Можно ли обижать девочек?

Глава 2

Жилой корпус гимназии. Гостевая комната. 11 сентября 2086 года, 6:30.

Проснулся я не только с первым сигналом будильника и чувством совсем не лёгкого голода, но и с навязчивым ощущением, что кроме сытного завтрака мне ещё чего-то явно не хватает. Словно то, что было со мной постоянно, к чему давно привык и не обращал уже на него никакого внимания, вдруг куда-то внезапно исчезло. И теперь подсознание, первым заметившее неожиданную пропажу, пытается донести информацию об обнаруженной при ревизии недостаче до не отошедшего ещё ото сна мозга.

Протирая заспанные очи и разглаживая складки, оставленные подушкой на моих щеках, я уселся на кровати, прогоняя невольные воспоминания об аналогичном поведении охранниц у ворот. Мои, приведенные в штатный режим работы глаза, внимательно осмотрели всё вокруг, проверяя наличие присутствия моих вещей на положенных им местах.

Итак! Ком – на руке. Именно он разбудил меня тоненьким писклявым голоском под аккомпанемент весёлой, бодрящей с утречка мелодии: «Просыпайся, мой хозяин, я спешу сейчас сказать, что сегодня на работу тебе надо не проспать. Солнце встало за окошком, начиная новый день. Просыпайся, мой хозяин, знаю я тебе не лень!» Про работу, конечно, не совсем в тему, но другого, настолько прикольного, рингтона я в сети не нашёл.

Что ещё? Чемодан – на месте, как стоял, так и стоит в углу комнаты. Разбирать его и перекладывать вещи в пустующий платяной шкаф мне вчера откровенно было лень. Белые кроссовки стоят рядом, безвольно раскидав по сторонам длинные плетёные шнурки. Верхняя одежда художественно разбросана по остальным предметам скромного мебельного гарнитура.

Вроде бы всё на месте, ничего не потеряно и не забыто. Даже распечатанная упаковка печенья, оставшегося после вчерашнего ужина, радовала мой взор благоразумно недоеденными вечером вкусняшками, которые я намеревался употребить перед завтраком. Иначе, чувствую, до него я не доживу.

А что, кормить меня собирались только с сегодняшнего дня. Так и сказали, мол, надо было заранее предупредить о прибытии моей важной персоны, тогда и питание вовремя бы организовали. А так – терпи, казак, атаманом станешь! И вообще, от однодневного поста ещё никто не умирал.

Спасибо завхозу, чьё печенье я сейчас доедаю, и продовольственным запасам расположенного за стенкой киоска, спасшим меня от утраты последних жизненных сил.

«Так отчего мне так неуютно?» – думал я, пережёвывая печенюхи и запивая их водой из обнаруженной на окне бутылки. – «Словно в чужую рубашку влез, которая минимум на размер меньше, и сейчас натирает мне спину».

Вернее как раз наоборот. Была у меня когда-то ситуация ещё в том, ставшем теперь очень далёким, прошлом, когда мама подарила мне новую футболку, а бирку со спины спороть забыла. И я поленился сделать это самостоятельно. Так и проходил целый день, с облегчением сняв подарок поздно вечером, когда в основании шеи уже появилось небольшое раздражение.

Так вот, то чувство, когда избавился от незаметного, но постоянно раздражающего воздействия на кожу спины, очень похоже на мои теперешние ощущения. Только не на физическом уровне, а, скорее, на эмоциональном.

Так и не разобравшись с непонятными сигналами подсознания, а точнее, просто махнув на них рукой, я, виртуозно исполнил гигиенические процедуры в ожидаемо пустом в такую рань санузле. Затем быстро оделся в извлечённые из чемодана не мнущиеся, слава Богу, спортивные штаны и футболку и вышел из общежития на позаброшенную утреннюю пробежку. Несколько последних дней её, как и вечерний забег, я не делал, так как что-то всё время мешало выполнению обычного моего распорядка дня.

Ком на руке, наушники в ушах, Цой в них, стелющиеся под ногами фигурные плитки мощёной дорожки, тянущейся вдоль невысокого паркового забора, мерно проплывающие мимо зелёные силуэты клёнов, орехов, акаций, изредка чередующиеся пихтами и высоченными елями, на полчаса избавили этот несовершенный мир от моего осознанного в нём присутствия.

Не знаю, куда и когда пропало беспокоящее меня после сна неприятное чувство, но с пробежки я возвращался в состоянии почти полной гармонии с окружающей средой. Абсолютному умиротворению мешал мой ненасытный желудок. Именно он, сменив на посту будильник, вопил во всю мощь недовольного безработицей трудового народа, что-то типа: «Эй, хозяин, какая может быть гармония, когда мне уже полчаса нечем заняться! Ещё минут десять и я за себя не ручаюсь – цепляясь за рёбра начну пробираться к твоим глупым мозгам, чтобы объяснить неразумным, кто в нашем доме истинный хозяин».

То, что мои мозги не совсем разумные, я понял, когда без зазрения совести со всего разбегу потный ввалился в приютившую меня общагу. Перед моими раскрывшимися на двести процентов глазами, во все стороны сновали не совсем одетые, полуодетые и почти раздетые женские организмы всевозможных возрастов, как говорится, от мала до велика.

От раздавшегося через пару мгновений визга уши заложило, несмотря даже на ревущий в наушниках «Песенку» Сектор газа, сменивший к концу пробежки предыдущего исполнителя.

А моя голова и прочие открытые участки тела за десять секунд моей растерянности, пока я не выскочил обратно на улицу, успели изучить разницу в тактильных ощущениях от всевозможных по размеру и мягкости полотенец и различных предметов женского гардероба, с огромным усердием прикладываемых ко мне нежными ручками прекрасных независимо от возраста дам.

Даже желудок, ошеломлённый разнообразием и яркостью свалившихся на соседей ощущений, притих, не провоцируя больше своего хозяина на неразумный поступок в виде скорейшего проникновения в благоухающую божественно аппетитными ароматами столовую.

Моей спасительницей оказалась улыбающаяся так широко, как никогда ранее, Елена Фёдоровна, вышедшая через минуту из дверей общежития. Взяв мою руку, она провела меня, разрумянившегося и со всей силы зажмурившего глаза, до предоставленного ею, слава Богу, временного гостевого убежища. Именно там до моего сознания, слегка успокоившегося по истечении ещё пяти минут нервного поглядывания на закрывшуюся за завхозом дверь, начало доходить, в какое место меня занесла судьба.

Ещё я понял, что попасть в душ мне сегодня утром никак не светит. Поэтому пришлось обтираться припасёнными мудрой мамой Машей, за что огромное ей спасибо, влажными салфетками.

На завтрак я шёл, охраняемый по-прежнему веселящейся Еленой, с большим трудом уговорившей меня покинуть стены моего безопасного укрытия. Только за это я готов был признать ведущую меня за руку женщину Прекрасной. Но, несмотря на авторитетное сопровождение, в столовую я входил с некоторой опаской, готовый в любой момент дать оттуда стрекача.

Слава Богу (до чего довели человека – уже третий раз за несколько минут повествования упоминаю Всевышнего), всё обошлось тихо и мирно. Насыщающиеся за столами и стоящие в очереди на раздачу питания воспитанные леди ничем не напоминали виденных ранее разъярённых фурий и делали вид, что ничего необычного сегодня утром не произошло.

Даже взгляды, мимолётно бросаемые ими на меня, светились скорее любопытством и интересом, но никак не злобой или раздражением. Хотя парочку подобных я всё-таки заметил. По-моему именно их обладательниц я застал совсем неглиже среди прочих дамочек десяток минут назад. Ну и пусть! Как гласит запомнившаяся из интернета фраза: «Я – не сто рублей, чтобы всем нравиться!» Так что, как говорил кот Леопольд, неприятность эту мы переживём!

Завтракал я в компании опекающей меня второй день госпожи Ивановой. Больше никто к нам за столик присоседиться не захотел. Ну и пусть, ещё раз! Благодаря моему интровертному характеру, таким способом меня трудно вывести из равновесия. Я даже рад был, что никто (молчаливо завтракающая и поглядывающая на меня смеющимися глазами Иванова не в счёт) не мешает сосредоточиться на процессе обеспечения работой моего ненасытного генератора жизненной энергии. Да и места для локтей больше, и воздух вокруг чище. И на душе спокойнее. Впрочем, спасибо девчонкам за то, что по просьбе вцепившегося в мою руку завхоза, на получение блюд нас пропустили без очереди.

Столовую мы покидали одними из последних её посетителей, среди которых оставались и две обладательницы брошенных на меня при входе недовольных взглядов. Эти девушки, сидевшие вместе за одним столиком, были, наверное, одноклассницами или подругами, жившими в одной комнате.

Перед самым выходом я решил немного пошалить, так как давно уже заметил, что обычная вежливость по отношению к простым людям, старательно выполняющим свою повседневную работу, в этом времени воспринимается, как нечто невообразимое, застающее окружающих врасплох.

Поэтому меня несказанно порадовало изменение выражения глаз Елены Фёдоровны с немой иронии на неподдельное изумление, когда она, поднявшись вместе со мной из-за стола, начала было разворачиваться в направлении находящегося за её спиной выхода. Мне даже показалось, что и её руки поначалу дернулись за оставленной на столе посудой. Но после, справившись со своим непроизвольным порывом, женщина только с интересом наблюдала за процессом моего собственноручного перемещения опустошённой тарелки, стакана и использованных столовых приборов к месту сбора их ожидающих купания коллег.

Такими же ошарашенными были подведенные глазки поварих, стоящих на раздаче, немногих заканчивающих завтракать школьниц и их разновозрастных подруг, снующих между столиками и собирающих оставленную на них столовскую утварь. И те, и другие, замерев на месте, с немым изумлением, наблюдали за разворачивающимся перед ними неожиданным представлением.

Ещё большее удовлетворение я получил, отследив увеличение распахнутости всех заинтересованных женских глаз и ртов от осознания их обладательницами того, что напоследок я ещё и поблагодарил кашеварок-кулинарок за благополучно усваиваемые моим растущим организмом вкуснейшие результаты их нелёгкого труда.

Кстати, одна из девушек, занимающихся уборкой со столов, заочно была мне знакома. Именно она, в компании четырёх других девчонок, встретилась вчерашним утром на пути к моему будущему жилищу. Тогда же я и обратил внимание на эту полноватую барышню, единственную из пяти девиц мило улыбнувшуюся мне при встрече. Ещё запомнились её большие серые глаза и весёлые ямочки на пухленьких щёчках. И вообще у неё было очень симпатичное, несмотря на общую полноту, лицо, что редко бывает у девушек, обременённых лишним весом.

***

Представление меня новому классу и нового класса мне проводила непосредственно директор школы, прервавшая ради этого уже начавшийся урок математики. Да-да, именно математики!

Так как занятия в гимназии проводились не отдельными уроками, а парами, то многие школьные дисциплины были объединены. Вот «Математика», например, включала алгебру и геометрию. Одной парой под названием «Культура Руси» проводились русский язык и литература. Иностранный язык и такую же литературу объединяла «Мировая культура». Всемирную историю и историю Руси втиснули в просто «Историю», а музыкальное и художественно-изобразительное искусство в просто «Искусство». Загадочным предметом была учебная дисциплина под названием «Технологии». Самостоятельно, то есть два урока пары, изучались физика, химия, биология, география, информатика и физическая культура.

Так вот, на первый свой урок я бессовестным образом опоздал! Ненавижу опаздывать, так как считаю себя человеком воспитанным и пунктуальным. Ещё больше не люблю опоздунов. Сам ждать не люблю, и других стараюсь не заставлять этого делать. Но сегодня обстоятельства оказались сильнее меня.

После столовой мы с мадам Ивановой сначала зачем-то посетили её личные апартаменты. И я десять минут проторчал в одиночестве, оставленный жестокой женщиной в пустом и страшном коридоре общежития.

Потом уже я ей отомстил, сказав, что мне тоже нужно забрать кое-какие вещи из гостевой комнаты. И неважно, что это были брошенные на кровать горошины наушников. Тут дело принципа!

И даже после этого я вполне успел бы к началу первого урока. Но, ставшая почему-то задумчивой, Елена Фёдоровна повела меня за руку, с чем я уже смирился, не в кабинет, обозначенный в моём учебном расписании, а к месту обитания высочайшего школьного начальства. Где и передала бережно мою тушку со своих натруженных рук на ожидавшие нас директорские. Кстати, что-то слишком часто у завхоза меняется сегодня настроение. Уж не критические ли дни у неё? Или это только сегодняшнее утро благодаря моим, в том числе, стараниям таким получилось?

Какие впечатления от моего нового класса? В принципе, всё не так уж и плохо. Класс оказался довольно милым. И в некоторой степени даже весёлым. Особенно меня умилили живые цветы, первыми бросившиеся в глаза. В общем, классная комната мне понравилась.

А вот мои будущие коллеги меня сразу насторожили. Когда все эти десять дылд при нашем с директрисой появлении дружно вскочили со своих мест, то я сразу понял, кто на уроке физкультуры будет стоять в конце строя.

Но рост – это ещё полбеды. Из двенадцати одноместных столов, один из которых был учительским, а одиннадцать – ученическими партами, в классе было занято десять, так как сама учительница стояла рядом с нами. А единственная свободная от обитателей парта своим торцом как раз примыкала к столу учительницы. То есть сидеть на уроках мне предстояло прямо перед светлыми глазами школьных преподавателей. И как мне прикажете списывать в таких невыносимых условиях?

Но и это была только четверть беды. Мои глаза лихорадочно раз за разом оббегали помещение и не могли найти если не «собутыльника», то хотя бы крепкого дружеского плеча, на которое можно было бы при нужде опереться или на крайний случай тихо поплакаться приближающимися долгими зимними вечерами.

Тщетно! Я оказался единственным мальчиком среди приятных мужскому взгляду плодоносящих зарослей баобабов6. Ну почему мне так не повезло? Ведь говорила же Елена Фёдоровна, что в гимназии учатся несколько мальчиков. Чем я прогневал судьбу, чтобы она распорядилась так, что ни одного из них нет в моём классе?

6. По форме съедобные плоды баобаба напоминают дыни.

Трёх девчонок из замершего передо мной десятка я уже видел. Одна была той полненькой симпатяшкой, которую я встретил уже в третий раз. Ещё две были теми особами, что злобно зыркали на меня в столовой, и которых я тоже видел в третий раз.

А после того, как я подключил свой магический взгляд, я вообще чуть не выпал в донные отложения. Все, абсолютно все десять вытянувшихся передо мной девчонок, в отличие, кстати, от математички, были магически одарёнными. Как и приведшая меня в класс директриса, которая, судя по видимой мне ауре, была чем-то вовсе запредельным.

И тут моя голова, проведя, наверное, подсознательную аналогию с изменчивым настроением завхоза, выдала на-гора прочитанные в интернете сведения о магии, которая просыпается с началом полового созревания девочек. А ведь это как раз возраст стоящих передо мной и пялящихся на меня же во все свои зенки одноклассниц! Мало того, насколько я вспомнил, в красные дни женского календаря магические способности могут скачкообразно усиливаться, что объясняется общей эмоциональной нестабильностью девушек в этот период и возникающими при этом произвольными эмоциональными всплесками. И то, что магические способности по тем же причинам могут также уменьшаться, не очень обнадёживало. Как-то не сильно хотелось играть с собой единственным и неповторимым в подобную рулетку.

«Блин, да их же целый десяток против меня одного! Это если не считать училок. – мелькнула в голове паническая мысль. – Мне же теперь, и слова неосторожного сказать нельзя будет в их адрес! Ляпнешь что-нибудь, не подумав, в «праздничный» день и сразу зашибут. Как пить дать зашибут! И то, что большинство из них единички, и по уровню магии, и по размеру груди, мне не сильно поможет – их поддержат одна полноценная и вторая, только созревшая, двойки. Ну, а местный гуманный суд их полностью оправдает. Во-первых – из женской солидарности. А во-вторых – из-за состояния аффекта. Читал я в сети о таких оправдательных приговорах7».

7. Вполне реальные истории, описание которых легко можно найти в интернете.

Поддавшись упадническому настроению, я не обратил внимания на то, что рассказывала обо мне директриса, и не заметил даже, как она покинула класс. Очнулся я только после того, как стоявшие девчонки опустили свои попки, обтянутые форменными юбочками, на предназначенные для них стульчики, а учительница легонько стала подталкивать меня к единственному пустующему столу расположенному прямо перед ней. В общем, как говорится, встреча прошла в тёплой, дружеской обстановке.

Да, забыл рассказать. В этой школе, в отличие от всех остальных, одним из основных требований школьного устава, сброшенного мне на ком, да так и не прочитанного, являлось обязательное ношение строгой формы с вышитым гербом школы. Для девочек это были китель и юбка или для зимы – брюки. Для мальчиков такой же китель и только брюки. Был свой вариант и спортивной школьной одежды.

Поэтому я в своей полуспортивной безрукавке и каком-то подобии джинсов смотрелся как рок-певец на фоне оперного симфонического оркестра. Впрочем, к моменту моего переселения в выделенные завхозом отдельные квадратные метры она же пообещала мне такую форму предоставить. И метки с меня вчера для этого сняли. И деньги соответствующие содрали. Хорошо хоть не с меня, а с мамы Маши. А то я, когда узнал, сколько стоит местная школьная форма, чуть не рассказал окружающим все знакомые мне идиомы могучего русского языка, перейдя по их окончанию на известные английские. На деньги, запрашиваемые за самый дорогой комплект, не особо шикуя, запросто можно было прожить целый год. Поэтому я, как человек разумный, выбрал самый дешёвый вариант стоимостью три месяца жизни. Тем более, что, судя по картинкам, внешне они ничем не отличались.

Заполнив мною пустоту в рядах школьных парт, учительница попросила приготовить ком к уроку и вернулась к прерванной моим появлением теме занятия. Объясняла она что-то про углы, градусные меры, способы их измерения и начертания. В общем, всё то, что я неплохо в своё время знал, а потом благополучно постарался забыть, думая, что подобная чушь никогда в моей жизни не пригодится. Правы были папа и мама, утверждавшие обратное – таки пригодилось!

Впрочем, по мере изложения материала, знания, полученные в советской школе, постепенно всплывали в моей памяти и никуда из неё больше не девались. Я даже расслабился слегка, перелистывая загруженный на ком учебник и находя в нём знакомые темы геометрии. Даже учительницу стал слушать вполуха.

А она, устроившись за своим столом, стала показывать рассказанное на практических примерах. Причём построения женщина делала на своём коме, а все её действия повторялись на том, что я принял поначалу за школьную доску. Доска оказалась чем-то вроде огромного телевизора, на котором, как выяснилось позже, можно было делать всё то же самое, что и на наручных комах.

Подглядывая за действиями математички, я узнал, что линейка, транспортир, ластик и циркуль мне совсем не нужны. Их электронные копии возникают в коме, стоит только нажать на соответствующие «иконки». После чего появившиеся инструменты можно использовать, свободно перемещая и вращая их пальцами по всему экрану.

А в конце второго урока первой моей школьной пары меня поджидал конфуз. Даже два.

Закончив разбирать новую тему, учительнице отчего-то вдруг захотелось проверить усвоение классом пройденного ранее материала. На моё робкое замечание, что я только первый день присутствую на занятиях, последовал ответ, что она ничего не знает, знания в моей голове должны быть, а если я что-то прогулял, то пропущенный материал должен был выучить самостоятельно. Знакомая ситуация! Странно только, что она – ничего не знает, а я должен знать всё!

Проделав что-то на своём ПИКоме, после чего на экране моего и других аппаратов вместо учебников и тетрадок появились чистые листы в клеточку, а на школьной «доске» высветилось задание, математичка дала старт нашей самостоятельной работе.

И тут, словно по волшебству, в руках моих одноклассниц появились предметы, очень напоминающие наши шариковые ручки, которыми они начали чёркать по экранам своих коммуникаторов. А вот откуда эти предметы появились, я не заметил. Да и как я мог это увидеть, если почти все девчонки сидят за моей спиной? И что мне теперь делать? Где мне брать этот, как я потом выяснил, стилус?

Моё верчение, естественно, было замечено учительницей, прохаживающейся между рядами парт. Остановившись рядом со мной, она поинтересовалась, почему я, в отличие от остальных коллег, уже две минуты ничего не делаю. И что мне было отвечать? Пришлось признаваться, что у меня нет такой волшебной палочки, которыми вовсю орудуют мои запасливые одноклассницы. И где они их, только, прятали?

После моего смущённого, но честного ответа в классе на пару мгновений воцарилась абсолютная тишина. Все девичьи головы медленно повернулись в мою сторону, заставив меня покраснеть ещё больше. Даже учительница растерянно замерла, не зная, что сказать на моё признание. А после раздался такой женский смех, которого я никогда раньше не слышал. Даже математичка не смогла удержать губы, хотя очень старалась это сделать.

Улыбающаяся учительница взяла в руки мой ПИКом и, как-то хитро сжав пальцами его торец, отделила искомую палочку от моего аппарата. Потом, приложив её на несколько секунд к месту разъёма, восстановила целостность прибора.Повторив показанную для особо одарённого ученика процедуру ещё два раза и вручив отдельно стилус и ПИКом, она молча отошла к окну, засмотревшись на что-то за ним. Однако вздрагивающие изредка женские плечи ясно давали понять, что заоконные пейзажи женщину не сильно интересуют.

Я думал краснеть мне уже некуда. Как же я ошибался! От моего лица, наверное, можно было запросто прикуривать сигареты. Хорошо, что я не видел себя со стороны. Зато прекрасно чувствовал изнутри. И вот отлично понимаю, что нет моей вины в произошедшем, но чувство жгучего стыда никуда пропадать не желало.

Девчонки, пользуясь моментом, пока учительница отвернулась, вовсю начали шушукаться между собой, спрашивая правильные ответы. А я, преодолевая возникшую благодаря своему незнанию неловкость, постарался сосредоточиться на заданиях самостоятельной работы.

Ничего сложного в них не оказалось. Так что я вполне уложился в отведенное для работы время, поставив последнюю точку вместе со звучанием школьного звонка. И только я это сделал, как экран ПИКома очистился от исписанного стилусом текста, вернувшись к настроенному мною рабочему столу, а попрощавшаяся учительница математики вышла из класса.

На переменке я малодушно сбежал на улицу от хихикающих одноклассниц, которые, сбившись в несколько стаек и весело поглядывая на меня, принялись что-то или, как я догадывался, кого-то обсуждать между собой. Я даже слух свой обострённый подключать не стал. И так всё было ясно и понятно. И вот знаю я, что по реальному возрасту я старше их на несколько лет, и казалось бы мне их перешёптывания должны быть по боку, но как-то не получалось у меня сохранять каменное спокойствие. Может организм мой помолодевший так действует на более зрелое сознание?

Второй парой моего первого школьного дня была физика. Её законы, впервые объясняемые учительницей девчонкам, мною также вспоминались без особых проблем. И самостоятельной работы в конце пары не было. Зато полненькая девушка, которую как я выяснил во время переклички, зовут Белая Лада, подняв руку и спросив у учительницы разрешение, ушла на полчаса раньше. А в моей голове после первой ассоциации с «Жигулями» до конца дня голосом Эдуарда Хиля звучала песня «Хмуриться не надо, Лада!»

А потом наступило время большой перемены и обеда, блюда которого были выше всяких похвал. Компанию мне, как и утром составила Елена Фёдоровна, расспросившая о моих впечатлениях от класса и гимназии вообще. В конце обеда я снова повторил утреннее представление, но уже при значительно большей аудитории. Аплодисментов, правда, не дождался от неблагодарных зрителей.

На обеде я выяснил у Елены Фёдоровны, что ушедшая с урока Лада является дежурной по гимназии от нашего класса. Она и несколько девчонок из других классов помогают поварихам в столовой и вместе с дворничихами по утрам наводят порядок на территории гимназии, убирая мусор и очищая дорожки от пыли и грязи. «Ученики должны воспитывать стойкость духа и учится взаимодействовать в коллективе!» – подняв палец, процитировала строку из устава школы главная хозяйственная дама.

Она же рассказала, что на дежурство выделяется по одному человеку от каждого класса. Не привлекают к нему только самых маленьких гимназистов и гимназисток, которые учатся в четвертом и пятом классах. А всех остальных это дело миновать не должно. А так как по уставу школы в классах полное самоуправление, то дежурного назначает староста, избиравшаяся одноклассниками в первый же учебный день. Она сбрасывает распоряжения на ком одноклассников и контролирует выполнение ими обязанностей дежурных. Она же назначает срок дежурства. И руководство школы в процессы управления классами вмешиваться не намерено. Разве что в каких-то самых крайних случаях. В моём классе старостой единогласно была выбрана Опалова Слава.

Теперь многое стало понятно, а то я всё удивлялся, почему полненькая симпатяшка второй день подряд ишачит на общественно полезных работах. У нас обычно классное и школьное дежурства ограничивалось одним днём. В принципе логично! Это в советских классах было по тридцать, а иногда и сорок учеников. Поэтому и дежурства длились один день. Отмучился – и гуляешь свободным целый месяц или дольше. А в моём теперешнем коллективе всего одиннадцать гимназистов. Так что и срок исполнения трудовой повинности пропорционально увеличен. А так как гордая фамилия Елизаров в журнале класса стоит на почётном пятом месте, то получается, что моя очередь дежурства наступит ещё не скоро – в первую неделю октября.

Третьей парой после обеда была «Культура Руси». Урок практически ничем, кроме новой учительницы, не запомнился. Объясняемые правила родного языка и анализируемые произведения классиков русской литературы мне были хорошо известны. Так что в целом урок прошёл довольно скучно. А повторное изучение одного и того же школьного материала мне быстро надоело. Может стоит подумать об экстернате? Или подождать недельки две, пока не познакомлюсь поподробнее со всеми школьными предметами? Ладно, через эти две недельки и определюсь.

Четвёртую пару, на которой должна была быть физкультура, я ждал с большим нетерпением. Едва закончился русский язык, как я пулей выскочил из класса и побежал в гостевой номер за забытой сумкой со спортивной формой. И пусть осеннее солнышко сигнализировало, что уже давно наступила вторая половина дня, но приобретённый утром неприятный опыт, заставил меня открывать дверь общежития не так опрометчиво.

Хотя неприятность полученного урока – вопрос спорный. К мужской раздевалке я подходил, перебирая в памяти интересные моменты, запечатлённые при утреннем неосторожном вторжении в общежитие. И лучистая, как солнышко, улыбка радостно освещала мой путь.

До тех пор, пока моя рука не повернула дверную ручку. После чего я испытал приступ сильнейшего дежавю. Глазам было хорошо – они просто ослепли от представшей перед ними полуобнажённой девичьей красоты. А вот ушам снова не повезло. Они, как и в прошлый раз, моментально капитулировали от пронзительного женского визга, заставившего меня как можно быстрее захлопнуть дверь.

Слегка потряхивая контуженой головой и удивляясь, как мог перепутать раздевалки, я сделал три шага до соседней.

Прямо за её дверью во всей своей ничем не прикрытой неотразимости обнаружилась староста нашего класса, ошалевшая не меньше меня, ошарашено застывшего перед ней в немом восхищении. За плечом девушки виднелась поворачивающаяся в мою сторону голова её подружки, с которой они завтракали и обедали за одним столом и вообще проводили вместе всё время на переменках.

Изумление в глазах старосты, постепенно увеличивающихся по мере осознания того, перед кем она предстала в своёй первозданной красоте, стремительно превращалось в первобытную ярость.

– Извращенец! – прошипели не вполне незаслуженное слово её нежные уста, прерывая мой созерцательный ступор. После которого невидимая и, почему-то, горячая воздушная подушка, ударив в обтянутую футболкой комсомольскую грудь, отправила меня в первый мой полёт. Дверь раздевалки, как показалось, захлопнулась сама собой.

Спасло меня то, что преодолеть по воздуху предстояло всего два метра, и что за плечом висела сумка, смягчившая стыковку моей спины с противоположной стеной коридора.

А вот незащищённой голове снова досталось. Иначе никак не могу объяснить, что поднявшись и догадавшись наконец-то проверить таблички на дверях, я понял, что наблюдательность и умение ориентироваться на местности ещё в прошлый раз меня не подвели. И я, удивляясь реалистичности пережитых тогда зрительных и слуховых галлюцинаций, снова сунулся в дверь с мужским силуэтом на ней.

Так состоялся мой второй полёт, причём кто меня в него отправил я так и не заметил.

Кто ж знал, что, несмотря достаточное количество мест, обе раздевалки оказались оккупированы женским полом. Девчонки за прошедшие дни поняли, что мальчиков в обоих классах нет. И вполне резонно предположили, что незачем им толкаться в тесноте, когда рядом есть пустая комната. И разделились по классам – мой, считавшийся первым, остался в женской раздевалке, а параллельный перебрался в мужскую. Тем более, что, как я уже рассказывал, физкультура в этот день шла последними уроками и у нас, и вообще в гимназии. То есть раздевалки никому больше не были нужны.

Вернуться для переодевания в гостевую комнату я уже не успевал, даже если бежал бы туда и обратно со всех ног. Поэтому на физкультуру пришлось выходить первым и в том, что на мне было надето. Мои опасения по поводу выходящих за мной обиженных одноклассниц никак не оправдались. Девчонки обоих классов, весело смеясь и переговариваясь друг с другом, вели себя так, будто ничего необычного пять минут назад не произошло. Разве что все они показательно не обращали на меня никакого внимания.

И физрук на моё привычное по старой школе оправдание, мол, «простите, пожалуйста, но школьную форму я дома забыл», тоже ничего не сказала. Хотя на спортивную сумку, по-прежнему висевшую на моём плече, посмотрела достаточно выразительно.

Дальше тоже всё было знакомо и вполне ожидаемо. Оба класса выстроились по росту, и я оказался самым последним. И из-за отсутствия формы, и из-за того, что был самым маленьким, и из-за того, что был мальчиком.

После переклички физрук, представившаяся лично мне Говоровой Ольгой Станиславовной, отправила бестолкового юного отрока изучать спортивный городок.

Девчонки же, прицельно обстрелявшие меня завистливыми взглядами в ответ на мою расплывшуюся довольную улыбку, вместе с учительницей отправились на беговую дорожку.

А вот нечего было лишать меня законного места переодевания, которое опосля мне так и не вернули!

Жаловаться администрации я, понятное дело, не стал. Впоследствии, наученный толи горьким, толи сладким опытом, я сразу бежал в свою комнату, где переодевался и потом направлялся на уроки моего физического воспитания.

***

Учебный корпус гимназии. Женская раздевалка.

– Ты что, Слава, зажарить пацана решила ненароком? Ты же убить могла его своим заклинанием! – одна девушка хоть и приглушенным шёпотом, но довольно эмоционально отчитывала вторую, оглядываясь на остальных одноклассниц переодевающихся в глубине раздевалки и косящихся на них с немалым любопытством. – Вы огневики только и можете, что жечь или замораживать объекты приложения своих сил с летальными последствиями для них. Особенно в таком неконтролируемом состоянии, в каком была ты.

– Хух, спасибо, подруга! Если бы не ты, я точно сделала б из него Пожарскую котлету. А маме потом пришлось бы разгребать всю ту кучу дури, что я могла сейчас натворить. – мысленно соглашаясь с выволочкой, так же шёпотом ответила облегчённо выдохнувшая староста класса, одетая в одни лишь лёгкие белые трусики.

Устроив на скамейку обтянутую ими попку, девушка, обняв себя руками и постепенно успокаиваясь, медленно приходила в себя:

– Но ты видела, каков наглец? Второй раз за день застиг нас – обеих, между прочим – в почти полностью обнажённом виде. И застыл ещё, как соляной столб. Глазки свои бесстыжие вытаращил на мою грудь и стоит – лупает ими. Козёл похотливый! Ничего, я ему всё припомню!

– А тебе не понравилось? – подковырнула почти успокоившуюся подругу и одновременно старосту класса незаметно вытирающая вспотевший лоб Покровская Марина, которую тоже начало потряхивать от внезапной вспышки нервного напряжения. – Парень в прямом смысле дар речи потерял от твоей неземной красоты! Ты же видела выражение его лица.

– Ты шутишь? Не хватало ещё, чтобы всякие нахалы на меня свои слюни пускали. – вскинувшись, снова начала «закипать» лидер одного из седьмых классов гимназии. – И кстати, откуда ты знаешь, что я – маг огня?

Во взгляде старосты, обращённом на опустившуюся рядом подругу, появилось нешуточное подозрение, которое быстро сменила лёгкая досада. Хлопнув себя по лбу, она покаянно произнесла:

– Прости, что-то я туплю после произошедшего.

Марина молча кивнула, принимая слова извинения, после которых обе девушки быстро стали облачаться в спортивную форму.

Первой, закончив процесс переодевания, заговорила Слава:

– Ты, Марина, как я поняла, маг воздуха. И совсем неслабый! Чтобы проделать такой фокус, какой я только что видела, необходимо обладать, как минимум, вторым рангом оперирования эфиром. Классно ты этого слюнявого придурка за порог вышвырнула, и дверь захлопнула перед его слишком любопытным носом!

– Ну, слюней у него я не заметила. А вот вид твоих прелестей его точно поразил. – Марина, вслед за подругой надевшая спортивный костюм, также успела прийти в себя, но подшучивать над одноклассницей не перестала. – Кстати, ты помнишь, как его представляли на первом уроке? Его ведь тоже зовут Слава! Совпадение? Не думаю!

Подруги первыми из одноклассниц вышли из раздевалки и направились на школьный стадион. Выпровоженного ими парня в коридоре уже не было. Лишь на полу лежали две незамеченные девушками кучки пыли, одинаковые по цвету с настенной краской.

Марина, первой спускающаяся по центральной спиральной лестнице, продолжала начатый в раздевалке разговор:

– Да, ты правильно подметила, моя стихия – воздух. И ранг угадала тоже. А по поводу тебя – даже если бы не знала ваши родовые способности, то всё равно их направление недолго оставалось бы тайной.

Даже не оборачиваясь, умолкшая на секунду девушка почувствовала возникшее любопытство подруги и, не став над ней измываться, поспешила его удовлетворить:

– Ты, Слава, когда волнуешься, то температура вокруг тебя ощутимо колеблется и воздух становится пересушенным. Кстати, меня только что посетила, может быть и глупая, но мысль – а что, если он тебя просто напросто не знает?

– Как такое может быть? – Слава, спускающаяся за Мариной, даже приостановилась на мгновение, после чего поспешила догнать идущую впереди подругу.

– Чего в жизни не бывает! – пожав плечами, философски заметила Марина.

Выходя из здания гимназии, задумчиво молчавшая староста снова обратилась к своей, как оказалось, очень умной подруге:

– Спасибо тебе огромное, Марин, ещё раз! Если бы не ты, то даже не знаю, что бы сейчас делала. И маму подвести я не хочу, и такой случай в моей биографии совсем не нужен.

А после тяжёлого вздоха девушка завистливо добавила:

– Везёт вам воздушникам! Я тоже хочу уметь вот так запросто отшвыривать разных наглецов, а не оставлять от них горячие кучки пепла или хрупкие ледышки.

Оглянувшаяся Марина, покачав головой и подождав, пока расстроенная одноклассница её догонит, принялась за второй сеанс психотерапии:

– Ну, во-первых, не всё у нас так просто, как может показаться со стороны. В раздевалке мне нужно было и твою реакцию опередить, так как я почувствовала, что ты уже начала кастовать что-то достаточно мощное. И тебя постараться не задеть своим воздушным кулаком. И мальчишку не сильно им приложить, чтобы ничего ему не сломать. А ещё, если ты не помнишь, то напротив нашей раздевалки находится очень твёрдая кирпичная стена, слегка декорированная художественной штукатуркой. А я, как и ты, тоже не хочу брать на душу грех убийства или членовредительства. Тем более такого симпатичного и любознательного юноши. Может он не со зла всё это проделал?

– Ага, конечно, не со зла, а по доброте своей душевной этот извращенец два раза приходил за нами подглядывать. – ехидно проворчала немного повеселевшая Слава. – Современные воспитанные молодые люди так себя не ведут!

После чего снова не удержалась от любопытства:

– А во-вторых что?

– То, что так не ведут – это как раз и плохо. – тихонько пробурчала себе под нос Марина, покосившись на идущую рядом одноклассницу.

И продолжила уже намного громче:

– А во-вторых, зачем вам … Гм! Точнее, зачем нам всем в гимназии преподают физику?

– Действительно, зачем? – Слава заинтересованно посмотрела на Марину.

– Физику, как и другие школьные предметы, преподают не только для того, чтобы забить всякими знаниями головы подрастающего поколения. – Марина, заметившая обращённый на неё взгляд подруги, подняла вверх указательный палец. – А для того, чтобы головы наши, в которых есть такие нужные и полезные штуки, как мозги, развивались и учились ими пользоваться, а не только кушать в них и шапки носить.

– Что ты имеешь в виду? – поразилась Слава мудрости мысли своей одноклассницы.

– Ох, за какие грехи мне всё это? – обратила к небу вопрошающий взгляд Марина. – Вот вы – маги огня – взаимодействуете с материалами, нагревая или охлаждая их. Вспомни, что нам учительница рассказывала о температурных воздействиях. Вот что будет, если воздух нагревать?

– Как что, он нагреется! – не совсем понимая, что от неё хотят, ответила Слава.

– Логично! – с выражением ангельского терпения на лице вздохнула Марина. – А что будет происходить с его плотностью?

– Она будет уменьшаться.

– Правильно, плотность нагреваемого воздуха будет уменьшаться за счёт того, что он станет расширяться. А расширение воздуха – это его движение. То есть, если бы ты очень быстро нагрела воздух, то создала бы его растекание во все стороны от источника тепла. А если это растекание ограничить со всех сторон, кроме нужного тебе направления, стенками из очень холодного воздуха, то ты бы проделала бы то же самое, что и я. Получилась бы никому не видимая воздушная пушка, силы выстрела которой должно хватить для того, чтобы отбросить в сторону какого-нибудь недоброжелателя.

Почесав затылок, Марина добавила:

– Это первое, что пришло мне в голову. Конечно, это только теория, которую нужно подтверждать практическим экспериментом. Но по похожему принципу действовала пушка Архимеда8, о которой нам рассказывали в моей … старой школе. Правда, надо подумать ещё, как выстреливаемым воздухом никого не обжечь. И соотношение затрачиваемых усилий с полученным результатом вызывает сомнение. Но это уже дела десятые.

8. По некоторым предположениям Архимед был автором идеи пушки, использующей для ускорения снаряда давление расширяющегося в стволе горячего водяного пара.

– Какая ты умная! – изумилась Слава.

– Поживи с моё и станешь такой же умной! – довольно улыбнулась Марина, подкупленная неприкрытым восхищением одноклассницы.

– Ой-ой-ой! – ехидно произнесла Слава. – Насколько ты больше меня прожила? На три месяца с половинкой? А говоришь, как будто на десять лет старше.

– Хм, действительно, что-то меня понесло не в ту сторону. – немного смущённо пробормотала Марина, отвернув голову в сторону.

– А по поводу пушки – это же учиться надо так делать! – идея воздушной артиллерии запала в голову Славе. – И тренироваться тоже.

– Так учись и тренируйся! Кто тебе мешает? Наоборот, учителя подталкивают нас к развитию и самосовершенствованию. – в который раз пожала плечами Марина. – И голову свою включай, как можно чаще. Это тебе в жизни ещё не раз пригодится. А лучше всего, хоть это и трудно, включи её и никогда не выключай. Ладно, кончаем разговор, а то вон уже почитатель твоей красоты виден. Стоит в одиночестве, тебя дожидается. Нервничает и переживает бедненький, ножкой по дорожке шоркает. Видимо во всех красках представляет, как ты на него сейчас будешь реагировать.

***

Закончился первый мой учебный день тем, что я позвонил маме Маше и во всех подробностях рассказал ей о событиях этого дня, насыщенного ими до самого предела. И о воздушных перелётах рассказал. Конечно не о своих, а о птичьих. Одну стайку пернатых, потянувшуюся на юг, сегодня я уже засёк.

В ответ получил порцию маминых новостей и переданные от тётки и двоюродной сестры Лизы приветы.

Вечером совершил пробежку вместе с учительницей физкультуры. Как-то так получилось, что забег я начинал в одиночку, а заканчивал его в компании довольно молодой и симпатичной женщины. Ольга Станиславовна легко догнала меня на парковой дорожке, но обгонять, почему-то, не стала. Так и бежала справа от меня и на полшага сзади.

В конце прогулки забежал посмотреть на ремонт своей будущей берлоги. Строительная начальница не обманула – несмотря на сгустившиеся сумерки, работа по приведению моих апартаментов в порядок как началась с раннего утра, так до этого времени и не прекращалась.

В душ после забега я пробирался, как настоящий партизан, проверяя и контролируя подступы к душевой и к себе на десять метров во все стороны. К счастью в коридоре никого, собирающегося причинить мне урон, не было. Ухмыляющегося возле двери своей комнаты завхоза, считать не будем, так как вреда мне она и утром не причиняла, а совсем даже наоборот.

Душевая кабинка была занята всего одна. Судя по голосу, напевающему что-то из современного песенного репертуара, находилась в ней наша физручка, закончившая пробежку раньше меня и не пожелавшая обозревать масштаб строительных работ в соседнем с общежитием корпусе.

Я только собрался тихонько закрыть входную дверь и подождать в коридоре, пока женщина закончит своё омовение, когда звук льющейся воды неожиданно прекратился, и дверь душевой кабинки распахнулась. А передо мной предстала физкультурная мадам, наматывающая маленькое полотенце на свои мокрые волосы.

Моментально зажмурив глаза и вжав голову в плечи, я отвернулся, ожидая атаки децибелов на свои уши и рукоприкладства к оставшейся без защиты спине. А чем её прикажете защищать, если собственные руки заняты мылом, полотенцем и сменной одеждой?

Отчётливо запомнилась мысль, промелькнувшая в запаниковавшем мозге: «Может, благодаря стараниям местного женского стройбата, я раньше переселюсь в свою каморку? А то до конца этой недели я рискую не дожить!» И только спустя несколько секунд тишины до паникёра дошло, что вышедшая из душа женщина по горло была закутана во второе огромное полотенце.

Так ничего и не сказав, а только хмыкнув и похлопав меня по плечу, Ольга Станиславовна прошла мимо моей замершей фигуры, плотно закрыв за собой дверь. И уже из-за неё послышалось:

– Мойся спокойно. Я прослежу, чтобы тебе никто не мешал.

Быстро осуществив весь положенный комплекс банных дел, я, выйдя в коридор, поблагодарил Ольгу Станиславовну, позаботившуюся обо мне и тормознувшую-таки перед закрытой дверью душевой комнаты нескольких направлявшихся туда девчонок.

Перед самым сном потратил некоторое время на устав гимназии и вообще систему государственного среднего образования. Начальная школа меня уже не интересовала. А до высшей было ещё расти и расти.

Так вот, среднее образование на Руси повсеместно было бесплатным. То есть все дети с первого по десятый классы учились за счёт государства. Но было несколько нюансов.

Учиться никто никого не заставлял. Хочешь – учишься, не хочешь – получаешь двойки. И учителей за негативные текущие результаты учёбы никто не ругал и премии не лишал. Эти оценки и ставились только для того, чтобы хоть как-то мониторить процесс усвоения школьниками учебного материала.

Итоги с выставлением значимых оценок от ноля до тысячи баллов подводились в конце учебного года, когда все школьники страны сдавали единые государственные экзамены по школьным дисциплинам.

Я думаю, вы не до конца поняли, что я хочу вам рассказать. Поясню более подробно. В конце каждого учебного года государство проверяло не только глубину знаний, полученных школьниками за текущий класс. Вопросы на экзаменах затрагивали ВЕСЬ материал школьных дисциплин, начиная с первого и заканчивая последним классом, который смог осилить испытуемый.

А вот такие предметы, как физкультура, трудовое обучение, музыкальное и художественно-изобразительное искусство, оценивались самими школьными учителями как раз по сумме заработанных за год оценок. И итоговых отметок по ним было всего две: зачтено и не зачтено.

И если кто-то из школьников в конце весны – начале лета не получал минимальную позитивную оценку по какой-нибудь дисциплине, то он автоматически оставлялся на повторное обучение, но только уже платное, что влетало семье двоечника в немаленькую копеечку.

И коммерческих шансов закончить текущий школьный класс государство предоставляло всего три – по одному на каждый этап обучения: начальный – классы с первого по третий, средний – с четвёртого по восьмой, и старший – девятый и десятый классы. Не использовал их – вперёд на отчисление с лишением не только аттестата о получении полного среднего образования, но и соответствующих баллов социальной ответственности.

И такая жесть тут происходит в конце каждого учебного года! Хорошо, что экзамены сдаются не по всем предметам сразу.

После прочитанного в интернете мои наивные мысли о возможности сдать некоторые предметы экстерном оказались под большим сомнением. Впрочем, не попробуешь – не узнаешь. Как говорила устами Вивьен Ли унесённая ветром Скарлет О`Хара: «Я подумаю об этом завтра!» Или послезавтра. Или когда-нибудь потом.

***