Молодая и покорная

Глава 5

Хаммер подошел к столу и начал убирать тарелки.

— Н-да, разбирать мне этот беспорядок всю гребаную ночь.

Он делал все на автопилоте, складывая грязную посуду рядом с раковиной, в то время как в его голове роился целый ворох мыслей.

Да, Лиам определенно устал от заморочек Рейн, но как только он ослабит контроль, она снова вернется в свою скорлупу и останется там навеки. Когда же до нее, наконец, дойдет, что делиться своими проблемами с близкими людьми — это нормально, что без откровенности, она никогда не обретет целостность, о которой она так мечтала?! Выругавшись себе под нос, он понес на кухню еще одну стопку грязных тарелок.

Вся комната, напоминала собой последствия взрыва атомной бомбы.

— И она собиралась разгребать этот беспорядок с проклятой мигренью? Да уж….

При грозном звуке тяжелых шагов, Хаммер обернулся и увидел надвигающегося на него, со скоростью товарного поезда, Лиама. Не сказав ни слова, этот мудак съездил ему в челюсть увесистым правым хуком. Потеряв равновесие, Хаммер отшатнулся назад, врезавшись в гору посуды, стоявшей на краю стойки и чуть не полетевшей от этого на пол.

— Убери, блять, свои гребаные руки от Рейн. Она не твоя "прелесть". Она моя!

Сузив глаза и потерев подбородок, Хаммер пристально посмотрел на Лиама.

— Ну, теперь полегчало?

— Вообще-то, нет. Я бы с большим удовольствием запихнул твои зубы тебе же в глотку, самовлюбленный ты дрочер! У тебя, блять, в предыдущие шесть лет была тысяча возможностей забрать Рейн себе, но именно сейчас, когда она стала моей, ты не можешь держаться от нее подальше.

— Что за черт? Ее рвало. Я пытался ей помочь, придурок.

— Подрывая мой авторитет?! Кроме того, я все еще не простил тебя за то, что ты затащил ее к себе в постель в ту же ночь, когда я заклеймил ее. Почему ты еще до сих пор не свалил куда подальше, а?!

— Да потому что этот клуб принадлежит мне, спасибо, что напомнил! Мы оба прекрасно знаем, что твой ход с ее приручением был всего лишь удачной приманкой для того, чтобы уложить к себе в постель. Выкусил?!

— Да пошел ты, идиот!

Лиам потер костяшки пальцев.

— А что, собственно, бесит тебя больше всего? Тот факт, что она любит меня? Или что она хочет меня? А, может, то, что со мной она чувствует себя в безопасности и не хочет покидать "Темницу"?

В любую секунду, Хаммер снова ожидал получить от своего друга в челюсть, но вместо этого, он увидел, как в глазах Лиама вспыхнула боль.

— То, что мы, мать твою, здесь застряли. А все из-за того, что БДСМ-клуб стал для нее местом, наиболее четко подходящим под определение "дом". А свою связь с тобой она не может порвать из-за того, что ты не отпускаешь ее далеко от себя.

В точку. Ему следовало позволить Рейн обрести собственный дом за пределами клуба. И, черт возьми, ему следовало отвалить, как только она признала Лиама своим Доминантом. Но если бы он поступил именно так, он потерял бы Рейн, и вероятно навсегда. При мысли, что она покинет его жизнь, у него скрутило внутренности.

— Ты разбиваешь ей сердце и, блять, заставляешь ее плакать, — припечатал Лиам.

— А я? Ты не упускаешь ни одной возможности кинуть в меня своими дешевыми обвинениями!

Боже, эти слова заставляли его чувствовать себя хуже, чем в аду. В течение многих лет, Хаммер цеплялся за Рейн, как за спасательный круг. Но он никогда не позволял ей причалить к его берегу, наоборот, он все крепче и крепче цеплялся за трос, боясь потерять ее и то умиротворение, которое ему дарило ее присутствие рядом, однако еще больше он опасался того, что, сблизившись с ней, он сломает ее. Если жизнь с Лиамом сделает ее счастливой, он должен отпустить веревку и позволить ей уйти.

Когда он попытался сделать глоток воздуха, его легкие обожгло. Им овладела паника. Глубоко в подсознании, здравый смысл буквально кричал ему, что он обязан поступить правильно… хотя бы однажды. Но даже пиная себя под зад, из-за своей неспособности дать ей то, в чем она нуждалась, он все еще оставался эгоистичной сволочью. В конце концов, он просто не мог бросить ее.

— Лиам -

— Заткнись. Иногда я задаюсь вопросом, зачем я так заморачиваюсь, когда, похоже, ни один из вас не рад меня здесь видеть. Мне до смерти надоело сражаться с вами обоими.

Казалось, еще чуть-чуть и Лиам скажет, что он готов оставить Рейн. Но каким-то странным образом, этот факт не удовлетворял Хаммера настолько, насколько он рассчитывал. В действительности, он еще никогда не видел, чтобы его друг находился так близко от края бездны, такого не случилось даже после предательства Гвинет.

Чувство вины буквально сочилось через его кожу.

Хаммер бы с большей радостью отрезал себе яйца ржавым лезвием, чем попытался бы разобраться в этой куче дерьма. Но теперь не время отступать. Он был ослеплен своей проклятой ревностью. И был слишком занят злословием и попытками ударить своего друга в спину, чтобы увидеть, что на самом деле, он игнорирует потребности Рейн и разрушает крепкую дружбу.

Черт, каким же идиотом он был. Ему просто жизненно необходимо что-то сказать, и фигурально выражаясь, предложить выкурить трубку мира. Эта вражда не поможет ни Лиаму, ни ему самому, ни уж тем более Рейн.

— Послушай -

— Больше ни единого долбаного слова.

Лиам сильно толкнул его, заставив тем самым отшатнуться.

— В течение шести проклятых лет, Рейн нуждалась в чьем-то руководстве и поддержке, а ты только и делал, что отдалялся от нее и игнорировал все ее потребности. При всем при этом, ты успешно делал вид, что помогаешь развиваться другим сабам, но не дай Бог, какой-нибудь Дом решил бы подойти к ней, ты бы убил его на месте. Что с тобой случилось?

Джульетта.

— Раньше, я уважал тебя, — продолжил Лиам.

— Но теперь я даже, блять, не знаю кто ты такой.

Эти обвинения зажгли в нем искру обиды.

— Ты сам далеко не идеален. Прежде всего, ты не имел права прикасаться к Рейн и уж тем более, забирать ее у меня. Ты знал, что я люблю ее. Да какой же ты друг, после того, как заставил меня смотреть на то, как ты трахаешь единственную женщину, о которой я заботился после Джльетты. Не знаешь, кто я теперь, так? Пошел на хер! На себя посмотри, мудак!

— Ой, прекрати ныть о том, как я украл Рейн у тебя из-под носа, опередив такого сумасшедшего идиота, как ты.

Лицо Лиама напряглось, он сжал кулаки.

— Я не стану извиняться за то, что влюбился в нее. По крайней мере, я ставил ее интересы превыше своих. Рейн годами умоляла тебя о внимании, но ты был слишком занят своими постельными играми с другими сабами. Подумай хорошенько в чем ты меня обвиняешь и посмотри на себя, ведь то, как ты обошелся с "единственной женщиной, о которой ты заботился после Джульетты" само по себе отвратительно. Если ты по-настоящему беспокоишься о Рейн, ты отпустишь ее. Но если нет… ты ее уничтожишь. В равной степени, как и нашу с тобой дружбу.

— Я около десяти лет разделял с тобой — крышу над головой, постель и свою жену — и ты готов отказаться от нашей дружбы ради женщины, с которой провел каких то три долбанных недели?

— Ты теперь такой гуру в любовных отношениях, что знаешь сколько требуется времени, чтобы влюбиться в кого-то? Я люблю Рейн. И это гложет тебя. Признайся в этом.

— Еще как, черт побери! Точно также, как и тебя, бесит тот факт, что она влюблена в меня. Но знаешь, в чем разница? Я делился. Я впустил тебя в свой проклятый брак, потому что думал, что Джульетта нуждается в тебе. А сейчас Рейн нуждается во МНЕ. И ты говоришь мне, что я могу общаться с ней исключительно о работе и только при открытых дверях?! Не видишь иронии, ублюдок?!

— Когда я женился на Гвинет, я предлагал тебе вернуться в Нью-Йорк.

— И что мне предполагалось там делать? Я стал бы бельмом на глазу в вашей семейке молодоженов.

— Я предложил тебе пожить с нами, чтобы стать третьим в нашей постели. Да уж, не думал, что мне придется говорить вслух очевидные вещи.

— Я терпеть не мог эту суку. Лиам, она думала только о себе.

— К ней это не имело никакого отношения. Ты был слишком занят своим клубом и бесконечным трахом.

— Каждая из этих саб, сдерживала меня от возвращения в Нью-Йорк. Я не хотел, чтобы ты прошел через тот же ад с Гвинет, через который "посчастливилось" пройти мне с Джульеттой.

Лиам изумленно уставился на него.

— То есть, ты утверждаешь, что ради моего блага ты пихал свой конец в каждую дырку? Это я должен был услышать?

— Я не разделял Гвинет с тобой, потому как опасался, что, в конечном счете, она могла бы совершить какой-нибудь безрассудный поступок.

— Как Джульетта? Это смешно. Твоя жена была тихой и кроткой — ничего общего с Гвинет. Кроме всего прочего, Джульетта была немного закомплексованной. Паршивая отговорка, Хаммер.

— Да?

Ища что-нибудь, что можно было бы сломать, кинуть или применить как оружие, Хаммер крутанулся на месте и застонал сквозь стиснутые зубы.

— Когда ты позвонил, и сказал мне, что развелся, каким был мой первый вопрос, который я тебе задал?

— Ты спросил почему?

Лиам пожал плечами.

— И что? Что ты хочешь мне этим сказать? Ты знаешь, почему мы с Гвинет развелись. Ей нравились мои деньги. О, а еще ей нравилось трахаться со своим личным тренером и его другом. Какое это имеет отношение к Джульетте?

— Я спрашивал, почему ты оставил Гвинет, потому что беспокоился. Я волновался о тебе.

Хаммер ударил кулаком о стену, после чего схватил со столешницы тарелку и швырнул ее через всю комнату. Звук разбившегося фарфора и вид рассыпавшихся осколков не были и близко такими удовлетворяющими, как он рассчитывал.

— Какого черта ты бьешь посуду?

Лиам посмотрел на него так, словно тот сошел с ума.

— Ты никогда не спрашивал меня, почему, — тяжело дыша, Хаммер резко обернулся и уставился на Лиама.

— Разве тебе не хотелось узнать, почему тем воскресным днем, Джульетта проглотила целый гребаный пузырек таблеток? Да ты позвонил мне и даже произнес правильные слова.

Он задыхался от волнения.

— Но ты никогда не спрашивал почему. Тебя, блять, не было там, когда я нуждался в тебе больше всего.

Гнев лился из него, словно горячий жир с бекона, испепеляющий кожу, сжигающий самообладание. Он хотел сделать кому-нибудь больно, заставить страдать… и было бы предпочтительнее, если бы этим "кем-нибудь" оказался Лиам.

Застыв, придурок уставился на него с таким видом, будто пытался соединить в уме все части одной головоломки.

Проклятье, это разозлило его еще больше! Потянувшись за следующей тарелкой, Хаммер запустил и ее в полет. От вида раскрошившегося тонкого фарфора зверь внутри него принял боевую стойку.

Лиам оцепенел, моргая и едва дыша.

— Хаммер, я… Не мог бы ты прекратить на время свой обстрел, чтобы я мог сказать пару слов? Иисусе, чувак. Своим шумом ты способен разбудить саму Смерть с косой. Или кого похуже — Рейн.

Лиам отобрал у Хаммера следующую тарелку, что завело того еще больше.

— Дай сюда!

— Нет. Очевидно, ты хочешь поговорить о Джульетте и о том, что я сделал не так. Но как я мог знать? Не успел я приехать домой, а ты уже кремировал ее тело и зарегистрировал для нее погребальную урну. Я даже не успел попрощаться с ней. Поэтому я подумал, что ты хотел поскорее забыть ее и двигаться дальше.

Хаммер сжал челюсть. В течение многих лет, он старался не вспоминать об этой куче дерьма. Продолжай он копаться и увязнет в ней по самые уши.

— Ты предположил, но не озаботился тем, чтобы спросить напрямую.

— Я не любопытный, — настойчиво ответил Лиам, и, убрав подольше тарелки от Хаммера, скрестил на груди руки.

Он усмехнулся.

— Неужели ты не хотел знать, почему моя жена и, по совместительству, твоя любовница, совершила гребанное самоубийство, не сказав ни слова упрека в адрес ни одного из нас?

— Конечно, я хотел об этом знать.

Лиам сделал шаг вперед, тон его голоса понизился.

Долбанный ад! Он умудрялся выглядеть в таком положении одновременно и сочувствующим и встревоженным.

— Я предлагал бросить все дела и приехать к тебе. Но ты сам сказал мне не беспокоиться. Я пытался разговорить тебя по телефону, но ты отстранялся. Поэтому я и отвалил…

Он печально покачал головой.

— Я не был равнодушен, Макен. Боже, мне жаль. Я и понятия не имел, что тебе так плохо. Когда ты отталкивал меня, я думал, что тебе просто нужно время, чтобы оправиться. Когда ты переехал сюда, я подумал, что тебе нужно больше свободного пространства, чтобы начать все сначала…

Он опустил голову.

— Меня мучило то, что я был напоминанием того времени, которое ты хотел забыть.

— Я хотел бы, блять, если бы мог, — сказал Хаммер.

— Я переехал на другое побережье, сменил работу, да я, черт возьми, полностью изменил свою жизнь. Но до Рейн, ничто не пробуждало во мне желания жить.

— Дерьмо. Я начал все это не для того, чтобы причинить тебе боль. Знаю, что немного опоздал с этим, но…, - Лиам сглотнул.

— Почему? Почему Джульетта решила покончить собой? Ты знаешь?

— Да, но ты бы не захотел этого знать.

— Как раз наоборот, иначе я бы не спрашивал.

У Хаммера заболели глаза. Горло сдавило.

— Она оставила мне записку. В ней говорилось, что ей хотелось больше внимания.

Лиам потер сзади шею.

— Честно, друг. Я не уверен, что мы смогли бы ее удовлетворить даже вдвоем. Неважно, что мы делали, ей всегда было мало. Полагаю, то, что я был занят на работе последние шесть недель, сделало только хуже. Но я звонил ей. Она знала, что я собирался вернуться.

— Она устала быть нашей куклой для траха.

— Джульетта сама так сказала? — недоверчиво спросил он.

— Да, но мы оба были слепы и не видели, что с ней происходит.

— Ты прав.

Лиам задержал дыхание.

— Когда я видел ее последний раз, она поцеловала меня и сказала, чтобы я поторапливался домой. Зачем? У нее всегда были проблемы с общением, но…

— Она была беременна.

Проведя рукой по волосам и сделав неровный вдох, Хаммер, съехал по стене и сел на пол в окружении разбитой посуды, несчастный и побежденный.

— Восемь недель.

Лиам раскрыл рот от изумления.

— Ты знал?

— Нет, пока не прочитал об этом в ее записке. Мне следовало уделять ей больше внимания. Заметно побледнев, он сглотнул.

— Чей это был ребенок?

— В том то и дело, что она не знала, ей было стыдно не знать чье имя вписывать в свидетельство о рождении. Кроме того, она знала, что мы не отпустим ее в таком положении от себя. Она не хотела растить малыша в нашем "гнезде порока". Поэтому вместо разговора по душам с нами, она предпочла снотворное.

— Черт бы меня побрал!

Лиам сполз вниз рядом с ним, и уставился на противоположную стену кухни.

— И что, ты не подумал, что эта правда имеет большое значение? Или ты вообразил себе, что мне все равно?

— Я старался не сваливать это на тебя. Пытался быть хорошим другом, хотел спасти от всего этого дерьма. И посмотри, чем же ты отплатил мне.

Ярость Лиама начала нарастать. Он даже покраснел, его глаза выражали то, что он остро переживает подобное предательство.

— Сукин ты сын! Ты говоришь мне все это только сейчас, изображая из себя при этом оскорбленную невинность?! Да если бы ты, блять, выложил мне все раньше, я бы всеми силами поддерживал тебя.

— Я могу сказать тебе одно, как друг, ты должен был спросить почему. И теперь, ты забрал у меня Рейн. Разве друзья так поступают? Все что у меня осталось — это "Темница". Может, ты и ее хочешь прибрать к рукам?

Он вскочил на ноги и достал из кармана ключи.

— Забери. Но не проси больше ничего. У меня все равно нихрена не осталось.

Когда Лиам, пошатнувшись, встал на ноги, он посмотрел на него раскрытыми от изумления глазами. Не веря в происходящее и ощущая себя будто после парочки увесистых зуботычин, Лиам отрыл рот.

— Они мне не нужны.

Он выбил ключи из ладони Хаммера, отчего те покатились по полу.

— И в чем, мать твою, ты меня теперь обвиняешь? В смерти Джульетты?

— Бинго, блять, — прорычал Хаммер, воинственно отведя назад плечи и тяжело дыша.

— И как же ты пришел к такому умозаключению? — получил он в ответ.

— Я не засовывал ей в рот таблетки.

— Кроме того, что тебя не было рядом с ней, кода она нуждалась в тебе, ты тусовался по клубам и трахал там других саб. Она знала об этом, ей было больно.

— Она написала об этом в своей предсмертной записке?

— Это было очевидно. Она знала, что ты вряд ли вел монашескую жизнь, разъезжая по своим делам в Майами. Более того, я точно знаю, чем ты был занят в день ее рождения. Или точнее, кем. Поэтому, как ты думаешь, что она должна была чувствовать?

Лиам нахмурился.

— Мы не один час обсуждали условия наших отношений, прежде чем разделить ее. И моя верность не была частью нашей договоренности. Она видела меня с другими женщинами и, кажется, никогда ничего не имела против.

— Разумеется, она была против, — заорал Хаммер.

— Как думаешь, ей нравилось осознание того, что она была не достаточно хороша для тебя?

Лиам послал ему гневный взгляд.

— Это Джульетта тебе сказала? Или это просто твои догадки?

— Хороший ход… повесить все это на меня.

Хаммер взмахнул руками.

— Ты забрал у меня двух женщин и все это без тени чувства вины. Охренеть просто.

Схватившись руками за стул, Лиам стиснул зубы.

— Хорошо, ты хочешь обвинить во всем меня? Ладно, пусть так и будет. Я облажался. Джельетта была бы бесконечно счастливее, если бы я не согласился на твое предложение, не вмешался бы в ваш брак и не испортил бы ваши жизни. Казнить меня за это мало. Теперь ты со спокойной совестью можешь спать по ночам. Полегчало?

Нет, нисколечки. Все его тело будто скрутило в узел.

— Да, — солгал он.

— Твоя очередь быть главным, ублюдок. Если ты подведешь Рейн, я отрежу тебе голову и скормлю червям.

— Поверь мне, я позабочусь о Рейн. Каждый день, каждую ночь…. я буду давать все, что ей будет нужно.

Хаммер подошел ближе.

— Ты едва знаешь ее. Возможно, все эти шесть лет я уделял ей недостаточно внимания, но, поверь, она не станет сближаться с тобой, ведь она даже не сказала тебе дату начала своего цикла, как должна была. А я могу заставить ее говорить. Ей нужен сильный Дом, ей нужен я. Поэтому если у меня появится шанс завоевать ее, не сомневайся, я это сделаю.

— Разве тебе недостаточно уже того, что спустя восемь лет ты возложил на мои плечи всю вину за произошедшее? Теперь ты хочешь еще разок трахнуть Рейн? В таком случае, мне следует запихнуть тебе в глотку твои же собственные яйца и убедиться в том, что единственным способом, которым ты сможешь их достать — это при помощи зубочистки.

Хаммер открыл было рот, желая выплеснуть свой гнев, но, внезапно, открылась дверь. В дверном проеме, щурясь от света, стояла Рейн. Нахмурившись, она разглядывала представший ее взору бардак, ее волосы пребывали в беспорядке. Старая футболка, казавшаяся размера на четыре больше положенного, буквально поглощала собой ее хрупкую фигурку. Поморщившись от боли, она уставилась на них так, словно они оба выжили из ума.

— Что происходит? Что за крики?

Сердито посмотрев на Хаммера, Лиам поднял Рейн на руки.

— Ничего, любимая. Тебе нужно вернуться в постель. Я пойду с тобой.

А Хаммеру оставалось лишь наблюдать за тем, как другой мужчина забирал женщину, которую он любил, и на этот раз, возможно, навсегда.

****

Двумя часами позднее, Хаммер сидел на краю своей постели, крутя в руках бокал Скотча, его мысли повторяли те же маневры, что и напиток в его ладонях. Там, на кухне, он потерял самообладание. Какого дьявола спустя столько времени, он обрушил на своего бывшего друга скопившуюся за столькие годы ярость? Он что, ожидал, что Лиам воспользуется каким-нибудь заклинанием и заставит испариться гребаное чувство вины?

Хаммер усмехнулся.

Ну, хотя бы, выблевав из себя эту правду, он избавился от бурлящего внутри негодования. Но почему ему не стало легче? Ему следовало встретиться с Лиамом и с собственным чувством вины еще много лет назад. Но он просто не мог набраться достаточно смелости, чтобы разгрести все это дерьмо. Хотя, и сейчас он не горел желанием заниматься этим.

— Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе?

Переведя свой, затуманенный от алкоголя, взгляд на дверь, Хаммер увидел Бека, подпирающего плечом дверной косяк. Скрестив руки на груди, тот внимательно разглядывал, стоящий на прикроватной тумбочке, графин с виски.

— Угощайся.

Хаммер кивнул и поднял бокал, предлагая тост за свою собственную глупость.

— Что ты здесь делаешь? Я думал, ты у себя в комнате, с оставшимися гостями, пьешь пиво и смотришь футбол.

— Мы посмотрели последнюю половину матча, после чего все отчалили. А я вернулся сюда, глянуть, открыт ли еще клуб. Какого хрена, мужик? Думаю, что в моей жизни еще никогда не было настолько стремного Дня Благодарения. И что ты планируешь сделать на следующий год? Нассать в соусницу?

Хаммер невесело улыбнулся.

— Ты пропустил самое интересное.

— Да, я уже понял. Когда я никого не нашел, то заглянул на кухню.

Бек присвистнул.

— Похоже, там велась Первая Мировая война. И кто же победил? — спросил Бек подняв бровь, и подвинув стул, сел напротив Хаммера.

— Никто.

Хаммер раздраженно вздохнул.

— Я отменно облажался, мужик.

Сделав большой глоток виски, Бек прошипел.

— Что ты сделал на этот раз?

Снова наполнив их стаканы, Хаммер посветил местного садиста во все детали произошедшего. Закончив, Хаммер закрыл глаза. У него до сих пор, перед глазами стояла картинка, на которой бледное и обнаженное тело Джульетты лежало на их кровати. Ее светлые локоны были разбросаны по серым шелковым простыням; белая пена запеклась вокруг ее синих губ. Ее безжизненные глаза, были открыты, и смотрели сквозь него. Хотя, как раз в тот момент, когда она расставалась с жизнью, его там и не было. Она встретила свою кончину в одиночестве.

— Мне следовало сказать Лиаму, какое сильное чувство вины я испытывал все эти годы. Но я промолчал.

Хаммер потер лоб.

— Он был так молод, поэтому я думал, что защищу его, не сказав ему правду. Кроме того, она все-таки была моей женой. Лиам подписывался только на секс и приятное времяпрепровождение… а не на остальное. Я не знал, как справиться со всем этим, поэтому и замкнулся. Я взвалил всю вину за ее смерть на себя. А когда он вернулся к нормальной жизни и завел семью, я внутренне начал закипать, затаивать все больше и больше обиды. И кончил тем, что обвинил его во всем, в чем можно и нельзя.

— Ну, ты и кретин.

Бек покачал головой.

— Ага.

Выругавшись, Хаммер залпом выпил содержимое своего бокала, после чего наполнил его еще раз.

— Я обвинил его в том, что трахаясь на стороне, он подтолкнул Джульетту к ее решению.

— Это правда?

— Не знаю. Возможно.

Хаммер вздохнул.

— Она никогда не рассказывала мне о том, что чувствовала. Да она вообще ни о чем мне не рассказывала!

— Да ты даже больший идиот, чем я думал. Ты обвинил Лиама в том, что ВОЗМОЖНО именно он виноват в смерти Джульетты, своим неумением вовремя застегнуть штаны? Но ты сам, зная свою натуру Доминанта-растлителя-насильника-и-мучителя боишься взять на себя ответственность за крошку Рейн. Я ведь прав, чувак?

— Разумеется, ты прав. Просто я был до крайности оскорблен и искал выход своему негодованию.

Покачав головой и покрутив стакан в ладонях, он наблюдал за тем, как на дне вращается янтарная жидкость.

— То, что совершила Джульетта, потрясло меня до глубины души. И я, блять, совсем не знал, как с этим справляться. И уж точно я не мог холодно и расчетливо оценить свою роль во всем этом. Обвинить Лиама было проще.

— То есть теперь ты паришься об этом?

— Я стараюсь этого не делать. Отсюда и виски, — ответил Хаммер, после чего сделал большой глоток.

— Да, это действительно решит проблему, — произнес с подчеркнутой медлительностью Бек.

— Нет, это не поможет. Поверь мне. Я пытался в течение многих лет.

Однако эти слова не остановили его от очередного глотка. Он опрокинул содержимое в рот в бесполезной попытке стереть себе память. Конечно, чувство вины притупилось от воздействия алкоголя, но пятно с души так и не смылось.

— Мм, а может тебе пора перестать тонуть в собственном дерьме? Разберись с ним и отпусти. Дьявол, кто знает, может тебе суждено стать самым счастливым человеком на земле?

— Что заставляет тебя думать, что я не счастлив?

— Ну, я прям даже не знаю, как тебе ответить, чтобы не выдать свой источник.

Бек покачал головой.

— Тебе нужно было рассказать Лиаму всю правду.

— Зачем мне это делать, тем более, после того, как он украл у меня Рейн?

— Украл? Прекрати болтать всякую чушь! Бек наклонился и прищурился.

— Прежде всего, ты должен извиниться перед Лиамом. А потом, достать запылившиеся яйца с полки и признаться Рейн в своих чувствах, кексик. И тогда поглядим, что случится.

— Тебе разве не нужно домой?

Медленно потягивая свой напиток, Хаммер сердито посмотрел на него.

— Ха… копание в твоей голове принесет мне гораздо больше удовольствия.

Он хлопнул Хаммера по плечу.

— Кроме того, тебе необходим кто-нибудь способный разогнать твою вечеринку для нытиков.

Хаммер поморщился.

— Не сдерживайся, Бек. Скажи мне, что ты действительно думаешь.

— Я пытаюсь. Вытащи свою голову из задницы, если только, конечно, тебе там не нравится запах. Как ты можешь ожидать от Лиама, что он возьмет на себя половину вины, если ты ни черта не говорил ему о смерти Джульетты?

— Она покончила собой, и он ни разу не спросил, почему. Какого дьявола?

— А как бы ты сам поступил на месте Лиама? Женщина, с которой ты находишься в открытых отношениях, кончает жизнь самоубийством, вследствие чего ее муж тебя игнорирует.

Осушив свой бокал, Хаммеру захотелось придушить Бека за такой чертовски неприятный вопрос.

— Я думаю…

Он вздохнул.

— Твою мать, если бы я был Лиамом, для меня это было бы сигналом держаться подальше. Он сказал, что просто не хотел вмешиваться, но я считаю, что он все-таки обвинял меня в случившемся.

— Но он не сказал тебе это напрямую?

— Нет.

— Получается это всего лишь твои предположения?

— Заткнись, Фрейд.

Он налил себе еще виски.

— Ты сосудистый хирург, а не психотерапевт.

Бек пожал плечами.

— Я почти девять недель изучал психологию. Поэтому, перед тобой, почти квалифицированный специалист.

— Тогда почему бы тебе не заняться исследованием своей собственной жизни? В ней тоже много дерьма.

— Неа. У меня конечно тоже полная жопа, но не такая, как у тебя.

Бек усмехнулся.

— Пошел ты знаешь куда!

— Ну а если серьезно, вместо того, чтобы сидеть здесь и надираться, как последняя свинья, тебе нужно пойти и извиниться перед Лиамом.

— Он ни черта не будет слушать меня, тем более, после того, как я сказал ему, что снова трахну Рейн, как только у меня появится такая возможность.

— Ты решил подлить масла в огонь, зачем? Разве он и без того не обжигал тебя?

Бек покачал головой.

— В тебе слишком много гордости Макен, и она кусает тебя за задницу.

— Это не первый раз.

— И, наверное, не последний.

Бек сделал паузу.

— Что привлекало вас обоих в Джульетте? Какой она была?

Хаммер сделал еще один большой глоток.

— Тихой. Невинной. Правильной. Она была настоящей леди. Единственным ее недостатком было то, что она старалась избегать конфликтов и откровенных разговоров.

— Не могу представить тебя с тихоней. Тебе нужна взрывоопасная девочка, постоянно бросающая вызов саба.

Он вскинул голову.

— Как Рейн.

Хаммер вздрогнул.

— Знаю. Ее нахальное поведение постоянно провоцирует меня отшлепать ее по заднице и затрахать до изнеможения. Она впиталась в мою кровь. Я не могу избавиться от мыслей о ней. Как бы я не старался.

— Плохо, что ты такой честный не с каждым.

— Ты, случаем, не забыл где дверь, ублюдок?

Хаммер кивнул в указанном направлении.

— Я не просил тебя о помощи. Не надо причислять меня к своим шлюхам.

— То есть ты собираешься вышвырнуть меня, как и Лиама? Поправка на ветер, дружок: я не играю в ваши игры. Мне насрать на то, что ты делаешь, ну, главное, только, чтобы ты улыбался раз в десять лет хотя бы. Нам не обязательно что-либо обсуждать. Мы можем просто прикончить эту бутылку, а свои проблемы ты будешь решать завтра. И, кстати, когда будешь этим заниматься, не забудь перестать обвинять Рейн в отсутствии желания общаться. Сам не лучше.

Да уж, Бек только что покопался в его голове и вытащил оттуда все дерьмо. Ну, разве не прикольно?

Хаммер допил остатки в своем стакане. Бек выхватил из его рук бокал.

— Ненавижу тебя.

Хаммер нахмурился, а его приятель рассмеялся.

— Круто! Значит, я все правильно делаю. Так что: поболтаем или напьемся?

— Поболтаем, — сдался он, качая головой.

— Рад слышать. А теперь расскажи-ка мне, как же Джульетта из примерной девочки переквалифицировалась в секс-рабыню для вас двоих?

— Я начал вытаскивать ее из ее зоны комфорта. От этого по моим венам будто циркулировала чистая сила вместо крови. Так я кормил своего зверя. Поэтому, я все давил и давил…

— Ну, это входит в обычные обязанности Дома.

— Да, но она практически никогда не пыталась сделать шаг навстречу. Однажды я пригласил присоединиться к нам одну Домину. Джульетта использовала свое стоп-слово. Поэтому, чтобы узнать, как ее завести, я привел ее в клуб. Единственное, на чем задержался ее взгляд был сет, который проводил Лиам. Увидев это, я сделал Лиаму предложение по поводу Джульетты. Он был полностью "за". Проклятье, хоть ему и было всего 21, он уже тогда имел четкое представление о том, что означает обмен властью.

— То есть он присоединился к вам?

— Сначала, только на одну ночь. Но мне понравилось. Я думал, ей тоже. Мне понравилось, что вместе с другим мужчиной мы смогли как следует оттрахать мою жену. И мне казалось, ей тоже хотелось временами быть "плохой девочкой", поэтому я предложил ему постоянные отношения. Но в какой-то момент я обнаружил, что она чувствует себя шлюхой, а не женой. Слишком поздно. Я перепутал ее молчание с подчинением.

— Разве ты не задал ей кучу вопросов, прежде чем сменить стиль вашей интимной жизни?

Хаммер склонил голову.

— Видимо, недостаточно. Я был опьянен собственной властью и не блистал качествами идеального господина.

— Вау. Это так не похоже на тебя. Реально, я и представить себе не могу, что ты не смог разговорить Джульетту. Ты же способен заговорить сабу до смерти.

— О, поверь мне, я пытался поговорить с Джульеттой. Каждый раз, когда я сажал ее перед собой и просил сказать мне, как она себя чувствует, она одаривала меня блеклой улыбкой, говорила, что любит, целовала до потери пульса и делала мне минет. Я купился на ее молчаливое согласие, думая, что она идеальная саба. Мне следовало копать глубже, но она просто не давала мне повода. Однако именно она преподала мне ценный урок в моей жизни. Вот поэтому я так настаиваю на общении с сабами.

— Хаммер, она не предоставляла тебе совершенно никакой возможности поработать над этим. Ты сделал все, что мог, имея при себе такой ограниченный круг сведений. В конце концов, в брак вступают двое. Она сделала свой выбор.

Он пожал плечами, но чувство вины так и осталось на месте. Вместо этого он, забрав свой стакан у Бека, наполнил его.

— Но моя работа в том и заключалась, что я должен был заботиться о ней в физическом, эмоциональном и ментальном планах. Я подвел ее.

— Что случилось потом?

— После ее смерти, я замкнулся в себе. Я был одинок и несчастен. Я не смог оставаться в Нью-Йорке. Слишком много воспоминаний. Слишком много боли. Я не знал, куда направить свой гнев, исключая, конечно, Лиама. Я не мог выплеснуть его на Джульетту. Ведь она стала жертвой моих желаний и моего эго.

— Погоди минутку. Она — не жертва. Она не говорила тебе о своих чувствах, она просто не дала тебе шанса. Она взяла всю власть себе. Ты же не можешь обижаться на нее за то, что она сама управляла своей жизнью?

— Блять. Я знаю, ты прав. Не перестаю удивляться тому, что, кажется, я никогда не знал ее. Я думал, что люблю ее, но как можно любить незнакомку?

— Не хочу говорить о ней плохо, но звучит так, будто она, пытаясь выйти из-за своей затянувшейся депрессии, чуток облажалась.

Сквозь смех, Хаммер поперхнулся.

— Может быть. Немного.

— Разве ты уже не достаточно выстрадал? Уверен, что у тебя нет наклонностей мазохиста?

— Размечтался.

Пожав плечами, Хаммер уставился на бокал с виски.

— Хорошая тактика. Подождать пока я напьюсь, чтобы разговорить.

— Эй, это сработало.

— Придурок.

— Для тебя, Мистер Придурок.

Он усмехнулся.

— Таким образом, ни у тебя, ни у Лиама, не было ни малейшего намека на то, что Джульетта была несчастна или задумывалась о самоубийстве? Или что она была беременна?

— Нет. И эта ошибка стоила мне очень дорого.

— Тогда это объясняет тот факт, что ты хранишь лекарства для Рейн у себя. И то, что ты следишь за ее циклом тоже. Мужик, я и представить себе не мог, что все было настолько плохо. Мне жаль.

В словах Бека прозвучали нотки сочувствия. Но Хаммер в нем не нуждался. Сейчас, ему хотелось лишь одного — уйти, потому как сожаление и стыд сжирали его изнутри.

— Не могу поверить, что в течение всех этих лет, ты держал это дерьмо в себе.

Бек выглядел таким же пораженным, как и Лиам до этого.

— Ага, вплоть до сегодняшнего дня так и было, ну, до тех пор, пока я не выплюнул все это Лиаму в лицо.

Воспоминание о том, каким шокированным был его старый друг, наполнило его вены вязкой черной горечью.

Глаза Бека расширились, словно на него нашло озарение.

— Ну, теперь я знаю, почему ты не говорил Рейн, что любишь ее. Все эти годы, ты хотел заявить на нее свои права, но…

— Я не достаточно хорош для нее, — перебил его Хаммер.

— Она заслуживает лучшего мужчину и Господина.

— Серьезно? Конечно, ведь всем издалека видать, как тебе хорошо без нее, — усмехнулся Бек.

— Я никогда не говорил этого.

— То есть все сабы, которых ты брал в постель… были заменителями Рейн?

Хаммер предупреждающе взглянул на Бека.

— Ты заступаешь за черту. Следи за языком.

— Нет, я не собираюсь ничего приукрашивать и молчать о том, что ты не хочешь слышать.

Правда.

— Они не были ее заменой. Они способны были справиться с тем, что мне нужно. Когда я груб и безжалостен, чувство вины в моей голове притупляется.

— Значит за ночь, проведенную с Рейн ты чувствовал себя виноватым?

Хватка Хаммера на стакане стала тверже.

— Я чувствовал покой.

— Тогда почему бы не…

— Я не заслуживаю этого! Ты не понимаешь что ли?! Я подвел Джульетту. И будь я проклят, если поведу Рейн.

— Думаешь, Рейн способна наложить на себя руки, как Джульетта? — спросил он Хаммера.

— Нет. Никогда.

— Ну, хотя бы это до тебя дошло. Рейн, возможно, и не защитила диссертацию по теме "Лучший способ сближения — общение", но она по своей натуре борец, Макен. Ты сам знаешь это.

Да, он знал это. Все эти годы, что он провел с Джульеттой, он никогда по-настоящему не видел душу своей жены. Неважно, как сильно он старался, он видел ее словно через дымку.

А Рейн была яркой, словно маяк. Она не пасовала перед трудностями. Девушка могла быть такой чертовски самостоятельной. Ведь будучи ребенком, она бросила своего придурка — отца и без страха пустилась в новую жизнь, найдя в себе силы для перемен.

Хаммер знал, что если бы Рейн была несчастлива, она бы точно не стала глотать таблетки.

— Я бы мог преследовать ее, — сказал Хаммер.

— Но я бы не смог похоронить и забыть ее. Ведь даже пара секунд, когда я думал, что она может быть беременна от меня, ввергли меня в панику.

— Тогда прекрати перекладывать свою вину на них с Лиамом, будь, наконец, честным. Разве Джульетта не забрала у тебя уже достаточно? Возможно, твой ребенок за это десятилетие и есть твое счастье. Сделай уже что-нибудь, идиот. Перестань прожигать свою жизнь.

— Спасибо за поддержку.

Бек ухмыльнулся. Он был прав.

Хаммер потратил так много времени. Но как много времени у него уйдет на то, чтобы перешагнуть через все это дерьмо?