Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 4 (СИ)

Глава 14

— Идет потихоньку, — сказал я хмуро.

Штукатур похожий на цыганенка, увидев мою реакцию, как-то недоуменно посмотрел сначала на Егора, потом на меня. Выглядел он, почему-то сконфуженным.

— А ты че, Витя, смотришь так, будто я тебе денег должен? — Добродушно рассмеялся Егор.

Рабочие, что еще трудились в прачечной, затихли. Бригадир-каменщик, до этого погонявший своего подмастерье, обернулся на нас. Остальные мужики тоже поглядывали, словно бы чувствуя, что с незнакомцем, пришедшим в прачечную, что-то не то.

— Пойдем покурим, — сказал я Егору, чтобы вывести того на разговор.

— Ага, давай, — торопливо согласился тот, понимая, в чем дело.

Мы пошли на задний двор. На дворе царил беспорядок, который всегда бывает, когда затеваешь ремонт: у бетонного забора стояли в нестройной стене сложенные кирпичи; кучи песка и гравия лежали у котельной; старая сетка от койки, подпертая доской, высилась над песком; у куч лежало большое, сбитое из досок и листа жести корыто, чтобы замешивать раствор; посреди двора стояла тракторная телега, полная битого кафеля.

Я отвел Егора за телегу. Бывший киллер тут же достал свой космос, стукнул пачку по донцу, высвобождая фильтр сигареты. Отправив ее в губы, он стукнул снова, предложил мне.

— Не курю, — напомнил я.

— А, ну да. Мы ж с тобой не покурить, а поговорить выбрались. Кстати, а мужики-то, рабочие эти, ниче такие. Нормальные. Штукатур у них, правда, неопытный. Он еще даже за мастерок не взялся, а я уже вижу, где может налажать.

Егор стал шаркать колесиком зажигалки, пытаясь выдавить из нее огонек.

— А… сука… Да че с ней, — бывший киллер осмотрел почти полный бачок газа. Потом вздохнул. — Понимаю, Витя, у тебя вопросы. Отвечу на все, что спросишь.

— Почему ты остался? Зачем вернулся?

Егор все же умудрился подкурить, затянулся и выдохнул табачный дым. Потом закашлялся.

— А, зараза! Промокли, что ли?

Я не торопил, пока киллер выкидывал сигарету. Потом он развернул пачку на полную, стал выбирать другую. В этот раз его зажигалка сработала нормально.

— Да пришлось, — начал он наконец. — Думал, что свалим со Светой. Но вот… Остались.

— Почему?

— Мамка у нее… — Помолчав, проговорил Егор, — колхозница. В совхозе каком-то недобитом работает. В станице под городом. В какой, я уже забыл. Ну и, сам понимаешь, несладко ей. До пенсии остался год, а денег нету. Уже третий месяц не платят. Света ей помогала деньгами. Ну я ей, мол, поехали, а она ни в какую. Как мамку, говорит, оставить? Не хочет уезжать.

— Ты сказал, Светка не местная, — напомнил я. — Что она не отсюда.

— Ну… ну да, не отсюда, — поторопился ответить Егор. — С деревни, под Армавиром. А я что, про это тебе не рассказывал?

— Нет.

— Ну вот, — он вздохнул. — Рассказываю. Короче, не так просто там все.

Торопливость в его ответе показалась мне немного подозрительной. Хотя, Егор, вроде, до этого почти не врал, и все то, что он говорил о себе и своей прошлой жизни, на поверку оказалось правдой. Тем не менее что-то в его поведении меня смущало.

— Тебя могут искать, Егор, — холодно проговорил я, не выдав своих подозрений. — Мясуховские тебя знают. Если увидят в городе, будут проблемы, и у тебя, и у Светы.

— Я знаю.

Добродушное выражение исчезло с лица Егора, он стал серьезным и даже мрачным.

— Я очень осторожен, Витя. Но щас по-другому никак. У мамки ее вообще беда. Сидит, жрать нечего. Мужика нету, а ей одной с огородом тяжко. Светка помогает. А если уедем? Кто ж тогда поможет? Короче. Я Светкиной мамке все твои деньги отдал.

— М-да, — засопел я. — Че, все так у вас со Светкой серьезно?

Егор молча покивал.

— Любовь-морковь, — почему-то грустно ответил он. — Светка за меня готова и в огонь, и в воду. Знает, что я не подарок, но ей по фигу. Знаешь, Витя, когда в жизни сталкиваешься с предательством, мало кому хочется доверять. Но, когда встречаешь по-настоящему верных людей, начинаешь ценить их в три раза сильнее. Светка для меня такое сделала, что в долгу я теперь перед ней. И как перед моей женщиной, и по-человечески тоже.

— Тут ты прав. Действительно, верных ценишь гораздо сильнее, — ответил я.

Мы помолчали. Егор почему-то сделался грустным. Показалось мне, что странная эмоция мелькала на его лице время от времени. Была это, то ли грусть, то ли… Отвращение? Бывший киллер поглядывал на меня, и на миг губы его кривились, словно попробовал он что-то кислое и противное.

— Че такое, Егор? Че ты, как соли нажрался?

— Да ниче, — отмахнулся он. — Башка болит. Все, хе… «похмелье», после нашей с тобой гулянки на бетонном заводе никак не пройдет. Стряс, Витя. Ну это по фигу. Короче. Работа мне нужна. Бабла нету. Все мамке Светкиной отдал. Мы договорились, что она это растянет, пока мы со Светой на новом месте на ноги не встанем. Тогда она сможет мамке отсылать денег. А пока нам самим надо заработать. Заработать на билеты. Что б жилье снять на новом месте. На жратву, ну и так далее. Короче, возьмешь меня штукатуром? Я, если надо, могу и разнорабочим подрабатывать. Ну, если тебе тот штукатур, с бригады, больше по работе понрвится.

— А че ты ее мамке все деньги отдал? Мог бы оставить себе и Светке на билет. Там три куска зелени, Егор.

Показалось мне на миг, что Егор будто бы растерялся. Зрачки его забегали, но бывший киллер как будто бы взял себя в руки, торопливо заговорил:

— Да ты ж знаешь, что щас черте че с деньгами твориться. Завтра один курс, сегодня другой. Ни черта непонятно, богатый ты, или уже с дыркой в кармане. Да и беда у Светиной мамы. Крыша прохудилась, течет, когда дождь. Штукатурка с потолка сыплется, как снег зимой. Я ей добавил на ремонт. А то так жить невозможно. Дом-то старый. Из говна и палок, — он рассмеялся. — В прямом смысле. Турлучный. Ну и вот.

— Егор, — заглянул ему в глаза. — Короче, давай по-честному. Нужна работа? Возьму. Но я должен знать, что ты мне не врешь. Что то, что ты сказал — правда, от первого до последнего слова.

Лицо Егора сделалось каменным и безэмоциональным. Пытался ли он так скрыть свои истинные эмоции намеренно, или сыграло в нем то мужское чувство собственного достоинства, когда нельзя показывать чужим людям свои переживания, сказать было сложно.

Тем не менее я не мог пустить все на самотек. Если уж пришел, пусть работает. Ремонт нам нужно завершить как можно быстрее. Однако спускать с него глаза я не буду. Хоть его история и выглядит правдивой, какой-то он все же странный. Дерганый, что ли. Правда, Егор делом доказал, что он может быть надежным человеком. Я прекрасно понимал, что без него не смог бы провернуть ту аферу на бетонном заводе. Прогнать его сейчас было бы гадским поступком.

— Не вру, Витя. У меня щас действительно сложности, и придется остаться тут, в городе. Не надолго, на месяц, может полтора. А потом уедем.

Я покивал.

— Хорошо. Но имей в виду, Егор, если с тобой будут хоть какие-то проблемы, любые, я буду вынужден принять меры. Я не могу подставлять под удар Фиму и Женю со Степанычем.

— Я понимаю, — сказал он, помолчав, и мне показалось, что в голос его вплелись какие-то горькие нотки.

Еще с вечера, когда Степаныч вернулся домой, мы договорились с ним съездить на рыбалку. Планировалось все это дело на следующее утро. Мы решили, что посидим на прудах, которые видели, когда ездили за СВД, а потом избавимся от плетки. После обеда вернемся домой.

— Ты где пропадал? — Спросил я, когда часов в десять вечера Степаныч пришел домой.

— Да так, — отмахнулся он. — Снасти готовил. У меня ж там много че есть: донки, телескопички есть. Ну и старые мои любимые бамбуковые удилища. А вот пару месяцев назад, на рынке, даже спиннинг взял. Еще не пробовал его. Вот, хоть посмотрю, как это добро работает.

Когда утром следующего дня мы подъехали к Степанычеву гаражу, который стоял почти тут же, за домом, в стройном ряду других, дебелых гаражиков из белого кирпича, я понял, что старик лукавил.

— Спининги, значит? — хмыкнул я, когда Степаныч открыл пустой гараж.

Там, рядом с автомобильной ямой, стоял свежесколоченный ящик — гробик, для винтовки СВД.

— Ты этим вчера весь вечер занимался? — Спросил я. — Снова ее законсервировал?

Степаныч не ответил толком. Он только покивал и пробурчал себе что-то под нос.

— Степаныч, ей же хана. Начерта ты ее опять хранить собрался? Мы же с тобой договорились.

— Витя, — глянул ох угрюмо. — Это моя вещь. Я сам решу, как с ней обходиться. Да и вообще, если б не ты…

— Если б не я, ты бы так и носил эту гирю на душе. Давай поступим, как я предлагал. Утопим ее где-нибудь в речке, и дело с концом.

— А если опять понадобиться? — Не унимался Степаныч.

— Не понадобиться. Я понимаю, что просить тебя откопать ее было неправильно. Мы тебе только старую рану разбередили.

— Ай… — Он махнул рукой. — Да ну, Витя. Так это же надо было, что б от Обороны отвести беду. Нормально все. Другого выхода тогда мы не видели. Но только я не согласен топить винтовку. Пусть лежит, где лежала.

— Зачем?

Степаныч, остолбенел, будто бы пораженный моим вопросом. Пару мгновений он старался найти, что ответить. Потом отвел взгляд, поджал свои полные губы.

— Пусть лежит, где лежала, — ответил он хмуро.

— Ладно, — вздохнул я. — Дед упрямый, вот ты кто.

— Не упрямей тебя, — помягчал голосом Степаныч.

Вместе мы взяли снасть, сунули в машину, заложили в багажник ящик с винтовкой. Судя по тому, что этот контейнер получился меньше старого, Степаныч разобрал оружие, чтобы проще было перевозить. Часов в девять утра мы выехали на рыбалку.

В это время. Армавирский ОВД

Оперуполномоченный Шелкопрядов устало оперся о столешницу своего рабочего места. Потом он протер глаза, глянул на тумбу. Там, в большой эмалированной кружке, покоящейся на разделочной доске, закипала вода. Маленький кипятильник натужно работал, свешивая свой черный хвостик электрошнура, протянувшийся к старой розетке. Рядом, на тумбе, ждала своей очереди полупустая жестяная банка Кафе Пеле. Красная ее крышка, правда, давно потерялась.

Леха — коллега Шелкопрядова взял крышку, чтобы положить туда отраву и загубить, наконец, надоедливую мышь, подъедавшую уголовные дела, что хранились в больших картонных коробках на стеллажах кабинета. Крышка исчезла, а мышь не сдохла и продолжала делать свое черное дело: отмазывать преступников, уничтожая бумажные доказательства, объяснения и справки со скоростью чуть ли не измельчителя для бумаги.

Шелкопрядов с тоской посмотрел на банку. Потом подвинул к себе печатную машинку. Устремил взгляд усталых глаз на маленькие буковки текста протокола, подкрутил бобину, нацелив боек машинки на пустую строку.

Дверь в кабинет открылась, и вошел Леша. Опер принес большую стопку бумаг и несколько уголовных дел.

«Висяки, небось» — с грустью подумал Шелкопрядов, глядя на тоненькие папочки.

— Ну че там, Леш? — Спросил он.

— Кофе сделал?

— Да не. Не закипела еще.

Полноватый Леша протиснулся между своим столом и стеллажом. Положил папки, тяжело сел.

— Тут ориентировки пришли, — сказал он. — Новые.

— Какие? — Спросил Шелкопрядов, не думая даже изображать заинтересованность.

Тем не менее он встал из-за стола, но больше для того, чтобы выключить вскипевшую воду.

— А вот, гля.

Шелкопрядов вытащил вилку кипятильника из розетки. Вздохнул. Потом подошел к столу. Взял первую ориентировку с фотороботом. Вчитался.

— Егор Геннадьевич Гаюнов, — прочитал он вслух. — Так, по УДО. Ого. Нормальная такая статья.

— Ага, — поддакнул Леша. — По УДО вышел. На условке болтался. Месяц как на свободе. Вроде, сначала, отмечался, отмечался, а потом исчез. Вот, в розыск объявили.

— Угу, — равнодушно промычал Шелкопрядов. — А это кто? О…

Он взял другую ориентировку с фотороботом женщины.

— Разбойное нападение? Ни фига себе, — хмыкнул он. — Ты гля.

Он показал ориентировку коллеге.

— Да кого она ограбить-то может? Ты посмотри на рожу. Ее, видать, ветром сдувает, когда по улице идет. Вон, щеки вваливаются.

Леша отложил бумажку по Гаюнову, взял из рук Шелкопрядова другую, с фотороботом женщины.

— Гаюнов, значит, — задумчиво сказал Шелкопрядов, когда его взгляд упал на первую. — Ну ладны. Будем посмотреть.

— И че ты будешь на спиннинг свой ловить? — Спросил я, заворачивая с Урицкого на Советской Армии. — Там же, небось, силявки одни плавают.

— Да похеру, че там плавает, — улыбнулся Степаныч. — Посидим просто так, хоть отдохнем. А мож, чего и наловим. Я тада засолю.

— Если че и наловим, то, скорее, котам на корм.

— Ну хоть попробую зашвырнуть его пару раз, — сказал Степаныч. — Мне мужик-продавец сказал, что он снасть на сто метров метает. Какая-то на нем крутая американская катушка стоит.

— Да какая она американская? Китайщина какая-нибудь.

— На ней че-то по-американски написано.

— А если б было по-китайски, ты б купил?

Степаныч задумался.

— Нет. Нахрена мне это хламьё?

Ничего не ответив, я только засмеялся.

Перед нами медленно плелся большой самосвал. Норовя его обогнать, я на автомате глянул в зеркало заднего вида, чтобы проверить, не идет ли и там кто-нибудь на обгон. Сразу увидел, как из-за семерки Жигулей вынырнула на встречку и промчала четыре машины разом черная БМВ 525i. Водитель выдавливал, из, в общем-то, не новой тачки всю мощь ее двигателя, да еще и в городе. Обратно в свой поток он нырнул, только когда до встречной машины оставалось метров пятьдесят.

— Долбо#б, — тоже заметил его Степаныч.

— Ну.

Как только встречка промчалась, бэха тут же вынырнула из потока, снова зарычала движком, набирая скорость. Водитель промчал весь автопоток, поравнялся с нами. Машина была наглухо тонированная. Редкость для нынешнего времени. Вероятно, пришла из-за границы уже с полной тонировкой.

Внезапно бэха внаглую вклинилась между мной и самосвалом. Без поворотника она просто дала по тормозам так, что свистнули шины, и стала подрезать меня, стараясь впихнуться обратно в поток.

— Пи#ор, мля, — прошипел я, вдавливая тормоза в пол, чтобы не ударить свой пассатик об жопу этой наглой тачки.

Сзади тоже свистнуло, я увидел, как девятка, шедшая за нами, резко затормозила, чтобы не угодить уже в меня. В следующее мгновение, когда девятка почти замерла на дороге, то внезапно дернулась. Раздался грохот удара. Это следующая за ней машина не выдержала торможения и поцеловала ее в багажник. Обе тачки застыли на проезжей части, позади началась пробка.

Я тут же посигналил водителю бэхи, который плелся за самосвалом и ждал, пока пройдет встречка. Потом я стал моргать ему фарами.

— Дебил, сука, — зло проговорил я.

Я не удивился, когда окно опустилось, и из салона БМВ, с водительской стороны, показалась рука. Рука указала мне припарковаться. Бэха зажгла поворотник, но теперь машина еле тащилась по дороге, пытаясь не дать мне набрать скорость.

— Да ну его на хер, — пробурчал Степаныч. — Поехали, обгоняй.

В следующее мгновение БМВ резко дала по тормозам, пытаясь спровоцировать столкновение со мной.

— Ну все, падла, ща поучу его уму-разуму, — холодно сказал я.

— Витя, ну че ты опять? Погнали! Там же бандос какой-то! Давай не будем хоть тут лезть!

— Я быстро, — сказал я, сворачивая на обочину.

БМВ не заставила себя ждать и тоже ушла следом. Машина лихача стала прямо перед моим носом. Водительская дверь откинулась, и оттуда вышел молодой парнишка.

Бандитенок старался выглядеть внушительно. Одетый в джинсы, белую рубашку и кожанку, он с наглым видом глянул на меня через лобовое.

Скуластое лицо его показалось мне каким-то смутно знакомым. Сам же парень был худощавым и поджарым, однако вполне широким в плечах. На голове он носил ежик светлых волос.

Подняв с носа узкие солнцезащитные очки, он направился к моему пассату. Растопырив руки, поигрывал четками. На ходу принялся че-то с наездом орать.

— Вот сопля наглая, — засопел Степаныч.

— Будь здесь, — проговорил я, покидая салон.