Мост

2.1

… Средний класс — это опора любого здорового общества. И общество тем сильнее, чем более многочисленна его самая перспективная часть. Однако, жить в сообществе — это огромная ответственность. Когда нас так много, обеспечить безопасность каждого члена можно только одним путем — путем гармонии. Каждый человек должен осознать себя частью великого целого, и тогда преступления станут невозможны в принципе… — голос из динамиков звучал бодро.

Наше микроподразделение через день собирается на микрособрание. Это не страшно. Время микрозала расписано по минутам, поэтому начальник физически не может нас задержать больше, чем на двенадцать минут. Мини-совещания тоже не вызывают проблем — подотдел из двадцати работников, двадцать три минуты, раз в неделю. Вот ежемесячные собрания отдела — это серьезно. Не меньше часа и зал на несколько сотен сотрудников. А уж на ежегодные макро-собрания, если честно, я просто стараюсь не приходить. Говорю, что болен, и провожу рабочий день в лазарете.

… Вот для этого и работает наша система. Преступление рождается из недовольства индивида. Анализ многовековой истории показывает, что чаще всего причинами глобальных конфликтов становились мелочи. Мелкие ссоры или склоки. Не допустить их — вот наша задача. Подавить недовольство в зародыше. Никто не имеет права транслировать свой гнев, злость или раздражение на окружающих. Такие эмоции имеют особенность распространяться по человеческому сообществу как лесной пожар, как круги на воде. Они являются первопричиной всех преступлений. И мы, гармонизаторы, стоим стеной между людьми и их возможными ошибками.

Итак, из двенадцати минут две ушли на прослушивание речи. Возможно, это правильно…

Мы похлопали, но прозвучало жидко.

Наш микроотдел номер 623 — это три рабочие единицы, включая меня, плюс начальник. Итого четыре человека. С ними я контактирую во время работы и иногда мы сообща решаем отдельные вопросы.

Я никому не рассказываю об этом, но про себя своих коллег я называю по именам. Глупо, конечно. Рабочие номера — это удобный и быстрый способ обратиться к сотруднику. Тем более, нет необходимости запоминать новую информацию при смене кадров. Однако я ничего не могу с собой поделать и называю их по-своему. Главное тут — не сказать случайно вслух.

Разумеется, я не пытаюсь узнать их настоящие имена, я же не ментальный калека. Это личная информация, и даже дети в дошкольных учреждениях знают, что сообщать их кому ни попадя, значит подвергать потенциальной опасности себя и своих близких. Поэтому имена коллегам я выдумываю сам и использую только про себя. Кажется, никаких правил я не нарушаю… И потом, я придумываю хорошие имена, и они точно людям подходят.

Главу нашего микроотдела я называю про себя Михалычем. Это высокий мужчина, будто высушенный под светом офисных ламп. Не знаю, что это за имя. Похоже, я его из какого-то старинного фильма взял.

— Первый вопрос на сегодня — это изменение правил входа и выхода сменщиков при поочередной эксплуатации индивидуально-сдвоенного жилого фонда, — монотонно гудит Михалыч. — С учетом участившихся случаев проникновения сменщиков в индивидуально-сдвоенных квартирах в законную временную зону другого сменщика во время пересменки, было принято решение ужесточить правила…

Я почему-то не могу вникнуть в смысл этого нововведения, хотя оно, несомненно, очень важное. Мысли все время утекают.

Слева от меня на пластиковом стуле ерзает Урбан, наш программист. Разумеется, предполагаемый возраст коллег крайне некорректно использовать для оценки их опыта или возможностей, но Урбан мне кажется очень молодым. Лет двадцать пять на вид, не больше, как будто только-только школу закончил. Он забавный, весь в татуировках и мелких металлических колечках, которые торчат у него из разных, порой неожиданных, мест. Такое у него хобби — видоизменять себя самого. Мы с ним как-то оформили дружеские отношения первого уровня, и теперь оба не знаем, что с этим делать. Во всяком случае, я обращаюсь к нему на ты.

А справа от меня — яркая брюнетка Элеонора, ответственная за работу с населением, принимает вызовы и жалобы. Она не ерзает, сидит, как пришитая. Наверное, ей тесно в микрозале… во всяком случае, некоторым ее, наиболее выдающимся частям. Я всегда перед собраниями переживаю, что она не поместится в помещение, но ничего, каждый раз как-то это решается.

Я скосил глаза и посмотрел еще на одного человека, что притулился скромно у самой двери. Начальник как раз решил нам объяснить, кто это.

— Переходим ко второму вопросу. Рад представить нашего нового коллегу, — огорошил Михалыч новостью. — Новый член нашего микроколлектива займет должность помощника заместителя начальника микроотдела номер 623 и будет выполнять… разнообразные поручения широкого спектра.

Заместитель — это я. Только я не просил себе никакого помощника. И не собираюсь тратить на него свое рабочее время. Новый сотрудник — это всегда и новое общение, и частично проблемы, мне ведь придется его вводить в курс дел.

Новенький вышел вперед и поклонился нам. Слегка утрированно, пожалуй, но не настолько, чтобы засчитать это за оскорбление. А еще он одарил всех весьма странной улыбкой. Слишком открытая и искренняя форма демонстрации доброжелательности всегда вызывает недоверие, как будто незнакомый человек заранее готовится к тебе в душу залезть. Не люблю я этого!

В целом, новый помощник мне не понравился. Особенно — седые волосы. Не сами по себе, конечно, каждый человек имеет полное право выглядеть так, как он считает нужным, пока это не противоречит правилам, но тут случай был особый. Абсолютно белый цвет натуральной седины плохо сочетался с ощущением живости этого человека и порождал неприятный легкий диссонанс. Тем более, ему следовало причесаться при первом знакомстве с новым коллективом. Не люблю потрепанных людей. Быть неухоженным — неприлично.

Сам я придерживаюсь средней линии — не вылизываю на своей прическе каждый волосок, как Элеонора, но и не похож на помятый мешок, как этот новенький.

— Я должен проинформировать, что наш новый сотрудник пока не успел сдать экзамен на знание устава и внутренних правил корпоративной этики нашей организации. Несомненно, что оставаясь в рамках общегородских нормативов поведения, он вряд ли допустит грубые оплошности, но от нас в первое время потребуется некоторая лояльность в этом вопросе.

Элеонора резко подняла руку, требуя внимания.

— То есть, вы хотите сказать, что мы будем вынуждены терпеть несоблюдение правил внутреннего общения только потому, что новый сотрудник не успел сдать экзамен?

— Вынужден поправить вас, уважаемая коллега, — живо отреагировал новенький. — Не не успел сдать, а не успел выучить.

— Вы издеваетесь?

— Нет, просто настаиваю на точности формулировок.

Элеонора замолчала так напряженно, что я почти увидел процессы анализа у нее в голове. Однако ответ новичка, при всей его странности, явно нельзя было отнести к «дерзкому», «вводящему в заблуждение» или «склоняющему к излишней откровенности и сообщению личных данных», если я правильно помнил формулировки правил.

— Согласно внутреннему распорядку, каждому новому члену коллектива дается срок в 34 рабочих часа, чтобы сдать данный экзамен. В течение указанного времени наш коллега может быть допущен к общению с коллективом при условии ненарушения вышеуказанных правил.

Резкий звонок и мигание ламп над головами завершили наше микрособрание. Следующий микроотдел уже стоял под дверью. Перед уходом мы все вежливо поулыбались новому сотруднику.

Он получил место рядом со мной и первым делом водрузил на рабочий стол фотографию в рамке. Вот это архаизм! Элеонора нервно глянула на настольное украшение, но ничего не сказала. Наверное, правила не запрещают сотрудникам иметь памятные вещи. Главное — убирать их в свой шкаф в конце смены.

В конце обустройства новенький гордо повесил свой номер 1180 на спинку кресла. Я здесь работаю под номером 1181.

— Ну что, дружище, поработаем! — новый коллега потер руки и почти уже хлопнул меня по плечу.

Жаль, что не хлопнул — его работа в нашей организации завершилась бы в тот же момент, однако он и сам это, разумеется, прекрасно знал, рука остановилась в воздухе на полпути, и он демонстративно сделал вид, что пошутил.

— Простите, но мы с вами не оформляли договор на дружеские отношения, поэтому попрошу не позволять себе больше подобных фамильярных обращений, — высказал я, как можно суше, свою позицию.

Новенький поднял руки вверх и выразительно помахал ими, признавая мою полную правоту.

Про себя я назвал его Шизиком. Никто мне не может запретить этого. Потому что я никому об этом не расскажу.

Рабочий день оказался тяжелым. Задачи сыпались, как из рога изобилия — был у людей в старину такой образ. Не знаю, при чем тут рога, возможно, дело касалось неверных жен и мужей, но уже к половине смены замучился я капитально. Шизик при этом не помогал, а крайне качественно мешал, причем все это с улыбкой. Я быстро выяснил, что попал он в Центр Гармонизации по какой-то глобальной ошибке, так как ничего в нашей работе не понимал, а базу данных, кажется, видел впервые.

Основной двадцатиминутный перерыв я решил провести в комнате релаксации, чтобы спастись от нового коллеги. Но тот все равно потянулся следом.

Мой папа всегда рекомендовал делать зарядку. Сохранение здоровья — важнейшая задача любого современного человека. Я как раз выполнял упражнения для профилактики остеохондроза, артроза, педикулеза и, возможно, сальмонелеза, когда ко мне подплыла Элеонора.

— Эм-м-м, заместитель начальника…

— Заместитель начальника микроотдела номер 623 технической части подотделов программирования и обслуживания программ, нацеленных на обеспечение объектов оснащения жилых помещений, — напомнил я ей свою должность.

— О! Прекрасно. Спасибо, коллега… — начала она.

Я завершил упражнения и поднял глаза. Обычно Элеонора одевалась на работу безупречно-официально, но ее крупные в некоторых местах формы как будто только подчеркивались строгими серыми костюмами и блузками. Сейчас выпирающие части ее тела как-то угрожающе колыхались.

— Вопрос по поводу текущей работы? Укажите номер ситуации.

— Ну почему сразу текущей? — она неожиданно приблизилась, почти нарушив священные тридцать сантиметров личного пространства. Или в последних изменениях законодательства их опять сократили? Я отодвинулся, но она настойчиво придвинулась опять, прогудев негромко: — Сейчас ведь перерыв, и он подразумевает…

— Всего шесть минут осталось. — Я старался не показать нервозности.

— Да, все верно. Давайте к делу. — Грудь, обтянутая серым, слегка колыхнулась. — Предлагаю вам контакт интимного класса второго уровня.

Я, кажется, открыл рот, потому что в следующую секунду услышал, как зубы мои клацнули.

— Вы можете в свободное время изучить мой личный профиль и дать ответ завтра, — заверила она меня.

— Эм-м, ну так, пожалуй, да…

— Да?

— В смысле, изучу с удовольствием.

— Ссылку я вам сейчас пришлю, — уточнила она и уплыла в рабочий зал.

Рядом раздался смешок. Шизик валялся, скрестив ноги, на кожаной кушетке с подогревом, но ради такого развлечения он вскочил, демонстративно отмерил от меня 30 сантиметров рулеткой из кармана и умоляюще глянул:

— Ну, не тормози, давай посмотрим, у нас еще четыре десять есть.

Я проследил глазами за серым женским силуэтом и убедился, что она заняла свое место и на нас не смотрит. Коммуникатор на руке завибрировал, принимая сообщение. Наверное, мне, и правда, было любопытно.

Палец сам ткнул на розовый адрес… Розовый!?

Общедоступный профиль всегда содержал резюме человека и несколько фотографий, которые могли использоваться для идентификации его личности. Имени, адреса или других потенциально опасных данных там быть не могло, но в остальном наполнение его было делом личным — что хочешь, то и показывай миру о себе самом.

— Жизненные принципы — максимальная открытость, — прочитал за меня Шизик.

— Думаю, это не слишком корректно… — я попытался закрыть от него полупрозрачный экран, который коммуникатор спроецировал на стену, но получилось плохо.

— Это же общедоступный профиль. Я и сам мог бы его найти! И кстати, дружище, от тебя приятно пахнет.

— Это моя техника дома… Не важно…

Шизик понимающе закивал головой.

— Поддержка второго уровня! Понимаю. Я и сам так начинал. Эх, были времена. Теперь вот абсолютно, стопроцентно не вызываю ни у кого претензий — ни у техники, ни у людей. У последних — сложнее, но возможно. Если хочешь, научу. Обращайся.

— Спасибо, не надо.

— Ну, тогда показывай! — миролюбиво согласился он.

Я настроил расширение виртуального экрана и открыл блок с фотографиями, только чтобы он уже заткнулся, шайтан говорливый. Кроме нас в кабинете никого, к счастью, не было. Снимки полились, как из того самого рога.

— Ничего себе! — присвистнул Шизик.

Я с ним был согласен.

Фотографии поражали. В свободное от работы время Элеонора увлекалась жестким эрото-косплеем. Переодевалась в известных кино-персонажей и демонстрировала принцип открытости на деле — одежды при этом на ней оставалось крайне мало.

— А это кто? — уточнил я, тыкая пальцем на один снимок. Коллега на нем выглядела весьма странно. В руках она почему-то держала мандарины, и это оказался единственный понятный тут элемент. Из одежды на ней были только крохотные коричневые меховые трусики и пара огромных круглых ушей того же цвета.

— Вероятно, эти плоды символизируют плодородие? — предположил я. — А гипертрофированные части тела…

Мне надоело разгадывать эту загадку, и под протестующий вопль Шизика я закрыл страницу.

— Это что-то из старинного детского кинематографа. Я иногда тоже просмотрами балуюсь… Коллега, мы же не все посмотрели!

— Время кончилось, ши… коллега.

В зал заглянул Михалыч. Я двинулся к рабочему месту, понимая, что какой-то ответ Элеоноре давать все равно придется. И что мне насчитают штраф из-за тридцатисекундного опоздания с перерыва — ситуация 234. И что виноват в этом Шизик.