Моя юношеская романтическая комедия оказалась неправильной, как я и предполагал 14

Глава 7. Чувства передаются теплом прикосновения.

Я ни разу в жизни не смог решить какую-то проблему красиво, всё было опутано неприятными воспоминаниями. Честно говоря, я в некоторой мере чувствовал где-то глубоко в душе, что можно было решить иначе, проще и легче, без неприятного послевкусия, чтобы никто не остался обиженным, и не то чтобы я не видел вариантов. Вот только я не видел ценности в том, чтобы изменить свои слова и методы. Мне казалось, что если решить проблему одним рывком, просто по наитию, без страданий, агонии, переживаний, то я тем самым обесцениваю само её существо. С точки зрения главного действующего лица, его страдания и боль не является чем-то лёгким и поверхностным, как это кажется со стороны, скорее вопрос жизни и смерти. Решить этот вопрос одним словом – слишком неуважительно. Это если одного слова достаточно.

Одним словом, если и можно перевернуть всё с ног на голову, то вернуть всё назад невозможно. Поэтому я и использую такие методы, раня самого себя до безобразия и молясь в душе, чтобы желание исполнилось.

Я мало что могу сделать. Даже когда я делал всё, что только мог, до цели не получалось дойти. Поэтому я решил, что буду делать всё, что могу, заносчиво считая, что если я хочу чего-то настоящего, что не сломается несмотря ни на что, я должен изо всех сил портить, рушить, ранить, чтобы проверить на прочность, достаточную для того, чтобы я мог в это поверить.

Хотя у такого, как я, выбор средств ограничен. Даже если я пожертвую всем, результата сильного это не даст. У меня нет сильных козырей, разменных карт, методов воздействия, поэтому я, как правило, ничего не делаю и ничего не планирую. В текущей ситуации мой максимум – отправить одно сообщение, один раз поклониться в пол и сделать один звонок. Таким образом я смог получить всего одну зацепку. У меня есть всего один возможный метод, хоть и не примечательный, но лучше, чем ничего.

Начало новой недели, понедельник. Первый день собеседований окончился, и я стою в классе, внимательно смотря на телефон в руке. На экране телефона – «Совместный пром старшей школы Собу и Кайхин-Сого уже этой весной!» – сайт с промом. Подставной пром, который, казалось бы, должен был раствориться в пустоте, всё ещё жив.

Нет, точнее говоря, я его возродил. Вчера я по-крупному солгал, отправив сообщение, Кайхин-Сого прислала нам зелёный свет. Используя это, пришёл в клуб игр и попросил на коленях обновить сайт псевдо-прома. Само собой, там нет ни тени какой-либо конкретики. Другими словами, это полный вздор, подлог и обман. В реальности ничего не изменилось с тех пор, как этот план был псевдо-планом для прома. Поэтому и действовать оттуда придётся точно так же. Я запланировал всё до момента, когда я позвоню Юкиношите Харуно и попрошу слить информацию про совместный пром.

Наш разговор был недолгим, но её громкий смех из телефона до сих пор звучит в ушах.

«А какой в этом смысл?»

Она задала мне вопрос.

А нет в самом совместном проме никакого смысла. Поэтому я и ответил, улыбаясь: «Я покажу тебе настоящий пром, само настоящее».

Тогда я так не думал, но всё-таки это дурацкое оправдание. Из-за этого Юкиношита Харуно надо мной посмеялась.

«Дурак! Смотрите, здесь дурак!» – хихикая в трубку, посмеялась она, пощекотала мои нервы, и в итоге не ответила на мою просьбу ни положительно, ни отрицательно и положила трубку. Я ей перезвонил ещё раз, но она не ответила, поэтому я до сих пор не знаю, поможет ли она мне.

Всё равно что бросить палку в яму, где могут быть змеи, и наблюдать, что же произойдёт. Бросить кубики на стол, или же выбросить их, – остаётся лишь пересечь этот Рубикон. В итоге, результат появился в течение одного-двух дней. После уроков в первой половине дня, когда я уже собирался домой, за мной зашли.

– Хикигая, – обратилась ко мне Хирацука-сенсей и, словно ей неловко было что-то говорить, подозвала меня рукой. Так я понял, что моя первая ставка сыграла.

***

Хирацука-сенсей привела меня в ту же приёмную, где мы были ранее. Сразу после открытия дверей я встретился взглядом с матерью Юкиношиты. Она мне широко улыбнулась. Пока что всё как и раньше, за исключением того, что на этот раз рядом с ней сидит Харуно-сан. Харуно-сан помахала мне рукой и подмигнула одним глазом. Хоть она и смеялась надо мной по телефону, но всё же устроила всё как нужно, и за это я ей не могу не быть благодарен.

А ещё на софе у входа была Юкиношита.

– Хикигая-кун…

Она выглядела взволнованно, похоже, её уже ввели в курс дела. Я в ответ на её неспокойный взгляд молча кивнул. Заодно я посмотрел по сторонам, почесал щеку и улыбнулся.

– Эм, а почему меня вызвали?

Хотя для меня нет смысла спрашивать, я лучше всех понимаю, в чём причина, но нужно держать себя под контролем. Хикигая Хачиман, старайся так, как никогда в жизни! Но, видимо, актёр из меня не очень – мать Юкиношиты слегка улыбнулась, а Харуно-сан еле сдерживает смех от того, чтобы его услышали в этой тихой комнате.

– Садись давай.

Хирацука-сенсей тяжело вздохнула и похлопала меня по плечу. Судя по её лицу, всем всё ясно. Впрочем, это не проблема. Я сел на софу с Юкиношитой, как и просили, и Хирацука-сенсей тоже села рядом. Добрая улыбка матери Юкиношиты напротив всё ещё на её лице. Она достала из небольшого мешочка телефон.

– Я хотела бы уточнить кое-что, – начала она разговор и показала экран телефона. На экране был сайт того самого псевдо-прома, с одним лишь отличием: «Совместный пром старшей школы Собу и Кайхин-Сого уже этой весной!».

– Это…

Я постарался изобразить неожиданность с замешательством, не говоря ни слова.

– Я уже видела этот план, но можно мне узнать подробности? – спросила она, потирая виски пальцами, и устало вздохнула.

– Большинство попечителей согласилось в вопросе допустимости прома, увидев его вживую. Но я хотела бы объяснить ответственным людям, что это. Как так получилось? – спросила она ласково, но с нескрываемым волнением в голосе. С её точки зрения этот совместный пром был не более чем подставным с целью продвинуть пром в нашей школе. Она его разоблачила и, более того, подыграла мне на переговорах, то есть поддержала меня. И каким-то образом смогла утихомирить часть несговорчивых попечителей. В тот момент роль подставного прома считалась завершенной.

Но, несмотря на это, её шокировало то, что где-то за её спиной объявили о проведении этого самого прома. Она, возможно, чувствует себя преданной и смотрит на меня с чем-то похожим на разочарование. Я же должен пояснить это, аккуратно выбирая слова.

– Похоже, возникло недопонимание… Проблемы с коммуникацией, полагаю, – я притворился, что не понимаю, и мать Юкиношиты усмехнулась.

– Ясно. Значит, это банальная ошибка? Тогда, пожалуйста, примите меры для поправки и отмены.

– Это, возможно, не так просто будет сделать. Как только новость вышла в сеть, отмена может быть воспринята не очень хорошо, – частично отрицая её слова, ответил я, и брови матери Юкиношиты дрогнули.

– Тогда что ты планируешь делать? – спросила она, и я нагло улыбнулся в ответ.

– Полагаю, у нас нет выбора, кроме как провести ивент?

– Ты о чём? Не нужно ничего выдумывать, – прежде чем с противоположной стороны успел прийти ответ, Юкиношита сбоку меня остановила. После чего повернулась к матери и начала говорить в заумной манере:

– Я должна обратить ваше внимание на тот факт, что прошедший пром был проведён по моему решению, вследствие чего решение сопутствующих проблем является также частью моей ответственности.

Её мать кивнула, чтобы та продолжала.

– А этот план произрос из необходимости провести пром в нашей школе. Следовательно, я должна принять меры. Поэтому… – Юкиношита запнулась и отвела взгляд.

– Он ни при чём.

Выслушав, мать Юкиношиты кивнула, мол, я тебя поняла.

– Ясно. А какие конкретно меры?

Она уже даже не на меня смотрит, а на свою дочь, и её острый взгляд направлен не на любимую дочь, а на ответственное лицо.

– Незамедлительно связаться со старшей школой Кайхин-Сого, выпустить новости об отмене с извинениями. В случае необходимости считаю возможным объясниться с ответственными лицами.

– Ну да, так и должно быть. В любом случае больше ничего мы сделать не можем.

– Да, пожар лучше загасить в самом начале, – согласилась мать Юкиношиты с ответственным за пром человеком. Хирацука-сенсей тоже кивнула, мол, у неё тоже возражений нет. Увидев это, Юкиношита расслабленно вздохнула. Показалось, что вопрос решён, и атмосфера стала более тёплой, как тут я опять влез.

– Ну, не знаю, согласятся ли они с этим.

– Э? – у всех вокруг было озадаченное лицо, но я лишь слегка улыбнулся в ответ. Я не дам так просто закончить это всё.

– Как мы им скажем, что не будем делать пром с ними, несмотря на то, что мы фактически смогли сделать его самостоятельно? – расслабленно сказал я.

– Достаточно будет объяснить им, – резко оборвала Юкиношита.

– Думаешь, их учсовет во главе с Таманавой согласится? – ответил я так же резко.

– Ну… Это неизвестно… – Юкиношита в замешательстве. Вспоминая то, как мы делали совместный ивент на Рождество, она должна до боли хорошо понимать, что с ними спорить сложно. Хвалю твоё убеждение и давление, Таманава-сан. Разреши-ка я воспользуюсь твоими качествами.

– К тому же раз информация стала публичной, то в их школе об этом знают все, включая попечителей, – сказал я, словно само собой разумеющееся. Но, разумеется, это – ложь. Всё это – моя выдумка. Я даже Таманаве об этом не сказал, да и сомневаюсь, что Таманава настолько хорошо приготовился бы. Более того, я уверен, что он бы не стал утруждать себя. Но не стану же я говорить это вслух, поэтому я спокойно улыбнулся.

– Думаю, было бы слишком хлопотно диктовать свои условия и ссориться с ними.

Судя по прошлым поступкам, мать Юкиношиты делает всё, чтобы избежать ссор и скандалов. Помню, Хаяма Хаято сказал, что для членов ассамблеи связи в школе – это поле избирателей, поэтому они, уверен, не хотели бы каких-либо неровностей в отношениях с другими школами. Поэтому вряд ли они разрушат этот план по своей прихоти, если показать, что заинтересованные стороны не ограничиваются нашей школой. Мать Юкиношиты прикрыла рот веером и взяла перерыв подумать. Всё это время она смотрела на меня оценивающим взглядом. Наконец, она захлопнула веер и, постучав по плечу, устало вздохнула.

– Это уж вряд ли. Если допустить, что неожиданно по какой-то причине этот план был утверждён, проблема на нашей стороне не решается. Вы ведь не забыли, по какой причине он был отклонён?

Судя по всему, она понимает, что я лгу. Более того, она указала на серьёзную брешь в логике. Всё же она – не тот человек, с кем можно спорить и вести переговоры.

– Как наивно, – добили меня, и мне не остаётся ничего, кроме как натянуто улыбнуться. Тут Юкиношита приблизилась лицом к моему уху и прошептала:

– Не думаешь же ты, что это убедит мою мать?

– Это точно, – тихо, как комар, прошептал я. Честно говоря, я не думаю, что такие доводы кого-то могут убедить. Я прекрасно понимаю, что противник на голову выше. Значит, нужно продолжать разговор уже с учётом этого.

– На этот раз, я думаю, что часть попечителей всё же избавится от своих сомнений, – заявил я, выпрямив спину. Благодаря самоуверенному заявлению я почти что кожей ощущаю на себе внимание. Я принял его лёгкой улыбкой, приподняв уголки губ.

– Если один раз показать, что мы попробовали, но у нас не вышло, то даже ученики откажутся от затеи. Тогда не будет и тех, кто захотел бы проводить промы. Разве это не то, чего от нас ждала та часть попечителей? Можете мне довериться – я прекрасно всё испорчу, – полным жизни тоном заявил я, и все изумились.

– Что тебе даст проигрыш… – Юкиношита потёрла виски, словно сражаясь с головной болью.

– Хикигая… – Хирацука-сенсей глубоко вздохнула. Харуно-сан же едва не рассмеялась, но кое-как стерпела.

– Я думала, ты немного умнее… – разочаровано вздохнув, сказала мать Юкиношиты. По глазам видно, что это не то, чего она ожидала.

– Это не переговоры. Не указан элемент, ради которого стоило бы идти на этот риск.

– Конечно, я ведь не с советом попечителей веду переговоры, а всего лишь сообщаю о проведении, – ответил я учтиво, натянуто улыбнувшись. У матери Юкиношиты дрогнула бровь.

– Ясно… Ты в любом случае собираешься делать этот план.

От её словно метящего в мишень и ледяного тона мне стало холодно, но я всё же кивнул в ответ. Таким образом я лишь сообщаю информацию, и это – не переговоры, а не более чем разъяснение, донесение информации до сведения. Мы оба понимаем, что в этом разговоре нет смысла. С ней нет смысла вести переговоры.

И у меня нет больше козырей в рукаве – те козыри, которые могли повлиять на мать Юкиношиты, я уже израсходовал. Значит, я не в положении вести с ней переговоры.

Хотя, даже если козырей нет, можно их придумать. Это – закон обмана.

В недавнем разговоре Хикигая Хачиман для матери Юкиношиты, должно быть, казался своего рода мошенником. По идее, она должна его видеть как соперника в игру про переговоры или споры, с которым не будет скучно. По крайней мере, я на это надеюсь, и придётся сделать на это ставку. Если мне удастся стать для матери Юкиношиты фигурой, которую нельзя сбрасывать со счетов, то она должна будет задуматься, а почему Хикигая Хачиман затеял эту глупую шутку, проведение почти безнадёжного совместного прома?

– Мне вот только непонятно, почему ты это делаешь, – мать Юкиношиты прислонила веер ко рту и задумалась, массируя виски. Я подумал, что это довольно мило, хотя и не к месту. В жестах, словах и прочих мелких деталях проглядывается схожесть матери с дочерями. Я впечатлённо смотрел, как вдруг мне прилетело локтем сбоку. Посмотрев туда, я увидел слегка закусившую губу Юкиношиту с морщиной между бровей.

– Как это понимать?

– Что? – прикинулся я дурачком, и Юкиношита на меня грозно посмотрела. Я отвернулся от неё, но напротив меня была мать Юкиношиты, красиво улыбающаяся мне. Её стройная улыбка напоминала наивную улыбку ребёнка, пытающегося решить головоломку.

– Это ведь ты всё затеял?

– Что вы! Не более чем ошибка, человеческий фактор, – пожав плечами, сказал я, и Харуно-сан засмеялась.

– Ты хотел сказать искусственная ошибка? – холодно пошутила Харуно-сан, и все вокруг беззвучно согласились с ней. Пожалуй, продолжать игру мне более не выгодно. Весь этот разговор до этих пор был не более чем поводом, чтобы привести людей за стол переговоров. То есть основная битва только начинается.

– Что бы там ни было причиной, совместный пром, думаю, будет полезен нашей школе. Прошедший пром, похоже, оставил некоторых людей недовольными. Не так ли? – спросил я, цинично улыбнувшись, у Юкиношиты Харуно. Она какой-то миг растерянно похлопала глазами, но тут же широко заулыбалась. Но только заулыбалась, отвечать она не думает. Насчёт причин я не знаю, но только Юкиношита Харуно выразила явное недовольство промом в нашей школе. Значит, двигать ситуацию нужно вокруг её аргументов. Ты нами всё время помыкала, так потанцуй же в моём темпе хотя бы под конец.

Так как я явно перевёл взгляд на Харуно-сан, мать Юкиношиты посмотрела туда же.

– Ты чем-то была недовольна?

– Да так, – пожала плечами Харуно-сан в ответ на вопрос матери.

– Не то чтобы я была недовольна. Юкино-чан счастлива, да и тебя, похоже, всё устраивает, так что мне не стоит сюда встревать.

Мать Юкиношиты удивилась провокативному тону. На это Юкиношита слегка вздохнула. Мать Юкиношиты же не выразила ни согласие, ни несогласие, а лишь ласково улыбалась. Вот только отсутствие ответа – это уже, по сути, ответ. И Юкиношита приняла его без шока, совершенно спокойно. Должно быть, она поняла ответ матери без слов. Неожиданная тишина повисла, как смола. Благодаря этому мой голос, должно быть, прозвучал с эхом.

– Я тоже недоволен, – сказал я, и все резко перевели взгляд на меня. Мать Юкиношиты заинтересованно прищурила глаза, Харуно-сан улыбнулась, а Хирацука-сенсей кивнула, как наблюдатель. Только Юкиношита Юкино опустила взгляд. Посмотрев участливо на Юкиношиту, её мать перевела взгляд на меня.

– А могу я узнать причину?

– Ну, мой план ведь явно лучше. Естественно, мне хочется узнать, как бы он был реализован, – сказал я шутливо. Несколько человек слегка вздохнули, и повисла колючая тишина. Ужасная тишина, наполненная тревогой и волнением. Хирацука-сенсей слева ткнула меня, а справа – щипают за бедро, выражая молчаливый протест. Мне совсем не больно, но я решил отвести взгляд. Харуно-сан закинула голову назад, а плечи её дрожат. А вот мать Юкиношиты, наоборот, задумалась с серьёзным лицом.

– То есть это лично твоё желание?

– Получается, так, – ответил я с натянутой улыбкой, но она, похоже, не понимает и смотрит на меня оценивающим взглядом.

– Но в данной ситуации шансы на его проведение низки. Уверена, ты это и сам понимаешь, – сказала она с замешательством в голосе. Вполне естественный вопрос с точки зрения матери Юкиношиты, но для меня и, наверно, для другой Юкиношиты, ответ сам собой разумеется.

– Даже если так, мне нужен явный ответ. Иначе эта проблема будет тлеть вечно, – я широко улыбнулся, словно смеясь над собой, и Харуно-сан рассмеялась.

– Дурак! Дурак ты! Разве ради этого стоит делать пром? Ты что, дурак?

Не стоит даже говорить, это и так понятно, что я дурак, я и сам это понимаю. Я тоже улыбнулся.

– Как вы и сказали, причина моя личная, поэтому я не надеюсь на понимание и поддержку.

Но это всё, что я могу ответить в сторону Юкиношиты Харуно. Она перестала улыбаться, приставила палец к губам и осторожно погладила их. Её взгляд ничего не выражает, я словно не чувствую его температуры. Но появилось чувство, будто меня облили холодной водой. Подавив эти чувства, я продолжил:

– К счастью, учсовет там не фигурирует, поэтому можно считать это самодеятельностью.

– Это уж вряд ли, – отрицает мои слова Харуно-сан и, постучав пальцем по столу, продолжает с широкой улыбкой:

– Это мы разрушили этот план, заставив умолкнуть чересчур суетливых попечителей. Если этот план пустить в работу, то к нам непременно придут с упрёками.

Мать Юкиношиты молча кивнула. Для их семейства этот план – крупный риск, при этом выхлоп почти никакой. Мать Юкиношиты участвовала в совещании, на котором многие были против прома в школе Собу, но, по сути, она представитель части попечителей; можно сказать, она – соучастник. Поэтому исполнить совместный пром, проигнорировав их мнение – значит разрушить их авторитет. Поэтому Харуно-сан продолжила обвинительным тоном.

– Это уже и наша проблема. Даже взять прошедший пром. Юкино-чан сама решила его провести и старалась над ним, не так ли? И одобрила его наша мать, – поглядывая тёмными глазами на Юкиношиту, она посмотрела мне в лицо.

– Хикигая-кун, ты понимаешь, что этим отрицаешь всё? Ты понимаешь, что значит влезать в наши проблемы?

– Это тут… – сказала Юкиношита, наверно, собираясь сказать, что это здесь ни при чём, но я не собираюсь позволить ей закончить. Я недовольно вздохнул и слегка кивнул пару раз.

– Понимаю.

И понимаю, что лишний раз произносить это вслух – глупо, и уже давно это понимаю. Мне задавали этот вопрос не раз, так что хочешь или нет, всё равно поймёшь. Вот почему каждый раз я убегал от ответа или избегал его, а иной раз – обманывал. Но Харуно-сан не принимала неоднозначности и продолжала взваливать на меня эту вину. Зная её эту черту характера, я был уверен, что она начнёт задавать вопросы. Это тот самый вопрос, которого я ждал. Мда, говорить это перед всеми этими людьми… хуже не придумаешь. И голова, и грудь зачесались от стыда. Но больше у меня нет карт, которые можно разыграть.

– Ответственность за это я тоже возьму на себя, если что, – негромко пробормотал я, хотя, казалось бы, в эти слова я вложил достаточно сил. Даже не смог поднять глаза и прямо посмотреть на лица.

– Хех. Всё-таки дурак, – сказала она с улыбкой и вздохнула. Из-за того, что тон был неожиданно добрым, я рефлекторно поднял взгляд. Харуно-сан мягко улыбалась, хотя и смотрела на меня с ужасной грустью и одиночеством в глазах.

– Когда говоришь такие вещи, нужно держать себя гордо.

Мать Юкиношиты раскрыла веер и спрятала за ним своё лицо, но по взгляду ясно, что она улыбается. Но взгляд ни капли не добрый — это скорее интерес и любопытство. Как кто-то из семейства кошачьих смотрел бы на игрушечную мышку. Я попытался скрыться от этого взгляда, как вдруг заговорила Хирацука-сенсей:

– Школа имеет мало влияния на самодеятельность учеников. Можно, конечно, предупреждение сделать, но непосредственного влияния не оказывает.

– Да, верно, – элегантно кивнула ей мать Юкиношиты и тут же повернулась ко мне.

– Хоть это и ученическая самодеятельность, я не могу поддержать её, учитывая, что ты осознаёшь, что ничего не получится. Или ты думаешь, что сможешь?

– Трудно ответить, не попробовав, – пожал плечами я, но она всё ещё смотрит на меня, ожидая однозначного ответа. Я собирался было как-то отговориться, как вдруг услышал слабый вздох рядом.

– Нечего и пробовать. Бюджет уже почти исчерпан, более того, если это делает не учсовет, то на школьный бюджет можно не рассчитывать. Кроме того, времени критически мало. А если учесть более крупный масштаб, то основной момент, гарантия морального облика ивента, не может быть исполнен. Это невозможно, – сказала Юкиношита почти то же, до чего дошёл и я. Она смотрит на меня сбоку своим безнадёжным холодным взглядом. Это, похоже, убедило её мать, и она кивнула.

– Ну, вот, – сказала она и испытывающим взглядом посмотрела на меня.

– Да, я бы не смог, – честно ответил я, но она не была удивлена, а согласно кивнула. Мне немного неприятно, конечно, но факт есть факт. Мать Юкиношиты смотрит на меня, не могущего сказать ни слова, словно спрашивая, так что же ты будешь делать? И улыбается, словно ожидая ответ на вопрос какой-то викторины. Я противно и широко улыбнулся в ответ.

– К счастью, я знаю одного человека, который уже однажды провёл пром. Ваша дочь.

– Что… Э? Стой… – Юкиношита не ожидала такого поворота событий и, привстав, схватила меня за рукав. Я её поправил и посмотрел прямо на неё.

– Или вы сомневаетесь, что она сможет? К прошедшему прому были какие-то вопросы? – насколько мог вежливо спросил я, хотя это можно назвать нахальством, она в ответ натянуто улыбнулась.

– Что бы я ни ответила, похоже, твоё решение не изменится.

В точку! Если ответ будет, что вопросов нет, то я приму это как сигнал к началу действий, а если вопросы были, то я отвечу, что мы докажем, что сомнения напрасны. В любом случае вывод неизменен. У меня нет желания спорить ни с матерью Юкиношиты, ни с Харуно-сан, я начал разговор исключительно, чтобы создать эту ситуацию. Поняв это, мать Юкиношиты захлопнула веер и улыбнулась.

– Я тебя услышала. Если речь идёт о независимой от учсовета самодеятельности, не претендующей на бюджет школы, совет попечителей серьёзных рычагов влияния не имеет.

– С точки зрения совета попечителей, может, и так. А как мать, что ты думаешь? – широко заулыбалась Харуно-сан, входя в разговор.

– Причём тут… – мать Юкиношиты слегка озадаченно приставила руку к щеке и тяжело вздохнула.

– Если Юкино действительно хочет учиться в сфере работы отца, то я считаю, что она должна учиться в более подходящих условиях, ей нужна реальная практика. Говорят, что любой опыт хорош, однако я не вижу выгоды для Юкино заниматься тем, что обречено на провал, – сказала она холодным тоном, и Юкиношита опустила плечи. Всё, что говорит мать Юкиношиты, верно, не поспоришь.

– Как мать я против, – подытожила она довольно однозначно. Юкиношита, разумеется, не стала спорить и опустила голову, прикрыв глаза. Мать её продолжила, словно добивая:

– Юкино, решай сама. Ты ведь ответственное лицо, не так ли? – сказала она, словно обвиняя, и смотрит на Юкиношиту, словно испытывая её. Юкиношита недолго молчала в замешательстве. Отрицательно помотав головой, она сделала серьёзное лицо.

– Здесь не о чем думать, ответ уже известен.

Ясно. Юкиношита Юкино уже приняла решение и считает, что всё закончено. Я понял, что она ответит так же любому спрашивающему. У меня есть только одна контрмера, только одна карта в руках. Юкиношита Юкино – это единственный человек, с которым я вёл переговоры.

– Юкиношита, – обратился я к ней, и её плечи дрогнули. У меня заготовлено множество фраз на этот случай, но уверен, все они неверны. Поэтому я решил выбрать самое неверное из них.

– Честно говоря, я не уверен, что всё получится. Не хватает ни времени, ни денег, трудностей немало будет. Прямо скажу, трудностей там гораздо больше. Не факт, что не возникнет серьёзных проблем. Нет никаких гарантий. Только моя эгоистичная, моя личная причина. Нет необходимости тебе заставлять себя делать это. Условия слишком сложные. Не стоит себя пересиливать, – сказал я, и вокруг прошла волна смеха, мол, чего это он в последний момент пошёл на попятную? Даже у меня появилась натянутая улыбка. Но это то, как должен выглядеть разговор Хикигаи Хачимана и Юкиношиты Юкино. У неё опустились брови, и выглядела она, словно вот-вот заплачет, прежде чем отвела лицо в сторону.

– Дешёвая провокация, – трясущимся тонким голосом сказала она, и неясно, то ли она сердится по-настоящему, то ли шутит так. Впрочем, мне неважно. Я здесь только ради того, чтобы послушать её голос.

– Ага. Извини, но не могла бы ты повестись на неё? Понимаю, что всё безнадёжно, но, пожалуйста, помоги.

Её плечи дрогнули, и она тяжело влажно выдохнула. Глубоко вздохнув, Юкиношита подняла взгляд.

– Хорошо, поведусь. Я ведь не люблю проигрывать, – сказала она звонко, улыбнулась и вытерла уголки глаз. Кажется, я впервые за долгое время увидел её лёгкую улыбку, говорящую, что, мол, так уж и быть. Убрав улыбку, Юкиношита повернулась к матери и сестре.

– Как ответственное лицо, я займусь поисками выхода из сложившейся ситуации.

– А-а, – тепло улыбнулась мать Юкиношиты её решительным словам и беззвучно закрыла глаза. Когда она открыла их вновь, лицо её изменилось, взгляд стал грозным, заставляющим сжаться, из-за чего я дрогнул, но Юкиношита и её сестра – нет.

– Юкино. Как мать, я уже высказала своё мнение. Если ты, несмотря на это, берёшься за эту задачу, то сделай всё как следует.

– Это само собой разумеется, – Юкиношита улыбнулась улыбкой победителя и смахнула волосы с плеч. Она выглядела почти как Харуно-сан, когда та выглядит страшно.

***

Разговор в приёмной комнате закончился, и после простого совещания я покинул школу. Солнце уже подошло к закату. Из-за сильного волнения и усталости я шёл к велосипедной стоянке, волоча за собой ноги. Но всё же кое-как дополз до велосипеда и направился с ним в сторону школьных ворот. Как вдруг я увидел немного впереди еле идущую Юкиношиту. Она ходит туда-сюда, не возвращается ни домой, ни в школу, только неловко теребит пальто и шарф. Из-за этого даже идя в моём темпе с велосипедом, я рано или поздно догоню её. Мне показалось, что будет как-то неправильно просто пройти мимо, но и если всего лишь поздороваться – тоже останется дурное послевкусие. Не совсем понимаю, что ей сейчас сказать, да и, кажется, парой фраз дело не ограничится. В итоге я подумал, что нужно узнать, что она там делает, то есть обратиться к ней.

Медленно ведя велосипед, я поравнялся с еле идущей Юкиношитой. Увидев меня, она на какой-то миг удивилась, но тут же отвела взгляд и резко ускорила шаг, ничего не говоря. Я тоже ускорился, догоняя её. Велосипед кряхтит, покрышки шумят, и я в итоге смог идти с ней на одной скорости.

Так мы и шли молча довольно долго. Наверно, не начать разговор первым – это своего рода упрямство, и с моей, и с её стороны. В особенности, потому что слишком уж неловкая ситуация получается. По дороге мы несколько раз проходили мимо автобусных остановок, несколько раз поворачивали, но вели себя так, будто друг друга не знаем, и не разговаривали, как будто у нас не более чем похожий маршрут. Впрочем, хлопоты принёс я, поэтому и мне, полагаю, придётся начинать разговор.

После того, как мы перешли под виадуком железнодорожной линии Кэйё, я наконец решился обратиться к ней.

Шаг, ещё шаг, и вот поезд над нами проехал мимо. На секунду показалось, что все звуки исчезли из города. Глубоко вздохнув, я обратился к спине идущей на полшага впереди Юкиношиты.

– Извини, что впутал тебя в это.

– Выбора ведь не было, – сказала она низким тоном, без эмоций, даже не повернувшись ко мне.

– Я же не могла отказаться в той обстановке. Что с тобой не так? Ничего не понимаю, – роптала она, ускоряя слог и шаг. – Так разговаривают торгаши, которые продают товары по домам, или сектанты.

– Эй, это уже слишком. Хотя да, я говорил всё, что есть и чего нет, обманывал, но не указывал на какое-то конкретное решение вопроса. Скорее, я попросил о помощи.

– Не предложить решения мог только человек, который ещё хуже мошенника… Тебе так не кажется?

На самом деле, придумать какую-то опасность, разогреть жар волнений и предложить решение – это стандартная линия поведения мошенников. Разница только в том, что я никакого решения не предлагал, поэтому действительно получается, что мой поступок хуже мошеннического, и я им качественно уступаю.

Юкиношита глубоко вздохнула.

– Я даже испугалась, когда ты обманул мою семью.

– Не обманывал я… К тому же, если бы они в это поверили, не было бы необходимости придумывать такую крупную ложь. Я, кстати, испугался, когда они повелись на это, – сказал я и закончил, глубоко вздохнув.

Не могли же мать Юкиношиты и Харуно-сан поверить в этот придуманный мною бред. План совместного прома сам по себе был отклонён в той самой приёмной комнате. Хоть я их, наверно, и повеселил своими слабыми попытками, но, по идее, для всех в семье Юкиношита это был ненужный риск. Естественно, Юкиношита тоже это понимает. Идущая, как и ранее, на полшага впереди Юкиношита поправила школьный рюкзак.

– Ну да, ни мать, ни сестра не отступили бы из-за такой мелочи.

– Вот-вот. Особенно в конце страшно было. Что это значило?

– А я-то откуда знаю? – словно рассердившись, она отвернулась и опять ушла вперёд.

Длинная дорога вдоль моря в итоге упёрлась в национальное шоссе. Мой дом – по дороге налево, однако за разговором я упустил момент, когда можно было расстаться. Хотя нет, нужный момент был, пока мы шли сюда, а я его банально не заметил. Когда мы подходили к мосту через шоссе, я без колебаний, уверенным шагом повёл туда велосипед. Юкиношита подымается по ступенькам, не оборачиваясь ко мне, а я иду вслед. Но, похоже, из-за того, что я веду велосипед вверх по наклонной, я немного от неё отстал. Постепенно, шаг за шагом, Юкиношита поднялась по лестнице раньше меня. Чтобы догнать её, мне пришлось прыгать через ступеньку, таща за собой велосипед. Вдруг я заметил, что Юкиношита стоит и смотрит на меня сверху.

Похоже, ждала меня. Я извинился взглядом, и Юкиношита помотала головой, мол, ничего страшного. Но наши взгляды пересеклись всего на миг, после чего Юкиношита повернулась вперёд и ушла. Я же ускорился тоже, чтобы не отставать от неё, и теперь мы идём вровень. Расстояния в два шага между нами уже нет. Когда наши шаги поравнялись, Юкиношита продолжила недосказанное:

– Мать смотрела на меня так же, как и на сестру…

– То есть она тебя признала?

– Или же отпустила.

Юкиношита усмехнулась, словно сама над собой, и опустила плечи.

– К тому же я не думаю, что она меня оценивала по прошедшему прому. И, несмотря на это, она мне говорит, чтобы я делала что-то ещё более рискованное? Похоже, она во мне разочаровалась.

Мне показалось, что она сама в себе разочаровалась. Я остановился на секунду, сомневаясь в том, как ответить на этот вопрос. За эту секунду Юкиношита успела уйти на несколько шагов вперёд.

– Извини. Я понимаю, что во внутрисемейные вопросы и разговоры о будущем чужие вмешиваться не должны. А в итоге из-за меня у тебя столько проблем… Ответственность за это на мне, – начал я идти, осторожно подбирая слова.

– В этом нет нужды. Нет причин тебе брать на себя ответственность за мой выбор. Тебе нужно сделать совсем другое, – сказала Юкиношита и, когда я догнал её, она слегка убавила темп.

– Почему ты сказал такую сумасшедшую вещь? – пробормотала она после небольшой паузы и короткого нерешительного вздоха. Из-за того, что смотрит она вниз, я не вижу её выражение лица, но в исчезающем тоне голоса слышалась грусть.

Как мне на это ответить? На несколько секунд я остановился, и за это время под мостом успели проехать всего две машины, а Юкиношита сделала всего три шага. Мне нужно было это время не для того, чтобы подумать, а чтобы собраться.

– Потому что другого способа сохранить отношения с тобой не было.

– Чего? – Юкиношита остановилась и резко повернулась в мою сторону, удивлённо смотря на меня с открытым ртом, словно вот-вот скажет, что ничего не понимает.

– Без клуба у нас больше не будет точек соприкосновения. У меня не было иного предлога вытащить тебя.

– Зачем это тебе?..

Лицо Юкиношиты, застывшей на мосту, подсветил свет проезжающих вдалеке машин. В ярко-белом свете я ясно увидел, как она прикусила губу.

– А как же обещание? Я ведь сказала, чтобы ты выполнил её желание, – сказала она, словно обвиняя меня, а взгляд опустила вниз, словно сожалея. Я знал, что она так скажет. Понимал, какое у неё лицо. Однако, несмотря на это, уже решив игнорировать хлопоты, причинённые другим людям из своих личных побуждений, продолжил:

– Можно сказать, что это – часть просьбы.

Юкиношита посмотрела на меня, не понимая, что я имею в виду, и выражением лица просит продолжить. Как и лучи закатного солнца в тот день, оранжевые мостовые фонари меня ослепили, и я прищурился.

– Она сказала, что хочет, чтобы ты была в этом простом времени после уроков, – передал я слова Юигахамы, и Юкиношита умолкла. Она отвернулась, чтобы не показывать свои влажные глаза.

– Но ведь не обязательно было поступать так.

– Обязательно. Есть знакомые, есть приятели, есть друзья и одноклассники, много есть разных видов отношений, но я не уверен, что в состоянии сохранить такие отношения.

– Ты – может быть, но я сделаю всё правильно. Я обязательно стану более умелой… Поэтому всё хорошо, – сказала Юкиношита и пошла вперёд, словно оставляя позади прошлое. Я умилился этому упрямству и цинично улыбнулся.

– Должен сказать, что и у меня, и у тебя плохие навыки общения и сложные характеры. К тому же плохо ладим с людьми. Я не думаю, что смогу внезапно стать в этом мастером. Поэтому если расстояние между нами вырастет, я более чем уверен, что увеличу его ещё больше. Поэтому…

Я иду в нескольких шагах позади Юкиношиты. Смотря, как она удаляется, я хотел было протянуть к ней руку, но не решился. Я понимаю, что если хочу и дальше о чём-то говорить, то можно просто окликнуть её. Нет никаких сложностей с тем, чтобы идти дальше и общаться. Более того, нельзя ведь касаться её руки без серьёзной на то причины.

Однако же у меня есть причина.

Всего одна, но от которой я не отступлю.

– Если я тебя отпущу, то больше не поймаю, – сказал я, словно говоря самому себе; хотя нет, я сказал это для самого себя и протянул руку. Из-за того, что у меня в другой руке велосипед, выглядит это некрасиво, ещё и руки потные, да и я понятия не имею, сколько сил нужно прилагать. Но всё-таки я схватил Юкиношиту за рукав. Её рука была удивительно тонкой, так что я мог полностью обхватить её своей ладонью.

– …

Спина Юкиношиты дрогнула, и она остановилась. Она удивлённо смотрит то на моё лицо, то на свою руку. Я как можно быстрее откинул ногой подножку велосипеда и ловко поставил его одной рукой. Мне казалось, что, если я отпущу её хоть на миг, она, подобно непривычной к людям кошке, тут же сбежит.

«Мне до смерти стыдно такое говорить, но…» – хотел начать я, но вышел лишь очень глубокий вздох. Юкиношита неловко двигается, словно робко проверяет, сможет ли она вырваться, как кошка, которой неприятно касаться лапкой воды; я хотел бы её отпустить, но хочу всё же подержать, пока всё не закончится.

– Одних слов об ответственности, очевидно, было недостаточно. Ответственность не из чувства долга, как бы это сказать… Хочу, чтобы ты мне разрешила взять ответственность… – говорил я, и хватка ослабевает из-за презрения к самому себе. Терпеть себя не могу за то, что говорю такие вещи. Моя хватка ослабела, и рука, держащая Юкиношиту, опустилась.

Однако Юкиношита не убежала, а стоит на месте. Она взялась рукой за то место, где я её схватил, чтобы поправить рукав. Она на меня не смотрела, но, наверно, это значило, что она готова, по крайней мере, меня выслушать. Поняв это, я успокоился и продолжил.

– Возможно, ты этого не хочешь, но… я хочу быть вместе. Не из-за долга, а по желанию. Поэтому… дай мне право искривить твою жизнь.

Я несколько раз запинался, но всё равно заставлял себя вдохнуть воздуха и, вздыхая, составлял слова в предложение, осторожно, чтобы не допустить ошибки. Спустя длительный промежуток времени я наконец-то закончил. Всё это время Юкиношита молчала, лишь смотря вниз на руку, которую я сжимал.

Я слышу только звуки проезжающих машин и порывы холодного ветра. Некоторое время продолжалось молчание, которое было куда хуже тишины.

– Что искривить? Что ты под этим имеешь в виду? – внезапно ответила она и вопросительно посмотрела на меня. Из-за долгой тишины слова из меня потекли, как из прорвавшей дамбы.

– У меня нет такой силы влияния, чтобы изменить чью-то жизнь. Наверно, мы с тобой как обычные ученики поступим в университеты, найдём работу, как бы неприятно это ни было, и будем жить как обычные люди. Но если влиять друг на друга, вмешиваться в жизнь друг друга, ну, всякое ведь бывает, так жизненный путь немного искривится.

Наконец-то Юкиношита улыбнулась моим неоформленным фразам. Её улыбка была немного грустной.

– Раз так, то ты уже достаточно её искривил.

– Мне тоже так кажется. При каждой встрече, разговоре, узнавании друг друга, расставании… жизнь искривляется.

– Ну, ты ведь изначально был искривлён. Впрочем, и я тоже… – шутливо, словно смеясь над собой, сказала Юкиношита, и мы улыбнулись.

И я со своим запутанным характером, и чересчур прямая Юкиношита, наверняка мы выглядим неправильными для окружающих. Мы были абсолютно разными, без единой точки соприкосновения, но по крайней мере в своей странности мы едины. И при каждом контакте, при каждом ударе мы мало-помалу меняли форму друг друга. Сейчас мы, должно быть, изменились настолько, что дороги назад нет.

– И буду искривлять и дальше. Но за искривление чужой жизни я, само собой, отплачу.

Хотя я и понимаю, что в словах ценности нет.

– Ну, богатств у меня почти нет, поэтому я могу расплатиться разве что временем, чувствами, будущим, жизнью и прочими абстрактными вещами.

Хотя я и понимаю, что в этом обещании смысла нет.

– Да и жизнь ничем не выделяется, и надежд особых не было… Но нечестно ведь вмешиваться в чужую жизнь, не предложив чего-либо равноценного.

И всё же мы орудуем словами, как мастер зубилом, высекая то, что должны сказать. Даже понимая, что понять невозможно, мы не можем молчать.

– Я буду всё делать, поэтому разреши мне быть в твоей жизни.

Юкиношита слегка открыла рот, сначала пытаясь что-то сказать, но тут же проглотила это, забыв дышать. После чего посмотрела на меня жёстко и дрожащим голосом начала говорить, наверно, совсем не то, что собиралась вначале.

– Неравный выходит обмен… В моём будущем и перспективах… нет ничего ценного… Для тебя, уверена… – она опустила голову, чтобы я не видел влажные глаза, и запнулась. Я же приподнял один уголок рта, чтобы как можно более напыщенно и высокомерно улыбнуться.

– Тогда я спокоен. Моя жизнь тоже пока что никакой ценности не имеет. Неизвестный бренд, цена – ниже не бывает. С официальной гарантией, так что покупайте прямо сейчас!

– Это же известная фраза мошенников! Ужасная презентация.

Мы посмотрели друг на друга с плачуще-улыбающимися лицами, и Юкиношита, сделав шаг ко мне, хлопнула по отвороту моего пальто и недовольно посмотрела на меня снизу вверх своими глазами, в которых ещё были капельки в уголках.

– Как у тебя получается нести такую чушь? Сейчас ведь не это нужно говорить.

– Не могу я это сказать… Нельзя это превращать в слова, – сказал я и усмехнулся глупым голосом, а лицо моё исказилось.

Одного слова будет мало. Даже если я израсходую весь запас слов, которыми думаю, и которые выдумываю, и которыми шучу, и рекламные слоганы – не думаю, что мне удастся всё передать. Не такие простые у меня чувства. Нет, не ошибкой было бы описать их одним словом, вот только ограниченные рамками значения одного этого слова превратятся в ложь. Поэтому я говорил множество слов, превращал логику в месиво, собирал воедино причины, окружение, ситуации, уничтожал оправдания, сминал преграды на пути к цели, отрезал пути отступления, чтобы дойти до этого места.

Как это теперь облечь в понятные слова? Да и не надо понимать. Даже если я буду не понят, я просто хочу сказать. Юкиношита смотрела на мою неловкую улыбку, но вскоре робко спросила:

– Я думаю, что от меня будет много хлопот.

– Знаю.

– Да и было много хлопот до сих пор…

– Чего старое вспоминаешь?

– Упёртая и совсем не милая.

– М, ну да.

– Я хотела бы, чтобы ты это отрицал…

– Ещё чего.

– Полагаясь на тебя, я, наверно, стану ещё хуже.

– Значит, придётся мне тоже стать хуже. Если все станут плохими – никто не будет плохим.

– А ещё…

– Хватит, – я остановил Юкиношиту.

– Мне всё равно, сколько от тебя хлопот и проблем. Даже наоборот, мне это и нужно.

– Как это? Меня такое совсем не радует.

Не подымая взгляд, Юкиношита опять стукнула меня по груди.

– Ай-ай, - сказал я, потому что так нужно говорить, а не потому что больно, и Юкиношита сказала недовольным тоном:

– Есть ведь что-то ещё.

– Иногда я серьёзно не понимаю, почему ты сердишься и когда злишься, но это, думаю, нормально, я сам такой… Думаю, хоть я буду жаловаться, но всё приму, – сказал я, и на этот раз она меня хлопнула без слов. Я мягко взял её тонкую руку.

На самом деле, было бы прекрасно, если бы было что-то ещё, но у меня больше ничего нет. Было бы прекрасно, если бы существовали слова, способные передать это гораздо проще.

Было бы прекрасно, если бы это были куда более простые чувства.

Нежная любовь и сильная привязанность не настолько сильно жгут, их я не могу назвать чувствами, которые встречаются лишь раз.

– Вряд ли этого хватит в качестве платы за то, что искривлю твою жизнь, но я дам тебе всё. Если не нужно – можешь выбросить. Если надоело – можешь забывать. Я буду делать всё, что считаю нужным, поэтому можешь не отвечать.

Юкиношита шмыгнула носом и кивнула.

– Я скажу, как следует, – сказала она и прислонилась головой к моему плечу. – Дай мне свою жизнь.

– Как серьёзно!.. – вырвалось у меня, и Юкиношита вместо спора стукнула меня головой.

– Что поделать, я других слов не знаю.

Она стукнулась головой, как кошечка, и взялась за отворот моего пальто, как будто котёнок, играясь, укусил.

Уверен, что чувства, которые не передать множеством слов, передаются теплом соприкосновения.