Москва 80

Остывающие следы

Жечков не мог больше ждать и поехал на квартиру Шадрина, невзирая на то, что там еще работали чекисты.

На первый звонок никто не ответил. Собственно, его это не удивило, примерно такого поведения от кагебешников он и ожидал. Когда изнутри не отреагировали на второй звонок, он задумался: если такой же безуспешной будет и третья попытка, то что ему останется делать — стучать в дверь кулаками и кричать, что он следователь прокуратуры?

Но дверь осторожно открыли и пожилой лысый мужчина, как ни в чём не бывало, осведомился:

— Что вам здесь нужно?

Жечков предъявил свое удостоверение и представился, полагая, что этого достаточно, но человек изнутри не снял цепочку с двери.

— Я должен позвонить своему руководству, — сказал он и снова захлопнул дверь.

Из лифта вышла пожилая женщина с собакой и подозрительно посмотрела на топчущегося под дверью Жечкова. Он отвернулся от неё, а она не задала никаких вопросов: почти все жильцы этого дома имели отношение к Комитету, и Геннадий чувствовал здесь себя непрошенным гостем.

— Входите, пожалуйста, — открыв дверь, сказал лысый мужчина, видимо, получивший по телефону указание не чинить препятствие следователю. — Сразу одна просьба: — дополнил он — не трогать ничего в доме без нашего разрешения и без перчаток.

В ответ на удивленный взгляд Жечкова он протянул ему пару белых хлопчатобумажных перчаток.

В маленькой прихожей висел модный японский настенный календарь с девушками на пляже. Май 1980 был представлен японкой в ярко голубом купальнике: обернувшись и невинно улыбаясь, девушка демонстрировала свои маленькие, облепленные приставшим песком ягодицы. Чуть ниже симпатичной попки карандашом был написан чей-то номер телефона. На полу стояла небольшая тумба для обуви с двумя парами мужских летних туфлей и несколькими женскими.

Жечков заглянул в первую налево комнату и немало удивился открывшемуся зрелищу. Техники КГБ на взгляд непосвящённого человека занимались совершенно диковинными вещами. Так, открывший ему дверь лысый мужчина, подключив к телевизору прибор, похожий на осциллограф, время от времени включал и выключал цветной «Рубин», отмечая показания на своем приборе. Со стороны он был похож на обычного телемастера за ремонтом телевизора, однако за заднюю крышку, в чрево телеприемника он даже не заглядывал. Это было странно. Если они ищут какой-то шпионский передатчик, — подумал Жечков — то почему они не разобрали его по частям? Таким же странным ему показалось то, что в комнате не было никаких следов обыска: все, вплоть вещи, вплоть до самых мелких, лежали на своих местах. Техники молча и бесшумно ходили по комнате в одних носках и каждый занимался своим делом. Один из них с наушниками на голове при помощи тонкого провода проверял электрическую розетку в стене, а другой с фонариком на лбу обследовал вертикальный стояк отопления.

В это время лысый вновь включил телевизор, на экране появился эстонский певец Тынис Мяги с модной этой весной песней про Олимпиаду и на словах «королевы плавания, бокса короли» снова погас.

— Ничего не понимаю, — выключив телевизор, разочарованно сказал лысый.

Чего он не понимает? — недоумевал про себя Жечков. Что ему надо-то от этого телевизора? Если он что-то ищет, то зачем тогда включает и выключает его?

Тем временем, техник с фонарём на лбу поделился с коллегами результатами своих изысканий:

— По трубе идёт минус.

— Такая хрень в каждом доме, — успокоил его лысый. — Какой-то местный Кулибин от розетки кинул массу на трубу, чтоб за электричество не платить.

Всё-таки, КГБ — это отдельная цивилизация, — сделал вывод Жечков и перешёл во вторую комнату. Обстановка в ней была более интимной. Двуспальная супружеская кровать, рядом дорогая стереосистема с большими напольными колонками. Внушительная стопка грампластинок. Жечков надел перчатки и стал перебирать коллекцию виниловых дисков. Как человек далёкий от меломании из сорока двух пластинок он увидел на конвертах лишь два знакомых ему названия — «Deep purple» и «Rolling stones». Ещё он знал «Smokie» и «Beatles», но их почему-то в коллекции Шадрина не было. Зато были какие-то «Юрияхип», «Моторхед», «Свит» и много других, незнакомых ему групп.

В изголовье кровати висела маленькая полка с книгами. Протянув руку за книгами, он, вдруг, вспомнил, что уже неоднократно нарушил инструкцию чекистов не трогать ничего без разрешения. На всякий случай, он посмотрел в прихожую и, убедившись в отсутствии контроля, приступил к изучению книг. Почти все они были на английском языке. Судя по количеству формул внутри, речь в них шла о математике. Последней на полке стояла книга в самодельном переплёте, сделанная кустарным способом. На полях многих страниц от руки, карандашом были сделаны пометки, возможно, самим Шадриным.

Услышав приближающиеся шаги, Жечков, неожиданно для самого себя, повинуясь спонтанно возникшему желанию, быстро засунул эту книгу во внутренний карман своего плаща и сразу же принял вид простого созерцателя.

«От них не убудет, пусть сначала с телевизором разберутся. В конце концов, я — следователь.» — заключил он.

Не обследованными оставались туалет и ванная. Изучение туалетных тайн он решил предоставить техникам КГБ, которые, несомненно, возьмут там пробы воды и изучат состав туалетной бумаги, а вот в ванную комнату всё же стоило заглянуть. И он не ошибся: там его ожидал сюрприз.

— В ванной комнате вы ничего не трогали? — громко спросил он у техников.

— Всё как в музее, — ответил ему голос из первой комнаты.

На полу, под раковиной стоял голубой пластиковый таз с замоченным в стиральном порошке бельём. Сквозь мутную жижу проступали воротники голубых и белых мужских рубашек.

Будучи холостяком, Жечков однажды вот так же оставил на несколько дней в стирке свою одежду, и с тех пор он знал, что так делать нельзя. Длительный контакт с «Лотосом» разъел краситель ткани, и одежду пришлось выкинуть. Шадрин холостяком не был, а его жена, как и все хозяйки не могла на два дня (у друзей на даче они планировали гостить до понедельника) оставить белье в порошке. Может быть, она неумёха? — подумал он и сам же отмёл это предположение. В тридцать два года Марина Шадрина имела десятилетний опыт супружеской жизни, к тому же она вырастила дочь — нет, не знать таких азов женского хозяйства она не могла!

Интересно, — задумался он — обратил ли внимание на этот таз Федосеев или его люди? Жечков припомнил, как, спускаясь по лестнице после встречи с родителями Шадрина, Федосеев поведал ему об одной странной детали: спустя буквально три или четыре с момента исчезновения сына к нему в квартиру пришла его мать и деловито забрала из холодильника несколько банок с домашними соленьями. Такое поведение родителей Шадрина показалось КГБ странным. Жечков согласился тогда с Федосеевым, он тоже считал это действие неадекватным ситуации. Однако, про таз с бельём Федосеев ничего не сказал. Почему?

«Не потому ли, что с самого начала Федосеев отвёл мне лишь криминальный аспект, не желая, чтобы я вмешивался во всё остальное?» — впервые задался вопросом Жечков.

Если замоченное бельё было оставлено демонстративно, — а другого объяснения он не находил — значит, это было использовано как маскировка: вошедшие в квартиру должны видеть полное отсутствие каких-либо сборов или подготовки к отъезду, вот, мол, даже белье в стирке оставили; вся обстановка в доме должна была указывать, что жильцы вот-вот вернутся.

— Мы на сегодня закончили и уходим, — прервал мысли Жечкова один из техников.

— Я тоже закончил, — ответил он.

И, вдруг, в квартире зазвенел телефон.

Техники поспешили покинуть комнату, словно, звонивший мог их увидеть. Абонент на том конце был настойчив, снова и снова набирая номер Шадрина. Из-за непрекращающихся звонков три техника, а вместе с ними и Жечков не могли покинуть комнату: старший группы запретил открывать дверь, пока телефон не умолкнет. В результате, не меньше десяти минут всем пришлось проторчать в коридоре в ожидании команды на выход. Когда Жечков оказался, наконец, на улице, у подъезда его уже с нетерпением поджидал водитель Юра.

— Геннадий Викторович, вас Федосеев ищет. Он звонил в квартиру, но там не брали трубку. Сейчас вызов перевели на машину. Вас ждут на линии, — указав на свою бордовую «Волгу» доложился Юрий.

— Какие кнопки здесь нажимать? — спросил у Юрия впервые пользующийся радиотелефоном Жечков.

Юрий быстро что-то нажал и бросил:

— На связи.

Федосеев спешил поделиться с ним новостью: оперативники из областного управления вышли на след банды, совершающей разбойные нападения на дорогах. Говорил он спешно, словно, опаздывал:

— У них в руках есть человек, который даст нам ключ. Парень напуган, заявлять в милицию боится, говорит, что доверяет только нам. В общем, чем раньше ты снимешь с него показания, тем лучше и для нас, и для него.

Через двадцать минут бордовая «Волга» под управлением Юрия съехала с развязки московской кольцевой дороги и по Минскому шоссе устремилась в сторону области. Жечков вглядывался в проносившееся мимо пейзажи, памятуя о том, что именно по этой дороге десять дней назад ехал Шадрин. Или не ехал?

Тридцать пять километров, отделяющих Москву от Голицыно, Юрий пролетел минут за двадцать. В местном филиале КГБ его встречали как важную персону, поскольку были предупреждены телефонограммами из центра.

Первым делом местные чекисты попросили Жечкова пересесть на другую машину, а «Волгу» Юрия оставить пока в управлении. Другой машиной оказался видавший виды, пыльный и неопрятный 412-й «Москвич», в который он еле поместился. Сзади, на удалении за ними следовала такая же бывалая первая модель «Жигулей». Итого, на две машины приходилось три чекиста. Жечков не понимал, чем вызвана такая конспирация и почему свидетеля нельзя было вызвать в управление.

— Голицыно очень маленький город, многие знают друг друга в лицо и постоянно пересекаются на улице, — объяснил ему человек за рулём.

— Неужели у вас нет конспиративных квартир?

Водитель лишь улыбнулся в ответ.

Миновав лес и железнодорожный переезд, «Москвич» свернул с шоссе на грунтовую дорогу и двигался вдоль высоких заборов, за которыми виднелись дома частного сектора. Перед большой лужей водитель притормозил, аккуратно опустив передние колеса в выбоину, при этом он внимательно смотрел на забор с табличками номеров домов.

Внезапно, Жечков заметил тень, откуда-то сзади метнувшуюся к их машине. Через мгновенье на сидение за его спиной плюхнулся молодой парень, опасливо оглядывающийся по сторонам. Водитель внимательно посмотрел в зеркала и прибавил газа.

Ехали молча. Молчал и парень на заднем сидении. Жечков решил не нарушать тишины и подождать, пока ему представят заднего пассажира.

Обе машины заехали в близлежащий лес и заглушили двигатели.

Сидящий рядом с Жечковым водитель, не оборачиваясь, а глядя в салонное зеркало, сказал парню:

— Вот, познакомься. Это следователь по особо важным делам прокуратуры России. Можешь ему верить, как нам.

Жечков услышал, как парень за его спиной ухмыльнулся.

— Давай знакомиться. Жечков Геннадий Викторович, — обернувшись в пол-оборота, обратился он к парню.

— А вы мне не накатите как в прошлый раз? А то я чё-то волнуюсь, — нагло сказал парень, на руке которого Жечков увидел татуировку.

— Вообще-то тут не подают, — ответил водитель, протянув ему плоскую бутылку коньяка.

Отхлебнув с запасом, молодой человек стал более раскован:

— С чего мне начинать? — спросил он.

— С самого начала. Повтори то, что сказал нам.

— Ну ё, опять двадцать пять. Ну, короче, подзаработать мне предложили. Сказали, что, типа, есть один деловой, который ищет гаражи.

— Кто вам сказал про этого делового? — сразу прервал его Жечков.

— Ну, Леха с Вязём, знакомый мой.

— Посёлок Малые Вязёмы, — специально для Жечкова уточнил водитель.

— Ну, да. Рубль, говорит, даёт, но только если гараж в частном секторе.

— Сто рублей, — вновь уточнил водитель значение слов.

— А чо, поди хуёво рубль на халяву. Я отцовскую колымагу откатил нахер и, типа, давай, в чём проблема?

— Вы живёте в этих Вязёмах? — спросил Жечков.

— Я на Кубе живу, в Вязёмах дом отца.

— Кубинка, двадцать километров по минскому шоссе отсюда — опять перевёл арго водитель.

— Так, и он вам заплатил?

— Да, типа, послал за три месяца. Я прифигел, конечно. Ну а чо, если деньги дают, я должен отказываться? Понятно, там, я же не дурак, что просто так бабки не дают. А мне похуй. Машина постоит, постоит и уходит. Ну и пошла она нахер, ничего не видел, не знаю.

— Что значит «уходит»?

— Приходит чел и её угоняет.

— Не понял.

— Ну, перегонщик приходит, чё непонятного.

— Продолжайте, — попросил его Жечков.

Парень отхлебнул еще коньяка, тяжело вздохнул и перешёл к самой тяжелой для себя части рассказа.

— А что продолжать? Полез в машину, а там под ковриками кровью всё пропитано. Снял чехлы. Ну, видно, что пидарасили, но в складках замыли херово. Короче, думаю: не, ребята, идите на хуй. У меня срок был, так что накинут мне легко и повесят всё паровозиком. А куда мне идти? В ментуру? Они же и засадят меня. Ептыть, — участие в преступной группе! Вот, пришёл я к чекистам. Спасайте меня, ребята! Я ни в чём не виноват.

— А с этим деловым, как ты говоришь, ты встречался?

— Вообще его не видел.

— А как же он тебе деньги платил?

— Перегонщик платил, когда машину ставил.

— А перегонщика ты знаешь?

— Нет, конечно. Приехал затемно, сунул три бумажки, даже слова не сказал.

— А как он выглядел, ты помнишь?

— Хмырь какой-то в кепке, лет сорок.

— А потом забирал машину он же?

— Не, другой.

— А за что ты сидел?

— Двести шестая, часть вторая.

— Сейчас у тебя в гараже какая машина стоит?

— «Шаха» жёлтая.

— Давно её пригнали?

— Дней десять назад.

— И сколько времени у тебя, в среднем, отстаиваются машины?

— Месяц-два, не больше.

— Машина просто стоит или с ней кто-то работает?

— Не, вообще никого. Просто стоит.

— А этот твой друг, Лёха, откуда он узнал про «делового»?

— А я хуй знает.

— А где Лёха живёт?

— Лёха-то? Лёха в Жаворонках живёт. Пионерская, двадцать семь.

На обратном пути в Москву Жечков попросил Юрия не гнать быстро. Ему хотелось чуть продлить поездку, полюбоваться красотой свежего майского леса и хотя бы на полчаса отрешиться от служебных забот.

Всё было сложно. Вероятность гибели семьи Шадриных от рук этой банды была не намного выше, чем от падения метеорита. Эта математическая выкладка, конечно же, не освобождала Жечкова от дальнейшего раскручивания криминальной версии. Вне зависимости от исхода дела Шадрина, банду убийц необходимо было в кратчайшие сроки изобличить и предать суду. Однако, его не покидало ощущение, что Федосеев руками прокуратуры хочет довольно грубо пришить одно к другому. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы просчитать дальнейшую комбинацию: с большой кровью на руках, идущим под «вышку» бандитам помогут «вспомнить» еще один эпизод, — и дело в шляпе.

Невесёлые раздумья Жечкова прервал зуммер радиотелефона. Это был Федосеев.

— Ты где? — спросил он.

— Возвращаюсь из Голицыно.

— Какие-то зацепки есть?

— Думаю, да.

— Это дело надо быстрей раскручивать, пока соседи не проснулись.

— Я понимаю, — ответил Жечков, знавший о том, что «соседями» в структурах Федосеева называли МВД.

Но главную новость Федосеев припас для конца разговора:

— Прокуратура приняла решение усилить твою группу. Буквально с завтрашнего дня в твоё распоряжение откомандированы шесть следователей. Если не хватит, дадут еще, твоё дело поставлено в приоритет.

— С такими силами, надеюсь, мы будем быстро продвигаться.

— Давай, шуруй!

Жечков убрал трубку в бардачок, когда они уже проезжали мотель «Можайский» на самом въезде в Москву. Отключиться от забот и полюбоваться весенним лесом не удалось.

КГБ хочет видеть Шадрина мёртвым — это Жечкову было ясно. Как и то, что в этой игре ему отводилась главная роль.