Можно ли обижать девочек?

Глава 8

Первая патронатная государственная гимназия. 20 сентября.

Переодеваться на физкультуру после «Технологий», пройдя быстрым шагом по учебному корпусу гимназии, я помчался со всех ног. Хоть и перемена относительно большая, но пока добежишь до своей комнаты, пока переоденешься, потом снова нужно бежать уже до спортгородка. В общем, времени на всё это хватает впритык. Как говорится – тютелька в тютельку.

Вот чего от себя не ожидал, так это того, что соскучусь по спортивным играм вообще и по футболу в частности. Вчера половину свободного ото сна времени потратил на изучение новых футбольных правил и запоминание жестов судьи, часть которых во время прошедшей игры вообще не понимал.

Раньше, ещё в Союзе, почти каждый день после школы играли с пацанами в футбол. Такие баталии тогда происходили, что о-го-го! А сколько азарта было, страсти, эмоций!

Чаще всего пинали кожаный мяч в нашем дворе, или, что происходило значительно реже, на школьном стадионе. Всё-таки он хоть и более приспособлен для этой игры, но и находился не совсем рядом с нашим домом. Да и футбольное поле рассчитано на двадцать два игрока. А наша дворовая «сборная» едва насчитывала десять-одиннадцать разновозрастных оболтусов. И то, кто-то обязательно уедет к дедушке-бабушке в село или загорать и купаться на море, кого-то не пускают родители, заставляя делать домашнее задание или помогать по дому, а ещё ребята часто уезжали в детские летние лагеря. Так что далеко не всегда наша компания была в полном своём составе.

Только когда приходил вызов от «иностранного футбольного клуба», то есть аналогичной сборной какого-то соседнего дома или нескольких домов, и все наши игроки в тот момент были в полном составе, то спортивная баталия перемещалась в более подходящее для неё место. И то, если на школьном стадионе к тому времени не происходило первенство лиги чемпионов других близлежащих «государств».

А вот в нашем дворе была небольшая площадка, на которой ничего кроме травы не росло. Зато, с одной её стороны располагались сломанные качели, от которых остался один лишь остов, вполне успешно заменяющий нам рамку футбольных ворот. А роль вторых ворот играли стопки кирпичей и камней, бессовестно утащенных со строящегося рядом детского сада.

Сколько времени проведено на этом дворовом «ристалище», в попытках выявить сильнейшую или более удачливую команду. Какие кипели страсти, какой был накал «боёв». Но, что интересно, какими бы разгорячёнными в процессе игры мы не были, практически никогда не переходили на оскорбления или грубости ни в адрес выигрывающей команды, ни по отношению к менее удачливым на этот раз оппонентам.

А если, что случалось довольно часто, вдруг выяснялось, что для проведения полноценного товарищеского матча нам не хватало местных футбольных «звёзд», то на выручку приходило состязание в футбольный квадрат, в который играли на той же площадке, и для коего хватало всего четырёх, а иногда и трёх (что в принципе было нарушением регламента этой игры) человек.

Под эти, накатившие внезапно ностальгические воспоминания, я, переодетый в спортивную форму, и добежал до гимназического спортгородка.

Судя по закрытым дверям спортивного манежа (даже подёргал дверную ручку, чтобы убедиться в их запертости, а потом, немного подумав, ещё и потолкал от себя) и отсутствию вокруг желающих ко мне присоединиться одноклассниц и кудрявой учительницы физкультуры, прибежал я слишком рано. Даже удивился тому, что сегодня смог, наверное, побить свой рекорд по скорости переодевания и перемещения из одной географической точки гимназии в другую. Но беглый взгляд на левую руку подтвердил, что до начала пары ещё оставалась пара свободных минут. Так что с чистой совестью уселся на стоящую рядышком скамеечку и, подставив лицо не по-осеннему тёплому солнышку, закрыв глаза, опять окунулся в волны щемящей ностальгии.

Вынырнуть из них меня заставило осознание того, что с момента «погружения» прошло уже несколько больше двух минут, а вокруг по-прежнему ничего, кроме разгулявшегося ветерка не шумело, отвлекая от видений былого. Бесстрастный наручный компьютер, маскировавшийся сейчас под широкий электронный хронометр, подтвердил мои опасения, что вокруг происходит что-то не то, что должно обычно происходить. А точнее, не происходит вообще ничего – никто не зовёт выстраиваться в шеренгу, не командует громким, хорошо поставленным или, как ещё говорят, командирским голосом рассчитаться ни по порядку номеров, ни на первый-второй, не слышится рассерженное шипение старосты «быстрее становись в конец строя, Ёлик-Нолик».

Это прозвище неугомонная девчонка придумала, наверное, ещё в день нашего неожиданного «близкого» знакомства в коридоре общежития. По крайней мере, впервые ко мне так обратились следующим утром. Выдуманное вредной классной начальницей прозвище подхватил сначала весь мой класс, потом параллельный, а после и старшие классы стали меня так величать. Даже от малышни я иногда его слышал. А авторство этого «шедевра» по большому секрету было раскрыто моей единственной пока подружкой Ладой, которая поначалу тоже так меня величала. Но после нескольких массажных сеансов перешла на моё настоящее имя.

Наша, лёгкая на язык, но несколько наивная классная (не подумайте, что хорошая или даже отличная) барыня рассчитывала, видимо, этим прозвищем как-то меня задеть, намекая, скорее всего, на то, что, в отличие от остальных одноклассниц, никаких магических способностей у меня нет, и никогда не будет. Ха! Не тут-то было! Я-то знаю, что это совсем не так. А остальным это знание без надобности.

Жаль, конечно, что об этом теперь осведомлён не только я один. Впрочем, сам виноват – нечего было распускать свой язык. И состояние моё в тот момент не является оправданием излишней болтливости. А Лада хоть и обещала клятвенно доверенную тайну никому не раскрывать, но, как где-то было прочитано – женщины умеют хранить секреты только коллективами по пятнадцать-двадцать человек. Так что мне только и остаётся надеяться на счастливое исключение из этого правила.

Впрочем, и я, хоть и не болтаю о своих достоинствах (хи-хи!, как-то двусмысленно получилось) налево и направо, но прокалываюсь, как показали прошедшие дни, довольно регулярно. Так что разведчиком-нелегалом мне определённо становиться противопоказано.

А вот к первой половине моего нового именования мне ещё с прошлой жизни не привыкать. И то, что бывают такие совпадения, действительно настолько удивительно, что можно сказать даже странно!

Кроме того, слыша новое обращение, я каждый раз вспоминаю игры и шалости Лёлека и Болека28. И мои губы помимо воли расплываются в весёлой улыбке, которая так бесит мою придирчивую начальницу. А, видя её раздражение, я начинаю улыбаться ещё шире.

28. Братья Лёлек и Болек – герои одноимённого польского мультипликационного сериала, демонстрировавшегося по советскому телевидению.

Кстати, я не знал, но, посмотрев всё ведающий интернет, выяснил, что есть такое имя «Елик». И является оно уменьшительно-ласкательной формой греческого имени Елена в значении «солнечная». Я, конечно же, не Елена, а совсем даже наоборот, но своё «солнышко» у меня тоже есть. Так что это ещё одна причина не обижаться на присвоенное мне прозвище.

Впрочем, есть и мужской вариант этого имени, звучащего как Элик. И имя это имеет два значения.

Первое – ласкательная форма от тюркского Эль – народ, страна, Родина. И это значение меня также полностью устраивает.

А вот второе мне нравится значительно меньше, а вернее совсем не нравится, так как в переводе с турецкого оно значит «горный козёл».

И даже если Опалова именно это животное имела в виду, давая мне такую кличку, то лично я буду ориентироваться на греческое или тюркское её значение.

Но вернёмся к уроку физвоспитания, или как он обозначен в нашем школьном расписании – ФВСП, а то я опять отвлёкся на накатившие на меня воспоминания.

Где все? Не мог я так ошибиться, что пропустил изменения в расписании или объявление об отмене урока. И точно помню, что он стоит у нас каждый день последней парой. И коммуникатор мой это подтверждает. Вот он, снятый с руки и развернутый для большей наглядности, высветил на своём экране, что сегодня, в пятницу, двадцатого сентября мне, как и в любой другой будний день, предписано явиться на четвертую пару для моего физического воспитания именно в спортгородок, в здание спорткомплекса, в ...

Чего? Какой ещё бункер специальной практической подготовки? Что это такое? Как я раньше не заметил этого уточнения? Да, меня предупреждали, что расписание у нас составляется на неделю вперёд, но оно никогда раньше не менялось. Хотя сколько я тут нахожусь? Неполные две недели, а, кажется, что прошло уже не меньше месяца. Скорее всего, я просто не обратил внимания на чуть изменённый пункт назначения, мазнув по привычке взглядом по привычным уже аббревиатурам школьных предметов в гимназическом расписании.

Так что это за бункер? Где он? Судя по записи в расписании, располагаться он должен где-то здесь, в спортгородке, причём недалеко от здания спорткомплекса или, как его ещё называли, манежа. Оглядевшись вокруг, ничего нового, как и ожидалось, кроме этого, самого высоченного манежа, беговых дорожек и прочих спортивных площадок и сооружений так и не обнаружил. Всё-таки не первый день нахожусь на территории гимназии и, как до сего момента думал, всю территорию Воронцовского парка успел хорошо изучить.

Поскольку никакой «справочной» малышни и вообще никого вокруг сейчас не наблюдалось, то пришлось вызывать электронного гида-помощника нашей гимназии, к чьей помощи ранее прибегать как-то не доводилось.

«Хм, интересно!» – подумал я, рассматривая цветную виртуальную схему расположения строений и помещений спортивного городка, своё текущее местоположение на ней, а также совсем короткую зелёную линию, указывающую путь от него ко входу в разыскиваемый мною бункер.

«Это что получается?» – спросил я сам у себя, почёсывая подбородок и разглядывая эту самую линию с пульсирующей белой точкой, от которой она начиналась. – «Я постоянно и вполне добровольно ношу с собой невидимого, неслышимого и неосязаемого паразита, который в любой момент дня и ночи показывает кому угодно и с высокой точностью то место, где я в этот момент нахожусь? Может он ещё и звуки передаёт? И когда он на моём коме завёлся? Не иначе, как с закачанным на него комплектом гимназического программного обеспечения. Не в Пензенском же «Магните» мне его подцепили?»

Оценив свои, чуть больше, чем отрицательные, навыки взаимодействия со сложными программными продуктами, прикинув, что можно сделать с обнаруженным, и какие могут быть из-за этого последствия, я, почесав для разнообразия затылок, решил, что ничего сделать не могу. Разве что удалить всё вредное программное обеспечение или полностью отказаться от использования кома.

Как выполнить первый пункт без уничтожения всего остального установленного в учебном отделе гимназического программного обеспечения я не знал. И экспериментировать с этим не рискнул.

А осуществить второй пункт было уже выше моих сил. Настолько я привык к тем удобствам, которые предоставил мне ПИКом с постоянным доступом к интернету.

Так что остаётся принять во внимание факт возможной слежки с прослушкой и жить себе дальше. В конце концов, не настолько я важная персона, чтобы за мной постоянно следили и слушали мои не всегда умные разговоры. Да и особых правонарушений я не учиняю и порядок не безобразничаю. Так, шалю иногда по мелочи. Но кто у нас без греха?

Успокоенный подобными рассуждениями я, внимательнее проследив за зелёной шпионской линией, заметил, что сразу после преодоления боковой границы манежа путеводная нить перекрашивалась в яркий красный цвет, сигнализируя о повысившемся уровне опасности для посетителей бункера.

«Раз обозвали это помещение бункером, то и располагаться оно должно именно под землёй, быть хорошо укрепленным и защищённым» – продолжил я думать умные мысли, вращая в разные стороны изображение нужного мне зала, толщина стен которого, отливающих тревожным багрянцем, внушала огромное уважение.

Для сравнения – на той же схеме здание спортивного манежа, находящегося непосредственно над бункером и отделённое от него не менее толстым и, судя по всему, бетонным полом, который одновременно являлся бункерным потолком, могло похвастаться всего лишь жёлтым цветом. Что обусловлено, скорее всего, возможностью получения травм во время занятий физкультурой или проведения различных спортивных мероприятий.

Такой же желтизной отличались цокольные помещения, в которых завхоз Иванова проводила с нами свои технологические занятия. И это тоже понятно, так как на её парах, в отличие от рисования, например, значительно повышен был риск поражения электрическим током, получения ожога или элементарного пореза ножом или каким-нибудь кухонным инструментом. Может там и другой инструмент есть, который я просто не видел. Ведь не во все шкафы на прошлой паре мне разрешили позаглядывать.

В общем, вход в бункер был успешно обнаружен. Даже два входа – с противоположных торцов манежа, устроенные, видимо, для большей безопасности и возможности эвакуации бункерных посетителей в случае возникновения непредвиденной чрезвычайной ситуации. Теперь понятно, что то, что я раньше принимал за входы в подвал, таковыми вовсе не являлись. Хотя не факт! Может там и подвалы есть, которые на схеме, доступной ученикам, просто не отображались.

Направляясь к одной из двух, выбранных наугад, дверей бункера, я мимоходом размышлял, что же меня там ожидает, для чего гимназии понадобилось хорошо укреплённое и защищённое подземное сооружение с повышенными мерами безопасности? И почему входы в такое помещение никем и никак не охраняются? Или я просто чего-то не понимаю?

Хоть никогда не планировал и даже не задумывался об этом, но я, пойдя налево, не ошибся со своим выбором. Об этом явно свидетельствовал донёсшийся вскоре до моих ушей женский голос, в коем я без труда опознал обертоны нашей физручки, которые стали намного громче после того, как я переместился с согретой солнышком спортивной площадки в прохладный, подсвеченный потолочными светильниками «предбанник» отысканного наконец-то бункера.

Подойдя к ещё одним неплотно прикрытым дверям, я расслышал окончание фразы, произнесённой Ольгой Станиславовной:

– … хоть давно устарело, но до сих пор находит применение из-за своей надёжности, неприхотливости и относительно низкой цены. Особенно в странах Африканского региона. А два государства до сих пор вполне успешно выпускают его модификации и даже умудряются продавать на экспорт. В нашей стране оно уже не производится, но некоторые, и надо сказать, немалые, запасы есть даже у нас. Так что для начала вы должны будете хорошо освоить именно его, прежде чем мы перейдём к более современным образцам.

Что мы для начала должны будем хорошо освоить, я понял, открыв входную дверь и сделав шаг в небольшую комнату, в дальней стене которой имелась ещё одна, закрытая сейчас дверь. Слева и справа от неё располагались два неработающих компьютера с установками для воспроизведения огромных объёмных голографических изображений. Боковые стены оказались заставлены ровными рядами двухэтажных серых металлических шкафчиков, занявших почти всё место до невысокого потолка и запертых, по-видимому, на виднеющиеся в их дверцах замочки. Под шкафчиками были установлены низкие скамейки со сброшенной на них девичьей ручной гимназической кладью. Слева и справа от входной двери обнаружились металлические сейфы с плотно закрытыми дверками. Короче говоря, всё в этой комнате было заперто на ключ, а в некоторых случаях и не на один. Никакого разнообразия!

В центре помещения перед непокрытым ничем лёгким на вид металлическим столом спиной ко мне стояла Ольга Станиславовна, одетая почему-то в брючный военный мундир без головного убора и каких-либо знаков различия и держащая что-то в своих руках. Вокруг неё столпились все девчонки моей параллели – слева сгрудились девушки седьмого «А», а справа – мои одноклассницы во главе с Опаловой Славой.

– Здравствуйте! – произнёс я вежливо, обращаясь в первую очередь к учительнице, а потом уже к девчатам из параллельного класса. Своих-то я уже не один раз сегодня имел счастье лицезреть. А вот некоторых чужих мог и не встречать ещё в коридорах нашей гимназии. – Извините, пожалуйста, за опоздание.

«Опачки!» – пронеслось отчего-то в моей голове, когда я заметил выражение пристального взгляда, которым уставилась на меня неспешно обернувшаяся на мой голос физкультурница, медленно положившая перед этим на стол до боли знакомый автомат Калашникова, модернизированный, образца тысяча девятьсот семьдесят четвёртого года.

Замершая на несколько секунд женщина словно решала какой-то важный для себя вопрос, внимательно разглядывая меня и время от времени скашивая взгляд в направлении той части помещения, что была занята нашим классом. Остальная часть женской аудитории сосредоточила своё внимание исключительно на мне. И только единственная Лада из всей этой части приветливо мне улыбалась.

А мой седалищный нерв, скрупулезно проанализировавший информацию, поступившую от нервов глазных, старательно стал сигнализировать центральной нервной системе вообще и нервным клеткам головного мозга в частности о стремительно приближающихся к нему очередных неприятностях, намекая, что срочно нужно что-то предпринимать. Иначе всем нам определённо будет хана!

Предпринять хоть что-то я не успел, так как принявшая, наконец, какое-то решение, Ольга Станиславовна, повернувшись всем корпусом в направлении нашей старосты, чётким командирским голосом произнесла:

– Курсантка Опалова, выражаю вам своё неудовольствие нерадивым поведением вашего непосредственного подчинённого. Прошу впредь более внимательно относиться к вашим прямым обязанностям и провести дополнительное занятие вам и курсанту Елизарову по исправлению обнаружившихся только что недочётов, в том числе и в вашей работе. Вам всё понятно?

– Так точно! – почти прокричала вытянувшаяся по стойке смирно староста моего класса.

Таки точно опачки! Оказывается, и в положении старосты есть свои недостатки. Вот чего бы мне ни за что не хотелось, так это отвечать за поведение и поступки десятка подчинённых, у которых в силу малого возраста (и у меня в том числе, чего уж там) кроме ветра в голове мало что гуляет.

От лица яростно сопящей Славки, можно было прикуривать сигареты. Настолько оно было красным от злости и негодования. А молнии из её глаз не один раз прошили бы меня насквозь, будь они хоть чуточку материальные.

«Вот и первая опасность подоспела. А сколько их ещё будет?» – подумал я несколько обескураженный наездом учительницы не на меня лично, что было ожидаемо и вполне оправдано, и к чему я был морально готов, а на мою местную начальницу, бессильно сжимающую от переполняющих её эмоций кулаки, но многое обещающую своим яростным взглядом. – «Не ошиблась-таки сначала зелёная, а потом покрасневшая нить Ариадны29, заблаговременно предупреждавшая меня об угрозе если не жизни, то здоровью точно».

– Доложитесь по всей форме, курсант! – снова повернувшаяся ко мне физкультурница требовательно уставилась в мои глаза.

– Здравия желаю, товарищ … – а кто она такая, замялся я на некоторое время, вытянувшись, как и староста, во фрунт30 перед строгой командиршей. Форма на ней не спортивная, а военная, так что обращение физрук или учитель физкультуры точно не подойдёт. Ни погон, ни других видимых знаков различия на форме нет, да и за сто прошедших лет эти знаки и их наименования могли сто раз поменяться. Так как же к ней обращаться: военрук, начальник? А может командир взвода? А что, по общему количеству наличествующего в помещении личного состава обоих классов суммарно мы в него более-менее укладываемся. Или просто командир?

– … Ольга Станиславовна! – принял я Соломоново решение31. По крайней мере, на физкультуре женщина против такого обращения не возражала. Может и здесь прокатит? – Курсант Елизаров для прохождения урока … ФВСП явился!

Перед названием урока я тоже немного «споткнулся», вполне резонно заподозрив по окружающей обстановке, что ФВСП всё-таки не сокращение слова физвоспитание, как я предполагал ранее, а что-то немного (а может быть и много) другое. Поэтому решил ограничиться указанными в расписании четырьмя буквами. Уж они-то точно правильные.

Словосочетание «товарищ Ольга Станиславовна» покоробило не только мой музыкальный слух, но и, как я заметил по выражению лица, нежные ушки Опаловой Славы. Эх, не зря народ говорит: «Слово – не воробей. Вылетит – не поймаешь». Мне оставалось только приготовиться к последствиям вылета неудачно соединённых букв из моего рта.

29. Клубок ниток, который Ариадна дала Тесею, чтобы тот мог найти выход из лабиринта Минотавра (древнегреческий миф о Золотом руне, если кто вдруг не знает).

30. Вытянуться во фрунт (устаревшее, то же, что и фронт) – стать прямо, сдвинув пятки ног, вытянув руки по швам.

31. Неожиданноерешение, котороеобычнотолкуетсякаккомпромиссное.

Видимо я точно сказал что-то не то, поскольку Говорова, разочарованно качнув своей кудрявой головой, снова раздосадовано посмотрела на нашу старосту и вытянувшихся рядом с грозным начальством одноклассниц.

– Ваш, ГОСПОЖА Опалова, курсант уже второй раз ПРИБЫВАЕТ – голосом выделила правильные слова Ольга Станиславовна – на мой урок в неподобающем виде, да ещё позволяет себе опаздывать! Может зря вам доверено руководство классом? Может вы не в силах справиться с возложенными на вас обязанностями?

– Госпожа наставница, такого больше не повторится! Приложу для этого все свои силы. – отрапортовала и за себя, и за меня госпожа Опалова, повернувшись к наставнице (во как!) передом, сиречь лицом, а ко мне – задом, то бишь спиной, которой (и как это у девчонки получилось?) ничего хорошего для моего здоровья в ближайшее время не обещала. – Прошу нас извинить!

– Вольно, курсантки! – смилостивилась наконец-то толи физрук, толи военрук Говорова. Ну, никак в моей голове слово «наставница» не хотело увязываться с армией. Оно скорее подходило мастеру трудового обучения, коей была у нас завхоз Иванова, или настоятельнице женского монастыря. Может Ольга Станиславовна военный капеллан в отставке?

– Вернёмся к теме нашего урока. – продолжила вещать отвернувшаяся от меня Ольга Станиславовна, снова взявшая в руки временно отложенный автомат конструкции Михаила Тимофеевича Калашникова, который ничем, кроме цвета цевья, приклада и пистолетной рукоятки от знакомого мне по советской школе образца не отличался. – А именно к изучению конструкции и процесса неполной разборки и сборки автомата АК-74. Кто-нибудь знаком с этим оружием? Может кто-то может его разобрать?

Задавшая вопросы наставница (пусть будет так!) заинтересованно переводила взгляд с одной обступившей её девушки на другую, не получая от них ни одного положительного ответа.

– А вам, курсант Елизаров, требуется особое приглашение? Или вам не интересна тема сегодняшнего урока? Может, вы думаете, что вам не нужно будет сдавать зачёт по этому предмету? – не успел я перевести дух, как неугомонная староста принялась выполнять данное Ольге Станиславовне обещание заняться моим воспитанием и снова сосредоточила на мне внимание всех присутствующих в бункере дам. – Подходите поближе, не стесняйтесь. И ни в коем случае не бойтесь. Автомат, как говорила Ольга Станиславовна в ваше отсутствие, не выстрелит, так как не заряжен. Извините, наставница, что перебила вас.

– Раз в год и палка стреляет. – вылетело из моих уст, прежде чем я успел прикусить свой своевольный язык.

И продолжил дальше, отвечая на выпад начальствующей вредины:

– Команды «вольно» и разрешения присоединиться к проводимому уроку, госпожа Опалова, ни от вас, mein Führer, ни от наставницы я не получал.

И только закончив фразу, понял, что в очередной (какой уже по счёту!) раз сделал несколько провальных ошибок. Во-первых, допустил промах в своём поведении. Во-вторых, вряд ли кто-то из присутствующих дам поймёт мою иронию с немецким, а точнее нацистским, величанием моей непосредственной классной начальницы, так как все мы в гимназии изучали английский язык. И, в-третьих, я ненароком указал на оплошность наставницы, вольно или невольно забывшей о моей половой принадлежности, оставившей меня стоять по стойке «смирно» у входных дверей и не давшей никаких указаний для дальнейших действий.

На «во-первых» я просто мысленно вздохнул и махнул рукой. По теме «во-вторых» я оказался полностью прав – на женских лицах при моём немецком обращении появилось некоторое недоумение. А вот Ольга Станиславовна, не соизволившая больше оборачиваться к своему нерадивому ученику, на укол в свой адрес никак не отреагировала (а выражение её спины я прочитать не смог), кроме как фразой:

– Вас, курсант Елизаров, моя команда так же касалась. Подойти к столу.

– Есть! – ответил я, едва не вскинув правую руку к «пустой» голове.

Но к столу с повторно уложенным на него наставницей оружием и посторонившимися девчонками всё же подошёл.

Впрочем, действительно особого интереса тема урока у меня не вызывала, так как была очень хорошо известна. Здесь моя тёзка была права. Да и НВП32 в своё время я не очень любил. Судя по моим внутренним ощущениям, с тех пор, за прошедшие сто лет (шутка) мало что изменилось.

32. Начальная военная подготовка.

Странный такой у меня выверт психики – играть в войнушку в детстве мне нравилось, как и смотреть военные фильмы. А вот боевого оружия … Нет, не боялся, скорее опасался.

– И ничего я не боюсь. Просто не люблю играться с настоящим оружием. Опасно это. – пояснил я повернувшей всё-таки в мою сторону голову и заинтересовавшейся возникшим диалогом наставнице, которая и не думала почему-то его прерывать.

А мне вспомнилось бездыханное тело молодого солдата, застрелившего себя при неосторожном обращении со своим оружием. Наш сосед, служивший в воинской части, взял в тот день своего сынишку, а до кучи и его лучшего друга, меня, то есть, на учебные стрельбы своего подразделения. И хоть пронесённое невдалеке от меня тело было полностью закрыто плащ-палаткой, но проступившее в районе головы пятно крови мне долго потом снилось по ночам. Соседа, который, кстати, никоим образом не был виноват в случившемся, по результатам служебного расследования всё равно понизили в звании с майора до капитана. Дабы никому больше неповадно было таскать детей и вообще посторонних на армейский полигон.

– Считайте, что я – пацифист. – дополнил я свой ответ, очнувшись от неприятных воспоминаний.

– А Родину, если что, кто будет защищать? Мы с девчонками? – никак не хотела отцепиться от меня наша староста. – Даже пацифисту может пригодиться умение обращаться с оружием. Что ты будешь делать, если к порогу твоего дома придёт враг? Поднимешь ручки и сдашься ему на милость? Так и скажи, что ты – простой трус! А то бросается тут умными словами. Пацифист он, х…!

На заинтересовавшей меня букве так не вовремя оборванного слова Опалова брезгливо скривилась и, сложив руки под своей грудью, презрительно отвернулась.

Ну и пусть. Мне, как уже не раз говорил, на чьё-либо суждение, а тем более нашей старосты, плевать с самой высокой башни мира. Для меня значение имеет мнение обо мне моих родных, семьи, друзей (коих здесь у меня, кроме Лады, пока нет) и близких. Так что обращать внимание на устраиваемые какой-то девчонкой представления я совсем не собирался. Но вот то, что после прозвучавших нелепых обвинений смущённо опустила глаза Лада, меня неслабо так задело.

– И кто вам сказал, что я не умею с ним обращаться? Засекайте. – проговорил я, подвигаясь к автомату поближе и проверяя направление расположения его ствола.

Выходное отверстие лежащего передо мной на столе убойного механизма ни на кого из присутствующих молодых и юных женщин не смотрело.

И только после автоматического выполнения этой проверки до меня потихоньку начало доходить, что хитрая девчонка развела меня на обычное «слабо». Но, если я хотел оставаться человеком слова, деваться уже было некуда. Да и конечный результат этого развода старосте, думаю, не понравится.

Получив негласное разрешение в виде кивка головой от скептически улыбающейся наставницы, я замер, глядя на неё и вспоминая все тонкости предстоящего упражнения: «Так, с чего всё начинается? Тут как в Библии – сначала было слово. То есть без голосовой команды проверяющего или инструктора за оружие хвататься нельзя».

Что ещё говорит «Руководство по стрелковому делу»? Или там было «Наставление ...»? Уже не помню. Да и неважно.

Итак: «Разборку, как и сборку, автомата следует производить на столе или чистой подстилке». Мои глаза снова пробежались по находящемуся передо мной «натюрморту». Стол – есть, автомат – тоже. Подстилки нет, но и без неё можно обойтись.

Далее: «Части и механизмы необходимо класть в порядке разборки, обращаться с ними осторожно, не класть одну часть на другую и не применять излишних усилий и резких ударов».

– Чего ты ждёшь? – недоумённо спросила строгая женщина в военной форме, не дождавшись от меня каких-либо действий после её разрешающего кивка.

– Соответствующей команды. – лаконично ответил я, продолжая прокручивать в голове последовательность выполнения предстоящего упражнения: «Взять автомат за шейку приклада или цевьё, отсоединить магазин, проверить отсутствие патрона в патроннике, сделать контрольный выстрел».

На словах «контрольный выстрел» мои глаза самопроизвольно посмотрели на Опалову, а указательный палец слегка согнулся.

– Хм! – едва заметно, но всё-таки смутилась Ольга Станиславовна (а нечего было меня застраивать!) – Курсант Елизаров, к неполной разборке оружия приступить!

– Есть! – во второй раз за неполные пять минут воскликнул я, одновременно подхватывая автомат под цевьё.

Выполняя контрольную проверку на наличие случайно забытого в автомате патрона, на старосту я уже не смотрел. Мои руки словно зажили самостоятельной жизнью, отодвинув в сторону мешающие им сейчас мозги. Только краешек сознания фиксировал некоторую неуклюжесть в движениях. Словно делалось что-то хорошо знакомое, но на какое-то время отчего-то позабытое.

– Готово! – воскликнул я, укладывая газовую трубку вместе с разобранным автоматом на стол и возвращая основное управление голове.

– Ровно девятнадцать секунд. – подвела итог моим стараниям не верящая своим глазам и показаниям секундомера Ольга Станиславовна.

И пусть в норматив на «отлично» уложиться у меня не получилось, но, вспоминая раздражающую зажатость своих движений, твёрдую тройку я честно заработал. С чем себя и поздравил, мысленно погладив по голове. Что в который раз напомнило о необходимости подстричься.

– Ты где так научился? – удивлённо спросила меня Говорова.

– Не помню! – буркнул я, понимая, что из-за своей несдержанности опять прокололся, причём буквально на ровном месте.

– Как так? – ещё больше удивилась Ольга Станиславовна.

– А вот так! – был мой исчерпывающий ответ.

– Кто-то сможет собрать? – указала поражённая произошедшим наставница на разобранный автомат, обведя взглядом не менее ошарашенных девушек и чуть задержав его на старосте нашего седьмого «Б».

Не получив ни от кого положительного ответа, женщина, вернувшись ко мне, вопросила:

– Слава?

Я молча кивнул головой – пропадать, так с музыкой! И после незамедлительно прозвучавшей команды приступил к процессу, обратному только что проделанному.

Вот здесь я немного вылетел за максимально допустимые тридцать две секунды. Но расстраиваться по этому поводу даже не подумал. Всё-таки и тело у меня сейчас не то, что было раньше, и необходимые навыки оно, судя по ощущениям, растеряло. Тем не менее, похвалу, прозвучавшую от наставницы после завершения упражнения, считаю вполне заслуженной.

А уж какое было выражение лица старосты моего класса! Словами не передать! «Вот тебе за труса!» – подумал я мстительно, чтобы через секунду себя одёрнуть.

«Герой, блин! Самоутвердился среди малолетних подростков. Да ещё девчонок!» – теперь уже неприязненно к самому себе размышлял я, опустив взгляд и вытирая пахнущие оружейной смазкой руки о свои выделяющиеся на общем фоне спортивные штаны. «Хотя не всё так однозначно в этом времени в отношениях между полами!» – вспомнив местные реалии, несколько успокоился я.

Дополнительной наградой мне послужили восхищённые глаза Лады и её робкие аплодисменты, поддержанные ещё парой девушек моего класса и значительно большим их количеством из коллектива параллельного.

Вот, казалось бы, и фигура у девушки немного полновата, что, как я думал раньше, не совсем в моём вкусе, и лицо простоватое, и причёска – словно взрыв на макаронной фабрике, но запала она в мою душу и выпадать оттуда, судя по всему, не собирается. Хотя, если потрясти посильнее, может и вывалится, пока не совсем укоренилась, но в том-то и дело, что трясти ничем и ничуть не хочется.

А другие девчонки смотрели на меня кто с удивлением, кто с недоверием. Были и радостные взгляды, в основном моих одноклассниц, которые поглядывали на стоящих напротив толи оппоненток, толи конкуренток с выражением, мол: «Знай наших! Если даже пацан такое смог, то мы тем более сможем! Наше воспитание!»

А мадам Говорова, забрав разобранный, а потом собранный мною автомат, отнесла его в сейф возле входной двери, вернувшись с ещё одним средством для уничтожения непрошенных гостей.

– А с этим такое сможешь? – женщина, проверив не заряженность, положила передо мной что-то, что своим видом походило на упрятанный в сейф семьдесят четвёртый, и в то же время сильно от него отличалось. Представив мысленно оба автомата рядом, я понял, что так могли выглядеть на фотографии заслуженный ветеран-дед и перенявший от него всё самое лучшее повзрослевший офицер-внук.

Прежде всего (и это сразу бросилось в глаза) автомат имел дополнительную рукоятку под цевьём и, по-видимому, телескопический регулируемый приклад, а на крышке ствольной коробки и со всех сторон цевья крепились какие-то ребристые планки. Потом я разглядел изменённую форму пистолетной рукоятки и то, что приклад можно сложить. С удивлением рассматривал непривычную форму мушки и полупрозрачный прикреплённый магазин, долго искал шомпол. А назначение различных кнопочек и рычажков я мог только предполагать. И это только то, что я смог разглядеть снаружи. А что скрывается внутри?

– Без команды и без учёта времени. – уточнила наставница, видя, что я рассматриваю новое для меня и явно незнакомое оружие.

И только я открыл рот, чтобы отказаться от предложенного невыполнимого для меня задания (хоть автоматы внешне чем-то схожи, но и различий в них тоже хватало), как со мной что-то произошло.

Сознание моё продолжало оставаться чётким и ясным, я всё видел и слышал, обонял и осязал, ощущал руками и ногами. Но управлять своим телом уже не мог. Мой рот резко захлопнулся, неприятно ударив зубами нижней челюсти о сотоварищей верхней. Ноги раздвинулись, обеспечив телу более устойчивое положение в пространстве. А руки снова объявили о своей независимости от головы.

Но это было совсем не то ощущение, что я испытал несколько минут назад, когда производимые действия настолько привычны, что для их выполнения осознанная мыслительная деятельность становится ненужной и вместо неё подключается мышечная память, поэтому голова отключается и ты делаешь всё на автопилоте.

На этот раз пилот-то как раз у меня был. Именно он проворно разобрал автомат, показав мне, где у него находится шомпол и что делать с кнопочками и рычажками, а затем так же быстро его собрал, заставив мой рот произнести в конце:

– Готово!

После этого внешнее командование моим телом плавно сошло на нет, позволив собственному сознанию перенять бразды управления и не свалиться ошарашенному теперь уже Вячеславу Александровичу на пол бункера.

Сколько прошло времени, что происходило вокруг меня, какая было реакция Ольги Станиславовны и девчоночьего взвода на мои действия я не знаю, так как мне откровенно было не до них. Я на собственной шкуре впервые почувствовал, что значит раздвоение личности. Ведь разбирал и собирал автомат не я. Да и как я мог это сделать, если пять минут назад впервые его увидел?

Я автоматически кивал, двигал плечами и даже улыбался. Но кто и что мне говорил, о чём спрашивал, я не знаю. Ведь моя голова в это время пыталась понять, что с ней произошло, можно ли и нужно ли что-то предпринимать, и как со всем этим жить дальше.

За своими размышлениями я не заметил, куда исчез автомат с так и оставшимся неизвестным названием, как Ольга Станиславовна, подойдя к левому пульту у второго выхода из комнаты, что-то на нём нажимала и двигала, после чего входная дверь заперлась на замок, а противоположная наоборот – открылась. Мимо сознания прошло и то, что все девчонки переместились через отпертую дверь вглубь бункера, а наставница, вернувшись к сейфу около входной двери, что-то из него достала.

В действительность меня привёл шлепок ладонью по спине и произнесённые Говоровой слова:

– Всё готово. Пойдём.

Сконцентрировав на женщине взгляд, я понял, что автомат никуда не исчез, а переместился ей за спину, что в её руке был зажат магазин, только не прозрачный и чуть более толстый и длинный, чем был до этого, и, главное, что она от меня чего-то хочет.

Чего ей надобно я спросить не успел, так как, не став меня дожидаться, наставница прошествовала к открытой двери, ведущей в глубину бункера. Оглядевшись вокруг и никого больше не увидев, я также понял, что мне нужно направить свои ходули вслед за ней.

Пропавшие девушки обнаружились в стороне от входа в следующее широкое и длинное помещение, у дальней стены которого рядом с ещё одной дверью возвышалась обычная ростовая мишень.

«Метров пятьдесят тут есть» – прикинул я дистанцию стрельбы до мишени.

«А кто сейчас будет стрелять?» – мысленно поинтересовался я, подходя вслед за Ольгой Станиславовной к огневому рубежу, который был обозначен голой, бетонной по виду тумбой.

– Рассказываю для вас, барышни. Но и для Вячеслава тоже будет не лишним послушать. – начала говорить наставница, уперев вертикально стоящий автомат прикладом в бетонный куб и дождавшись полной концентрации внимания окружающих на своих словах. – Данная модель автомата является почти полной копией боевого оружия, изготовленной специально для проведения учебно-тренировочных боёв. Но это вовсе не означает, что из него нельзя стрелять боевыми патронами. Поэтому, говорю вам, забегая несколько вперёд, и потом ещё не раз буду это повторять. Перед любой! Подчёркиваю! Перед любой стрельбой проверяете автомат на наличие в нём боевых патронов, как это демонстрировал вам Вячеслав. Даже здесь! Даже если вы полчаса назад это уже делали. Смотрите и запоминайте, как это правильно делается. На следующих занятиях будете делать сами.

Проведя инструктаж по технике безопасности при обращении с оружием, Ольга Станиславовна закончила свою лекцию словами:

– Автомат АК-12-20УТМ благодаря специальному магазину и некоторым внутренним компонентам полностью имитирует выстрел боевым оружием. Нажав на спусковой крючок, вы услышите звук выстрела, ваше плечо почувствует толчок от отдачи, ствол оружия, если будете его некрепко удерживать, подбросит вверх. Не будет разве что дыма и запаха сгоревшего пороха. Разумеется, результатом вашей стрельбы должно стать поражение учебной мишени. И ещё забыла уточнить. Сейчас и в дальнейшем, из-за того, что стрельба будет вестись в замкнутом помещении без использования наушников, громкость выстрела будет снижена в три раза по отношению к ему же реальному.

А после окончания речи я получил ответ на заданный ранее мысленный вопрос в виде протянутого мне снаряжённого автомата – того самого, оказавшегося внучком из славного рода Калашниковых.

«Это что, во время своей прострации я согласился продемонстрировать навыки практической стрельбы?» – внутренне изумился я, стараясь, чтобы испытываемые мною чувства, как у японских самураев (и почему я о них подумал?), никоим образом не смогли прорваться наружу. Не хватало ещё, чтобы во мне распознали начинающего сумасшедшего. И так, как говорится, никогда ещё Штирлиц не был так близко к провалу. Хотя, куда там близко! Уже давно провалился и лечу вниз в ожидании «мягкой посадки».

И как не хотелось мне повторно брать в руки опасный для моего рассудка автомат, но иного выхода я не видел. Информацию о том, как произвести из него выстрел, моё второе я до первого ранее донесло, и что делать с этим орудием убийства я уже знал.

– Магазин запрограммирован на три выстрела. – напутствовала меня наставница. – Стреляй самостоятельно по готовности.

Подойдя к тумбе, сняв оружие с предохранителя, успокоив дыхание и найдя глазами мишень, я вскинул автомат и, плотно уперев приклад в правое плечо, стараясь не думать, как можно запрограммировать магазин, прицелился и сделал три быстрых, но плавных нажатия на спусковой крючок указательным пальцем руки.

Действительно были и приглушённые звуки выстрелов, и отдача от них. Должен быть и результат, который мне самому не терпелось узнать. И ещё, не показалось ли мне, что последний выстрел был чуточку кем-то подправлен?

Забрав у меня автомат и выгнав всех из тира в первую комнату, наставница, выйдя из него последней, поколдовала над знакомым пультом и вывела над ним изображение поражённой всё-таки мною мишени.

Не знаю, пятёрка, семёрка и десятка – это хороший результат или плохой? Наверное, неплохой. Так как, посмотрев на него, Ольга Станиславовна задумчиво проговорила:

– Где научился стрелять, тоже не помнишь?

И после моего отрицательного покачивания головой официальным тоном произнесла:

– Ставлю вам, курсант Елизаров, зачёт по теме «Огнестрельное автоматическое оружие» и разрешаю на следующие три занятия в этом бункере не приходить.

– Спасибо! – обрадовано произнёс я, получив неожиданную выгоду от своего ненормального рассудка. – А вам ничего за это не будет?

– В смысле? – не поняла моего вопроса наставница.

– Ну, например, если меня, прогуливающегося по парку во время вашей пары, увидит директор. Или, не дай Бог, … – в этом месте я хотел постучать по дереву, но его вокруг не было. Даже цевьё и приклад упрятанного в сейф семьдесят четвёртого Калашникова были изготовлены из пластмассы, не говоря уже о новом автомате. – … в это время я попаду под машину?

После последних моих слов стоящая напротив староста мечтательно закатила глаза. Вот стерва!

– А ты вообще читал, что подписывал, когда поступал в нашу гимназию? – задала неожиданный вопрос Ольга Станиславовна.

Я сдвинул плечами, смутно припоминая, что под какими-то электронными документами расписывался вместе с моей приёмной мамой. Но кто те «бумажки» читает? Хотя вру! Мама–то как раз читала внимательно. И даже бросила на меня несколько задумчивых взглядов, которые я тогда не понял.

– А зря! – верно истолковала мои телодвижения наставница, обратившись затем ко всем присутствующим в бункере. – Кто может сказать, что написано в последнем разделе договора обучения, который вы все и ваши родители подписали при поступлении в нашу гимназию?

Судя по молчанию и смущённым взглядам, девушки тоже ничего читать не захотели, доверив это нелёгкое и неинтересное занятие своим родителям. Хотя нет. Чуть погодя из уст задумавшейся Опаловой вдруг прозвучало:

– Дословно, конечно, процитировать все заключительные положения договора об обучении я не могу, но смысл этих параграфов примерно таков, что гимназия снимает с себя всю ответственность за неблагоразумные поступки и последствия этих поступков, совершённые гимназистами за пределами территории гимназии.

– Смысл передан верно. – вербально, одновременно с кивком, подтвердила сказанное Ольга Станиславовна, в который раз обведя глазами окруживших её девушек. – А дословно сейчас и не нужно. Кто хочет удостовериться лично – добро пожаловать на сайт гимназии. Вся касающаяся вас документация там выложена.

– А что касается директора, – продолжила пояснения Говорова уже лично для меня – так освобождение от занятий у тебя будет вполне официальное, подтверждённое моей личной подписью, и также опубликованное на сайте нашей гимназии, где с ним может ознакомиться любой желающий.

– На этом наше сегодняшнее занятие закончено. Все свободны. – этими прощальными словами наставницы была закончена очередная моя учебная неделя в гимназии, принесшая мне столько сюрпризов и неожиданностей.

А впереди меня ожидали два приятных, надеюсь, выходных дня.

***

Рапорт. 20 сентября.

«Министру внутренних дел Руси генералу Ярой-Шевцовой Н.Р.

командира особой отдельной сводной оперативной группы ДГБ МВДР капитана Ильиной С.К.

(секретно, в одном экземпляре)

По докладу агента Ф сегодня на уроке физической, военной и специальной подготовки Счастливчик проявил неожиданные и нетипичные для юношей его возраста познания и реакции в данной сфере подготовки учеников.

Первое своё посещение указанной учебной дисциплины по военно-прикладной, а не спортивной направленности, было начато с его приветствия наставницы, проводящей данное занятие, с использованием устаревшей формы обращения. А именно, вместо «Госпожа наставница» была непроизвольная попытка устаревшего и неиспользуемого сейчас воинского обращения «Товарищ!», которое явно более привычно для поднадзорного.

В дальнейшем, поддавшись провокации объекта «Дочь», без предварительной подготовки и теоретического, а тем более практического изучения устройства и принципа действия, Счастливчик разобрал и собрал автомат модели АК-74, уложившись при этом с первого раза в норматив упражнения «Разборка-сборка» указанного автомата.

Такие же познания и умения были продемонстрированы Счастливчиком в отношении современного стрелкового оружия. А именно – учебно-тренировочного автомата модели АК-12-20УТМ, который, наряду с АК-74, рекомендован программой среднего школьного образования при проведении практических занятий начальной военной подготовки по указанной выше учебной дисциплине.

Для более полного выяснения глубины знаний и степени овладения стрелковым оружием агентом Ф был нарушен утверждённый министерством образования план проведения занятия по первоначальному ознакомлению школьников с образцами стрелкового оружия, стоящего на вооружении армии Руси, и проведены учебные стрельбы на тренировочном полигоне объекта «Ферма». Норматив по стрельбе из автоматического стрелкового оружия Счастливчиком также был выполнен.

На вопрос об источнике столь неожиданных для молодого человека знаний и умений поднадзорным был дан ответ об отсутствии воспоминаний об этом.

Кроме того, в отличие от остальных учеников, только Счастливчик проявил понимание опасности неправильного обращения с оружием, даже учебным, что тоже является нетипичным для столь юного подростка.

Также во время занятия имело место очередное противостояние объекта «Дочь» и Счастливчика, выразившееся в словесной перепалке указанных субъектов.

При неофициальном общении с объектом Ф той было высказано личное впечатление, что в отличие от автомата АК-74, современный автомат Счастливчик явно видел в первый раз. Но, тем не менее, разборку-сборку и стрельбу из него произвёл, пребывая при этом в каком-то сомнамбулическом состоянии. По словам агента, парень сам был удивлён и сильно встревожен тем, что проделывали его руки независимо от головы. Хотя и пытался всеми силами своих чувств окружающим не показать».

***