Мужики воскресают по вторникам

Глава 8

– Ты очень удивишься, но по образованию я – бухгалтер, – начала я. – В школе я училась хорошо, но меня всегда тянула какая-то творческая стезя. Мне нравилось что-то создавать – вязать, вышивать. К сожалению, мои руки плохо приспособлены к труду, то ли растут не оттуда, откуда следует, то ли не тем концом приставлены, то ли все и сразу. В общем, ни одно из моих хобби никогда не приносило мне удовлетворительного результата. Кривые шарфы и уродливые варежки, кособокие бусины, страшненькие глиняные поделки, фартук с торчащими швами – вот и все, что мне удавалось сделать.

После школы встал вопрос о моей дальнейшей судьбе. Удивительно, что семнадцатилетний подросток, который не имеет права покупать алкоголь и табак, вынужден выбирать, чем он будет заниматься всю свою оставшуюся жизнь. Часто дети делают выбор, ориентируясь не на то, что им действительно нравится, а на то, что считают правильным их родители. Наверное, поэтому у нас так много нерадивых врачей, плохих учителей, глупых инженеров. Многие вообще работают не по специальности. Редко кто находит силы и смелость изменить свою судьбу и свернуть с тропы, предопределенной родителями.

Моя мать не сочла нужным выслушать мои пожелания и твердо заявила:

– Экономический. Бухгалтер всегда в цене! Без работы не останешься!

Пять лет я грызла гранит науки, ненавидя скучные столбцы цифр. Дебет с кредитом доводили меня до отчаяния, при словах «баланс» и «сальдо» начинал дергаться глаз, а словосочетания «план счетов» и «учетная политика» нагоняли такую тоску, что хотелось выть и рвать волосы на голове. К счастью, в конце второго курса отец, который давно не общался с матерью, поинтересовался:

– А сама-то ты чего хочешь?

Я хотела быть парикмахером. Папа оплатил мне обучение в вечерней школе, и, параллельно с высшим, втайне от мамы, я стала получать среднее образование. Вечером я бежала на курсы, нагло обманывая:

– В библиотеку. Очень много материала, хочу красный диплом.

Кстати, получить красный диплом оказалось не так уж и сложно.

А вот найти работу по специальности – другое дело. Почему-то работодатели желали принять на должность с более, чем скромной, зарплатой молодую и амбициозную девочку без перспектив замужества и декрета (непонятно, как это можно проверить?) с огромным опытом работы и стажем лет пять, не меньше. Брать без опыта меня категорически отказывались даже с красным дипломом.

Зато в салон красоты взяли без проблем! В общем-то, я начала работать тем, кем и хотела. Врать я уже привыкла, поэтому маме гордо сообщила, что устроилась в контору, занимающуюся оказанием бухгалтерских услуг в маленьких фирмах, где слишком дорого нанимать штатного специалиста. Родительница удовлетворенно поцокала языком и, не менее гордо, выдала:

– Я же говорила, что ты не останешься без работы! А сколько мы с тобой воевали, чтобы дать тебе путевку в люди! Слушай мать, она жизнь прожила, получше тебя знает, что делать, а что нет!

С трудом сдерживаясь, чтобы не выдать правду, я кивала и улыбалась. А по утрам спешила на любимую работу.

Затем я захотела развиваться и закончила курсы маникюра и визажа. Возможностей стало больше, чем у простого парикмахера. Теперь я могла комплексно готовить клиенток к самым важным датам в их жизни – выпускной, свадьба, юбилей.

– Похороны… – перебил меня Тарас. Я выразительно посмотрела на него. По идее, мне сейчас нужно рассказать о самом сложном этапе моей жизни и взаимоотношений с родителями, но я слишком плохо знаю этого парня, чтобы просто взять и излить ему душу. Я решила опустить некоторые подробности и продолжила рассказ:

– Затем с деньгами стало туговато. Даже постоянные клиенты не спасали. Тогда я завела группы в соцсетях и стала рекламировать свои услуги в интернете.

Поток клиентов был жиденьким и слабым, хотя я не просила за свои услуги космических денег. Такая работа имеет свою особенность – какой бы ни была реклама, а лучший способ привлечь клиентов это «сарафанное радио». Оно работает отменно, но, к сожалению, очень медленно.

– Почему не пошла устраиваться бухгалтером? – уточнил Тарас.

– Я же уже сказала, меня от цифр воротит, – раздраженно отмахнулась я. – Поэтому пришлось искать примерно такую же работу, но в другом месте. Так я и оказалась в «Тихом ангеле». Зарплата отличная, рабочий день укороченный. И выходные очень удобные. Я даже могу совмещать агентство с частными клиентами!

– Гримировать покойников на дому? – удивился Сладченко.

– Ты – дурак? – обиделась я. – Зачем покойников, когда полно живых? Невесты, выпускницы… все то же самое, что и раньше, до «Ангела». Ну, и плюс официальная зарплата. Теперь не бедствую, могу себе иногда позволить и семгу, и шоколадные конфеты.

– Круто, – одобрил Тарас. – А не страшно?

– А кого мне бояться? – усмехнулась я. – У меня самые тихие клиенты на свете.

– Ну, все равно, мертвые же, – таинственно понизил голос Тарас.

Я похлопала его по плечу:

– Живых надо бояться, Тарас, живых. Мертвые не грабят, не насилуют, не убивают. Тебя к нам подкинули не покойники, а вполне живые и активные люди. От них никогда не знаешь, какой гадости ожидать. С кадавриками все гораздо проще. Хотя у них есть родственники, и вот с ними бывают проблемы.

– Недовольны твоей работой?

– Я – профессионал, – вздернула я подбородок. – Недовольных моей работой пока не встречалось. Просто, убитые горем близкие, не всегда бывают адекватными.

Однажды ко мне в офис буквально ворвались двое верзил. Двухметровые, бритоголовые то ли рокеры, то ли байкеры, то ли бандиты выглядели недружелюбно, если не сказать враждебно. Вообще-то, вход в рабочие помещения у нас строго запрещен для посетителей. Для контактов с родственниками у нас есть администратор.

Обойти худенькую бледненькую девочку на ресепшене им явно не составило труда. Испугавшись за нашу очередную «Анжелу», я даже забыла о том, что мне самой грозит опасность.

– Как вы тут оказались?

– Так, матрешка, главного позови, – дыхнув перегаром, распорядился первый. – Мухой слетала, туда-сюда!

Звать мне было решительно некого – Магда, как обычно, ездила по «заграницам», а Сема очень вовремя ушел в магазин.

Мне стало очень страшно, а страх всегда придавал мне сил.

– Чего надо? – рявкнула я, прячась за маской бравады. Помирать – так с музыкой!

– Кто тут у вас усопших одевает? – задал вопрос по существу второй.

– В чем, собственно, дело? У вас претензия по работе?

– Пока нет, – вполне мирно ответил первый, и я поняла, что он довольно сильно пьян. – Но будут.

– У вас тут наш братуха, Леха, – пояснил второй. – Надо сделать красиво!

Я взяла со стола папки и полистала. С утра у меня было двое женщин, а на послеобеденное время я оставила троих мужчин. Был среди них какой-то Алексей, которого даже наш огромный Сема одел с трудом. Видимо, это и есть «братуха».

– Алексей Сергеевич? – уточнила я. – Есть такой. Приношу вам свои соболезнования…

– Засунь свои соболезнования в дупло к белочке, – попросил первый. – Нам надо, чтоб красиво, чтоб не стыдно, ясно?

– Постараемся сделать все, что в наших силах, – пообещала я, пропустив хамство мимо ушей.

– Так, девочка, – второй нагло уселся на наш диван. – Метнись-ка за художником, который морды рисует.

– Я – гример, – честно призналась я.

– Опа, – изумился первый, подходя ко мне. – Вот так номер. Значит, слушай сюда очень внимательно. Леха должен быть огурчиком, усекла? Тихим, мирным, чтобы его бабы в обморок не попадали.

Я учтиво покивала. Верзила, наступая на меня, продолжил:

– Если дело в бабле – решим, ясно?

Я поворошила бумажки в папке, убедилась, что все чеки в порядке и ответила:

– У вас все оплачено. Все будет сделано в лучшем виде!

– Надо так, чтоб Леха был, как живой! – повысил голос бандит и резко вытащил что-то из кармана.

«Пистолет!» – пронеслось у меня в голове, и я с трудом удержалась от крика. Наоборот, сделав суровое лицо, я посмотрела прямо ему в глаза.

– Вот, возьми баблишка, – протянул он мне свернутые купюры, которые достал из кармана. – Бери-бери.

Он принялся совать мне в руки деньги, а я начала отбиваться:

– Прекратите, у вас все оплачено. Работа будет выполнена максимально качественно!

– Бери, давай, – скомандовал второй. – Нам для братухи ничего не жалко!

– Я понимаю вашу скорбь, – принялась увиливать я. – Но услуги оплачены по прайсу…

– Бери деньги, быстро! – рыкнул бандит, и я схватила купюры. – И аккуратнее с Лехой, ясно?

Я кивнула. Парни ушли, оставив свои деньги и запах перегара в офисе. Я пересчитала ассигнации – пятьдесят тысяч. Еще никогда я не зарабатывала за пару часов так много. Но тратить их сейчас – нельзя. Завтра они протрезвеют и вспомнят, что отдали кучу денег, кому попало, и захотят их вернуть.

– Я полицию вызвала, – на пороге нарисовалась девочка-администратор.

– Зачем? – устало поинтересовалась я.

– Они так выглядели, матерились, орали…

– Позвони в полицию, скажи, чтобы не приезжали. У нас все хорошо, парни уже ушли.

– Зачем они приходили?

– А почему ты не спросила? – ехидно спросила я. – Это твоя работа – разговаривать с посетителями. Моя работа – вон, лежит, отговорилась уже.

– Я напугалась, – проблеяла несчастная.

– Иди уже на ресепшен, – вздохнула я.

Я не решалась потратить деньги целый месяц, ожидая, что за ними вернутся, но никто так и не пришел. Алексея Сергеевича проводили. Кстати, все прошло достаточно цивилизованно, никаких разборок и перестрелок. Видимо, братухи остались довольны моей работой, потому что никаких претензий не поступило. В конце концов, я отнесла честно отработанную сумму в банк и положила на ипотечный счет. Сема сказал, что это мои чаевые, и я могу тратить их, как считаю нужным.

– Какая ты смелая! – восхитился Сладченко, когда я закончила свой рассказ, опустив только подробности про ипотеку.

– Вовсе нет, – смутилась я. – Просто выбора не было. Если бы они хотели причинить мне вред, то сделали бы это, независимо от моего поведения. А быть забитой серой мышью мне не позволяет гордость. Пришлось бороться с ужасом и делать вид, что я каждый день таких упырей давлю голыми руками.

– Не у каждого хватит смелости не растеряться перед лицом опасности, – похвалил меня Тарас. – А ты не только не боишься работать с трупами, но и с живыми бандитами готова была вступить в схватку!

– Ну, насчет схватки – это ты загнул, – усмехнулась я. – И, пожалуйста, сделай одолжение, не зови моих клиентов трупами.

– Прости, – стушевался парень. – А как лучше?

– Усопшие, покойные, клиенты, – стала перечислять я. – Можно нежно, как Маринка, звать их кадавриками или жмуриками. Но трупы – это в морге и в полиции. В крайнем случае, можно называть их телами.

– Хорошо, – кивнул он и продолжил расспросы. – И как тебе работается с кадавриками? Не страшно? Не противно?

Я вспомнила свой первый опыт и решилась объяснить:

– Знаешь, по поводу «страшно» – точно нет. Я никогда не боялась всякой ерунды типа монстров под кроватью или привидений. Все мои страхи были исключительно практического характера. Ты – единственный оживший в нашей тихой обители, если уж на то пошло. Обычно жмурики ведут себя гораздо пристойнее. А вот, что касается «противно», то был такой момент, не скрою. Хотя, к нам привозят уже чистых, подготовленных, аккуратно зашитых клиентов. Они практически не пахнут, из них не растекаются лужи крови и других физиологических жидкостей…

Тараса передернуло, а я довольно улыбнулась. То, к чему я долго привыкала, для него – жуть и кошмар.

Моей первой клиенткой стала женщина в почтенном возрасте. Еще не бабушка, но уже не девушка. Особой жалости я к ней не испытывала, а вот небольшой мандраж перед началом работы, конечно был. Во-первых, я сильно переживала – справлюсь ли я? С живыми в этом отношении намного проще – они сами говорят, что хотят увидеть в зеркале, и мне остается только реализовать их желания. А тут – спросить не у кого!

Прижизненная фотография, приложенная к папке, мне мало помогла. Похоже, дама не красилась, не следила за прической и не слишком заботилась о маникюре.

Я взяла ее руку в свою и придирчиво осмотрела, решив начать с самого простого. Запущенная кутикула, обломанные ногти, отсутствие даже бесцветного лака. Оставить, как есть? Не полагается. Сделать ей френч? Слишком сложно для покойной. Да и обрабатывать кутикулу довольно опасно. Если у живых клиентов я чувствую руку, и вряд ли смогу поранить нежную кожу, то здесь можно сделать еще хуже. А последствия моей ошибки могут быть слишком заметными. Да и не заживут!

В конце концов, я решила лишь слегка отодвинуть валики кутикулы деревянной палочкой и покрыть ногти розовым лаком без перламутра. Преодолевая подступающую к горлу тошноту и борясь с головокружением, я стала аккуратно разгибать непослушные пальцы клиентки. Холодные, задеревеневшие, серо-желтые руки стремились вернуться к первоначальному скрюченному состоянию.

– Вспомни о зарплате, – пробубнила я себе под нос. – Эта работа – твой шанс не очутиться на помойке с бомжами!

С мотивацией дело пошло немного веселей, и уже через двадцать минут я удовлетворенно разглядывала мертвую кисть с розовым маникюром.

– Вполне достойно, правда? – оценила я.

– Она не ответит, – раздалось от двери, и я подпрыгнула, выронив бутылочку с лаком.

– Семен! Вы меня напугали!

– Нервишки лечить надо, – укоризненно покачал головой мойщик. – Я и лекарство принес! Будешь?

Я посмотрела на стакан со спиртом в его руках и отрицательно помотала головой.

– На работе не пью!

– А я пить и не предлагаю, – обиделся он. – Исключительно для приведения нервной системы в порядок.

– Обойдусь, – отрезала я. – Извините, но мне надо работать.

– Как знаешь, – не обиделся Сема, но удалился.

«Придурок!» – выругалась я про себя. – «Алкаш приставучий!».

Через некоторое время мы с Семой подружились, и я стала относиться к нему гораздо теплее. Он учил меня не принимать близко к сердцу рабочие моменты, а я пыталась сдерживать его постоянные порывы «подлечиться». Мы перешли на «ты» и стали считаться почти друзьями.

– Будь я помоложе, я бы за тобой приударил! – шутил коллега.

– Будь я постарше, я бы согласилась, – не оставалась в долгу я, хотя мы оба прекрасно понимали, что это не более, чем рабочий юмор.

Со временем я научилась довольно ловко управляться с руками клиенток и укладывать волосы, которые больше напоминали паклю. Делать макияж при отсутствии повреждений лица тоже оказалось довольно просто. Гораздо хуже обстояло дело с жертвами автокатастроф или избиений, но достойная оплата моих усилий убеждала меня в том, что стараться стоит.

– Удивительно, как много человек может сделать ради денег, – выдал Сладченко.

– Полегче на поворотах, – осадила его я. – Все-таки, я делаю важное и нужное дело!

– Что ты! – поспешил успокоить меня Тарас. – Я и в мыслях не держал тебя обидеть! Я, наоборот, восхищаясь твоей стойкостью и преданностью делу.

– Ну-ну, – не поверила я.

Что ж, я уже привыкла к тому, что люди считают меня больной. Но Тарас – мне никто, поэтому на его мнение мне плевать. Конечно, я ни при каких условиях не расскажу о своей основной работе частным клиенткам. Если они узнают о том, что я крашу не только невест, то ко мне никто никогда не обратится!

Хотя, казалось бы, в чем проблема? Кисти, инструменты, расходные материалы никогда не смешиваю! В офисе у меня один набор для наведения «марафета», дома – совершенно другой. Единственное, что у меня всегда одно и то же – руки. Но в «Тихом ангеле» я пользуюсь перчатками. Острой необходимости в этом нет, но мне так спокойнее.

– А твои родители знают, чем ты занимаешься? – задал очередной бестактный вопрос Сладченко.

– Сейчас прозвучало так, как будто я на трассе дальнобойщиков караулю в ботфортах и мини-юбке.

Тарас снова смутился:

– Я имел в виду, что твоя мама была уверена, что ты работаешь бухгалтером, когда ты была парикмахером. А теперь? Она по-прежнему в неведении?

– Думаю, ей все равно, – не стала углубляться я в подробности моих семейных взаимоотношений. – У нас все сложно.

– А отец? Это ведь он спонсировал твое второе образование?

– Он умер.

– Прости, – совсем сник Тарас.

Мы замолчали. Каждый думал о своем.

– Ладно, – наконец нарушила я неловкую тишину, вставая. – Мне еще надо немного поработать.

Тарас вздернул брови в немом вопросе. Я поспешила объяснить:

– С живыми людьми. На пятницу у меня свадьбы, надо все обсудить.