Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 2

Глава 24

— Ага! Прилавки мне ломает! — Подгавкнул Вачик.

— Он продает людям некачественный товар, — сказал я. — Дурит, попросту говоря.

Чоба так и не отвел от меня своего холодного взгляда. Маленькие его глазки на полном лице казались какими-то рыбьими и безжизненными. Решительно непонятно было, что же на уме у этого армянина.

— Вон, народ весь возмущается, — поддержал меня Фима.

— Пусть даст нормальных апельсинов, и мы уйдем, — вмешался Степаныч. — Мы ему заплатили как надо.

— Какой народ? — Вдруг сказал Маленький Чоба. — Я что-то не вижу, чтобы вокруг кто-то ругался на апельсины нашего Вачика.

Чоба развел руками. Краем глаза я видел, как возмущение окружающих быстро исчезло, впрочем, как и сами окружающие. Почувствовав опасность, которая исходила от этого человека и его людей, покупатели быстренько рассосались, смешались с толпой остальных посетителей базара, оставив нас один на один с авторитетом.

— Вот! И всех покупателей мне распугал! — Снова вставил аэродром свои пять копеек.

— Ты зачем Вачегану торговлю портишь? Зачем некрасиво так себя ведешь? А если уж тебе его апельсины не нравятся, покупай где-нибудь еще, — очень хрипло проговорил Чоба.

— Пусть наложит мне нормальных апельсинов, — не отступал я.

— Каких апельсинов⁈ Ты у меня ничего не покупал! Врет он все, Ара Рафикович, врет! — Снова вякнул нечистый на руку торговец.

— Ты про Вачика не ври, он у нас порядочный человек, — сказал Чоба.

— Ваш порядочный человек гнилью торгует. Нужны доказательства? Вон, они у вас под ногами валяются. Нехер покрывать таких подонков, — проговорил я, добавив в голос еще больше льда.

Чоба нахмурился, поджал свои пухлые, в темных пятнах губы. Я видел, как один из его людей поигрывал кастетом, другой разминал сбитые кулаки. Третий, пузатый, откинул куртку, демонстрируя всем придавленный объемным животом ТТ, сидящий за поясом.

— Не надо, Витя, — взял меня за плечо Степаныч. — Не связывайся еще и с этими. Давай у кого-нибудь другого апельсинов купим.

— Вот, послушай своего старшего товарища, — Чоба улыбнулся. — Но только заплати Вачику за испорченный товар и иди себе с миром.

Глаза аэродрома заблестели, а сам он растянулся в желтозубой конской улыбке.

— Знач так, платить мы ему ничего не будем, — сказал я. — Пусть отдаст наши апельсины, тогда мы уйдем.

— Витя, — снова потянулся ко мне Степаныч.

— Ты че безобразничаешь, мальчик? — Даже удивился Чоба. — Ты зачем так дерзко разговариваешь со мной? Поучить тебя, как надо со старшими говорить?

— Поучи своих торгашей людей не дурить.

Чоба недобро заулыбался. Сказал что-то на армянском, и его люди подступили к нам. Я тут же схватился за рукоять моего Макарова, хранящегося во внутреннем кармане. Степаныч с Фимой, как один полезли в карманы за оружием.

— Чоба! Чоба! — Послышалось из толпы, — Чоба!

Авторитет, сверлящий взглядом мою куртку с пистолетом, обернулся, поднял руку.

— Чоба! — Прибежал крепкий армянин запыхавшись. Видать, гнал со всех ног. — Там снова эти… скины! Фашики! Громят прилавки со стороны южного входа.

Чоба обернулся к нему так, как будто был бессмертным и забыл о моем пистолете.

— Фашики? — Он громко выругался по-армянски. — Ай! Я зачем вас на входах поставил, а⁈

— Ну мы отошли… — Виновато проговорил крепкий.

— Повезло тебе, мальчик, — сказал Чоба, блеснув мне своими рыбьими глазами.

Потом, подгоняя армян на своем, повел всю группу вглубь рынка. Их широкие спины исчезли за людским потоком.

— Мало тебе, Витя, проблем на голову? — Проговорил Степаныч.

— Степаныч, — обернулся я к нему, — ты забыл, как сам гонял бандосов еще три года тому? Когда это ты за голову взялся?

— Я ж за тебя переживаю, Витя. Разве ты не понимаешь?

— Понимаю, — я кивнул. — Потому тебя и держусь.

Потом я посмотрел на перепуганного, оставшегося один на один с нами Вачика. Его помощник и вовсе залез в машину и посматривал на нас из глубины кузова.

— Не надо никакой компенсации, — торопливо проговорил торговец. — Я все сам пособираю.

— И апельсины, — напомнил я.

— Да-да, конечно! Выбирай, дорогой, каких тебе положить?

— Что значит, пустой⁈ — Крикнул Седой, потом выматерился трехэтажным мерзким ругательством. — Куда оно могло все деваться⁈ Михалыч вывез⁈

— Это не Мехалыч, — сказал ровным голосом Косой. — Если бы наркоту переместили, я бы узнал. Его люди у меня на крючке.

— Ну а кто тогда⁈

Этим днем в Павлине было почти пусто. Привычный Косому зал для особых гостей также оставался безлюдным. Тут, как это часто бывало, они с Седым и встретились.

Когда Седой услышал неприятные новости, вскочил из-за стола так, что тот сдвинулся, упал фужер, наполненный вином. Спиртное полилось, пропитывая скатерть между блюдом с перепелками на вертеле и запечённой с салом картошкой. Косой подумал, что вино напоминает ему кровь. Кровь, пропитывающую чью-то одежду.

Официант — молодой парнишка, чуть за двадцать, одетый в белую рубашку и жилет с бабочкой, кинулся было вытирать, но Седой гаркнул на него:

— Пшел вон! Вон отсюда!

Тот, не проронив ни слова, быстро удалился. Косой оперся руками о столешницу. Медленно дожевывая, посмотрел куда-то в стену, отсутствующим взглядом. Потом, вздохнув, сел. Вытер рот галстуком, стряхнул с одежды капельки вина.

— Не знаю как, Косой, но тебе надо найти наркоту. Знаешь, сколько там денег?

— Догадываюсь, — суховато ответил он.

— Ну вот! Тогда ищи! Нам нужно это бабло! Сливы нету, часть его бойцов разбежалась. Промзона, где он смотрел за порядком, кипит! кирпичный нас поджимает. Ты же слышал про автосервис Лехи Светова?

— Слышал.

— Ну вот! Все! Нету у нас его автосервиса! Теперь он под кирпичными! Смерть Сливы по нам не слабо зарядила. Слабость мы остальным показали, понимаешь? Слабость!

Косой понимал, но смолчал.

— Да и что с Кулымом у нас терки начались, они тоже скоро узнают! Все! Не получилось его Михалычем убрать! Надо теперь как-то самим!

Седой, отвернулся, переводя дыхание. Потом взял упавший фужер, выпил, что осталось на донце, добавил себе еще вина, опрокинул одним махом.

— Сука. Надо было чего покрепче брать. В общем, так. Будет у нас серьезная драчка. Денег на нее придется потратить немерено. Заберем все Кулымовское, и наркоту надо найти. Не знаю, как ты это сделаешь, Слава, но сделать надо. Найди мне мой герыч.

— Я сделаю, все, что смогу, но не могу ничего обещать.

— Ты уж постарайся, — посмотрел на него Седой холодно. — Иначе кранты нам. Тут теперь надо еще Сливино добро на нас переписать. Там вроде у него наследники какие-то повырыгивали. Намекни им, что б нос свой не совали, куда не просят.

Косой незаметно стиснул зубы. Он прекрасно понимал, что виной тому, что сейчас происходит, в большей степени является сам Седой и их со Сливой и Комаром недостаточно обдуманные действия. Тем не менее Косой прикусил язык. Выскакивать прямо сейчас было рано. Слишком рано. Его план уже работал, но время решительных действий еще не пришло.

Косому давно надоело, что Седой на нем катается, как на рабочей лошадке. И хотя место в ОПГ Косой занимал одно из самых высоких, ему этого было уже мало.

Седой посвящал его почти в каждое свое дело, и в любом Косой видел пробелы и дыры. Что ни говори, а Седой был всего лишь бандитом, воспитанным улицей, а никак не великим мыслителем.

По началу Косой деликатно подсказывал ему, что нужно делать. Когда понял, что уже немало людей, что ходили под Седым были лично преданы Косому, перестал давать советы. Если его, конечно, не спрашивали. Он тихонько медленно наблюдал, как Седой скатывается, не умея управлять такой обширной структурой, какая попала ему в руки. А еще выжидал удобного момента.

— Да еще и на запуск охранки бабло нужно, — сказал Седой. — Слава, время идет. Мы не всегда будем на одной только крыше выезжать. Все меняется, и бизнес надо легализовывать. Вот, Кулым этим озаботился. Уже пустил корни в администрацию города, у него теперь в родичах депутаты есть. И все потому, что Михалыч прошляпился!

Седой запыхался от собственного злого крика, опустил глаза, положив голову в ладонь.

— Кстати, про смерть Сливы, — сказал Косой.

— Ну что еще?

— Я нашел человека, который кое-что видел.

— Как нашел? — Удивился Седой.

— Привести? Он сидит в моей машине под охраной.

— Давай! Давай его сюда немедленно! С этого и надо было начинать! Какого хрена ты мне мозги всякой херней компостировал⁈

Седой снова едва слышно скрипнул зубами и опять смолчал.

Уже через несколько минут в ВИП-зал завели старика. Пенсионер, одетый в клетчатую рубаху, вислые брюки и старенькую дубленку, носил высокую меховую шапку с черными проплешинами.

Дедок, немного испуганный, посматривал на бойцов Косого, оглядывал шикарный зал Павлина.

— Присаживайтесь, Павел Матвеевич, — Косой подставил старику стул.

— Че? Прям сюда? — Удивился старик.

— Прямо сюда. Не волнуйтесь. Мы не сделаем вам ничего плохого.

Седой со злостью в глазах наблюдал, как дедка сажают за стол, прямо напротив него.

— Знакомьтесь, это Иван Павлович. Меня вы уже знаете.

— Очень приятно, — поднялся старик и протянул Седому руку.

Тот посмотрел на деда как на говно, ладони не пожал. Старик замялся, робко спрятал руку, зыркнув на нее, а не испачкана ли.

— Павел Матвеевич — пенсионер. И согласился помочь нам за небольшое вознаграждение.

— И что же Павел Матвеевич знает? — Спросил Седой угрожающим тоном.

— Павел Матвеевич, расскажите, пожалуйста. Не стесняйтесь.

Старик посмотрел на Седого и братков, что стояли на входах в зал, с опаской. Сглотнул так, что дернулся острый кадык на его тонкой краснокожей шее. Потом сказал:

— В общем, видал я, как в день взрыва мужичок под воротами крутился. Сбег, точно, когда подъехала ваша машина.

Седой строго посмотрел на Косого.

— Я посвятил Павла Матвеевича в некоторые нюансы дела, чтобы у него сложилась более полная картина. Продолжайте, Павел Матвеевич, — оправдался Косой.

— Ну так вот. Шел я в тот вечер от одного моего товарища. Гостил у него, значит. Прохожу мимо кооператива, вижу, у гаража Женьки Корзуна кто-то шарится. Ну, думаю, опять воры. Хотел, было прикрикнуть на него, спугнуть. А тут на тебе, машина заезжает. Ну и паренек шмыг в кусты и был таков.

— Как ты нашел его, Косой? — Спросил Седой, недоверчиво поглядывая на старика.

— Сейчас Павел Матвеевич вам сам все расскажет. Продолжайте.

— Ну… Короче… Потом, как машина подъехала, из нее вылезли четверо. Один пошел ворота открывать и бабах! Тогда я понял, что тот паренек какую-то бомбу мастерил. Ну и на следующий день я пошел к нашему участковому, рассказать, что да как.

— Я знаю их участкового инспектора, — пояснил Косой. — И весьма неплохо. Более того, он кое-чем обязан мне. Потому тот, когда понял, что дело касается смерти Сливы, то быстро позвонил мне, чтобы сообщить о Павле Матвеевиче. Так я на дорогого Павла Матвеевича и вышел.

— Этот мужичок, которого ты видел, дед, мог быть кем угодно. Даже из людей Михалыча, — сказал Седой.

— Этот точно не из них, — покачал головой Косой. — Я бы знал.

— Слушай, дед, ты видел его лицо? Кто там был? Можешь рассказать, что за человек Сливу подорвал? — Нажал на старика Седой.

Дедок растерялся, с мольбой посмотрел на Косого, как бы ища защиты.

— В СК выяснили, что взрыв осуществлен с помощью ручной гранаты Ф-1, — ответил Косой. — Сейчас, после войны, у населения на руках достаточно оружия, чтобы кто-нибудь из афганцев выбросил что-то подобное. Потому нужно было искать среди тех, кто мог иметь на нас зуб.

— Знаешь, Косой, любой дурак может пойти и купить гранату, — возразил Седой.

— Но не любой может так мастерски собрать растяжку. Тут нужны военные навыки. Я убежден, что Сливу убил бывший солдат.

— А почему не наши враги? Почему не с кирпичного или может быть мясуха?

— Этих я проверил первым делом, — ответил Косой. — Никто из них не знал о наркоте. Вывод у меня такой. Тот кто взорвал Сливу, скорее всего, из афганцев. Это кто-то, кто нас не любит по какой-то причине. Ну и кто-то, кто может знать о наркоте. Круг сузился, и я знаю, кто с большей вероятностью замешан в убийстве.

— Кто?

— Оказалось, замок вскрывали. Наши сообщили мне об этом слишком поздно. Раздолбаи. Прикажите наказать Жору и Лося. И вскрывал замок, скорее всего, хозяин гаража — Корзун.

Седой выматерился. Он пытался купить гараж у этого Корзуна, но тот отказался. Время поджимало и потому черемушенские, поняв, что гараж стоит без дела и к нему никто не ходит, оставить товар там. Рассчитывали, что увезут его быстрее, чем кто-то обнаружит.

— И я узнаю обо всем этом только сейчас⁈

— Вы бываете очень заняты, — сказал Косой, припомнив, как вчера вечером Седой вызывал в баню проституток.

— Ладно, — Седой засопел. — Корзун, значит. Он же друг Летова, так?

— Так.

— Ладно, Косой. Ты поработал нормально. Что делать дальше, ты и сам знаешь.

— Спасибо, мужики. Рад, что пришли, — улыбнулся Женя, а потом поморщился, неудачно повернувшись на койке.

Лежал он в небольшой палате, набитой больными. Тут и там лежали и лечились с ним кашляющие старики, побитые и израненные в драках алкаши. Однако я видел нескольких травмированных, которых можно было бы назвать обычными гражданами.

В палате стоял постоянный гомон и кряхтение, висел неприятный запах немытых тел, смешанный с хлоркой и спиртом. Было тесновато.

— Скоро ты выходишь? — Спросил Фима, очищая себе апельсин.

— Сказали, еще пару дней подержат в этом клоповнике и отпустят домой.

— Ну и хорошо, — покивал ему Степаныч.

Мы повели разговор о том, что случилось после Жениного ранения, перебросились несколькими шутками. Поговорили о последних новостях, например, о том, что Алексовцы сделают нам сертификаты бесплатно. Женя спросил, как мама.

— Неплохо, держится, — ответил я. — Мы с мужиками за ней присматриваем.

— Это хорошо. Мне-то щас самому присмотр понадобится, — сказал Женя. — Врач говорит, что похромаю только следующие месяца три, а потом нормально. Буду ходить как раньше. Кстати, а вы не знаете, где мне костыли взять? Без них сейчас никак.

Мы переглянулись.

— Ничего. Найдем, — улыбнулся я.

— Спасибо, мужики. Да и еще у меня одна просьба есть. Можете доходить мои смены на этой неделе? Немного их, но если не приду, хрен потом кто работать возьмет. Деньги себе заберите.

— Доходим, за это не бойся, — заверил его Степаныч.

— А с деньгами у тебя как? — Спросил я.

— Да негусто. Но пока хватит.

— Я думаю, мужики, будет справедливо, что мы Жеке выделим немного из того бюджета, что отложен на Оборону. Все же работать он пока не сможет, а за квартиру платить надо, — предложил я.

— Да ну ты че, Витя? — Отмахнулся Корзун. — Я и так справлюсь. А на охранку ж много надо: помещение, ремонт, оружие, форма в конце концов. Даже нанять кого-то, пока Оборона не начнет деньги приносить.

— Не обеднеем, — сказал я. — Да, мужики?

— Ну.

— Ты не переживай! Тут на все хватит!

— У меня даже слов нету, — засмущался Женя.

Посидели мы с ним еще минут десять, да медсестра пришла нас выгонять. Когда мы пошли на выход, Женя позвал меня:

— Витя, можно тебя на два слова?

— Что такое? — обернулся я.

Фима со Степанычем тоже застыли в проходе.

— Да я недолго. Просьба есть к тебе.

— Давайте, мужики, — сказал я остальным. — Идите, а я щас, пять сек.

Степаныч кивнул, и они с Фимой вышли.

— Давайте быстрее, — сердито сказала полная медсестра за сорок.

— Говорю ж, пять сек, — улыбнулся я ей.

— В общем… Только не ругайся. Просьба у меня к тебе есть одна. Очень важная, — сказала Женя, когда я вернулся к кровати и сел рядом с ним на деревянный табурет.

— Какая просьба? И почему я должен ругаться?

Женя помялся пару мгновений. Потом решился и, по своему обыкновению, выпалил все прямо в лоб:

— Короче. У меня в комнате, под кроватью, лежит ТТ. Завтра вечером его нужно отнести и продать одному братку с кирпичного. Иначе у меня проблемы будут. Сможешь?