Музыка тропического ливня

10

Спустя три недели — три недели жалкого, несчастного существования, показавшиеся ей вечностью, — на виллу доставили бандероль. Отправителем значился Джеймс, а обратным адресом — его дом в Вермонте. Линда не могла оторвать глаз от слов, написанных на почтовом пакете; ее сердце гулко застучало. Дрожащими руками она разорвала обертку и увидела внушительную, тяжелую стопу не скрепленных листов бумаги. Это была фотокопия рукописи Джеймса. Сверху лежала записка: «Выполняя свое обещание, посылаю копию рукописи для чтения. Если что-то в ней покажется тебе оскорбительным, дай мне знать, прежде чем обратиться в суд».

За титульной страницей следовала другая, с посвящением: «Линде — моему вдохновению, моей любви».

Ее глаза наполнились слезами, и она торопливо смахнула соленую влагу рукой. С каких это пор Линда Барлоу превратилась в сентиментальную слюнтяйку? До чего докатилась!.. Прихватив с собой бандероль, она поднялась на веранду, поудобнее уселась в кресло и приступила к чтению.

Через несколько минут она погрузилась в совершенно иной мир, который изумлял и очаровывал. Перед ней развертывалась драматичная история, полная опасностей, приключений, интриг и грубых, жестоких мужчин. Кроме того, повествование, написанное не совсем обычно, искрилось юмором и иронией, и Линда получала от него истинное удовольствие. Читая роман, женщина плакала и смеялась, ее чувства, казалось, обострились до предела — Линде так и виделись волевые, строгие лица, слышались властные голоса. Мужские персонажи, циничные и твердые, как кремень, теряли деньги, любимых женщин и части тела. Героини испытывали горечь и разочарование, избавлялись от надежд, грез и целомудрия.

Исключение составляла Нора. Именно она, по воле автора, протянула спасительную руку помощи главному герою и читателю, оказавшимся на грани отчаяния в своих переживаниях за судьбу простого человека. С ее мягким нравом, способностью самоотверженно любить и чувством юмора Нора являла собой эталон добропорядочности. Ее образ внушал не только надежду на лучшее будущее человечества, но и радость за его нынешнее существование. Не героиня, а свеча, зажженная в темной комнате, запах хлеба, выпекаемого в уютном загородном коттедже, костер, искрящийся в снежной ночи. Она была сердечна и великодушна, носила короткую стрижку, обожала бельгийский шоколад и любовные романы и читала сказки детям-сиротам. Норе нравилось также торчать у плиты, готовить волшебные настои из трав и смотреть старые фильмы с Дорис Дэй, а еще она была влюблена в главного героя, который потерял руку и имел несносный характер.

Ах, Нора! Она сумела выдержать обрушившиеся на нее трагические испытания. Такая сильная, решительная, с такой неукротимой волей к жизни и счастью! Нора, разглядевшая в самых темных закоулках души безрукого героя последний тлеющий уголек человечности и раздувшая из него яркое, ревущее пламя, которое выжгло в нем цинизм, ожесточенность, ненависть и чудесным образом превратило его в доброго, великодушного человека, способного страстно и беззаветно любить. Короче, превратила главного героя в мужчину, о котором можно только мечтать.

Было три часа ночи, когда Линда перевернула наконец последнюю страницу романа. Она сидела, откинувшись на спинку кресла, крепко прижимая к груди рукопись Джеймса, и улыбалась. Перед ее глазами стояла строчка с посвящением: «Линде — моему вдохновению, моей любви». О, Джеймс, думала она, я люблю тебя и ничегошеньки не могу с этим поделать. Это какое-то колдовство, чудо, а разве можно противостоять чуду? Как мне могло прийти только в голову, что я смогу это сделать?

Утром она зашла на почту и отправила телеграмму: «Книга великолепна, и я решила не подавать на тебя в суд».

На следующий день ей принесли ответную телеграмму, состоявшую из одного слова: «Спасибо».

Женщина вздохнула и послала вторую телеграмму: «Приглашаю тебя на вечеринку. Она будет в моем доме».

«Я не любитель вечеринок, — сообщил Джеймс. — На них бывает слишком много надоедливых особ женского пола».

«Я не пригласила ни одной женщины», — ответила Линда.

Через два дня он предстал перед ней — высокий, статный, пронзивший ее насквозь ослепительно синими глазами. Сердце женщины дрогнуло и тотчас помчалось куда-то в радостном галопе. Прошло всего несколько недель с тех пор, как она видела Джеймса последний раз, и сейчас его лицо показалось ей еще более красивым и волевым, плечи словно расширились, и весь он излучал силу и мужественность.

Линда открыла было рот, чтобы что-то сказать, но в этот момент он обхватил ее своими ручищами, резко прижал к груди и стал осыпать поцелуями как одержимый.

— Я больше не могу так жить! — Слова, казалось, вырвались из самых глубин его души.

— Жить как? — спросила она; ее дыхание будто остановилось. Он стиснул ее с такой силой, что Линде стало трудно дышать. Если через несколько секунд Джеймс не разомкнет объятия, ей придется умереть прямо у него на руках.

— Жить без тебя. Я хочу, чтобы ты была рядом со мной. Всегда. — Джеймс уставился на нее немигающими глазами, в которых полыхало синее отчаяние.

— Всегда? — Она сделала глубокий вдох.

— Без тебя у меня все валится из рук и ничего не идет в голову, — сказал он. — Я могу думать только об одном — о тебе и о том, как мне безумно хочется, чтобы ты была рядом. Я последовал за тобой в Нью-Йорк потому, что вилла без тебя страшно опустела. Мне не нужны никакие другие женщины, Линда, мне нужна только ты. Нужна на всю жизнь. Я прошу твоей руки.

Ее сердце подпрыгнуло в груди. Она не была готова к такому повороту событий и теперь взмыла на гребне двух схлестнувшихся в ней волн — страха и радости.

— Ты говорил, что в твоей жизни уже достаточно особ женского пола, которые делают ее жалкой, несчастной, — сказала Линда, имея в виду его четырех сестер, мать и бабушку.

— Я выдам их замуж, отправлю по морю на каком-нибудь тихоходе в Китай… Что-нибудь придумаю.

Она опять глубоко вздохнула и спросила:

— А как насчет доротей?

— Барьером для них станет мое обручальное кольцо и мои же слова: «Я женат и глупостями не занимаюсь». Но если все-таки кто-то из таких женщин посмеет явиться сюда и нарушит покой в этом доме, я просто вышвырну ее с острова.

Да, слова настоящего мужчины. Вдруг ее сердце широко-широко распахнулось, и она произнесла:

— Я люблю тебя. — Признание сорвалось с языка само собой. Его будто вытолкнул волшебный фонтан, который внезапно ударил в ее душе, засияв цветком необыкновенной красоты.

— Я надеялся когда-нибудь услышать эти слова от тебя, — взволнованно сказал он.

— Они мне дались не сразу, — пробормотала женщина. Ей было трудно держать себя в руках. — С одной стороны, ты идеальный мужчина, а с другой — бываешь просто невыносим.

— Но ты же помнишь, что на этот счет говорила моя бабушка: «От совершенных людей веет такой скукой!» — Он снова поцеловал ее и прошептал: — Я люблю тебя. Я никогда не думал, что смогу так сильно влюбиться в какую-либо женщину. Я мечтаю только об одном — быть с тобой рядом, знать, что ты всегда близко, где-то здесь, где-то неподалеку. Я хочу вместе с тобой спать, есть, хочу прожить с тобой до конца своих дней.

Эти магические слова вызвали на ее глазах счастливые слезы, легли бальзамом на душу, которая так долго страдала от одиночества, так сильно истосковалась по любви.

— Пожалуйста, не плачь. — Он опять обнял ее, притянул к себе. — Неужели я кажусь тебе слишком одержимым, ненормальным? Неужели мое предложение настолько удручает тебя?

— О нет, нет! — Она улыбнулась сквозь слезы. — Предложение выйти за тебя замуж — это блестящая идея.

— Я знаю, поначалу у нас не все пойдет гладко. Если у меня что-то не ладится с работой, окружающие начинают сходить с ума. Со мной трудно ужиться.

Да, она уже заметила это.

— Но не тому, кто любит тебя. — Линда подняла на Джеймса глаза и ослепила его лучезарной улыбкой. Она понимала, что сказанное им — это еще не вся истина. А истина заключалась в том, что их совместная жизнь действительно не могла быть идеальной. Никому еще не удавалось превратить свою жизнь в совершенство. От совершенства веет такой скукой!.. Но женщина понимала и то, что они всегда будут любить друг друга, несмотря ни на что. Ибо их любовь была истинным чудом.

И это была правда.