На грани выживания

Глава 67

Квинн

День сто второй

Квинн едва помнила побег из штаб-квартиры «Вортекса».

Все происходило как в тумане: выстрелы и темнота, страх и боль. Стреляя во все, что двигалось, она пошатываясь едва могла идти. Звук стал далеким и звонким, сердце колотилось так сильно, что казалось, оно может сломать ребра.

Но потом они вышли. Выстрелы прекратились. Никто их не преследовал.

Наконец, она снова смогла дышать.

Улицы хранили полное безмолвие, если не считать гулких шагов. Небо окрасилось в серый цвет, звезды померкли — рассвет приближался.

Лиам не позволил им сделать паузу или отдохнуть, пока они не оказались в четверти мили от делового района.

Они пробирались по задворкам жилого квартала, состоящего из отреставрированных викторианских домов и прибрежных коттеджей, пока не добрались до темно-синего дома с белой отделкой и черепичным сайдингом. В гараже этого дома стоял спрятанный Лиамом двухместный квадроцикл.

Гараж выглядел темным и затхлым, в нем все еще ощущались запахи моторного масла, выхлопных газов и автомобильного воска. А может, ей это только показалось. Он напомнил Квинн дедушкину мастерскую.

От этой мысли ей захотелось плакать.

— Ты в порядке настолько, чтобы ехать? — спросил ее Лиам. — Ты просто должна держаться.

Ей казалось, что она держалась несколько дней. Годами. Все болело. Она так невероятно устала. Ей потребовалось три попытки, но, наконец, она кивнула.

Кто-то вышел из тени.

Внезапная ярость пронзила ее, как укол героина. Вся растерянность, обида и беспомощность, завязались в нити ослепляющей ярости.

С придушенным криком Квинн вырвалась из объятий Лиама и бросилась на Лютера.

Лезвие карамбита прижалось к горлу Лютера прежде, чем он успел осознать, что произошло.

Он привалился спиной к стене, увешанной инструментами на крючках, лопатами и граблями. Его глаза расширились и побелели, руки раскрылись, ладони вытянулись в знак сдачи.

Квинн двигалась вместе с ним, кренясь, но ей удалось удержать кончик ножа у его адамова яблока. Боль отдавалась в каждой косточке и мышце ее тела, голова гудела.

— Ты! — прошипела она сквозь разбитые губы.

Лютер напрягся.

— Прости меня! Я сожалею о том, что случилось в Фолл-Крике. Ты не обязана мне верить, но мне правда жаль.

— Я убью тебя!

— Я только что помог тебя спасти! Как думаешь, кто прибил тех парней на парковке?

Она едва уловила его слова.

— Ты должен умереть!

— Хватит! — вмешался Лиам. — Достаточно.

Тьма захлестнула Квинн изнутри, всепоглощающая ненависть затмила все мысли и чувства, даже невероятную боль.

— Он убийца! Он должен умереть за то, что сделал!

— Нет, — произнес Лиам у нее за спиной. — Этого не случится. Все кончено.

— Ничего не закончено, пока он тоже не умрет!

— Его убийство ни черта не исправит. Оно ничего не решит. Поверь мне.

Она колебалась, дрожала, ее взгляд застыл на лезвии, приставленном к бледно-белому горлу Лютера. Капля темной крови скатилась по его адамову яблоку.

— Это тебя не исцелит, — с болью в голосе проговорил Лиам.

Квинн вздрогнула, красные пятна поплыли у нее перед глазами, а в голове раздался истошный вой. Она презирала уродство внутри себя. Ненавидела чувствовать себя такой. Горечь, как едкий рак, разъедала ее внутренности, ее душу. Как отчаянно она хотела, чтобы это закончилось.

Убийство Саттера должно было поставить точку. Он умер, но это не положило конец тому, что творилось внутри нее. Лиам прав. Это не исцелило ее.

— Все закончилось, — сказал Лиам. — На сегодня достаточно убийств.

Квинн почувствовала, как обмякает, как что-то сдувается внутри нее

Карамбит выскользнул из ее пальцев и с грохотом упал на испачканный маслом бетон.

Слезы ошпарили ей глаза, ужасный всхлип зародился глубоко внутри нее, пульсируя в сердце, ребрах, туловище. А потом она зарыдала, грудь вздымалась, ее била сильная дрожь.

— Квинн, — позвал Лиам.

Он стоял позади нее, положив руку ей на плечо, осторожно, но успокаивающе.

Последние стены рухнули. Она повернулась к нему с животным рыком, криком отчаяния и гнева, такого сильного гнева.

Она била в его грудь окровавленными кулаками, отчаянно и яростно, била изо всех сил. Лиам не останавливал ее, просто принимал, позволяя ей выплеснуть всю боль. Все уродство, страх, ужас и панику, горе и потерю.

Квинн не могла сказать ему, почему рыдает, но не могла остановиться, не могла контролировать цунами печали, накатывающее на нее волна за волной. Бессвязно и безутешно она продолжала реветь, сопли и слезы заливали ее лицо.

Обхватив Квинн сильными руками, Лиам притянул ее к себе, окутывая теплом и безопасностью. Его объятия не давали ей распасться, удерживая осколки, чтобы она не разбилась вдребезги.

Квинн прильнула к нему, с разбитым сердцем. Она не боролась с ним, не могла бороться. У нее не осталось сил бороться.

Лиам обнимал ее. Он держал ее и не отпускал.

Время шло. Квинн не знала, сколько. Минута или час. Лютер так и остался стоять у стены, но с тем же успехом он мог быть призраком.

В гараже постепенно светлело, бледный утренний свет заливал горизонт. Прохладный рассветный воздух холодил ее кожу. На ее руках, лице, волосах засохшая кровь. Часть из них принадлежала ей, часть нет.

Медленно икающие рыдания стихли.

Затем Квинн вспомнила.

— Лиам. — Она отпрянула назад, ее щеки залиты слезами, лицо опухло и покрылось синяками, сердце пылало. — Он идет.

Лиам посмотрел на нее. Его брови беспокойно сдвинулись.

— Кто?

— Генерал. Отец Розамонд Синклер. Он придет за всеми нами.

Продолжение перевода серии

читайте в группе: https://vk.com/monaburumba