Мой верный страж

Глава 19

Велев кучеру остановиться в конце грунтовой дороги, Виктория вышла из кареты и пешком дошла до Уайт-Роуз-коттеджа. Успокоенная знакомым видом, она жадно вглядывалась в мирный пейзаж. За время отсутствия ее маленький мирок пришел в запустение. Розовые кусты нуждались в подрезке, клумбы армерии, ноготков и душистого горошка заросли сорняками. И все же это был ее дом. Виктория ускорила шаги и приблизилась к арочному входу с таким чувством, словно отсутствовала целый год, а не месяц.

Ее радость омрачали только мысли о Гранте. В миг расставания в Лондоне он не поцеловал ее на прощание и с мрачным видом смотрел ей вслед, пока она, высунувшись из кареты, махала рукой. Он казался таким забавным и одновременно трогательным в своем унынии, что Виктория чуть не велела кучеру поворачивать назад. Упрямство, с которым она отказывалась принять его предложение, обескураживало и безмерно огорчало его.

Разумеется, Виктория хотела выйти замуж за Гранта Моргана, но сомневалась, не закончится ли подобный союз крахом? Она боялась, что надоест ему и наступит день, когда он пожалеет о том, что женился на ней… а вот этого она точно не вынесет.

Ей хотелось поделиться своими проблемами с сестрой, единственным родным человеком на всем белом свете. Несмотря на свои причуды, Вивьен была весьма прагматичной женщиной. К тому же Виктория знала, что сестра любит ее и не откажется выслушать и дать наилучший, с ее точки зрения, совет.

Радуясь возвращению, с нетерпеливо бьющимся сердцем, Виктория постучала и вошла, не дожидаясь ответа.

— Джейн, — послышалось из глубины дома, — не ожидала, что ты вернешься из деревни так… — Голос затих, и Вивьен, появившись в гостиной, уставилась на нежданную гостью.

Виктория с сияющей улыбкой смотрела на сестру. Как всегда, ее поразил облик Вивьен, такой знакомый и одновременно экзотический. Как можно любить человека и совершенно его не понимать? Вивьен принадлежала к миру, настолько далекому от ее собственного, что казалось невероятным, что они происходят из одной семьи, более того — являются близнецами.

Вивьен первая нарушила молчание:

— Ты была совершенно права, отказываясь от всех моих предложений приехать в город. Лондон — неподходящее место для тебя, деревенский мышонок.

Виктория рассмеялась и заключила сестру в объятия.

— Вивьен… Я не верю своим глазам. — Беременность ее близняшки стала очевидной: живот округлился, кожа светилась изнутри. Деликатное положение Вивьен придавало ей неожиданно трогательный вид, и она казалась красивее, чем когда-либо.

— Я ужасно толстая, — сказала Вивьен.

— Нет, ты очень красивая. Правда. — С чрезвычайной осторожностью прижав к себе сестру, Виктория почувствовала, как Вивьен расслабилась и облегченно вздохнула.

— Милая Виктория, — вымолвила она, обнимая ее в ответ, — я думала, ты станешь презирать меня за все, что тебе пришлось вынести по моей милости. Я боялась даже показаться тебе на глаза..

— Как я могу презирать родную сестру? Ты — все, что у меня есть. — Разомкнув объятия, Виктория отстранилась и улыбнулась. — Правда… мне страшно не понравилось быть тобой!

Вивьен пришла в недоумение, а затем рассмеялась.

— Не сомневаюсь, что ты чувствовала себя не в своей тарелке, изображая даму полусвета. Но уверяю тебя, это намного лучше, чем похоронить себя заживо в Форест-Кроссе.

— Вообще-то, меня чуть не похоронили, — сухо напомнила Виктория.

Вивьен кивнула с покаянным видом:

— Прости меня, дорогая. Ты же знаешь, я никогда бы сознательно не подвергла тебя опасности. Если бы только ты осталась здесь, вместо того чтобы ехать в Лондон…

— Я беспокоилась о тебе.

— Имей в виду, что я способна позаботиться о себе с куда большим успехом, чем ты. — Прижав руку к пояснице, Вивьен направилась к потертой бархатной кушетке. — Мне лучше присесть: ноги гудят.

— Тебе помочь? — спросила Виктория, моментально проникнувшись сочувствием.

Вивьен похлопала по кушетке рядом с собой:

— Сядь, и давай поговорим. Как я понимаю, твое присутствие тут означает, что все позади?

— Да. Несостоявшийся убийца сидит в камере на Боу-стрит. Оказалось, что лорд Лейн нанял сыщика с Боу-стрит, чтобы убить меня… точнее тебя — во всяком случае, он так думал.

— Господи милосердный! Как зовут сыщика?

Слово за слово, Виктория выложила всю историю, прерываемая изредка тихими восклицаниями Вивьен. К величайшему облегчению Виктории, у сестры хватило великодушия не выказать удовлетворения при известии о смерти лорда Лейна.

— Полагаю, он теперь со своим сыном, Гарри, — заметила Вивьен, с излишней тщательностью разглаживая юбки. — Пусть покоится с миром. — Она подняла обеспокоенный взгляд. — Они оба были очень несчастны, особенно Гарри. Именно поэтому я с ним связалась… думала, что несколько дней наслаждения как раз то, что ему нужно. Но он отказывался смириться с тем, что я не могу оставаться с ним вечно. Возможно, лорд Лейн прав… Если бы я не спала с Гарри, он был бы жив.

— Никто не знает этого наверняка, — возразила Виктория, удивленная и обрадованная искренним раскаянием Вивьен. Открытие, что сестра еще способна испытывать угрызения совести, явилось для нее приятной неожиданностью. — Не терзайся попусту, строя предположения. Просто пообещай, что оставишь в покое сына Гарри — бедный юноша и без того достаточно настрадался.

— Конечно, — не задумываясь сказала Вивьен. — В противном случае, боюсь, лорд Лейн достанет меня даже из могилы. Хотя, признаться, я неравнодушна к этому юноше. Он такой нежный, серьезный и трогательный. Из всех этих господ он единственный, кто по-настоящему любил меня. С моей стороны было непростительной глупостью принимать его предложение. Но так уж получилась, что я увлеклась им, пусть и ненадолго.

Виктория сжала руку сестры:

— Что ты собираешься делать? Надеюсь, ты останешься со мной и позволишь заботиться о тебе, пока не появится малыш.

В ответ Вивьен решительно покачала головой:

— Поеду в Италию. У меня там полно друзей, и мне необходимо отвлечься от всех ужасов последнего месяца. К тому же там сейчас находится один джентльмен… граф, кстати… который уже несколько лет не дает мне проходу. Он богат, как Крез. — Она широко улыбнулась. — Пожалуй, пора заняться им вплотную.

— Но разве можно так жить дальше? — ужаснулась Виктория. — Особенно после рождения ребенка.

— Конечно, можно. Не волнуйся, ребенок не пострадает никоим образом. Он или она будет иметь все самое лучшее — положись на меня. Как только он родится и моя фигура придет в норму, я найду нового покровителя и заключу соглашение с учетом интересов ребенка. Видит Бог, у меня будет достаточно слуг, чтобы позаботиться обо всем.

Слушая сестру, Виктория ощутила глубокое разочарование:

— Но разве тебя устраивает роль чьей-то любовницы? Я сделаю все, что в моих силах, и мистер Морган тоже, чтобы помочь тебе изменить твою жизнь.

— А я не хочу ничего менять, — будничным тоном возразила Вивьен. — Мне нравится быть куртизанкой. Это легко, приятно и выгодно. Зачем мне бросать занятие, в котором я явно преуспела. И пожалуйста, избавь меня от сентенций о чести и приличиях… Мне лично кажется, что честь в том и состоит, чтобы делать что-то наилучшим образом.

Виктория горестно покачала головой:

— О, Вивьен…

— Довольно, — решительно заявила ее сестра. — Я еду в Италию, и точка.

— Пообещай мне кое-что, — не сдавалась Виктория. — Если в конечном итоге ты решишь, что у тебя нет времени на ребенка, не перекладывай его воспитание на слуг или чужих людей. Прошу тебя. Мне невыносима мысль, что член нашей семьи будет… Привези его мне.

Вивьен смотрела на нее со скептическим видом.

— Как странно. С какой стати ты станешь возиться с ублюдком лорда Джерарда?

— Потому что это твой ребенок… и моя племянница. Или племянник. Пообещай мне, Вивьен. — Видя, что сестра колеблется, Виктория добавила:

— Ты в долгу передо мной.

— Ну ладно… обещаю. — Вытянув ноги в тапочках, Вивьен жестом попросила принести ей мягкую скамеечку с цветочной вышивкой. Снимая обувь с ног сестры и подставляя под них скамеечку, Виктория ощущала на себе ее оценивающий взгляд.

— Ты ни словом не упомянула о своих отношениях с мистером Морганом, — заметила Вивьен с напускным равнодушием.

Виктория посмотрела в проницательные голубые глаза сестры:

— Что он сказал тебе, когда приезжал сюда?

Рассмеявшись, Вивьен накрутила на палец блестящий рыжий локон.

— То немногое, чего он не сказал, я угадала. Сознавайся, Виктория, он уже дошел до точки или нет?

Вспыхнув, Виктория едва заметно кивнула:

— Да, он сделал мне предложение.

— И ты его приняла?

Виктория неохотно покачала головой:

— Я сомневаюсь в целесообразности этого брака.

— О Господи! — промолвила Вивьен, глядя на сестру любящим взглядом с изрядной долей раздражения. — Вечно ты мудришь. Ладно, выкладывай, что тебя тревожит.

Виктория была рада излить душу единственному на свете человеку, который по-настоящему знал, какой была ее жизнь до недавних пор.

— Хотела бы я знать, как отец представлял себе мое будущее, — задумчиво сказала она. — Я не знаю, в чем мое предназначение. О Вивьен, мистер Морган — прекрасный человек. Но я не уверена, что смогу дать ему то, чего он заслуживает. У нас так мало общего. Разные характеры, происхождение, темперамент. Он мне не пара.

— Если так, почему ты не отказала ему?

— Потому что я его люблю. Просто боюсь, что мы не подходим друг другу.

Вивьен насмешливо фыркнула.

— Хватит молоть чепуху, Виктория. Какая разница, кто кому подходит. Ты запросто приспособишься к новым обстоятельствам… Не такая уж это драма — выйти замуж за состоятельного человека, пусть и без титула. — Вивьен закатила глаза и вздохнула. — Как это похоже на тебя — анализировать ситуацию, пока она не станет в десять раз сложнее, чем на самом деле! Совсем как отец.

— Отец был замечательным человеком, — натянуто сказала Виктория.

— Да… замечательный, добродетельный, одинокий страдалец. После того как мама оставила его, отец ушел в свою раковину и спрятался от мира. И ты решила возместить ему все, чего он лишился, превратившись в точное его подобие. Ты жила в том же чертовом коттедже, корпела над теми же проклятыми книгами. Ничего хорошего в этом не вижу.

— Ты не понимаешь… — вскинулась Виктория.

— Неужели? — перебила ее Вивьен. — Я понимаю все твои страхи лучше, чем ты сама. Ты предпочитала отсиживаться здесь в гордом одиночестве, потому что боялась полюбить кого-нибудь и подвергнуть себя риску быть брошенной. Вот что на самом деле терзает тебя. С тех пор как мама оставила нас, ты все время ждешь, что любой человек, к которому ты привяжешься, поступит так же.

Правда, прозвучавшая в этих словах, ошеломила Викторию. Она уставилась на сестру полными слез глазами.

Вивьен права — с уходом матери она перестала быть самой собой. Она потеряла способность доверять людям, открывать им душу, замкнувшись в защитной скорлупе, через которую никто не мог проникнуть. Пока не появился Грант.

Он заслужил ее доверие. Заслужил право быть любимым безоглядно. Единственное, что от нее требуется, так это поверить в себя.

— Насколько все было проще, когда отец был жив, — сказала Виктория. — Я внушила себе, что никто, кроме него, мне не нужен. Мы спасали друг друга от одиночества. Но как только его не стало… — Она замолчала, прикусив губу, и разрыдалась.

Вивьен вздохнула и с усилием встала, потянувшись к комоду. Вытащив носовой платок, она уронила белый квадратик на колени Виктории.

— Прошло два года, — заметила она. — Пора подумать о том, как жить дальше.

Промокнув глаза мягкой тканью, Виктория энергично кивнула.

— Я понимаю, — невнятно произнесла она. — Я устала от скорби. Устала от одиночества. И я люблю Гранта Моргана больше жизни.

— Слава Богу, — прочувствованно сказала сестра. — Смею надеяться, даже отец признал бы, что ты несла свое покаяние достаточно долго. И раз уж мы коснулись этой темы, скажу тебе то, что давно хотела сказать… Любовь к мужчине не превращает женщину в «падшее создание», как ты всегда думала обо мне и маме.

— Я никогда…

— Не спорь. Могу себе представить, что говорил отец обо мне и маме за нашими спинами. И не исключено, что кое-что вполне справедливо. — В ее голосе появились ироничные нотки. — Возможно, я чересчур щедро дарю свои милости. Но в одном я уверена — нет ничего дурного в том, чтобы отдаваться мужчине, которого любишь, как ты Моргана. А вот замуровать себя в здесь, в Форест-Кроссе, — настоящее преступление. Вот почему я в скором времени покидаю эту забытую Богом деревеньку, и тебе советую сделать то же самое.

— Вообще-то, — кисло заметила Виктория, — у меня сложилось впечатление, что вы не слишком-то жалуете друг друга. Почему ты изменила мнение?

— Я по-прежнему не питаю к нему особой симпатии, — заверила ее Вивьен с коротким смешком. — С чего бы? Разве что… он, определенно, любит тебя, иначе не стал бы приносить мне довольно забавные извинения тебе в угоду.

— Неужели? — с радостным удивлением спросила Виктория. — Он действительно выразил сожаление?

— Да, он во всем признался и попросил у меня прощения. — На лице Вивьен появилась хитрая улыбка. — Не скрою, было довольно приятно наблюдать, как он давится извинениями только потому, что ты просила его об этом. Поэтому на твоем месте я бы вышла за него замуж, если, конечно, ты не хочешь разбить ему сердце. Или… — Она помедлила, размышляя над очередной идеей, пришедшей ей в голову. — Или поехали со мной! Мы посетим Венецию, Париж… Ты только вообрази, какое внимание привлекут две сестры с нашей внешностью. Я научу тебя всему, что знаю о мужчинах и… великий Боже, да мы могли бы сорвать большой куш!

Виктория посмотрела на оживленное лицо сестры и решительно покачала головой.

— Нет.

— Это была отличная мысль, — сказала Вивьен, оправдываясь. — Жаль, что у тебя щепетильности больше, чем воображения.

Рагу из картофеля, фасоли, зелени и лука кипело на небольшой чугунной плите. Аппетитные запахи наполняли коттедж, уплывая наружу через открытые окна. Виктория печально улыбнулась, вспомнив, сколько раз она готовила это блюдо для отца. Он никогда не был чревоугодником, относясь к приему пищи как к жизненной необходимости. В тех редких случаях, когда Виктория пекла сливовый пудинг или приносила смородиновые булочки из лавки, он ограничивался крошечным кусочком. Единственным исключением было овощное рагу, которое он ел с аппетитом и явным удовольствием.

— Отец, — ласково прошептала она, помедлив над видавшим виды саквояжем, в который укладывала свою одежду, — надеюсь, ты не против, что я выхожу замуж за человека, совсем не похожего на тебя.

Грант твердо стоял на земле. Обладая неуемной жаждой жизни, он, в отличие от ее отца, не прятался от мира, а боролся с его несовершенством, имея дело с опасными, а подчас и омерзительными явлениями. Он видел худшие стороны человеческой натуры, которые Дивейны предпочитали не замечать, проводя дни в размышлениях о прекрасном. И все же… Виктории казалось, что Грант понравился бы ее отцу, хотя бы своим бесстрашием перед реальной жизнью.

Напевая без слов, девушка подошла к плите, помешала рагу и добавила щепотку соли в горшок. Вернувшись к прерванным сборам, она взялась за старую вязаную шаль, как вдруг раздался требовательный стук в дверь. Казалось, весь коттедж сотрясается от мощных ударов.

Озадаченная и немного встревоженная, Виктория поспешила к двери. При виде стоявшего на пороге Гранта она приглушенно ахнула и отступила. Он был потрясающе красив в великолепном черном сюртуке, серебристо-сером жилете и брюках темно-серого цвета. Элегантная, отличного покроя одежда выгодно подчеркивала широкие плечи и худощавый торс. Жизненная сила Гранта в очередной раз поразила ее… Громадный и опасный, он возвышался над ней с суровым, почти гневным выражением лица. Виктория, однако, без страха смотрела в неистовые зеленые глаза, отчаянно желая прильнуть к его твердым губам и смягчить их поцелуем.

— Привет, — сказала она, смущенно приглаживая растрепанные волосы, заплетенные в косу. Его ослепительный вид напомнил ей о собственном затрапезном платьице из вылинявшего муслина в цветочек, которое годилось разве что для работы по дому или в саду. Она улыбнулась в ответ на его мрачный взгляд, продлевая восхитительный момент, прежде чем броситься в его объятия. — Что ты здесь делаешь?

— Сколько можно торчать в этом захолустье? — буркнул он с хмурой гримасой.

Столь беспардонное заявление вызвало у нее удивленный смех.

— По-моему, мы договорились о неделе.

— Неделя прошла.

— Прошло ровно два с половиной дня, если быть точным, — сообщила она.

— А мне показалось, что год.

Виктория задрожала от удовольствия, когда он обвил руками ее талию и притянул к себе.

— Я тоже скучала по тебе, — с улыбкой призналась она. Грант нежно коснулся ее лица, обхватив горячей ладонью ее щеку.

— Где Вивьен? — поинтересовался он.

— Уехала в Лондон. Ей надоела сельская идиллия. И мне тоже. — Виктория указала на полупустой саквояж с вещами и стопку сложенной одежды рядом. — Я собиралась вернуться раньше, — призналась она. — Оказалось, что у меня не так уж много неразрешенных проблем.

— А как насчет помолвки? — спросил он с угрюмым видом. — Ты приняла решение?

— Да, — ответила она с неожиданной горячностью. — Да, я выйду за тебя замуж… если ты еще не передумал.

— Ни за что в жизни, — глухо произнес Грант, неотрывно глядя в ее сияющее лицо.

Глаза Виктории закрылись, когда он приник к ее губам в томительно-медленном поцелуе, исторгнув из ее груди счастливый вздох. Едва касаясь, он игриво ласкал ее губы, пока Виктория не потянулась к нему, желая большего. Грант не заставил себя ждать и впился в ее рот, глубоко проникнув языком внутрь. Застонав от удовольствия, она крепко обняла его, прижимаясь так тесно, словно хотела слиться с ним воедино.

Внезапно Грант оторвался от ее губ и рассмеялся, переводя дыхание. В его зеленых глазах светилась нежность.

— Видно, придется научить тебя терпению, — лукаво произнес он, скользя по ее телу теплыми ладонями.

— Зачем?

— В такое дело лучше не бросаться очертя голову.

— Но мне так нравится, — возразила она кокетливым тоном.

Улыбнувшись, Грант осыпал ее поцелуями, нашептывая слова любви, одновременно пытаясь расстегнуть застежку на спине ветхого муслинового платья. Спустив его с плеч, он окинул восхищенным взглядом обнажившееся пленительное тело.

— Если бы я знала, что ты приедешь, — пролепетала Виктория, — я надела бы красивое платье, вплела в волосы ленты…

— Я предпочел бы, чтобы на тебе вообще ничего не было.

Словно в подтверждение своих слов, он сдернул платье с ее бедер, и оно упало на пол. За ним последовала рубашка, и Виктория осталась в одних панталонах, чулках и туфлях. Полуобнаженная, она стояла перед ним, дрожа на легком сквозняке. Он обхватил ладонями восхитительные полушария ее грудей, согревая их своим теплом. С участившимся дыханием она обессиленно прислонилась к прохладной штукатурке стены. Он медленно целовал полураскрытые губы Виктории, успокаивая и одновременно возбуждая ее. Его пальцы мягко пощипывали розовые вершинки сосков. Приподняв ее грудь, он накрыл губами тугой бутон, щекоча его языком. Виктория всхлипнула, извиваясь и вздрагивая от вспыхнувшей в теле восхитительной пульсации.

— Коснись меня, — задыхаясь, взмолилась она, непроизвольно подавшись к нему.

— Где? — дразнящим шепотом поинтересовался он, не отрываясь от ее груди. Виктория нетерпеливо дернула за завязки панталон, страстно желая избавиться от последнего предмета одежды. К ее досаде, тесемки завязались в тугой узел и только сильнее запутывались от неловких попыток их развязать.

Грант отвел ее руки от панталон и поцеловал в обнаженную талию.

— Не шевелись, — приказал он.

— Почему? Что ты… — Она осеклась и тревожно вскрикнула при виде мелькнувшего в воздухе длинного острого ножа. Прежде чем она успела сделать хоть одно движение, лезвие рассекло завязки вместе с панталонами, и лоскуты тонкого полотна упали к ее ногам.

— Грант! — взвизгнула она. — Эта штука действует мне на нервы.

Он усмехнулся и сунул нож в сапог.

— Эта штука может оказаться чертовски полезной в самых неожиданных ситуациях.

— Да, но все-таки…

— А теперь подними ногу. — Опустившись на колени, он снял одну туфельку, потом другую и взялся за краешек чулка. Но помедлил, скользя ладонями вверх по ее бедрам. — Пожалуй, их можно оставить, — произнес он. — Мне нравится, как ты в них выглядишь…

— Грант, — запротестовала Виктория, неудержимо краснея под его пристальным взглядом. Она чувствовала себя ужасно уязвимой, представ практически обнаженной перед полностью одетым мужчиной.

Он неспешно провел пальцами по нежной, почти прозрачной коже ее бедер, через которую просвечивали сиреневые жилки.

— Я куплю тебе кружевные чулки, — мечтательно произнес он. — Черные. И шелковые подвязки, усыпанные драгоценными камнями.

— Пойдем в спальню, — произнесла Виктория слабым голосом.

— Еще рано. — Кончиками пальцев он расчесывал спутанный островок волос, разделяя блестящие кудряшки. — Ты так прекрасна.

Виктория трепетала, стоя перед Грантом с раздвинутыми ногами. Склонившись к ней, он целовал ее живот, исследуя языком нежную ямку пупка. Тяжелое дыхание вырывалось из его груди. Вдруг он поднял на нее горящий взгляд зеленых глаз.

— Хочешь, чтобы я поцеловал тебя?

Она кивнула, теперь уже совсем пунцовая.

— Куда?

«Я не могу признаться», — пронеслось в голове у Виктории. Сгорая со стыда, она крепко сжала кулачки. Забавляясь ее смущением, Грант не сводил с нее обольстительного, исполненного желания взгляда, предоставив ей право сделать первый шаг. Казалось, сам воздух потрескивает от напряжения. Полыхая ярким румянцем, Виктория сдалась — она запустила пальцы в темные завитки его волос, притянула его голову к пульсирующему средоточию своей женственности и, наверное, упала бы под натиском языка Гранта, если бы он не поддержал ее за ягодицы. Извиваясь, она стонала от мучительного восторга, цепенея от приближения скорой разрядки.

Внезапно он оторвался от нее и выпрямился, пожирая горящим взглядом ее порозовевшее тело.

— Пожалуйста, Грант…

Он отозвался ласковым бормотанием, занявшись застежкой брюк. К немалому удивлению Виктории, он подхватил ее на руки и прижал к стене, рукой предохраняя ее спину от шероховатой штукатурки. Обхватив ногами его торс, она тотчас ощутила настойчивые толчки его возбужденной плоти, искавшей вход в ее лоно. Легко скользнув внутрь, он заполнил ее собой, пригвоздив к стене. У нее захватило дух от наслаждения. Виктория испытывала невероятное возбуждение, прижимаясь обнаженным телом к полностью одетому мужчине. Она жадно прильнула губами к его влажной шее.

— Ты любишь меня? — пробормотал он, слегка шевельнувшись в ней.

— Да… о, Грант… — Виктория выгнулась и закричала, подхваченная волной наслаждения.

— Ответь мне, — настаивал он, двигаясь глубокими медленными толчками.

Виктория напряглась в предчувствии новой волны ощущений.

— Я люблю тебя, — выдохнула она. — Люблю тебя… люблю тебя…

Долгожданное признание вознесло его в запредельные выси, и он со стоном вонзился в нее, растворившись в блаженстве высвобождения. Сомкнув ноги, он крепко сжимал ее, не желая выпускать из своих объятий.

— Виктория, — задыхаясь, прошептал он и пылко прильнул к ее губам.

— Так, теперь мы разденем тебя, — отдышавшись, деловито сказала она, развязывая его черный галстук. Грант рассмеялся и поставил ее на ноги.

— А потом?

Уронив галстук на пол, Виктория уткнулась лицом ему в шею, вдыхая терпкий мужской запах.

— А потом я покажу тебе, как сильна моя любовь. — Отстранившись, она посмотрела на него с вопросительной улыбкой. — Если ты, конечно, в состоянии.

Он усмехнулся и наградил ее жарким поцелуем.

— Не в моих правилах уклоняться от вызова.

— Я так и думала. — И она восторженно расхохоталась, когда он поднял ее на руки и понес в спальню.

Эпилог

Первые шесть месяцев супружеской жизни существенно изменили представление Виктории о Гранте. Исходя из общего мнения, что Гранта нелегко приручить, она дала себе слово не ограничивать его свободу и не указывать ему, с кем общаться. Если он сочтет нужным проводить ночи вне дома, — значит, так тому и быть. Что бы он ни делал, она постарается воздерживаться от критических замечаний. Зная независимый нрав Гранта, она не сомневалась, что он не потерпит никаких поползновений с ее стороны держать его в узде. Виктория готова была на любые уступки, лишь бы не превратиться для мужа в камень на шее.

Однако, к величайшему ее изумлению, как, впрочем, и всех остальных, кто знал Гранта Моргана, он воспринял супружескую жизнь как нечто естественное, словно никогда не ведал иного существования. Он вошел в роль мужа легко и радостно, демонстрируя преданность, о которой большинство жен могли только мечтать. Вместо того чтобы слоняться по лондонским тавернам с друзьями, Грант предпочитал коротать вечера в обществе жены за чтением и бокалом вина, беседуя, споря и занимаясь любовью долгими ночами.

Он проводил с ней все свободное время, посещая балы, обеды, музыкальные вечера, а также спортивные состязания, скачки и даже злачные места, где собирались заядлые игроки. Рядом с ним она чувствовала себя как за каменной стеной, что вовсе не означало тепличных условий. Показывая ей красоты Лондона, он не скрывал его мрачных тайн. Он обращался с Викторией как с равноправным партнером, возлюбленной, другом и любовницей. Благодаря Гранту жизнь ее приобрела полноту и яркость, о которой она даже не мечтала в Форест-Кроссе.

В те вечера, когда они оставались дома, Виктория присоединялась к Гранту, изучавшему книги по законодательству, позаимствованные из библиотеки сэра Росса. Новые обязанности увлекли Гранта, требуя от него большего напряжения сил, чем деятельность сыщика. Он охотно принял вызов, с удовольствием осваивая искусство юридических дебатов и ведения допросов, и постепенно приобрел определенное влияние в политических кругах. Все это вкупе с пожалованным дворянством обеспечило ему более высокое общественное положение по сравнению с прежним.

Виктория со своей стороны делала все возможное, чтобы занять достойное место в лондонском обществе, придирчиво отбирая приглашения из множества карточек, приходивших на их адрес. Она консультировалась с архитекторами относительного особняка, который Грант предполагал построить в Мейфэре, не пренебрегая советами новых друзей, которыми успела обзавестись в Лондоне. С их подачи она сделалась активным членом дамских комитетов в поддержку заблудших женщин и брошенных детей, хотя и понимала, сколь незначительны их достижения по сравнению с проблемами, которые они пытались разрешить.

— Количество детей и женщин, которым необходима помощь, просто поражает, — заметила как-то вечером Виктория, испытывая скорее уныние, чем энтузиазм в преддверии очередной благотворительной акции. — Даже если усилия комитета увенчаются успехом, мы сможем помочь лишь ничтожной доле всех нуждающихся. Порой я сомневаюсь, стоит ли вообще пытаться что-нибудь изменить.

Заключив жену в объятия, Грант заправил в прическу выбившуюся прядь и поцеловал ее в лоб.

— Думаю, стоит, — отозвался он, с улыбкой глядя в ее расстроенное лицо. — Я сам часто задавался вопросом, зачем рисковать головой, преследуя одного ворюгу, когда тысячи других остаются безнаказанными.

— И что же поддерживало тебя?

Он пожал плечами:

— Наверное, надежда, что, избавив общество от одного преступника, я спасаю чье-то будущее. Разве судьба хотя бы одного человека не стоит любых усилий?

Улыбнувшись, Виктория крепко обняла его в порыве чувств.

— Я всегда знала, — невнятно проговорила она, уткнувшись ему в плечо, — что в глубине души ты безнадежный идеалист.

Грант усмехнулся:

— Придется преподать вам урок, миледи, чтобы отучить бросаться оскорблениями. — И, запрокинув ее голову, он прижался к ее губам в страстном поцелуе.

Погрузившись в записи, связанные с проводимым им расследованием, Грант едва расслышал стук в дверь его кабинета на Боу-стрит.

— Да, — буркнул он, недовольный, что его отрывают от срочных дел.

Дверь скрипнула, и в образовавшуюся щель заглянула миссис Добсон.

— Сэр Грант, к вам посетитель.

В ответ он сердито поморщился:

— Я же предупреждал, что не намерен никого принимать, пока не состоится завтрашнее заседание…

— Да, сэр, но… это леди Морган.

Хмурое выражение вмиг исчезло с лица Гранта. Виктория была редкой гостьей на Боу-стрит, что вполне устраивало Моргана, не желавшего, чтобы его жена лишний раз сталкивалась с отбросами общества. Вместе с тем увидеть ее в неурочный час было чрезвычайно приятно.

— Ради Бога, не заставляйте ее ждать, — сказал он. — Пусть войдет.

Экономка улыбнулась и распахнула дверь, пропустив Викторию. Ее стройная фигура была облачена в бледно-розовое муслиновое платье с высоким воротом и длинными рукавами, отделанными темно-розовыми лентами. Спереди лиф платья украшала шелковая шнуровка, подчеркивавшая ее обворожительные округлости. Поднявшись со стула, Грант подождал, когда миссис Добсон закроет за собой дверь, а затем заключил жену в объятия и завладел ее губами в страстном поцелуе.

— То, что надо, — вымолвил он, оторвавшись от ее губ. — Легкомысленная красотка, чтобы развеять мою скуку.

— Надеюсь, я не отрываю тебя от важных дел, — виновато произнесла Виктория.

— У меня нет дел важнее тебя. — Он потерся носом о нежную шею, играя ленточкой на вороте платья. — Что привело вас на Боу-стрит, миледи? Вы намерены подать жалобу или заявить о преступлении?

Она рассмеялась:

— Не совсем.

— Значит, вы хотите дать показания или, возможно, располагаете ценной информацией?

— В определенном смысле.

Он опустился на стул и притянул ее к себе на колени, лукаво поблескивая зелеными глазами.

— Я жду чистосердечного признания, миледи.

— Грант, пожалуйста, — запротестовала она, ерзая у него на коленях и смущенно поглядывая на дверь. — Сюда могут войти. Что они подумают?

Его рука скользнула ей под юбки и смело двинулась к колену.

— Что я молодожен, неравнодушный к собственной жене.

— Грант, — взмолилась она, залившись румянцем, и Грант рассмеялся, сжалившись над ней.

— А я-то думал, что лишил тебя всякой стыдливости, — сказал он, сжимая ее колено. — Ладно, постараюсь сдержаться. Итак, чем я обязан твоему визиту?

Обвив руками его шею, Виктория серьезно посмотрела на него.

— Я бы не стала тебя беспокоить, но… Я посылала за доктором Линли сегодня.

— Линли, — настороженно повторил Грант. Виктория кивнула.

— Видишь ли, я неважно чувствовала себя в последнее время, но, чтобы не тревожить тебя понапрасну, ничего не говорила… — Она осеклась, поморщившись, когда он с силой стиснул ее ногу. — Грант! — воскликнула она, растерянно уставившись на мужа.

Сердце его внезапно отчаянно забилось, и он не сразу заговорил, охваченный дурными предчувствиями.

— Виктория, — произнес он надтреснутым голосом, — ты больна?

— О дорогой, нет… Конечно, нет, просто… — Виктория замялась. — Я беременна, — объявила она, успокаивающе поглаживая его грудь рукой в перчатке. — Беспокоиться совершенно не о чем. У нас будет ребенок.

Гранта затопила волна облегчения. Теснее притянув к себе жену, он зарылся лицом в ее мятую грудь и перевел дух.

— Боже, Виктория, — вымолвил он.

Она нервно засмеялась, сжав в ладонях его голову:

— Как ты относишься к прибавлению семейства?

— Как к чуду. — Грант повернулся и прижал ухо к ее сердцу. Вслушиваясь в частое ровное биение, он тихо и счастливо улыбался.

— Довольно распространенное чудо, — заметила Виктория с улыбкой. — Это случается каждый день во множестве семей.

— Но не в моей. — Несколько отстранившись от жены,

Грант уставился на ее стройное тело, представив, как вскоре увеличится ее живот.

— Как ты себя чувствуешь? — обеспокоенно спросил он.

Виктория погладила его по щеке.

— Сгораю от нетерпения, — ответила она. — Не могу дождаться того дня, когда буду держать ребенка на руках.

Случилось так, однако, что младенец появился в доме Моргана намного раньше, чем ожидалось. Примерно через месяц после того сообщения Виктории о беременности Грант наслаждался тихим ужином с женой, как вдруг миссис Баттонс нарушила их уединение. На лице экономки застыло странное, почти комическое выражение, словно она никак не могла прийти в себя от шока.

— Леди Морган, — неловко начала она, — вам пришла… э… посылка… из Италии.

— В такой час? — Виктория обменялась с мужем недоуменным взглядом. — Наверное, это подарок от моей сестры, — предположила она. — Как чудесно. Вот уже несколько месяцев, как от нее нет известий. Там есть сопроводительное письмо, миссис Баттонс?

— Да, но…

— Принесите, пожалуйста, письмо сюда, а посылку оставьте в гостиной. Мы откроем ее после ужина.

Прежде чем экономка успела ответить, Виктория услышала тонкий пронзительный писк, похожий на мяуканье кошки… или на детский плач.

Грант поднялся из-за стола, вытирая губы салфеткой.

— Не думаю, что эта посылка согласится ждать в гостиной, — пробормотал он и, обойдя застывшую в дверях экономку, решительно вышел из комнаты.

— Ребенок? — спросила пораженная Виктория, встретившись взглядом с миссис Баттонс. Экономка утвердительно кивнула:

— Да, миледи. Прислан из Италии с кормилицей, которая ни слова не понимает по-английски.

— О Боже! — Виктория бросилась вслед за мужем.

В холле толпились слуги, с изумлением разглядывая темноволосую девушку в крестьянском платье, поверх которого был надет серый передник из грубой ткани. Она судорожно сжимала в руках орущий сверток и, казалось, была готова расплакаться сама.

— Синьора, — воскликнула она при виде Виктории, разразившись потоком иностранных слов.

Виктория успокаивающим жестом положила руку ей на плечо.

— Все в порядке, — сказала она, надеясь, что кормилица поймет хотя бы интонацию, если не слова. — Спасибо, что благополучно доставили ребенка. Вы, должно быть, устали и проголодались. — Она взглянула на миссис Баттонс, которая тотчас отправила одну из горничных приготовить комнату для кормилицы. Указав на плачущего младенца, Виктория ласково улыбнулась девушке. — Можно? — спросила она.

С явным облегчением та тут же вручила ей сверток. Неловко взяв ребенка, Виктория уставилась на крошечное, красное личико, обрамленное рыженькими волосиками, перевязанными бантом. Не могло быть никаких сомнений, что это дитя Вивьен.

— О, моя прелесть, — проворковала Виктория. — Сладенькая, драгоценная крошка…

— Дай-ка его мне, — деловито произнес Грант, стоя за ее спиной. — Головка болтается.

Уступив ему девочку, Виктория взяла письмо из рук кормилицы. Оно было написано рукой Вивьен и адресовано ей. Нахмурившись, Виктория сломала печать и прочитала письмо вслух:

— «Милая Виктория, как и обещала, отправляю тебе ребенка, поскольку сейчас я слишком занята, чтобы уделить ему необходимое внимание. Если тебе это не совсем удобно, найди кого-нибудь, кто позаботится об Изабелле. Я возмещу все расходы, когда вернусь в Англию. Моя любовь всегда с тобой… Вивьен».

Повернувшись к Гранту, Виктория увидела, что ребенок затих, уставившись круглыми немигающими глазами в смуглое лицо мужа. Малюсенькая ручка крепко сжала его палец. Девочка казалась ужасно маленькой на фоне широкой груди Гранта и, судя по всему, прекрасно чувствовала себя в его надежных руках.

— Не знала, что ты умеешь обращаться с детьми, — заметила Виктория, наблюдая за ними с удивленной улыбкой. Баюкая ребенка, Грант тихо сказал:

— Не умею я с ними обращаться. Просто у меня свой подход к рыжеволосым девицам.

— Могу поручиться за это. — Все еще хмурясь, Виктория погладила яркий хохолок на голове младенца. — Бедная Изабелла, — промолвила она.

— Вивьен приедет за девочкой? — спросил Грант, не сводя глаз с ребенка.

— Трудно сказать наверняка, но… — Виктория замолчала и посмотрела на мужа, обнаружив, что не в силах приукрасить правду. — Нет, — тихо сказала она. — Вряд ли она захочет, чтобы ребенок напоминал ей о прошлом… к тому же она никогда не стремилась стать матерью. Не думаю, что она когда-нибудь заберет девочку.

— Как же тогда быть?

— Ты не станешь возражать, если наша семья увеличится чуть раньше срока? — нерешительно спросила Виктория.

Грант с трудом поверил, что ему предлагают стать отцом незаконнорожденного ребенка Вивьен Дюваль. Она не нравилась ему раньше и вряд ли понравится в будущем. Но, глядя на маленькое личико, он не находил в нем ничего от Вивьен. Это трогательное, невинное дитя вызывало в нем инстинктивное желание защитить.

— Никто лучше нас не позаботится о ней, — вымолвил он, обращаясь скорее к себе, чем к Виктории.

Жена придвинулась к нему, обвив рукой его талию.

— Пожалуй, — с улыбкой согласилась она. — О, Грант… я нисколько не сомневалась, что ты согласишься. — Она привстала на цыпочки и поцеловала его. — Знаешь, ты ни разу не разочаровал меня.

Грант приготовился возразить, но, заглянув в сияющие голубые глаза, преисполнился такой любовью, что не смог произнести ни слова.

— Ни разу, — повторила Виктория, не спуская с него глаз. — Мне нравится в тебе все, до единой черточки.

— Именно поэтому, миледи, — мягко отозвался он, — я и женился на вас.