Мне бы в небо

Глава 18

Как оказалось, девчонки даже и не думали убегать, они бросились искать отца Вали, который был дружинником и в это время должен был патрулировать район. Впрочем, так и вышло. Девчонки нашли дружинников и рассказали им, что произошло. Ну а уже дальше к нам на подмогу прибежало шесть крепких мужиков, работавших на Керамзаводе. По словам девчонок, это заняло всего пару минут. Хотя мне показалось, что прошло нереально много времени.

Понятное дело, что свистеть и кричать дружинники смысла не было никакого. Да и вряд ли их кто-нибудь услышал в пылу драки. Тем более мужики уже не раз гоняли этих хулиганов и они сразу же бросились нам помогать. Благо ещё никого не прибили.

Всех, кого удалось поймать, мужики скрутили и держали до приезда двух нарядом милиции. А мы пока общались с отцом Вали. Девчонки принесли из дома аптечку и принялись помогать всем подряд. Сперва, конечно, они обработали наши раны, а уже потом принялись и за наших противников.

Легче всех отделался Стасик, он вырубился после первого Витиного удара и всю драку провалялся в отключке. А когда уже пришёл в себя, то был обездвижен Владимиром Дмитриевичем.

Дожидаться приезда милиции Витя не стал. Времени до окончания увольнительной оставалось совсем мало.

— Не переживай. Мы завтра придём с мужиками к твоему командиру и всё ему расскажем. Ещё и от милиции попросим какую-нибудь бумагу написать. Они тебе даже благодарность выпишут, за поимку хулиганов, — сказал Вите напоследок будущий тесть, а Валя наградила его страстным поцелуем. Правда, я видел, как Витя в этот момент скривился от боли, но главное, что этого не заметила Валя и в её глазах он остался настоящим героем. Которому не страшны никакие раны.

Но это он сейчас так храбрится, а уже завтра у этого героя всё будет не хило так болеть. Впрочем, у меня думаю болеть будет ничуть не меньше. Правый глаз уже порядочно заплыл и я им практически ничего не видел. В носу запеклась кровь, но вроде он был не сломан. Про разбитые губы я вообще молчу. Кулаки были стёсаны, куча ушибов и синяков по всему телу. А ещё мне было больно наступать на ногу, по которой в самом начале драки прилетела арматура.

Вот и угораздило нас нарваться на этих отморозков. Если бы не дружинники нас бы с Витей здесь просто запинали. Слава богу, что всё обошлось.

Милиционеры приехали довольно быстро и погрузив хулиганов в машины, уехали. Отец Вали прикрыл нас с Витей и сказал, что разберётся со всем сам. Он и ещё один мужик из его группы также поехали в отделение.

Ну а нам с Галей ничего не оставалось делать, кроме как вызвать такси. Добраться до дома в таком состоянии для меня было весьма проблематично. Да и коситься на меня будет все встречные. Так и с милицией разговора не избежать. А с меня на сегодня вполне хватит. Даже не представляю, чего стоило Вите, вот так легко взять и побежать в часть. Вполне возможно, что настоящий десантник таким и должен быть. Понятия не имею. Я вот ни разу не десантник и понимаю, что выёживаться смысла никакого нет. Да и не получится у меня это в подобном состоянии.

— Может, тебя лучше в больницу? — спросил таксист, когда я садился в машину, шипя от боли.

— У меня мама — врач, поэтому самая лучшая больница на дому. Да и ничего со мной страшного не случилось. Подумаешь, подрался.

— К тому же девчонка рядом. Из-за неё, наверное, подрался? Ну ладно не рассказывай, — усмехнулся таксист, когда Галя села рядом, попрощавшись с Валей. — Ну раз мама-врач, тогда, конечно, домой. Зачем тебе больница? Вон красавица пожалеет, подует, поцелует всё и пройдёт. Эх. Молодость... — сказал таксист и мы поехали.

Было уже поздно, поэтому никто из соседей не видел меня в столь плачевном состоянии. А то обязательно нашлись бы доброжелатели, которые могли бы связаться с мамой и всё ей рассказать. Оно мне надо? Пускай спокойно занимается бабушкиным домом. А синяки скоро пройдут. Сильнее всего меня беспокоила нога. На следующей неделе мы уже должны будем прыгать. И если к тому времени нога не пройдёт, придётся всё отменять, чего я совершенно не хотел.

Дома Галя тут же начала суетиться и обложила меня всего замороженным мясом, завёрнутым в полотенца. Холод немного притупил боль, и я даже не заметил, как заснул.

На следующий день я чувствовал себя отвратительно, но всё равно был рад. Опухоль с ноги уже практически спала, и я не испытывал болезненных ощущений при ходьбе. Галя сбегала в аптеку, купила бадягу и ещё какую-то довольно вонючую мазь, которой тут же начала меня мазать. Весь день мы провели дома. Как и следующий.

Звонил Игорь и спрашивал, куда я пропал. Так, ему и сказал, что подрался и сижу дома, жду когда синяки немного сойдут.

— Смотри Серёга, в пятницу уже прыгаем. Вчера Аркадий Борисович всё подтвердил. Да и погоду обещают хорошую. Поэтому если думаешь, что не сможешь, лучше скажи сразу. У нас ещё есть немного времени, попробуем найти тебе замену.

— Не нужно никого искать. Уже в среду приду на тренировку. Ты же сам прекрасно видел, что у меня всё отлично получается. Осталось только сесть в самолёт, да и выпрыгнуть потом из него. Ну или дождаться, пока меня выкинут, — усмехнулся я, вспоминая свой первый прыжок.

— Буду надеяться на тебя Серёга, не подведи.

Да не подведу, не подведу. К пятнице я уже буду, как огурчик — зелёный и в пупырышках. А если честно, то бадяга и та вонючая мазь творят настоящие чудеса. Уже на третий день ни ушибы, ни синяки меня практически не беспокоили. Синяки, конечно, ещё не сошли, но на это нужно гораздо больше времени. А вот содранные костяшки заживали плохо, но они мне совершенно не помешают прыгать.

Во вторник Галя ходила узнать, как дела у брата. У него всё было просто отлично. Сперва ему влетело за драку с гражданскими и даже хотели наказать, но так как было уже поздно, да ещё и воскресенье было решено наказание перенести на понедельник. А там уже с раннего утра подсуетился Владимир Дмитриевич. Притащил благодарность из милиции. И когда только успел, спрашивается? Тут сразу же все разговоры о наказании и прекратились. Вите даже объявили благодарность и поставили в пример остальным.

А Галя договорилась с братом погулять вместе ещё и в это воскресенье. Конечно, если ему подпишут увольнительную, в чём сам Витя сомневался. Всё же драка в увольнительной, это большой залёт.

Из дома я вышел только в среду и сразу же отправился в Протасово. Всё же Игорь переживал и нужно было ему показать, что со мной действительно всё в порядке. Я полностью готов к прыжку и не подведу его. И пришёл я как раз в тот момент, когда курсанты ДОСААФа решили полетать. Как же я завидовал им в этот момент, с открытым ртом наблюдая, как дельфины набирают скорость и отрываясь от взлётной полосы, устремляются ввысь. Как они набирают высоту, делают несколько кругов. Как видно, что за штурвалом сидит новичок и ужасно нервничает. Но за его спиной находится опытный инструктор и одним своим окриком заставляет молодого взять себя в руки. В этот момент машина тут же прекращает вести себя, как необъезженная лошадь и превращается в эталон послушания. Не знаю, какой это курс, но летают ребята довольно паршиво. Впрочем, ничего другого от лётной школы ДОСААФ я и не ожидал. Все слышанное мною об их подготовке полностью подтверждалось и ничего более.

Если кто-то из этих ребят хочет связать свою жизнь с небом, то им обязательно нужно поступать в нормальное училище. Где из них быстро выбьют любые страхи. Ну а если этого не получится сделать, значит, небо не для этого человека. Тот, кто боится неба, никогда не станет хорошим пилотом.

А на моей практике попадались такие люди. В основном попадались те, кого заставляли идти учиться на лётчика родители. И им было совершенно плевать, чего действительно хочет их ребёнок. Мы сказали в лётное, значит, ты поступаешь в лётное. По себе прекрасно знаю, если тебя постоянно пытаются принудить к чему-нибудь, то с каждым разом тебе это становится всё более ненавистным.

— Нравится? — спросил меня подошедший Игорь. — Это уже выпускники.

— Тогда чего они летают, словно желторотые новички? Ты видел, чего в воздухе вытворяют. Когда поднялся заключительный дельфин, я думал его пилот сейчас вместо того, чтобы от земли оторваться рылом клюнет. А посмотри, как они машины неровно держат. Так что не нравится. Отвратительное зрелище. Хочется взять и каждому из этих горе пилотов таких лещей навешать, чтобы на всю жизнь запомнили. Благо, что никому из них не доверят управлять реальным самолётом. По крайней мере, не с такими навыками.

— Ишь, ты какой строгий. Вон сразу, сколько всего заметил, — рассмеялся Игорь. — Теперь мне понятно, почему ты так хочешь на пилота идти учиться. Ты живёшь полётами. У тебя сразу глаза гореть начали, когда ты за барахтаньем досаафовцев смотрел. Я даже думал, что ты сейчас побежишь к ним и попросишь дать прокатиться. Но ничего, посидеть за штурвалом я тебе не обещаю, но в небо мы с тобой обязательно вместе полетим. Не забудь завтра прийти пораньше, будем парашюты к прыжку готовить. Проверяющий из федерации парашютного спорта будет. Поэтому не подведите меня. У вас будет первый прыжок, а у меня тысяча трёхсотый. Можно сказать, юбилей.

— Не подведём. Ребята — все молодцы.

— Это, да. Тем более завтра с вами спортсмены из Тулы прыгать будут. Обмен опытом, показательные выступления и всё такое.

— Спортсмены — это хорошо, но небо всё же лучше. Так как к небу у меня пока доступа нет, побегу к своей девчонке.

— Обязательно побежишь. Сразу после тренировки, — рассмеялся Игорь.

На следующий день мы занимались укладкой парашютов, которые потом проверял Игорь и ещё один человек, которого нам представили, как инструктора из ВДВ. Почти все справились на отлично с первого раза. Только одному парню из нашей группы пришлось укладывать парашют второй раз. Погоду на завтра обещали отличную и в девять нас уже ждали на аэродроме.

— Страшно? — спросила у меня Галя, когда мы ехали в Протасово. Она решила своими глазами посмотреть, как я буду прыгать. Тем более Игорь её уже отлично знал и точно не будет возражать, если Галя подождёт меня на земле.

— Если скажу, что не страшно — совру. Но и если скажу, что страшно — тоже совру.

— Это как? — удивилась Галя.

— Вот даже не знаю, как тебе объяснить. У меня сейчас весьма противоречивое состояние. Очень хочу подняться в небо и одновременно с этим страшно оказаться там под куполом парашюта. Одно дело летать в кабине и совсем другое вот так практически без всего.

— Так говоришь, словно знаешь, какого это летать в кабине самолёта, — рассмеялась Галя, а я лишь грустно улыбнулся ей в ответ.

Знаю. И очень хорошо. Вот только рассказать никому об этом не могу. И сам не знаю, хочется мне это сделать или нет.

— Я уверен, что в кабине самолёта буду чувствовать себя просто превосходно. А вот болтаясь на стропах парашюта...

— В таком случае для чего всё это?

— Для того чтобы повысить свои шансы при поступлении. Для того чтобы заручиться поддержкой человека, который может мне помочь в случае неудачи. Ну и для того, чтобы показать какой я крутой. Буду потом ходить перед девчонками красоваться.

— Перед какими ещё девчонками ты собрался ходить?! А ну, рассказывай! Вот ты у меня сейчас получишь.

Я уже не мог сдерживаться и рассмеялся, наблюдая, как негодует Галя. Поняв, что я просто шучу, она надулась и отвернулась к окну.

— Дурак! — выдала Галя и показала мне язык.

На аэродроме мы были в половине девятого. Все наши ребята уже собрались. И было прекрасно видно, как мы все нервничаем. Неуклюжие шутки, подколки и нервные смешки. Всё это прекрасно выдавало наши настоящие эмоции. Но мы же мужики и не должны никому показывать свой страх. Особенно спортсменам, которые также уже были на аэродроме.

Также здесь уже стоял Ан-2, из которого нам и предстоит прыгать. А рядом на расстеленном брезенте нас дожидались наши парашюты.

Нас было десять человек и десять человек спортсменов. Инструктора переговорили между собой и решили разделить нас на две равные группы. Прыгать мы будем по пять новичков и пять опытных. Все спортсмены уже были опытными парашютистами, за спиной у каждого было не по одному десятку прыжков. И вот таким образом нам хотели помочь. Хотя мы, наоборот, ещё сильнее начали нервничать. Одно дело находится в самолёте с уже знакомыми ребятами, с которыми ты занимался и знаешь, что им страшно так же, как тебе. И совсем другое с парнями, которых видишь впервые. И для которых ты неумеха, трясущийся даже на земле. Но выбора у нас просто не было.

После деления на команды мы надели каждый свой парашют. Инструктора ещё раз проверили его подгонку, провели краткий инструктаж и велели нам ожидать команды.

Игорь куда-то убежал и через пару минут пришёл вместе с пилотом, который сперва осмотрел самолёт и потом скрылся в кабине.

Первыми выпало прыгать группе, в которой находился я. И это было очень хорошо. Ожидание — это всегда самое плохое, что может быть. А так прыгнул и всё, можешь быть свободен. Не нужно больше волноваться и всё такое. К тому же вместе с первой группой будет прыгать Игорь.

И вот нам дали команду садиться в самолёт. Мне досталось четвёртое место от двери. Соответственно и прыгать я буду четвёртым. Первыми из самолёта выбрасывают тех, у кого больше вес. Тяжелее меня оказалось три человека. Двое из опытных и один наш Денис Чурин. Ему же и выпало прыгать первым. Я видел, как парня колотит от страха. И я его прекрасно понимал.

Пилот запустил двигатель, и Игорь сел на место второго пилота. И вот мы начали медленно набирать скорость. Затем лётчик вывел двигатель на взлётный режим и мы, с ощутимым ускорением, стали разбегаться для взлёта. Буквально несколько секунд и самолёт отрывается от взлётной полосы, а вместе с этим приходит непередаваемое чувство полёта. В этот момент страх полностью исчез и я начал наслаждаться полётом. Как же это приятно вновь оказаться в небе, пусть даже в качестве пассажира, которого совсем скоро выкинут из самолёта.

Самолёт начал кружить над аэродромом, набирая высоту. Но что это за высота восемьсот метров? Мы все поднимались и поднимались. И вот самолёт набрал нужную высоту. Пилот прибрал режим работы двигателя, стало немного тише. Уже все постройки на земле казались очень маленькими, а людей и вовсе не возможно разглядеть. Денис, вообще зажмурился и не хотел смотреть на землю. Зато опытные ребята всячески старались поддержать нас. Рассказывая, как это потрясно чувствовать себя в небе.

Из кабины вышел Игорь и пристегнул себя к тросу под потолком. Фалы наших парашютов также были пристёгнуты к этому тросу. Нам во время этого прыжка не нужно было дёргать за кольцо для открытия парашюта. Эту функцию выполнял фал. Он выдёргивал кольцо у парашюта, оставаясь болтаться в самолёте на тросе.

И вот прозвучала первая сирена, которую дал пилот для открытия двери. В этот момент мы все поднялись и стали ожидать второго сигнала, уже для выполнения прыжка. Игорь открыл дверь, и тут жена нас обрушился гул самолёта и свист ветра. Игорь сперва выкинул Ивана — так называют специальное чучело с весом человека на парашюте. Делалось это для того, чтобы пилот смог точнее пристреляться к месту нашей выброски. Чтобы мы приземлились на аэродроме, а не где-нибудь за его пределами, куда нас может унести ветер.

Игорь закрыл дверь, и самолёт сделал ещё один круг над аэродромом. Теперь никаких сомнений не оставалось, что ещё несколько минут и следом за Иваном прыгать будем уже мы. Мы были напряжены, как никогда. И вот, вновь раздалась первая сирена. Игорь жестом дал нам знак приготовиться и открыл дверь, вновь впуская в салон дикий шум и свист.

Инструктор указал Денису на место около двери, но парень отрицательно покачал головой. Тогда Игорь показал уже второму и третьему номеру, и сам присоединился к ним, чтобы помочь Денису покинуть самолёт. Парень пытался сопротивляться, но куда ему справится сразу с тремя? Денис первым из нас покинул самолёт, наверняка матеря и проклиная Игоря.

Это показало нам всем, что мы обязательно прыгнем. И противиться смысла нет.

Затем прыгнули спортсмены без малейшего колебания и настала моя очередь. Если кто-нибудь будет мне говорить, что не испытывает страха перед прыжком, я рассмеюсь в лицо этому человеку и скажу, что он врёт. Это очень страшно. Но страшнее всего было ожидание второй сирены.

И вот я стою перед раскрытой дверью, заняв положение, как нас учили. Земля где-то далеко внизу. Самолёт гудит, ветер ужасно свистит, и никто не даст гарантию, что это не последние минуты моей жизни.

В этот момент мозг отказывается понимать, что вообще происходит. Да я и не пытаюсь его заставить это делать, так как сам не знаю, что может произойти.

И вот наконец я слышу громкий голос Игоря, — «Пошёл» — и хлопок его руки по парашюту.