Моя двойная жизнь

Глава 2

На следующий день я не видела Тревора до урока физики. Я ожидала, что он повернется, чтобы поговорить со мной, скажет мне свой ответ насчет танцев. Может быть даже подшутит надо мной из-за падения книг о Римской Империи. Но он не смотрел на меня. Что это было, учитывая ситуацию с танцами? Я не заслуживала ответа? Или в беспорядке, возникшем в библиотеке, он забыл, о чем я его спросила?

Когда урок закончился, я перегнулась через стол и постучала по его спине кончиком карандаша.

— Привет, Тревор, — сказала я, стараясь говорить легко. — Я была слишком занята вчера, бросаясь книгами в людей, чтобы услышать твой ответ насчет танцев. Ты хочешь пойти или нет?

Он собрал свои книги со стола с напряженным выражением лица.

— Ах, это, — несколько секунд он ничего не говорил. Потом он выдавил действительно медленное «Коне-е-ечно», как будто хотел отговорить себя во время ответа.

— Отлично, — сказала я. Но я не имела это в виду.

Очевидно, его радость по поводу нашего свидания была примерно такой же, как желание быть съеденным голодными комарами. И теперь я не только должна была заплатить за это свидание, я должна была мириться с недостатком увлеченности с его стороны. Я улыбнулась ему, сказав, что мы обсудим детали позже, потом провела остаток дня сожалея, что пригласила его.

В тот вечер Лори пришла подбодрить меня. Она перебирала мой шкаф с одеждой, решая, что я должна надеть на танцы.

— Итак, у Тревора есть сомнения насчет танцев, но это не значит, что ты ему не нравишься. Может быть, он волнуется, что свидание поставит вашу дружбу под угрозу.

Я сидела на кровати, наблюдая за ней и не ответила. Его болезненный ответ поставил нашу дружбу под угрозу.

Лори сказала:

— Может быть, он нервничает по поводу перевода отношений на следующий уровень.

На следующий уровень. Как будто это компьютерная игра.

Может быть, он надеялся, что его пригласит кто-нибудь другой, — сказала я.

Лори дошла до конца в моем шкафу. Она закрыла дверку со стуком.

— Думаю, тебе нужно пойти и купить что-нибудь новое. Что-нибудь действительно потрясающее.

— Как будто это что-нибудь изменит.

— Изменит. Это естественный способ привлечения партнера. У павлинов яркие перья. У рыб — длинные хвосты, у женщин — молл, — она махнула в моем направлении. — Пришло время поразить его твоим стилем.

Так я оказалась в молле в поисках поразительного. Как оказалось, всё поразительное еще и очень дорогое.

По большей части я растерялась от разнообразия. Я не знала, какие текстуры сочетаются и как подбирать украшения. Я провела всю жизнь, нося голубые джинсы и футболки.

В итоге я подобрала наряд, который стоил недорого. Мне еще нужно было заплатить за ужин, билеты и фотографии. Я также разорилась на несколько новых вещей для школы. Мне не стоило этого делать. Моих сбережений на колледж и так едва хватало, но каждый день, когда Тревор флиртовал с мной на физике и игнорировал меня за обедом, отсылал меня в молл в поисках поразительного.

Тереза была особенно недоброжелательна ко мне каждый раз, когда она меня видела, и я уже узнала о фотографии, которую она разместила в Интернете. Поэтому, когда одним прекрасным днем телефон зазвонил и профессиональный женский голос сказал: «Здравствуйте, могу я поговорить с Алексией Гарсия» — у меня зародилось подозрение.

— Это она, — ответила я.

— Здравствуйте, Алексия, это Марен Помперой, менеджер Кари Кингсли.

Точно. Я знала, что это звонит кто-то из друзей Терезы. Она и её Приспешники уже делали такие вещи. Тереза поняла, что у нас не было определителя номера, и это сделало наш дом легкой добычей. Однако, я позволила ей продолжить и ждала подвоха.

Голос сказал:

— Я видела вашу фотографию, и я должна сказать, вы до невозможности похожи на Кари. Я звоню узнать, не будете ли вы заинтересованы в работе её дублером. Но вам нужно держать это в секрете — мы можете это сделать?

— Ох, конечно, — сказала я. — Я съем телефон после нашей беседы, чтобы никто не смог проследить звонок.

Она рассмеялась, как будто не была уверена в том, как воспринять моё предложение и продолжила:

— Кари нужно, чтобы вакансия была немедленно закрыта, и вы должны будете переехать в Калифорнию, но компенсация будет хорошей, что-то между десятью и двадцатью тысячами долларов в месяц. Конечно, сначала надо будет пройти собеседование…

И интервью без сомнения будет состоять из вопросов относительно моего IQ и думаю ли я что Шекспир — это то, что аборигены делают перед охотой на слона. Потом я услышу смех и она положит трубку.

Вместо этого, я решила опередить её.

— Тереза, почему бы тебе не повзрослеть? — потом я повесила трубку. Люди могли быть такими детьми, и я не хотела иметь с ними дела.

Я пошла в гостиную и села рядом с бабулей. На ней было клетчатое домашнее платье, она ела Трискитс с гуакамоле и смотрела свою теленовеллу. Она изредка качала головой и давала указания героям.

— Не доверяй ему, Консуела! Он не просто так носит пистолет, — потом она сказала мне — Никогда не встречайся с парнем, который носит пистолет. Они все преступники. Без исключения.

— Что насчет полицейских?

Она окунула Трискит в гуакамоле.

— Они слишком мало зарабатывают. Кто захочет с ними встречаться?

— Я не знаю. Насколько красив этот полицейский, о котором мы говорим?

Она помахала в мою сторону Трискитом.

— Дети. Все о чем вы думаете, это внешность. Если бы ты была умной, ты бы встречалась с уродливыми людьми. Они были бы благодарны тебе и лучше бы с тобой обращались.

Мама говорит, что бабуля с возрастом становится упрямой. Только она не очень старая, и если говорить правду, я не могу припомнить случая, чтобы она упрямилась.

В шестом классе, когда в школе был день бабушек и дедушек, родственники других детей пришли в класс и начали охать и ахать над проектами своих внуков. Мая бабушка загнала в угол рядом с картами мира Миссис Хочгалтер и начала сетовать, что в школе не должны учить тому, что Колумб открыл Америку. Нельзя открыть страну, в которой уже живут люди. То же самое, если я скажу, что я открыла ваш минивен на парковке, — бабуля подняла руку. — Я открыла его! Дайте мне ключи или я сожгу всю вашу деревню!

В скором времени мама пришла домой. Она работала горничной в Портовом Отеле, но еще ходила на занятия три раза в неделю, чтобы получить образование и иметь возможность, по её собственным словам, «наконец-то получить работу, на которой не надо носить полиэстеровую униформу».

Она не воровала полотенца — хотя у нас было их много. Когда полотенца становились слишком старыми, чтобы ими пользоваться, она забирала их домой вместо того, чтобы выбросить. То же самое насчет сломанных кусков мыла, которые нельзя было использовать в номерах. Я провела всю свою жизнь, умываясь мылом, сложенным из кусочков.

Антонио, шеф-повар ресторана, также поставлял ей остатки от банкетов и еду, которая в противном случае отправилась бы в мусор — быть одинокой и красивой имело свои преимущества в отельном бизнесе.

Мама положила свои сумки на кухонный стол и повернулась ко мне.

— Лекси, из школы мне звонили насчет твоей фотографии — той, на которой ты выглядишь, как Кари Кингсли.

Формально, я выглядела как Кари Кингсли на всех своих фотографиях. Я не имела представления, что она имела в виду.

— Что? — спросила я.

Она открыла сумочку и вынула цветной отпечаток фотографии и передала мне. Это был снимок, где я была одета в свою футболку Национального Научного Общества рядом со школьной вывеской, но мои волосы были светлыми и заголовок под фотографией гласил: «Школа Моргантаун — дом великих умов». Кто-то в школе должно быть скопировал фотографию из блога Терезы и превратил её в издевку над Кари Кингсли и школой Моргантауна. В конце концов, Кари Кингсли была святой покровительницей шуток о блондинках.

— Ты это сделала? — спросила мама — Ты специально позировала для этой фотографии?

— Предполагалось, что это будет фотография для школьного альбома.

— Она оказалась не в школьном альбоме, — сказала мама напряженным голосом. — Она оказалась в Интернете. Менеджер Кари Кингсли звонила в школу, чтобы пожаловаться на то, что они оскорбляют её клиента. Когда в школе им сказали, что на фотографии настоящая ученица, менеджер спросила твое имя и контактную информацию. Мне позвонили из школы, чтобы узнать, хочу ли я её дать, — мама взяла фотографию из моих рук. — Я не имела представления, о чем они говорят, и поэтому попросила их отправить мне фото, — она положила руку на бедро. — Я не могу поверить, что ты позировала для этого прямо рядом со школьной вывеской. Теперь каждый, кто это увидит, узнает, куда ты ходишь в школу.

Я не очень боялась хищников из Интернета в то время. Я просто поняла, что мне действительно звонила менеджер Кари Кингсли и предлагала работу. Я упала в один из кухонных стульев со всхлипом.

— Ты должна была предупредить меня, что ты дала им наш номер, — сказала я. — Её менеджер звонила, а я подумала, что это розыгрыш.

Мама быстро заморгала.

— Я не давала ей наш номер телефона. Я сказала, что не хочу иметь с ней дела.

— Ну, значит, она где-то достала номер, — сказала я. Это было бы не трудно. В таком маленьком городе любой мог бы сообщить мой номер телефона. — Она спросила, буду ли я заинтересована в собеседовании на работу, и, — я закрыла рукой глаза. — я повесила трубку.

Это был действительно не лучший способ впечатлить будущих работодателей, но если я объясню… Я посмотрела вверх на маму.

— Ты можешь достать контактную информацию в школе, чтобы я могла перезвонить ей?

Мама повернулась к серванту и вынула тарелки.

— Нет. Определенно нет.

— Она сказала мне будут платить от десяти до двадцати тысяч долларов в месяц.

У неё открылся рот:

— За что?

— Быть дублером Кари. Она точно не сказала, что это значит, только что я должна буду переехать в калифорнию. Она хочет кого-нибудь нанять как можно скорее.

Мама покачала головой и расставила тарелки на столе.

— Ты не можешь переехать в Калифорнию. Ты не закончила школу.

— Я могу что-нибудь придумать со школой, — по крайней мере, я на это надеялась. Нули в этой сумме танцевали у меня в голове. — Ты знаешь, как я говорю «Если бы мне платили доллар, когда кто-то говорить мне, что я выгляжу как Кари Кингсли?» Ну, я думаю это как раз подходящая возможность.

Мама хмыкнула и пошла обратно к серванту за стаканами.

— Звёзды. Они думают, что могут купить всё, что захотят. Даже людей. Ты не продаешься.

Её реакция для меня не имела смысла.

— Это работа, — сказала я. — Предполагается, что тебе заплатят.

Мама поставила стаканы рядом с тарелками.

— Лекси, ты не понимаешь насчет звезд. Они избалованные, самовлюбленные люди, с таким эго, что им нужно дополнительное багажное место, чтобы носить с собой чувство собственной значимости, — не дав мне шанса ничего сказать, она повернулась в бабуле и крикнула — Скажи своей внучке, что это плохая идея брать деньги у знаменитостей. Рок-звезд, в особенности, нужно опасаться как прокаженных.

Я ожидала, что бабуля согласится. Её всегда беспокоило, что я похожа на Кари Кингсли. Она находила фотографии Кари Кингсли в журналах в супермаркете только для того, чтобы пожаловаться на них. Она особенно ненавидела те, на которых какой-нибудь накачанный парень без рубашки обнимал Кари за плечи.

— Mira esta chica, — говорила бабуля с пренебрежением. — Мальчики увидят, что девочка делает такие вещи и будут думать, что наша Лекси не лучше. — Бабуля много качала головой. — Нужно хорошенько стукнуть девочку Библией.

Только моя бабушка могла использовать Святое Писание как оружие.

К этому времени, вместо своих обычных комментариев насчет Кари, бабуля послала маме знающий взгляд.

— Когда-то у тебя был другой взгляд на певцов.

Мама выразительно посмотрела на неё и стукнула столовыми приборами о стол.

Что заставило меня вспомнить — когда мама была в моем возрасте, она сходила с ума по группе, поющей в стиле кантри — The Journey Men. Она хотела бросить школу, чтобы ездить с ними на гастроли. Серьезно. У неё всё еще было несколько их плакатов на верхней полке шкафа. У неё также были все диски, которые они когда-либо выпустили, и я должна была наслаждаться их прослушиванием, когда мама ностальгировала о своих школьных годах.

Но то, что я хотела сделать, это не то же самое, что бросить школу, чтобы стать обслуживающим персоналом группы, потому что мне платили бы гораздо больше.

— Время ужина, — сказала мама таким тоном, каким родители говорят тебе, что тема закрыта.

Я не хотела оставлять эту тему, даже не смотря на то, что я знала, что в тот момент спорить не имело смысла. Она была слишком расстроена этим, хотя я не понимала, почему. Разве большинство родителей не думали бы, что это круто иметь дочь, которая зарабатывает кучу денег, дублируя звезду? Я пыталась найти смысл в её реакции, пока мы ждали, что бабуля оторвется от дивана и неторопливо перейдет за стол.

Возможно, маму расстроила мысль о том, что я брошу школу и начну работать. Колледж был для неё больной темой. Она не пошла туда, потому что была беременна мной. Она переехала в Вашингтон с моей тётей, Ромелией, и нашла там работу в отеле. Она провела последние двенадцать лет, беря уроки здесь и там, пока она не достигла того, что почти получила диплом. Она всегда говорила мне, что надо делать это правильно. Четыре года без перерыва.

Но какое это имело значение, если я уйду из школы на несколько месяцев раньше и отложу колледж на год? Я все равно получу образование. Она должна это знать.

Бабуля села за стол. Мама уставилась на еду и держала вилку в руке, крутя её между большим и указательным пальцами.

Бабуля посмотрела на неё:

— Прекрати волноваться, Сабрина.

— Кто знает, сколько людей видели эту фотографию? — сказала мама. — Её мог увидеть кто угодно.

— Да, но какова вероятность того, что он узнает, кто она такая?

Мама не ответила. Она повернулась ко мне и сказала:

— Лекси, почему бы тебе не порчитать молитву?

Я переводила взгляд между мамой и бабулей.

— Кто он? — но как только слова слетели с моих губ, я уже знала ответ. — Ох. Ты имеешь в виду моего отца.

Мама никогда не говорила мне, кто был моим отцом. Она всегда говорила, что расскажет мне когда я закончу школу и начну жить самостоятельно. Она думала, что я буду достаточно взрослой, и, если я захочу связаться с ним, это будет мой выбор. Я думала, что это не честно. Человек должен всю жизнь знать, кто его отец. Я выросла с ощущением, что я на самом деле не знаю, кто я такая, что во мне не хватает большого куска.

Вот сводка того, что я смогла выжать из мамы за все годы попыток: мои родители встретились за месяц до того, как мама окончила школу. Он был очень привлекателен — высокий, светлые волосы, голубые глаза и я была похожа на него, не смотря на то, что я унаследовала мамины темные волосы и карие глаза. Она думала, что любит его. У них были очень короткие отношения и они никогда не были женаты. Мама настаивала, что она хранила его имя в тайне не потому, что он был заключенным, безработным или кем-то еще, от кого я была бы в ужасе. Она хранила его имя в тайне, потому что думала, что так будет лучше.

Единственное, что она еще сказала о нем, это то, что он не знал о моем существовании.

Когда я была маленькой, я фантазировала, что он однажды появится из ниоткуда. Я представляла, что он держит вожжи гнедой лошади со светлой гривой — подарок за все те годы моей жизни, которые он пропустил. Он улыбнулся бы, радуясь встрече со мной. Когда я подросла, его подарки стали другими, но улыбка и мечты оставались теми же. Он был где-то там, искал мня, желая наконец стать настоящим отцом. Я знала, что это не правда, что это не могло быть правдой, но я все равно хотела этого.

Итак, я почти ничего не слышала от мамы об отце. Бабуля тоже что-то о нем знала, но она оставалась на удивление молчаливой по этому поводу. Я смогла вытянуть из неё кое-какую информацию, потому что бабуля плохо умела держать рот на замке, но она добавляла свой собственный взгляд на вещи, поэтому я не знала, что правда, а что нет.

Если верить бабуле, мой отец зарабатывал хорошие деньги, а мама связалась с ним, чтобы сказать, что она беременна. Её однако отшили, сказав, что она — охотница за деньгами. Мама после этого решила не настаивать. Она вырастила меня сама. Нам не нужны подачки.

Поскольку мамина и бабушкина версии не совсем совпадали, я металась между вариантами, в которые верила. По большей части я хотела верить, что в один прекрасный день красивый мужчина со светлыми волосами появится на пороге с моей лошадкой.

Я посмотрела на маму через обеденный стол.

— Почему ты волнуешься, что мой отец увидит фото? Я думала, он не знает обо мне.

Мама перестала крутить вилку.

— Лекси, пожалуйста, произнеси молитву.

— Я что, так сильно похожа на него, что он узнает меня на фотографии?

Бабуля сложила руки на груди и страдальчески вздохнула:

— Я произнесу. Иначе мы умрем с голоду.

Она закрыла глаза, не дожидаясь того, что мы с мамой последуем её примеру.

— Отец наш, мы благодарим тебя за пищу и просим благословить её. Мы также просим благословить Лекси и удержать её вдали от опасных девочек, живущих в Голливуде, где грех лежит как лев, грозящий поглотить их. Аминь.

Я взглянула на бабулю, но она взяла вилку и начала есть, не обращая на меня внимания. Я повернулась в маме.

— Если я поработаю на Кари Кингсли в течение года, я могу пойти в любой колледж, в который захочу, а не только в государственный университет.

Мама передвигала рисовый плов по тарелке.

— Нет ничего плохого в том, чтобы учиться в государственном университете, и, кроме того, если бы тебе настолько сильно нужны были деньги на колледж, я могла бы найти твоего отца и попросить у него. Но ты можешь справиться с этим сама. Ты умная и талантливая, и тебе не нужны деньги от людей, которые будут обращаться с тобой как с человеком второго сорта. Ты лучше этого.

— Ты не знаешь, как будет со мной обращаться Кари Кингсли, — сказала я.

Мама наполовину хмыкнула, наполовину рассмеялась. И, хорошо, я могу признать, что она имела дело с несколькими звездами, когда работала в дорогом отеле Вашингтона. Я любила её истории о них. Певица, которая настаивала, чтобы каждое утро в её унитаз клали розовые лепестки. Актриса, которая хотела, чтобы номер опрыскивали духами её фирмы прежде, чем она заедет.

Но все равно.

Я протянула руки к маме.

— От десяти до двадцати тысяч долларов в месяц. Я могу смириться со звездой на несколько месяцев за такие деньги.

— На твоем самоуважении не должно быть ценника.

Я открыла рот, чтобы возразить, но она подняла руку, чтобы остановить меня.

— Твоя школа дала мне контактную информацию этой Марен Помперой. Сегодня вечером я отправлю ей письмо о том, что ты не заинтересована. Таким образом, нам не надо будет волноваться о том, что она снова позвонит.

Я просто уставилась на маму. Как она могла быть так неразумна в этом вопросе?

Она проигнорировала мой взгляд и продолжала передвигать еду по тарелке.

— Мы с Ларри сегодня идем на свидание. Мы идем на концерт камерной музыки.

И таким образом дискуссия закончилась.

Ларри работал бухгалтером в отеле и был таким же веселым, как финансовая книга. Он настаивал на том, чтобы водить маму туда, где её было не интересно, и по причинам, которых я никогда не понимала, это её не беспокоило.

Однако я воздержалась от комментариев, потому что перестала с ней разговаривать. Навсегда.

— Камерная музыка, — бабуля повторила это слово так, как будто оно было неприятно на вкус. — Вы должны пойти танцевать. Что не так с мужчиной, который не умеет танцевать? Он aburrido.

Скучный.

Мама что-то проворчала.

— На мою долю долю уже достаточно выпало импульсивных романтичных мужчин. Это никогда не работает. Стабильный это хорошо. Скучный — это даже лучше, — мама сделала глоток воды. — Скучные мужчины едва ли когда-нибудь бросают своих подружек. Это требует слишком много сил. Плюс, они становятся хорошими отцами, потому что у них нет других занятий.

Я даже не хотела думать о возможности получить Ларри в отцы.

Я вышла из-за стола, пошла к себе в спальню и захлопнула дверь. Потом я бросилась на кровать. У кровати не было спинок в ногах, в изголовье и не было балдахина, о котором я мечтала, пока была маленькой. Я посмотрела на комод, который мама купила на гаражной распродаже, и на мой шкаф, наполненный одеждой, которую я купила в дешевых магазинах или на распродажах. Все это вдруг стало очень отчетливым.

Я никогда не держала зла на маму за то, что у меня не было большого дома, как у моих друзей, или что мы не ездили в дорогие путешествия, как их семьи. Мама не могла себе позволить купить мне обычную машину, не говоря о спортивных машинах как у Терезы и её друзей.

И потом были всякие мелочи — как я всегда притворялась, что не люблю попкорн в кинотеатре, когда я ходила туда с друзьями, потому что я не могла позволить себе купить билет и еду, как у меня никогда не было ничего самого последнего или самого лучшего. Но это? Это было нечестно.

Я думала об её утверждении, что если мне действительно понадобились бы деньги, она бы попросила их у моего отца. Она разве не заметила, как мы жили в последние восемнадцать лет?

В итоге прозвонил дверной звонок. Я услышала голоса Ларри и мамы в гостиной, потом через несколько минут мама открыла мою дверь.

— Я сейчас ухожу. Проследи, чтобы бабуля не ввязалась в неприятности, пока меня не будет.

Я знала, что она хочет меня рассмешить. Я даже не посмотрела на неё.

— Слушай, я знаю, что ты расстроена насчет работы, но поверь мне, Лекси. Для тебя так лучше.

Она закрыла дверь, и я подумала о своих летних заработках в Мак-Дональдсе. Очевидно, для меня так было лучше. Я была той девочкой, которая переворачивает бургеры.

Но я больше не хотела ей быть.