механизм?

- Мы один из десятков таких механизмов на планете. Когда вы будете изучать нас, вы поразитесь, как тщательно встроены механизмы стабилизации. Вы, наверное, знаете, что именно наших политиков часто привлекают для ведения процессов переговоров на других планетах? Что у нас наименьшее количество самоубийств среди всех обществ, где они вообще считаются возможными?

- Знаю. Но это естественно: такое количество механизмов стабилизации и защиты от потери устойчивости - следствие того, что вы очень древняя цивилизация.

- Один только письменный период длится у нас уже почти тридцать тысяч лет. Так вот, мы - один из механизмов стабилизации. Очень специфический, очень древний и редко, к счастью, нужный. Я мог бы вам все рассказать, но интереснее будет сделать иначе. Хотите, мы устроим вам синхронное наблюдение?

Я изумился. Это была совершенно необычная степень открытости.

- Конечно, хочу... коллега.

- Давайте тогда мы поступим так. Первый же раз, когда к нам обратятся, мы поставим вас в известность и пригласим.

- А часто...

- Нет. Обычно один раз в неделю, весной - до двух.

- Скажите, а могут какие-то разработанные вашей цивилизацией механизмы стабилизации использоваться другими? Кроме приглашения переговорщиков?

- Наверное, могут.

- Ну а, например, конкретно ваша система, ваш механизм... бывали случаи?

- Мой предшественник говорил, что да. Но очень редко. О нас просто мало знают. В общем, мы вам позвоним.

Собеседники встают. Запись кончается.

Звонок последовал через три дня. Мой собеседник сказал, что готов пригласить меня для того дела, о котором мы говорили... устроит ли меня полдень завтра? Полдень меня устраивал.

Сначала на экране пустая комната, потом дверь открывается, входит - судя по манере держаться - хозяин, уже известный нам верховный жрец культа, за ним - абориген, мужчина, то, что принято называть - несколько старше средних лет. Темные брюки, светлая рубашка, первые следы седины, дисгармонирующие с общим "средних лет" обликом. В манере держаться ощущается настороженность. Жрец обходит стол кругом и оказывается почти спиной к камере.

- Садитесь, друг мой. (пауза) Вы у нас впервые... и вы пришли первым?

- Да.

- Вы ведь примерно представляете себе, на что идете?

- Да.

- Я не хочу вас пугать, но вы, наверное, знаете не все. Я кратко перечислю. (пауза) Ну, самое простое - это всякие занятия и тренинги, коррекция фигуры, манеры держаться, осанки. Довольно тяжело, не все выдерживают. Кто знает, что в подкорке у вашей приятельницы? Может она хочет, чтобы в вас было не метр семьдесят, а метр восемьдесят или метр пятьдесят. Первое-то мы еще можем сделать, а вот второе очень трудно. Что посложнее - это психология. Вы почти наверняка безумно раздражаете ее своим занудством. С ним придется расстаться. Причем кое в чем мы вам поможем, а кое-что придется ломать самому. Скучно не будет. (пауза).

Понимаете, к нам ведь нормальные люди не приходят. Все же знают - отсюда, образно говоря, живыми не возвращаются. Ну так я вам могу честно сказать - не вернетесь. (пауза) И еще. Самое важное ведь не разворот плеч и не седые волосы. Это мы в первую неделю скорректируем. Важнее другое. В вашем случае... проблема - разница возрастов? Чтобы правильно любить человека намного моложе себя, надо... понимаете... надо внутренне измениться. Надо кое-что забыть. (пауза) Из своей жизни.

- Но...

- Нет, голубчик. Вы уж извините и не обижайтесь. Это наполовину любовь, а наполовину - крик о том, что вы без этой любви умрете. Нет, нет, не обижайтесь, - говорящий протягивает к собеседнику полусогнутую руку ладонью вперед, как бы защищаясь от возражений, - эта смесь - сильное и острое чувство, наверное, великое чувство, но оно, кстати, обычно пугает женщин. Им нужно, чтобы было или проще по структуре, или спокойнее по общему уровню. А сложное и сильное чувство одновременно - это привкус катастрофы.

Я вам скажу точнее - сложное чувство - это признак нестабильности, а нестабильность при сильном чувстве - это катастрофа. Она может это и не вычислять, но интуитивно боится. Вот смотрите - казалось бы, таким знакомством она должна была бы гордиться. А между тем, упорно не пускает вас в свою жизнь. Правда? (пауза) Теперь понимаете, почему? Боится, что вы какую-нибудь глупость сделаете. Небось и прецедент-то был?..

(Собеседник опускает глаза)

Ну вот. Так что понимаете, кое-что в вашей памяти придется менять. Вы уж меня простите, но не всегда можно строить, не разрушив. (пауза; в глазах собеседника появляется - нет, это не страх, но - враждебность) А человек, в жизни которого что-то разрушено... как бы вам сказать... часть человека.

Между прочим, это и люди вокруг часто замечают... и такое отношение формируется - оно и зависть: решился-де, и отчуждение - не такой, как мы, и даже смешок - урод-де мол... Так что, если на разрушение части личности идти, надо уж очень уверенным быть, что вы вместе что-то выстроите. И потом - вдруг с мостика сойдете? Вдруг ваша жертва не будет принята? Или последнее испытание проиграете? (пауза) Словом, так. Даю вам брошюру (говорящий подвигает по столу тонкую книжечку в серой гладкой обложке).

Прочтете прямо здесь, чаю... или кофе? (собеседник кивает) - сейчас вам сделаю - и можете идти. Если надумаете с нами работать, зайдете и продолжим беседу. Но не раньше, чем завтра вечером. Между семью и восемью. (Говорящий встает, отходит в угол комнаты, довольно долго, позвякивая ложечкой, возится с кофе, ставит перед визитером чашечку и невысокую баночку с торчащей ложкой).

А это наше фирменное достижение - варенье из дикой вишни... вам такого нигде не предложат... розетки не даю, можете эту баночку доедать, еще есть... жизнь, солнышко мое, достаточно горька, так что порадуйте себя хоть этим... (Экран гаснет).

После этих слов главный жрец вышел из комнаты, оставив посетителя в обществе брошюры, кофе и варенья и присоединился ко мне. Поскольку помещение, где мы находились, не было оборудовано камерой, нашу последующую беседу я привожу по магнитофонной записи.

- А брошюру эту вы мне дадите?

- Ну конечно же, в чем вопрос...

- Итак, насколько я понял, к вам приходят мужчины, влюбившиеся в девочек намного себя моложе?

- Нет. Вообще при безответности... в последней стадии. Но эта ситуация - характерная. Очень частая.

- И вы лепите из них новых людей, предварительно слазав их девочкам в подсознание и выяснив, что им нравится.

- Грубо говоря, да.

- А зачем?

- Чтобы иметь, друг мой, самое малое во Вселенной количество самоубийств на душу населения. (пауза)

- Это аргумент... Скажите, а если ваше искусство омоложения столь высоко, то почему к нему прибегают не все на вашей планете?

- Кое-что у нас введено в бытовую практику. Видели вы на улицах согбенных старцев?

- Нет.

- Ну вот. А что до серьезных процедур, то они, знаете ли, настолько сложны и мучительны, что жизнь сама по себе обычно не является достаточным стимулом... Только ради другого человека мужчина может на это пойти.

- Понимаю... скажите, такой формально-физический вопрос... случаи вторичного обращения?

- Бывали.

- И?

- Очень плохо. Почти всегда неудачно. Есть какие-то глубокие слои психики, вторичное вторжение, видимо, захватывает что-то такое... Ну как у жителей вашей планеты резус-фактор при размножении... знаете?

- Да.

- А вот у нас такого нет.

- Но зато перестройка личности, которую вы производите, влечет какое-то изменение типа выработки антител, которые уже не дают вмешаться второй раз?

- Ну, это грубая модель...

- Хорошо, а как все-таки получается, что она в него влюбляется?

- А кто вам сказал, что влюбляется?

- ?

- А любви мы не гарантируем. Мы вообще ничего не гарантируем. Мы стараемся сделать его для нее приемлемым, снять барьеры. Они бывают разными. Физические - рост, вес, облысение, физиологические - запах, манера держаться, манера говорить, психологические - лживость или честность, ксенофобия, геронтофобия и вообще миллион всего. Иногда надо изменять его, иногда достаточно, чтобы она поняла, откуда барьер. Если в детстве над ней учинил насилие человек старше нее, то этого достаточно, чтобы... Но если она это поймет, то часто после этого барьер снимается. Иногда поначалу надо чуть-чуть химией растормозить, но это уже детали.

- Понял. А бывают невыполнимые требования?

- Да, конечно. Например, она мазохистка, а он считает насилие над женщиной в принципе недопустимым. Совсем недопустимым (пауза)... Правда, можно уговорить его это сыграть. Иногда одного раза хватает, если ей надо убедиться, что ее избранник "в принципе на это способен"... Дело вообще часто бывает не в какой-то конкретной черте... как же это вам, друг мой, объяснить...о, в вашей литературе же есть такой образ, уж не помню, в какой книге - ну скажите, можете вы полюбить лягушку? А? (пауза) А скажите, за какую черту вы не можете ее полюбить? Вот то-то и оно... Ни за какую, а говорит он ей о любви, а она чувствует, будто у нее внутри это самое, зеленое шевелится, и трясется она от омерзения...

- Ну зачем же так мрачно - скажите, а можно, например, ей внушить, что если она эту лягушку поцелует, то будет прекрасный принц?

- Можно-то можно, нам все можно, то есть я хотел сказать - мы все можем, и ведь поцелует, а если принц не появится? Что тогда принцессе делать? Нам ведь тоже ошибаться не хочется, а то придется во временное добровольное изгнание удаляться, а это кому же понравится?

(пауза)

Вот недавно один из моих коллег, великий психолог Махиро Синода, удалился... Да что-то мы с вами, друг мой, заговорились, вот вам брошюра - думаю, скоро и его девушка к нам явится, я тогда вас и позову, если она заранее предупредит.

- (экран черный) Я очень рад, что вы сделали к нам визит (мужской пожилой голос)

- Он... был у вас? (женский, молодой)

- Конечно. Да вы же это сами знаете...

- Да, но...

- Хотели знать, так сказать, точно?

- Да. Он сделал лишь легкий намек.

- Такой намек всегда делается легко, чтобы девушка могла его не понять. Ну, а вы предположили, что он вас обманывает?

- Нет!

- Ну не предполагали, а допустили... (пауза)

- Но я не хочу!

До этого момента шел только звук - видимо, из-за какой-то неисправности. Теперь появляется изображение, и мы видим стол, за столом сидят двое - уже известный нам жрец и крупная молодая девушка с яркой и запоминающейся внешностью, то, что называется "в ней что-то есть" - в данном случае это что-то составляют, во-первых, глаза, крупные, красивые и необычного для аборигенки светло-янтарного цвета, во-вторых - общая живая и контактная манера держаться и, наконец, настолько светлая кожа, что мы вообще не сразу понимаем, что это аборигенка.

- Я не хочу! - вызывающе произносит она после паузы еще раз.

- Конечно, - отвечает жрец, - иначе бы ни он, ни, стало быть, вы, голубушка, сюда бы не пришли. А были бы уже давно счастливы без нас.

- И не называйте меня так... я вовсе не голубушка!

- Скорее всего, у него просто ничего не получится, - нейтральным голосом произносит собеседник.

- Почему? - В ее голосе стало меньше агрессивности - интерес оказывается сильнее.

- Статистика, все статистика... разве вы ее не знаете? Я-то думал, ее знают все, - собеседник улыбается, но не ехидно, а вполне дружелюбно, - она примерно такова... До фазы испытаний доходит примерно половина... героизм - героизмом, но, когда начинают рваться связи, когда начинается стирание памяти... мы же частично ослабляем память предшествующих событий, чтобы не было интерференции... шок бывает такой... ну, потом до самого испытания боги допускают далеко не всех... потом само испытание, его проходят тоже не все. Так что вам как раз ничего особенного не грозит.

- А если он не пройдет испытание?

- Если он не пройдет или если вы не пройдете?

- Кто "вы"?

- Извините... Ну, последнее испытание вы проходите вместе, "вы" здесь просто множественное, так сказать, число... А вообще, для этого случая у нас есть специальная брошюра. Сейчас я кофе дам, ты и ознакомишься с брошюрой. Есть у нас свой рецептик... А если после этого вопросы останутся, я отвечу...

Говорящий встает, идет в угол комнаты, наливает что-то в чашечку, какое-то время возится там, вынимает из шкафчика вазочку и какой-то пакет, насыпает в вазочку, по-видимому печенье, ставит чашку и вазочку перед девушкой, кладет перед ней нетолстую брошюру, улыбается и со словами: "Ты пока ознакомься, я минут на пятнадцать тебя покину", - выходит из комнаты. Она вздыхает, тоскливо смотрит на брошюру - на обложке ничего не написано - и открывает. (экран гаснет)

Уважаемый читатель! В нашем мире есть множество проблем. С некоторыми из них мы сталкиваемся в своей жизни, с большинством - к счастью, нет. Однако проблема, которая выпала каждому из нас, не делается легче от того, что она выпала ему, а не вам, или вам, а не ему. И если проблема стоит перед человеком, и он не может ее обойти, то надо ее решать.

Каждый человек - это вселенная, и хочется, решая проблемы, не разрушать вселенные - свою и других. Но это невозможно. Делая ли шаг навстречу человеку, делая ли шаг от человека, мы всегда что-то изменяем в себе - и в нем, мы всегда что-то разрушаем, и можно лишь думать о том, что именно мы разрушаем, в ком именно, имеем ли мы на это право, и что строим мы на месте разрушенного. Думая об этом, прислушивайся к себе. Мир устроен так, что самый страшный суд - это всегда твой собственный суд. Самый страшный прокурор - это "внутренний прокурор". Он не ведает жалости и не знает сроков давности, скорее наоборот. Время идет, и вина воспринимается острее; поэтому чаще прислушивайся к себе, чтобы не оказаться в лапах внутреннего правосудия.

То, что ты читаешь эту брошюру, означает, что ты столкнулся с проблемой невзаимной любви. Любишь ты или любят тебя - пока неважно. Брошюрка у нас одна, и тот, твой "другой", тоже читал или будет читать ее же. Между прочим, проблема просто невзаимной любви - тоже не самый сладкий сахар в этой жизни. Но наша проблема хуже, и вот почему... Впрочем, уж это ты понимаешь сам. Мы не будем занимать твое время зря, хорошо? Частная проблема всегда сложнее общей.

Поэтому перейдем к делу. Тот из вас, кто пришел сюда первым, сделал отчаянный поступок. Но отступить не поздно - ты ведь еще никому ничего не сказал? А даже если сказал - в обществе не осуждают тех, кто пришел к нам, поговорил, посмотрел и ушел. То, что мы предложим вам, достаточно страшно. И вдобавок далеко не всегда помогает. Если же пришедший первым твердо решил играть в эту игру, то он должен дать понять другому, что был у нас.

Традиция предписывает второму тоже прийти к нам. Он не обязан, но история не помнит, чтобы кто-либо уклонился, хотя сообщение делается в такой форме, что получивший может его "не понять". Дело в том, что просто так к нам не приходят. Ты ведь это понимаешь? Своим приходом сюда и сообщением об этом ты, по сути дела, принуждаешь другого тоже прийти к нам. Подумай, не зря ли ты это делаешь. Мы верим, что ты не сделаешь это зря.

А дальше происходит следующее. Наши психологи беседуют с тем, кто является объектом чувства и изучают, что ему нравится и не нравится. Это не больно, не опасно, не противно. Это даже многим приходится по вкусу, потому что человек получает возможность узнать кое-что интересное о себе. А потом мы начинаем превращать - нет, это шутка, не можем мы никого превратить... Но мы можем изменить фигуру, осанку и выражение лица, изменить цвет волос и глаз, мы можем отучить человека все время глупо хохотать, а можем научить улыбаться. Мы можем больше, чем говорим и пишем, но не в этом сейчас дело. Главное, что мы делаем - мы даем возможность человеку понять, что и почему ему нравится и не нравится, что и почему его прельщает или пугает. Бывает, что отношения не складываются из-за какой-то случайности, например, из-за того, что в детстве одного из вас оскорбил человек, похожий на другого, или из-за того, что в начале взрослой жизни кто-то сказал вам - в момент, когда вы были особенно беззащитны - какую-то гадость.

Обидно, если жизнь человека, если жизнь двух людей зависит от чьей-то неосторожности. Или чьей-то подлости.

Мы будем показывать вам фильмы и картины, задавать множество вопросов и слушать ваши ответы и рассказы. Никто и никогда не узнает того, что вы нам поведаете о себе. Многие тысячи лет существует наш храм, и еще ни разу мы не обманули доверившихся нам людей. И они ни разу не обманули нас.

Сложнее придется тому из вас, кто пришел первым. И это правильно - ему было нужнее. Его, быть может, ждут разные неприятные вещи. Наступит день, когда он с удивлением посмотрит в зеркало. Но это еще далеко не все. Самое, наверное, тяжелое для человека - забвение. А тому, кто пришел первым, придется кое-что забыть. Кое-что из своей жизни... Но разве это не справедливо? Ведь он сам пришел к нам.

На каждом этапе вашего пути вы можете остановиться. Общество не отторгает тех, кто возвращается с полпути: все знают, что это за путь; а кто не знает, тот боится и уважает еще больше. Но даже если вы дойдете до конца - а это удается не более, чем половине, - вы должны быть еще допущены к испытанию. Никто не знает, чем руководствуется высшая сила в этот момент - изучает ли она вас, кидает ли игральную пирамидку, смотрит ли в глаза нам, жрецам культа. Факт тот, что к испытанию допускаются не все.

Наконец, само испытание. Несправедливость, как многим кажется, ситуации состоит в том, что при испытании один из вас - а теоретически даже оба - могут погибнуть. Но практически это бывает чрезвычайно редко. Бывает, впрочем, еще и так - тоже не очень часто - что боги не принимают жертву и, хотя двое допущены к испытанию, фактически оно не происходит. Сказать, чем дело кончится заранее, естественно, нельзя; но одно можем обещать - если вы пойдете на это испытание, то сделаете это в полном и ясном сознании. Да и вообще вы видите - у нас нет секретов. Мы не ведем никаких игр. С людьми, которые подошли к краю этой пропасти, нельзя играть. Мы хотим вам помочь, и мы сделаем это, если сможем.

Мы просим вас также учесть следующее. Общество, которое окружает нас, с которым мы связаны тысячами видимых и десятками тысяч невидимых нитей, терпит и любит нас такими, какие мы есть. Общество привыкло к нам, а мы к нему. Общество состоит из людей, сумма всегда глупее единицы, и общество относится к нам, как маленький ребенок - оно радо, если мы оправдываем его социальные ожидания. Художник рисует и лепит, вор ворует, ученый говорит непонятное, ученик учится, учитель учит. Если художник начинает произносить речи, вор возвращает, ученый выражается понятно, и ученик начинает учить учителя, это воспринимается, как странное. Дорога, по которой вы предполагаете пойти, изменит вас радикально, и вы должны быть готовы к разрыву многих социальных связей. Вы останетесь без друзей, от вас могут отвернуться родители и дети. Мы не утверждаем, что это непременно произойдет, но - очень возможно. Постарайтесь быть мужественны и трезво оцените ситуацию.

Собственно, это все. И если вы согласны, то мы начнем вместе с вами наше путешествие. Одна просьба - если вы на каком-то этапе решите прервать поход по этому мостику, то, вернувшись на тот берег, с которого он начался, не рассказывайте о том, что вы видели в пути. Не потому, что у нас есть секреты... просто этот путь для каждого свой, и даже одно и то же разные люди видят по-разному. Наша практика показала, что человеку, выслушавшему рассказ о том, что видел другой, становится труднее пройти этот путь, и вероятность успеха заметно уменьшается. А она и так невелика.

Мы желаем вам удачи и приложим вместе с вами все усилия...

Эта расшифровка магнитофонной записи беседы, которая происходила, пока она читала брошюру (я же с текстом к этому моменту уже был знаком). Когда она пришла в храм, главный жрец позвонил мне; я был свободен и сказал, что сейчас приду, - но пока дошел, разговор уже кончился.

- Ну вот, теперь и она кое-что знает...

- И что же она будет делать?

- А что ей остается? Жить и смотреть, что происходит.

- И участвовать в ваших экспериментах, давать себя изучать...

- Да.

- А она может отказаться?

- Конечно.

- Но...

- Но этого никто не делает. Потому что человек не может скрывать от других людей - в частности, от нас, жрецов культа Падающего Меча, кто и что ему нравится или не нравится. Ведь это, по сути дела, не секрет - человек, просто живя, все равно обнародует эту информацию. По существу, вступая в дружбу или любовь с теми или иными людьми. Понимаете, человек может внутренне обосновать сокрытие того, что ему нравятся маленькие светловолосые и светлокожие девочки только в случае, если он признает, что есть какая-то очень плохая и опасная светловолосая и светлокожая, и он боится, что обнародование этой информации привлечет ее... чувствуете, какое глупое построение получается? Поэтому она ничего не будет скрывать, точнее - не будет отказываться от сотрудничества. Ибо не может же она себе сказать, что он - негодяй, подлец, предатель и так далее. Ведь тогда бы она вообще не должна была иметь с ним отношений. Например, не могла бы с ним дружить. Понимаете логику? Раз имеет отношения, то тем самым признает, что дело не в основных человеческих качествах. А тогда можно не бояться. А тогда с нами можно сотрудничать.

- Изящно... похоже на рассуждения дьявола, покупающего души.

- Обижаете, коллега. Мы не покупаем души, мы их дарим. (смеется) Тем, кто заслужил.

- То есть она не отказывается, вы изучаете, и начинаете объяснять ей, по каким глупым и случайным причинам он ей не нравится, а параллельно перекраиваете его...

- В разумных пределах.

- И если он все выдерживает, все эти занятия, тренинги, операции.

- Не факт, что их будет много. Иногда выясняется какая-то мелочь, но которую они сами, без нас, просто не могли понять. Но иногда действительно приходится кроить человека...

- Но если в итоге все прошло...

- Тогда мы, жрецы культа, решаем, можно ли допустить их к испытанию.

- А как вы это решаете?

- Очень просто. Голосованием.

- Понятно. Но исходя из каких соображений?

- И это просто. Мы оцениваем, насколько они действительно стали приемлемы друг для друга. Есть такой критерий: если бы они, такие, какими мы их сделали, встретились бы - у них бы все было хорошо? Если я смотрю на них и ясно вижу - да, они бы кинулись друг на друга в ту секунду, когда увидели друг друга, - то я голосую за.

- А тогда зачем испытание?

- Вот это сложный вопрос. Давайте в три шага: я вам сначала изложу доктрину, потом практику, а потом - мою версию. Доктрина звучит так - конечное решение принимают боги. Атрибут нашего культа - Падающий Меч. Испытуемые входят в главный зал храма и идут к центру. Над центром висит Падающий Меч. Когда они сходятся в центре зала, они обнимаются, и либо меч не падает, либо падает, причем если он падает, то возможны, строго говоря, четыре варианта.

- Никто, он, она, оба?

- Да. Но реально "оба" не бывает. Интерпретация - официальная интерпретация - звучит так: если меч не упал - боги не приняли жертву, пара не находится под их покровительством. Меч упал, оба живы - боги приняли жертву, пара находится под их покровительством. Один из двоих погиб - боги приняли жертву, но пара плохо подготовилась в том смысле, что не стала парой. Если кто-то гибнет - это почти всегда инициатор. Исключений я не помню, хотя люди считают, что бывает и так, и этак.

- И что они в этом случае должны делать?!

- Во-первых, не они, а... или он, или она. Во-вторых, ни в одном из случаев никто ничего не должен. Теперь я вам изложу, друг мой, практику. Во-первых, они вовсе не должны обниматься. Служители подводят их к дорожке и говорят одно слово "иди". Фактически они могут остановиться, не дойти до круга, упасть в обморок, да что угодно. И вовсе им не обязательно подставлять голову под пятьдесят килограммов стали - острой как бритва. Но ситуация такова, что они идут и обычно бросаются друг другу в объятия. Скажу вам честно, меч падает так, чтобы кого-то убить, чрезвычайно редко.

Но этого никто не знает. Считается, что это происходит часто. Мы никаких данных никогда не публиковали. Почему сложилось такое поверье - это вопрос к психологам. Скорее всего от зависти к тем, кто решился. Далее. Если один гибнет, оставшийся в живых часто умирает мгновенно от обширного инфаркта. Если остается в живых, обычно изъявляет желание стать служителем нашего культа. Происходит это редко, не чаще раза в несколько лет.

- О... значит вы...

- Да, мой друг. Это действительно страшно. Перестраивать человека может только тот, кто прошел через все это, или тот, ради которого прошли через все это. Если меч не падает, пара, как правило, пытается начать быть вместе. Примерно в половине случаев это получается. Если меч упал, и они остались живы - это лучший, согласно доктрине, исход. Боги приняли жертву, благословили пару и покровительствуют ей. Эти не расстаются никогда. Точнее - прецеденты не известны.

- А что же здесь... а, жертва - это то, с чем они расстались в процессе подготовки?

- Именно. Теперь моя интерпретация. Она очень проста. У людей, прошедших такую перестройку, остается комплекс - им кажется, что они нарушили законы природы.

- И отчасти они правы.

- Конечно, мой друг. И им нужна некоторая санкция. И они ее получают, когда меч падает. Но рядом с ними.

- Тогда понятно, почему они идут в центр.

- Да. Они идут одновременно и друг к другу, и за санкцией на друг друга... санкцией на свое "мы".

- А сам механизм... прошу прощения, если по неаккуратности я выйду за границу допустимого... а сам механизм падения меча?

- О, это самое интересное. Меч сделан из немагнитной нержавеющей стали. Верхняя часть, однако - из сплава самария с кобальтом, образующего сильный постоянный магнит. Вы, кстати, до какой степени...

- Ну, до такой степени вполне...

- Очень хорошо. Так вот, там еще есть механический запор, конденсаторная батарея и электронно-оптическая система, сканирующая зал. Я вам опять расскажу сначала то, что мы, служители культа, считаем строго установленным, потом то, что считаем гипотезой, а потом мое личное мнение. Впрочем, мой великий предшественник придерживался той же точки зрения. Значит так. При попытке открыть дверь зала включается система заряда батареи от электрической сети храма. Если сеть отключена, двери не открываются вообще. Наш культ действует только при наличии электричества... Хотя тут есть одно добавление, я потом еще кое-что скажу. Когда батарея зарядилась - это пять секунд, - двери открываются. Зал просвечивается по трем осям инфракрасными полупроводниковыми лазерами. Периферия с шагом двенадцать сантиметров, центральный круг - с шагом один сантиметр. Когда испытуемые входят в центральный круг, освобождается механический затвор меча, и он удерживается только электромагнитом. В какой-то момент мощный полупроводниковый коммутатор меняет полярность тока и меч выстреливает вниз со скоростью около ста метров в секунду.

Одна десятая секунды - и он вонзается либо в пол, либо - что, к счастью, происходит редко... если хотите, есть видеосъемки... Теперь насчет электричества. Я отчасти пошутил... Та физика, которую мы сегодня знаем, была создана семь-десять тысяч лет назад. Тогда мы и разобрались во всем этом устройстве и обнаружили, что конденсаторная батарея заряжается от термогенератора, видимо, находящегося в достаточно глубокой скважине под храмом. Другое дело, что эта штука действовала и тридцать тысяч лет назад, когда мы вообще не понимали, что и почему...

- Но в психологии вы уже тогда разбирались?

- Ну, человек-то не меняется. Только, конечно, кинофильмы испытуемым не показывали, а больше картины...

- Подождите. А кто... извините... построил храм?

- Доктрина гласит, что храм был всегда. Мы, служители культа, понимаем, что это не так.

- А как?

- Впервые до этого додумался - конечно, если додумался верно - мой великий предшественник, примерно сорок лет назад, когда начались контакты... только не удивляйтесь... с вашей планетой.

- С Землей?

- Да. Когда мы стали изучать ваши взгляды на историю Галактики, мы узнали про список Горбовского - Бадера. Список звезд, лежавших на гипотетическом "пути Странников".

- Ну да. Ваша Земля, Владислава, Саула, Надежда, система Семеновых, еще несколько и, в том числе, наша, как вы ее называете, Темпоралис...

- То есть храм построили Странники?!

- Не исключено.

- А зачем?

- А вы обратите внимание... во всех случаях, когда Странники делали что-то, что мы можем понять, - они или спасали, как на Надежде, в системе Семеновых и еще в одном случае, или стабилизировали ситуацию, как опять же в системе Семеновых и в остальных случаях.

- То есть у вас они создали все те механизмы поддержания стабильности вашего общества...

- Наверное, не все, но многие. Согласно некоторым данным, наша цивилизация вообще когда-то была на краю гибели, и Большой материк безлюден именно по этой причине...

- Война?

- Этот вопрос плохо изучен... (мой собеседник явно не хотел говорить на эту тему) Некоторые из механизмов стабилизации мы изучили и поняли, некоторые нет, но, по крайней мере, тридцать тысяч лет почти что мирной жизни - это, согласитесь, срок...

- Слушайте, мы с вами заговорились, а подопечная?

- Все в порядке. Ее проводили... она еще придет. Занятия с ней я вам показать не могу, потому что...

- Ну да, в брошюре сказано - информация о вас...

- Да. Занятия, на которых мы что-то узнаем о ее вкусах, пристрастиях, детских страхах, комплексах и т. д. - это нельзя. Что же до него, то все, что с ним будут делать - в общем известно... Основное я вам рассказал... Давайте так - когда он начнет носить дневник, я вам позвоню или просто пришлю с курьером. А с ней я буду еще беседовать и вот тогда вас приглашу. Хорошо?

- Конечно.

Я встал; встал и мой собеседник...

Вчера я понял - и одновременно принял решение, - что придется идти в Храм. Других способов разрешить эту ситуацию нет. То есть есть, но это еще противнее. Мне было очень тоскливо, как это бывает всегда, когда принято правильное решение в безвыходной ситуации. То есть нет, если решение принято, то ситуация не безвыходная, но дело в отсутствии выбора. Можно ли считать это вообще принятием решения? Впрочем, в некотором смысле все - это принятие решения. Принятие решения жить. Ведь можно этого решения и не принять. Но это еще страшнее. Просто это конец, а я всегда на что-то надеюсь.

Я пишу, и вижу тебя непрерывно - смешной хвостик в качестве прически, плавные движения, то смущенную, то ехидную - через раз - улыбку. Нет, даже не вижу, а ощущаю присутствие. Не подумай, что я псих, я хорошо знаю, что тебя здесь сейчас нет, но мне кажется, что если я по-настоящему поверю в то, что ты есть, и поверну голову, то ты будешь. То есть сейчас мне это не кажется, мне это казалось вчера, ведь описываю я-то вчерашние события, а настоящее время - по ошибке. Просто мне сегодня сказали, что надо будет вести дневник, но сначала чтобы я описал, как это получилось.

То, что я влюбился - само по себе не оригинально. Но не всем выпадает такое - меня угораздило влюбиться в девушку чуть ли не вдвое моложе себя. Ну, длилось это несколько лет; собственно, сначала я даже ей ничего не сказал, так, иногда встречались, разговаривали о разном.

Умный, опытный старший товарищ и красивое, неглупое юное создание. Вообще-то я дурак, надо было сразу действовать, глядишь - все бы и было хорошо. Но я поначалу сам не понимал, что со мною происходит. Потом, когда понял, признаться, немного испугался - ну ясно же, что не светит. Потом набрался смелости и услышал, естественно, "нет". Расстались. Прошло несколько месяцев - она позвонила. Поздравить с праздником. Идиот! Надо было бежать к ней быстрее звука и в тот же вечер. А я опять боялся лишнее движение сделать, чтобы не спугнуть. И добоялся... Так что похоже, что в ловушку сам себя и загнал. А заодно и ее затащил. Чтобы не было одиноко.

Почему я решил в Храм пойти - тут все просто. Говорят, что там можно, заплатив какую-то страшную цену, получить решение таких проблем. Насчет страшной цены - думаю, что бред. Видел я два раза людей, побывавших там; незаметно, чтобы они что-то страшное заплатили. Люди как люди. Вот мой руководитель диплома и его жена - они как раз такой парой были. Я, можно сказать, с ними дружил, несколько раз у них дома бывал. Наблюдать за ними интересно было. Он в прямом смысле слова глаз с нее не спускал, мне даже неудобно было. Она как плыла в этом облаке обожания. Но только она открывала рот - у него язвительная усмешка и немедленно жесткий спор, как с равным; да она как специалист ему и не уступала, опыта меньше, зато соображала быстрее.

Вот, и решил я, значит, вчера в Храм пойти. Пошел и разговор имел, и, в частности, сказали мне дневник завести и все, к делу относящееся, кроме разговоров в Храме, записывать. А завтра явиться на первое занятие. Ну, вот я и записал.

Невеселое занятие. Я среди прочего психологией занимался и отчасти понимал, что со мной делают. Но легче от этого не было, только еще противнее. Чистый бихевиоризм. Условный рефлекс вырабатывали, ну как у подопытного животного. Электроды, радиоуправление и на манеж. Иди, голубчик. Сгорбился - удар током. Еще раз - еще. Еще раз - посильнее. Когда я понял - остановился и на лаборанта посмотрел. Пожилой мужик, смотрит на меня, а у самого - в глазу - или показалось мне? - слеза.

Помолчали, и говорит он:

- Ты же сам пришел, правда? Ты же чего-то хочешь, правда? Думаешь, мне на кнопку нажимать, живого человека как животное дрессировать легко?! Иди, прошу тебя...

Вот такого я не ожидал. Неужели игра? Не похоже. Словом, за час он меня выучил не горбиться. Значит откуда-то они взяли, что ей это не нравится. Потом шею ровно держать. Словом, к вечеру осанку эти гады мне скроили новую. Но подопытным животным я себя, наверное, всю жизнь чувствовать буду. Хорошо, до дома проводили - я боялся, что не дойду. Зашел со мной домой их служитель, подмигнул, фляжку из баула достал, распили ее - не помню, как отключился. Это, значит, вчера. Следующий раз идти к ним завтра.

Сегодня было - даже не скажу, вроде бы смешно, по крайней мере, сначала. Пришел, отвели меня в комнату вроде медицинской - белое все, стоматологическая установка - новейшая, я таких и не видел - в одном углу, хирургический стол со всеми наклонами и поворотами - в другом, а что в остальных четырех углах стояло - я разглядеть не успел. Вошел дядя в белом халате, плюхнулся передо мной на стул, хохотнул и говорит:

- Ты не смотри, что халат белый, душа все равно черная. Так что не трясись, все свои. Сейчас тебя чужим дядей делать будем, себя не узнаешь.

Полез в карман халата, достал какие-то листки, сколотые скрепкой, отколол, начал на листки смотреть и голову скрести.

- Так... Пока тебе везет, паря. Подтяжку разве что делать придется, но это они пишут - уточнить. Значит, погодим. Зубы - нормально. Это хорошо, а то был один с не теми зубами, пришлось все имплантантами заменять, а потом оказалось - зря старались. Га-га-га!

Заржал он, рот раскрыл, смотрю я - зубы ну точно, как хлеборезка - ровные-ровные. Мне как-то не по себе стало.

- Тебе, однако, даже повезло... открой-ка рот пошире... вот видишь, нравится ей, чтобы в темноте улыбка поблескивала, а у тебя как раз коронки с покрытием из нитрида титана, самое оно... Небось, когда десять лет назад ставил, будущее предвидел... Ну-ну, не надо напрягаться, остынь... обмякни, дорогой, это просто у меня манера такая, понимаешь - манера, я тебя обидеть не хотел. Та-ак... уши, нос, общий овал лица... У меня к тебе вообще претензий нет, посиди, подыши глубже, раз так. Посмотрю, готова ли уже на тебя нехирургическая карта...

Сказал - и вышел. Ну хорошо, - думаю я. - Раз он пошел нехирургическую карту смотреть, значит эти листочки - это что, хирургическая карта была? Тогда, значит, могу вздохнуть облегченно, с детства не любил, когда ко мне с ножом приближаются. Собственно, такой случай со мной лишь один раз в жизни был, и то не врач, а мелкий бандит, но мне как раз тогда это дело и не понравилось. Что же касается нехирургической... нет, сначала о другом. Зачем вообще все это нужно?

Нет, не понимаю! Не боюсь, а не понимаю. Мне вообще неважно, какой я. То есть скажи мне завтра, что мой способ думать изменится, я скорее всего перепугаюсь. А вот скажи мне, что мой разум в другое тело попадет... конечно, жирным и обрюзгшим быть не хочется, но это все в руках человеческих, а в остальном - да какая мне разница, какого у меня цвета волосы и глаза. И форма носа. Ну разве что не хотелось бы стать похожим на какой-то сложившийся в литературе и, стало быть, сознании людей типаж.

Юный идиот? Гений соблазнения и секс-символ? Старый, мудрый и плешивый профессор? А нельзя что-нибудь нормальное? Да какая мне разница? Собственно, лишь в том смысле это может иметь значение, что влияет на круг общения и контакты с людьми. Ну, например, пересадите мое сознание в портового нищего - это мой круг общения точно изменит. Или в знаменитого тенора... Да-а, вот уж чему мое сознание сильно бы удивилось, так это умению петь. Крыша бы поехала. Так. Чьи-то шаги, не за мною ли? Дверь открывается, входит - о ужас, этого я здесь увидеть не ожидал - девушка. А почему, собственно ужас? Вполне симпатичная. Брюки, джемпер с высоким - до подбородка - воротником. Полное безразличие в глазах - да, редко я видел девушек с таким выражением. Садится за стол, кладет перед собой лист бумаги. Внимательно и неспешно читает и изрекает.

- Могу и должна вас порадовать. У терапевтической косметологии к вам претензий нет. По крайней мере - пока нет. Красить волосы не надо, на вашу раннюю седину объект реагирует скорее позитивно. Что будете делать, когда всерьез лысеть начнете, уж не знаю, но эта проблема у вас в другой жизни будет, если до утра доживете...

- ?

- Нет, это я так, шучу... цитата из литературы... "Ты зачем это сделал? - Я хотел ощутить биение жизни. - Ну, ощути, - сказал сирруф".

- А дальше? - А дальше герой приходит в себя и говорит, что у него нет слов для описания того темного ужаса, в котором он побывал...

- Откуда это? - Это есть такой писатель на планете Земля, Пелевин. Вы в интерлингва-библиотеке раздел "Земля" посмотрите на фамилию. Учтите, когда будете транскрипцию вводить, - все гласные средней длительности, а "эн" твердое.

- Так меня темный ужас ждет?

- Ну, уж не темнее того, с которым к нам пришел. Понимаешь, все плохо. Остаться собой - убийство, другим человеком стать - самоубийство, ничего не делать - просто смерть.

- А почему остаться собой - убийство?

- Потому что в тебе уже другой человек, другая жизнь. Думаешь, это не видно? На тебя сейчас любая женщина должна бросаться прямо на улице, если она обманется и решит, что это - для нее.

- Так почему не бросаются?

- А ты все знаешь? Женщины это иногда невидимо делают. А может просто ты дурак и не понимаешь. А умные женщины видят, что это не для них.

Разговор внезапно показался мне таким странным, что я замолчал. (Последовала пауза). Сначала "вы", потом "ты", потом "дурак"... Какой-то тест?

- И очки можешь себе оставить, не будем тебя на линзы переводить, ей на это написать... Нассать... то-онкой струйкой.

С этими словами, ошарашившими меня своей немотивированной грубостью, она резко встала и вышла. Я остался один, прождал, припоминая весь разговор, минут пять, подумал, что, наверное, на сегодня все, потом понял, что и вправду все, встал, ошарашенно поозирался и пошел домой.

Было мне странно - вроде, полагалось радоваться, но я и не мог понять, чему, и не мог понять, почему мне страшно и странно.

- Здравствуйте, господин посол.

- Я рад слушать верховного жреца...

- Сегодня к вечеру она должна к нам прийти, и я могу сделать так, что вы сможете все видеть и слышать. Вам же это интереснее, чем просто запись?

- Конечно.

- А запись мы сделаем независимо.

- Благодарю за приглашение.

- Хорошо. А дневники - то, что я имею к данному моменту - я вам сейчас с курьером пришлю. Или сделаем так - она должна прийти в семь вечера, а вы приходите в половину и посмотрите дневники?

- Хорошо.

- Вот дневник, посмотрите сейчас, до беседы, а я через пятнадцать минут приду и продолжим...

Он ушел, а я ознакомился с дневником и начал ждать и думать. Действительно, как-то все слишком просто получается. Ну да, если ей нужен худощавый, а у него живот по коленям стучит, пардон, или наоборот, если такое бывает... А тут вообще все хорошо, у нее особых претензий к его экстерьеру нет, это, кстати, может быть просто потому так получилось, что они давно знакомы и она пригляделась к нему, есть такой механизм. Может, в первую секунду знакомства она бы и захотела ему нос вдвое короче или уши вдвое длиннее сделать, а сейчас - что уж тут? Но тогда - в чем дело? Почему мне кажется, что все плохо? Неужели потому, что пока хорошо, а поскольку вообще хорошо не бывает, значит...

Мои умные рассуждения прервал приход верховного жреца. Он сделал приглашающий жест, я встал, мы оба вышли, и уже через несколько секунд я сидел один перед большой, видимо, сделанной из стекла, покрытого отражающим слоем, слегка выпуклой стеной. В комнате было темно, а за стеклом я видел другое помещение. В нем находилась она - пока одна. Потом в дальней стене открылись створки, и вошел главный жрец.

- Сиди, сиди... Ты у наших психологов уже три раза была?

- Да.

- Не надоело?

- Надоело.

- Ну, ничего, больше твои рефлексы изучать не будем... но эти хоть три раза интересно было?

- Интересно.

- А еще раз-другой вытерпишь?

- Если они будут все объяснять, как пока делают, вытерплю.

Она улыбается; улыбка немного формальная - видно, что она не совсем искренне говорит.

- Ты пойми, психология хоть и занимается каждым человеком отдельно, но методики-то у нее общие. Так что исходно учесть все детали индивидуальности они не могут. Кое-что они, глядишь, у тебя бы просто могли спросить, а они изучают.

- Да нет, мне даже интересно. Я ведь собираюсь в следующем году на факультет психологии поступать.

- На вечернее отделение?

- Конечно.

- При твоей работе учиться вечером будет трудно.

- Понимаю...

- А там рекомендация требуется?

- Формально нет, но для вечернего очень полезно иметь.

- Понимаю (он передразнивает ее тон), если мы ее тебе дадим - стесняться не будешь?

- А что?! У меня уже все на работе знают. А мама - так с самого начала.

- Скажи... а тебе не стыдно?

- Чего!? Того, что знают, что у меня он есть? Да мне только лестно. Они же главного не знают. Что он... что он... (пауза; она явно не хочет договаривать до конца и находит другой конец фразе) ... только мама все знает.

- Она тебя очень жалеет?

- Нет. Она слушает и молчит. Она очень умная женщина... Она не будет жалеть. Только, если мне будет плохо.

- Но тебе же плохо.

- Да, но... я стараюсь не показывать.

- Даже маме?

- Она, конечно, видит... наверное... но не все...

(Длинная пауза).

- Скажи, а откуда ты вообще взяла, прости уж за тупую формулировку, что он тебе не нравится?

- Вы что меня уговаривать собираетесь?!

- Нам это не нужно... Понимаешь, странное дело, но психологи говорят, что он тебе нравится

(пауза).

- Да, он мне нравится, они правы.

- То есть наши хирурги могут его не перекраивать?

- Да нет же! Наоборот, мне... мне, наверное, даже неприятно было бы, если из-за меня! Если я такая, что из-за меня...

- Такая дура, что из-за меня...

- Ну, не надо так... а что... даже верно... скажите, а часто оказывается, что важна именно внешность?

- Строго по секрету и только тебе?

- Да.

- Редко. Женщин, как это ни странно, редко раздражает внешность.

Обычно говорят о внешности лишь когда внутри какие-то мрачные комплексы, ну типа он случайно оказался на кого-то похож, или же на внешность переводят разговор, когда дело совсем в другом, но либо не хотят говорить, либо даже сами не понимают. Но у тебя в этом плане комплексов нет, и ты не дура. Так что вопрос формы его ушей для тебя не стоит. Кстати, некоторые считают, что форма очень даже ничего.

- Знаю... (меланхолично)

- Откуда? Он много разговаривает о женщинах?

- Да, нет... просто один или два раза упомянул.

- А знаешь, зачем?

- Что, это делается "зачем"?

- О-о... Мужчины - вообще многие - любят похвастаться своими победами. А некоторые - никогда и ни перед кем; ни перед друзьями-мужчинами, ни перед подругами. Они просто считают, что это "не тема для разговоров". Промежуточных случаев не бывает, так что с первого разговора с мужчиной все делается ясно - либо он хвастает всегда, либо никогда об этом не говорит. Так вот, он из вторых. Поэтому, если он что-то упоминает, это не случайно. А теперь подумай, зачем он упоминает?

- Чтобы я не думала, что он ни на что не годен?

- Нет, голубушка. Чтобы ты не думала, что он из-за тебя ни с кем, чтобы не комплексовала из-за этого, чтобы не бить на твою жалость.

- А не чтобы на ревность нажать?

- Он тебя считает слишком умной для этого...

- Ну, это не так.

- Это почти так. Ты в общем слабо ревнива.

- Нет. Если я что-то даю, а мне не отвечают тем же, я говорю - подавись, мне не нужно. Если я кому-то - верность, то мне тоже его верность.

- А если нет?

- То есть?

- Ну если ты верна, а он - нет.

- Ну, не знаю... Наверное, уйду. Нет, не знаю.

- Вот теперь смотри. Одна из причин, почему ты не хочешь серьезных отношений - ты не уверена, что тебе ответят тем же, а ставить перед собой проблему - что делать, если не ответили - не хочешь.

- Но в нем я уверена. Ой. (пауза) То есть я хочу сказать, что если бы что-то было, то в нем я могла бы быть уверена.

- Сегодня - нет.

- Почему?!

- Да потому, что он достаточно избалован женщинами и среди его приятельниц есть такие, которых ему очень и очень не захочется бросать.

- А если я просто поставлю условие? Он же честный человек.

- Да. Но в этих случаях мужчина нередко размышляет так: раз она этого требует - значит, она такая плохая, что не имеет права этого требовать.

- ??

- Логика чисто мужская, ты права, но реально они так и рассуждают.

- Но...

- Вот это одна из причин твоих проблем. Ты в определенном смысле идеалистка - хочешь в глубине себя очень светлой вещи и справедливо опасаешься, что тот, другой, окажется грязнее. То есть окажется неспособен на поддержание этого уровня.

(Долгая пауза)

- Но мне, в общем, хорошо... у меня есть мужчины и есть друзья, они самые разные и я просто не путаю одно с другим... мужчины для одного, друзья для другого... старшие товарищи для третьего.

- А если кто-то захотел быть для тебя сразу всем?

- А мне это надо?

- Смотри сама - если ты когда-то обнаружишь в этой жизни тот свой внутренний идеал, которому будешь верна, он же обязательно захочет быть для тебя всем?

- А вдруг нет? Вдруг не захочет?

- Но тогда тебе придется добирать на стороне - а это несовместимо с твоим идеалом, либо придется от чего-то существенного отказаться, а это жалко. Ты знаешь, сейчас я должен идти, ты у меня не одна... приходи через неделю, я тебе кое-что интересное, наверное, расскажу. Кстати, если человек достаточно понятлив, а психика лабильна, он может месяц быть одним, а потом неделю - другим. И так далее.

- Игра?

- Математики это называют - "кооперативная игра".

Верховный жрец устало опустился в кресло напротив меня. Я счел возможным подбадривающе пошутить, и произнес его тоном: "Ты у меня не одна".

- Да... у меня вообще довольно много дел и в том числе вы, господин посол и мой - вы позволите мне это думать? - друг; кстати, она у меня действительно не одна. К нам приходит от полусотни до сотни человек в год, это только в наш храм, и обычно мы занимаемся с каждым три или четыре месяца, иногда до шести, но это редко. Так что одновременно мы ведем около двадцати человек. Не всеми занимаюсь я, но шестеро человек у меня сейчас есть.

- Шестеро пар?

- Да.

- А кто попадает именно к вам?

- Понимаете... те, кто мне ближе. У нас же всех - да вы это уже знаете - есть личный опыт. Вот приходят они... мы с ними говорим - или вместе, или по отдельности, или часть говорит, а часть присутствует... ну и кто-то: "Давайте-ка я эту пару возьму".

- Но ведь это ответственность?

- Да. Кстати, у нас вчера нехорошее произошло... Вы дневники, что я вам дал, ведь прочли?

- Конечно.

- Так вот про ответственность. Та девочка, что к нашему герою приходила, специалист по нехирургической косметологии...

Я с ужасом посмотрел на верховного. Он кивнул.

- Не выдержала. Редкий случай. Обычно те, кто идет к нам работать, получают какую-то опору и выдерживают. А тут что-то не получилось. Понимаете, друг мой, женщины вообще более сложны и более... глубоки. У нее на глазах когда-то погиб человек, которого она уже полюбила, которого уже считала, который, собственно, уже был ее мужчиной, в котором сохранилось все, что нравилось ей, и в котором не осталось того, от чего ее трясло... И вот. Я вам говорил - большинство умирает на месте. Спазм всех мышц сердца - не спасает никто и ничто, хотя врачи у нас лучшие на планете. Она выжила, не погибла, стала у нас работать и неплохо. И вот - оставила записку, обычную, "личные причины, прошу никого не винить, желаю успехов в работе, не могу вас покинуть, но не могу более участвовать". Даже не ощутила парадокса - не могу покинуть в смысле уйти из Храма, но покинула в смысле... совсем...

Я смотрел на верховного жреца и отчетливо понимал, что за тяжесть лежит на его - и других служителей культа Падающего меча - плечах.

Они, собственно говоря, присвоили себе прерогативу высшей силы - право убивать и создавать людей. Причем это делают все люди и всегда - каждый человеческий поступок как-то влияет на окружающих. И в этом смысле их творит. Но люди обычно только, как бы это сказать, "добавляют" - а если в человеке что-то исчезает, то это только в результате уже его собственного внутреннего процесса, а эти именно что "стирают". Кроме того, здесь это делается за несколько месяцев, и это тоже производит тяжелое впечатление.

- Ну, хорошо, - вздохнул жрец, - давайте поговорим о наших подопечных. Дневники вы прочитали?

- Конечно. Я понял ситуацию так - дело не во внешности. Это правильно?

- И да, и нет. Она слишком умна и способна к рефлексии. А такие, если и превращают одни мотивы в другие, но не в самые простые - во внешность, а в более сложные, обычно поведенческие.

- То есть какие слова он ей говорит и умеет ли он танцевать?

- С некоторым упрощением - да.

- А какая разница?

- Человеку кажется, что поведение изменить легче, чем внешность. И он опасается сказать другому - "ты меня не так обнимаешь". Потому, что тот удивится и резонно скажет - так в чем проблема?? Давай я тебя обниму всеми 33-я способами. Или 333-ю, уж не знаю сколько их. Ты только скажи - или дай мне понять - как тебе нравится. А если сказать - у тебя уши не той формы, мало кто пойдет к хирургам. Скорее - искать человека, который иначе к форме ушей относится. Хотя медицина с формой ушей что хочет, то и делает. Но нам-то от этого проще не становится - поведение корректировать на самом деле не проще, чем внешность. И главное - коррекция внешности требует от человека решимости один раз и, кстати, не такой уж большой, а вот коррекция поведенческая требует постоянной памяти, постоянного внимания. Или специальных занятий, а это тоже не сахар. В общем - все это труднее формы ушей.

- Но, судя по дневнику, вы эту проблему решили. Посредством, грубо говоря, дрессировки.

- Да; но это плохое решение. Оно хоть и эффективное, но травма остается у всех участников. Хотя мы потом и принимаем меры, чтобы информацию о том, как и что делали с человеком, затереть, но мы же о психологии не все знаем, наверное, что-то в глубоких слоях оседает.

- Поэтому и не проходят вторичные вмешательства?

- Очень возможно.

- Понятно... и что же теперь вы будете делать?

- Работать.

(пауза)

- А скажите, верховный, знает ли она, что с ним происходит? Или она... узнает это, так сказать, только в конце?

- Зачем же?! Пусть смотрит. И еще - как вы себе это представляете? Запрещать им встречаться или интернат здесь устраивать?

- Да, действительно...

- Пусть встречаются, если захотят. Кстати, далеко не все хотят. Некоторые требуют, чтобы мы им запретили встречаться. Эти - нет, ничего не сказали.

- И они встречаются?

- Не знаю. Наверное, да, но я психологов не спрашивал.

- А как вы без этой информации с ней разговариваете?

- Очень просто. (пауза) Понимаете, не это главное. Человеком, в конечном итоге, управлять нельзя. Особенно женщиной. Его можно изменить, но это - не управление. Мы можем что-то ему сообщить или - что сложнее - какую-то информацию в нем уничтожить. А решения человек принимает сам, и его внутренние движения, так сказать, движения сердца, они неуправляемы. Поэтому, и именно поэтому, существует свобода воли. И наши подопечные сами должны решить, хотят ли они видеться.

Но я вам скажу - я думаю, что она с ним встречается. По очень простой причине - ей интересно. И все женщины, за редчайшими исключениями, так действуют. Потому что им интересно. Женщине интересно, что делается ради нее - даже тем, кого она не любит, даже тем, кого она боится. Очень редко бывает, чтобы человеку было совершенно не интересно. Только при очень большой социальной дистанции. Например, дочка вождя региона или верховного жреца, а он - крестьянин или рядовой дворцовой охраны. И при особом воспитании... этим раньше северные государства отличались, в центре и на юге стратификация была не такой жесткой, это хорошо по литературе видно... А сейчас этого и на севере уже нет.

- Так может быть, одна из причин ваших успехов - что вы возбуждаете в женщинах интерес?

- Конечно. Иногда говорят, что поисковый инстинкт сильнее развит в мужчинах, что они - вообще, в жизни...

- Ищущий пол.

- Да. А на самом деле - женщины тоже ищущий пол. Только не во внешнем мире, а в мужчине. Им интересно, какой он, каков он, что он может, на что способен.

- И вы помогаете ей найти, что же ей в мужчине не нравится, и насладиться зрелищем, как он от всего этого избавляется, бросает этот хлам, вывернув карманы, в реку, а себя кладет к ее ногам?

- Образно выражаясь, да. Либо - убедиться, что дело не в этом...

- И?

- И начать рыть глубже.

- А у нашего подопечного вы поведение уже откорректировали?

- Да. Но частично.

- А что именно и почему?

- Легче корректируются особенности поведения, не связанные с другими людьми. Манера держаться, говорить, есть и пить... Сложнее корректируются особенности поведения, связанные с людьми, например, нерешительность с девушками.

- И... нашему подопечному это свойственно?

- Да, и в очень сильной степени.

- Я понимаю, что за этим стоят какие-то причины, но хочется сказать - совершенно непонятно, почему. Человек уже многого добился в этой жизни, должен быть уверен и решителен.

- Э, нет. Ситуация сложнее. Дело в соотношении потенциала - опыта, мастерства, силы - и сложности задачи. Потенциал у него неплох, но задача тоже сложна. Вы, конечно, понимаете, что добиться любви девушки, которая вдвое тебя моложе - это сложная задача?

- А это вообще возможно?

- Конечно, нет! Ни один человек не может добиться любви. Она либо есть, либо ее нет. И все тут. Но человек может измениться, и тогда она может полюбить - в некотором смысле не его, а другого человека. Граница, впрочем, плавная. Что-то от того, что-то от этого...

- Ага! А люди, которые легко вызывают любовь - это те, которые изменяются "под заказчика"?

- Да, но не так просто. Во-первых, мужчины бывают объективно нравящиеся большему числу женщин и меньшему. Во-вторых, одни лучше воспринимают "сигналы" от других людей, а другие хуже. В-третьих, одни люди хотят изменяться, а другие - нет. Вот, в итоге и имеем...

- А что с нашим подопечным? Что ему придется менять?

- О, с ним ситуация довольно банальная. Но сначала я вам объясню еще одну деталь. Понимаете, кроме готовности изменяться, надо это еще делать вовремя. Если девушка успевает сильно привыкнуть к человеку, она просто не поверит в его изменение. Точнее: чем сильнее она привыкла, тем труднее... понимаете? Весь ужас их ситуации - я вам сразу скажу - в том, что он успел приучить девушку к себе одному, а потом оказалось, что ему нужно другое. Приучить к умному и доброму старшему товарищу, а потом оказывается, что старший товарищ хочет другого, и не меньше молодого... Такая ситуация, кстати, довольно часто встречается. Некоторые так изумляются, что инцестом называют.

- Вы хотели сказать, геронтофилией?

- Нет, мой друг, именно инцестом. Понимаете, в каком направлении рационализация идет?

- Понимаю. Печальное направление...

- Да уж.

- Но все-таки, что ей приходится рационализовать?

- А очень просто. Он ее гладит дрожащими руками, он с ней пытается о сексе разговаривать и говорит, что "будет нежен", и вообще она ему так нравится, что у него на глазах слезы...

- Это смешно?

- Нет. Нет, гораздо хуже - это глупо. Потому что в постели ей нужен простой и прямолинейный мужик, веселый, симпатичный и без единой мысли... нет, виноват, с единой мыслью в голове. А он - по крайней мере, поведенчески - противоположность. Она, если и научится ценить эту нежность и восхищение, то - сами понимаете, когда. А он ей попытался объяснить, что это только для нее он - такой... Вы знаете, в остальной жизни он совершенно иной. И если бы он повел себя с ней так, как он ведет себя в работе или как он вел себя в спорте, - без нас обошлось бы... У него ведь такие интересные спортивные приключения... Он же по пещерам, что под Восточным горами, лазил и погибнуть мог вполне запросто, как два из трех его инструкторов... да, и все его проблемы навсегда решились бы... А вот с ней - и слезы на глазах. Боится ее потерять. Улететь в 30-метровый каменный колодец с мокрой лесенки - два стальных тросика, дюралевые ступеньки - не боялся. Утонуть в подземном водопаде - не боялся. А вот ее потерять - боится.

- А если вы этот страх в нем подавите?

- Запросто. Мы и не то делаем. Но фокус в том, что это ей отчасти и нравится. Так он у нее - единственный и неповторимый, а так будет "один из".

- Значит, ваша задача - так пройти по тропинке между скалой и обрывом...

- Да. С тем добавлением, что тропинки может и не оказаться.

- И тогда?

Когда я произнес эти слова, верховный жрец культа Падающего Меча встал и поманил меня пальцем. Мы прошли немного - метров тридцать по коридору, он провел рукой по двери, и она через несколько секунд открылась. Мы вошли. Полутемный зал, тишина. Дальний конец зала терялся, естественно, в темноте. Я стоял, скромно потупившись, и ожидал продолжения. И оно последовало. Жрец тихо кашлянул - я еще успел поразиться такому необычно аккуратному обращению и, посмотрев на него, увидел, что он глядит куда-то вверх. Я поднял глаза. В центре купола, источая холодное и безразличное сияние, висел меч. Отсюда, снизу, было непонятно - насколько он велик. И это, вместе с отстраненным холодным светом, создавало напряженное ощущение чуждости и непредсказуемости.

Главный жрец проводил меня до выхода и, расставаясь, участливо произнес: "Для одного раза многовато, да?... Когда будет информация, я позвоню".

Позавчера имел беседу с главным жрецом. Поскольку писать о том, что он мне говорил, я не должен - но должен писать обо всем остальном, то я и пишу, что главный жрец был как-то необычно ласков и участлив. Настолько, что то, что он говорил, повергло меня в совершенный ужас. Цена, которую, как он предполагает, мне придется заплатить... На прощанье он напоил меня чаем какого-то редкого сорта. Я большой любитель чая, но вкус показался мне незнакомым.

Вечером я - чего со мной вообще почти никогда не бывает - почувствовал себя плохо. Господи, ну как же можно невинным вроде разговором... Впрочем, заснул я как всегда - мгновенно.

А вчера произошло следующее. На работу мне не было нужно - в редакции был нетехнологический день, а где люди пишут и редактируют - главному безразлично. Ну, а мне удобнее дома - книги все под рукой, а мешают меньше; но к текущему номеру конкретно у меня все было готово и решил я отоспаться всласть. Проснулся я, когда в комнате уже было совсем светло, решил немного в кровати понежиться с книгой. Взял "Социологию равновесия", второе дополнение к базовому учебнику, давно хотел прочесть, страниц десять прочел - нет, не идет. Нельзя работать лежа; встал, поел, кофе принял, в кассетнице порылся, что-то нешумное поставил, сел работать. То есть социологию читать. Еще страниц пять одолел - чувствую: плохо. И тут я сообразил одну штуку по моей текущей социологической теме. Пошел к телефону, набрал номер моего профессора - ну, который этой работой руководит, и немедля рассказал. Он похмыкал, что-то возразил, я ответил... говорю с ним, глазами комнату обвожу, солнце ее освещает, тихо, а мне почему-то так страшно, что я даже не успел сообразить, что делаю, паузу сделал и говорю: "Профессор, мне страшно". Он помолчал и мягким голосом говорит: "Голубчик... позвоните женщине..." - и положил трубку. Я тупо перед собой посмотрел, взял телефонную книжку, открыл - так и не понял, почему на этой странице, но явно не наугад, и набрал телефон.

Да. Сегодня... да. Вечером? Ты меня встретишь? Да. Давай... Ну давай на набережной. Напротив торгового центра? Хорошо. До вечера... нормально... до вечера ничего? Мне сейчас надо на работу, а вечером... в девять, хорошо? Я останусь до утра, хорошо. Нет, давай в восемь... Да, останусь...

Ну вот, мы встретились в восемь. Как-то странно друг на друга посмотрели. Было интересное ощущение - что мы делаем что-то неправильное. И вместе с тем - хотя ни слова не было сказано - абсолютная ясность и даже - чувство некоторой обреченности. Мы немного прошлись - до моего дома отсюда можно было идти двумя дорогами: через дворы, это минут 10, и по улицам - это вдвое дольше... она захотела пройтись. Потом пришли, обувь сняли, прошли в комнату, друг на друга посмотрели и бросились друг на друга.

Что я еще запомнил? Две ее фразы. Когда я ей сказал, что ты у меня первая женщина моего роста: у меня все, кто был раньше - маленькие, мне вообще они всегда нравились, - она улыбнулась и сказала: "А мы ничуть не хуже". И еще - утром я проснулся раньше, тихо вылез из-под одеяла, помылся, кофе попил, сел за стол, работаю пока что, она полупроснулась, пробормотала: "Я такая разнузданная сова" и заснула опять. Ну, через полчаса проснулась совсем. Посмотрела на часы, сказала "ой" и отправилась в ванную комнату; кофе я еще раз изготовил, и побежали мы оба на свои работы.

Сегодня мы вечером должны с ней увидеться.

Очень все хорошо было. Как-то не умею я детали описывать, да, наверное, это и не нужно, а потом и не стоит, наверное, потому что, когда я ее пошел провожать - на ночь она не захотела оставаться, сказала на прощанье: "Ты уж на меня не обижайся, у меня вообще-то мальчик есть, так что мы с тобой, наверное, встречаться не будем".

Вот сейчас я уже пишу спокойно, ведь два часа прошло, и честно - в первую секунду ни о чем не думал, просто сказал: "Что ты! Я тебе так благодарен. Ты меня, просто сказать, спасла. Мне же ужасно было, уж не знаю, что бы я сотворил, если бы не ты". Говорю я эти фразы, а уже на десятой секунде пришел в себя и думаю: "Не может быть, чтобы я ей не понравился, она же на раз улетала, в чем же дело? - мальчик? - а чем плохо, если два? - скажу - обидится - надо промолчать - как жалко - а может еще будет? - посмотрим - как же хорошо было-то с ней!" Вот такой поток сознания, прямо скажем, мутный. А в третьем слое с ужасом на себя смотрю - женщина, да какая женщина! - меня кинулась спасать, и как же здорово с ней было, говорит: не буду с тобой больше, мне бы с набережной броситься, а я спокойно с ней разговариваю - что же это со мной?? Нет, не понимаю. Я же всегда думал - от слова "нет" настоящий мужчина должен умирать на месте. А теперь на ее "нет" кинулся ее утешать и хвалить. Что это со мной?

Рассказал уважаемым психологам о своем приключении. Слушали они (их было двое) с явным удовольствием, один аж урчал. Жалели, что не будет - тут они согласились со мной, что скорее всего, не будет - продолжения, но вообще были довольны.

Какое это имеет отношение к моему делу, не понял. Спросил их, стоит ли рассказывать об этом приключении ей. Сказали, что противопоказаний не видят. С другой стороны - зачем? Разве что к слову придется... "Впрочем, - добавили, - ей интересно будет".

А сегодня мне в Храме кино показывали. И не мне одному - в зале, по-моему, еще человек пять было, но все сидели далеко и друг друга разглядеть было нельзя - да и зачем? Меня же никто не разглядывал. Кино забавное. О кино писать мне никто не запрещал, так что пишу. Мальчик за девочкой ухаживает, но так робко, что она на стенку лезет. Причем короткими сценами. Как сказано не помню, в какой книге - "странный способ ухаживания - робкая осада". Ну вот. Он занимается робкой осадой, а она его посылает в вежливой форме. Каждая сцена совсем простенькая, но зато их много. Пропаганда активного ухаживания. Смешно, честное слово. Как будто от показа фильмов что-то изменится. То есть от просмотра.

Сегодня со мной беседовали психологи. Поскольку они ничего не говорили, а только расспрашивали, то я могу написать, о чем они беседовали. Расспрашивали, так сказать, о жизни. Начиная с института. Спасибо, что о школе не расспрашивали. Впрочем, нет - и о школе несколько вопросов было. В основном спрашивали о приятелях и приятельницах. Тематика вполне очевидная - как я за ними ухаживал. Зачем расспрашивали, непонятно - сегодня я уже сам знаю, что и когда делал неправильно пять и десять лет назад, да что с того?

Сегодня опять кино показывали. Кино очень странное, я бы сказал - кино ни о чем. История про какую-то компанию - как они вместе учились в институте, потом часть работала вместе, а часть не вместе и понемногу одна часть потеряла контакт с другой, а потом у двух из этой компании неудачные браки, и они звонят старым приятельницам, и у одного возникают вполне приятные отношения помимо брака, а другой - натурально разводится и женится на старой подруге. Оно, может, и правда, но очень уж хрестоматийно - старые друзья, старые подруги. Хотя, наверное, так бывает, один случай я знаю. Серьезных отношений в том случае не возникло, но "отношения", насколько я знаю - да.

Рассказал я ей о своем приключении. И правда, психологи не ошиблись. Слушала с интересом, только одну глупость сказала - то есть не глупость, а просто ошиблась. Что это не конец у меня с ней, то есть с той, что приехала, и что наверняка продолжение будет. А фраза - что у нее кто-то есть - это только, чтобы меня ревностью удержать. Да неужели у меня на лице не написано было вот такими буквами, что мне с ней так хорошо было, что никаких специальных мер принимать и не требовалось? А, впрочем, "надпись" на лице прочитать - это еще вопрос. Вот у меня год назад забавная история была, так явно женщина достаточной грамотностью не обладала.

Опять встречался с психологами. Миллион дурацких вопросов и разговоры ни о чем. То есть я хорошо понимаю, что они делают какое-то свое дело и, надеюсь, делают его хорошо, но мне это начинает надоедать.

Имел беседу с их главным. На следующий день после беседы решил от озорства позвонить своей не состоявшейся год назад знакомой. Да, они просили, если я с кем-то из старых знакомых встречусь, описывать, хотя бы кратко, историю знакомства. Ну так вот, познакомились мы два года назад, на выставке картин. То есть точнее дело было так: она искусствовед, а выставка была - художников, которые сотрудничали с нашим журналом, где я работаю редактором. Так что я был не совсем посетителем, а на правах со-хозяина. Есть в жизни обстоятельства, когда люди становятся доступнее для общения - например, на выставках. Наверное, потому, что они находятся в процессе восприятия того, на что смотрят, и заодно готовы воспринять и другого человека. Как всегда, вспомнить, с чего начался разговор, я не могу, но важно не это. Дальше - обычная дружба, поначалу даже без сексуальной окраски, просто мне с ней было очень интересно. Специальность, круг интересов - все это у нее такое, что мне незнакомо, но на расстоянии, допускающем знакомство. Ходили на выставки, часто я к ней в галерею заходил и шли в кафе, у них же на первом этаже, чай с пирожными. Пирожные у них ничего, а пакетики с чаем я приносил - у них какое-то стандартное пойло давали. Ну а потом я, как говорит молодежь, на нее "запал". Стал ей всякие возвышенности говорить, а как-то раз сказал, что у нас "не все возможно, так как у меня есть в жизни некоторые обязательства". Ага, от гипертрофированной честности - как это я интерпретирую, или от обычной трусости, как это вы назовете. Ну хорошо, чай с пирожными, потом как-то я ее веду туда, где мы остаемся вдвоем, делаю на нее заход и - нет. Идем мы после этого ее "нет" по городу, спрашиваю я: почему нет, а она мне говорит, что она-де несвободна. Обидно, но это я как раз уважаю. Меня самого в верности обвинить нельзя - точнее, я не считаю такое изменой, но в других уважаю. В смысле - на подобное "нет" не обижаюсь. Правда, встречаться стали реже. И как-то раз спрашиваю я ее элегически: почему же у нас не получилось? А она и отвечает: так ты сказал, что "не все возможно". Я чуть не сажусь мимо стула. Так я же не это имел в виду! Я имел в виду ээ... кхм... семейную жизнь... "А я тебя, - изрекает с невинным видом - не так поняла". Приехали... Допрашивать дальше - бесполезно. Правду она говорит, врет или шутит - мне не узнать. Выгляжу я в такой ситуации идиотом. И являюсь им же. Вот тогда мы и расстались по-настоящему, то есть на полгода. А вчера позвонил, встретились, по городу два часа гуляли, обо всяком говорили, над собой немного посмеялись. Договорились, что завтра позвоню и на ее выставку сходим.

- Здравствуйте, господин посол!

- Я рад слышать верховного жреца...

- Как вам дневник?

- Ознакомился. Все очень интересно. Вы его растормаживаете?

- Да.

- А девочек не жалко?

- Нет. Они ведь тоже получают удовольствие, и немаленькое. Люди вообще "это" любят, он это не вполне понимает.

- Как то есть не понимает?

- Именно, что не понимает. Умеет, но не понимает, и вдобавок супермотивация, отсюда дрожащие руки, а они этого не переваривают. Ор-га-ни-чес-ки...

- Понимаю...

- У меня послезавтра с ней беседа.

- Позволите присутствовать?

- Приглашаю...

- Ну как вам нравится наша работа? - улыбающийся главный жрец вошел в комнату, пропустив перед собой подопечную и пошел вокруг стола на свое место - так, чтобы лицом к полупрозрачной стене сидела она, а не он.

- Вы еще его узнаете, или уже нет? - игриво продолжил он.

- Вы ставите меня в дурацкое положение. Получается, что вы это делаете для меня, а я, во-первых, не хочу, а во-вторых, мне страшно. Он действительно стал держаться и вести себя иначе.

- Перестал занудствовать, перестал из любого вопроса философию делать и глубокий смысл извлекать, над каждым словом думать?

- Да.

- И стало с ним легко и приятно...

- Ну, отчасти.

- Так от чего же страшно?

- От того, что вы это можете делать с человеком.

- Мы это делаем только с теми, кто очень хочет. И не просто говорит, что хочет, а активно в этом участвует. Это, голубушка, невозможно "сделать" с человеком. Это можно сделать вместе с человеком. Причем, более того, сделать можно только то, что в человеке все равно уже есть, ну разве что в меньшей мере. Или чем-то заблокировано. Наше дело - это выявить, выкопать, добыть...

- И все равно, как-то странно. Когда в одном человеке появляется другой.

- Поймите, ничего не появляется. Это вообще невозможно. Вот "проявляется" - это можно... Вы историей не увлекались?

- У меня был курс "история техники".

- О, тогда вы помните эпоху увлечения подводными кораблями, когда они к Северному полюсу плавали и из-под льда всплывали?

- Да.

- Ну, так представьте себе - идет человек по льдам, еда кончилась, помирать собирается. Что ему приятнее: встретить другого человека - понятного, доступного, своего или увидеть, как перед ним, взламывая лед, всплывает подлодка?

- Человека. Лодка может быть и другого государства. Кто его знает, чего они хотят и что сделают.

- Но ведь накормить и обогреть они всегда смогут. А отдельный человек и накормить неясно, сможет ли, обогреть - точно нет.

(пауза).

А теперь представьте себе. Всплывает подлодка. Значит так - трехметровый лед встает дыбом, с треском, с грохотом, черный корпус медленно этак выдвигается, двадцать метров длиной, десять высотой, солнце полярное стоит низко, вся эта махина облита черным сиянием... дикое зрелище, да... Впору испугаться...

А потом откидывается люк, выдвигается лесенка, упирается в лед...

(пауза)

... и спускается по ней улыбающийся парнишка в джинсиках и клетчатой рубашке навыпуск и идет к вам с термосом в одной руке и двумя стаканами в другой... Поймите, солнышко мое, человек - сложное существо. Помните, вы как-то раз насчет "одновалентных мужчин" ему сказали?

- Он вам это рассказывал?!

- Да. Кстати, вы его никогда в этом плане не ограничивали? Запрета на пересказ не накладывали?

- Нет... как-то в голову не приходило... Интересно, а кому он еще...

- Вы же его хорошо знаете. Он вообще своих знакомых женского пола ни с кем никогда не обсуждает. В смысле - с именами. Знаете его присловье - "одна моя знакомая"? Он же вас всех так в разговорах называет. Хоть вас, голубушка, хоть сотрудников. Только с нашими психологами иначе, но это - сами понимаете...

- Да нет, я понимаю... и все-таки как-то грустно... "одна знакомая"...

- А вы хотите, чтобы он каждой о каждой, да со всеми подробностями и в лицах?

- Нет, конечно, но все равно...

- Вы же не хотите стать для него единственной?

- ...

- Или вы просто не верите, что сможете стать этой единственной?

- То есть как не смогу?

- Вы, быть может, интуитивно ощущаете, что там что-то сложное, что одновалентным ни вы, ни мы его не сделаем, и... и не хотите сложностей... (пауза) а потом - смотрите - даже если его удастся к этому, как вы говорите?... (задумчиво) одновалентному состоянию привести... Если его и удастся к этому виду привести, вы же первая за веревкой и мылом пойдете.

- Для себя, что ли?

- Нет, милая. Для нас. (пауза) А может быть, и для него - из жалости. (задумчиво) Хотя у вас в семье, как вы ему как-то сказали, "жалеть не принято"... Да это я так, школьную поговорку вспомнил - "удавить из жалости"...

- (медленно) Это не школьная... а что будет потом?

(пауза)

- А потом он умрет. А у тебя будет еще одна жизнь впереди.

- (в ужасе) Зачем?

Верховный жрец встает, идет вдоль стола, подходит к дальнему углу комнаты, открывает ящик в шкафчике, рядом с кофеваркой, берет какую-то вещь, неторопливо шествует обратно. В руках у него что-то плоское. Он ставит это на стол, откинув упор и мы видим - это зеркало.

- И ты всегда будешь для него такой. Молодой и красивой. А поскольку он в тебя влюблен - то еще... еще красивее.

Она ставит перед собой один на другой два кулака, упирается в них подбородком и смотрит в зеркало. Мне хорошо виден ее взгляд, и я бы сказал - если был бы писателем - что она с чем-то прощается.

На выставку мы сходили. Было действительно интересно, хотя живопись - это в целом не мое искусство. Прозу я читаю, понимаю и наслаждаюсь (если нравится), поэзию и музыку я читаю и слушаю, грубо говоря - не понимаю, но наслаждаюсь. То есть удовольствие от поэзии и музыки у меня в основном интуитивное. Со скульптурой и живописью ситуация похожая, но с ними я вообще встречался меньше, чем с поэзией и музыкой, поэтому и нравится мне меньшее количество объектов.

Потом я ей предложил кофе с мороженым и после паузы добавил: "Под крышей". Вот все и стало на свои места. Дальше все, наверное, банально. Пришли, кофе попили, мороженое съели. Нет, поели, часть я в холодильник спрятал, и даже как-то странно писать - подошел я к ней и обнял. Это на самом деле самый жуткий для меня момент - вдруг она с удивлением отпрянет и скажет: "Что ты?!" Причем всерьез. Глупо это писать и думать, ни одна женщина не думает это "что ты", все они знают, что я и что мы, когда лезем обниматься. Но говорят. Ритуал такой. А что, она должна сразу ноги раздвигать? С криком "ура!" Тоже ведь глупо. Еще глупее. Господи, как же трудно! Траекторию выдерживать: слишком активно - испугается, отступишь - кофточку поправит и уже все. Но не всерьез это, так чего бояться?! А если всерьез? Ведь в самом же деле, неизвестно - всерьез это или нет. Но, пожалуй, главное вот что - неважно это, всерьез или нет. Просто надо вести корабль точно по траектории, как будто в узкий фарватер в сильный ветер вписываться, и надо все мозги отключить, чтобы глупостей не думали, а то поскользнешься на мокрой палубе и хорошо, если головой стукнет и сразу, а то свалишься в воду и пока околеешь, увидишь корабль снаружи и успеешь осознать, что ошибку сделал. Так и с женщиной. Траектория, чтобы ей все время и очень интересно было, и чуть-чуть страшно.

А еще она стеснялась, что светло, и я ей предложил глаза завязать, тут уж она захихикала, ну я говорю: давай я просто глаза закрою, честно, я девочек никогда не обманываю. И не обманул... Потом спросил - можно? Она сказала "да". Да, - подумал я - и сказал, что подумал, - какая фигурка! Два раза в жизни я жалел, что я не великий скульптор. Вот этот раз и был второй... То самое совершенство, от которого кружится голова. Есть красота, о которой сказано "нет истинной красоты без некоторой неправильности" - это тоже красота, но другая, от нее балдеешь, но соображение сохраняется, потому что на этой неправильности фиксируется сознание. А совершенная красота - когда взгляду не на чем остановиться - от нее просто пьянеешь. У нее северная фигурка, с узкими бедрами. Надо спросить, не из северных ли предки. А с закрытыми глазами, может, и лучше - не отвлекает и начинаешь плыть. Какой-то дневник школьника получился.

Полутемный центральный зал храма, тот самый, в котором мы видели меч. В двух диаметрально расположенных точках открываются две двери, и в зал входят наши двое. Съемка, видимо, велась двумя камерами, потому что на экране сначала одновременно два изображения, а потом начинается чередование. Сначала камера показывает его. Он - его мы видели уже не раз, но каждый раз он выглядел немного иначе. Подготовка к испытанию сделала свое дело, а может быть, он еще и под действием какой-то химии? - он держится очень прямо, плечи развернуты, и он был бы почти красив, если бы не маска отрешенности на его лице. Ему, видимо, очень страшно, точнее - ему должно быть страшно, и чтобы не испытывать этого чувства, он заставил себя отсутствовать. Камера показывает лицо крупно, и мы понимаем - нет, это не химия. Это пустые глаза убийцы, человека, который идет убивать себя - одно из двух - или себя прошлого, или себя будущего.

Она - полная противоположность. Как всегда, оригинально одетая, какие-то необычайные украшения, мы даже не успеваем их все разглядеть, камера показывает лицо. Она вполне спокойна - обычная ласково-ехидная улыбка, разве что немного растерянная. Дальний план - они медленно идут навстречу друг другу. Опять крупным планом ее лицо. Она внимательно смотрит на него, и мы видим, как медленно изменяется выражение ее глаз - она начинает понимать, что ей навстречу идет не человек. Потому что у каждого человека есть прошлое и есть будущее, а этот не имеет одного из них. Она начинает ощущать, что же именно он отдал за нее. Ощущать, но не знать, потому что ни она, ни он не знают, что именно отдал, и только боги, может быть, знают, а, может быть, не знают пока и они. Камера показывает идущие по полу ноги: ее - мягкие округлые ступни, ухоженные пальчики и его - чуть широковатые ступни с небрежно остриженными ногтями, и мы внезапно понимаем, что все определяется синхронностью шагов. Крупно - его глаза, взгляд опущен, мы понимаем: он смотрит на ее ступни, которые когда-то гладил - она сидела в кресле, поджав ноги, за окном был вечер, она с ужасом, почти с отвращением смотрела на него - он мгновенно вспоминает эту сцену и так же мгновенно понимает, что дело в синхронности шагов, в его глазах возникает выражение - он все понял, но для этого ему пришлось вернуться в сейчас и увидеть происходящее - теперь это глаза не робота-убийцы, это глаза человека, который смотрит на падающий камень и - делает шаг. Мы слышим глухой удар и видим вертикальный сияющий свет.

Они не могут даже обняться, и он просто хватает ее за плечи. Боги приняли жертву. Между ними вонзившийся точно в центр круга меч. Она тянется к нему - рубашка на его груди рассечена, кровь - впрочем, ее немного - капает на пол. Он не удержался и в последнее мгновение опередил ее - к счастью, лишь на несколько миллиметров. Его страх за нее оказался немного больше ее страха за него. Не надо бояться...

Неделю назад я закончил текст и послал его редактору. Хотя у меня самого осталось недоумение по некоторым пунктам. Когда полечу на Темпоралис отдавать материалы, выясню и эти вопросы. Вчера пришли замечания редактора. Большинство замечаний небольшие, понятные и вполне разумные, два-три неразумных, это очень немного, и, наконец, одно смешное. Язык-де, ваших "дневников" слишком близок к авторскому - не вы ли, голубчик, их писали? Во-первых, не я. Во-вторых, если бы это был даже и я, то что с того? А в-третьих, как он может быть близок к моему, когда его обладатель родился и живет на другой планете, а то, что я вставил в текст, - вообще перевод?! Правда с интерлингвы, которая сохраняет структуру текста, но все равно - перевод. Ближайший рейс послезавтра. Место я заказал.

Полет прошел нормально. После прибытия на Темпоралис я сделал предельно краткий, чисто ритуальный визит новому послу. Он социолог, и мои результаты ему не очень интересны. Это хорошо, что он смотрит в другой плоскости: по нашим отчетам - его, и моему, и еще двух консулов Земли, моих предшественников, человек сможет составить себе довольно полную картину жизни этой цивилизации.

После визита к новому послу я немедленно направился в Храм Падающего меча, на ступенях коего и был встречен верховным жрецом (высшая степень уважения). Он принял у меня аудиовизуальные материалы и дневники героя и ответил на мои вопросы, касающиеся некоторых деталей процедур. Поскольку для понимания книги знать эти детали не обязательно, то я позволю себе на них сейчас не останавливаться. Полагая, что наша беседа близится к концу и мы вот-вот расстанемся - и, видимо, надолго, если не навсегда, я рассказал ему о замечаниях моего редактора. Последнее из них - о близости моего стиля и стиля дневников героя почему-то вызвало у него интерес. Как позже выяснилось, в этот момент он включил скрытые камеры. Далее я привожу видеозапись, копию которой по окончании нашего разговора он мне подарил.

На экране - уже знакомый нам стол, кресла, книжные полки. В креслах: слева - главный жрец культа Падающего меча, справа - автор.

- Так, говорите, ваш литератор-аналитик углядел общие особенности стиля...

- Редактор. Да.

- Забавно, забавно... А вы сами машинной обработкой текстовой информации никогда не занимались?

- Занимался.

- Вы мне поможете на них посмотреть?

- На кого?

- На эти особенности.

- Конечно.

- А... вы сами не проверили?

- Да-а... мог бы. Не догадался...

Автор достает из портфеля персональный компьютер, что-то вводит, ищет и минуты через три говорит:

- Вот я сейчас запустил текстологический анализ. Слева он выводит параметры для дневников, справа - для моего текста. Частота частей речи, частота членов предложения, частота пар этих объектов, ну и так далее. Видите?

Автор поворачивает компьютер экраном к жрецу. Тот смотрит, некоторое время, размышляет, и медленно произносит одно слово "убедительно". Пауза. Видимо, оба думают, что делать дальше.

- Бывают, конечно, и очень странные, то есть очень маловероятные совпадения. Но... вы знаете, у меня есть одна гипотеза. Вы можете подключить ваш коммуникатор к серверу нашего храма?

- Наверное, могу. У вас интерфейс стандартный?

- Да... конечно.

Автор поворачивает компьютер задней панелью к жрецу и показывает на разъем. Жрец встает, подходит к другому столу, открывает ящик, роется в нем с минуту потом захлопывает ящик и говорит:

- Не вижу кабеля... ну давайте по инфракрасному каналу их свяжем.

Он садится за свой компьютер, что-то набирает на клавиатуре, ждет, набирает еще что-то и продолжает:

- Я сейчас подключил ваш компьютер к нашему серверу. Я хочу проверить, есть ли ваш генетический идентификационный номер в нашей базе данных.

- Конечно, как же его может не быть? Мы же с вами беседовали, встречались, письмами обменивались...

- Нет, я имею в виду не имя для подписи, а полный номер...

- А зачем он вам?!

- Ну, есть у меня одна идея... знаете, что? Я вам абсолютно доверяю... Давайте я открою вам доступ к нашей базе идентификационных номеров, а вы проверьте, скажем, первые двадцать цифр номера, идет?

- Ну... хорошо.

- Автор воспитанный человек и дипломат и только поэтому не пожимает плечами. Оба они начинают набирать что-то на клавиатурах своих компьютеров, потом жрец откидывается в кресле и начинает с интересом наблюдать за автором. Тот обращается с клавиатурой не очень хорошо, раз-другой ошибается при наборе, но в итоге кончает все операции, делает секундную паузу и, поджав губы, нажимает Enter. Проходит секунд пять и он, слегка наклонив голову набок, задумчиво произносит - "нашла..." Жрец легко поднимается из кресла.

- Позволите... взглянуть?

Он обходит вокруг стола и останавливается перед экраном.

- Да, действительно... нашла. Давайте для контроля сравним еще пяток цифр.

- А зачем? Ясно же дело, что это я. Но почему?

- Нет, нет, чтобы потом не размышлять попусту. Давайте еще пять.

- Ну, хорошо.

Автор опять что-то набирает. Теперь жрец уже не уходит с его стороны стола. Они оба смотрят и синхронно кивают.

- Ну, я ей сказал сравнить еще десять. Совпало. Да, я есть в вашей базе...

- А знаете, что это означает?

- Что вы когда-то... то есть я когда-то имел с вами какие-то очень личные дела. Но простите, этого не может быть.

- А почему?

- Да потому, что этого не помню.

- Да? А тайна личности?

- Тайна, относящаяся к личности человека, причем такая, о которой не должен знать сам человек... но у дипломата, состоящего на всепланетной службе, не может быть тайны личности.

- Это в период несения службы. А про то, что было с человеком до этой службы, дипломатический устав ничего не говорит.

- Да, вы правы...

Оба некоторое время молчат. Беседа приобрела более чем скользкий характер, и собеседники не вполне понимают, как ее продолжать. Наконец, автор, которому кажется, что он нашел серьезный аргумент, произносит:

- Ну, если бы за этим действительно стояла так называемая "тайна личности", вы, мой друг, не должны были бы...

- Да, - парирует жрец, - но, во-первых, вы все равно бы докопались, вы же не просто дипломат, но еще и ученый. Во-вторых, вы все же не кто попало, вы прошли очень серьезную психологическую подготовку.

- Так что, вы хотите сказать, что до начала моей дипломатической карьеры, значит - еще до получения высшего образования...

- Или в процессе...

- Да, или в процессе... я каким-то интимным и очень серьезным образом был связан с Темпоралис и именно с Храмом Падающего меча?

- Да.

- И как же я был с вами связан?

- Не со мной... Не со мной. Я бы вас сразу узнал, и всей этой истории бы не было. Это было двадцать лет назад, когда в должности главного жреца Падающего меча был мой предшественник и учитель, мир ему, великий мудрец и один из крупнейших философов конца прошлого века на нашей планете... И было это двадцать лет назад...

В жизни бывает всякое. Двадцать лет назад он влюбился в меня. Преподаватель, мы, первокурсники, смотрели ему в рот, писатель, умница, все при нем. Но - на двадцать лет старше. Я не могла, меня трясло от него, он пытался меня гладить, а я не знала, куда бежать... Мне трудно сейчас вспомнить, что именно мне не нравилось в нем - и потому, что прошло много лет, другой стала я, очень и очень другим стал он, оставшись, однако, и влюбленным в меня, и самим собой, и, главное, глядя на ту ситуацию из сегодняшней, я вижу мир как сквозь стекло, по которому снаружи скользят струи дождя. Может быть, это слезы, но чьи? Он бросил к моим ногам вселенную - ту вселенную, которая есть каждый человек. Никто не посмеет осудить меня за то, что я не устояла.

Даже я сама не осужу.

Он попросил меня провести с ним один отпуск - у него как у педагога был большой, двухмесячный отпуск. "Подари мне два месяца твоей жизни - ведь ты так молода, у тебя впереди еще много таких отпусков", - сказал он и усмехнулся. Я не поняла этой усмешки и согласилась. Он увез меня на Темпоралис - уж не знаю, откуда он узнал про эту планету, тогда она была открыта недавно - и привел меня в Храм Падающего меча. А когда я все поняла - я уже никуда не могла деться, я же обещала - а того, что я не хотела, он и не делал. Все - понимаете - все было честно. Не за что было зацепиться! Я была вынуждена смотреть, что они делали с ним. Но сначала они залезли ко мне в подсознание, они выяснили, кто и почему мне нравится. Нет, никакого гипноза, я бы не согласилась, но они оказались хитрее, эти дьяволы, обращающие время вспять. Я смотрела фильмы, а они фиксировали мои реакции, я говорила с людьми, а они считали мой пульс, я читала книги, а они наблюдали, на каких словах задерживается мой взгляд. Я же говорю - дьяволы. Они помогли мне многое вспомнить из моей жизни, многое понять в себе самой и это, конечно, в чем-то изменило мое отношение к нему. И они лепили его. Они изменили фигуру и разворот плеч, они отучили его от занудства, они научили его смелости с женщинами. Мне это и нравилось, и не нравилось... Я не все знаю, чему они научили его. Но я видела - и это было страшно - что он начинает забывать себя, он начинает забывать, откуда пришел, кем и чем был. Это было так ужасно, что я пошла в Храм и сказала главному - не надо. Хватит. Остановитесь. Я боюсь. Я согласна. "Не бойся, девочка, - ответил он. - Твой мужчина уже прошел и вытерпел все. Но вам еще предстоит испытание. Боги могут не принять эту жертву. Он - или ты, девочка - кто-то из вас может еще погибнуть". Я ушла молча.

Я не хочу рассказывать о дальнейшем. Да вы ведь все остальное, собственно, уже знаете.

На экране - автор, главный жрец и жена автора.

- Ну вот, друг мой, - говорит жрец, обращаясь к автору, - теперь вы все знаете. Теперь вы знаете тайну вашей личности.

- А она, - автор показывает глазами на свою улыбающуюся жену, - все знала?

- Конечно. Женщины вообще знают больше, чем нам кажется.

(пауза)

- Но почему мой язык оказался близок к языку автора дневников?

- Трудно сказать... я думаю, что сработали два фактора. Во-первых, он участвовал в той же процедуре, что и вы, и, кстати, он, как и вы, решился на нее - все это не случайно, это указывает на близость психики.

(пауза)

- А второй?

- Есть еще признак, указывающий на то, что ваши психики близки. Вам нравятся похожие женщины...

... которого вообще-то не может быть в этой книге, потому что автор во время разговора спал. Крепким и сладким сном, как человек, не только пробивший головой стену, но и узнавший двадцать лет спустя, что он ее пробил, победил, и получил жизнь не как подарок ни за что, а как честно заработанный приз в жестокой игре.

Номер в центральной гостинице "столицы" Темпоралис. Роскошная кровать. Мужчина спит. Девушка протягивает руку к выключателю - видимо, чтобы погасить свет, - и в этот момент загорается лампочка на телефоне. Она снимает трубку.

- Да?

- Добрый вечер.

- Это вы, верховный...

- Да. Коридорная, приносившая вам сок, сказала мне, что ваш муж спит, и телефон переключен на оптический сигнал.

- Да.

- Мой звонок не разбудил его?

- Не разбудит.

- Тогда послушай... Тебе надлежит знать кое-что еще, что я не хотел говорить при нем... Впрочем, если сочтешь нужным, скажешь сама...

- Что именно? (в ее голосе тревога).

- Не волнуйся, ничего дурного... Понимаешь, наше назначение - помогать. Но мы не можем помочь всем, кому нужны. Кто-то не может прилететь к нам, кто-то вообще о нас не знает. Я думаю, что он написал хорошую книгу... И он, наверное, еще будет с ней работать... Помогай ему. Ну, считай это платой за чудо, которое мы когда-то помогли вам сделать...

- Но я и так...

- Хорошо. Но учти и нашу просьбу. Напишите хорошую книгу. Пусть люди читают и узнают, что это тоже можно. Тогда им будет легче.

(пауза)

- А в некоторых случаях кто-то сможет обойтись и без нас.

- Правда?

- Да.