Мой верный страж

Глава 3

Грант проснулся, когда робкие лучи утреннего солнца проникли в комнату. В полной растерянности он уставился на бледно-голубой потолок спальни для гостей, представший перед его взором вместо привычного винно-красного балдахина кровати. Внезапно он вспомнил события прошлого вечера. Из комнаты Вивьен не доносилось ни звука. Интересно, как она провела ночь. После всего, что ей пришлось перенести, она, наверное, проспит весь день.

Заложив руки за голову, Грант полежал еще немного, привыкая к мысли, что Вивьен здесь, совсем рядом с ним. Давненько женщина не спала под его крышей. Подумать только, Вивьен Дюваль в его власти… Эта мысль чрезвычайно забавляла его. Тот факт, что она не помнит, что произошло между ними, делал ситуацию еще более пикантной.

Позевывая, Грант сел на кровати, поскреб густую поросль темных волос на груди и позвонил камердинеру. Затем прошлепал босиком к ближайшему стулу, натянул на себя белье и светло-серые брюки, приготовленные с вечера. За последние годы этот утренний ритуал превратился в привычку. Он поднимался с восходом солнца, за двадцать минут приводил себя в порядок и одевался, следующие полчаса тратил, поглощая обильный завтрак и просматривая «Тайме», после чего отправлялся пешком на Боу-стрит. Сэр Росс Кеннон требовал, чтобы все сыщики, свободные от дежурства, являлись не позже девяти.

Не прошло и пяти минут, как появился Келлоу с кувшином горячей воды и принадлежностями для бритья. Вместе с ним вошла горничная, которая вычистила камин и развела огонь.

Грант разбавил кипятком воду для умывания и плеснул несколько горстей в лицо, чтобы сделать податливой самую упрямую во всем Лондоне щетину. Закончив бритье, он облачился в белую рубашку, серый жилет с геометрическим рисунком и черный шелковый галстук. Официальная форма сыщика состояла из красного жилета, синего сюртука, брюк цвета морской волны и высоких, натертых до зеркального блеска сапог. Человек средних габаритов, одетый в столь яркий костюм — благодаря которому сыщики получили прозвище «красногрудых», — имел бы фатоватый вид. Мужчина же его роста являл собой впечатляющее зрелище.

Вкус самого Гранта склонялся к темным, хорошего покроя костюмам серых, коричневых или черных тонов без каких-либо украшений, за исключением карманных часов. Из соображений удобства он носил короткую стрижку и брился дважды в день, если того требовали дела. Каждый вечер он принимал ванну, чувствуя себя выпачканным снаружи и изнутри не только из-за физических усилий, сопряженных с его деятельностью, но и из-за гнусных личностей, с которыми приходилось иметь дело.

Хотя в обязанности камердинера входило облачение хозяина. Грант предпочитал одеваться сам. Мысль о том, чтобы стоять неподвижно, как манекен, терпеливо ожидая, пока тебя оденут, казалась ему верхом нелепости. Он был крепким, здоровым мужчиной, а не каким-то заморышем, неспособным натянуть костюм на собственные мощи. Когда он поделился своими взглядами с одним из светских приятелей, тот искренне развеселился, не преминув заметить, что в этом и состоит основное различие между низшими сословиями и аристократией.

— Вы хотите сказать, что такая премудрость, как застегивать пуговицы, доступна только низшим классам? — поинтересовался Грант не без иронии.

— Вовсе нет, — отозвался приятель со смехом. — Просто у них нет выбора. Тогда как аристократ всегда найдет, кому поручить любую работу.

Завязав простым узлом черный шелковый галстук, Грант поправил острые уголки стоячего воротника и провел расческой по темным волосам. Бросив последний взгляд в зеркало, он потянулся к темно-серому сюртуку, как вдруг услышал приглушенный звук, донесшийся из комнаты неподалеку.

— Вивьен, — произнес он, уронив сюртук. В несколько шагов он преодолел расстояние до своей спальни и вошел, не потрудившись постучать. В комнате уже побывала горничная, и в камине разгорался огонь.

Вивьен выбралась из постели и стояла, балансируя на одной ноге. Рубашка перекрутилась вокруг ее бедер, длинные волосы спутанной копной падали на спину. Перевязанная лодыжка распухла и, судя по неловкому шажку, который она пыталась сделать, причиняла ей боль.

— Вам что-нибудь нужно? — спросил Грант.

При звуке его голоса Вивьен вздрогнула. Она выглядела немногим лучше, чем накануне. Лицо оставалось призрачно бледным, веки припухли, горло покрывали синяки.

— Может, вы хотите в туалет?

Бесцеремонный вопрос привел Вивьен в неописуемое смущение, и она залилась краской. Яркий румянец в сочетании с рыжими волосами представлял собой живописное зрелище. Грант внезапно развеселился.

— Да, спасибо, — сдавленным шепотом произнесла она и сделала еще один осторожный шажок, припадая на ногу. — Если бы вы объяснили мне…

— Я помогу вам.

— О, нет, не стоит… — Она осеклась и ахнула, когда Грант подхватил ее на руки и прижал к широкой груди. Пока он нес Вивьен по коридору к туалету, она прилагала отчаянные усилия, чтобы натянуть тонкую рубашку на бедра. Подобное проявление целомудрия показалось ему странным для куртизанки. Вивьен славилась полным отсутствием комплексов, не говоря уже о вызывающей манере одеваться. Скромность не относилась к числу ее достоинств. Почему же теперь она пришла в такое волнение?

— Скоро вы наберетесь сил, — сказал он. — А пока оставайтесь в постели и старайтесь не напрягать лодыжку. Если вам что-нибудь понадобится, позвоните горничной.

— Хорошо. Спасибо. — Маленькие руки робко обвили его шею. — Мне очень жаль, что я доставляю вам столько хлопот, мистер… — Вивьен запнулась, и он понял, что она забыла его фамилию.

— Зовите меня Грант, — предложил он, осторожно ставя ее на ноги. — Это приятные хлопоты.

Когда несколько минут спустя она вышла из туалета, Грант ждал ее в коридоре. Облаченная в его рубашку с закатанными рукавами, едва прикрывавшую колени, Вивьен походила на маленькую девочку. Она удивленно вскинула на него глаза и смущенно улыбнулась в ответ на его дружескую улыбку.

— Ну как, лучше? — спросил он.

— Да, спасибо.

Он протянул ей руку:

— Я помогу вам добраться до постели.

После некоторого колебания Вивьен неуверенно шагнула к нему. Грант осторожно обхватил одной рукой ее спину, а другую просунул под колени. Хотя он старался быть предельно нежным, ни на минуту не забывая о травмах Вивьен, она приглушенно охнула, когда он поднял ее. Никогда прежде не приходилось ему держать на руках женщину, столь изысканно соблазнительную. У нее были тонкие кости, но пышные округлые формы, что делало ее бесконечно желанной.

Вернувшись в спальню, Грант опустил Вивьен на постель и замешкался, поправляя сбившиеся подушки. Она поспешно натянула на себя одеяло, укрывшись до самого подбородка. Несмотря на ее плачевное состояние — а может, как раз из-за него, — Грант снова ощутил безотчетный порыв прижать ее к себе и приласкать. Это он-то, обладавший, по общему убеждению, сердцем из гранита или какой-то другой, не менее прочной субстанции.

— Вы не голодны? — ворчливо поинтересовался он.

— Не очень.

— Обязательно что-нибудь съешьте, когда экономка принесет завтрак.

Его командирский тон почему-то вызвал у нее улыбку.

— Постараюсь.

Грант замер, пригвожденный к месту ее улыбкой, лучистой и теплой, словно магическая вспышка осветила ее тонкие черты. Она была настолько не похожа на особу, встреченную им на балу у Вентуорта, что он на минуту усомнился, та ли это женщина. И все же перед ним была Вивьен Дюваль.

— Грант, — нерешительно попросила она, — не могли бы вы дать мне зеркало? — Прижав ладони к щекам, она застенчиво потупилась. — Я совершенно не представляю себе, как выгляжу.

С трудом оторвав от нее взгляд, Грант направился к стоявшему в углу комоду. Он порылся в узких ящиках и вытащил обтянутый кожей деревянный несессер, в котором хранились ножницы, пилка и другие туалетные принадлежности. К внутренней стороне крышки крепилось прямоугольное зеркальце. Подойдя к кровати, он откинул крышку и протянул несессер Вивьен.

Она поднесла его к лицу, но из-за пережитого накануне руки ее сильно дрожали, и Грант придержал несессер, пока она изучала свое отражение. Ее руки казались ледышками, бледные пальцы не гнулись. Затаив дыхание, она расширившимися глазами уставилась в зеркало.

— Как странно, — вымолвила она, — не узнавать собственное лицо.

— Вам грех жаловаться, — глухо произнес Грант. Даже покрытое синяками, бледное и изможденное, ее лицо оставалось прекрасным.

— Вы так думаете? — Она рассматривала себя без малейших признаков самодовольства, которые демонстрировала на балу. Та Вивьен не сомневалась в своей привлекательности. Эта — была куда менее уверена в себе.

— Так думают все без исключения. Вы считаетесь одной из признанных лондонских красавиц.

— Не понимаю почему. — Поймав его скептический взгляд, она добавила:

— Поверьте, я не напрашиваюсь на комплименты, просто… у меня самое заурядное лицо. — Она скорчила забавную рожицу, как ребенок, который дурачится перед зеркалом. У нее вырвался нервный смешок. — У меня такое чувство, что оно не мое. — Глаза ее сверкнули как сапфиры, и Грант встревожился, сообразив, что она на грани истерики.

— Только не это, — пробормотал он. — Я же говорил вам вчера, как на меня действуют слезы.

— Да… вы не выносите женских слез. — Она неуверенно улыбнулась. — Кто бы мог подумать, что сыщик с Боу-стрит может быть настолько чувствительным.

— Чувствительным?! — возмущенно повторил Грант. — Да я самый твердокаменный из всех. — Он сгреб ладонью простыню и поспешно прижал ее к лицу Вивьен.

— Правда? — Всхлипнув последний раз, она уставилась на него поверх простыни, и он заметил смешинки, проступившие сквозь слезы. — Мне вы показались довольно мягким.

Грант открыл рот, собираясь возразить, как вдруг понял, что она его дразнит. Он с большим трудом подавил теплое чувство, разлившееся в груди.

— Во мне чувствительности не больше, чем в мельничном жернове, — сообщил он.

— Позвольте мне остаться при своем мнении. — Она закрыла несессер и удрученно покачала головой. — Не следовало просить у вас зеркало. Я выгляжу даже хуже, чем можно было предположить.

Грант озабоченно смотрел на ее сухие, потрескавшиеся губы. Затем взял с прикроватного столика стеклянную баночку с кремом и протянул ее Вивьен.

— Попробуйте-ка вот это. Линли оставил мази на все случаи жизни: от синяков, сухости кожи, царапин, ссадин.

— Мне понадобится целая бочка, — сказала она, безуспешно дергая за фарфоровую крышку.

Грант забрал у нее баночку и открыл ее. Вместо того чтобы вернуть ее Вивьен, он окинул девушку медленным взглядом.

— Дрожь, кажется, пошла на убыль, — тихо заметил он. Вивьен, вспыхнула и кивнула.

— Пожалуй, но я никак не могу согреться. — Она потерла потрескавшиеся руки. — Я подумала… если это вас не слишком затруднит…

— О горячей ванне?

— О, да.

Мечтательные нотки в ее голосе вызвали у него улыбку.

— Нет ничего проще. Но вы должны беречь себя и позволить слугам вам помочь. Или мне, если пожелаете.

Вивьен уставилась на него, разинув рот от изумления.

— Я… не хотела бы доставлять вам беспокойство… — пролепетала она.

— Никакого беспокойства, — промолвил Грант. Только веселые искорки в зеленых глазах говорили о том, что он подшучивает над ней.

Вивьен тотчас представила, как она, обнаженная, лежит в ванне, над которой поднимается пар, а Грант купает ее, и устыдилась собственной смелости.

— Вот так румянец, — протянул Грант с внезапной улыбкой. — Если уж он не согрел вас, то ничто не поможет. — Он погрузил палец в благоухающий анисом крем и поднес его к ее губам. — Не шевелитесь.

Вивьен послушно замерла, не сводя взгляда с его лица, пока он осторожно накладывал крем на ее губы. Израненная сухая кожа моментально впитала снадобье, и Грант снова погрузил палец в баночку. В комнате повисла мертвая тишина, в которой явственно раздавалось глубокое прерывистое дыхание Вивьен.

Гранту безумно хотелось поцеловать ее, обнять, утешить, словно покинутого ребенка. Кто бы мог подумать, что Вивьен Дюваль может быть такой трогательной и уязвимой. Проклятие! Если она ломает комедию, он придушит ее своими руками.

Наверняка он не первый, у кого возникало подобное желание.

Эта мысль отрезвила Гранта, напомнив ему, как опасно поддаваться чарам Вивьен. Наслаждаться ее обществом, добиваться ее… это куда ни шло, но он не позволит себе увлечься ею. Ни к чему ему такие проблемы. Он растер крем между пальцами, и запах аниса наполнил комнату. Едва касаясь кожи, он смазал кремом ее покрытую синяками, припухшую шею. Вивьен по-прежнему не двигалась, устремив взгляд на его суровое лицо.

— Мы ведь были знакомы раньше, правда? — прошептала она.

Он опустил глаза и не сразу ответил:

— Можно сказать и так.

Охваченная смятением, она пыталась проанализировать ощущения от его прикосновений, удивительное чувство уюта и покоя, которое испытывала в его присутствии. Все в мире казалось ей чужим, даже собственное лицо… но Грант непостижимым образом вселял в нее уверенность и ощущение безопасности. Разве так чувствуют себя в обществе незнакомца?

— К-как мы познакомились? — нетвердым голосом поинтересовалась Вивьен.

— Обсудим это позже. — Ему еще предстояло решить, что именно ей сказать и как объяснить сложившуюся ситуацию. А пока она должна отдыхать и выздоравливать, оставаясь под его присмотром. Хотя его уклончивость явно пришлась Вивьен не по вкусу, она не стала настаивать, и Грант предположил, что она слишком измучена, чтобы спорить. Он полез в карман жилета, извлек часы и нахмурился, обнаружив, что опаздывает. — Мне пора на Боу-стрит, — сказал он. — Я заеду сегодня к вам домой и захвачу кое-какую одежду.

Она попыталась улыбнуться, но в ее голубых глазах застыло умоляющее выражение.

— У меня есть семья или друзья, за которыми можно послать?

— Мне ничего не известно насчет семьи, — признался Грант. — Постараюсь разузнать. Друзья у вас, разумеется, есть, но рано еще думать о посетителях. Сначала надо подлечиться и отдохнуть. — Не в состоянии противиться искушению, он протянул руку и разгладил морщинку у нее на лбу. — Не беспокойтесь, цветочек

Вивьен откинулась на подушке, прикрыв от утомления глаза.

— Столько вопросов, — вздохнула она.

— Скоро вы получите на них ответы. — Он помедлил, а затем с трепетной нежностью в голосе добавил:

— Хотя некоторые из них вам могут не понравиться.

Она серьезно посмотрела на него, прижав руку к горлу:

— Что случилось прошлым вечером?

— Именно это я и намерен выяснить, — ответил Грант с мрачной решимостью.

Изгибавшаяся плавной дугой улица была застроена в середине шестнадцатого столетия, В прошлом веке здесь располагалось несколько известных резиденций. С наступлением нового века Боу-стрит связывалась в общественном сознании только с одним именем… сэра Росса Кеннона.

Временами казалось, что внимание всего мира приковано к узкому четырехэтажному зданию и его знаменитому обитателю. Кеннон руководил деятельностью полудюжины сыщиков и восьми десятков отборных служащих с ловкостью дирижера, управляющего слаженным оркестром. При нем сыщики с Боу-стрит приобрели мировую известность, подавляя беспорядки, расследуя преступления и охраняя членов августейших фамилий.

Пять лет назад после смерти одного из преемников Филдинга <Филдинг Генри (1707-1754) — английский писатель, драматург и публицист. Назначенный в 1747 году судьей, внес большой вклад в борьбу с преступностью в Лондоне.> немало важных персон рассматривалось в качестве кандидата на пост главы полицейского суда. В конечном итоге, однако, назначение получил мало кому известный Росс Кеннон, служивший ранее в управлении на Грейт-Мальборо-стрит. Кеннон быстро освоился с новыми обязанностями, словно был рожден для этой должности. В кратчайшие сроки он реорганизовал деятельность вверенного ему учреждения, используя в расследовании преступлений научные методы, заражая всех своим энтузиазмом. Требовательный, но гибкий начальник, он пользовался непререкаемым авторитетом у подчиненных — каждый из них был готов отдать за него жизнь. Включая Гранта.

Поднявшись но ступенькам парадного входа, Грант энергично постучал в дверь. Ему открыла экономка Кеннона, миссис Добсон, добродушная толстушка со взбитыми на макушке серебряными кудрями. Ее круглое лицо осветилось улыбкой:

— Опять вы без шляпы, мистер Морган… Так недолго и простудиться до смерти, особенно при таком северном ветре, как сегодня.

— Увы, миссис Добсон. Я не могу носить шляпу, — скорбным тоном отозвался Грант, снимая тяжелое пальто. Он протянул его экономке, которую чуть не погребла под собой эта гора черной шерсти. — Я и так долговязый. — Вошедшие в моду цилиндры придавали ему нелепый вид, добавляя лишние дюймы к его немалому росту, отчего прохожие откровенно пялились на него.

— Едва ли вам удастся скрыть свой рост, расхаживая с непокрытой головой, — резонно заметила она.

Усмехнувшись, Грант ущипнул экономку за пухлую щеку, та ахнула и запричитала. Упрекам ее, впрочем, недоставало жару: оба они знали, что из всех сыщиков Морган был ее любимчиком.

— Где Кеннон? — поинтересовался Грант, блеснув зелеными глазами.

Миссис Добсон без лишних слов указала в сторону кабинета судьи.

Собственность под номером четыре по Боу-стрит включала дом, крошечный дворик, служебные кабинеты, суд и укрепленное помещение для содержания преступников.

Будучи выходцем из знатной семьи, Кеннон мог вести праздный образ жизни в куда более роскошном месте, чем резиденция судьи… если бы это не противоречило его натуре. Он был одержим страстью к справедливости. Избранное им поприще представляло собой непаханое поле, не оставлявшее времени для безделья и развлечений,

Кеннон относился к жизни серьезно и неуклонно следовал своим принципам. Поговаривали, что он пообещал молодой жене, лежавшей на смертном одре, никогда не жениться, и остался верен слову. Вся его неуемная энергия была направлена на работу. Даже самые близкие друзья Кеннона утверждали, что нет такой силы, которая способна поколебать его железный самоконтроль.

Шагая по узкому коридору, ведущему к кабинету Кеннона, Грант едва не столкнулся с двумя сыщиками, успевшими побывать у шефа. Флегстед и Кейс были старше всех в команде и приближались к сорокалетнему рубежу.

— Заступаю на охрану королевской задницы, — бодро возвестил Кейс, между тем как Флегстед сообщил, что получил более выгодное задание — проследить за выплатой квартальных дивидендов в Английском банке.

— Ну а ты чем занимался? — спросил Флегстед, обращаясь к Гранту. Его обветренное лицо лучилось добродушными морщинками. — Дай-ка угадаю… Очередной налет на банк или ограбление в шикарном районе, и тебе пообещали целое состояние, если возьмешься за расследование.

Грант лишь усмехнулся в ответ. Он давно привык к шуткам коллег по поводу его заоблачных комиссионных, снисходительно умалчивая, что за прошедший год поймал больше воров и мошенников, чем все остальные сыщики, вместе взятые.

— Я беру столько, сколько они могут заплатить, — миролюбиво сказал он.

— Единственная причина, по которой благородная публика не может без тебя обойтись, состоит в том, что ты франт, каких мало, — ухмыльнувшись, заявил Кейс. — Мне на днях одна дама так и сказала: «Из всех сыщиков только мистер Морган знает толк в одежде». — Он презрительно фыркнул:

— Как будто деловые качества определяются внешним видом!

— Это я франт? — недоверчиво повторил Грант, переводя взгляд с собственного консервативного костюма на одеяние Кейса, считавшегося завзятым модником. Золотая булавка украшала замысловатый галстук, шелковый жилет был расшит крошечными розами и лилиями. Не говоря уж о широкополой шляпе кремового цвета, лихо надвинутой на ухо.

— Не могу же я появиться в чем попало при дворе. — пробормотал Кейс, оправдываясь.

Громко хмыкнув, Флегстед потянул приятеля за собой, пока спор не перерос в ссору.

— Постой, — остановил его Кейс с нетерпеливыми нотками в голосе. — Морган, я слышал, вчера вечером в реке выловили тело.

— Да.

Лаконичный ответ раздосадовал Кейса:

— До чего же ты скрытный. Может, все-таки расскажешь, что случилось? Кто жертва: мужчина или женщина?

— Какая тебе разница? — спросил Грант, озадаченный интересом коллеги.

— Собираешься распутать это дело?

— Возможно.

— Если хочешь, я за него возьмусь, — предложил Кейс. — Видит Бог, мертвые женщины не по твоей части. Говорят, утопленницы нынче не при деньгах.

Флегстед ухмыльнулся, оценив плоскую остроту с намеком на гонорары Моргана.

Грант настороженно уставился на Кейса.

— С чего ты взял, что это женщина? — с небрежным видом осведомился он.

Кейс моргнул и на секунду замялся:

— Не более чем догадка, дружище. Попал в яблочко?

Грант воздержался от ответа и, бросив на Кейса вопросительный взгляд, вошел в кабинет Кеннона.

Сэр Росс сидел за массивным дубовым столом спиной к двери и лицом к высокому прямоугольному окну, выходившему на улицу. В углу стола, лениво косясь на посетителя, вальяжно разлеглась упитанная кошка. Найденная несколько лет назад на пороге конторы, она тут же получила кличку Недотепа из-за отсутствия хвоста, которого лишилась вследствие несчастного случая или чьей-то жестокой проделки. Всю свою привязанность кошка обратила на Кеннона и никого больше не жаловала.

Повернув темноволосую голову, Кеннон с любезным выражением, но без улыбки приветствовал Гранта.

— Доброе утро, — произнес он. — Кофе на боковом столике.

Грант никогда не отказывался от кофе. Один лишь Кеннон мог соперничать с ним в пристрастии к этому горькому напитку. Оба они употребляли кофе без молока, обжигающе горячий и могли пить его в любое время суток. Грант наполнил фаянсовую кружку и, повинуясь жесту судьи, уселся в стоявшее неподалеку кресло. Кеннон снова склонился над разложенными на столе документами и размашисто подписал один из них.

В ожидании пока судья освободится, Грант скользил взглядом по привычной обстановке кабинета. Одну стену занимали карты города и его окрестностей, а также планы Вестминстера, Английского банка и других зданий, имевших общественное значение. Вдоль другой стены высились книжные полки, заставленные таким количеством томов, которого вполне хватило бы, чтобы придавить слона. Мебель составляли нескольких предметов из массивного дуба, строгих и функциональных. В углу, на подставке красного дерева, стоял глобус. Стены украшала единственная картина, изображавшая типичный для северного Уэльса пейзаж с ручейком, пробивавшимся через отвесные скалы, и видневшимися в отдалении темными деревьями и серыми холмами. Девственная чистота пейзажа резко контрастировала с суетой и искусственностью Лондона.

Наконец Кеннон повернулся к нему, выжидающе выгнув брови. Резкие черты и холодные серые глаза придавали ему сходство с волком. Чтобы казаться красивым, суровому лицу судьи не хватало тепла.

— Ну-с, — произнес он, — что там насчет вчерашнего утопленника? Понадобится расследование?

— Никто не утонул, — ответил Грант. — Жертва — женщина — оказалась жива. Я отнес ее к себе домой и вызвал доктора Линли.

— Вы проявили редкое милосердие.

Грант пожал плечами:

— Я знаком с этой дамой. Ее зовут Вивьен Дюваль.

Имя явно заинтересовало Кеннона.

— Та самая, что отказала вам на балу у Вентуорта?

— Это я отправил ее куда подальше, — возразил Грант со вспышкой раздражения. — Сплетники все безбожно переврали.

Кеннон приподнял черные брови, сардонически хмыкнув:

— Продолжим. Каково состояние мисс Дюваль?

Грант забарабанил пальцами по ручке кресла:

— Вне всякого сомнения, ее пытались убить. Множественные синяки, следы пальцев на шее, не говоря уже об ударе по голове. Линли уверяет, что она поправится… правда, есть одна загвоздка. Она потеряла память и не может предоставить никаких сведений о том, что с ней произошло. Даже не помнит собственного имени.

— Доктор не сказал, когда к ней вернется память и вернется ли вообще?

Грант покачал головой:

— Сие никому не ведомо. И пока расследование не обнаружит каких-либо улик — или к ней не вернется память — ей безопаснее считаться мертвой.

Серые глаза Кеннона понимающе сузились.

— Хотите, чтобы я поручил расследование одному из сыщиков или возьметесь за него сами?

— С вашего разрешения я займусь этим делом сам. — Грант допил кофе и обхватил длинными пальцами кружку, наслаждаясь сохранившимся теплом. — Для начала я хотел бы задать кое-какие вопросы ее бывшему покровителю, лорду Джерарду. Не исключено, что он или другой ревнивый любовник пытался ее задушить. Одному дьяволу известно, сколько у нее отставленных поклонников.

Кеннон сдержанно улыбнулся:

— Я пошлю сотрудника допросить лодочника, который ее нашел, а также всех остальных, кто прошлым вечером переправлял пассажиров вблизи моста Ватерлоо. Вероятно, кто-то видел или слышал что-нибудь, представляющее интерес. Держите меня в курсе расследования. Где будет жить мисс Дюваль тем временем?

Грант внимательно изучал блестящие темные капли, повисшие на стенках кружки. Он постарался придать своему голосу по возможности деловой тон:

— У меня.

— Наверняка у мисс Дюваль есть родственники и друзья, которые могли бы позаботиться о ней.

— Под моей защитой она будет в большей безопасности.

Грант, не моргнув, встретил холодный проницательный взгляд Кеннона. Судья всегда воздерживался от комментариев по поводу личной жизни сыщиков, если она не влияла на их работу. Однако он питал слабость к женщинам и детям и делал все от него зависящее, чтобы оградить их от несправедливости.

После продолжительного неловкого молчания он заговорил:

— Я достаточно хорошо вас знаю, Морган, и… не сомневаюсь, что вы не воспользуетесь ситуацией, в которую попала эта женщина, несмотря на личные обиды.

Грант холодно ответил:

— Не в моих правилах силой навязываться женщинам.

— Я не имел в виду силу, — мягко возразил Кеннон. — Есть другие способы добиться своего… уловки… обольщение.

Подавив искушение посоветовать судье заниматься собственными делами, Грант поднялся и поставил пустую кружку на боковой столик.

— Нет нужды проводить со мной душеспасительные беседы, — проворчал он. — Я не причиню зла мисс Дюваль. Даю вам слово. Не стоит забывать, однако, что она далеко не невинное создание. Она куртизанка. Уловки и обольщение — ее ремесло. Невзирая на потерю памяти, она все та же ночная фея.

С невозмутимым видом Кеннон сложил пальцы домиком и задумчиво уставился на Гранта.

— А мисс Дюваль устраивает такое соглашение?

— Если ей что-нибудь не нравится, пусть катится куда глаза глядят. Никто ее не держит.

— Доведите это до ее сведения.

Проглотив сразу несколько реплик, вертевшихся на языке, Грант склонил голову в знак согласия.

— Что-нибудь еще? — осведомился он с преувеличенной учтивостью, которая граничила с дерзостью.

Кеннон по-прежнему не сводил с него оценивающего взгляда:

— Может, вы объясните мне, что побудило вас приютить мисс Дюваль под своей крышей после всех уверений, что вы не испытываете к ней ничего, кроме неприязни.

— Я никогда не говорил, что испытываю к ней неприязнь, — возразил Грант.

— Бросьте, — последовал мягкий укор. — Вы не скрывали своего возмущения, когда по ее милости ваши косточки перемывали все, кому не лень.

— Будем считать, что мне представился шанс свести счеты. К тому же так проще вести расследование.

Кеннон бросил на него выразительный взгляд:

— Независимо от достоинств этой дамы — или отсутствия таковых — я настаиваю, чтобы вы не давали воли рукам до окончания расследования или пока к ней не вернется память.

Раздосадованный сверх всякой меры, Грант иронично улыбнулся:

— Разве я всегда следую вашим советам?

Кеннон шумно выдохнул и повернулся к своему столу.

— Чертовски жаль, что вы этого не делаете, — проворчал он и махнул рукой, отпуская Гранта.

— Пока, Недотепа, — с напускной беспечностью бросил Грант и усмехнулся, когда кошка удостоила его высокомерным взглядом.

Парк-лейн, расположенная в центре престижного Мейфэра, представляла собой самый вожделенный в Лондоне адрес. Пронизанная атмосферой богатства и власти, улица была застроена внушительными особняками с колоннами и портиками. Спроектированные с большим размахом здания были предназначены убедить всех и каждого в превосходстве своих обитателей над простыми смертными.

Грант достаточно насмотрелся на интимную жизнь аристократии, чтобы благоговеть перед великолепием Парк-лейн. Представители высшего света имели не меньше слабостей и пороков, чем обычные люди… если не больше. Единственное различие состояло в том, что у первых были почти неограниченные возможности прикрыть свои грешки. Вследствие чего некоторые из них уверовали, что стоят над законами, обязательными для всех остальных. Людей такого сорта Грант отдавал в руки правосудия с особым удовольствием.

Последнего покровителя Вивьен звали Уильям Генри Эллиот, лорд Джерард. В качестве будущего графа Норбьюри его основным занятием было ожидание, пока умрет отец и он унаследует славный титул и значительное состояние. К несчастью для Джерарда, его отец обладал отменным здоровьем и мог еще долго сохранять за собой графство. Тем временем Джерард безудержно предавался развлечениям, удовлетворяя свою страсть к женщинам, выпивке, игре и спорту. Его «соглашение» с Вивьен Дюваль вызвало зависть многих мужчин. Обладание таким красивым и ценным трофеем льстило его самолюбию.

Джерард славился своим необузданным нравом. Не получив желаемого, он устраивал дикие сцены. Хотя считалось, что джентльмен должен относиться к карточным проигрышам достойно, Джерард лгал и изворачивался, отказываясь признавать поражение. Ходили слухи, что он срывает зло на слугах, заслужив репутацию скверного хозяина, и теперь испытывает затруднения с наймом прислуги.

Грант поднялся по ступенькам здания в классическом стиле с портиком, колоннами и скульптурами в нишах. Рукой в перчатке он несколько раз громко ударил в дверь. Массивная створка парадного входа распахнулась, и на пороге появился неприступного вида дворецкий.

— По какому делу, сэр? — осведомился он.

— Передайте лорду Джерарду, что его хочет видеть мистер Морган.

На лице дворецкого промелькнула искорка узнавания, и в голосе зазвучали настороженные нотки.

— Сожалею, сэр, но лорда Джерарда нет дома. Если вы оставите карточку, я позабочусь, чтобы он принял вас позже.

Грант иронично улыбнулся. Фраза «нет дома» была в ходу у дворецких, пытавшихся скрыть то, что хозяин или хозяйка не желает принимать посетителей. Но если Грант собирался кого-либо допросить, вежливые отговорки были последним, что могло его остановить.

— Я не оставляю карточек, — веско заявил он. — Идите и скажите своему хозяину, что пришел мистер Морган. Это не визит вежливости.

Лицо дворецкого оставалось бесстрастным, что не мешало ему прямо-таки излучать неодобрение. Не удостоив Гранта ответом, он оставил его на пороге и исчез в доме. Грант протиснулся внутрь и захлопнул ногой тяжелую дверь. Он стал не спеша оглядывать холл. По периметру помещение опоясывал ряд колонн из белого мрамора, стены были выкрашены в модный оттенок, получивший название «парижского серого». Вверху стены покрывала белая лепнина, поднимавшаяся к высокому потолку. Напротив парадного входа располагалась полукруглая ниша, в которой находилась небольшая фигурка крылатой женщины.

Приблизившись к статуе, Грант потрогал изящное крыло, восхищаясь прекрасной работой.

Появившийся в этот момент дворецкий высокомерно ощетинился:

— Сэр, это часть коллекции римской скульптуры лорда Джерарда.

Грант отступил на шаг и прозаическим тоном заметил:

— Вообще-то греческой. Оригинал находится в афинском Парфеноне.

— Ну… — замялся дворецкий, чувствуя себя уязвленным. — В любом случае трогать это не полагается. Если вы последуете за мной, я провожу вас к лорду Джерарду.

Гранта провели в просторную гостиную со стенами, покрытыми деревянными резными панелями. Выкрашенные в белый и кремовый тона, они образовывали восьмиугольные медальоны, затянутые красным дамастом. Еще более примечательным был потолок с золотым солнцем в центре, от которого расходились выложенные красными и золотыми пластинами лучи. Между окнами с ромбовидными переплетами висели овальные портреты, изображавшие надменные лики пяти графов Норбьюри.

— Хотите выпить, Морган?

Вошедший в комнату лорд Джерард был облачен в расшитый халат из зеленого бархата. Всклокоченные волосы торчали в стороны, мясистое лицо покраснело от обильных возлияний. С бокалом бренди в руке Джерард прошествовал к массивному креслу с подголовником и фигурными ножками и осторожно опустился него. Хотя ему было немногим за тридцать, постоянные излишества наложили отпечаток на его внешность, и он выглядел лет на десять старше. Джерард был среднего роста, ни толстый, ни худой, не красавец, но и не урод. Единственной отличительной чертой в его облике были глаза: маленькие, темные, настороженные.

Выразительным жестом Джерард приподнял бокал.

— Чертовски хороший бренди, — заметил он. — Присоединяйтесь.

— Для меня, пожалуй, рановато, — отозвался Грант, отрицательно покачав головой.

— Не знаю лучшего способа начать день. — Джерард сделал несколько больших глотков.

Грант хранил любезное выражение лица, но внутри у него шевельнулось нечто темное и омерзительное. Перед его глазами, словно вспышка, мелькнул образ Вивьен, ублажающей Джерарда. Она была его содержанкой и, вне всякого сомнения, продала бы себя следующему покровителю, предложи он цену повыше. Охваченный ревностью и отвращением. Грант уселся в кресло по соседству с Джерардом.

— Спасибо, что согласились встретиться со мной, — учтиво произнес он.

Джерард оторвался от бокала и кисло улыбнулся:

— Как я понял, у меня не было особого выбора.

— Это не займет много времени, — сказал Грант. — У меня к вам несколько вопросов.

— Полагаю, ведете какое-то расследование?

Грант небрежно откинулся в кресле, не сводя глаз с лица Джерарда:

— Я хотел бы знать, где вы находились вчера около полуночи?

— В моем клубе, у Крейвенса. Я был с друзьями, и они могут подтвердить мои слова.

— Когда вы ушли оттуда?

— В четыре утра, возможно, в пять. — Толстые губы Джерарда изогнулись в самодовольной ухмылке. — Мне везло в игре, а затем я развлекся с одной из тамошних куколок. Восхитительный вечер.

Резко сменив тему и тон. Грант огорошил его следующим вопросом:

— Каковы ваши отношения с мисс Вивьен Дюваль?

Благодушный настрой Джерарда дал трещину. Лицо его побагровело, темные сузившиеся глаза сверкнули, как осколки обсидиана. Он подался вперед, сжав бокал руками.

— А при чем здесь Вивьен? Что произошло? Во что она вляпалась? Очень надеюсь, что во что-нибудь опасное. Можете ей передать, что я и пальцем не шевельну, чтобы ей помочь, даже если она приползет ко мне на коленях. Да я скорее откушу собственный палец.

— Каковы ваши отношения? — повторил Грант.

Джерард залпом прикончил бренди и промокнул рот рукавом. Спиртное несколько успокоило его, и он расплылся в хитрой улыбке.

— Полагаю, вы в курсе. Вы ведь сами как-то проявили к ней интерес, не так ли? Но остались с носом. — Он фыркнул, заметно повеселев, однако быстро посерьезнел. — Черт бы побрал эту кошку! Я потратил на нее два года. Оплачивал ее счета, подарил городской дом, драгоценности, карету, лошадей — все, что было ее душеньке угодно, лишь бы она спала исключительно со мной. По крайней мере таков был уговор. Впрочем, я не тешил себя иллюзиями, что она мне верна. Вивьен не способна на верность.

— И поэтому вы расстались? Из-за ее неверности?

— Нет. — Джерард мрачно уставился на пустой бокал. — Прежде чем я продолжу исповедь, извольте-ка объяснить… Какого черта мы вообще говорим о Вивьен? С ней что-нибудь случилось?

— Вы ответите на мои вопросы либо здесь, либо на Боу-стрит, — невозмутимо произнес Грант. — Мне уже приходилось принимать пэров королевства в комнате для допросов.

Вне себя от ярости и негодования, Джерард вскочил с кресла:

— Вы смеете мне угрожать… Клянусь Богом, кто-то должен поставить вас на место!

Грант тоже поднялся. Он возвышался на Джерардом почти на целую голову.

— Почему бы вам не попробовать, — вкрадчиво проговорил он.

Грант редко использовал свой рост как средство устрашения, предпочитая полагаться на мозги. Слишком много людей пытались применить против него силу, провоцируя на драку в надежде произвести впечатление на приятелей своей удалью. Гранту давно надоели схватки с бесконечным потоком задир и забияк, бросавших ему вызов. Он дрался только в случае острой необходимости — и всегда побеждал. Ему не доставляло удовольствия избивать кого-либо до потери сознания. Для Джерарда, однако, он готов был сделать исключение.

Лицо Джерарда испуганно вытянулось при виде выросшей перед ним гигантской фигуры. Нервным жестом он пригладил взлохмаченные волосы.

— Я не стану связываться с вами, — промямлил он. — Я выше того, чтобы драться с кем попало.

Грант с подчеркнутой любезностью указал на кресло с подголовником:

— В таком случае присаживайтесь, милорд.

Казалось, Джерарду пришла в голову новая мысль, и он тяжело плюхнулся на бархатные подушки.

— Господи милосердный, — глухо проговорил он, — Вивьен умерла, верно? Так вот в чем дело.

Грант сел и, подавшись вперед, уперся локтями в колени. Он пристально вглядывался в побагровевшее лицо Джерарда:

— Почему вы так решили?

Джерард заговорил, словно в оцепенении:

— Она пропала месяц назад сразу после нашего разрыва. Слуги ее распущены, городской дом закрыт. Я ходил на балы, рассчитывая встретить Вивьен, посещал приемы, музыкальные вечера… Никто не знает, где она и почему не появляется. Все пришли к выводу, что она уединилась с новым покровителем. Но Вивьен не может так долго оставаться вне Лондона, если не случилось что-то ужасное.

— Что вы имеете в виду?

— Вивьен быстро начинает скучать. Ей необходимы постоянные развлечения. Тихий вечер дома свел бы ее с ума. Она не выносит одиночества. Каждый вечер она должна проводить на людях. Я не мог угнаться за ней. — Джерард коротко усмехнулся, признавая свое поражение. — Она оставалась со мной дольше, чем с кем-либо другим. Я нахожу в этом своеобразное утешение.

— У нее были враги?

— Пожалуй, нет… но многие недолюбливали ее.

— Каково было финансовое положение мисс Дюваль, когда она рассталась с вами?

— Деньги утекали у нее сквозь пальцы, как вода. Ее средства не позволяли ей продержаться долго. Ей срочно был нужен новый любовник.

— У вас есть какие-либо предположения относительно кандидата?

— Никаких.

— Что вы знаете о ее семье?

— Насколько мне известно, у нее никого нет. Как вы понимаете, наши разговоры редко касались подобных тем. — Джерард вздохнул и откусил заусеницу на наманикюренном пальце. — Сколько это еще протянется, мистер Морган? Мне необходимо выпить.

— О чем же вы разговаривали? — спросил Грант. — Были ли у мисс Дюваль какие-либо увлечения или пристрастия?

— Все ее интересы вращались вокруг постели. Сомневаюсь, что за всю жизнь она прочитала хоть одну книгу.

— Как насчет новых знакомых? Особенно мужчин?

Джерард закатил глаза:

— Сам Господь Бог не смог бы сосчитать всех мужчин, с которыми Вивьен была знакома.

— Расскажите мне о том дне, когда она разорвала ваше соглашение. Вы возражали?

— Естественно. Я вложил в нее немало средств и не понимал, почему наши отношения не могут продолжаться. Тем более что я закрывал глаза на ее кокетство и заигрывания с другими. Признаться, я вышел из себя — даже пригрозил ей, — но она расхохоталась мне в лицо. Я потребовал, чтобы она назвала имя моего преемника, поскольку не сомневался, что она решилась оставить меня, только заручившись другим соглашением. С самодовольным видом она сообщила, что собирается замуж за весьма состоятельного человека. — Он не без горечи фыркнул. — Взбредет же в голову! Никто не возьмет в жены такой подержанный товар, как Вивьен Дюваль, если не хочет, чтобы над ним потешалась вся Англия. Впрочем, с Вивьен станется. Не исключено, что она очаровала какого-нибудь дряхлого вдовца до такой степени, что он сделал ей предложение.

— Кто-нибудь присутствовал при вашей ссоре?

— Не сомневаюсь, слуги Вивьен все слышали. Я поднял такой шум, что небу стало жарко.

— Вы ударили ее?

— Как можно? — не задумываясь, ответил Джерард, явно задетый подобным предположением. — Признаюсь, я испытывал сильное искушение придушить ее. Но я никогда не бил женщин. И несмотря ни на что, принял бы Вивьен назад, поступившись гордостью, если бы она пожелала.

Грант недоверчиво нахмурил брови. По его мнению, ни одна женщина, как бы привлекательна она ни была, не стоила того, чтобы принести ей в жертву гордость мужчины. Всегда найдется другое миловидное личико, соблазнительная фигура и набор женских чар, которые изгладят из памяти нежелательные воспоминания.

— Я знаю, о чем вы думаете, — сказал Джерард. — Но есть нечто, чего вы не понимаете… Вивьен особенная. Запах, вкус, ощущение… Она несравненна. В постели ей нет равных. Вам приходилось спать с женщиной, которая не знает стыда? Если бы я мог провести с ней еще одну ночь… один час… — Он покачал головой с приглушенным проклятием.

— Ну что ж, милорд, — подытожил Грант. — На сегодня мы закончили. По ходу расследования у меня, возможно, возникнут к вам дополнительные вопросы. — Он поднялся и направился к двери, но остановился, услышав умоляющий голос Джерарда.

— Морган, вы должны мне сказать… Что с ней случилось?

Грант обернулся, с любопытством глядя на него.

— Если бы она умерла, — медленно произнес он, — стали бы вы ее оплакивать? — Он ждал довольно долго, однако, судя по всему, Джерарду было сложно ответить на этот вопрос.

Грант цинично улыбнулся. Джерард напоминал ребенка, лишившегося любимой игрушки. Ему будет недоставать сексуального наслаждения, которое дарила Вивьен, но он не испытывал к ней ни искренней привязанности, ни сочувствия. Бывали случаи, когда куртизанки и их покровители действительно любили друг друга, их отношения продолжались десятилетиями. Грант знал немало мужчин, которые избежали горького разочарования в браке по расчету, заведя любовниц, которые рожали им детей, окружали любовью и заботой, выполняя, по сути, функции жены. Вивьен, однако, стала куртизанкой исключительно из соображений эгоизма и выгоды.

— У вас есть ключи от ее городского дома? — поинтересовался Грант.

Вопрос явно пришелся не по вкусу Джерарду.

— Допустим. Вы что, собираетесь его обыскивать? Что вы рассчитываете найти?

— С мисс Дюваль никогда не знаешь, чего ждать, — мрачно ответил Грант, испытывая смешанное чувство любопытства и безотчетного страха. Чем больше он узнавал о грязном прошлом Вивьен, тем тяжелее становилось у него на душе.