Молчи!

Глава 4

Лейк хотела закричать, но не издала ни звука. У нее перехватило дыхание. Она понимала, что должна подойти ближе и проверить, жив ли Китон, но не могла шевельнуться.

Наконец она все же приблизилась к кровати и посмотрела на его лицо. В тусклом свете, проникавшем из ванной комнаты, Лейк ясно увидела, что он мертв — черты лица застыли. Лишь кровь все еще сочилась, собираясь вокруг раны. Лейк чуть не вырвало.

Ее внимание опять привлек шум воды. «В ванной комнате кто-то есть?» Она подалась назад и больно обо что-то ударилась. Обернувшись, увидела, что налетела на ручку кресла. Платье по-прежнему лежало там. Она схватила его и вылетела из спальни.

«Полиция!» — пронеслась у нее мысль. Необходимо позвонить туда. Но сначала нужно выбраться отсюда. Лейк подобрала с пола сумочку и устремилась к входной двери. Открыв ее, осмотрелась — холл был пуст и опасно тих. Лейк выбежала из квартиры и инстинктивно закрыла за собой дверь.

Лифт был всего в нескольких футах от нее, и она изо всех сил нажала на кнопку. Снизу донесся свистящий звук, когда он поехал вверх. Слишком напуганная, чтобы ждать, Лейк метнулась к двери с надписью «Выход», распахнула ее и оказалась на лестнице. Площадка была освещена одной-единственной лампочкой. Лейк посмотрела вниз — ступени, казалось, вели в никуда. Она повернулась удостовериться, что ее никто не преследует, и помчалась вниз, держась за перила. Все это она делала инстинктивно, как дикий зверь, убегающий от охотника.

Пробежав шесть или семь пролетов, Лейк остановилась перевести дыхание, и тут услышала какой-то звук. Прислушавшись, поняла: это всего лишь шум лифта. Она снова побежала вниз. Наконец она добралась до нижнего этажа, совершенно запыхавшаяся. Лейк приоткрыла дверь и посмотрела в холл — никого. Улица была темной и пустынной. Она миновала холл и вестибюль и, едва не споткнувшись, выбежала из здания. На углу Спринг-стрит она увидела белый доставочный фургон и помчалась к нему, но водитель завел мотор и уехал.

Лейк опять оглянулась и посмотрела, нет ли кого-нибудь позади. Пусто. Но ей требовалась помощь, ей нужно было набрать номер 911. Она стала отчаянно рыться в сумочке и заметила, что платье по-прежнему у нее в руках. Достав блэкберри, она быстро засунула платье в сумочку.

Дрожащими пальцами Лейк набрала номер. Услышав механический голос, она поняла, что ошиблась и набрала 411 — номер справочной, а не полиции. Лейк отменила вызов и попробовала еще раз. Но прежде чем нажать на последнюю единицу, она остановилась. «Что я делаю?!» В голове пронеслись предупреждения Хочкиса. Она не сделала ничего плохого, но человек, с которым она занималась любовью, был убит в то время, когда она все еще находилась у него в квартире.

Хочкис сказал, что в занятиях сексом нет ничего плохого, но он не имел в виду секс с малознакомым мужчиной, к тому же клиентом. И поверят ли ей копы? Она подумала, как все им объяснит. После секса она отправилась на балкон одна — и заснула там. А пока она дышала свежим ночным воздухом, кто-то проник в квартиру и прирезал ее партнера, причем она не слышала ни звука. Даже если все это правда, то звучит все как-то странно. Полицейские заподозрят, что убийца — она.

Лейк терла рукой лоб и отчаянно призывала на помощь здравый смысл. Что ей нужно сделать прежде всего, решила она, так это добраться до своего дома. Там она окажется в безопасности и на ясную голову сможет решить, как быть. Вновь осмотревшись вокруг, Лейк быстро свернула на Спринг-стрит. На Бродвее она поймает такси. Но тут она опять остановилась. Когда тело Китона обнаружат, полиция, вне всякого сомнения, будет опрашивать всех, кто оказался в это время в этом районе. И как она знала по телевизионным криминальным сводкам, детективы обратятся к таксистам, чтобы выяснить, кого они подвозили в это время в Сохо. Водитель легко вспомнит ее: женщина без спутника, одетая в плащ. Полиция выяснит, кто из клиники был на банкете, и легко свяжет концы с концами.

Так что ей нужно воспользоваться метро, причем купить билет за наличные.

Лейк помнила, что неподалеку есть станция, на которой можно было сесть на линию «Си» на Шестой авеню и Спринг-стрит, и она сможет доехать до Восемьдесят шестой и западной части Центрального парка. Но на станциях метро есть камеры видеонаблюдения. Вдруг копы просмотрят пленки, желая выяснить, кто садился в метро на этом радиусе? Лейк нырнула в темную арку и попыталась прийти в себя. Ей не хватало дыхания. «Успокойся», — приказала себе Лейк. Самое лучшее, поняла она, — пойти пешком и миновать квартал за кварталом. А потом, когда она отойдет достаточно далеко, можно будет поймать такси.

Опустив голову, Лейк прошла до Бродвея и свернула на север. Она шла быстро, у нее закололо в боку, но она не осмеливалась бежать — ее могли заметить. Лейк подумала, что напоминает потерявшуюся собаку, каких часто видела в городе по вечерам — они трусили по улицам не останавливаясь. Через каждые полквартала Лейк оглядывалась в страхе, что ее преследуют.

Какое-то время она практически никого не встречала на пути. Иногда мимо проезжала машина или доставочный фургон, и тогда она пряталась в подворотнях. На Хаустон-стрит Лейк свернула на запад и пошла к Седьмой авеню, там пересекла улицу и двинулась на север. На улице стали появляться люди, спешившие на работу. Она смотрела под ноги, не смея встретиться с кем-то глазами. Небо на востоке начало светлеть.

К шести тридцати она добралась до Двадцать третьей. Сандалии натерли ей ноги, и хотя на ней был только плащ, спина была влажной от пота. На Седьмой показалось такси, Лейк подала знак остановиться и попросила таксиста развернуться и отвезти ее в Верхний Уэст-Сайд. Когда она откинулась на сиденье, ее глаза защипало — то были слезы облегчения.

Она хотела сказать свой адрес, но быстро опомнилась. Таксист запомнит его. Кроме того, Лейк не могла допустить, чтобы консьерж увидел, как она возвращается домой в такой час. «Я должна куда-то поехать, но куда?» Шофер посмотрел на нее через стекло.

— Вы дадите мне ваш адрес? — спросил он.

— Да-да. — И она пробормотала адрес закусочной в двадцати кварталах к югу от ее дома, куда иногда водила детей перед школой. Надо подождать там и пойти домой ближе к восьми, когда консьерж займется вызовами такси для жильцов.

Закусочная была заполнена наполовину. Посетители сидели группами или парами, но больше было одиночек, читавших «Пост», или «Дейли ньюс», или книги в мягких обложках. Она прошла вглубь, к угловому столику. Не подумав, начала расстегивать плащ, но, к счастью, вспомнила, что на ней нет ничего, кроме трусиков. При мысли об этом она едва не расхохоталась. Потерла кончиками пальцев виски, стараясь собраться. На столе был размазан подсохший кетчуп, и Лейк невольно вспомнила огромное ужасное пятно рядом с Китоном. К ее глазам подступили слезы. Китон прикасался к ней, занимался с ней любовью… А теперь он мертв.

Лейк заказала кофе, и хотя от его вкуса ей стало плохо, все же допила чашку. Ей был нужен кофеин, нужно было продраться сквозь густой туман ужаса и подумать. Она впервые спросила себя: почему, почему Китон мертв? Его хотели ограбить. Но следов взлома она не заметила, в квартире явно ничего не искали. «Убийца, должно быть, знал Китона», — предположила Лейк. Скорее всего Китон спал, когда на него напали. А это означало, что кто-то явился ночью с единственной целью — перерезать ему горло. Если бы Лейк оказалась в кровати рядом с ним, то ее постигла бы та же участь. При этой мысли она судорожно вздохнула. Ее дети, их жизнь оказалась бы разрушенной…

Несколько минут она боролась с желанием все-таки позвонить в полицию. Будет нетрудно объяснить, почему она не сделала этого раньше — бежала в панике, ведь убийца все еще находился в квартире. А следствие докажет, что она не убивала Китона.

Докажет ли? Вдруг оружие все еще в квартире — нож для разделки мяса, например. Что, если его вытерли начисто? Следователи решат, что это сделала она. Нетрудно вообразить, как копы воспроизведут ход событий. Недавно брошенная, возможно, пьяная, возможно, психически нестабильная разведенная женщина спит с весьма привлекательным доктором. Когда она спрашивает, увидятся ли они опять, он дает ей понять, что она его больше не интересует. В состоянии алкогольного опьянения она берет нож и, пока он спит, убивает его. Даже если ее сразу не арестуют, она все равно окажется под подозрением.

Джек от этого только выиграет. Он убедит судью предоставить ему право опеки над детьми, до тех пор пока все не разъяснится. Именно об этом Лейк предупреждал Хочкис. И еще он говорил, что практически невозможно вернуть право опеки, если оно было временно утеряно. Даже если ее репутация будет восстановлена, детей могут оставить с отцом.

Значит, обращаться в полицию нельзя. Она еще раз попыталась вспомнить, не забыла ли что-нибудь в пентхаусе. Конечно, в его квартире остались следы ее присутствия. Скажем, отпечатки пальцев на бокале с коньяком. Хотя Лейк мало обо всем этом знала, но была уверена: полиция не может исследовать ее ДНК или взять у нее отпечатки пальцев, пока не появится достаточно оснований для подозрений. А с какой стати эти основания должны появиться? Она не разговаривала с Китоном за ужином и ушла одна.

Лейк гадала, не позвонить ли кому-нибудь — например, Молли — и не попросить ли совета. Но это могло выйти ей боком.

Одно она знала точно: ей необходимо сегодня пойти в клинику, хотя это будет просто ужасно. И ей придется вести себя совершенно естественно и проявлять готовность отвечать на вопросы, когда прибудет полиция, — а копы определенно там объявятся.

Лейк просидела в закусочной еще полчаса. В половине восьмого она вышла и по боковым улицам медленно пошла к своему дому на углу Уэст-Энд-авеню и Восемьдесят четвертой.

За пол квартала от дома она остановилась на автобусной остановке и посмотрела на фасад. Пошел мелкий дождь, и это было ей на руку. Она видела, что Рэй, утренний консьерж, пытался поймать для кого-то такси. Ему не везло, и он прошел по улице до угла. Человек, ждавший такси, стоял под навесом и с нетерпением смотрел вслед Рэю. В этот момент Лейк приблизилась к парадной двери и скользнула внутрь.

Отказавшись от лифта, она пошла по лестнице, шагая через ступени. Когда она наконец захлопнула за собой дверь квартиры, то разразилась рыданиями, которые давно сдерживала.

В кухне она налила стакан воды и залпом выпила, а потом села за стол. Мужчину, занимавшегося с ней любовью, убили. И хотя сама она избежала смерти, всем, кто был ей дорог, грозила опасность.

Она приняла душ, докрасна растерев кожу мочалкой, потом надела белую блузку и темно-синюю юбку-карандаш, чтобы идти на работу. Глядя на свое отражение в зеркале, она печально гадала, могло ли все обернуться иначе, надень она не легкое платье, а что-то другое. Может, она не ощущала бы себя такой сексуальной и готовой к приключениям. Лейк вспомнила о платье, до сих пор лежавшем у нее в сумочке, и у нее подвело живот. Она должна отдать платье и плащ в химчистку по дороге на работу, просто на всякий случай.

Лейк приехала в клинику к десяти. В приемном отделении сидели несколько женщин и листали журналы. Когда она шла по коридору мимо поста медсестер, то по безмятежному виду попадавшихся навстречу сотрудников поняла: пока тут никому ничего неизвестно. Она впервые вспомнила, как Китон сказал ей в холле «Бальтазара», что, возможно, он и не будет работать в клинике. Что он имел в виду?

Зайдя в комнату для заседаний и открыв ноутбук, Лейк прошла на крохотную кухоньку и приготовила чай, стараясь вести себя как ни в чем не бывало. Но когда она наливала в чашку горячую воду, ее рука дрожала.

— Как прошел вчерашний ужин? — послышался женский голос, в котором звучали нотки сарказма. Лейк обернулась и увидела, что в дверях возвышается Брай. Ее тонкие, накрашенные ярко-красной помадой губы растянулись в напряженной улыбке. Очевидно, Брай не была приглашена.

— Очень мило, — ответила Лейк непринужденно. — Я даже поговорила с доктором Левином. Он очень интересный человек.

— Мы все, разумеется, согласны с этим, — резко сказала Брай.

Лейк незаметно вздохнула и заставила себя улыбнуться.

— Я поработаю тут, мне надо сделать кое-какие заметки. Так что если меня кто-то будет искать, я здесь.

— Вы кого-то ждете? — поинтересовалась Брай.

— Нет. Но кто-то из докторов, возможно, захочет поговорить со мной. — Лейк почувствовала себя глупо, потому что запиналась и была слишком многословна. Если она хочет прожить этот день нормально, сказала себе Лейк, надо успокоиться.

Она вернулась к ноутбуку и попыталась прочитать собственные заметки. Но на самом деле она просто выжидала, скользя глазами по одной и той же строчке. В одиннадцать она заметила в коридоре Мэгги — та с кем-то разговаривала, однако Лейк не видела ее собеседника.

— Я оставила ему по меньшей мере десять сообщений, — жаловалась Мэгги. — Он должен был появиться здесь в девять, чтобы участвовать в процедуре, и доктор Левин просто в бешенстве.

«О Боже, — подумала Лейк. — Она, должно быть, говорит о Китоне. Он пропустил процедуру, и скоро дело дойдет до критической точки». Ее затошнило, и она поспешила в туалет, который располагался слева от кухоньки. Заперев дверь, Лейк намочила бумажное полотенце холодной водой, прижала к лицу и заставила себя часто дышать.

Когда она вышла из туалета, в холле царила необычная тишина, все двери были закрыты. Неожиданно она услышала крик, похожий на звериный. Она повернулась — крик исходил из смотровой комнаты дальше по коридору, в дверях показались Рори и доктор Левин. «Они уже слышали новость? — гадала она. — Это кричала Рори?» Но тут она увидела в кабинете пациентку — кричала она.

— А теперь Рори поможет вам, — уловила Лейк голос Левина.

— Вы хотите остаться в кабинете еще на несколько минут, миссис Кастнер? — спросила у пациентки Рори, а Левин тем временем направился к себе. — Вам следует немного отдохнуть.

— Нет, не могу вынести это. — Женщина всхлипнула. — Я хочу домой.

— Понимаю. Я вас провожу. И я принесла вам мои джемы. Пойдемте заберем их по дороге.

«Какой-то сюрреализм, — подумала Лейк. — Люди дарят друг другу джем, а тело Китона начинает разлагаться в постели».

Вернувшись в свой «кабинет», она опять стала ждать, испытывая ужас. В полдень в дверь заглянул лаборант и объявил, что все заказывают обед — не хочет ли Лейк чего-нибудь?

— Конечно, — сказала она, изобразив подобие улыбки. «Может, тело Китона не обнаружат сегодня, — печально подумала она, когда лаборант ушел, выслушав ее заказ. — Может, мне придется провести в ожидании еще один чудовищный день».

Но через сорок пять минут, когда Лейк принялась было за сандвич, в дверях показалась Брай, ее лицо было мрачным.

— Пожалуйста, пройдите в конференц-зал, — попросила она напряженным голосом. — Сейчас состоится экстренное собрание персонала.

— Конечно, — ответила Лейк. Ее охватила волна паники. «Вот оно, — подумала она. — Мне нужно выглядеть нормально и естественно. И изобразить потрясение, когда сообщат ужасную новость».

Лейк вошла в конференц-зал одной из последних, он был переполнен. Здесь были все: доктора, медсестры, лаборанты, технички. Не было лишь Гарри Клайна, как заметила Лейк. Здесь также находились двое мужчин, которых она приняла за детективов. Один черный, сорока с небольшим лет, мускулистый, с добрыми глазами. Другой — белый, ниже первого ростом, волосы с проседью. Его глаза казались злыми.

— Я должен сообщить вам страшную новость, — мрачно сказал Левин, как только установилась тишина. — Сегодня доктора Китона нашли убитым в его квартире.

Раздались полные ужаса возгласы. Лейк встретилась взглядом со Стивом, на его лице отражался шок. Челси, одна из молоденьких лаборанток, расплакалась, а затем посыпались вопросы.

— У нас здесь два детектива, и они нуждаются в нашей помощи, — сказал Левин.

— Мы очень сожалеем о вашей потере, — сказал детектив с недобрым взглядом. — Я детектив Халл, а это детектив Маккарти. Мы пришли сюда, чтобы переговорить с каждым из вас наедине. Пока будете ждать своей очереди, вспомните, пожалуйста, что вы делали после ужина. И не обсуждайте дело между собой.

Затем опять заговорил Левин. Он сказал, что все не слишком важные визиты пациентов отменены и что очень важно обслужить оставшихся пациентов наилучшим образом. Он распустил собрание, и все, двигаясь как зомби, вышли из зала.

Опять оказавшись в своей комнате, Лейк открыла папку, стараясь, чтобы руки не дрожали. Она мысленно репетировала разговор с детективами и старалась предугадать вопросы, которые они будут задавать. Они захотят знать, были ли они с Китоном в дружеских отношениях. Хватаясь за соломинку, она подумала об одной маркетинговой стратегии, о которой когда-то читала. Она называлась «Правило откровенности»: признавайте негатив и превращайте его в позитив. Ей придется рассказать о разговоре с Китоном вчера в офисе. Будет хуже, если они узнают о нем от Брай.

Вошла Рори, чтобы поставить на полку справочник. Ее глаза были затуманены, и она придерживала рукой свой большой живот.

— Разве это не ужасно? — спросила она Лейк. — Ему было всего сорок пять.

— Знаю, — ответила Лейк. — Кто, как вы думаете, мог желать его смерти?

— О, нам не велели обсуждать это, — напомнила Рори.

— Знаю. Я просто… — защищаясь, начала Лейк, но Рори повернулась и вышла, не дожидаясь окончания фразы.

Лейк полагала, что детективы вызывают сотрудников одного за другим в конференц-зал, и очень удивилась, когда через некоторое время они вошли в комнату, где она работала.

— Лейк Уоррен? — спросил детектив посимпатичнее.

— Да. — Лейк начала подниматься со стула, но он сделал ей знак оставаться на месте.

Детективы опустились на стулья напротив нее, и Маккарти открыл блокнот.

— Итак, вы работаете здесь всего несколько недель? — спросил он.

— Э… да. Хотя я не сотрудник клиники, а консультант со стороны. — Ее слова звучали неуклюже, словно она заново училась говорить.

— Вы хорошо знаете доктора Китона? — спросил Маккарти.

— Нет, нас просто представили друг другу пару недель назад. Но мы с ним вчера немного поговорили.

— О чем вы говорили?

— О том, что он начинает работать в клинике, а также о том, где он работал прежде.

— И что вы выяснили насчет «прежде»? — поинтересовался Халл, наконец подав голос.

— Прежде? — смутилась она.

— Вы знали его прежде? — спросил он, глядя на нее.

Ее пульс забился очень часто. Почему ее спрашивают об этом?

— Нет, — сказала она как только могла спокойно. — Я уже говорила, что познакомилась с ним, лишь работая здесь.

Маккарти записал что-то в блокнот и снова посмотрел на нее:

— Расскажите нам о вчерашнем ужине. О чем вы с ним говорили?

— Мы не разговаривали. Друг с другом, если точнее. Мы сидели на противоположных концах стола.

«Не надо оправдываться», — напомнила она себе. Ей уже становилось плохо от беспокойства.

— А после ужина?

— Вы хотите спросить, говорила ли я с ним?

— Да.

— Нет — он рано ушел. Сказал что-то о звонке пациенту. Я покинула ресторан одной из последних.

Детективы обменялись взглядами, и Халл посмотрел на Лейк.

— И что потом? — сурово спросил он. — Ведь вы не сразу отправились домой, верно?