На благо чужого мира. Выходец

Глава 6

Как обычно, они выехали еще засветло. Бывшего почтаря англичанин отправил с короткой запиской к своей экономке в пригород Райволаса. Дом у него, конечно, не большой, но лишние руки, умеющие управляться с оружием, инструментом и лошадьми, не помешают. По виду слуги не понять было – огорчен он или рад приказу хозяина ехать в столицу без него.

Кальвадоса Бертон решил не отправлять одного, пусть даже и со слугой. Да и кто знает, посмотрит парень как они с Роберто работают и точно поймет - совать ли ему свою голову в проблемы этого мира или нет. А еще один человек им не помешает, та и пора бы заняться парнем основательно, знание языка хотя и на первом месте, но обращение с оружием точно не на последнем.

Дорога в Солодки, несмотря на утренний час, стелилась пыльной и жаркой лентой – редко где какое дерево возвышалось над утоптанной сухой грунтовкой. Уже больше недели не шел дождь, а ветер лишь бросал в лицо массы теплого воздуха.

Спасаясь от жары, Кальвадос снял жилет, оставаясь в одной рубахе. В Риоссе хоть и не так жарко, как на юге его родины, но учитывая количество носимой одежды и невозможность надевать подобие шорт и майки, приходилось мучиться.

В этот момент он завидовал Зонтику – во время поездки он сидел на плече студента, крепко вцепившись коготками и скрываясь под тенью его широкополой шляпы, часто взбираясь на тулью погреться в лучах солнца. Правда, останавливаясь на короткий отдых размяться и попить воды Кальвадос по совету ир Алессоро брызгал водой и на ящерку. Зонтик жмурил золотистые глаза, раскрывал плащевидную складку и всем видом показывал удовольствие от купания.

По рассказам англичан об этих рептилиях, как их тут называют – инги, студент понял, что питомец достался ему не обычный. Инги не являлись ручными созданиями, но к тем людям и существам, которые прошли через дыры их словно притягивало. На аномальные всплески и колебания пространства они очень характерно реагировали, замирая на месте, раздувая складку и издавая особый шипящий звук, отличный от тех звуков, которые производили в случае обычной для них опасности. Теперь Кальвадос понял, почему неоднократно замечал инги на многих солдатах поселения Триззумского отдела. И как оказалось, благодаря этим постоянным младшим спутникам эмблемой СОУП была стоящая на задних лапках ящерка с раздутым капюшоном и открытым ртом.

Конечно, инги на Варидии не единственные, кто так реагировал на отголоски аномалий и выходцев из них. Коты, собаки, лошади и некоторые другие животные также чувствовали иномирную энергию, но эти ящерицы благодаря своим небольшим размерам стали более удобными спутниками и упрощали работу служащих, в особенности Патрулей.

До деревушки они рассчитывали добраться примерно к обеду, тем более в отличие от деревенских мужиков ехали путники верхом, а не на телеге. По мере продвижения по пыльной грунтовой дороге Кальвадос начал испытывать легкое беспокойство. Из рассказа ир Алессоро он мало что понял, как и англичане не знал с чем придется столкнуться. От услышанного откровенно тянуло какой-то мистикой и даже жутью, как будто он стал одним из героев истории ужасов.

Наконец, их мучения по жаре закончились – впереди за небольшой речушкой шириной всего в пятнадцать-двадцать метров показались крыши домов. Переехав по деревянному мостику, с виду очень хлипкому, мужчины оказались на другом берегу. Теплый ветер принес запахи навоза, домашних животных и недавно скошенного сена.

Солодки оказались деревушкой большой и опрятной, видать люди здесь жили трудолюбивые. Многие дома построены из камня с обмазанными глиной стенами, изредка попадались сложенные из бревен, крыши в большинстве случаев – соломенные или из дранки. На улицах практически никого не видно в это время, разве что старуха гнала куда-то гусей, возле пары дворов играли дети, за невысокими заборчиками порой мелькали женские силуэты, да старый дед сидел у ворот одного из домов, грея уже немолодые косточки. До вечера еще было далеко: люди работали кто в поле, а кто дома занимался делами.

Подъехав к деду, ир Алессоро слегка склонил голову, приветствуя его, и спросил:

- Старик, не подскажешь ли где у вас дом старосты?

- Так того, по делам уехал голова наш, - прикрыв глаза ладонью от слепящего солнца, ответил незнакомцам дед.

- А у кого можно тогда за ночлег спросить?

- Х-хе… - старик задумался и, когда Кальвадосу уже показалось, что он заснул, тот ответил. - У мельниковой вдовы можно, баба она неплохая, болтливая малость. Но если надолго, то места у ней не больно много – работнички живут. После смерти мужа взялась она управлять мельницей, да не таскать же бабе мешки самой, - разговорился от скуки старик. – А еще можно у пасечника нашего, он не совсем здешний, лет пятнадцать как живет в Солодках. Мужик он хороший, приветливый, хоть и бывает нелюдимым в последнее время, но что надо поможет. Места хватит у него для приезжих – одинешенек живет, чтой-то не заладилось с семьей у него.

- Спасибо старик, помог ты нам, - слегка склонил голову ир Алессоро. – Пожалуй, направимся мы пока к мельнице, а там решим. Будь добр, покажи направление.

- А вон ребятки, - приподнявшись с завалинки, указал дед прямо по улице, - доедете до последней хаты, там чуть полем и мельница с домом ер Варры. А ежели пожелаете к пасечнику наведаться, то повернете по соседней улочке к речке, там в конце деревушки хозяйство его, пчелы, знаете ли, не любят шум да гам.

Еще раз поблагодарив старика, Бертон, а за ним и его люди, направились в сторону дома вдовы. Как он объяснил Кальвадосу, сейчас болтливая женщина, всю свою жизнь прожившая в Солодках, будет весьма кстати – перед каким-либо действием даже информация в виде сплетен может пригодиться.

Коническая крыша ветряной мельницы возвышалась среди построек, в которых угадывался большой жилой дом, пара сараев и небольшой склад. Ветер сейчас слабо дул и лопасти ветряка лениво крутились.

На пороге дома полноватая женщина с завязанным на кхаардавский манер платком распекала не слишком ретивого работника, но увидев подъезжающих незнакомцев, отпустила парня, уперла руки в бока и с приветливой улыбкой уверенной в себе хозяйки стала ждать, когда путники представятся. Из-под платка сзади выбивались черные с легкой проседью волосы, темные большие глаза говорили о цепком уме и волевом характере.

Англичане и Кальвадос спешились и, держа в поводу коней, приблизились.

- День добрый почтенная, - слегка склонив голову в приветствии заговорил ир Алессоро. – Я с моими людьми тут проездом по делам, нам бы остановиться на пару деньков, передохнуть. Добрые люди советовали ваш гостеприимный двор, а мы уж не обидим платой или невежеством.

Оценивающе посмотрев на гостей и оставшись довольной их приличным видом и вежливостью, вдова улыбнулась еще шире:

- Что ж гости дорогие, добрые люди не ошиблись, если теснота в моем доме не смутит вас, милости прошу. Зовут меня Матро Варра. Атта, собирай на стол, - крикнула она, заглянув в дом. - К нам постояльцы на день-два прибыли. – Проходите, проходите уважаемые, а лошадок оставьте, Рулло позаботится. Эй, Рулло! Ленивый ты парень, не видишь что ль, люди приехали, жарко им, лошадок напоить надо, а ты все плетень подпираешь. А ну быстрей сюда!

Чинивший забор парень, бурча что-то под нос подошел забрать лошадей, по схожести с вдовой, видно, что это ее сын. Вышедшая из дома Атта, молодая совсем девушка, скромно потупив красивые темные глаза, пригласила путников в дом. Во всем хозяйстве чувствовалась властная, но не слишком жесткая рука хозяйки: все работали слаженно, двор и строения выглядели чистыми, ухоженными.

На время поселив трех молодых работников в одном из строений, вдова выделила мужчинам небольшую комнатку с выходом во двор. Сполоснув тела от пота и приведя себя в менее растрепанный после поездки вид, англичане с Кальвадосом зашли в большую комнату дома, служившую одновременно и гостиной, и столовой. Поприветствовав домочадцев, они сели за стол, уставленный простыми деревенскими, но весьма сытными блюдами. Отдав напоследок работникам распоряжения о работе после обеда, к ним присоединилась и ер Варра.

За столом ир Алессоро инициативу разговора взял на себя. Роберто внимательно, но не слишком навязчиво посматривал на сидящих за столом людей, подмечая их реакцию на те или иные слова, Кальвадос же понимая все слово-через пять молча поглощал пищу, периодически вежливо улыбаясь и говоря «спасибо» на риосском, когда подливали ему холодный квас. Говорили об имперских делах, новых законах и новостях, постепенно капитан чистильщиков подводил тему к непонятным случаям смертей, которые ему якобы довелось расследовать, служа серогвардейцем в молодости (англичанин избегал упоминать при посторонних людях СОУП).

Домочадцы мельниковой вдовы погрустнели, сама же ер Варра пожаловалась на скоропостижную и необъяснимую смерть Урефа, старшего сына кузнеца и несостоявшегося жениха Атты. Услышав имя умершего, девушка со всхлипом выбежала из гостиной.

- А что ж это такой молодой и, наверное, крепкий парень помер так внезапно? – участливо поинтересовался англичанин.

- Так кто ж знает, - всплеснула руками ер Варра, - таких внезапных смертей у нас ой как много стало за последние три недели. Солодки деревня большая, но если избавь нас Единый[1] от такой участи, и дальше это продолжится, то и работать станет некому. Вот и работничков у меня теперь трое вместо четверых. Верт еще на мельнице работал, крепкий мужик, несмотря на свои сорок годов был, а руки ведь какие золотые, что не попросишь, - все сделает.

Видать у вдовушки на немолодого Верта имелись и прочие планы помимо работы на мельнице, - вспомнив его она так же погрустнела и потемнела лицом, как и убежавшая Атта.

- А кто первый умер?

- Фарла, одного из наших свояченица из Слятки, сварливой бабой слыла, чуть что не нравилось – ругаться начинала. После праздника, говорят родичи, занемогла что-то, сама не своя стала, а потом нашли ее на берегу Хладринки синюю всю – утопла. Лекарь приехал глянуть ее, муж посылал за ним в Солодки, когда занемогла, да поздно уж. Ну да он все равно глянул, мало ли вдруг кто помог утопнуть, но ничего не нашел, только головой все крутил и бурчал будто «темень на голове у ней». Он у нас малость ведун, травки знает, плохой глаз отводит. А потом еще кто-то у них в Слятках помер, а после через день и в Овражьем. Это совсем мелкие деревушки, всего пол часика конному добираться, там домов то и полтора десятка не наберется. В наши Солодки постоянно приезжают с окрестных сел да хуторов: кто зерно мне на муку помолоть, кто к лекарю, за медком едут к пасечнику или починить что к кузнецу. Своего-то нет у них, хозяйство так себе.

Постепенно домочадцы выходили из-за стола, остались лишь гости да вдова. Еще немного поговорив об умерших и запомнив их имена, ир Алессоро уже наметил ближайший план действий.

Поблагодарив хозяйку за сытный обед и извинившись за столь неприятную тему разговора, англичанин поднялся, за ним Роберто и Кальвадос. Все они вышли во двор, ир Алессоро в общих чертах рассказал студенту о произошедших в деревушке событиях (все же тому было еще далеко до свободного владения риосским языком) и спустя недолгое мгновение, убедившись, что посторонних рядом нет, предложил:

- Давайте, пока не вечер, наведаемся к лекарю, интересно б узнать, что он там у трупов рассмотрел. Сдается мне, если это нечисть погуляла, придется все оставить как есть и надеяться на скорый приезд храмовников.

- Сэр, если пока неизвестно, сколько мы тут пробудем, давайте съездим и к пасечнику. – Внес свои предложения в план действий Роберто. – А то тесновато как-то у вдовы, та и народу полно, нам бы поменьше глаз да ушей все-таки.

- Ты прав капрал, завтра желательно переехать, особенно если окажется что дело нашей спецификации. Кальвадос, ты-то что думаешь?

- Знаете, ир Алессоро, мне пока тяжело понять принципы и методы вашей работы, но в моем мире сейчас бы такое происшествие назвали или чертовщиной, или таинственной эпидемией, поражающей мозг людей и заставляющей их кончать жизнь такими жуткими способами самоубийства. Все это весьма странно.

Выехав со двора, они двинулись в сторону улицы, параллельной той, по которой въезжали в Солодки. Проехали небольшое здание, видом похожее на часовню, но с закрытыми дверями – новый служитель приедет через несколько дней. Дом лекаря находился через двенадцать домов после часовни Чистых. С первого взгляда деревушка показалась Кальвадосу очень маленькой – всего две широких улиц пересекали узкие короткие проулки. Несколько домов стояли в стороне от основной застройки, в том числе мельница и, судя по рассказам ер Варры и старика, пасека. Но, несмотря на кажущиеся небольшие размеры деревушки, все же требовалось некоторое время, чтоб проехать из одного конца ее в другой, а тем более объехать все.

Полуденное время близилось к концу, но все еще стояла духота и мужчины выехали в одних рубашках (тем более не город – внешним видом никого не оскорбишь), но по привычке обвешанные оружием за исключением новобранца, которому оно за исключением небольшого кинжала еще не положено.

Многие солодчане все еще работали на своих участках поля или на огородах, расположенных позади каждого дома. Но кое-где во дворах уже слышался детский смех, издаваемые животными звуки, звяканье колодезной цепи, человеческий гомон. Через двор на покатой крыше одноэтажного дома слышался стук молотка – мужик менял кусок дранки.

Проезжая мимо его дома, Кальвадос продолжал с интересом наблюдать за занятием мужика. Уже поравнявшись с воротами, парень заметил, как ни с того ни с сего солодчанин начал махать перед собой руками, будто отмахиваясь от надоедливого насекомого или невидимки. При этом мужик не скупился на бранные слова, но спустя несколько секунд в его голосе появились нотки истерического испуга.

Тут уже ир Алессоро с Роберто подняли головы, обратив внимание на происходящее. И только они успели почувствовать неладное, как неудавшийся плотник, все еще размахивая руками и уже испуганно вопя рухнул вниз. Спешившись по команде капитана с лошадей, они поспешили к дому, хорошо хоть ворота днем в деревне не запирали, поэтому и не пришлось прыгать по заборам.

- Надеюсь, мужик не сильно ушибся, - сказал Роберто, забегая в ворота.

Да вот судя по женским причитаниям, в скором времени раздавшимся со двора, он ошибся.

Подойдя к тому месту, куда должен был упасть солодчанин, они увидели безрадостную картину: сидя на земле подле неестественно выгнутого тела и держа его руку, лила слезы еще молодая женщина в съехавшей на шею косынке.

- Ой горюшко какое-е-е-е! Что же это за наказание-е-е нам?..

- Роберто, за лекарем давай, нужно тело осмотреть, - сразу начал распоряжаться Бертон.

Капрал тут же исчез.

- Я это, коней наверно заведу, чтоб не разбежались, - немного растерянно предложил Кальвадос.

- Да, и воды потом принеси.

Тут же, не теряя времени, англичанин подошел к женщине и попытался поднять ее с земли.

- Аи-и-и горе-то! – все причитала она, но почувствовав чужие руки на плечах, попыталась вырваться и еще крепче сжала руку умершего.

Удерживая страдалицу, ир Алессоро как можно более спокойным голосом начал ее уговаривать:

- Хозяюшка, вы ему уже ничем не поможете, сейчас лекарь прибудет, и мы разберемся в смерти вашего мужа.

Через какое-то время женщина чуть притихла и все же дала себя поднять на ноги. В этот момент вернулся новобранец с наполненной водой флягой.

- Давайте, попейте, - англичанин протянул женщине воду.

Жену погибшего усадили на крыльцо дома, поручив Кальвадосу за ней присматривать. Она уже не причитала и сидела с какой-то обреченностью и покорностью судьбе, спрятав лицо в ладонях, через которые просачивались частые слезы.

Ир Алессоро решил пока не набежали зеваки слазить на крышу, может чего необычного там найдет. К его разочарованию, хоть он и подозревал, что так и будет, там, где сидел мужик, ничего необычного не нашлось – небольшая доска, пару не свалившихся гвоздей и раздавленная пчела. Видимо, солодчанин отмахивался от насекомых и, не удержавшись, весьма неудачно свалился с крыши.

Через десять долгих минут, которых Бертону хватило, чтоб осмотреть место трагедии, а Кальвадос уже не знал, куда себя деть и что сделать, лишь бы не видеть горя женщины, во двор заехал Роберто, позади него сидел тщедушного вида старичок. Но по тому, как весьма бодро старик соскочил с высокого Нельсона, стало понятно, что он еще полон здоровья.

Вытянув из привезенной торбы какую-то склянку, лекарь налил несколько капель в кружку с водой и дал выпить вдове. «Успокоительное, наверно», - подумал Кальвадос. Теперь вдова и вовсе впала в отрешенное состояние и, можно было, не беспокоясь о ней заняться делами.

Стараясь не отвлекать лекаря, осматривающего труп, мужчины наблюдали за его работой в паре метров. Тем временем с улочки зашли несколько соседей, заинтересованные видневшимися с улицы чужими лошадьми и, что самое печальное, - вернулся с рыбалки сынишка погибшего. Связка с рыбой упала в пыль двора, и он попытался ринуться к лежащему отцу, но сочувствующие соседи не пустили его. Мальчик сел на порог возле матери, обнял ее за плечи и уже покрасневшими глазами наблюдал за действиями деревенского лекаря и каких-то чужаков.

Старик закончил осмотр и поднялся.

- Ну что скажете уважаемый? – нетерпеливо спросил Бертон.

- А вы, собственно, кто? – уставив на него колючий взгляд, в свою очередь поинтересовался лекарь. – Я, конечно, сразу же поспешил сюда, когда этот… гхм… громила прискакал за мной, но времени на объяснения, как вы сами понимаете, не оставалось.

- Мы из столичного управления, Надзорная Коллегия. Останавливались в таверне Полевки на ночлег да услышали о здешнем горе от ехавшего к храмовникам вашего старосты и решили сами проверить. – Не моргнув и глазом соврал ир Алессоро и для пущей убедительности предоставил жетон Имперской Надзорной Коллегии, имеющийся у него для подобных случаев.

- Тогда понятно, господа. Я Асэн Фардо. К сожалению, ничем не могу вам помочь, смерть, как и в остальных случаях не насильственная.

- Да мы знаем, на наших глазах он свалился, - встрял в разговор Роберто. – Странно, что высота-то небольшая, как он умудрился шею свернуть – не пойму!

- А что ж вы удивляетесь, и не такое может быть. У нас недавно бабка на ровном месте споткнулась да об угол колодца головой. И все, насмерть!

Отстранив в сторону насупленного капрала, Бертон продолжил:

- Мне все же вспомнилось, как рассказывали, что вы у первой жертвы из Сляток что-то необычное заметили.

- Да, припоминаю, - чуть сконфуженно начал лекарь. – Я, понимаете ли, иногда вижу невидимое глазу обычного человека. Наследственное это у меня. Прапрабабка являлась сельской ведуньей, да Чистым видимо чем-то не понравилась, спалили ее. Правда тогда многих на костер отправляли и «особые способности» зачастую лишь поводом были. Так вот, о чем это я… На теле погибшей ничего особенного не увидел, но начав осмотр головы, я заметил словно темное облачко сошло у нее с макушки и через пару секунд исчезло. Вот и все, более ничего необычного.

- Ясно. У меня еще будут к вам вопросы, уважаемый. Где мы можем поговорить?

- Идемте, здесь мы ничем уже не поможем. Соседи помогут вдове обрядить покойника и вызовут храмовника из Полевки, свой-то почти первым помер у нас. Перед своей смертью тоже беспокойный ходил, сам не свой. На него Кристалл Света[2] в храме свалился во время служения, видать на столбе плохо закрепили или со временем расшатался. Народ это в ужас повергло, глупые бабы сразу стали вопить, что это плохое знамение, мол, Тьма пришла в Риосс. Только темного-то тут ничего нет кроме этих черных облачков у голов померших.

За разговорами они вышли со двора, не забыв забрать и лошадей. Настроение совсем испортилось – только приехали и сразу у них на глазах смерть забрала здорового крепкого мужика. Поговорив еще какое-то время со стариком, но не узнав толком ничего нового или интересного (как оказалось его почти и не вызывали к умершим) мужчины поехали искать пасеку, чтоб узнать о возможном проживании.

Так как дом пасечника находился недалеко от речки, им пришлось повернуть по одной из улочек в том направлении, откуда они приехали, и свернуть чуть в сторону. За небольшими возделанными полями солодчан потянулись луга с разнотравьем и редкими невысокими деревьями, еще крепкий старик на одном из них присматривал за несколькими коровами.

Здесь местность представляла более холмистый рельеф и пришлось обогнуть небольшой овраг с протекающим по нему тоненьким ручьем. Поля будто разноцветными волнами уплывали вдаль. В воздухе ощущался насыщенный травяной запах, жужжали насекомые и среди них – пчелы.

Кальвадосу вспомнились редкие поездки в село к бабушке. В отличие от интеллигентных родителей она была более простой и понятной ему. Приезд внуков для нее становился настоящим праздником. Закончив всего пять классов школы, она несмотря на все тяготы все равно являлась по-житейски умной и даже мудрой женщиной, а главное – доброй и с большим сердцем. И пейзаж чужой деревеньки настолько походил на окружающую местность бабушкиного села, что сердце парня защемило от тоски. Но сейчас не оставалось времени предаваться воспоминаниям и ностальгии – они уже приближались к хозяйству пасечника.

Двор ограждал низкий деревянный заборчик, сам же дом казался большим для одинокого хозяина. Спешившись, они огляделись, никого не заметили. Спустя пару минут, видимо услышав стук копыт по иссушенной солнцем дороге, к ним вышел с заднего дворика хозяин, невысокий полный мужчина, примерно одного с капитаном возраста. В руке он держал ведерко с зерном, наверно, кормил домашнюю птицу. Поздоровавшись с путниками, он подошел ближе и в этот момент Зонтик под рубахой зашевелился и, выказывая любопытство, высунул голову из-за ворота. Увидев или почувствовав приближающегося мужчину, текториумная ящерка подняла капюшон и зашипела, замерев эдаким истуканчиком на плече. Англичане удивленно переглянулись, Кальвадос и вовсе растерялся. Лишь пасечник принял все как должное:

- А разве время проверок сократили? Ко мне из Второго отдела уже приезжали месяца три назад, - удивленно сказал мужчина.

- Так вы подопечный СОУП, - поняв, что к чему сориентировался Бертон и в качестве подтверждения своей деятельности показал жетон с изображением инги. – Мы тут проездом, но дела, к сожалению, заставляют задержаться на пару дней. Мы у ер Варры остановились, но места у нее не так много поэтому просим вас о гостеприимстве. А раз вас уже проверяли, то мы займемся лишь своими делами.

- О, конечно, конечно, - заулыбался толстячок, - меня зовут Россо Броли. Можете располагаться хоть сегодня. Своих лошадок у меня нет, но под этим навесом, - пасечник указал в сторону небольшого загончика с крышей, - им вполне будет удо….

Тут Зонтик, до сих пор сидевший неподвижно на плече у парня, внезапно подпрыгнул и ловко схватил пастью пролетающую мимо толстую медоносную пчелу. Приземлившись назад на плечо, он облизнулся, опять раскрыл капюшон и зашипел на пасечника, при этом вращая глазами в разные стороны в поисках пролетающих мимо вкусных пчел с медом.

Россо Броли от негодования вначале остался стоять с открытым ртом, позабыв закончить фразу, потом его лицо начало стремительно краснеть и наконец после того, как оно стал почти фиолетовым он гневно заговорил:

- Молодой человек я попросил бы вас держать вашу жабу поглубже у себя в… в кармане или где вы там держите это мерзкое создание! – от гнева он почти хрипел и указал дрожащим пальцем на ящерку Кальвадоса. – Если ЭТО еще раз попробует схарчить моих пчелок, я на него и на вас найду управу! Я человек мирный, но никому не дам ни себя, ни моих медоносок в обиду!

Несмотря на то, что Николай не понял практически ни одного слова из гневной речи мужчины, он догадался - пасечник жутко разозлился из-за того, что его Зонтик слопал насекомое, и даже вроде как угрожает им обоим.

- Спокойнее уважаемый, - встрял в разговор англичанин, - не надо так волноваться. Ни ящерица, ни тем более парень, ни в коем разе не хотели вас обидеть, и впредь обещают вести себя достойно. Мы сегодня уже наверно переночуем на мельнице, все же кое-какие вещи там оставили, а уже завтра с утра, если ваше предложение все еще в силе прибудем к вам.

- Конечно, конечно, - Россо Броли быстро сменил гнев на милость. - Я всегда рад видеть служащих СОУП, особенно если они ведут себя вежливо и культурно. - И он незаметно для окружающих бросил на Кукушкина весьма злой взгляд.

После того как Николай убрал питомца в карман, англичане еще немного поговорили о делах с пасечником, который снова стал улыбчивым толстячком. Однако молодому Кальвадосу нет-нет да чудилось, что он кидает в его сторону совсем не дружелюбные взгляды. Солнце садилось и вскоре чистильщики поехали обратно на мельницу.

Ночь, проведенная на мельнице, запомнилась Кальвадосу надолго. Причем запомнилась не с хорошей стороны: всю ночь молодого человека мучали страшные кошмары, он то проваливался в серые липкие объятия полусна-полуяви, то задыхаясь, пытался разорвать их. И даже сквозь сон чувствовал на себе цепкий, нехороший взгляд, и голос, чей-то вкрадчивый, тихий, но очень настойчивый голос нашептывал ему что-то о смерти, избавлении, о том, что не жить ему более спокойно в этом мире.

Парень бы с удовольствием проснулся, но как он ни старался, сон не отпускал его. Он даже пробовал закричать во сне, ведь крик помогает разорвать оковы сна, но лишь беспомощно приоткрывал рот как рыба, вытащенная на берег сильной и беспощадной рукой рыбака.

Уже ближе к рассвету кошмары обрели невиданную силу, черный смерч метался, кружился у него в голове, вызывая пульсирующую боль, которая казалось, готова разорвать мозг. Внезапно в сердце кольнуло, да так сильно, что боль докатила до левой руки и шеи, за первым уколом последовал еще один, и еще, и каждый следующий становился продолжительнее.

Молодой человек вдруг отчетливо понял, что он уже давно не спит и все что с ним сейчас происходит это не ночной кошмар, который развеется с первыми лучами солнца.

Смерть. Смерть пришла за ним, и сжимает своей костлявой рукой его сердце, и нет спасения. Грудь молодого человека перестала опускаться и подыматься - воздух до этого с легким хрипом выходящий из легких перестал идти, дыхание прекратилось, а сердце, последний раз робко стукнув, остановилось.

И вдруг настолько сильное желание жить всколыхнулось и поднялось в нем, что даже черный смерч на мгновение остановился. Воспользовавшись этой заминкой, Кальвадос собрал всю свою волю и жажду жизни в кулак, мысленно ударил невидимого костяного жнеца с немым криком: «НЕТ!» - и тот отступил. Окрыленный этим успехом молодой человек обрушил свою волю на черный вихрь, яростно гася его, разрывая в клочья, развеивая и сжигая своей жаждой жить.

Через секунду он судорожно вздохнул, легкие наполнились свежим ночным воздухом, проникавшим через приоткрытое окно, а его сердце снова застучало, вначале неуверенно и тихо, но постепенно все громче и быстрее, разгоняя застывшую от ужаса кровь по венам.

Освободившись от черных липких оков чужой воли, Кальвадос с трудом открыл глаза. Все болело, такое впечатление, что его очень долго и тщательно избивали, стараясь не пропустить ни единого миллиметра тела. Голова гудела, в груди сердце билось с такой силой, что словно пыталось выбраться наружу, пробивая путь через рёбра. Однако он все еще жив, и это чувство переполняло его радостью, пьянило не хуже алкоголя, от всплеска адреналина кружилась голова и дрожало все тело.

На улице светлело, хмурый рассвет не менее хмурый Кальвадос встретил сидя на кровати, скрестив ноги и закутавшись в одеяло. От событий этой ночи веяло откровенной чертовщиной, и молодой человек не знал, как себя вести. С одной стороны его первым порывом было тут же разбудить крепко спавших чистильщиков и все им рассказать, с другой стороны как его историю воспримут англичане? Не подумают ли они, что он немного сумасшедший, или что еще хуже - трус, впадающий в истерику от ночного кошмара. А может – случилось психологическое расстройство после новости о попадании в другой мир?

Так ничего и не решив, он остался сидеть на кровати и ждать пока его знакомые сами проснутся. Просидев около получаса и раз триста прокрутив в голове случившееся с ним ночью, парень окончательно себя убедил в том, что это не просто сон и обо всем надо рассказать капитану.

Проснувшись, капитан и капрал увидели Кальвадоса, укутанного с головой в легкое одеяло, хотя в комнате было довольно тепло. Он сидел, сгорбившись на кровати и поджав под себя скрещенные ноги.

Вначале вечно веселый Роберто начал подшучивать над парнем, что он не выспавшийся и испуганный из-за живущих на мельнице чертей - именно они крылья мельницы крутят и сны баламутят. Ир Алессоро сперва тоже улыбавшийся шуткам здоровяка быстро заметил, что Кальвадос очень плохо выглядит, не на шутку испуган, а его взгляд не вполне осмысленный. Он велел капралу замолчать, а Кальвадосу не бояться и рассказать из-за чего он сам не свой.

Молодой человек, неуверенно запинаясь начал описывать свой кошмар, но постепенно видя, что чистильщики и не думают над ним смеяться, а наоборот очень серьезно и внимательно его слушают, все больше и больше вдавался в подробности. Когда он, наконец, закончил свое повествование, то почувствовал даже некоторое облегчение из-за того, что его восприняли серьезно и не смотрят как на психа или паникера. С другой стороны, если чистильщики восприняли это серьезно, значит, они сталкивались с чем-то подобным, и он по-настоящему мог умереть, а это пугало еще больше.

- Вам молодой человек несказанно повезло, что вы остались живы, и не сошли с ума. – Сказал ир Алессоро, дослушав Кальвадоса. – Скорее всего вы подверглись мощной ментальной атаке, видимо того же существа или человека, который терроризирует окрестные поселения.

- Черная магия? – Испуганно и удивленно пробормотал Николай.

- Вряд ли, скорее всего ментальная атака, но и темные ритуалы исключать не стоит, – ответил Бертон. – Нам нужно быть предельно осторожными.

- И как можно быстрее открутить голову этому гаду, а тело по возможности сжечь, – кровожадно улыбнулся Роберто, – пока он снова не влез в мозги нашему новобранцу.

- То есть на Варидии это норма? – поразился парень.

- Как бы вам объяснить, - задумался ир Алессоро. В какой-то миг он хотел было отмахнуться и перевести тему, все же такие вещи засекречены для обывателей. Да только парень на собственной шкуре ощутил то, что простые жители империи называют чертовщиной, к тому же решил служить в СОУП, по крайней мере ранее. – Магии как таковой на Варидии нет, до сих пор так и не выяснили почему. Случается, среди местного населения появляются способные люди. Вот, к примеру, даже этот здешний лекарь. Солодчане о нем говорят – малость ведун, так и сам он признал, что иное видит. А еще у многих кто прошел через дыру могут возникнуть или остаться после перемещения некоторые способности. Порой и у потомков таких выходцев может это проявиться. У меня, Роберто и остальных членов отряда также имеются небольшие способности. Говорить какие не буду, это уже конфиденциальная информация, для узкого круга. Очень редко это можно назвать магией. Сейчас напрашивается вывод что мы имеем дело с местным, выходцем или потомком вышедших из дыры.

- И как же мы будем его искать? Я, например, понятия не имею, как ловить черных магов или маниакально настроенных псиоников-менталистов. И, боюсь, еще одну такую ночь я не переживу, – невесело покачал головой Кальвадос, выбираясь из-под одеяла.

- Зато мы знаем. Отряды чистильщиков на то и созданы. Самое главное в любом деле — это понять мотивы преступления, и неважно магическое оно или простая поножовщина, – приободрил его ир Алессоро. – А подозреваемые уже есть. Пока сходу могу назвать Асэна Фардо и Россо Броли. Первый всем известный своими возможностями и кто знает, вдруг он умеет больше, чем показывает людям. А второй выходец.

- Вот только вы вполне могли их спугнуть своими расспросами по селу, затаятся. – Предположил парень.

- Да нет, нынешняя ночь показала, что наш менталист не остановится даже на время, - решительно отмел его предположение капитан. – Надо выяснить, как связанны все жертвы, и что у тебя общего с ними, неплохо бы детально вспомнить пару прошедших дней, с кем ты встречался, говорил, кого видел, и кто видел тебя, и записать подозрительные моменты или людей. Хотя нет, только тот день, когда мы сюда приехали, в Солодках больше жертв. Пожалуй, этим мы с тобой и займемся, как только позавтракаем и переедем к ир Броли. Проще бы проследить за лекарем и пасечником, но в Солодках все слишком на виду.

- А я пока поезжу по округе, разузнаю, что общего у жертв с нашими подозреваемыми, как они связанны, может, кто-то что и вспомнит, – добавил капрал. – Да и расспрошу сельских о странных людишках или местах на всякий случай. Вдруг дело совсем в другом.

После непродолжительного завтрака, который, кстати, Николай отказался есть (из-за ночных событий ему кусок в горло не лез) и лишь выпил чашку травяного чая, чистильщики начали собирать свой нехитрый скарб и седлать лошадей. Во время этих действий Роберто как-то суетился, подгонял своих спутников и то и дело поглядывал на главный дом. После очередного «ну что вы так долго копаетесь», ир Алессоро не выдержал и спросил:

- Да что с тобой такое, все утро торопишься куда-то, как будто тебя в седалище кто-то шило воткнул, или пчела ужалила?

- Понимаете командир, – на мгновение замявшись, ответил он, – мне кажется, что хозяйка мельницы, ер Варра на меня глаз положила. Вот вы вчера вечером пошли отдыхать и язык учить, а я немного погулял тут и встретил ее. Так вот она мне вчера все уши прожужжала - о том, какая мельница выгодная, как не хватает ей мужских рук и как она во вдовицах то засиделась.

- Ну да, тоже самое ты говорил и про хозяйку таверны, и про купчиху и черт знает еще про кого. - Бертон громко рассмеялся, и даже смурной Кальвадос улыбнулся.

- А что, я мужчина видный! – и довольный Роберто выпятил грудь.

- Видный да женатый, скоро ведь и пополнение будет в вашей семье.

- Оно-то так, но все равно чужое внимание приятно, - сконфуженно пробормотал здоровяк при упоминании о семье.

- Поехали уже, завидный женишок. А то оставлю тебя здесь, будешь муку молоть, да байки про службу на завалинке травить.

После этих слов ир Алессоро пошел поблагодарить ер Варру за гостеприимство, а Кальвадос с Роберто вывели уже оседланных лошадей за калитку хозяйства и там уже дожидались капитана. Минут через пять Бертон вернулся, подмигнув Роберто, он запрыгнул в седло и сказал:

- Тебе привет от вдовы, к тому же она просила передать, чтоб ты заглядывал в гости, – улыбнулся он, но тут же вновь стал серьезным. - Ладно, хватит шуток, пора и делом заняться, увидимся вечером у пасечника.

Капрал махнул рукой и поехал, как он сам выразился, «рыскать по округе разнюхивая, что где не так», а Кальвадос с ир Алессоро отправились заселяться к пасечнику.

[1] Культ Единого – основная религия Риосской империи и соседствующих стран.

[2] Освященный кристалл фламмы (минерал), расположенный на высокой подставке, один из атрибутов культа Единого.