Мотель Бейтсов

Павел

Февраль 2014 года.

Ну посмотрим, куда это мама меня затащила. На её Родину. Прямо в самый эпицентр — деревню Гнездо, в самой глуши России. Трое суток в пути, и мы прекратили драпать — спрятались за Уралом. Аж из-под самого Киева. Где у моей тридцативосьмилетней мамы был небольшой бизнес — мотель на десять номеров. Всё быстро распродала, сели в Ниссан Экстрейл, погрузив в него шмотки и еле успели пересечь границу, до того, как новая Влада начала шманать таких, как мы с мамой.

— Вот в этом доме я жила до поступления в Пермский универ. — пухленький объект моих эротических фантазий выйдя из авто потянулась, расправляя косточки.

Я тащусь от этой её привычки — левая рука на затылке, правая слегка верх и назад, как будто ждёт кого бы обнять, и обхватив правой рукой, притянуть к мягкости грудей, которые небольшие по размеру, подаются вперёд, приобретают более выраженные очертания. — Ни из одной трубы дым не валит. Скорее всего все умерли. Пойдём, сынок, заселяться.

— Нет, вон из третьей отсюда трубы, идёт дымок. К дому напротив, идут следы. Человеческие и собачьи.

— Жива значит тётка Полина. А напротив нашей избы дедушки твоего дом. Кто-то заходил к нему. Давай сначала разожжём свою печь, вещи разгрузим. А потом проведаем их.

Работалось споро — проснулись мамины знания и опыт. В отсутствии логистики её не упрекнёшь — практически ни одного невыверенного движения без поставленной цели. Часа через полтора, мы взяли сладостей, копчёностей и по деревяшке, чтобы отбиться от собаки, пошли к тёте Поле.

В её доме было холодно, двери плохо закрывались из-за наледи на них. Мама громко поздоровалась. Тут мы услышали слабый голос. За стенкой, на кровати, в куче одеял и старых пальто, лежала старушка.

— Тётя Поля, это я, Зинаида, племянница ваша.

Старушка расплакалась, что-то говоря сквозь всхлипы, пыталась встать. Мама помогла ей, укрыла шалью, обмотала ноги тряпьём.

Они о чём-то говорили ещё, а я пытался найти дрова, или что можно подбросить в угасающую печь. Дров не нашёл, сказал маме.

— Тёть Поль, ты сможешь дойти до моего дома…? Паша, придётся тебе нести её к нам.

Старушка практически ничего не весила. Я донёс её в наш дом. Отогрели. Накормили. Вечером истопили баню.

Старушка рассказала, что мой дедушка лежит в своём доме, его тоже надо бы сюда. Дедушке и его псу уже не требовалось согреваться — умерли оба. Баба Поля от такого горя плакала без слёз — она и сама была крайне обезвожена, кожа, как высохший пергамент, на её теле могла легко разорваться от неосторожного действия. Она рассказала где остальные родственники мамы. Многие, как мы, годами не посещали Гнезда. Она до последнего берегла дома от разора — в основном молитвами.

Тётя тоже недолго прожила — через три дня после деда Макара не проснулась. И похоронили их в одной могиле, так как копальщики, нанятые из райцентра, два дня в мёрзлой земле рыли яму для деда.

Таким образом мы остались одни в Гнезде. По трассе, проходящей через хутор (а по-другому и не назовёшь селенье с восемью домами) транспорт двигался не так густо, как под Киевом, но и сказать, что его не было совсем, значит лгать самому себе.

— Паша, давай здесь мотель организуем. Опыт у нас есть. Практически все дома принадлежат нам, вряд ли их кто купит. Я являюсь наследницей пяти из восьми домов.

— Зиночка, — я вспомнил как она, рассказывая о своём детстве и юношестве, говорила, что взрослые так поощряли её, — ты умница. Дай я тебя награжу.

Такого она от меня не ожидала — я поцеловал её в губы. Дольше чем положено целовать сыну, крепче прижать тело к своему. Энергетика моей эмоции была такая яркая, что она не обругала и тем более не шлёпнула по заднице.

Это было с утра, а к вечеру я приболел. Явные признаки простуды, появившиеся из-за моей привычки не запахивать верхнюю одежду, когда выносил старьё из дедушкиного дома. Мама начала меня лечить. Натирания камфорным спиртом, отпаивание чаем с мёдом и вареньем из какой-то ягоды, найденным в доме тёти Поли.

Утром заболела мама.

— Видимо это грипп. — родной голос никогда раньше (по крайней мере я не помню такого) не болевшей мамы, испугал меня, семнадцатилетнего парня. Я хоть умел делать многое, но вот эта задача показалась мне непосильной. — Теперь придётся неделю отлёживаться. Тебе полегче?

— Да, мам. Уже лучше, чем вчера. Значит этим же методом будем лечить тебя.

— Придётся. Мне нужно в туалет. Помоги мне одеться…

— Ма! Там холодно. Давай ты в ведро сходи, а я потом вынесу.

Я принёс к кровати мамы оцинкованное ведро, отвернулся. Затем вынес посудину в сени, и принялся натирать мамулю. Помог снять ночнушку, натёр сначала спину. Затем взялся натирать грудь. Ладони ощутили упругость сисек, твёрдость светлых сосцов. Я усердствовал. В мечтах о продолжении, не заметил, что уже третью порцию жидкости втираю в маму.

— Паша, не балуй! — я убрал руку, помог укрыться одеялом. — Добавь дров в печь. Принеси ещё пару охапок — вдруг потом станет холоднее, а ты ещё не совсем выздоровел.

Молодой организм легче справился с заразой — я только кашлял, а мама начала бредить во сне. Истекая пОтом, раскрывалась, мне приходилось укрывать, поить её чаем. Растирания уже проходили без моих фантазий. Я отгонял плохие мысли, старался приготовить что-нибудь вкусненького покушать.

Через два таких мрачных дня мама стала меньше кашлять, потеть. Я сменил простыни и наволочки. Ещё через день она покушала мои блюда — суп с фрикадельками и котлеты с гарниром. На следующий день мама наказала топить баню.

Расчистив дорожку от снега, я разжёг огонь в железной печи, натаскал воды из колодца. Пока баня разогревалась, очистил от снега и возле бани, к окну — тайная мысль, подглядеть в окошко как мама купается, пришла мне в голову.

Через час в помещении стояла невероятная жара — кончики ушей щипало ожогами.

— Ма, я переусердствовал. Там невозможно находиться. Может открыть дверь, пусть охладится?

— Это отлично, Паш. Отнеси туда полотенца, мёд. Свою одежду…. Не смотри на меня так — мы будем вместе мыться. Натрёшь меня мёдом, похлещешь веником. Из бани я выйду абсолютно здоровая.

Каждое её слово, после «мы будем вместе мыться…», подстёгивало мою фантазию. А она в свою очередь подстегнула мою эрекцию. Схватив наказанное, помчался в баню. Долго мастурбировать не пришлось. Не скажу, что я совсем не рукоблуд, но делаю это не часто. Вот за пол месяца пока мы живём в Гнезде, я лишь третий раз сбрасываю напряжение.

— Да, Паша, ты перестарался. — сказала мама, войдя в предбанник. — Даже тут жарко. — с этими словами она начала раздеваться.

Валенки с повешенными на голенища носками, поставила у лавки. Старую шубу повесила на крючок рядом с моим тулупом. Сняла ночнушку, помедлив лишь миг — сняла трусы. Пройдя мимо оторопевшего меня, вошла в парную. Я тоже оголился. Мама присела на нижнюю ступеньку, растирая ожоги ладонями. Чаще обжигались соски — мама прикрывала их.

— Садись на полок рядом, разогревайся. — мама похлопала по ступеньке. Потом начала размышлять об устройстве мотеля.

А я косил взоры, всматривался в волосы на её лобке, пытался рассмотреть начала расселины. Мама заметила моё напряжённое молчание.

— Набери в тазы воды, надо сначала помыться. Потом будем лечиться.

«Потом будем…». - похабство в моём сознании глушило «лечиться», меняло его на «трахаться». Отвернувшись от неё, скрыл эрекцию. На обратном пути, скрыл стояк тазиком. Ухмылка на мамином лице означала, что эти мои действия её забавляют. Такая мимика взбесила меня. Не скрывая срамоту, начал мыться. Постоял спиной к маме, когда она натирала меня мочалкой. Старался не коснуться эрекцией её попки (м-м-м-м), натирая спину мамочки.

— Так дело не пойдёт. Папы у тебя не было. Поэтому может ты не знаешь, что молодым парням вредно находиться в таком напряжении. Давай я тебе помогу.

Зомби, в которое превратился я, стоял в оцепенении, когда чужая ладонь окольцевала мой член. Мой эрегированный!!! Член!!! Мой, упирающийся в небосвод, фалдус!!! Мой нефритовый лингам, достойный воспевания приверженцами Камы.

Нежное оголение головки, мягкие ласки яичек. Медленные, плавные фрикции, причиняющие первую усладу, озвучивались моими стонами. Я встретился взором с глазами мамы. Она старалась понять, что ощущаю я. Я пытался осмыслить её чувства.

Она ведь тоже человек, ей тоже охота подобных ласк. Там, на Украине, партнёры у неё были. И довольно много. Не с кем постоянно она не жила, не позволяла панибратства их в отношении меня.

Потом, когда я повзрослел, стал понимать, что происходит между ней и мужчинами, не устраивал ей сцен. В душе скорбел, что другим обладателям такого же органа меж ног, можно наслаждаться соитием, а мне, родному сыну, нет. И вот я стою рядом с ней, она ласкает меня ладонями, а я….

Я погладил её по волосам, провёл пальцами по лбу, носу…, губам. По ним медленно, ощущая их нежность, температуру. Рука дошла до персей. Сосок, напугавший меня необычной твёрдостью, сказал: «Заждался я, пока ты додумался поласкать меня!». Пенис мой влез со своей эмоцией — салютовал возбуждённости соска.

Мама прикрыла фонтан спермы ладошкой, дождалась полной эякуляции, сполоснула руку в тазике.

— Домываемся, ополаскиваемся. Потом выйдем попьём чай.

«Какой же нежный у тебя голос, мамочка. Любимая моя мамочка». — моё расслабление было невероятно прелестным.

— Ну посиди, успокойся. Я понимаю твоё состояние. Неги, апатии. У вас, у мужчин, всегда так. Пять минут, и ты сможешь помыться.

Вечность! Вечно находиться в таком состоянии! Вот чего мне хотелось.

Мама наказав не подглядывать за её подмыванием, густо намылила волосы на лобке, хлюпая мягкими тканями, омыла их. Ополоснулась, облив себя из тазика водой.

— Мойся, я налью чай.

Мне совершенно расхотелось двигаться, в памяти моей всплыла Русская Венера

Но мама уже давно укоротила свои красивые волосы на голове…

По два бокала чая с малиновым листом и вареньем, окрашивающим губы и язык в синий цвет, выпили в состоянии истомы. Моя красотуля опять фантазировала насчёт обустройства мотеля, я иногда кивал в знак согласия. Но чаще посматривал на эти губки, которые мне понравились при поцелуе.

— Пойдём в парилку. Веник уже распарился. Я научу тебя как хлестать, потом ты меня похлещешь.

Силуэт на фоне настенного светильника — полная попка на полных бёдрах, заузилась, перейдя в нечёткую талию, к превосходным, хотя и не величавым грудям. Мама опять приняла ту, возбуждающую моё сознание позу, потянулась.

— Тебе нужно будет лежать на верхнем полке. — я залез. Не зная, как лечь, лёг животом на доски. — Правильно. Сначала спину, чтобы привык к жару. Запоминай мои действия.

Лёгкие касания, будто ветки деревьев в тихую погоду, нагнали горячего воздуха. Я кряхтел, но терпел, запоминал действия своей возлюбленной мамочки. Кровь опять притекла к пенису, я его выправил вдоль тела.

— Переворачивайся…, прикрой его ладонью, обожжётся.

Так мне было легче смотреть на маму. На соски, на каштан треугольника, на живот, без складок стекающий на лобок.

После веника настала процедура обмазывания тела мёдом. В жаре парилки, застывший мёд, расплавился, легко растекался по телу. Мама помазала мои шею, грудь, живот. Убрав мою ладонь с пениса, помазала и его. Мазала усердно (может мне показалось), потом намазала мои бёдра и ноги. Приказав перевернуться, помазала спину и низ тела. Бёдра опять мазались дольше чем спина, глубже, до передней части ног.

— Давай посидим, я остыну, на тебе мёд впитается.

— Мам, у меня пенис ломит.

— Потерпи. Чуть позже… я помогу тебе, Пашенька. — я впервые понял, как звучит голос возбуждённой женщины.

Мягкий, с придыханием на гласных звуках, с хрипотцой на согласных, тембр моей любимой женщины пел в моём сознании. Обещал исполнить всё, что мне пожелается.

Мамочка забралась на полок, положила руки вдоль тела. Оно розовое от тепла, казалось светилось внутренней подсветкой. Мои ладони нетерпеливо чесались в предвкушения осязания покрова. А пока лишь веник, как опахало, нагнетал жар к нему, раскрашивал в более яркую красноту.

Моя родная перевернулась сама, прикрыла соски ладонями. И эта сторона тела покраснела до нужной кондиции.

Натирать мёдом я начал со лба мамулички. Лоб, щёчки, носик. Губы. Они кажется опухли. Приняли ласку пальцем, облизали мёд с них, одарили меня улыбкой. Шейка. Охота поцеловать вот эту ложбинку между горлом и яремной веной. Ложбинку на ключице — такие завораживающие пляски тени и света, м-м-м-м. Беру ближайшую руку мамы, начинаю намазывать её, от пальчиков, ласкавших мой лингам, до плеч. Пока намазывал бицепс, пососал её палец, улыбнулся в ответ её улыбке. Принялся намазывать вторую руку, также пососал палец. Почувствовал, как мама шаловливо пощекотала мою мошонку, пару раз пальцами отсканировала лианы вен на фалдусе. Улыбнулась своей выходке — я едва не кончил.

Далее груди. Соски, вскормившие меня, встретили мои пальцы стеклоподобной твёрдостью. Я нежно обмазал груди, поцеловал сосок. Сладость. Это конечно мёд, но и ответная энергетика была не меньшей сладостью. К другому соску приложился основательно — как во младенчестве. Надолго и страстно, помогая себе руками, надавливал, будто пытался добыть лактозы.

Красотуля начала полномасштабную мастурбацию моего пениса. Даже одной рукой она справилась с моим напряжением. Я отстранился от сиськи и набрызгал сперму на её грудь и живот. При этом мама вздохнула. Разочарованно. Погладила меня по голове, когда я присел на нижний полок.

Я вспомнил о своих обязанностях. Продолжил натирать маму. Живот. Мягкая утроба, некогда выносившая меня, расслабленно поддавалась нажатию.

Бёдра. Я хотел продолжить с них, но потом переменил желание. Присел на верхний полок, положил её левую ногу на своё бедро, намазал пальчики с крашенными в алый цвет ноготочками. Всосал большой, передвинулся на икры. Затем поднял мамину ножку себе на плечо. Она не стесняясь открыла промежность для моего взора на вагину. Меня тянуло обмазать и эти пухленькие валики. Но пришедшая мысль остановила меня.

Произведя и с другой ногой аналогичные действия, помог изнежившейся мамуле перевернуться. Шея, спина и вот он, другой объект желаний. Пухленький, дрожащий от прикосновений, разделённый ложбинкой. В которую охота занырнуть пальцами, ладонью. Мама развела ноги, как только я выказал свои намерения. Развела и приподняла таз навстречу моим ласкам. Скользкий мёд, измазал звёздочку ануса, курдючки попы.

А вот и пухлые валики. Они удостаиваются большему обслуживанию. Двойной порцией мёда. А тут выглядывают и другие валики, окаймляющие влагалище. Мёд с пальцев смешивается со слизью, текущей из недр. Палец ныряет в нежность. В жар, пересиливающий жар парилки. Рядом с одним пальцем помещаются ещё три. Они мажут лоно изнутри, трутся там о складки стенок. Мама выдвинула попу навстречу хулиганам, которые уже не мажут мёдом, а таранят влагалище, она постанывает.

Какой-то шайтан нашептал мне что, большим пальцем можно ласкать анус. Это в несколько раз усилило стоны моей ненаглядной. Сквозь стон донеслось: «Глубже». Я понял, что глубже нужно ввести большой палец. Надавил на звёздочку, проник в анус. Буквально от нескольких манипуляций большим пальцем, мамочка затряслась, испугав меня своим оргазмом.

Лапулечка встала с полка, присела на нижний, положила свою голову мне на плечо. Взяв мою руку, положила её на свою грудь.

— Пашенька, вот тут погладь.

Все эти действия опять пробудили мой лингам. Мама глянула в мои глаза. Не отторгла моих губ, позволила поцеловать себя. Потом взяла меня за руку и вывела в предбанник. Усадила на лавку.

Я опять, зомбиподобный, действую, как она велит. А велит она не пугаться. Садится ко мне лицом на бёдра. Проверяет устойчивость сиденья. Накрывает своим жаром мой пылающий пенис. Замирает прислушиваясь к ощущениям, давая и мне почувствовать пульсацию мышц влагалища.

Мы общаемся взглядами, говорим, что нам невероятно приятно.

Уж насколько приятно лапотулечке, так мне в сотни раз приятней, ведь это моё первое соитие. Примерно так я фантазировал свой переход в статус мужчины. Правда тогда это было всё кратко, обрывочно. До оргазма. А тут натурально происходят все мои желания.

Мама начинает ёрзать на мне. И мне это стократно нравится. Начинаю напрягать ягодицы, вхожу с ней в такт, помогая руками поднимать попку моей невероятной любовницы. Стоны и хлюпанья гениталий нарушаются тихим потрескиванием догорающих дров.

— Я хочу сверху.

Мама встаёт. Поднимает меня с лавки, сама ложится на неё вдоль. Я ставлю ноги по разные стороны сиденья, смотрю на красноту вульвы, на блеск перламутровой слизи. Окунаю в ней фалангу, облизываю. Первые женские капельки, попавшие мне в рот, показались мне восхитительными. Игнорирую руки-посредники, приседаю к лону и лижу из источника напрямую. Стимуляция отдельных участков гениталий вызывает разный ответ в виде стонов мамы.

— Вот здесь. — мамин палец указывает на верх губ, где они, будто капюшон, соединяются над ярко-розовой изюминкой.

Руки моей любовницы давят на затылок, показывают напряжённость моментов, в которые иногда попадает её тело, таз приподнимается для лучшей стимуляции. Несколько сокращений мышц всего тела мамули, подобны тому что происходит со мной во время оргазма. Мама тянет мою голову за уши к своим губам, целует. Тем временем освобождённое место занимает охладившийся пенис. Несколько десятков фрикций, и я наконец то заполняю влагалище порцией спермы.

Долго находиться в таком неудобном положении не могу, притягиваю мамочку к себе, усаживаю на колени. Глажу своё счастье по груди, целую его в нежные уста.

В парилке омываемся до чистоты, вытираемся. Надеваем шубы и валенки на голые тела и идём в дом. В нём также тепло, пахнет уютом, наведённым нами. Мягкая постель с тёплыми одеялами убаюкивает нас.

Я проснулся, чувствуя на себе мамин взгляд. Он добрый, нежный.

— Выспался, Пашенька?

— Да, любимая Зиночка. Так приятно я никогда не спал.

— Зиночка?

— Я соображаю, что произошедшее между нами, позволяет мне называть тебя по имени…, по крайней мере рядом с тобой в постели.

— Хорошо, любовник. У меня одно единственное пожелание. Ни в коем случае не переводи свой статус относительно меня, в статус моего постоянного любовника и тем более супруга…. Потому, что, во-первых, тебе нужна девушка помоложе, с которой ты создашь семью. Во-вторых, я…. Мне нужно будет добиваться расположения здешних чиновников. А это подразумевает постельные встречи.

— Бартер — тело на дело?

— Да, чисто по проститутски. Но гроши (мама иногда вставляла в свою речь украинские слова) платить за это будут они, чиновники. Платить и давать разрешение на деятельность мотеля. Поэтому я заказала из Китая оборудование для скрытой съёмки. Ты ведь уже устанавливал подобное оборудование на территории того мотеля.

— А тут придётся в бане и доме?

— Сообразительный мой. — Зиночка чмокнула меня в нос. — Проголодался? Давай съездим в ближайший ресторан, отметим это дело.

— Я разогрею машину, а ты…

Через час мы заказали обед и шампанское. Я порывался сказать любимой о своих ощущениях, о том, что хочу провести с нею неделю, не вылезая из постели, чтобы пресытиться ею. А она похохатывала, закрывала мой рот ладошкой. Позволила пригласить её на танец.

Наши одежды прекрасно гармонируют меж собой — слепящее своей краснотой платье, прикрывающее бёдра до середины с глухим воротом и рукавами до локтей и мой чёрный костюм-тройка известного западного брэнда, напоминают знатокам о саге «Красное и Чёрное». Несколько золотых изделий на руках моей любовницы, вспыхивают, отражая свет софитов, создающий интимный полумрак.

В такой момент, я не мог надышаться её ароматами. Мёд, всё ещё отдающий запах, напоминал о натирании, разбудил желание. Волосы головы, помытые дорогим шампунем, смешиваясь с запахом мёда, напоминают о лете. Мои пальцы на спинке мамули ощущают нежность тела.

К нашему столику подошёл мужчина. По его виду можно было догадаться о криминальном прошлом. Пригласил маму на тур. Проводил к столику после него. Бандит-бандит, а галантностью его Бог не обделил.

— Я сказала Никите, что у тебя сегодня день рождения, так что, если он подойдёт и поздравит…. Он дал свой номер мобильного. Просил позвонить, как буду свободна.

— Зиночка, ты же заметила его наколки? Явно не школьные наклейки.

— Видимо у меня судьба притягивать такой контингент…. Мужчина, от которого я зачала тебя, тоже из таких.

— Где он сейчас?

— Попал под вышку…. Расстрел. По их понятиям, он, как попавший в руки закона, взял всё преступление на себя…. Находясь под крышей, безбоязненно могу шантажировать чиновников, которые, поверь мне, гораздо хуже криминалитета.

— Я похож на него?

— Иногда…. Когда ты обижен на что-либо, у тебя проявляются складки на лбу и около глаз. Если ты будешь часто хмуриться, то они станут видны отчётливей, и ты будешь похож на своего отца.

— Если нам позволяют средства, почему мы не поселимся в городе, не начнём такой же бизнес рядом, где оживлённее движение?

— Перегорела я оживлением. Охота спокойствия, тишины окраины. Чистоты воздуха. Давай лет пять-шесть поживём в Гнезде, а там уже посмотрим. Может и ты примешь такой образ жизни.

— Да, но тут рестораны, дискотеки.

— Ты ими быстро пресытишься, заметишь, что в них постоянные лица, скрытые маской показного веселья и беззаботности. Давай каждую субботу будем проводить в таких местах?

— Зиночка, ты умница!

Мы заказали некоторые блюда на дом. Бутылку вина нам передали от столика, где с подружками и друзьями отдыхал Никита. Зина послала им воздушный поцелуй.

— Любимый, не гони. Некоторые гаишники не меньшие твари.

Я сбросил обороты до положенной скорости. Ощутив лёгкость в душе, слушал о том, как она встретила Петра, моего отца.

«Я училась в универе на историческом факультете. Большой город пленил меня огнями, громкой музыкой. Два курса я проучилась нормально, без провалов и тому подобного. Передел собственности, начавшийся после развала страны, привёл к росту бандитизма. Люди начали бояться всех. И правоохранителей, и урок. Первые и вторые отнимали у простых граждан последние гроши. Денег на проживание в общежитии не хватало. Пошла я работать официанткой в кафе, которое открыл некий нехороший человек. Пьяные морды лезли целоваться, крепкие руки оставляли следы на попке. Вот в этом кафе и увидела я взрослого мужчину, поглядывавшего на меня. Он ужинал каждый день, я познакомилась с ним. Ты же умник, догадался, что произошло дальше. Ему польстила моя девственность, он пообещал мне… полцарства и тому подобное. Год беззаботной жизни, влюблённой девушки рухнул, когда Петра арестовали. С помощью его друзей, подкупивших охранников, я попала за ограду СИЗО. Три часа спустя, я вышла оттуда. Вынесла из него тебя, мой родной. Написала через месяц о своём положении. Через своих знакомых он просил назвать ребёнка или Павлом, или Анной, в честь его родителей…. Вот и приехали. Потом до расскажу.»

— Ты встречалась с ними? С родителями отца?

— Они погибли, когда Пете было десять лет. Детдом не лучшее место для воспитания ребёнка. Сюда я не вернулась. Здешние поселения организовали староверы. Приезжать с нагулянным ребёнком, только нервы портить.

— Продолжим…? Праздновать наш новый статус?

— Открывай вино. Я в баньку…, мне надо…

Зина вернулась несколько минут спустя. Поддержала мой тост — «За нас! За восхитительные мгновения, которые мы имеем, поддавшись эмоциям!». Из смартфона лилась лёгкая музыка, я кружил любовницу в танце. Мёд, вино и грациозность моей любимой, кружили моё сознание. Моё тело летало, как бы ливитируя. Обнажение началось после длительного поцелуя, при котором родимая плотно прижималась к моему животу, где стоял пенис.

— Я тоже такого хочу. — сказал я Зиночке, которая всосала мой член до половины. — Одновременно….

— Когда это мой бесстыжий мальчик обучился тонкостям секса?

— Я ведь современный молодой человек, как заходить на сайты для взрослых, знаю. Вот только со своею невинностью я решил расстаться со своей любимой женщиной.

С последними словами, я толкнул любимую на постель, припал к источнику влаги, которая уже текла горным потоком по бёдрам. Затем Зиночка лежала на спине, закинув полные ножки на мои мощные плечи, затем стояла в коленно-локтевой позе, ладонями растягивая ягодицы, показывая мне звезду. Пенис покрытый толстым слоем вагинальной жидкости, отверстием уретры крупной головки, нацелился на «яблочко» ануса. Нежными толчками я вошёл в него. Мне понравилось чуть протолкнуть головку дальше в кишку, а потом вытягивать до упора венца в сфинктер, тогда пенис как бы удлинялся. И такие действия я повторил несколько раз. Потом мама попросила полного введения. Это тоже оказалось кайфово. Тугие мышцы ануса массировали вены на стволе, а моя любовница сладко постанывала, принимая мой фалдус в опорожнённый кишечник. Я слегка наполнил его эякулятом.

— А я всё думала, почему ты не встречаешься с девушкой. И давно у тебя зрела такая мечта?

— Наблюдать за тобой начал давно…. Помнишь подзорную трубу?

— Да! И что через неё за мной подглядывал? Как?

— Не-е-ет! Ты же первая в неё посмотрела в соседские окна. Не давала мне взглянуть, я заметил как у тебя красиво смотрится декольте….

— Ах ты…! — мама не договорила.

— А пять лет узнал о твоей любви заниматься сексом. Я услышал, когда ты разговаривала с Тамарой Ильиничной. Вы тогда слегка перебрали алкоголя, откровенничали на непристойные темы. Особенно ушей двенадцатилетнего подростка. Вы, будто хвастаясь друг перед другом, рассказывали о любовниках, о их потенции. Я ушёл из дома, кинулся искать доступную женщину…. Ага, фантазёр! Потом уже за полночь, вернулся домой. Вы лежали в довольно откровенных позах. Если твоё тело лишь частично можно было рассмотреть, то Тамара лежала раскрытая. В тот момент я впервые онанировал. Дрочил глядя на голое тело твоей любовницы.

— Ха-ха-ха! А она утром мне рассказала, что видела твою мастурбацию, я правда не поверила, думала, что ей это в пьяном угаре показалось…. Думаю, ты хочешь обратной откровенности от меня. Да, я люблю заниматься сексом. Вот как начала любить после дефлорации, так и не утеряла желание. А о тебе, как о партнёре, начала думать в прошлом году. Тогда Томка намекнула, что одарит тебя своим телом. Я поначалу обрадовалась…, а потом задумалась. Ведь она грязная потаскушка, может поломать твою психику. Отговорила её, сказав, что ты уже встречаешься с девушкой и всё такое…. Она говорила, что вот удачный момент, чтобы обучить тебя как любить девушку. Но я настояла. Даже поссорилась с ней.

— А я бы устоял перед ней. Но вскипал ревностью, когда ты исчезала вечерами.

— Да-а-а. Только новые любовники, удержали меня от соблазнения тебя ещё в Киеве. Но видишь, как замечательно у нас вышло. Что говорит — не надо спешить, нужно дождаться более благополучного момента.

— А как ты хотела…. В Киеве?

— Начала посматривать, как ты развиваешься, ходишь в спортзал, набираешься тестостерона. Мечталось как сегодня, пригласить тебя в ресторан, там долго танцевать, позволяя ощупывать своё тело. Тереться лобком о твой бугор в штанах, давая понять, что я теку и желаю секса. Вернувшись домой, попросить тебя расстегнуть молнию, вот на этом красном платье. Не спеша снять с плеч и будто нечаянно уронить на пол. Показать тонкое эротическое бельё. Ловить твои жадные взгляды, переводить свои на твою промежность. Уходя в спальную, повертеть попкой и, если ты не решишься проследовать за мной, вскрикнуть, будто увидела мышь… а сегодня, после длительного воздержания я уже сразу решилась. И медленно подвела тебя к соитию. Не так, как хотела Томка — сразу в постель.

— Зиночка, ты у меня умница! Что ты посоветуешь мне, если я начну встречаться с девушкой?

— Искренности. Хочешь с ней переспать, лёгким намёком скажи об этом. Хочешь только одного соития, не лги. Скажи — хочу лишь попробовать, что ты за штучка. Поверь мне, лучше искренность, чем увёртки. А уж если какая-то так понравится тебе, что не сможешь жить без неё, то живи и не погань любовь изменой. Ну-у-у-у…, разве что со мной…, и то, когда она не сможет… месячные или беременность.

— А ты?

— У меня спираль, если ты об этом. После одного аборта…, тебе шесть лет тогда было…, начала предохраняться.

— Зиночка! Ты лишила меня братика или сестрёнки! А я так мечтал.

— Знаю, сынок, знаю. Но я не могла себе позволить нищенствовать. Я все силы отдавала на воспитание тебя, мой родной сын Петра.

— Мам, не надо плакать…. Кто я такой чтобы осуждать тебя? Допьём вино?

— Нельзя давать умереть джинну. Наливай, любовничек!

Зина вытерла слёзы, поправила причёску. Моя обнажённая любовница, накинув тулуп, надев валенки побежала в баньку — эстетика соития требовала от неё чистоты гениталий и ануса. Захватив бокалы, я тоже очутился в ещё тёплой парилке. Посмотрел, как она подмывается, омылся тоже. Аромат мёда дразнил воспоминанием.

— Наверное я теперь всегда буду возбуждаться, унюхав мёд.

— Как и я… возбуждаюсь от вони плохого табака…. Да, да. От твоего отца всегда пахло сигаретами «Прима», которые он употреблял по две пачки в день. Говорил, что начал в детдоме курить эту гадость и изменять привычке не собирается…. Паша! Не здесь… в доме…. Там удобнее.

Зина оттолкнула мою длань, начавшую массировать её попку. Кокетливо повертев ею, накинула тулуп. Пустые бокалы я занёс вслед за моей очаровательной первоженщиной.

Все вечера следующей недели мы пресыщались сексом. Вечерние часы начинались приятным ужином, который готовили вместе. Мягкое вино, страстный секс. Короткая ночь, утренний минет иногда сменялся соитием.

Пришла посылка. В бане, в парилке и предбаннике по камере, которая снимает и в темноте, благодаря инфракрасной подсветке. В доме, в большом зале и маленькой спальне по две камеры в каждой. Ноутбук, куда записывались все встречи, спрятали на старый шифоньер с багетом по верху.

Сначала проверили на себе. Начали тискаться в бане после помывки. Опять эротическое обмазывание тел мёдом, опять страстные объятия. Затем продолжение в доме. Разные позы, в разных положениях тел относительно камер.

— Вообще то качество обещали получше, но и так можно понять чьи лица в кадре. — Зиночка опять потягивалась — сказала, что догадалась о моих возбуждениях при такой её игре. — И первым у нас в списке инспектор пожарной охраны. От него требуется инспекция на безопасность проживания клиентов в наших домах. По коду: «Павел, ты должен нарубить дров в крайнем доме!», ты покидаешь нас.

— Зиночка, а если он не коррупционер?

— Были в моей жизни подобные люди…. Если он нормальный человек, то подпишет разрешение — у нас ведь всё будет в порядке. Хочешь радостную новость?

— Зинуль, о чём ты спрашиваешь? Конечно хочу.

— У тебя намечается… соитие. Не со мной! Санэпиднадзор в этом районе осуществляет…. Нет. Не пидорас, но тебе нужно будет морально приготовиться, что какой-нибудь член, не захочет тела твоей любовницы, а засмотрится на твой инструмент. По моим сведеньям Валентина Ивановна, сорока трёхлетняя женщина, не против тела молодого парня.

— Страшная?

— Таких красавиц как я, конечно много, но не все. Брюхастая целлюлитная коровка, можно с уверенностью сказать — испоганит твой утончённый вкус, любящий женщин на подобии меня, но для дела придётся потерпеть.

— Зинуль, а ты с Никитой уже встречалась?

— Нет. Но созвонилась. Поговорили с полчасика. Обрадовался моему блатному жаргону. Рассказала о Петре. Зауважал сразу. Пообещал крышу, если будут наезды. Вот если он приедет и у нас дойдёт дело до постели, то это записывать не смей. Понял?

— Ты уже решила, как назвать мотель? — я перевёл разговор на другую тему. Мне определённо хотелось записать акт Зины и Никиты. Не для шантажа, а как учебное пособие для ласк моей любимой Зиночки.

— Что ты предложишь?

— Не называть же его — Гнездо. Хотя не плохой вариант, но лучше что-то врезанное в память. Как насчёт — Мотель Бейтсов?

— Норма и Норман? — воскликнула мама, также обожающая этот сериал. — А действительно запоминающийся намёк. Закажем неоновую вывеску….

— Я думаю, что билборда будет достаточно. Просто слово мотель на русском и его название на английском языках. С двух сторон хутора. Да-а! Ещё нужны дорожные знаки. Километров за пять с обоих концов, а то обидно будет, если не дотянут, остановятся на привал буквально под нашим носом. Я вобью во все карты наш мотель. Гугл-мапс. Яндекс-карты. В соцсетях по рекламирую.

Зина одобрила мои предложения, поцеловала в головку. Потом последовало соло на уздечке. Талант, он и за Уралом талант. Сегодня у неё побежала «Красная армия», поэтому ограничилась анальным ублажением. Вторым за вечер.

— Зиночка, а эту дырочку тоже папа вскрыл? — спросил я, затыкая её анус салфеткой.

— Нет. Он считал, что в попу трахаются только пидоры. А на анальный секс меня уговорил профессор в универе. Тебе уже было десять лет. Ты мог самостоятельно прожить неделю без меня. Я приехала в Пермь. Думала продолжить обучение. Вот тут-то меня ожидал сюрприз. Он вспомнил меня, как я хорошо училась. Пригласил в ресторан. В номере гостиницы мы продолжили встречу. Конечно мне и раньше намекали на тот нюанс, что похабники называют «чёрный вход». Но этот мужчина был очень настойчив и приятен как любовник. Лаская мою девочку языком, окунул пальцы во влагалище, влез ими в попку. Чувствую, что мне также приятны эти движения, как если бы пальцы находились в лоне. Конечно, надо было должным образом подготовиться. Но сам понимаешь — откуда в номере гостиницы клизма? А когда вернулась в Киев, то уговорила Томку на анал.

— У тебя есть фаллоимитатор?

— В той сумке, которую я просила не открывать. Теперь можешь достать…. Я им трахала любовницу, сама просилась на анальное ублажение. Ты бы видел глаза Томки, потом с какой прытью она побежала клизмиться… ха-ха, это что-то! Пока она отсутствовала, я укрепила вибратор на поясе…. Вот тут видишь прорези… ага, для ремней. Любовница вернулась с подготовленным анусом, попросила сначала традиционного коитуса. Она и так более трепетная чем я, поэтому от мыслей, что будет невероятное продолжение, улетела в астрал. Так что попа была хорошо расслаблена, впустила вибратор легко. Плохо что ещё нет вибраторов с интерактивностью, моя роль в акте свелась только к механическим движениям.

— Любимая, не сочти меня совсем за извращенца. Может быть закрепим его на моём поясе, и я двумя….

— Пашка! Я тебя люблю! Ты такой выдумщик…. А к чёрту менструацию! Не первый раз! Я подмываться, ты найди ремни, закрепляй пока.

С такой скоростью можно на соревнованиях по бегу завоевать призовое место. В сумке нашлись ремни и лубрикант. Половина тюбика геля с вишнёвым ароматом.

Любовница вернулась пропитанная медовым запахом. Одобрила конструкцию. Встала раком на постели. Сначала я ввёл резиновый член в анус, затем Зина направила мой член в вагину.

— Паша, не шевелись — я впервые на двух членах. Заранее прошу простить если буду сквернословить.

— Родная моя, если ты боишься…

— Не боюсь! Я могу потерять контроль над разумом в состоянии гипероргазма. Начну двигаться, а ты потом подключишься.

Моя любимая сделала осторожное движение от меня, затем вернулась на место, я поглаживал спину и круп Зинули, тем самым успокаивая её. Как по мне, то я не чувствовал улучшения качества соития. И если бы я раньше это знал, то возможно не предложил бы любимой. Но так как в соитии участвуют двое, то нужно обоюдное мнение.

А потому, как стонала любовница, то похоже мне придётся время от времени трахать её двумя членами. Находясь за гранью разума, Зина бормотала о кайфе соития, о том, что если бы я был на её месте, то обязательно напросился бы на такой акт. Я уже гонял члены по всей длине, похлопывал Зину по ягодице.

Зина начала просить закончить акт, а я никак не мог кончить. Отстегнув ремни, я освободился от второго члена, перевернул родимую на спину и смог довести себя до экстаза.

— Пашенька, если я буду сильно пьяна и просить подобного, не исполняй мою просьбу.

— Мамочка, родная. Прости меня! Говорю, что в дурную голову придёт.

— Тебе тоже не понравилось? Всё-таки нет ничего лучше нормального традиционного полового акта.