Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 2

Глава 19

Машины: девятка, Нива и Жигуль быстро нагоняли свадебный кортеж. Через ветровое следовавшей первой девятки я видел нескольких крепких мужчин внутри. Со стороны могло показаться, что это всего лишь участники общего дорожного движения, просто водители, решившие обогнать свадьбу, мешавшую им проехать.

Когда в первой машине началось какое-то нездоровое копошение, я насторожился. Они поравнялись с Мерседесом молодоженов и прекратили обгон. Тогда я понял, что сейчас произойдёт.

— Виктор! — Крикнул я, и все в салоне обернулись. — Это Михалыч! Щас будут стрелять!

— Кулым в мерсе едет, — Сказал Михалыч, сидящий за рулем, — поравняемся, сразу давай калаш.

— Ага! Понял, — кивнул здоровый браток по кличке Харя.

Харя держал на коленях заряженный автомат и пару запасных рожков под боком. На самом деле, на его месте должен был быть Палец, но эта сука пропала куда-то, и Михалыч твердо решил найти его и спросить, почему он не поехал на дело.

Остальные две машины держались позади. Нива шла сразу за девяткой. Ребята в ней собирались нашпиговать пулями девятьсот сороковую Вольво, следовавшую за Мерседесом. Михалыч знал, что в мерсе, вместе с молодыми должен быть и Кулым. По крайней мере, так ему сказали. В Вольво же гнал отец жениха — московский бизнесмен Олег Петрушин.

Петрушин был крепко связан с пацанами из Краснодара, которые прикончили когда-то Миху — отца Михалыча. Михалыч знал, что враждебная банда во многом существовала на деньги этого человека. Петрушин неплохо поднимался за счет того, что банда краснодарцев кошмарила бизнесы его конкурентов по всему Краснодарскому краю: в Сочи, Новороссийске, Анапе.

Когда Миха «предложил» Петрушину свои услуги, на более выгодных, как Михе казалось, условиях, наглый насос Петрушин только рассмеялся ему в лицо. И потому Михалыч считал, что отца прикончили именно на деньги Петрушина. Именно он был косвенно виноват в смерти Михи старшего. Конечно, не только он, и Михалыч собирался со временем отомстить каждому, кто был причастен. Даже водителю, который вез Миху в гаражи, чтобы замочить. Михалыч считал, что начать с Петрушина — отличный вариант, который нельзя упустить.

Семерка Жигулей же, следовала почти у самого конца свадебного кортежа. Там, в недорогом четвертом Аккорде, ехал Сидоренко — начальник разрешительной системы лицензирования, который, в свое время, не захотел иметь никаких дел с Михалычем, когда тот пытался получить лицензию охранного предприятия, чтобы его люди свободно могли приобретать и носить оружие. Эта сука даже от взятки отказалась, тем самым создав Михалычу дополнительных проблем. Михалыч не любил, когда ему создавали дополнительные проблемы, и привык решать их тем, что убирал человека, создавшего проблему. Нет человека — нет проблемы.

— Ну че, Федя, — крикнул он своему бойцу, сидевшему на заднем, прямо за ним, с автоматом, — щас поравняемся и гасим. Понял?

— Ага! — Отозвался тот.

Михалыч принялся опускать стекло своего окошка. То же самое сделал и Федя. В машине тут же зашумел ветер, стал трепать волосы братков, сидевших внутри.

Мерседес приближался. Кортеж медленно плыл слева, ряженые в ленточки машины, оставались позади. Когда Михалыч поравнялся с Вольво, Харя положил ему на колени автомат.

Михалыч дал газу, и двигатель Девятки зарычал на тон выше. Ветер зашумел сильнее, пробирая всех холодом ранней южной весны. Главарь бандитов включил четвертую скорость.

— Держи руль, Харя! — Сказал он, перекрикивая ветер. — Сейчас начнется мочилово!

Браток схватился за баранку, стал подруливать, удерживая машину на дороге. Михалыч же, взялся за автомат, положил короткий ствол АКС-74у на торец окошка.

— Сука! — Выругался Алексовец и еще добавил матом.

— Че? Че такое? — Обернулся начальник ГАИ.

Его перепуганный подчиненный заглянул в зеркало заднего вида, попытался хоть что-то рассмотреть. Я увидел его очумевшие от страха глаза.

— Давай в правый ряд! Перекроем им дорогу! — Закричал я.

— Че? Пацан, ты че? — Обернулся ко мне главный гаишник.

— Давай, — холодно сказал Худяков, — они хотят расстрелять кортеж!

— Ну тогда расстреляют нас!

— А ты держи голову ниже, — сказал я гаишнику, потом бросил строгий взгляд на водителя. — В правый! Ни то много кто помрет!

— Прием, — схватил главный рацию, — у нас ЧП. Быстро! Кого-нибудь к перекрестку Ефремова-Калинина!

— У них автоматы! — Закричал Худяков, глядя через заднее стекло.

Не раздумывая, я выхватил из-за пояса наган, приоткрыл дверь прямо на ходу и открыл огонь. Револьвер слабо задергался в моих руках. Слыша выстрелы, главный страшно заматюкался. Перепуганный водитель дал руля в правый ряд, и Волга перестроилась.

Выстрел, еще выстрел, тугой спусковой крючок вращал барабан, разрешая наган. В лобовом стекле девятки образовалось несколько дыр, само оно пошло трещинами.

Их машина запетляла, все, кто сидел внутри, пригнули головы. Когда Волга бабахнула по тормозам, давая кортежу проехать вперед, я увидел, как замыкающая машина ГАИ тоже перестроилась, взяв тройку бандитских авто в капкан.

Волга замедлилась, и водитель девятки успел среагировать, приостановил ход своей машины. А вот Нива подстроиться под его скорость не успела. Идя слишком близко, она просто впечаталась в задницу Девятки, и ту выбросило с дороги на тротуар. Девятка пробила ограждение. Застыла на пешеходной части дороги.

Нива же, с потекшим радиатором осталась на дороге. Она остановилась, пар хлынул из-под капота. Под машиной росла лужа хлещущей из-под днища охлаждающей жидкости.

Жигули смогли среагировать быстрее и нырнули в первый попавшийся перекресток. С ревом двигателя машина унесла бандитов куда-то к Черемушкам.

Весь свадебный кортеж ушел вперед по намеченному пути и даже ускорился.

Замыкающая машина ГАИ стала не поодаль от Нивы, я увидел, как из нее выскочили несколько вооруженных гаишников. С ними был и Женя. Тогда все, кто был в Ниве, тоже повыскакивали наружу. Раздалась автоматная очередь, у ГАИшной пятерки тут же лопнули фара и лобовое стекло. Один из Гаишников упал, скошенный очередью. А потом все бандиты из Нивы, под прикрытием собственной стрельбы, бросились прочь от машины, пошли наутек дворами.

Водитель нашей машины выматерился и уже хотел было дать газу, но из девятки и по нам тоже открыли огонь.

— Вниз! Всем вниз! — Крикнул я.

Потом заднее стекло лопнуло под пулями, осколки посыпались в салон. Мы с Худяковым тут же залегли, за сидение. Водитель вскрикнул, когда пуля прошила спинку кресла и угодила в него. Не в силах вести, он довел машину до обочины и остановился.

— Ну! Гони! Чего ты⁈ — Закричал начальник.

— Подстрелили! Мля! — Ответил в панике водитель.

Когда я поднял голову, сквозь дыру в заднем стекле увидел, как Михалыч, вышедший из салона, выцеливает нашу машину из автомата, а остальные пытаются завести двигатель с толкача.

На миг, мы с Михалычем соприкоснулись взглядами. На его грубом лице мелькнуло узнавание, и он дал новую очередь. Я пригнул голову, пули ушли в широкий багажник Волги.

— Мля… не могу… — заныл водитель и открыл дверь.

Потом он вывалился из машины. За ним полез начальник ГАИ. Спустя пару секунд и он покинул салон.

— Падла, — прохрипел Худяков, закрывая голову. — Решили на ходу расстрелять, суки!

— Мы им помешали, — ответил я, прильнув щекой к спинке широкого заднего сидения.

Вдруг вновь зазвучала стрельба. Теперь звук был другой — работал пистолет. Выглянув, я увидел, как, прячась за пустой Нивой, Женя разряжает в девятку свою Беретту.

Девятка, покачиваясь и тарахтят, пытаясь запустить двигатель, катилась по тротуару. Когда вокруг толкающих ее бандосов защелкали пули, они тут же припали к земле. Только один Михалыч, примой, словно стрела, остался стоять. Он обернулся и дал очередь от бедра. Пули выбили из дороги осколки, ударили в дверь Нивы, прошив ее насквозь. Я видел, как Женя, прятавшийся за ней, грохнулся на дорогу.

— Сука… Нет… — прошипел я, стиснув зубы.

В этот момент мне на глаза просто упала пелена. Я вышел из машины и направил наган в Михалыча. Револьвер трижды выстрелил, на четвертый щелкнул, вхолостую прокрутив барабан. Михалыч, чьи бойцы уже завели машину, оглянулся на меня, когда одна из пуль угодила в кузов рядом с ним. В следующее мгновение он побежал вслед за разгоняющейся девяткой и прыгнул в салон через заднюю дверь. Машина вышла на трассу, и, прибавив газу, погнала по прямой.

— Мразота, — сказал я холодно.

Потом пошел за руль.

— Угонишь милицейскую машину? — Спросил вышедший из Волги Худяков.

Я не ответил, торопясь тронуться. Когда сел за руль, начальник Алекса подскочил к моей двери и добавил:

— Я останусь с ранеными.

Закрыв дверь, я поехал. Перед глазами была только одна картина: Женя, падающий за кузов Нивы. Она наложилась на другую, на его смерть из моей прошлой жизни: Женина машина, изрешеченная автоматными очередями. Ее салон залит кровью.

Я врубил по газам и погнал вперед, пока девятка не вышла из виду. В зеркале заднего вида остался Худяков. Он помогал гаишнику уложить на обочину раненого водителя. Потом бригадир Алекса пошел к Ниве.

— Сука! И тут этот Врач! — Заорал Михалыч, сидя на заднем сидении.

— Ну, и че делать будем⁈ — Кричал с водительского Федя.

— Давай через Каспаровские, там побырому скинем стволы на одной хате, и деру из города. Залечь нам надо.

— Про#%ались мы, босс, — вздохнул Харя.

— А я, как будто, мля, и не понял! — Заорал на него Михалыч. — Что этот Врач за тварь⁈ Откуда он везде берется⁈

— Гранаты его не берут, — буркнул второй боец с переднего пассажирского.

— Гранаты его не берут, потому что ты, дебил, не проверил, сдох ли он, или нет, когда я тебя просил! Сука!

Когда машина уже подходила к границе города внезапно Михалычу показалось, как будто он услышал далекий хлопок. Спустя мгновение машину дернуло, в салон тут же стали поступать выхлопные газы, а обороты двигателя упали.

— Что за херня⁈ — Заорал Федя-водитель.

Еще хлопок. Левое переднее колесо просто взорвалось. Машина осела на левый бок и ушла в занос. Следующий выстрел прошил крышу и прихлопнул Федю. Его голова лопнула как спелый арбуз, и он упал на руль. Михалыча, сидевшего сразу за ним, обдало кровью и мозгом погибшего на месте Феди.

Потом опять грохнуло, когда девятка вылетела в кювет и врезалась в столб электропередач. Всех, кто был в машине, дернуло. Михалыч больно ударился головой о спинку водительского сиденья, свалился на диван.

— Сука! Что такое⁈ — Запаниковал Харя.

Потом Михалыч услышал скрип двери, суетливые шаги Хари. Хлопок. Звук заваливающегося на землю тела.

— Мля! Меня зажало! Ноги зажало! — Кричали с переднего сидения.

Хлопок. Тишина.

— Кулым сука, — догадался Михалыч. — Снайперов распихал. Он знал… Этот петух все знал…

— Руки помнят, — прошептал Косой, поднимаясь от оптического прицела СВД.

Он знал, что Михалыч поедет именно в этом месте. Знал, что свернет на Каспаровские и попытается затеряться среди пустырей и старых хатенок окраины города.

Он стрелял с верхнего этажа бывшего кооператива «Раздолье». Четырехэтажное здание уже давно стояло заброшенным, и купивший его в девяносто втором бизнесмен из Москвы все еще не приступил к восстановительным работам.

Косой поднялся на локтях, на своей стрелковой точке, которая представляла собой несколько сдвинутых вместе кабинетных столов, установленных на расстоянии метра от большой, пустой от стёкол оконной рамы.

Когда от остального редкого потока машин отделилась и стала у обочины, не поодаль от девятки Михалыча Волга ГАИ, Косой заинтересовался. Он поправил повязку на слепом глазу, взял рукоять винтовки, приподнял оружие на сошках и снова приник к прицелу.

Я замер на водительском, посмотрел на девятку, упирающуюся носом в столб. Он слегка накренился, но устоял. Провода чуть-чуть провисли и теперь покачивались на высотном ветре.

Было понятно, что тут поработал снайпер Кулыма. Я слышал отчетливые хлопки, когда подъезжал к месту аварии. Судя по количеству выстрелов и тому, что никто не пытался спастись из машины, снайпер отработал на совесть.

Узкая в этом месте Ефремова убегала вперед, к трассе Дон. Немногочисленные, в основном грузовые машины, торопливо проезжали место происшествия, стараясь не задерживаться ни секунды.

Я взял наган. Заглянул в барабан со стороны ствола, осмотрел пустые гильзы, остывшие внутри. Револьвер был полностью разряжен. Потом я вышел из машины. Спрятал оружие за пояс брюк. Медленно пошел к девятке. Где-то вдали уже слышны были звуки милицейских сирен. Вот-вот здесь будет наряд, и меня, скорее всего, задержат. Однако я должен был удостовериться, что эта сволочь по прозвищу Михалыч сдохла.

Я медленно пошел по обочине к их машине. Под капотом что-то шипело. Странно щелкал остывающий двигатель. Вступив на бровку зеленой травы, я пошел к столбу, под которым покоилась машина. Застыв, осмотрелся, подмечая вокруг высокие строения, где могли притаиться Кулымовские стрелки.

Зданий было немного: серое четырехэтажное, возвышающиеся вдоль Ефремова в нескольких сотнях метров к городу и еще одно — трехэтажное на той стороне дороги. Скорее всего, в этот самый момент за мной следит расстрелявший машину Михалыча боец.

Я зашагал дальше. Трава мягко проминалась под моими подошвами. Когда я услышал шевеление за машиной, то замер. Из салона, сквозь открытую дверь выбрался человек. Я не видел его за кузовом, но слышал, как он движется, как выползает из салона и падает на траву. Потом он встал, бряцнуло оружие.

— Ну здорово, Врач, — вышел из-за девятки Михалыч.

Лицо его было окровавлено: волосы спутались в сосульки, кровь стекала по лбу на брови. Одежда: джинсы и адидасовская ветровка были выпачканы темными пятнами. Тоже кровь. В руках он держал АКСу и полный магазин патронов. Он щелкнул им о рычажок сброса старого, и пустой магазин упал на траву. Вставив новый, Михалыч, как бы смакуя момент медленно отвел затвор и вернул его на место.

— Не сдох еще, — сказал я.

— Меня так просто не убьешь. А вот ты щас сдохнешь.

Он хмыкнул и нажал на спуск. Когда ничего не произошло, Михалыч занервничал. Я направился к нему.

— Ты убил моего друга, — сказал я.

— Да? — Спросил он, мучаясь с автоматом. — Кого именно? Я даже и не помню.

— А тебе и не нужно помнить.

Я знал что произошло — Михалыч, придерживал затвор рукой, возвращая его на место, тем самым патрон не дослался в патронник. Я не собирался терять времени даром и кинулся к нему, чтобы отобрать автомат. Михалыч не выдержал и бросился на меня, пытаясь ударить автоматом, словно дубиной.

А защитился предплечьем. Ослабший после аварии Михалыч несильно хлопнул автоматом мне по руке и спине. Схватив Мехалыча за грудки, я отобрал Калашников. Пихнул бандоса на траву.

— Сука! — Упал он и стал отползать.

АК остался в моих руках. Я глянул на заклинивший автомат, потом на перепуганного бандита. Не думая ни секунды, я передернул затвор. Застрявшая пуля вылетела и беззвучно упала на траву. Новая гладко зашла в казенник.

— Стой! Стой, Врач! — Крикнул Михалыч отползая. — Ну стой ты! Давай поговорим! Чего нервничать⁈ Я тебя даже не знаю! Ты меня тоже не знаешь! Побазарим — точно найдем общий язык! Я же вижу, что ты не простой лошара с улицы! Ты ж нормальный пацан! А пацаны всегда договорятся!

Продолжая шагать к нему, я глянул в сторону дороги. Там на подходе к нам блестел маячками наряд милиции. Еще минута, и он будет сидеть.

— Нем не о чем договариваться, — ответил я, встав над Мехалычем. — Я не договариваюсь с мразями.

В следующее мгновение я наставил на него ствол автомата.