Мы еще вернемся в Крым

Глава третья

СЕКРЕТНАЯ ПАПКА

Гриф: Совершенно секретно

ВЕРХОВНОМУ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕМУ

О ЗАВЕРШЕНИИ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

ФЕОДОСИЙСКОЙ ОПЕРАЦИИ

1 января 1942 года 11 час 00 мин.

Исполняя Ваш приказ, докладываем: первая часть плана по овладению Керченским полуостровом выполнена и успешно развивается с нарастающим темпом.

Главный удар, по плану «группа А», нанесен с юга по Феодосии. Впервые в мировой военной практике произведена высадка крупного десанта в порт, занятый противником. Невзирая на сложные погодные условия (мороз и шторм на море) и яростное сопротивление противника, его подавляющее превосходство в авиации, десантные бригады первого броска, невзирая на потери, проявляя мужество и героизм, сломили сопротивление врага, захватили порт и обеспечили высадку главных сил десанта. (Общее командование морскими силами десанта возложено на капитана первого ранга Н.Е. Басистого.)

Феодосийская операция завершилась успешно.

Город Феодосия взят!

Первый этап операции выполнен.

Началось выполнение второго этапа операции.

Со взятием порта и города Феодосии быстрыми темпами производится высадка в установленный планом срок главных сил десанта – ударных частей и всей 44‑й армии в полном составе (командующий генерал-майор А.Н. Первушин, член Военного Совета А.Г. Комиссаров).

На боевые корабли и транспорты посажены, погружены и перевезены: в составе 44‑й армии – стрелковые дивизии: 157‑я, 236‑я, 276‑я, 336‑я, 404‑я грузинская, 390‑я армянская, 320‑я, 156‑я, 9‑я горнострелковая, 72‑я кавалерийская.

Весь личный состав 44‑й армии – 53 857 бойцов и командиров с вооружением и техникой.

Кроме них доставлены и высажены:

876‑й артиллерийский полк, 477‑й гаубичный артполк, 2‑й минно-торпедный полк, 24‑й танковый полк, 19‑й гвардейский минометный полк, 76‑й отдельный полк связи.

Перевезены и доставлены:

Отдельный зенитный дивизион;

133 орудия и миномета;

34 танка;

334 автомашины и транспорта;

1550 лошадей;

1000 тонн боеприпасов;

200 тонн продовольствия и фуража;

Другие военные грузы, по усмотрению командования Феодосийской десантной операции.

Воздушное прикрытие осуществляют:

285‑й авиационный полк;

27‑й истребительный полк;

части сил 64‑й бомбардировочной авиабригады;

части сил 25‑й истребительной авиадивизии;

части сил 62‑й авиабригады.

Высадившиеся на берег войска, несмотря на усталость после морского перехода в шторм, сразу вступают в бой.

Погода резко ухудшилась. Снег полметра. Усилился мороз до 24 градусов. В море продолжает бушевать сильный шторм.

Темп операции – 15–20 км в сутки.

Из-за резко ухудшившихся метеусловий (сильные морозы, обильный снегопад, низкая облачность, шторм и буря) выбросить в район Старого Крыма и Владиславовки воздушные парашютные десанты не представилось возможным осуществить и таким образом отрезать пути отхода частей противника из Керчи и Турецкого вала.

Противник, опасаясь оказаться в мешке, спешно отступает.

В ночь на 1 января, в 23 часа 30 минут, части 236‑й стрелковой дивизии, освободив одиннадцать населенных пунктов за Феодосией, вышли на рубеж Киет – Сеит-Асан – Кулечь-Мечеть – совхоз Ассан-бай и приступили в обороне, а 63‑я горно-стрелковая дивизия на Ак-Монае стремилась соединиться с передовыми частями 302‑й стрелковой дивизии 51‑й армии, успешно наступающей из района Керчи.

Захвачены трофеи:

Автомашин разных марок – 860;

Танков – 10;

Складов с вооружением, продовольствием и вещевым имуществом – 25;

Взято в плен 12 567 солдат и 153 офицера.

Уничтожено более 8000 солдат и офицеров.

Гарнизон Феодосии по данным на 28. 12. 1941 г. составляли:

2 пехотных полка 46‑й пехотной дивизии СС;

Отдельный артиллерийский полк;

Усиленный зенитный дивизион;

Танковый батальон;

2 батальона автоматчиков особого назначения;

Дивизионная, особо усиленная, крупнокалиберная артиллерия береговой обороны;

Курсы переподготовки офицерского состава 11‑й армии в количестве 420 офицеров;

Саперный батальон;

Отдельный саперный батальон подразделения десантных лодок со взводом артиллеристов с 37‑мм противотанковыми пушками;

Специальный инженерный дорожно-строительный батальон.

Эти сведения получены в результате боя и опроса пленных.

Все эти боевые подразделения, несмотря на отчаянное сопротивление, ликвидированы штурмовыми отрядами первого броска и десантными частями и больше не существуют; личный состав уничтожен или взят в плен.

Особо отмечаем успешную деятельность специальной группы разведчиков (командир В. Серебров) Главного разведуправления Черноморского флота, которая, выполняя специальное задание накануне высадки десанта, пленила генерал-лейтенанта В. фон Штейнгарта, прибывшего из Берлина, с папкой важных секретных документов. Генерал и секретные документы на подводной лодке доставлены в Новороссийск, в штаб фронта и будут срочно переправлены в Москву.

Передовые части 44‑й армии продвигаются в направлении Старого Крыма.

Военный Совет

Закавказского фронта

Козлов, Шаманин, Толбухин.

Самолеты с надрывным прерывистым воем моторов железной стаей кружили над Феодосией и бомбили город.

От близкого раскатистого взрыва вздрогнула земля. Лара невольно остановилась и тревожно посмотрела на хмурое небо, в котором хозяйничали немецкие бомбардировщики. Никогда раньше она не видела: ни до войны в мирное время, даже в дни больших праздников, ни во время войны, чтобы одновременно столько самолетов летали над портом и домами родного города. Лара, сама не зная для чего, машинально начала считать и насчитала их двенадцать штук. «Целая дюжина, и все с двумя моторами, – подумала Лара, – а наших ни одного». Только они – чужие, германские, с белыми крестами на крыльях. Она грустно улыбнулась.

Самолеты, как заведенные, один за другим снижались и проносились над крышами, проносились низко, чуть ли не касаясь своим железным брюхом и настороженными колесами, чем-то похожими на вытянутые вперед когтистые лапы хищных птиц, за вершины пирамидальных тополей, высоких платанов и старых акаций. И сеяли смерть. Сыпали бомбы и стреляли из пулеметов. В порту и в прибрежных кварталах непрестанно и гулко ухали взрывы. А с земли в небо, из порта, по самолетам отрывисто стреляли зенитные пушки, и длинными очередями захлебывались пулеметы.

Неожиданно оттуда, из района порта, показался самолет. Лара испуганно прижалась к стене дома. Гудящая железная птица с каким-то жалостным завыванием пролетела низко-низко, оставляя за собой черный дымный хвост. Лара на какое-то мгновение увидела за стеклом кабины окровавленное лицо летчика с крупными авиационными очками, его яйцевидную голову, обтянутую черным кожаным шлемом. Бомбардировщик наискось пересек улицу и, пролетев еще пару кварталов, в следующие секунды врезался в вершину Лысой горы. Раздался глухой взрыв…

– Получил, гадина! – со злорадством прошептала Лара.

К немецким летчикам у нее была своя неприязнь. Лара никогда не забудет жуткую бомбежку под Джанкоем, когда такие же немецкие самолеты безжалостно бомбили их мирный эшелон. Она сама до сих пор не знает, как ей удалось выбраться из того огненного кошмара, из грохота стрельбы, оглушающих взрывов, отчаянного женского вопля, свиста осколков, криков перепуганных детей и раненых…

А мама, ее родная мамочка, осталась в том эшелоне.

Их семью, как и семьи всех немцев, проживавших в Феодосии, военные с винтовками подняли на рассвете, разрешили взять с собой только необходимое и под охраной погрузили в вагоны. Тогда Лара впервые услышала странное суровое слово «депортация»… Военные заверяли, что это «временное переселение в безопасный тыл, подальше от фронта». Но мама тихим голосом сказала ей, что им, русским немцам, «власти не доверяют». Однако выехать из Крыма удалось не всем. Фронт настиг их под Джанкоем… Там скопилось несколько таких эшелонов с депортируемыми из разных концов полуострова. Немцы старательно и безжалостно разбомбили своих же немцев – стариков и старух, женщин и детей, ибо все мужчины еще в первые дни войны были мобилизованы в армию или на трудовой фронт.

Ларе удалось вырваться, убежать из того кошмарного огненного пекла. А заодно и избежать этой самой депортации. А мама осталась в вагоне.

И Лара ничего не знает о ней. Где она? Жива ли? Ее добрая и заботливая, милая и родная, строгая и понимающая, единственная и дорогая мамочка….

С тех пор Лара живет одна. Одна на всем белом свете. С того последнего дня августа… Тот день она никогда не забудет.

Порыв ветра бросил в лицо снежную крупу. Глаза невольно заслезились. То ли от ветра и снега, то ли от нахлынувших горьких чувств. Ей стало тоскливо и одиноко на пустынной улице. Война все перевернула в ее жизни, все перепутала, скомкала ее светлые мечты и радужные надежды на ближайшее будущее…

Плотные снежинки, как пригоршня холодных песчинок, хлестнули по щекам. Лара остановилась. В районе порта грохотали разрывы бомб и гремели выстрелы. Кругом ни души. Улица пустынна. В домах окна закрыты ставнями. Жители попрятались, пережидают авиационный налет. Только жалостно, с завыванием, лают собаки. Да гортанно каркают вороны над головой. А винтовочные и автоматные выстрелы на улице, которые ее насторожили и напугали, как внезапно возникли, так же и стихли. Куда же она идет? Почему не домой? Чего испугалась? Только сердце по-прежнему взволнованно билось в груди. А вдруг что-то случилось с Рудольфом?

И Лара, подталкиваемая порывали холодного ветра, повернулась и поспешила к себе домой, на свою улицу. Скорей, скорей! Тревожные мысли возникали одна за другой. Вдруг Рудольфа обнаружили? Может быть, стрелял он? У него были автомат и пистолет…

Свернула за угол и вышла на свою улицу. И издалека увидела на проезжей части два трупа. Почти рядом с ее домом. Лара закусила губу. Один – в черном бушлате и ушанке. Русский моряк. Второй – в темно-зеленой шинели и без головного убора. Немец. В нем было что-то знакомое. Ветер перебирал его белокурые волосы. Под сердцем кольнуло. Неужели Рудольф? Ноги отказывались идти дальше.

Из другого угла, из переулка, на улицу выбежали три рослых моряка в черных бушлатах с автоматами на перевес. Раскрасневшиеся на морозе лица, в глазах – тревога и гневное напряжение.

– Кто стрелял?

– Откуда?

Лара не успела ответить, что ничего не знает, что ничего не видела, как из высокого дома, что почти напротив ее дома, с чердачного окна полыхнула автоматная очередь. Один моряк как-то странно дернулся, упал на колени и, прижимая руки к животу, повалился на бок.

– А-а-а!.. – пронесся вдоль улицы его вопль отчаяния.

Два других моряка, как по команде, мгновенно вскинули свои автоматы и торопливо всадили длинные очереди по чердаку. А потом, подбежав к дому, почти вплотную к стене, уверенно и быстро, каждый кинул вверх, в чердачное окно, по гранате. Один за другим грохнули взрывы. На тротуар посыпались осколки стекла, штукатурка и битая красная черепица.

– Девушка! Уходи! Чего тут торчишь? Уходи отсюда! Да побыстрее! – крикнули один из них. – А то убьют ненароком!

Лара согласно кивала и смотрела, смотрела на мертвого белокурого немца. Нет, не он! Не Рудольф!.. Ей стало легче. Она глотнула холодный воздух. Не Рудольф! Другой… Но в такой же офицерской форме, в такой же зеленой шинели.

Лара побежала к своему дому, нырнула в калитку, задвинула засов. Перевела дух. На сердце стало легко, и радостное тепло пошло по телу. Живой! Рудольф живой! Она посмотрела в оконное стекло, перечеркнутое широкой бумажной лентой. Увидела свое отражение. «На кого я похожа? – подумала Лара. – Лица нет!» Быстро поправила выбившиеся из-под вязаной пуховой шапочки волосы. Потерла щеки. Откинула меховой воротничок, слегка припудренный снегом. Мельком подумала, что хорошо они сделали с мамой, когда по совету соседей, заклеили бумажными крестами окна. Это было еще летом, в самом начале войны. Ленты вырезали из газет и клеили их на стекла окон. Надеялись, что ленты предохранят стекла от возможных разрушений при близких разрывах. Как недавно это было! Лара грустно улыбнулась и, пройдя террасу, открыла дверь в дом.

Рудольф, взволнованный, ходил по комнате с пистолетом «Вальтер» в руке и бурно жестикулировал. Высокий, стройный. Белокурые волосы взъерошены, глаза горели, офицерский френч расстегнут.

– Это ты? – узнав Лару, опустил пистолет.

– Да, я, – сказала она, снимая шапочку.

– Я его убил! Убил! – выпалил он на немецком с какой-то дикой радостью.

– Говори на русском, я ж тебя не раз предупреждала! – остановила его Лара. – Стены тоже слышат!

– Это был бой! Настоящий поединок! Русские стреляли в нас, в меня и в Фердинанда! – На русском он говорил чисто, без акцента. – Фердинанд скрывался в соседнем доме. Понимаешь? Мы увидели двух русских десантников и выскочили одновременно на улицу! И стреляли! Они в нас, а мы в них! И я попал! Попал! Видел, как он свалился!

– Перестань паясничать! – Лара тряхнула кудрями, темные локоны рассыпались на плечи. – Твой Фердинанд уже лежит на улице мертвый.

– Это мой первый русский, которого я сам убил в бою!

– Хорошо бы, если б он был и последним, – строго сказала Лара. – Слышишь выстрелы? В соседнем доме десантники расправляются с такими же, как твой Фердинанд. С минуту на минуту они могут и сюда заявиться. А ты тут расфуфырился! Прячься в подвал!

– Я мстил за дядю, который мне стал родным отцом!

– А дядя, может быть, жив и находится в плену, – выпалили Лара, сама удивляясь своим словам, которые произнесла насчет плена. – В погреб!

– Вильгельм Гюнтер фон Штейнгарт живым никогда в плен не сдастся!

– В погреб! Быстро! Мне кушеткой люк закрыть надо.

О существовании своего дальнего родственника, жившего в Германии, Лара знала из рассказа матери. Знала еще задолго до начала войны. Отец никогда о нем не вспоминал и ничего не рассказывал.

Марта Францевна после печального известия о смерти мужа от укуса ядовитой змеи в далекой Средней Азии долго не могла оправиться. Она тяжело переживала потерю любимого человека, с которым прожила лучшие годы. Лара, чтобы хоть как-то утешить мать, отвлечь от грустных мыслей, расспрашивала ее о прошлом, о молодости, о далеких и бурных революционных годах начала века, особенно о том, где и как она познакомилась с отцом. Лару интересовало буквально все. Она засыпала маму вопросами. И как-то вечером, увлеченная воспоминаниями о своей молодости, Марта Францевна доверительно поведала о том, что скрывали от Лары долгие годы:

– У нас в Германии есть родственник, но только никогда и никому об этом не говори.

– В фашистской Германии? – шепотом переспросила Лара.

– Да, в самой Германии, – тихим голосом ответила Марта Францевна и снова предупредила дочь: – Только никогда и никому об этом ни единого слова! Это наша семейная тайна. И ни в каких анкетах, которые придется тебе заполнять, на вопрос о том, что есть ли родственники за рубежом, никогда ни указывай об этом. Ты уже взрослая и должна все хорошо понимать сама. Только за одно такое родство нас могут выслать в Сибирь на каторгу.

– А что за родственник? – тихо спросила Лара. – По твоей линии?

– Нет. По линии твоего отца.

– Мамочка, расскажи подробнее! – Лара прижалась к матери и заинтересованно зашептала: – Я буду молчать. Честное комсомольское! Обещаю тебе!

– Тогда слушай. – Марта Францевна понизила свой голос и тоже шепотом произнесла: – В Германии живет троюродный брат твоего отца Вильгельм Гюнтер фон Штайнгарт. Он твой дядя.

– Он фашист?

– Не знаю, доченька. Все может быть. Но знаю точно одно, что он военный.

– Откуда тебе известно, что он военный?

– Я его видела, – произнесла Марта Францевна и тут же умолкла, поджав губы, сожалея о том, что эти слова сорвались с языка совершенно непроизвольно.

– Видела? – у Лары заблестели глаза. – Когда, мамочка?

– Давно. Двадцать лет назад, когда немецкие войска пришли в Крым.

– А разве они были в Крыму?

– И в Крыму, и в Феодосии. Но недолго. В Германии началась тогда революция, и они уехали в свой фатерланд.

И больше ни слова о нем не сказала, несмотря на просьбы дочери.

А несколько дней назад, в рождественские дни накануне 1942 года, Вильгельм Гюнтер фон Штайнгарт появился в Феодосии. Лара испугалась, когда увидела в окно, как возле дома остановилась черная легковая автомашина, из нее вышел статный немецкий генерал и в сопровождении двух офицеров направился к ее дому. Спешно накинув на плечи пуховый платок матери, она пошла открывать входную дверь.

– Марта! – произнес генерал и широко улыбнулся. – Здравствуй!

В его радостном возгласе Лара женским чутьем невольно уловила то, что многие годы скрывала от нее мать.

– Нет, я не Марта, а Леонора, – ответила и добавила. – Марта – моя мама.

– Как похожа! – воскликнул генерал. – Как похожа!

– Проходите, – пригласила Лара.

В комнате он представился: генерал-лейтенант Вильгельм Гюнтер фон Штейнгарт, их дальний родственник, прибыл из Берлина в Крым, в Феодосии пробудет всего несколько дней. Он не мог упустить такую счастливую возможность, чтобы не повстречаться со своими родственниками, которых не видел почти двадцать лет. Потом он представил своего адъютанта майора Ганса Хельгерта.

– Майор Ганс Хельгерт! – повторил за генералом высокий плотный офицер, и на его лице появилась приветливая улыбка.

– А это твой кузен Рудольф, – представил генерал второго молодого офицера, высокого, худощавого, с узким лицом.

– Обер-лейтенант Отто Рудольф фон Штейнгарт, – поспешно представился кузен, и его голубые глаза, опушенные белесыми ресницами, приветливо заискрились. – Можно и просто Рудольф. Я даже не предполагал, что в России у меня есть такая красивая родственница!

– А где же Марта? – спросил генерал. – Надеюсь, ее мы увидим? Она дома?

– Мамы нет дома, – тихо сказала Лара.

– Надеюсь, она жива?

– Я этого не знаю…

И Лара рассказала им о том, как ее с мамой и семьи других немцев, словно арестантов, под охраной поспешно посадили в товарные вагоны и повезли из Крыма в глубь России, как на станции Джанкой Лара отпросилась у охранника и пошла с чайником за кипятком, а мама осталась в вагоне с вещами. А тут налетели немецкие самолеты и стали бомбить станцию и эшелоны. Все вокруг горело и взрывалось, Лара чудом осталась в живых, ей удалось спастись и убежать в степь…

– Жива ли мама или она погибла под бомбежкой, я не знаю…

Генерал слушал, хмурился и молчал. Потом прошелся по комнате.

– Вот, Ганс, трагический результат работы нашей хваленой разведки, – сказал он своему адъютанту. – Подумать только: немцы бомбили мирных немцев! Погоны срывать надо с тех, кто допустил такое!

Потом генерал пообещал Ларе сделать все, что в его силах, и разузнать о судьбе того эшелона, о судьбе Марты. И особо подчеркнул, что лично проявит заботу о дальнейшей судьбе Лары, просил о том, чтобы она помнила, что у нее есть приличные родственники и они не оставят ее одну в таком тяжелом положении.

На следующий день к дому подкатила грузовая машинам и двое рослых солдат внесли пару ящиков с мясными консервами, мешок муки, корзину с фруктами, много вяленой и копченой рыбы, бутыль с подсолнечным маслом и пакеты с горохом и рисом. Солдаты сказали, что продукты они доставили по распоряжению коменданта города, но Лара сразу поняла, что это забота генерала. Но самого Вильгельма фон Штейнгарта она больше не видела.

А через два дня, ночью под Новый год, она проснулась от страшного грохота взрывов и стрельбы. Они были похлеще, чем бомбежка в Джанкое. К ней в дом прибежал, спасаясь от преследования, насмерть перепуганный кузен.

– Русские высадили десант! – и взмолился – Помоги спрятаться!

Лара повела его в дальнюю комнату и открыла крышку подвала.