Москва и Орда

Глава вторая
Ослушник двух ханов: Юрий Данилович (1303–1325)

Первым деянием нового московского князя Юрия, старшего из пяти сыновей Даниила Александровича, стал поход на Можайск. Как говорилось выше, Можайск перешел под власть Москвы, скорее всего, еще в 1291 г. После смерти Даниила смоленские князья (возможно, в союзе с Михаилом Тверским) попытались вернуть это владение; в Можайске обосновался Святослав Глебович (княживший тогда, скорее всего, в Ржеве, то есть на границе с московскими и тверскими землями)^{247}. Юрий с братьями занял Можайск, Святослав был взят в плен и отвезен в Москву^{248}.

Осенью того же года возвратился из Орды великий князь Андрей Александрович, после чего в Переяславле состоялся княжеский съезд. По его итогам Переяславль остался за Юрием, но, по-видимому, с условием, что после смерти Андрея Александровича он отойдет к его преемнику на великокняжеском столе^{249}. Такой итог съезда позволяет предполагать, что Даниил Александрович попытался каким-то образом подкрепить в Орде свои притязания на Переяславль и это имело успех, хотя и ограниченный; возможно, Тохта не захотел чрезмерно усиливать Андрея.

Великий князь Андрей скончался 27 июля 1304 г.^{250}. Если бы Даниил Московский пережил брата, он, как следующий по старшинству среди князей Северо-Восточной Руси, имел бы преимущественные права на владимирский стол. В сложившейся же ситуации старейшим был Михаил Тверской: он остался единственным внуком князя Ярослава Всеволодича. Юрий Данилович правами на великое княжение не обладал: по родовому принципу он был младше не только Михаила Тверского, своего двоюродного дяди, но и сына Андрея Александровича Михаила — своего двоюродного брата, а по отчинному даже в перспективе не имел оснований претендовать на Владимир, так как Даниил, его отец, великим княжением не владел. Ранее были случаи, когда князь, не являвшийся «старейшим» среди потомков Ярослава Всеволодича, оспаривал великое княжение. Но во всех случаях это был второй по старшинству князь (имевший к тому же права на великое княжение «по отчине»): с Ярославом Ярославичем (1264–1271) боролся его младший брат Василий, с Василием (1272–1276) его старший племянник Дмитрий Александрович, с Дмитрием (1277–1294) его младший брат Андрей, с Андреем — младший из Александровичей Даниил. Другие князья, независимо от того, насколько сильны они были, в борьбу за великое княжение не вступали. Теперь же Юрий нарушил традицию, предъявив претензии на великокняжеский стол.

Михаил в том же 1304 г. отправился в Орду, и следом за ним двинулся Юрий с братьями^{251}. Оба соперника при этом активно противодействовали друг другу. Юрия по пути в Орду пытались «переимать» в Суздале, но безуспешно^{252}. Московский князь послал своего брата Бориса в Кострому (входившую в территорию Владимирского великого княжества), но там последнего схватили и привели в Тверь^{253}. Тверичи послали наместников своего князя в Новгород, однако новгородцы их не приняли: дело едва не дошло до военного конфликта, но в конце концов было заключено перемирие «до приезда князей», то есть до возвращения Михаила и Юрия из Орды с ханским решением о судьбе великокняжеского стола^{254}. Брат Юрия Иван Данилович (будущий Калита) приехал из Москвы в Переяславль, судьба которого в связи с предстоявшим появлением нового великого князя оказывалась неясной. Из Твери к Переяславлю подступило войско во главе с боярином Акинфом. Московская и переяславская рати разбили тверичей, Акинф погиб в бою^{255}.

Хан Тохта решил вопрос о великом княжении в пользу Михаила. Осенью 1305 г. тверской князь вернулся на Русь и еще в том же году ходил походом «къ Москвѣ на князя на Юрья и на его братью»^{256}; результатом этого похода стало, очевидно, признание московским князем прав Михаила на Переяславль^{257}.

Под 6815 г. в Симеоновской летописи (и судя по выписке начала статьи H. М. Карамзиным — в Троицкой) читается: «князь Юрьи выѣха на Москву съ Рязани, а на осень бысть Таирова рать. Тое же осени князь Александр и Борись (младшие братья Юрия Даниловича. — А. Г.) отъехали въ Тферь съ Москвы. Тое же зимы князь Юрьи князя Костянтина убилъ Рязанского. Тое же зимы въ Филипово говенье преставися пресвященныи архиепископъ Максимъ, митрополить всеа Русии, месяца декабря въ 6, на память святого отца Николы»^{258}. В отношении «Таировой рати» исследователи обычно отмечают, что направление ее и цели неясны^{259}; лишь Дж. Феннелл предположил, что «Таирова рать» была связана с визитом Юрия в Рязань и имела целью усилить его позиции на переговорах о присоединении к Московскому княжеству Коломны^{260}. Это предположение подразумевает поддержку Ордой Москвы; однако ни в последующие, ни в предшествующие годы факты такой поддержки не известны: наоборот, известно, что в 1305 г. Тохта поддержал противника Юрия Михаила Тверского. Сразу после «Таировой рати», «тое же осени», отъехали в Тверь братья московского князя — факт беспрецедентный, могущий свидетельствовать только о крайней непрочности положения Юрия (и непонятный, если допустить его поддержку ханом); зимой того же года Юрий убил рязанского князя, в 1300 г. тесно сотрудничавшего с Ордой. Скорее всего, «Таирова рать» имела как раз антимосковскую направленность.

Статью Симеоновской летописи 6815 г. принято датировать по ультрамартовскому стилю, то есть 1306/07 г.^{261} Но последнее ее сообщение — о смерти митрополита Максима — говорит о событии, имевшем место в декабре 1305 г.^{262}Поэтому правомерно поставить вопрос — не относятся ли и предшествующие события к 1305 г.?^{263} В первом из известий, помещенных под 6815 г., обращает на себя внимание, что ничего не сказано о самом походе или поездке Юрия в Рязань, а упоминается только его возвращение. Этой неувязки не будет, если признать, что речь идет о возвращении Юрия через Рязань из Орды (про отъезд в которую говорилось выше, под 6813 г.). Но Юрий возвращался из Орды не в 1306, а в 1305 г., так как Михаил тогда ходил на Москву «на князя на Юрья». В этом случае следует предположить, что события, распределенные между статьями 6814 (возвращение Михаила с ярлыком на великое княжение и его поход к Москве) и 6815 гг., являют собой перечень происшедшего в конце 1305 — начале 1306 г. (перечень, возможно сложившийся в результате компиляции сведений двух источников — московского и тверского). «Таирова рать» тогда — это действия приданного возвращающемуся с ярлыком Михаилу татарского отряда во главе с ханским послом. Скорее всего, Юрий, уехав из Орды ни с чем, задумал сопротивляться стремлению Михаила овладеть Переяславлем и постарался заручиться поддержкой рязанских князей — Ярославичей (которым в 1300 г. помог его отец). Ответом Михаила стал поход на Москву вместе с татарским послом, в результате которого Юрию пришлось поступиться Переяславлем.

Однако в последующие годы Юрий предпринял попытку спорить с Михаилом за княжение в Новгороде Великом: в 1307 г. Михаил с Юрием воевали по поводу новгородского княжения^{264}, а окончательно великий князь сел в Новгороде только 14 июля 1308 г.^{265}. После этого он еще раз ходил походом на Москву. По-видимому, теперь Михаил рассчитывал окончательно сокрушить своего соперника и, возможно, посадить на московский стол одного из отъехавших в Тверь братьев Юрия^{266}. Но бой у стен Кремля 25 августа 1308 г. («на память святого апостола Тита») не принес Михаилу успеха^{267}.

Вскоре Юрий Данилович сумел овладеть Нижегородским княжеством, ставшим выморочным после кончины князя Михаила Андреевича (сына Андрея Александровича)^{268}. Тем самым московский князь вновь покусился на великокняжеские права. В 1311 г. старший сын Михаила Ярославина Дмитрий двинулся на Нижний Новгород «на князя на Юрия» походом, но эта попытка была парализована митрополитом всея Руси Петром, «не благословившим» Дмитрия во время его нахождения во Владимире (месте пребывания митрополита)^{269}.

Митрополит Петр был поставлен в Константинополе в 1308 г., причем патриарх предпочел его другому кандидату — ставленнику Михаила Ярославина Геронтию. Вскоре по приезде в Северо-Восточную Русь (1309) Петр был обвинен союзником Михаила тверским епископом Андреем в симонии (поставлении на церковные должности за мзду). Обвинение разбиралось в присутствии посланника патриарха на соборе в Переяславле; Петр был оправдан, по-видимому, во многом благодаря поддержке московских князей^{270}. «Житие» Петра свидетельствует, что великий князь Михаил находился во время Переяславского собора в Орде^{271}. Очевидно, он был там и во время похода своего сына на Нижний Новгород: в противном случае необъяснимо, почему это предприятие возглавил не Михаил (это было бы естественно, так как в Нижнем находился сам Юрий), а 13-летний княжич^{272}. Переяславский собор датируется временем от конца 1309 до начала 1311 г.^{273}, а поход Дмитрия имел место в начале 1311 г.^{274}Очевидно, что речь следует вести об одном и том же визите Михаила в Орду. Скорее всего, он был связан с освобождением нижегородского стола: выморочное княжество должно было отойти под власть великого князя Владимирского, и Михаил отправился к Тохте за ярлыком. Но, как и в случае с Переяславлем в 1302 г., московский князь в отсутствие великого князя овладел пустующим столом. Основанием для этого был, разумеется, тот факт, что Даниловичи являлись ближайшими родственниками — двоюродными братьями умершего Михаила Андреевича. Поскольку Нижегородское княжество (бывшее Городецкое) было отчиной дяди Юрия и политического противника его отца — Андрея Александровича (предшественника Михаила Ярославича на великокняжеском столе), несомненно, что московский князь придавал большое значение такому приобретению. Очень вероятно, что он сам правил в Нижнем Новгороде не только в 1311 г.

Ослушник двух ханов 43 (когда его присутствие там прямо засвидетельствовано летописным известием о походе Дмитрия Михайловича), но и в течение всего периода 1310–1312 гг.^{275}. Пребывание Михаила в Орде затянулось^{276}, и правящие круги Тверского княжества совершили в 1311 г. попытку своими силами изгнать московского князя из Нижнего Новгорода.

В 1312 г. Михаил был уже на Руси^{277}, и данных о том, чтобы он получил военную помощь Орды против Юрия, нет. Но все же можно полагать, что безрезультатной поездка великого князя не была. В 1312 г. митрополит Петр «сня санъ» с саранского епископа Измаила^{278}. Измаил известен как проводник политики Тохты: в 1296 г. он приезжал на Русь вместе с Неврюем и участвовал в княжеском съезде во Владимире^{279}. В Сарай Петр в 1312 г. не ездил, следовательно, его конфликт с Измаилом имел место на Руси. Возможно, саранский епископ приехал в качестве посланника хана с целью оказать воздействие на Юрия и лишение его сана дружественным Москве митрополитом было вызвано антимосковской позицией Измаила^{280}.

В августе 1312 г. умер хан Тохта^{281}. В следующем году, после восшествия на престол нового хана — Узбека, великий князь Михаил отправился в Орду^{282} (как это было принято в подобных случаях). Для Юрия появился, казалось бы, шанс оспорить в данной ситуации великое княжение, но московский князь в Орду не поехал^{283}; очевидно, он опасался расправы за свое неподчинение прежнему хану.

Михаил вновь задержался в Орде надолго. Трудно судить, было ли это связано с какими-то разногласиями при ханском дворе по поводу того, вручать ли ярлык на великое княжение именно тверскому князю, и если да, то были ли эти разногласия связаны с действиями ордынских вельмож, сочувствовавших московским князьям, но бесспорно то, что задержка «переутверждения» Михаила великим князем оживляла надежды Юрия. И он возобновил борьбу за Новгород Великий (где имел немало сторонников). В 1314 г. Юрий прислал туда своего подручного князя Федора Ржевского (сына погибшего у Брянска в 1310 г. Святослава Глебовича^{284}): наместники Михаила были схвачены, а новгородцы с Федором двинулись к Волге. Навстречу им выступил Дмитрий Михайлович. Войска простояли друг против друга «до замороза», после чего был заключен мир, по которому Новгород отходил к Юрию: зимой 1314–1315 гг. московский князь приехал туда «на столь» с братом Афанасием^{285}.

Новое покушение Юрия на права великого князя привело к тому, что он был вызван ханом в Орду и 15 марта 1315 г. выехал из Новгорода^{286}. С Юрием отправились и его сторонники из числа новгородских бояр^{287}, очевидно рассчитывавшие добыть в Орде для московского князя ярлык на новгородское княжение (а может быть, и на владимирский стол). Между Михаилом и Юрием в Орде «бывши прѣ велице»^{288}. Узбек принял решение в пользу Михаила: осенью 1315 г. великий князь после двухлетнего пребывания в Орде пришел на Русь в сопровождении посла Таитемера, возглавлявшего сильный татарский отряд. 10 февраля 1316 г. Михаил и Таитемер разбили под Торжком новгородцев, возглавленных Афанасием Даниловичем. Приступив после этого к городу, Михаил потребовал: «Выдайте ми князя Афанасья и Федора Жревьского (Ржевского. — А. Г.), а язь с вами миръ докончаю». Новгородцы ответили: «Не выдаемъ Афанасья, но измремъ вси честно за святую Софью». Тогда Михаил потребовал выдачи одного Федора. Это было исполнено, и стороны заключили мир. Затем Михаил призвал к себе «по миру» Афанасия и новгородских бояр, вероломно захватил их и отправил в Тверь в качестве заложников («в тали»). Новгородцы были вынуждены принять к себе посадников Михаила^{289}.

Победа великого князя казалась полной. Но в том же 1316 г. новгородцы вновь выступили против него. На этот раз поход Михаила окончился неудачей^{290}. А на следующий год ситуация коренным образом изменилась: Юрий, женившийся за время пребывания в Орде на сестре Узбека Кончаке (принявшей православие под именем Агафьи), получил ярлык на Великое княжение Владимирское и двинулся на Русь с послом Кавгадыем^{291}. Лишение князя владимирского стола при жизни в отсутствие каких-либо признаков неподчинения с его стороны — факт почти исключительный^{292}. Можно полагать, что сыграли роль влияние на хана его сестры и поддержка (в первую очередь материальная) Юрия новгородцами. Но главным было, по-видимому, стремление не допустить чрезмерного усиления Михаила, идущее в русле традиционной монгольской политики поддержания «баланса сил» между вассальными правителями^{293}.

Михаил встретил Юрия и Кавгадыя у Костромы. Здесь после переговоров он признал переход великого княжения к Юрию («съступися великаго княжениа Михаилъ князь Юрию князю») и уехал в Тверь^{294}. Но подобно тому, как в 1308 г. Михаил стремился добить побежденного соперника и ходил на Москву, так и теперь Юрий не удовлетворился достигнутым. В конце 1317 г. он вместе с Кавгадыем стал разорять Тверское княжество^{295}. Целью этого мог быть сбор средств на расплату с кредиторами, давшими ссуду для покупки великокняжеского ярлыка; не исключено, что Юрий подумывал и о том, чтобы лишить Михаила тверского стола, вынудить его бежать за пределы Северо-Восточной Руси. Переговоры Михаила с Кавгадыем были безуспешны: послы от последнего приезжали «все съ лестию (неискренне. — А. Г.) и не бысть межи ими мира». В конце концов тверской князь вынужден был оказать сопротивление. 22 декабря 1317 г. у села Бортенево (в 40 верстах от Твери)^{296} он нанес Юрию полное поражение: новый великий князь бежал в Новгород, его жена и брат Борис попали в плен. Кавгадыю пришлось пойти на почетную капитуляцию: он «повелѣ дружинѣ своей стяги повращи», а наутро заключил мир с Михаилом и отправился вместе с ним в Тверь^{297}. Тверской князь не желал ссориться с ханом: он «почтил» Кавгадыя и отпустил^{298}.

Юрий сразу же (в начале 1318 г.) выступил на Михаила вместе с новгородцами. Был заключен мир, по которому князья договорились, что оба пойдут в Орду^{299}.

Вскоре жена Юрия Кончака-Агафья умерла в тверском плену, и появилась версия, что она была отравлена^{300}. Вряд ли это было так на самом деле^{301}: Михаил не стремился создавать себе новые сложности в отношениях с Ордой; хватало и того, что ему пришлось биться с войском, в состав которого входил татарский отряд. В том же 1318 г. Юрий и Кавгадый отправились в Орду. Прибыл туда по требованию хана и Михаил. В Орде ему были предъявлены обвинения в невыплате дани, сопротивлении ханскому послу и смерти Кончаки. 22 ноября 1318 г. Михаил Ярославич с санкции Узбека был казнен^{302}. Юрий Данилович выступал одним из обвинителей Михаила, однако не был, по-видимому, самым активным участником трагедии^{303}. Даже пространная редакция «Повести о Михаиле Тверском», созданная в Твери вскоре после описываемых событий (скорее всего, духовником Михаила игуменом Александром)^{304} и изображающая Юрия в исключительно черных красках, называет главным виновником случившегося не его, а Кавгадыя^{305}. Казнь Михаила была, скорее всего, предопределена не утайкой дани (о справедливости этого обвинения данных нет^{306}), а оскорбительными для Узбека фактами смерти в тверском плену его сестры и пленения ханского посла (последнего, разумеется, не мог простить и сам Кавгадый).

В одной из статей недавно вышедшего сборника, посвященного Михаилу Ярославичу, высказывается мнение, что главной причиной казни был разгром Михаилом крупного татарского войска. В качестве аргумента, что под началом Кавгадыя были многочисленные силы, называется упоминание в Никоновской летописи еще двух предводителей — Астрабала и Острева, трактуемых как начальники туменов — десятитысячных отрядов^{307}. Некритическое восприятие известий Никоновской летописи о событиях, далеко отстоящих от времени ее составления (20-е гг. XVI в.), порождало и, к сожалению, продолжает порождать немало необоснованных суждений. Они отпадают, если учесть историю создания текста этого памятника (обстоятельно изученную Б. М. Клоссом). Имя второго, помимо Кавгадыя, предводителя впервые фиксируется (в форме «Астрабыл») в Новгородской IV и Софийской I летописях^{308}, следовательно, оно содержалось уже в их общем источнике — своде 20-х гг. XV в. Имя «Острее» ранее Никоновской встречается в Сокращенных сводах 1493 и 1495 гг.: там это также имя второго, помимо Кавгадыя, предводителя^{309}. Очевидно, что следует говорить о двух вариантах одного и того же имени (при этом «Острее» — его искаженный вариант, так как текст Сокращенных сводов испытал влияние протографа Новгородской ГУ — Софийской I летописей, а не наоборот). Составитель Никоновской скомбинировал известия двух имевшихся у него источников — Московского свода конца XV в. (он восходит к Софийской I летописи и там читается «Астрабыл»)^{310}и текста, близкого к Сокращенным сводам^{311}, посчитав, что речь идет о разных лицах, в результате чего из двух предводителей стало три.

Известие протографа Новгородской IV — Софийской I летописей о наличии второго военачальника, скорее всего, достоверно. Но есть ли основания полагать, что Кавгадый и Астрабыл предводительствовали крупным войском, исходя из самого рассказа о Бортеневской битве? В нем говорится, что после бегства Юрия Кавгадый «повелѣ дружинѣ своей стяги повращи, а сам не любоуя поиде въ станы»^{312}. Отдать приказ сложить стяги можно было только в случае, если у татар не был нарушен строй. Между тем русские силы, сражавшиеся на стороне Юрия, в это время находились в состоянии беспорядочного бегства. Такой контраст заставляет полагать, что татарский отряд непосредственного участия в битве не принимал^{313}, рассчитывая, что Юрий справится своими силами (после чего можно будет заняться грабежом). Все это говорит об относительно небольшом воинском контингенте. В пользу того же свидетельствует и терминология, употребляемая при упоминании отряда Кавгадыя. Крупные татарские силы, приходившие на Русь, именовались «ратями» — «рать» Туратемира и Алыня 1282 г., «Дюденева рать», «рать» Неврюя 1296 г., «великая рать», посланная на Тверь зимой 1327–1328 гг.^{314} Про отряд Кавгадыя этого не сказано, а сам он определен как «посол». Имеющиеся сведения о численности отрядов, сопровождавших ордынских послов, дают цифры в 30, около 1000, 700, 600, 50 человек^{315}. Поскольку Кавгадый именуется «сильным» послом^{316}, можно полагать, что в его отряде было более тысячи воинов^{317}.

После возвращения Юрия из Орды в 1319 г. два года прошли для великого князя относительно спокойно. В 1320 г. умер его брат Борис, находившийся тогда на княжении в Нижнем Новгороде^{318}. Очевидно, в связи с этим фактом стоит отъезд в этом году в Орду Ивана Даниловича^{319} — необходимо было закрепить Нижегородское княжество за московской династией.

В следующем, 1321 г. вышли из повиновения тверские князья-сыновья Михаила. Юрий двинулся на Тверское княжество походом, и Михайловичи согласились уплатить великому князю «серебро выходное» (то есть дань, предназначенную в Орду) в размере 2000 рублей, а старший из них, тверской князь Дмитрий Михайлович, обязался не оспаривать у Юрия великое княжение^{320}. Поскольку еще в предыдущем году Юрий поддерживал с Тверью мирные отношения (его дочь вышла тогда замуж за третьего из сыновей Михаила-Константина), а весной 1321 г. татары взимали какие-то долги со второго по значению города Тверского княжества — Кашина^{321}, надо полагать, что тверские платежи за предыдущие годы были собраны и эти 2000 рублей являлись данью за один год, которую тверские князья отказывались отдать Юрию^{322}.

Но вместо того, чтобы отправиться навстречу ханскому послу и передать ему собранную дань, Юрий зимой 1321–1322 гг. уехал в Новгород^{323}. В историографии нет однозначного мнения о мотивах поступка великого князя. А. Е. Пресняков полагал, что Юрий стремился соблюсти свое право непосредственно выплачивать «выход» Орде^{324}. Это мнение разделил А. Н. Насонов^{325}. Л. В. Черепнин, напротив, предположил, что Юрий «сделал попытку освободиться от тягостной опеки Орды»^{326}. По мнению Э. Клюга, Юрий скрылся в Новгороде от посла, которым был Ахмыл, дружественно настроенный к Твери^{327}. Последнее наименее вероятно, так как Ахмыл был послан на Русь позже; имени посла, навстречу которому не поехал Юрий, источники не называют^{328} (к тому же кем бы ни был посол, идущий к великому князю за «выходом», угрозы для последнего он не представлял). Что касается самостоятельного сбора дани, то Юрия никто не намеревался лишать этого права: посол должен был только взять уже собранный «выход» и отвезти в Орду. По-видимому, великий князь осознанно пошел на неподчинение Орде, стремясь использовать полученное «серебро» по своему усмотрению.

Поступком Юрия воспользовался Дмитрий Михайлович Тверской. Уже в марте 1322 г.^{329} он поехал в Орду^{330}. Узбек сначала отправил «по Юриа князя» посла Ахмыла; с ним был вынужден пойти по-прежнему находившийся в Орде брат Юрия Иван. Ахмыл «много створи пакости… много посѣче христьянъ, а иных поведе въ Орду»^{331}. Юрий отправился из Новгорода в Северо-Восточную Русь, но по дороге на него напал брат Дмитрия Александр Михайлович: обоз великого князя достался нападавшим, а сам Юрий бежал в Псков, откуда вернулся в Новгород^{332}. Целью возвращения Юрия в Северо-Восточную Русь явно была встреча с Ахмылом^{333}: очевидно, что он не ожидал столь быстрой негативной реакции и, задерживая у себя «выход», не предполагал полностью разрывать вассальные отношения с ханом. Тверские же князья стремились воспрепятствовать встрече Юрия с послом, в результате которой он мог оправдаться, отдав «выход» (или заверив посла в скорой его передаче). Ахмыл вернулся в Орду, не встретившись с Юрием, и тогда, осенью 1322 г., Узбек отдал великое княжение Дмитрию Михайловичу^{334}. Зимой Дмитрий пришел на Русь с послом Севенчбугой и занял владимирский стол^{335}.

В 1322–1324 гг. Юрий Данилович пребывал в Новгороде. 12 августа 1323 г. он заключил со Швецией Ореховецкий договор, определивший шведско-новгородскую границу. Примечательно, что в этом договоре Юрий именуется «великим князем»^{336}. О передаче великого княжения Дмитрию было, несомненно, уже давно известно. Следовательно, московский князь пошел на то, на что не решился Михаил Ярославич в 1317–1318 гг.: вопреки воле хана он продолжал считать себя великим князем и выступал в этом качестве в международных переговорах. Юрий явно не намеревался расставаться с новгородским столом и тем самым самовольно сохранял за собой часть великокняжеских прерогатив.

В 1324 г. Юрий с новгородцами совершил поход на Устюг. Город был взят, и устюжские князья вынуждены были заключить мир^{337}. Мнение, что Юрий действовал в ордынских интересах^{338}, основано на словах Никоновской летописи: «и докончаша мир по старинѣ и выходъдавати по старинѣ во Орду»^{339}. Согласно ранним летописным источникам, стороны «докончаша миръ по старой пошлине»; об ордынском выходе ничего не говорится^{340}. Термин «пошлина» в новгородских памятниках употреблялся для обозначения договорных обязательств, в которых одной из сторон выступал Новгород^{341}. Следовательно, речь шла о защите интересов Новгорода, а не Орды. Вызван поход был тем, что в предыдущем году устюжане схватили и ограбили новгородцев, ходивших на Югру^{342}.

С Двины Юрий, не возвращаясь в Новгород, по Каме отправился в Орду. Туда же в 1325 г. прибыли Дмитрий и Александр Михайловичи^{343}. В том же году «приде изъ Орды князь Олександръ Михаиловичь, а татарове с ним должници, и много бысть тягости на Низовьскои земли»^{344} (то есть в Северо-Восточной Руси). Александр, таким образом, выполнял поручение хана, как бы замещая брата, задержанного вместе с Юрием при ханском дворе.

Несмотря на то что вина Юрия перед ханом была очевидной (налицо были невыплата дани и неподчинение ханскому решению о передаче великого княжения Дмитрию), Узбек медлил; возможно, его удерживало то обстоятельство, что Юрий был прежде его зятем. Тогда Дмитрий Михайлович «безъ цесарева слова» убил Юрия. Это случилось 21 ноября 1325 г.^{345}, накануне седьмой годовщины гибели Михаила Тверского. Узбек не простил Дмитрию самосуда и 15 сентября 1326 г. (по-видимому, после долгих колебаний) казнил великого князя^{346}.

Распространенный взгляд на Юрия Даниловича как пособника Орды^{347} критики явно не выдерживает: он является следствием оценки деятельности этого князя сквозь призму одного эпизода — гибели в Орде Михаила Тверского. Рассмотрение же всей политики Юрия в отношении Орды открывает совсем иную картину.

В 1304–1305 гг. Юрий, как и Михаил Тверской, старался добиться милости хана и получить великое княжение, но, потерпев поражение в соперничестве с Михаилом, повел себя отнюдь не как верный слуга Орды. В то время как в период великого княжения Михаила Ярославича Тверского последний не совершил ни одного действия, имевшего прямую или косвенную антиордынскую направленность, Юрий Данилович косвенно постоянно нарушал ханскую волю, ведя борьбу с Михаилом путем оспаривания части его великокняжеских прав: княжения в Новгороде Великом (до 1308 и 1314–1315 гг.) выморочного Нижегородского княжества (1310–1311). Конфронтация с Михаилом повлекла за собой враждебность ханов: в данный период против московских князей были организованы две ордынских военных акции — в 1305 («Таирова рать») и 1315–1316 гг. (поход Таитемера). Московский князь не пытался домогаться в Орде ярлыка на великое княжение: он не поехал туда при воцарении нового хана, а в 1315 г. отправился не по своей воле, а по требованию Узбека. В сложившейся ситуации, однако, Юрий предпринял все, чтобы заслужить ханскую милость. Но данных о поддержке Ордой Москвы до получения Юрием в 1317 г. ярлыка на великое княжение нет (исключая временное оставление за ним Переяславля в 1303 г.). Другое дело, что у Юрия еще до 1317 г. могли быть в Орде благожелатели: согласно «Повести о Михаиле Тверском», во время первого, 1305 г., приезда московского князя в Орду часть ордынских вельмож была склонна поддержать его претензии на великое княжение^{348}. Возможно, союзнические отношения Юрия с Кавгадыем берут начало с этого времени^{349}.

В 1317–1318 гг. Михаил Ярославич подчинился ханскому решению о передаче Юрию Даниловичу великого княжения, но оказал сопротивление (как и Юрий в 1305 и 1308 гг.) вторжению в свое собственное княжество. «Слишком» решительная победа, одержанная им при этом, унижение, испытанное ордынским послом, и смерть в тверском плену ханской сестры решили судьбу Михаила. Вина Юрия состояла в том, что он поддерживал обвинение. Исходя из нравов княжеской среды того времени, вряд ли можно было ожидать от московского князя иного: Михаил был его злейшим врагом, изменившим союзу с его отцом в 1300 г., не раз наводившим на Юрия с братьями татарские войска, добивавшимся его свержения в 1308 г.

Тот факт, что Юрий способствовал убийству русского князя врагами Руси, в начале XIV в. не имел звучания, свойственного позднейшим представлениям о постоянном непримиримом противостоянии Руси и Орды. Иноземная власть считалась в то время злом, посланным Богом за грехи^{350}. Ордынский хан рассматривался как в определенной мере законный сюзерен русских князей; он именовался «царем», то есть более высоким титулом, чем кто-либо из них (подробно об отношении на Руси к власти хана см. в гл. 6). Примечательно, что «Повесть о Михаиле Тверском» осуждает Юрия не за пособничество «поганым», а за то, что он, вопреки традиции, выступил против «старшего» в роду князя, не имея законных, по старшинству, прав на великое княжение^{351}.

Говоря об ордынской политике Михаила Ярославича, можно утверждать, что характеристика его как борца с игом^{352} ошибочна — тверской князь оказал сопротивление только однажды, когда попал в безвыходную ситуацию, в которой альтернативой была гибель^{353}; при этом он сделал все возможное, чтобы не обострять отношений с ханом. Действия Михаила в 1317 г. были не более «антиордынскими», чем действия Даниила Александровича в 1300 г. (когда тот осмелился биться с татарами, не угрожавшими его владениям) и Афанасия Даниловича в 1316 г. Торжок является своего рода аналогом Бортенева: как и год спустя, великий князь Владимирский с «сильным» татарским послом идет на князя-соперника (отличие состояло в том, что ситуация для Москвы в 1316 г. была более драматичной в силу того, что главный московский князь, Юрий, находился в это время при ханском дворе на положении фактического заложника). Мученическая смерть Михаила и панегирическое изображение этого князя в сочинении, написанном его духовником, не должны заслонять того факта, что Михаил не только никогда не помышлял о ликвидации ордынской власти над Русью, но и в течение 12 лет своего великого княжения ни разу не противился ханской воле^{354}.

Что касается Юрия Даниловича, то, став великим князем, он вскоре, в 1322–1323 гг., идет сначала на неуплату собранной дани, а затем на непризнание ханского решения о лишении его великокняжеских прав (Михаил Ярославич таких проступков против сюзерена не совершал). Говоря о деятельности Юрия за весь период 1303–1325 гг., следует тем не менее отметить, что в ней не просматривается осознанного стремления сбросить иноземную власть. Ханский сюзеренитет Юрием под сомнение не ставился (в этом отношении политика московских и тверских князей принципиально не отличалась). Борясь в период великого княжения Михаила за первенство среди князей Северо-Восточной Руси, Юрий не пытался самостоятельно полностью овладеть великим княжением, право распоряжения которым принадлежало хану: он старался отнять у великого князя часть его прерогатив (княжение в Новгороде, право на выморочные княжества). Когда предоставилась возможность получить в Орде все великое княжение, Юрий ее использовал. Однако вскоре он пошел на неподчинение воле хана, а утратив ярлык, продолжал считать себя великим князем и княжить в Новгороде. Элементы сопротивления воле (именно воле, а не власти в принципе) Орды в деятельности Юрия Даниловича просматриваются в намного большей степени, чем в деятельности его современников — тверских князей.

В целом благодаря твердости и решительности (часто граничившей с безрассудством) Юрия Московское княжество сумело выстоять в неблагоприятных обстоятельствах. Поддержкой ордынских правящих кругов Москва пользовалась при Юрии только в 1317–1322 гг., в остальное же время ситуация была взрывоопасной. Однако судьба до известного времени благоволила к Юрию Даниловичу: в 1305 и 1308 гг. ему удавалось избежать военного поражения и замириться с Михаилом ценой уступок, в 1312 г. разрешение конфликтной ситуации отсрочила смерть хана Тохты, в 1316 г. главный удар приняли на себя новгородцы, а затем Юрий обрел благосклонность хана. Переход к московскому князю Великого княжения Владимирского создал прецедент, после которого потомки Даниила Александровича уже могли с полным основанием претендовать на первенство в Северо-Восточной Руси.