Мой милый жандарм

Глава пятнадцатая

Деян

Москва просыпалась лениво, нехотя.

Виной тому явно был зарядивший перед самым рассветом мелкий, до крайности противный своим моросящим занудством и не по-летнему холодный дождик.

Обхватив ладонями кружку с горячим кофе, я мелкими глотками продлевал наслаждение, одновременно в мыслях своих пытаясь отгородиться от неуютного внешнего мира.

Знакомый голос вернул меня из небытия.

– Ну и задал, вашбродь, ты мне задачку!

Ильин бесшумно просочился в кабинет, даже обычно скрипучая дверь не пискнула.

Странно, вообще-то, никаких новых задач помимо прежних перед "наружкой" не ставилось.

К чему это он?

Я вопросительно приподнял бровь.

Филер, между тем, с отстраненным видом устроившись в кресле, попытался развязать тесемки потертой, видавшей виды папки для бумаг. После нескольких бесплодных попыток, он с яростью вцепился зубами в накрепко затянутый узел.

Без зубов не останься… – я протянул ему канцелярский нож.

Ильин кивнул благодарно и с немалой толикой сожаления, сощурив один глаз, нацелился острием ножа на непослушные тесемки.

Дедовская еще, трофейная, – искренним вздохом ответил он на мой невольный смешок. – Почитай, более века минуло с того бою, семейная реликвия, как-никак…

Повозившись еще с полминуты он извлек из недр реликвии тисненый золотом картонный прямоугольник.

Модный дом госпожи Ламановой, Поставщицы двора Ее Императорского Величества, – с трудом разобрав замысловатые вензеля визитной карточки, я недоуменно спросил: – К чему это?

Пока не знаю, – пожал плечами сыщик. – Но наша непоседливая барышня успела заинтересовать и эту известную даму. Не далее как вчера ее приказчики трижды пытались добиться аудиенции…

Я стал медленно закипать.

Тебе заняться более нечем?! – свистящим шепотом начал я. – Лавры Пинкертона покоя не дают?

Погоди, Деян Иванович, не кипятись… – сыщик примиряюще поднял руки. – Я в розыске не первый день и интуиции своей привык доверять. Не все так просто, как на первый взгляд кажется. Слишком много непонятного крутится вокруг нашей барышни, слишком много…. Значит, что?

Он сделал многозначительную паузу, воздев указательный палец к потолку.

Значит, что? – невольно повторил я следом.

Если мы не может понять сути происходящих событий, надо спровоцировать их скорейшее развитие… – хитрая усмешка змейкой скользнула по седым усам. – Коли будем дергать за все имеющиеся кончики, нервы-то у наших фигурантов и не выдержат, они, чай, у них не железные.

Резон в его словах имелся.

В последнее время все подозреваемые словно легли на дно – никаких подозрительных контактов и встреч, словом, тишь да благодать. И если что-то и происходит, то, как справедливо заметил опытный сыскарь, это что-то имеет непосредственное отношение к Анне.

И хотя в нашей службе сантиментам не место, я неожиданно поймал себя на мысли, что использовать Анну в качестве живца мне было неприятно до крайности.

Видимо по этой самой причине мой голос прозвучал сухо и неприветливо:

Что-то еще?

Сыщик понимающе и даже в какой-то степени смущенно крякнул.

Вновь порывшись в папке, он выложил на стол с обеих сторон исписанный крупным, старательным почерком лист бумаги.

По удачному совпадению… – при этих словах он замешкался, утробно хрюкнув, и и с самым невинным видом продолжил: – Так совпало, что в конторе господина Розенталя в мелких клерках подвизается один молодой человек, коему мы в свое время сделали некое одолжение…

Ильин прервался, скрещенными пальцами рук изобразив решетку.

Я криво ухмыльнулся в ответ – излишних пояснений здесь не требовалось. Очередной социалист с пламенным сердцем, чьи твердые убеждения не выдержали суровой встречи с мрачными застенками охранки. Испытание свободой кардинально изменило политические взгляды, но создало небольшой должок перед нами, требующий обязательной отработки.

Все как всегда.

При том что свой человек в конторе господина стряпчего нам явно не лишним будет. И если что, всегда сможем упредить от необдуманных шагов нашу непоседу.

Ты прочти, вашбродь, что агент нам доносит, крайне любопытно, стервец, излагает, небесталанным будет… Далеко пойдет, коль не оступится.

По мере чтения доноса меня начал разбирать смех.

Это что же получается… – смахнул я выступившую непрошено слезу. – Господин фабрикант и его юный друг из собственных средств оплатили судебный задаток для мадемуазель Анны, и можно смело утверждать, что до чрезвычайности немалая сумма ими безвозвратно утеряна?

Именно так! – с нескрываемым злорадством в голосе подхватил Ильин, от избытка чувств с восторгом хлопнув себя по коленям. – Банковский перевод на имя месье Жоржа отозван как ошибочный, расписка уничтожена, доказательств никаких… Свидетели по таким делам судом не принимаются.

Сыщик был прав – по такой категории дел судопроизводство особыми изысками не отличается. Нет расписки либо иного документа, подтверждающего получение займа- нет и свидетелей. И даже если таковые имеются на самом деле, их показания не могут быть положены в основу судебного решения.

Иначе, сами понимаете – необходимого свидетеля найти да обучить, как себя вести в судебном заседании и что говорить при этом, невелика задача. Особенно, если сумма хорошая.

Достав из кармашка часы, я звонко щелкнул крышкой – следовало поторопиться, через час назначен доклад у начальства, опоздания в нашем ведомстве не приветствуются.

Есть еще что?

Сыщик замялся.

Нахмурившись, я постучал пальцем по крышке часов.

В общем, тут оказия нечаянная случилась. Господин стряпчий оказался крайне непрост… – сыщик привычно пожевал ус и, хрустнув пальцами, повторил: – Крайне непрост. Не буду ходить вокруг да около, признаюсь со всей прямотой – нашего агента он раскусил на раз… Вот такая вот петрушка, будь она ладна.

С виноватым видом он умолк.

Хотя, признаться честно, раскаяние его мне показалось наигранным.

Я прикусил губу.

Ситуация непроста.

Если господин стряпчий сочтет себя обиженным и проявит принципиальность, неприятности не замедлят себя долго ждать. Адвокатская тайна относится к числу особо охраняемых законом.

Сыщик продолжал играть в молчанку.

Может допрос с пристрастием учинить? – сквозь зубы задал я вопрос в пространство. – Или самого господина Розенталя пригласить для беседы, глядишь, он и посговорчивее окажется некоторых…

Прикажете позвать? – услужливо встрепенулся Ильин. – Они-с в приемной дожидаются.

Дл меня это было неожиданно.

Э-э-эээ… – замялся я, слегка опешив, и внезапно осипшим голосом переспросил: – Как в приемной?

Ильин не ответил. Что тут ответишь?

Привычная решительность вернулась почти мгновенно.

Зови! – коротко приказал я.

Вошедший господин, к моему облегчению, оказался вполне себе приятным молодым человеком с твердым взглядом, в коем не читалось какой-либо неприязни. Крепко пожав в приветствии мою руку, он без излишних церемоний занял кресло сыщика, кивнув ему при этом как старому знакомцу.

Чем обязан столь внезапному визиту?

Видимо пикантность ситуации все еще оказывала свое действие, в моей фразе были явственно сквозил холодный официоз, так обращаются к нежеланным посетителям, скорее даже просителям, коих ждет заведомый и неминуемый отказ.

Розенталь едва заметно усмехнулся.

Во избежание возможных недоразумений хотелось бы внести ясность в сложившуюся ситуацию. В противном случае невозможность достигнуть определенного компромисса в безусловном порядке окажет пагубное воздействие на наши отношения в будущем.

Голос звучал размеренно, отстраненно, но, что удивительно, за внешней мягкостью гостя, его бесстрастностью проскальзывала тщательно скрываемая сила, азартная и, как мне показалось, достаточно беспощадная.

Весьма любопытный молодой человек.

Крайне любопытный.

Мне известно, что вам небезынтересна судьба одной юной и непоседливой особы… – от неожиданно случившейся рифмы мы одновременно улыбнулись; гость невозмутимо продолжил: – Ваше деятельное участие и бескорыстная помощь в трудные для нее минуты приняты мною во внимание при оценке прискорбного инцидента, произошедшего с одним из моих служащих при непосредственном участии ваших сотрудников.

Он выдержал долгую паузу, внимательно и цепко посмотрев мне в глаза.

Смотри, любезнейший, смотри, сколь душеньке твоей будет угодно. В эти игры мы издавна приучены играть, голыми руками нас не возьмешь.

И на мякине не проведешь.

Я по старой привычке постарался вложить в ответный взгляд столь милое начальству служебное рвение и послушание, добавив для полноты картины капельку вины.

Совсем чуть-чуть, не более того.

Чиновникам, да и не только им, но и всем, кто любит изъясняться казенным языком, столь привычным нашему гостю, по душе именно такие взгляды.

Можете не сомневаться.

Но, к моему удивлению, фокус не удался – Розенталь от души расхохотался, искренне и заразительно.

Давайте без чинов! – с какой-то бесшабашной веселостью предложил он и протянул руку. – Иначе мы никогда до сути не доберемся.

На этот раз я руку пожал с неподдельным уважением – гость оказался достойным противником.

Все же я готов принести самые искренние извинения… – начал было я, но гость нетерпеливо отмахнулся.

Пустое, можете выбросить это из головы! – он по-свойски подмигнул: – Если взглянуть на ситуацию с другой стороны, то ваше ведомство оказало мне несомненную услугу, выявив столь ненадежного служащего, причем на совершенно безвозмездных началах.

Он вновь зашелся заразительным смехом.

Тогда к чему ваш визит, позвольте полюбопытствовать?

Несмотря на возникшее беспокойство, я постарался спросить как можно вежливее, чтобы не обидеть гостя.

Розенталь резко прищурился.

Вроде бы доброжелательно, с мягкой улыбкой на губах, но мне отчего-то стало неуютно, возникло чувство, словно я под прицелом.

Очень странный молодой человек.

Я не могу рассказать вам многих вещей о своей клиентке, вы знаете, это недопустимо… – он в нерешительности прикусил губу, тщательно подбирая слова. – Но некоторыми тайнами я вынужден поделиться для ее же собственного блага… Признаюсь как на духу, мне нужна помощь в одном весьма щекотливом предприятии, хотя не исключаю, что это обычная перестраховка с моей стороны… – гордо вскинув подбородок, жестко закончил: – Не поймите превратно, но это тот самый нечастый случай, когда законные методы не способны противостоять чиновничьему произволу, коль таковой впоследствии случится.

Страховка еще никогда излишней не была, – с невозмутимым видом вставил реплику Ильин. – Береженного, как известно, Бог бережет, а не береженного конвой стережет.

Бросив многообещающий взгляд на непрошеного хохмача (нашел время для шуток), я без излишних церемоний потребовал:

Рассказывайте!

Стряпчий молчал недолго.

Думаю, вам известно, что интересующая нас особа крайне незаурядна в своих способностях, можно даже сказать талантлива, порой до невозможности…

"Иногда даже гениальна, – мрачно поддакнул я про себя.- Вот только гений ее в большинстве своем отчего-то недружен с имперскими законами. Но этой странности вы, господин хороший, не замечаете".

… Не сочтите за похвальбу, но меня трудно чем-либо удивить, практически невозможно, однако ее последняя задумка привела меня в чувство особенного восхищения…

"Когда дослушаем вашу повесть до конца, то и мы дружно восхитимся, – не нашелся я что возразить на очередной пассаж. – А позже, когда это получит всеобщую огласку, готов побиться об заклад, что в числе восхищенных непременно окажутся прокуратура и судебное следствие".

– … Сама комбинация до очаровательности проста и изящна, и в то же время настолько неповторима, что ее хочется внести в учебники юриспруденции в качестве наглядного пособия…

"Даже не сомневаюсь в этом, обязательно внесут, – вновь не стал я оспаривать оратора. – А когда этой задумке дадут надлежащую правовую оценку, поверьте, ее внесут не только в учебники, но и в уголовное законодательство в виде изменений в соответствующие статьи, поскольку есть великие сомнения, что думские заседатели могли предусмотреть появление нашей гениальной барышни".

– … Но возникла одна малоизвестная проблема, – взял небольшую передышку стряпчий. – Хотя правильнее будет сказать, известная лишь узкому кругу лиц.

"Это для вас она малоизвестна, а мы с ней знакомы давно и достаточно близко, – продолжал я мрачные размышления. – От нас не скрыто даже ее нынешнее местонахождение, при этом круг знакомств проблемы ширится с пугающей всех быстротой".

– … Деян Иванович, вам не интересно? – в голосе стряпчего прозвучала искренняя обида.

– Прошу простить покорно, позволил нечаянно отвлечься! – столь же искренне покаялся я. – Но могу я просить вас перейти ближе к сути? Не поймите превратно, но имею крайнюю стесненность во времени…

Служба, одним словом, господин хороший, не стоит на меня обиды таить.

Гость, вновь как-то по особенному прищурившись, медленно кивнул в ответ и столь же неторопливо достал из портфеля фотографическую карточку. Ловко прокрутив ее в пальцах, протянул ее мне.

Я всмотрелся со всевозможным вниманием.

Мужчина лет пятидесяти с небольшим. Холеное лицо, отталкивающий высокомерием взгляд, глубокие залысины, характерная горбинка носа, пухлые женственные губы, безвольный подбородок.

Неприятной внешности господин.

Без единой капли сомнения не имею чести и желания быть с ним знакомым.

Кто это?

Мне не удалось скрыть невольную брезгливость в голосе.

Розенталь понимающе хмыкнул.

Председатель биржевого комитета по вопросам торговой несостоятельности господин Коган.

И что прикажете с ним делать? – непроизвольно вырвался у меня вопрос, странный в своей сути.

Гость по волчьи оскалился.

– Этот господин должен быть уничтожен…