На пороге вечности

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— Куда меня ведут? — спросил Михаил у конвоиров. Он ожидал удара, но вместо этого самый пожилой из солдат, очевидно ктан, с усмешкой взглянув на него, ответил.

— К Ночному Ветру.

Сказано это было таким тоном, что Михаил подумал: лучше бы ему достался удар.

Когда он открыл рот, чтобы задать еще один вопрос, ктан небрежно положил руку на рукоять меча. Жест был понят правильно — как приказ заткнуться.

Между тем пленник и его конвой уже покинули порт и теперь вышагивали по кривой, грязной улочке, которая вела к центру города. Кривобокие двухэтажные домики стискивали ее в своих объятиях. Можно было только поражаться, как все эти строения выдерживали до сих пор малейшее дуновение ветерка.

Неожиданно что-то скрипнуло наверху. Солдаты, схватившись за мечи, все как один подняли головы. Но оказалось, что это была всего лишь дородная хозяйка, которая собиралась с высоты второго этажа выплеснуть на улицу помои.

Увидев внизу солдат в черно-красной униформе, женщина заметно побледнела и захлопнула окно… Да! Для полного счастья Михаилу не хватало только душа из всяческих отбросов!

Улочка закончилась, выпустив яроттцев и пленного на небольшую площадь, украшенную какой-то абстрактной скульптурой, что-то вроде взрыва пластиковой бомбы, засунутой в бардачок гигантской машины… У скульптуры, в пыли, резвилась стайка чумазых ребятишек, что Михаила несколько озадачило: неужели у черно-красных могут быть дети? Вряд ли…

— Твой-то как? Бегает? — неожиданно спросил ктан у одного из своих солдат.

— Ну! Вчера вот три кувшина кокнул. Жена чуть в обморок не упала!..

«Кувшины, жены, обмороки…» — Михаил не верил своим ушам.

— А я неплохо делаю горшки! — заявил он, несколько расслабившись от услышанного.

Ктан развернулся… Его кулак с хрустом врезался в челюсть пленника. Завертевшись волчком, тот рухнул на землю.

— Встать! — Яроттец за шиворот поднял его. Толкнул вперед.

Дальше Михаил брел молча. Челюсть адски болела, голова трещала, как с похмелья, желудок сводило от голода — все это вместе напрочь лишало его желания разговаривать… Дорога привела к широкой улице, где были сосредоточены всевозможные лавки. Наверное, здесь можно было купить все.

«Все, кроме свободы!» — поправил себя Михаил. За неимением лучшего он стал любоваться вывесками. Конечно, на шедевры искусства те не тянули, но, во всяком случае, помогали отвлечься от тяжелых мыслей…

— Эй, Корноухий, гляди! — крикнул солдат, показывая куда-то вперед.

Посмотрев в указанном направлении, Михаил невольно замедлил шаги — то, что он увидел, ему совсем не понравилось.

Не более чем в ста метрах впереди высилась огромная черная башня. Подпирая небо, она, казалось, перечеркивала своей тенью весь город… И все это как-то очень ясно ассоциировалось с именем Ночного Ветра.

— Что это? — осмелился на вопрос Михаил.

Ктан, видя, что пленника проняло, милостиво пояснил:

— Тюрьма это, Корноухий, тюрьма!

Михаил понял, что ошибся… Жилище Ночного Ветра он увидел позже: так себе! Сверкающий дворец, и не более того…

Путь конвоиров, а следовательно, и их пленника лежал прямо к башне.

— Доставили заключенного, мастер Трезел, — отрапортовал ктан, обращаясь к высокому, тощему мужчине с физиономией висельника. Тот, лениво кивнув, вперил свои маленькие, острые, как буравчики, глазки в пленника…

Михаил почувствовал, как по спине побежали мурашки.

— Ночной Ветер уведомил меня о нем, — прохрипел Трезел. — Можете идти. Я позабочусь об остальном.

Отсалютовав, конвой поспешно удалился. Видимо, местные жители тоже не жаловали это место.

В комнате наступила тишина, которая вполне гармонировала с черными каменными стенами, освещенными огнем пары масляных ламп…

— Знаешь, кто я? — неожиданно спросил тощий.

— Понятия не имею, — пожал плечами Михаил.

— Я — тюремный мастер. А это значит, что сейчас ты полностью в моей власти. Будешь рыпаться, отправишься на тот свет. Понял?

— Вполне.

— Умный! — Трезел усмехнулся. — Как твое имя, заключенный?

— Джузеппе.

— Ага. Тюремный мастер взял в руки устрашающих размеров книгу, открыл ее, что-то с натугой нацарапал там пером… Покончив с этим трудоемким занятием, он заорал: — Стража! — В дверном проеме незамедлительно возникли четверо яроттцев. — Уровень сорок, номер двенадцать!

Для вытолкнутого в коридор Михаила начался бесконечный подъем. Этажи были похожи друг на друга, как братья, — темнота, холод и вонь. Так что где-то после тридцатого пролета Михаил сбился со счета…

— Сюда!

Пленника втолкнули в круглый зал, куда выходило несколько десятков дверей.

— Тебе повезло: дохлого мы уже убрали! — хохотнул один из черно-красных, отпирая дверь.

Секунда, и для Михаила наступил полумрак. Лучик света из узкого, шириной не более ладони отверстия в стене в расчет можно было не принимать. Подойдя к этому жалкому подобию окна, Михаил увидел кусочек неба и облака… Очень быстро он понял все коварство тюремщика: вот она, свобода, близка и красива, но недосягаема.

Близко локоть, да не укусишь!..

Рухнув на подстилку в углу, Михаил закрыл глаза. Надо набраться терпения и ждать… ждать…

И он дождался.

…Сколько прошло времени, Михаил не знал… Не слышал он и того, как открылась дверь… Просто он вдруг почувствовал знакомые омывающие тело волны огня, кожу покалывали электрические разряды… Только вот на этот раз вместо бешеного океана он видел исхлестанное молниями небо и, как ни странно, висящую в воздухе серебристую пыль… Открыв глаза, Михаил заметил у двери человеческую фигуру. Поначалу он подумал, что вошедшего просто укрывает тень, но тут неизвестный сделал шаг вперед и попал в лучик света…

Михаил, удивившись, привстал со своей подстилки…

К нему вошел, казалось, не человек, а сама тьма в образе человека. Черные струящиеся потоки какой-то субстанции, напоминающей дым, составляли его фигуру… Ночной Ветер собственной персоной?..

— Интересно, — нарушила молчание фигура. Голос был мужским, довольно приятным на слух.

— Еще как! — произнес Михаил. Опомнившись, он рванулся вперед.

В то же мгновение поперек камеры полыхнула фиолетовая молния, и, как результат, пол пересекла глубокая борозда. Споткнувшись, Михаил закончил свой бросок падением головой в угол. Раздался легкий смешок.

— Готов ли ты к смерти?

— Нет. — Михаил, кряхтя, сел. Потрогал свой лоб — шишечка что надо!

— А зря! — прогремел голос, от которого будто сам мир заколебался, превратившись в один гигантский мираж…

— Ну почему же?

— В смелости тебе не откажешь. — Тень направилась к двери. — Готовься к смерти, димп!..

Прежде чем Михаил успел открыть рот, намереваясь задать тысячу вопросов, Ночной Ветер исчез. Со скрежетом захлопнулась дверь — звук этот резал слух и нервы не хуже бритвы! Наступила тишина, которая почти сразу же была нарушена пленником.

Подскочив к двери, Михаил несколько раз ударил по ней ногой, затем пустил в ход кулаки:

— Что происходит?! Какой еще димп?! Чтоб вас всех!.. — Как и следовало ожидать, все эти вопли канули в пустоту. В башне уже давно привыкли к подобным громким изъявлениям чувств.

Устало опустив руки, Михаил поплелся к подстилке. Единственное, что ему оставалось, это сесть, обхватить голову руками и замереть… Что его ждет?..

Бесконечной чередой потянулись минуты, часы.

У двери послышался шум… Очнувшись, пленник вскочил, пытаясь понять, что происходит. В камере было темно — наступила ночь, погасив последний лучик света.

— Зачем ему это? — спросил один из стражников другого, просовывая через окошечко в двери кусок хлеба и кружку воды. — Все равно подохнет!

— Заткнись! — посоветовали ему. — Подохнет — кто убирать будет?

Схватив хлеб и воду, Михаил жадно набросился на это более чем скромное угощение. За несколько секунд расправившись с едой, он тоскливо посмотрел на свои пустые руки… Вспомнил о Проте с его неизменной кашей… Где сейчас лепурец? Где каша?..

Не найдя ответа ни на один из мучающих его вопросов, Михаил постарался заснуть. Как ни странно, это ему удалось, причем довольно быстро…

— Подъем! — Могучий пинок отбросил Михаила к стене. Закашлявшись, пленник сел, пытаясь понять, кто его так приласкал. Продрав наконец глаза, он увидел двух яроттцев, склонившихся над ним, — это были все те же тюремные стражники.

— Ну как ваше дежурство? — вежливо, хотя и хриплым от сна голосом спросил Михаил, вставая.

Широко размахнувшись, стражник хотел ударить наглеца… Кулак его врезался в стену. Взвыв от боли, он схватился за меч. Михаил усилием воли подавил в себе желание ударить в ответ…

— Спокойно! — успокоил своего напарника второй стражник. — Он свое получит.

— Надеюсь. — Яроттец оскалился. Схватил пленника за шиворот и вытолкнул за дверь. — Пошел!

Далее последовал бесконечный спуск, который завершился встречей с тюремным мастером Трезелом в уже знакомой Михаилу комнате.

— Э-э-э… заключенный Джузеппе? — Трезел оторвал взгляд от своей книги.

— Так точно. — Михаил кивнул.

— Тебя переводят.

— Куда?!

— Молчать! Это не твое дело, ублюдок! Ты пойдешь туда, куда скажут! Забрать!

Подчиняясь команде, пятеро незнакомых солдат подошли к Михаилу, у которого сразу же возникли неприятные воспоминания о последних словах Ночного Ветра… Очень может быть, что пленника попросту переведут на другой свет!

— Пошел! — Солдаты подтолкнули Михаила.

Он вновь оказался на улице, под яркими лучами двух солнц, к которым начал уже привыкать. Впрочем, как и к тому, что его постоянно куда-то ведут.

Конвой и сопровождаемый им заключенный пересекли площадь. Углубились в лабиринт эгорских улиц Куда они идут, Михаил не спрашивал. У него было подозрение, что за подобный вопрос он может лишиться зубов. Поэтому он просто внимательно смотрел по сторонам, стараясь по виду окружающих его домов определить характер конечного пункта очередного путешествия. Получалось плохо, дома все были, как говорится, на одно лицо. В них могли жить добрые старушки или проводиться массовые казни…

Внимание Михаила привлек слабый гул впереди, который с каждой секундой становился все сильнее, пока наконец не превратился в яростный рев огромной толпы…

— Твой новый дом, — раздался чей-то насмешливый голос.

Михаил посмотрел вперед и приоткрыл рот от удивления — его новый дом был, прямо скажем, большим…

Высокое круглое здание возвышалось посреди площади, на которую как раз вступили солдаты и их пленник. Глухие, массивные стены наводили на мысль о том, что либо будущее его окажется мрачным, либо его не будет совсем…

— Открывай! — Один из солдат врезал кулаком по единственной двери, которую смог заметить Михаил.

Несколько минут за дверью царила тишина. Потом скрипнул замок, и наружу выглянул яроттец в опрятной, прямо-таки до омерзения опрятной форме.

— Привели, — коротко пояснил стучавший солдат.

Пленника пропустили внутрь.

— Значит, вернулся. — Из-за стола медленно поднялся Чедр. Улыбочка у него при этом была самой мерзкой.

Михаил старался не показать своей растерянности. Поэтому он просто кивнул и стал демонстративно глазеть по сторонам.

Судя по всему, Чедр не просто походил на клерка, но еще и был им. В небольшой комнате, где оказался пленник стояло три стола, заваленных многочисленными бумагами, перьями, склянками и прочей канцелярщиной. Для людей места практически не оставалось. И тем не менее Чедр, похоже, чувствовал себя здесь как рыба в воде…

Однако интерес у Михаила вызвало окно, сквозь которое был виден амфитеатр. Во всяком случае, это выглядело как амфитеатр — трибуны, расположенные на четырехметровом постаменте, небольшая круглая площадка, посыпанная странного вида песком, — арена… В данный момент на трибунах бесновалась толпа. Почему она это делала, Михаил не понял — на площадке ничего не происходило…

— Нравится? — почти нежно спросил Чедр, тем самым показав, что он хозяин сего заведения.

— Впечатляет, — хмуро кивнул Михаил. Все, что он уже успел здесь увидеть, вызвало отнюдь не приятные чувства.

— Рад. — Чедр довольно усмехнулся. — Давай-ка отметимся… Имя?

— Анархия.

Женское имя… В любом случае — забудь о нем. Теперь у тебя есть номер — шестьсот двадцать пять. Понял?

— Да.

Удовлетворенно кивнув, Чедр подошел к еще одной двери, ведущей в неизвестность. Постучал… Дверь незамедлительно открылась, предоставив Михаилу возможность полюбоваться на пустую комнатенку два на два метра, вся обстановка которой заключалась в единственном стуле. Кроме того, немаловажной деталью обстановки был находящийся в комнате солдат.

Увидев его, Михаил понял, что Чедр просто свихнулся на чистоте — солдатик выглядел как человек, моющий руки после каждого своего шага.

— Шестьсот двадцать пятый, — сказал Чедр. — Проведи.

Михаил шагнул вперед. — Давай сюда. — Солдат был на удивление тихий. Не проронив более ни слова, он отпер в противоположной стене тяжелую металлическую дверь, представляющую собой расположенный у самого пола круг около метра в диаметре. По-видимому, сделано это было на тот случай, если заключенные попытаются прорваться наружу в тот момент, когда дверь открывают.

— Лезь! — коротко приказал солдат.

Глубоко вдохнув воздух, Михаил нырнул в открывшуюся дыру и… оказался в дугообразном, с высоким потолком зале, расположенном, скорее всего, под трибунами. Вдоль внутренней стены зала тянулся ряд узких щелей, позволяющих видеть то, что происходило на площадке амфитеатра. Вдоль внешней стены располагались камеры-кельи, в которых жили заключенные.

Жили они, должно быть, довольно скучно, и подтверждением этому служили их равнодушные лица и потухшие глаза. При появлении новичка лица эти несколько оживились, но ненадолго. Уже через секунду на них вновь легла непробиваемо-апатичная маска.

Заранее решив ничему не удивляться, Михаил двинулся вдоль зала, пытаясь найти место, где он мог бы приткнуться. Кельи были переполнены, так что с жильем могли возникнуть определенные проблемы…

— Шарет! — Михаил устремился к стегардцу, который, стоя у смотровой щели, внимательно наблюдал за ареной.

— А, Корноухий, — раздался рядом голос Труга. — И тебя сюда.

Радость Михаила медленно угасала — больно уж безжизненным тоном были сказаны эти слова.

— Какого черта!.. — подходя к Шарету, начал Михаил. Мимолетный взгляд на арену заставил его замереть.

На площадке стояли две женщины с мечами в руках. Одна из них та, что пыталась на корабле купить своим телом свободу, другая — Саада.