Мой дикий сад

Ночь в саду

Я уже писал, что у меня в саду есть груша — большая, старая, с безвкусными плодами. Теперь пришло время признать, что эта оценка ее плодов — сугубо личная, потому что на них есть и любители: раз в год в мой сад прилетает стая фруктовых летучих мышей, которые, в отличие от меня, не интересуются цветением груш, но зато благоволят их плодам и прилетают полакомиться ими. Моя груша растет близко к дому, и, когда мыши прилетают, я тороплюсь на веранду, зажигаю там свет и вдобавок вооружаюсь сильным фонарем, чтобы лучше наблюдать их ночное пиршество.

Эти летучие мыши прилетают откуда-то издалека — может быть, из какой-то пещеры на Кармеле, — и только на одну-две ночи в год, когда на моей груше созревают плоды. Их визиты — восхитительное и редкое зрелище, совершенно непохожее на все другие картины, которые я наблюдаю в моем саду. Поскольку я тоже умею распознавать спелые груши, я заранее готовлюсь к прилету ночных гостей, прислушиваюсь, присматриваюсь не летят ли? Еще нет? И удивляюсь: а как они узнают, что пришло время? Посылают разведчиков и лазутчиков? И как прокладывают маршрут к небольшому, неприметному дереву? Помнят с прошлых лет? Так или иначе, я радуюсь их появлению, потому что они вносят в мой сад атмосферу первозданной естественности.

Хотя эти летучие мыши — вегетарианцы, у них есть и некоторые приметы хищников. Это большие, быстрые и бесшумные существа, и они набрасываются на усыпанное плодами дерево, как хищные птицы. Мышь пикирует на дерево, срывает грушу и летит с ней к соседнему дубу. Там она ее съедает и возвращается за следующей. Я думаю, что такой способ охоты помогает им избежать толкотни, конфликтов и ссор на самом дереве и позволяет каждой мыши насытиться без помех. Но у меня нет подтверждений этой догадке. Так или иначе, я смотрю на них часами. Под конец я говорю им «спокойной ночи», а назавтра в саду уже нет ни мышей, ни груш, и в нем воцаряется привычное спокойствие — до следующего года.

Захаживают в мой сад и другие ночные гости — дикобразы. Я никогда их не видел, но порой они оставляют отчетливые следы копания, пару-другую черно-белых иголок и катышки, которые легко опознать. Иногда заглядывают и ежи — симпатичные зверюшки, которых я очень люблю. Но к моему сожалению, они приходят редко, причем с каждым годом все реже и реже. В летние ночи сад навещают шакалы и дикие кабаны. Это настоящие вредители, которые научились раскапывать трубки, подводящие в сад воду, и прокусывать их, чтобы утолить жажду. Дикие кабаны меня пугают. Однажды мне пришлось даже залезть на стол, потому что я вдруг услышал гневные хрипы кабанихи, которая заявилась в сад со своими детенышами и уже готовилась напасть на меня. Несколько минут мы стояли друг против друга, я на столе, а она на земле, ругались, хрипели, проклинали и вообще вели себя вполне по-свински, но в конце концов эта дикая свинья поняла, что я плохой пример для ее детишек, позвала их, и вся семейка торжественно удалилась.

Ночь — это царство звуков, и большую часть ночных происшествий замечают уши. Темнота спускается с последними криками черных дроздов и продолжается воем шакалов, иногда совсем рядом с домом. Шакалы снова воют и позже, иногда перед самым рассветом. По моему скромному мнению, этим воем разные шакальи стаи сообщают друг другу, где они действуют, чтобы не тратить время и силы на ссоры и драки. Я думаю так потому, что несколько слов по-шакальи я уже понимаю, а остальные угадываю и таким манером могу перевести кое-что из их ночных перекрикиваний.

«Этой ночью мы на свалке, а где вы?»

«Мы в птичнике в кибуце».

«О! Как вам удалось войти?»

«Это секрет».

А иногда я слышу шакалов, когда начинает призывать к молитве муэдзин соседней арабской деревни и шакалы присоединяются к нему своим воем. Это красиво. Шакалы тоже творенья Бога и были созданы по Его желанию и по Его слову, и у них тоже есть право обращаться к Богу с просьбами и прославлять Его величие, и кто знает — может быть, ивритское слово «тен», шакал, имеет тот же корень, что и глагол «летанот», то есть «подать голос»?

Другие ночные певцы — это жабы и сверчки. Жабы живут в соседском саду, в маленьком декоративном бассейне, и их пение приятно, а вот сверчки в моем саду лишали меня сна и почти свели с ума.

так описывал Бялик сверчка, который стрекотал в доме его отца. Но я провел специальное расследование и обнаружил, что в течение дня садовый сверчок имеет обыкновение прятаться вблизи дерева, на котором поет по ночам. Я нашел там этих певцов нищеты, как называл их тот же Бялик, выбросил их вон из сада, и проблема сверчков разрешилась.

И есть еще нестерпимые ночные звуки и в первую очередь — лай собак, которых хозяева не берут на ночь в дом, и они остаются в одиночестве, лицом к лицу с мрачным темным лесом, и отчаянно лают, вздыбив шерсть на загривке. Поскольку я живу буквально на краю леса, их лай будит меня, и я сержусь, как любой человек, когда кто-то нарушает его сон. Но с другой стороны, меня смешит эта забавная ситуация. Вот домашние животные, которых человек вырастил для своих нужд и для своего удовольствия путем целенаправленного скрещивания пород. Они издавна привыкли, что их надежно обеспечивают пищей, у них есть крыша над головой и медицинская страховка на всякий случай. А лес — это царство настоящих животных, живущих настоящей жизнью — жизнью хищников среди хищников. И поэтому в ночном лае домашних собак мне слышится не только страх, но и почтение.

Это действительно выглядит смешно, но иногда я ловлю себя на мысли, что мой сад не так уж сильно отличается от этих собак. Ведь он тоже не по-настоящему дикий, не на все сто процентов. Правда, декоративные растения больше похожи на домашних собак и так же, как они, целенаправленно выведены человеком, тогда как в моем саду растут настоящие дикие растения, в наследственность которых я не вмешивался. Но я помогаю этим дикарям, пропалывая сорняки и сознательно сею их в хороших местах и в хорошее время, а кроме того, балую свой дикий сад, добавляя ему воду в жаркие сухие дни хамсина. И поэтому мне порой кажется, что и мой сад, подобно тем собакам, стоит против леса и лает со страху, потому что знает, что там, в лесу, природа воистину не знает компромиссов, что там идет жестокая война за существование, что вот там — настоящая дикость.