Мороженщик

Миссия

Он любил ощущение власти. Не просто ощущение физической силы, но прежде всего — психического и интеллектуального превосходства. Жесткую, полную, устрашающую власть. Он покинул свою тайную комнату с предвкушением счастья от многообещающей ночи и с чувством радости бытия. Оно всегда приходило к нему, когда он избавлял мир от очередной суки.

Для этой цели он давно приберегал Хитер. О, благословенный Иисус, какое счастье думать, что он сделает с мерзкой дрянью. Что он снова сможет расплатиться с ними. Тупицы копы никогда не достанут его. Он неуязвим. Исполненный тайного злорадства, улыбающийся, довольный и полный сил, он скользнул в машину и вставил кассету в магнитолу, включив максимальную громкость. Поднялась дверь гаража, и большая машина растаяла в ночи.

Он встретил Хитер в подвале жилого комплекса случайно и соблазнил ее в первую же минуту. Инвалидность давно уже стала его главным плюсом в любовных похождениях. Хитер пала перед ним, как срубленное дерево. Он убедил ее переехать в Миссию, в недавно освободившийся маленький домик. Стоявшее на отшибе строение вполне годилось для его целей. Он дал ей денег, чтобы внести арендную плату за месяц вперед, и перевез туда Хитер. Он не спешил разделаться с ней, приберегая для нужного момента.

До Миссии было больше двадцати миль, но ему показалось, что он ехал не больше пяти минут. Мысли унеслись в далекое прошлое, его согревала музыка детства и образы, связанные с ней. Только что стемнело, яркая луна освещала пестрые прямоугольники земли, удлиняющиеся к горизонту. Позади остались популярный магазин «Пляжные принадлежности» и «Контора Фреда по перевозке имущества» с грязными заброшенными трейлерами, совсем как там, где он вырос.

Его машина была произведением искусства. Один его должник расплатился тем, что отладил ее до совершенства военного самолета. Она скользила бесшумно, как тень, неслышимая и почти невидимая в ночи. Ее хозяин тоже хотел стать невидимкой. Из своего тайного убежища он выходил через гараж, продумав наперед все неожиданности.

В усилителях гремела музыка тридцатых годов. Он миновал цепь больших силосных ям, которые принадлежали, если верить вывеске, «Ньюхоуп Грейн Компани». Хорошее знамение. Ньюхоуп — новая надежда. Створки ворот были открыты, внутри темнели здания казарменного типа из цельного металла. Две жестянки с открытыми дверями были явно необитаемы, бульдозер стоял у холмика выкопанной земли на соседнем поле — все годилось для его целей и служило хорошим предзнаменованием. Все предвещало удачу, потому что Спода видел эти предметы глазами убийцы.

Теперь вдоль дороги тянулись бесконечные хлопковые поля. Странно смотрелось хорошо обустроенное частное шоссе, прорезавшее одно из них. Оно вело к обширному дорогому поместью. Кому понадобилось строить этот прекрасный особняк в дешевом уголке сельской Америки? Он стоил не меньше восьмисот тысяч долларов, судя по параболической антенне и почти олимпийскому по величине бассейну, поблескивающему вдали. Заманчивая уединенность.

Прямо у дороги, рядом с шоссе и неогороженными самодельными домами, похожими на увядающих старых дев, виднелось здание школы. Белая краска облупилась и пожелтела, штукатурка потрескалась и местами обвалилась. Вид этого здания соответствовал местности.

У поворота к дому Хитер он проследовал мимо явно пустынного пакгауза, который походил на вошедший в поговорку склад в заброшенном городе из старого фильма. Три проема для дверей на фасаде. Задние окна заперты на засов ржавыми железяками. Внутренность обита фанерными щитами. Впереди кирпичные колонны, которые ничего не поддерживают. В пролете разбросаны блоки цемента. Кабельные катушки, трейлеры, комбайн — все медленно превращается в груду металлолома. Проехав мимо, он оглянулся и бросил долгий взгляд на старый пакгауз и роскошный особняк в отдалении.

Он вспомнил, как познакомился с Хитер Леннон. Очередная сделка привела его в одну из фешенебельных квартир многоэтажного дома на Таун-Плаза. Выкатив кресло из лифта, он буквально наехал на Хитер, несшую полную корзину белья из прачечной. Она жила там с двумя стюардессами, которых почти никогда не бывало в городе. Надо было выбрать одну из двух линий поведения: либо сразу уединиться с ней, либо, сославшись на предстоящий развод и оставаясь неизвестным, договориться, чтобы она пришла к нему домой.

Ему было ясно, что если он хочет приберечь ее для своих целей, то должен изолировать. Поэтому был выбран третий вариант, и очень быстро она оказалась в арендованном домике в Миссии. При нем имелся автоматически открывающийся гараж — очень важная деталь.

Хитер полностью устраивала его в качестве будущей жертвы. Не слишком привлекательная, она обрадовалась инвалиду на пятом десятке, который будет сидеть дома, а не шляться по проституткам. Совсем нетрудно было убедить ее покинуть Таун-Плаза.

Он вел себя безукоризненно: выяснял ее вкусы и старался им соответствовать, выполнял все желания и разделял интересы. Яркий, обаятельный, он был просто неотразим. А его бзик по части сохранения секретности она принимала как неизбежность. Не болтливой по природе Хитер и самой была свойственна скрытность. Поэтому его желание сохранить в тайне их отношения могла понять.

Она была довольно умна, но не обладала особой интуицией. Ему даже доставляло некоторое удовольствие ее общество, и, хотя она не отличалась остроумием, но и не была слишком пресной и скучной.

Он остановился перед домом и, нажав кнопку, открыл автоматическую дверь гаража. Отметил про себя, что она поставила свою машину в проезде, как он просил. Когда дверь поднялась, он вытащил из магнитолы кассету и въехал в гараж. Опустив дверь, заглушил мотор. Потом поправил волосы и выкатил из машины складное кресло. Буквально через полминуты гараж залил яркий свет, и в дверях появилась улыбающаяся Хитер.

— Иди сюда, — поманил он ее.

— Привет, — воскликнула она, стремглав обегая вокруг машины, пока он открывал дверцу.

Страшненькая шлюшка чем-то напоминала ему сестрицу Его позабавило, что он вспомнил об этой дурехе, которую трахал двадцать лет назад.

— Привет, малышка, соскучилась? — Он втянул ее голову внутрь машины, и они долго целовались. В нем уже нарастал знакомый жар. Он хотел ее, и был настолько возбужден, что едва дышал.

— Я так сильно хочу тебя, Хитер. — Его голос дрожал.

Исходившее от него вожделение передалось и ей. Но истинную природу его чувства ей не дано было понять.

Усилием воли подавив волнение, он сказал:

— Дорогая, у меня отличные новости. Терапия сделала свое дело.

— Ты шутишь!

— Нет, правда.

— Не может быть. Боже мой, это же великолепно!

— Да, теперь я могу встать и сделать несколько шагов.

— О, дорогой, я так рада за тебя. — Она осторожно наклонилась к нему и крепко обняла. — Я просто не могу поверить.

— Если ты сумеешь поддержать меня, я постараюсь обойтись без кресла.

— Ты думаешь, у тебя получится? Это реально, так, сразу?

— Я думаю, все будет нормально, — а про себя подумал: «Надеюсь, так и будет, грязная блудница». — Ну, давай попробуем. Я должен ходить как можно больше, чтобы вернуть силу ногам. Наклонись немного. — Обхватив ее, он поднялся с видимым напряжением. Ему нравилась эта игра.

— Дорогой, я боюсь, что уроню тебя или...

— Не бойся, — прервал он. — У меня сильная спина. — Он сделал вид, что выпрямиться стоило ему усилий, и она засмеялась от радости: он впервые стоял перед ней.

— Оказывается, ты такой высокий, — сказала она.

— Прошу прощения за перчатки, но мазь, которой я растираю ноги, плохо действует на кожу, появляется что-то вроде сыпи, поэтому... — Он продолжал свою игру. Ковылял шаг за шагом, опираясь на нее всем телом, пригибая своей тяжестью к бетонным плитам, и посмеивался про себя. — Мы постараемся подняться сюда, — сказал он, вдавливая ее в стену изо всех сил и намеренно причиняя ей боль. Наконец ему это надоело, он ускорил шаг, прохромал с ней через комнату и тяжело плюхнулся в кресло.

— Ты не хочешь пользоваться костылями? — Она потирала затекшие плечи.

— Я сделал тебе больно, милая? — с сочувствием спросил он и тоже начал растирать ей плечи, несколько сильнее.

чем следовало, с удовольствием наблюдая, как она вздрагивает.

— Нет, я только думаю...

— Ты не думай. — Он притянул ее к себе. Они снова поцеловались. — Ангел мой, ты ведь не была плохой девочкой и не болтала обо мне с соседками и подружками?

— Нет, милый, конечно нет.

— Подумай как следует, детка. Может, кому-то называла мое имя — хозяйке этого домика, когда платила за аренду, или на старой квартире, или на работе? Вспомни хорошенько. Ты никому не называла моего имени? У моей бывшей жены грамотные и серьезные адвокаты. А я хочу, чтобы у нас остались деньги, когда мы поженимся, понимаешь?

— Клянусь, я никогда никому не называла твоего имени. Дейдра и Сандра очень интересовались, с кем я встречаюсь, но я — твоя послушная девочка. Никто ничего не знает о моем поклоннике.

Он горячо поцеловал ее и сказал:

— Ты чудная малышка, — а про себя подумал: «Ты глупая шлюха!» — и начал расстегивать ширинку.

— Я так хочу тебе нравиться, — застенчиво сказала она.

— Я знаю, какой сладкой ты можешь быть, — жарко шепнул он и наклонил ее. — Возьми его в рот, любимая, — говорил он, а сам вталкивал, втискивал и извивался, схватив ее за волосы затянутой в перчатку рукой.

Ей удалось на мгновение освободиться, и она сказала неуверенно:

— Он такой большой.

Но он опять потянул ее вниз.

"О, если бы только я мог уверовать в Сатану! — вихрем летело у него в голове. — Если бы я только мог произнести Его имя, воззвать к нему сейчас, я бы закричал: «Хвала тебе, Сатана!»

Но он с раннего детства не верил ни в Бога, ни в черта и часто насмехался над ними, стоя во время грозы под открытым небом, призывая Бога поразить его и обещая дьяволу отдать свою бессмертную душу Его Сатанинскому величеству за выполнение его желаний. Все это сказки для быдла. Высшей властью обладает он сам. Это он — дьявол, который приходит в ночи, чтобы уничтожать всякую дрянь. И заклание каждой жертвы приносит ему внутреннее очищение.

Наконец он кончил ей в рот, и пальцы в перчатках сомкнулись вокруг ее горла, выдавливая мерзкую жизнь из грязной отвратительной, никчемной суки. Его всемогущие пальцы перекрыли ей воздух и лишили жизни ее запястья, плечи, шею, мышцы, помогавшие его безжизненным ногам сотни раз. Она неподвижно застыла в стальных обручах неодолимой силы. Его мускулы заставили и эту шлюху молча задыхаться, жизнь уходила из нее. Жертва тщетно пыталась вырваться, а он снова содрогался, трепетал, чувствовал озноб и наполнялся новым желанием. Последнее, что она почувствовала, был металл, пронзающий ее мозг.