На предельных скоростях

Глава 15 – Ярослав

Попрощавшись с Ангелиной, я поехал домой. В старую отцовскую однушку на окраине города. Раньше мы жили в хорошем районе, но после развода родители разменяли жилплощадь и старик оформился тут. В его новом месте обитания в школьные годы я не часто бывал, обида не позволяла.

А в прошлом году старик сдал по всем фронтам, сердце не выдержало. В один из вечеров напился и отключился. Скорую было вызывать некому: ни жены, ни друзей, ни детей, пустота по всем фронтам. Он провалялся в квартире больше суток, потом чудом тревогу забила главная по подъезду. Она собирала деньги на уборку, а батя не открывал дверь, хотя обычно всегда открывал и стабильно ныл, что денег у него нет. Бабка та позвонила матери, у нее имелся запасной ключ, ну а дальше по традиции: морг, похороны, свежий венок на рыхлой земле.

Я не успел попрощаться с отцом, не успел спросить, как ему жилось без меня и матери, не скучал ли по нам. Вспоминал ли… Между нами не случилось важного разговора, который я то и дело откладывал на “потом”. В итоге “потом” не наступило, и на мою детскую обиду будет отвечать теперь уже серая надгробная плита с черно-белой фотографией.

С губ слетел тяжелый вздох, я заглушил двигатель и вышел на улицу. Декабрьский ветер приятно обдувал лицо, проникал куда-то глубоко, словно дотрагивался до струн души, которые мне казалось, давно превратились в обломки.

Почему-то вспомнился тот день, когда я вышел спустя восемь месяцев на свободу. Попрощался с конченым изолятором, увидел голубое небо. Тюрьма располагалась почти за городом, и отсюда открывался действительно потрясающий вид на горы. Хотя нас не выпускали на улицу, да и окон в моей камере не имелось. Поэтому я не видел ни солнца, ни неба, ни уж тем более гор.

Обычно, когда заключенные выходят, их принято встречать. Так должно быть, вот только меня встретила одинокая улочка.

Никому не нужен… Ни матери, ни отцу.

Почти убийца.

Спустившись по ступенькам к дороге, я обомлел, увидев там машину дядю Димы. Он держал в руках спортивную сумку, переминался с ноги на ногу, часто дыша. Заприметив меня, Давыдов-старший, улыбнулся и помахал рукой.

– Что вы тут?.. – я запнулся, пряча глаза. Мне было стыдно смотреть на этого человека, ведь он не знал правды, для него я, как и для всех – грязный почти убийца.

– Вещи тебе привез, – он протянул сумку все с той же добродушной улыбкой. У меня в груди защемило.

– Спасибо, – сухо кивнул я, взяв сумку. В моей было лишь то, что мне привезла мать: пару майк, одни спортивки и белье.

– Есть хочешь?

– Да нет.

– Поехали, – он стукнул меня по плечу. – Я вот очень голодный, а одному как-то…

– А Саня где? – перебил, хотя и так знал ответ.

– В Лондоне. Паршивец, мог бы поступить здесь. Бросил хоккей, представляешь? – голос у дяди Димы был мрачнее, чем небо в тот день, когда меня вели в наручниках в зал суда.

– Понятно, – я опустил голову, разглядывая свои порванные кроссы. Хорошие мать забрала еще до того, как меня отправили в изолятор. Сказала, лучше никому не показывать, что ты из состоятельной семьи.

– Я не одобряю, что он бросил тебя – своего лучшего друга, – неожиданно произнес крайне абсурдную фразу дядя Дима. Я едва сдержал смешок, который норовил слететь с губ. Друзья, да уж… Просто идеальное слово для нас, другого и не подобрать.

– Все в порядке, – пожал плечами. – В конце концов, никто не знал, получится ли вытащить меня так быстро. Он правильно сделал, что уехал. Не ломать же свою жизнь из-за… – я запнулся, произносить слово “друг” было настолько тяжело, будто осколок вонзился в язык.

– Поехали, сынок. Не отказывайся от еды, сказать по правде, у меня давно проблемы с аппетитом. А сегодня впервые безумно хочу есть.

– Но…

– Давай без этого. Уж не сегодня, хорошо?

Мы переглянулись и оба улыбнулись. Дядя Дима из-за своей предвыборной кампании не мог часто навещать меня, но он был одним из тех, кто, по крайней мере, не забыл глупого парня по имени Ярослав Громов. Я любил этого человека, несмотря на то, что ненавидел его родного сына.

Вот же парадокс…

Мы уселись к нему в машину, включили музыку и поехали в самую обычную столовую в центре города. Взяли две порции пюре, котлет, булочек и компот. Еда мне показалась какой-то нереальной, будто туда добавили волшебный ингредиент, который включил мои вкусовые рецепторы на полную мощность. Давыдов-старший тоже лопал за обе щеки. А когда с трапезой было покончено, дядя Дима предложил свою помощь: уехать в Тайланд, там у него был маленький тур-бизнес в Паттайе. Бизнес не сказать, что процветал, уж на фоне его нынешних доходов и вовсе был крошечный. Зато там океан, теплая погода, вкусные фрукты и незнакомые люди.

Я согласился. Гордостью, гордостью, да только оставаться в родном городе чертовски не хотелось. Да и кому я здесь был нужен, где взять ресурсы на проживание, банально даже не кусок хлеба? Разве у голодной собаки есть выбор, когда ей кидают косточку? Вот и у меня не было.

Денег я не взял, продал свои старые брендовые шмотки, дорогой мобильник и фермовые часы, который пару лет назад Давыдов подарил мне на день рождения. Расставаться с ними было особенно горестно: вещь дорогая сердцу, в которой хранились теплые воспоминания. С другой стороны, воспоминания живут в сердце, остальное лишь ассоциации.

На полученное купил билет, снял однушку в убитом районе, и кое-как существовал в первый месяц. Потом появилась зарплата, и жить стало проще.

В Паттаей мне на удивление понравилось, несмотря на отвратительный климат, тонкие стены и громких соседей. Зато ранним утром я бегал вокруг старого заброшенного комплекса, на завтрак ел фрукты с кашей, по выходным ездил купаться на пляж Ко Лан. Там как раз познакомился с парнем, который позже научил меня серфить и пристрастил к гонкам.

Вернулся в Россию я не столько по собственному желанию, сколько из-за наследства. Старик завещал свою хату, и нужно было оформить документы. А потом как-то завертелось, нашел здесь ребят, с кем понравилось гонять, да и за зимой соскучился. Давыдов еще привязался ко мне, мол, забери клуб, управляющий ему нужен, продавать не хочу.

Может и зря не уехал, принял предложение, может и то, что решился рассказать о себе Лине и Арту – ошибка.

Черт, почему так хочется выпить…