Пацан, подняв чинарик с полу,
Себе махрою губы жег,
Поскольку бил мужскую школу
И женскую всеобщий шок.
Десятиклассница какая!
И вышла за военрука,
К тому бесстрашно привыкая,
Что у него одна рука.
Никто не ждал такого хода.
Ведь всем казалось, что он стар.
Он старше был — но на три года,
А тут и вовсе вровень стал.
И утром, только от подушки,
В знобящий сизый холодок,
Он умывался из кадушки,
Сломав молоденький ледок.
Заря горела за рекою.
А он с приливом новых сил
Дрова колол одной рукою,
Грудного первенца носил.
…Когда учил юнцов задетых
Войны классическим азам,
Что ждут в окопах и кюветах,
Никто сказать не мог:— А сам?..