Москва и Орда

Приложение I

В научном творчестве моего отца, Анатолия Дмитриевича Горского (15. III.1923—8. VII.1988), тема отношений с Ордой занимала видное место. Она рассматривалась как в специальных статьях (об отражении ига в актах^{1012}, об обороне Москвы от войск Батыя^{1013}, об историографии Куликовской битвы^{1014}), так и в работах, посвященных истории русского крестьянства XIV–XV вв.^{1015} И последним его публичным выступлением — на чтениях памяти В. Т. Пашуто в апреле 1988 г. — был доклад «Отражение русско-ордынских отношений в духовных и договорных грамотах великих и удельных князей XIV — начала XVI в.» Работу над этой темой предполагалось продолжить. В сохранившемся виде она являет собой систематизированную сводку сведений об отношениях с Ордой, дошедших в текстах духовных и договорных грамот^{1016}.

Духовные и договорные грамоты являются важнейшим источником по политической, социально-экономической и культурной истории Руси, по истории междукняжеских отношений, внешней политики, в том числе по истории русско-ордынских отношений XIV — начала XVI в. Чрезвычайно важно, что это документальные источники, дающие ценный материал конкретно-исторического характера для освещения не только тех социально-политических процессов, которые происходили как во внутренне-, так и во внешнеполитической жизни страны, но и отдельных событий и явлений. Многие из таких известий носят поистине уникальный характер. Достаточно вспомнить, что единственное по-настоящему документальное известие о Куликовской битве содержится в договорной грамоте (Дмитрия Донского с Олегом Рязанским 1382 г.^{1017}); остальные известия относятся к источникам повествовательного характера (летописные повести, «Задонщина», «Сказание о Мамаевом побоище», Житие Сергия Радонежского).

Духовные и договорные грамоты подчас передают даже нравственную атмосферу той далекой эпохи, атмосферу иноземного ига, борьбы русского народа за освобождение, за создание Русского централизованного государства. Уже в наиболее ранней из сохранившихся духовных грамот князей Северо-Восточной Руси рассматриваемого периода — духовной грамоте Ивана Калиты — читаем (в обоих ее вариантах) удивительно выразительные и трагичные слова: «Се азъ, грешный худыи рабъ божии Иванъ, пишу душевную грамоту, ида въ Ворду… Аже богь что розгадаеть о моемъ животѣ, даю рядъ сыномъ своимъ и княгини своей»^{1018}. И это пишет сильный тогда московский князь, великий князь Владимирский, союзник Орды: идя в Орду, он опасается за свою жизнь. Далее Калитой выражаются опасения (они повторены и в нескольких последующих документах), что татары сумеют отнять некоторые из распределенных Калитой между сыновьями и женой волостей (в таком случае он предписывает переделить земли княжества)^{1019}.

Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей Руси рано вошли в научный оборот, но их данные о русско-ордынских отношениях сравнительно мало использовались в исторических исследованиях, даже специально посвященных проблемам монголо-татарского ига на Руси и борьбы с ним. Задача настоящей работы — очертить основные вопросы русско-ордынских отношений, получившие отражение в духовных и договорных грамотах и заслуживающие специального изучения с привлечением всех других видов источников.

1. Выплата дани-выхода, ее размеры, способ раскладки^{1020}, порядок сбора^{1021}. Следует отметить, что обычно упускается из виду, что 1480 и даже 1502 гг. не положили конец платежам (в меньших, может быть, размерах, чем выход в Золотую Орду) со стороны Русского государства Крымскому, Казанскому и Астраханскому ханствам и на содержание служилых татарских царевичей и их слуг. Это были реальные и не такие уж незначительные платежи, а не просто позднейшие подарки-поминки. Их выплата фиксируется в духовной грамоте Ивана III (1504) и договорах его сыновей Василия и Юрия (1504 и 1531)^{1022}.

В духовных и договорных грамотах отражены разные коллизии среди русских князей по поводу дани: уплата одними выхода в долг за других, предоставление льгот^{1023}.

Многократно (начиная с духовной Дмитрия Донского и его последнего договора с Владимиром Серпуховским) высказаны в грамотах надежды на то, что русские князья перестанут платить дань Орде и все собираемые средства тогда останутся у них. При этом в одних случаях речь идет о том, что «переменит бог Орду»^{1024}, а в других (начиная с Василия II, а постоянно — с Ивана III) — что великий князь, через которого шла дань, ее «не даст»^{1025}.

2. Другие повинности в пользу Орды — ям^{1026}, обслуживание и содержание татарских послов^{1027}.

3. Штат обслуживания ордынских интересов на Руси — «численные люди»^{1028}, «ордынцы»^{1029}, «делюи»^{1030}.

4. Опасения (реальные) по поводу возможного захвата русских земель татарами^{1031}.

5. Обязательства оповещать друг друга о замыслах противников, в том числе ордынцев, против одного из договаривающихся князей, когда эти замыслы становятся известны другому («А добра ти намъ хотѣти во всемь, в Орде и на Руси. А что ти слышевъ о нашем добрѣ или о лисѣ отъ крестьянина или отъ поганина, то ти намъ повѣдати в правду, безъ примышленья, по целованию, без хитрости»)^{1032}.

6. Договоренности на случай, если татары станут «сваживать» русских князей, предлагая одному из них княжение другого: договаривающиеся князья обязуются не поддаваться на такие предложения^{1033}.

7. Обязательства «не приставать» к татарам; характерны для московско-рязанских докончаний^{1034}.

8. Договоренности относительно совместной политики по отношению к татарам: «А с татары оже будет нам миръ, по думѣ. А будет нам дата выход, по думѣ же»^{1035}.

9. Договоренности о совместных военных действиях против татар^{1036}.

10. Упоминание отвоеванных у Орды (рязанскими или московскими князьями) земель^{1037}.

11. Договоренность московских князей с рязанскими о пропуске через Рязанскую землю людей, идущих с Дона (видимо, отголоски Куликовской битвы) и бежавших из татарского плена^{1038}.

12. Дипломатические сюжеты, внешнеполитические аспекты взаимоотношений князей разных рангов с Ордой. Здесь прослеживаются два варианта договоренностей: 1) когда подтверждается независимость договаривающихся сторон в отношениях с Ордой («А к Орде ти, брате, путь чист»)^{1039};

2) когда устанавливается, что отношения с Ордой может поддерживать только великий князь Московский («А Орда знати тобѣ, великому князю, а мнѣ Орды не знати»; «А Орда знати мнѣ, князю великому, а тобѣ Орды не знати»)^{1040}.

13. Сведения о служилых татарских царевичах, их статусе и содержании^{1041}.

Даже из краткого обзора сведений о русско-ордынских отношениях, получивших отражение в духовных и договорных грамотах, видно, насколько они богаты информацией, причем достоверной, документальной, по политической, экономической, социальной, культурной истории периода образования единого Российского государства. В комплексе сведений, имеющихся в духовных и договорных грамотах, просматривается ведущая роль Москвы, великих князей Московских в формировании единой внешней политики в отношении Золотой Орды и образовавшихся на ее обломках ханств.