Молчаливая исповедь

6

Когда Лоретт вернулась домой, то почувствовала еще большее облегчение. Она была рада, что Джефф вовремя прекратил их любовную сцену. Она знала, что на первом месте у него в жизни только работа, поэтому вступать в интимные отношения с таким человеком не хотела. Лоретт где-то прочла, что разведенные женщины часто выбирают мужчин с точно такими же недостатками, как и у их прежних мужей. Но она-то ведь не собиралась повторять свою ошибку! Так почему же она с такой горячностью, добровольно позволила сегодня Джеффу обнять себя? Воспоминания о его поцелуях и ласках вновь вызвали у нее неодолимое томление.

— Не нужно думать об этом! — бранила она себя вслух. Но как трудно было не обращать внимания на желание, которое возбуждал горячий ток крови в жилах! Чтобы не думать о Джеффе, Лоретт решила заняться прополкой сорняков в саду, которую все откладывала со дня на день.

Она надела короткие потертые джинсы, полосатую льняную блузку, которую завязала узлом на животе, взяла тяпку и отправилась в сад. Забравшись в самую гущу, Лоретт принялась вырубать сорняки и бросать их в кучу. Она так неистово работала, словно не занималась прополкой, а изгоняла бесов, вкладывая в это всю свою энергию.

Но ничто не помогало: лицо Джеффа все стояло перед ее глазами, его образ заполнял ее мысли. Да, он ей нравился, но перед тем как ответить на его любовный призыв, она хотела основательно застраховать себя от новой ошибки. И тем не менее всего какой-то час назад она безотчетно бросилась в объятия Джеффа, словно он был единственной реальностью на ее планете иллюзий. Что же заставило ее пойти на это?! Какое наваждение?

Ее мысли прервал мужской голос:

— Слушай, ты так рубишь сорняки, словно они твои личные враги!

Дом ее дедушки стоял на углу улицы, но тротуар шел вдоль одной стороны двора. Не разгибаясь, Лоретт отбросила назад волосы и посмотрела на человека, который небрежно облокотился на белый частокол забора. Рыжеватые волосы обрамляли тонкое лицо, которое показалось ей знакомым. Нахмурившись, она посмотрела на него повнимательнее, чтобы вспомнить, где могла его видеть.

— Ты меня помнишь? Помнишь Говарда?

Она резко выпрямилась.

— О, черт подери! Это ты, Малыш Джови!

— Говард, — тут же поправил он ее, испуганно вытаращив глаза и озираясь, чтобы удостовериться, что никто этого не слышал.

Улыбаясь, Лоретт подошла к Говарду.

— Как бы ты себя ни называл, все равно очень приятно тебя видеть!

— Тебя тоже. Я даже и не знал, что ты в городе.

— Я здесь ненадолго, — объяснила она. — Ты все еще живешь в Локэст-Гроуве?

Подойдя ближе к забору, она увидела на Говарде белые шорты и футболку в бело-голубую клетку; лицо его было покрыто приятным загаром, и он выглядел куда лучше, чем она того ожидала. Говард был самым маленьким мальчиком в их классе и отличался необыкновенно очаровательной улыбкой. Она сохранилась и до сих пор.

— Да, я все еще здесь, — неторопливо ответил он. — Я преподаю рисование в средней школе.

— Неужели? Вот это да!

Лоретт ухватилась своими запачканными руками за колышки штакетника.

— Я помню, что ты всегда что-нибудь рисовал. И всегда говорил, что непременно станешь великим художником.

— Стараюсь. Много работаю. Пишу летом этюды. Мои работы даже выставлены в художественной галерее в Атланте.

Она удивленно подняла брови:

— Поздравляю! Это впечатляет.

Говард, застеснявшись, улыбнулся.

— Спасибо тебе.

Сейчас она вспомнила, как он странно подволакивал ноги, его вечно испуганный взгляд. Может, кое-что и изменилось в Говарде, но в остальном он был все тем же Малышом Джови, точно так же как Джефф был для нее отчасти интересным мужчиной, отчасти старым другом.

— Мне хотелось бы взглянуть на твои картины, — сказала она.

Было видно, что ее желание пришлось ему по душе.

— Приходи в любое время! Я живу всего в одном квартале отсюда, в старом доме Кроули. Моя студия — во дворе в небольшом сарае.

Они еще поболтали несколько минут. Глянув на кучу сорняков за ее спиной, он хмыкнул:

— Не буду больше тебя задерживать. Сражайся дальше. По-моему, именно о такой работе ты мечтала с детства.

Когда Говард ушел, Лоретт снова принялась за сорняки, но теперь она успокоилась и могла трезво осмыслить то, что случилось сегодня после полудня. Допустим, она позволила себе увлечься Джеффом. Это простительно. В конце концов, он красивый, сильный, настоящий мужчина, и он ей нравится. Но отныне придется проявлять большую осторожность и не позволять своей страсти выходить из берегов. Только друзьями — вот кем они с Джеффом отныне будут! Она рассеянно выдернула несколько растений салата и бросила их в одну кучу с сорняками. Обхватив руками занывшую поясницу, Лоретт медленно распрямилась.

Она неторопливо направилась к дому, чтобы принять горячую ванну и натереть мазью ноющие мышцы. Войдя в дом, Лоретт встретила дедушку, поднимавшегося из подвала. В руках у него была целая охапка консервных банок. Когда он увидел Лоретт, лицо его стало таким виноватым, что хоть пиши с него картину на сюжет покаяния. Дед бросил быстрый взгляд через свое костлявое плечо, словно оценивая возможность вновь скрыться в подвале, но Лоретт решительно пресекла его намерения.

— Для чего тебе эти банки? — строго спросила она.

Дед, который никогда в жизни никому не давал спуску, уже приготовился к открытому мятежу. Все его тело напряглось.

— Я взял их, чтобы выбросить.

Демонстрируя правдивость своих слов, он доковылял до мусорного ведра и бросил туда банки.

— Ну, теперь довольна? — спросил он, испытующе глядя на Лоретт.

— Боже мой! — Она пододвинула к себе стул с плетеной спинкой и резко опустилась на него. — Значит, ты завел себе новый перегонный аппарат? — Этот вопрос Лоретт задала чисто формально, она уже знала на него ответ.

— Черт возьми, то, чем я занимаюсь, — мое личное дело! — взбеленился старик.

— Но только в том случае, если ты занимаешься законным бизнесом, разве не так? А когда твоим занятием начинают интересоваться полиция штата, федеральное правительство, шериф, местная полиция и, вероятно, прочие правоохранительные органы, то это уже становится делом других. Подумай об этом!

Лоретт сильно устала, и ей не хотелось пререкаться с ним, но она отлично знала, что если закрыть глаза на проблему, она от этого не исчезнет.

Поэтому Лоретт упрямо продолжала:

— Послушай, я не знаю, сколько ты зарабатываешь на этом самогонном бизнесе, но все твои деньги не стоят и малой доли связанного с этим риска. У тебя могут быть очень большие, очень серьезные неприятности. Полиции уже известно, что кто-то в нашем округе занимается самогоном, и со временем они обнаружат твой аппарат и того, кто его обслуживает, — то есть тебя.

Старик стоял вытянувшись и выпятив челюсть, словно военный.

— Они его не найдут!

Она изумленно вытаращила на него глаза.

— Откуда такая уверенность?

— Потому что он в таком месте, где его никто никогда не обнаружит.

— Неужели? — Вдруг ей в голову пришла лукавая мысль. С самой невинной улыбкой она спросила: — Ну и где же твой аппарат?

— Гм. Я тебе не скажу. Ты сразу побежишь туда по тропинке и разнесешь его на куски.

Она тут же ухватилась за его слова:

— Побежишь туда по тропинке! Значит, это где-то в горах. Это далеко от дома?

Он, оттянув подтяжки, намотал их на морщинистые пальцы.

— Может, там, а может, и в другом месте.

По блеску его глаз Лоретт поняла, что ему нравится эта игра в кошки-мышки. Зная его упрямство, она и не надеялась, что он скажет, где теперь прячет свой аппарат. Теперь ей придется заняться поисками самой, что, конечно, сделать будет очень непросто. Нужно будет подождать, когда он выйдет из дому, и пойти за ним следом — рано или поздно он сам приведет ее к месту, где находится аппарат. Дед все эти годы был еще достаточно бойким и проворным, но не до такой степени, чтобы забираться далеко в горы, поэтому логика подсказывала ей, что это дьявольское устройство находится где-то неподалеку.

— Почему ты сегодня так рано? — спросил дед.

Теперь, когда у нее созрел план действий, она позволила ему переменить тему разговора.

— Да, ты прав. Сегодня я вернулась рановато, — сказала она, растирая ноющую поясницу.

— Почему?

— Это длинная история.

Заметив, как она растирает спину, старик нахмурил свои белые, словно жирные гусеницы, брови.

— Ты что, ушиблась на работе?

— Нет, я пропалывала сорняки в саду. — Но он по-прежнему подозрительно косился на нее, и тогда она решила объяснить свои действия: — Мне нужно было дать выход своей энергии, ведь работа у меня сидячая.

Он фыркнул:

— Мне вообще непонятно, почему ты работаешь в полицейском участке! Ведь ты приехала сюда отдохнуть!

— Я там просто помогаю, — неопределенно ответила она.

— А по-моему, ты просто втрескалась в этого парня, в Мюррея, скажешь нет?

— Ты про Джеффа? — спросила Лоретт с такой беспечностью, которая совсем не соответствовала ее состоянию, — сердце ее при упоминании его имени учащенно забилось.

— Про него.

Она пожала плечами.

— Просто мы вместе работаем, и все. Во всяком случае, мы еще не назначали друг другу свиданий.

Естественно, она даже не упомянула о том, что произошло в горах сегодня после полудня: дедушка был слишком стар, чтобы приветствовать браки под ракитовым кустом.

Он одобрительно кивнул.

— Вот и славно. Я не хочу, чтобы возле моего дома ошивался полицейский, даже если он вздумал приударить за тобой.

Лоретт рассмешило такое выражение.

— Джефф не ошивается возле твоего дома, и он вовсе не намерен приударять за мной. Мы только друзья, не более.

— Но он ведь полицейский! — осуждающе сказал дед, словно уже одно это было непростительным.

Лоретт резко отбросила назад упавшие на лицо пряди волос:

— Тебе не о чем беспокоиться! Он больше ко мне не придет.

— Вот и отлично!

Она не ответила на его реплику.

— Пойду-ка я в ванную.

Поднимаясь по лестнице, она была вынуждена признаться себе, что отнюдь не разделяет радости деда по поводу того, что Джефф больше никогда не появится возле их дома.

Лоретт на следующий день так и не поехала за покупками.

— Мне и в самом деле очень жаль, — пыталась объяснить она Кэти по телефону, — но я надорвала поясницу, работая в саду, и просто не могу ехать.

Но Кэти не обиделась:

— Ладно, поедем в следующий раз! Может, через недельку.

— Обязательно!

— А ты ложись в постель и постарайся получше отдохнуть.

— Именно это я и собираюсь сделать.

Лоретт и в самом деле очень понравилась роль инвалида. Даже дедушка в это утро проявлял к ней особую заботу: приносил ей все новые и новые подушки, пока она в них совсем не утонула. Но она положила решительный конец его хлопотам, когда он пришаркал к ней со склянкой касторки и ложечкой.

К счастью, он не стал настаивать и ушел из дому. Лоретт подозревала, что он отправился к своему аппарату, но у нее не было сил следить за ним.

Чтобы хоть чем-то занять себя, она взяла книжку, которую ей дала почитать Кэти. На ее обложке красовалась страстно обнимающаяся парочка. Прочитав две главы, она засунула книгу под подушку и поудобнее устроилась на диване. Кэти предупредила, что «этот роман наверняка поднимет тебе уровень кровяного давления», но для этого Лоретт не требовалась душещипательная литература: она и так понятия не имела, как теперь вернется на работу в амплуа инженю, словно вообще ничего не случилось.

Но дело еще больше осложнилось. Так как она не предприняла тогда никаких попыток остановить Джеффа, у него, по ее мнению, появились все основания считать, что она хотела выйти за границы обычных дружеских отношений. Ей предстояло убедить его, что она не изменила своего решения.

Но мысли ее уже потекли в другом направлении, и вскоре Лоретт заснула. Она проснулась чуть позже от стука в дверь.

Полусонная Лоретт, приподнявшись на локте, сказала:

— Войдите.

В гостиную вошел улыбающийся Джефф.

У нее от удивления широко распахнулись глаза и в трубочку вытянулся рот.

— Ах! Я не ждала тебя.

— После работы я случайно встретил Кэти, и она сообщила мне, что ты заболела, — небрежно сказал он. «Сонная Лоретт выглядит особенно сексуально», — пронеслось у него в голове.

Подойдя к дивану, Джефф увидел уголок торчащей из-под подушки книги. Он сделал вид, что ничего не заметил. Но кто не знал этой яркой, цветастой обложки?

— Я шел с работы домой и решил заглянуть к тебе. Как ты себя чувствуешь? — Джефф улыбнулся, заметив, как книга все больше выползает из-под подушки, готовая вот-вот свалиться на пол.

— Хорошо. Я почти надорвала поясницу, пропалывая в саду сорняки, — тихо ответила Лоретт, указывая ему на стул.

Джефф сел.

— Прискорбно это слышать.

Лоретт выглядела такой скромной, такой милой в своей розовой ночной рубашке с рассыпанными по ней бутонами роз! Грудь ее была скрыта простыней, но как потрясающи ее контуры! Ее глаза напоминали зелень ярко освещенного солнцем леса, а золотистые, медового цвета волосы рассыпались по подушке. Она казалась и невинной и очень соблазнительной одновременно. «Какое необыкновенное сочетание», — подумал Джефф.

— Сегодня было много работы? — Лоретт не смотрела на него, копошась в своих простынях.

У него сложилось впечатление, что она чувствует себя с ним не совсем уютно, но он не знал, почему. Все было так хорошо, когда вчера он подвез ее домой! Может, она стесняется предстать перед ним в прозрачной ночной рубашке?

— Как обычно.

В этот момент книга выскользнула из-под подушки и громко шлепнулась на пол. Лоретт потянулась за ней, но Джефф ее опередил. Он поднял книгу с дьявольской улыбкой на губах.

— Отличное чтиво, как я вижу.

На лице ее появилось виноватое выражение, быстро перешедшее в вызов и наконец в эксцентричную веселость.

— Да! — Ее мелодичный смех прозвучал с легкой хрипотцой. — Хочешь, дам ее тебе почитать, когда закончу?

Ему нравилась эта ее вызывающая улыбка. В такие мгновения у нее на правой щеке появлялась чуть заметная ямочка, а глаза переливались веселыми искорками, словно гребни волн волнующегося океана.

— Нет, подожду, когда по ней поставят кинофильм. — А ты сможешь завтра выйти на работу?

— Почему ты об этом спрашиваешь? Может, Уолли уже заскучал без меня? — бросила Лоретт.

Их шутливые реплики по поводу книги устранили возникшую между ними натянутость. «Очень хорошо», — подумал Джефф с удовлетворением.

— Нет, это я заскучал и страстно желаю вновь видеть тебя за нашим компьютером. Надо заканчивать с составлением программы. Да, чуть не забыл. Я кое-что принес тебе. — Он вытащил из кармана маленькую белую коробочку с надписью «Кондитерская Райта». — Тебе всегда нравилась его стряпня.

Глаза Лоретт от восторга засияли изумрудным светом:

— Неужели ты это помнишь?!

— Само собой, — ответил он деловым тоном и скромно пожал плечами: теперь, когда они с Лоретт встретились снова, он вспомнил многое. Но хотел знать о ней еще больше.

— Какая прелесть!

Вскрыв коробку, она все разглядывала уложенные в несколько рядов мягкие молочные конфеты в форме раковин, а он в глубине души надеялся, что эти слова относятся к нему. В следующий раз он уж найдет местечко, где им никто не помешает довести все до конца…

— Вот, угощайся! — Она протянула ему конфетку, а другую отправила себе в рот. — Райское наслаждение… — вздохнула она.

Она и не заметила, как простыня сползла у нее до талии, но это заметил Джефф и испытывал поистине танталовы муки.

Снизу до них донесся какой-то шум, но он подумал, что это пришел ее дедушка и не обратил на него никакого внимания. Увидев же, как напряглась Лоретт, он насторожился:

— Может, пойти проверить кто там?

— Нет, не нужно. Это дедушка. Наверное, он через черный ход пошел в подвал. — Лоретт бросила на Джеффа внимательный взгляд из-под длинных шелковистых ресниц и отвернулась.

Джефф недоуменно посматривал на нее, не понимая, чем объяснить резкую перемену в ее настроении. Он слышал шаги старика по лестнице в подвал и звон стеклянной посуды.

Лоретт застыла в ожидании. Когда дверь в соседней комнате, куда выходила лестница из подвала, отворилась, она крикнула:

— Дедушка, у нас гость! К тебе пришел Джефф Мюррей. Ты его, конечно, помнишь? Ну, того полицейского?

Джефф услышал, как старик что-то проворчал, словно разговаривая сам с собой, потом снова зашаркал по лестнице, ведущей в подвал: похоже, он туда возвращался. Странно. Джефф с любопытством посмотрел на Лоретт.

— Что случилось? Может, я его напугал?

— Нет, что ты! — Она снова занялась своими простынями, стараясь не смотреть на него.

Он не верил ее словам.

— Что случилось?

— Ну… — она понизила голос, сбросив ворсинку с простыни. — Знаешь, дед стал каким-то странным.

Джефф успокоился. Она не сообщила ему ничего нового.

— Вон в чем дело! Мне очень жаль, — искренне сказал он.

— Ничего серьезного, но иногда он начинает избегать людей. Он привык к одиночеству, и в этом вся причина. По крайней мере, мне так кажется, — заключила она с милой улыбкой. — Он, вероятно, даже обрадуется моему отъезду.

— Сомневаюсь, — ответил Джефф. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не выдать, как неприятны ему ее слова об отъезде.