На раскаленной паутине

1.

Впервые полковник Григорий Коптилин чувствовал себя идиотом. Он выслушивал упреки, большей частью незаслуженные. Дело, которое решалось, как он полагал, за несколько часов, растянулось, словно резиновый жгут, конец которого болтался где-то в недосягаемости. Он не привык работать вслепую. Стратегом Коптилин себя не считал. Он выполнял задачи, поставленные перед ним, по готовому плану. Его бригада славилась своей дерзостью и решительностью. Они выполняли сложные задачи, но о них не говорили вслух и не писали в прессе. Теперь, когда высокое начальство бросило его в распоряжение вице-мэра Рубина, он понял, что тот и вовсе ничего не смыслит в стратегии. Так он и остался в дураках. Работать на клан Рубина ему приходилось и раньше. Они хорошо друг друга знали, и никогда между ними не существовало разногласий. Теперь же оба попали в лужу, как только поняли, что имеют дело не с дилетантами, а с людьми грамотными и осторожными. Пусть они были беззащитными и уязвимыми, но расчетливыми и умными. И здесь сила уступила разуму.

Сидя с сигаретой на диване, Коптилин наблюдал, как вице-мэр меряет шагами каюту своей шикарной яхты, и не мог понять, как такой человек мог взять в свои руки все рычаги власти над большей частью Черноморского побережья Краснодарского края.

— Что мы имеем, черт возьми! — злобно причитал Рубин. — Один конверт и кучу никому не нужных трупов. Бред! Не выполнить примитивного задания. И это называется крутой спецназ!

— Не кричи, Егор. Я мог бы взять документы в доме Зернова. Но нет! Ты хотел сделать все по-тихому и перехватить их на нейтральной стороне. Вот тебе и результат. Зернов оказался умнее тебя.

— Олух царя небесного. Документы хранились в доме председателя Думы Берзина. У меня была возможность их получить без скандала через его жену. Все так и планировалось. И только в последний момент она поняла, что документы исчезли из дому, и до последней минуты мы не знали, что Берзин передал их Зернову, а тот стал их сортировать.

— Ерунда! Из Москвы документы сразу попали к Зернову.

— Ошибаешься. Зернов их забрал и отвез Берзину для внесения дополнений и корректировки. Его жена ждала удобного момента, но тот обхитрил нас. Он даже не испугался того, что мы взяли под залог его ребенка. Все, что нам удалось, так это выключить Берзина из игры и заткнуть ему рот. Но мы прозевали главное. Доклад! Мало того: наделали глупостей. На кой черт тебе понадобилось резать глотку Омельченко в моем отеле? Устраивать там погром? Не могли найти другого места? Хорошо, что Духонин вовремя оказался там и скандал свели на нет. На кой черт надо было убивать жену Журавлева? Мне нужен этот парень живым и здоровым вместе с конвертами, а не его дохлая бывшая жена. Он много знает. Обычный сыскарь, его можно перекупить за гривенник либо уничтожить. Однако он продолжает гулять на свободе в моей вотчине, и ни менты, ни твои головорезы не могут его найти. Человек-невидимка, да еще и пакостник. Я уже не знаю, чего от него ожидать. Мужика гоняют кнутом, и он лишь накапливает злость. А я хочу, чтобы он работал на меня. Он не политик, а ищейка. Я уже ничего не понимаю, что творится. Как ты мог упустить курьеров?

— Частично, Егор, частично. Не дави на меня. Ты дал неверную наводку, а о курьерах сообщили мне в последнюю минуту, когда тебе позвонила та бабенка с вечеринки… жена Берзина. Мы уже были в работе. Как все перестроилось! В операции я задействовал целый взвод лучших офицеров. Но когда вместо одного курьера высыпала на улицу туча разноперой публики, тут ни один гений не смог бы выбрать нужного. Преклоняюсь перед покойным Зерновым. Он нас обошел на вираже. Вот и пришлось рубить с плеча ради выполнения задачи. Что касается Омельченко, то его накрыли мои ребята в номере с бабой. Он упирался рогом до последнего. Они не выдержали и полоснули бритвой по глотке. Но конверта в номере не нашли. Может, мы ошиблись и Омельченко и впрямь ничего не получал от Зернова?

— Идиоты! Омельченко не кретин, чтобы хранить при себе важные документы. Ценности сдают портье, когда снимают номер, а у того для клиентов есть сейфы.

— Хорошо. Я проверю этот вариант. И если Омельченко в действительности был курьером и сдал конверт на хранение, считай, что он в твоих руках. Мы упустили двоих: Давида Менделевича, твоего бывшего партнера, и шоумена Шуру Шелеста. Возможно, конверт имелся и у шофера Зернова Артамонова. Но мы парня убрали и ничего при нем не нашли.

— Так же как не нашли у Таманцева, а он у него был. Духонин его тоже упустил. Проверьте весь маршрут шофера. Он не мог его потерять. Он его спрятал.

— Если только в кафе «Старый базар». Артамонов общался с официанткой и барменом.

— Вытряси из них душу. Зернов доверял своему шоферу. Преданный пес. Лучшего кандидата в курьеры не найдешь.

— Проверю. Но осаждать крепость Менделевича мы не сможем. У него охрана из тридцати человек.

Сейчас не время для перестрелок. К поискам репортера Шелеста подключи своего толстозадого Духонина. Пора и ему потрясти жиром. Слишком ленив, а у нас каждый человек на учете.

— Мне непонятно, Гриша, — прищурился Рубин, — почему ты не смог выбить признание у Зернова? И это с твоим-то опытом?

— Я же тебе говорил. После того как курьеры разъехались и им на хвост сели мои ребята, я отправился в дом к Зернову. Мне повезло. Я застал его, он говорил с адвокатом Садальским. Он ему сказал: «Лев Михалыч, документы на пути к тебе». Я понял, где мне их искать, и не имело смысла ловить курьеров. Но отбой я дать ребятам уже не мог. Тут Зернов заметил меня и схватился за пистолет. Я выстрелил первым. Обычная оборона. Пришлось припугнуть его жену, обезвредить сына и предупредить, что с ними поступят так же, если они поднимут шум. После чего я спокойно поехал к Садальскому и при определенном нажиме выудил у него конверт. Но я был уверен, что в нем все документы, а не часть их.

— Результата нет, Григорий! Одни пустоцветы, а мне нужны плоды. Духонин уже работает на полную катушку, но ни Шелеста, ни Журавлева он пока не нашел. Если ты не убивал бы Садальского сразу, а дождался бы, пока он соберет все конверты, мы бы сейчас не дергались, как рыбы на сковородке.

— Знать бы, где упасть, соломки подстелил.

— Займись отелем. Не забывай о Шелесте, а я попытаюсь выкурить Менделевича из его берлоги. Выстави своих людей у его дома, чтобы они могли перехватить его в удобный момент. Пусть выглядит как похищение с целью выкупа. Сейчас легко все валить на террористов.

— Я тоже об этом думал. Надо пустить слух по городу, что в Сочи орудует банда чеченцев. Отрезанные головы — это их стиль. Омельченко не раз обрушивался на боевиков в своих телепрограммах. Вот и допрыгался. А под конец нашей операции мы блокируем банду и уничтожим. Отличный подарок для гостей из Москвы. Спецслужбы Краснодарского края ликвидируют особо опасных бандитов.

— Где же ты возьмешь банду?

— Во внутреннем изоляторе ФСБ. На данный момент у нас за решеткой сидит десятка полтора чеченцев, подозреваемых в причастности к боевикам. Мы можем ими пожертвовать. Доставим в какую-нибудь сочинскую школу, разыграем спектакль с захватом и уничтожением. А потом уже с трупов снимем наручники. Журавлева можно выставить как пособника террористов. Уж в этих делах можешь положиться на меня. Ты еще в героях ходить будешь. Ведь в Сочи приезжает Президент. Тебя стороной не обойдут.

— Ладно. Пока это лишь теории. Мне нужны документы, а потом делай что хочешь. Город в твоем распоряжении.

— Я свои задачи понял, Егор.

— Еще не все, Гриша. Заберешь конверт в отеле, проверишь кафе, бармена, официантку и поезжай с ребятами в дом Зернова. Там тоже надо проверить каждый закуток. Завтра в доме никого не будет. В полдень торжественные похороны управделами. Правда, журналистов туда не допустят, но нам это и не нужно. Все репортеры бросятся в Адлер. Начинается съезд именитых гостей, и они будут пастись в аэропорту все выходные.

— Кажется, теперь мы все обсудили? Одно меня смущает, Егор. Ты до сих пор не знаешь, как твои противники собирались использовать этот компромат. Я уже однажды помешал ему попасть в Москву.

— Идиот! Проворонил! Ты только глотки резать можешь. Мясник! Что толку, что вы придушили мэра в поезде? Притормозили процесс? Но документы вернулись в Сочи, и все пошло по новому кругу. Теперь их в Москву не повезут. Вся Москва к нам в Сочи съехалась во главе с Президентом. Если мы не возьмем инициативу в свои руки, о последствиях и говорить нечего. Ты тоже в стороне не останешься. Никто! Даже губернатор!

Рубин раскраснелся. Слюна брызгала в разные стороны, он уже не мог себя сдержать.

В эту минуту в каюту вошел капитан яхты.

— Извините, Егор Алексеич. На борту жена председателя Думы Елена Иконникова. Она хочет видеть вас.

Повисла пауза. Рубин немного успокоился. Отдышавшись, он коротко бросил:

— Зови.

Красавец, одетый во все белое, вышел.

— Твоя Мата Хари тоже путаницы внесла немало, Егор. И нечего на мне злость срывать. Увидимся позже.

Полковник Коптилин покинул каюту.

Элегантная дама с яркой внешностью сменила грубого солдафона на его месте, и каюта наполнилась мягким ароматом духов. На этот раз она не сияла обворожительной улыбкой, а выглядела усталой и напряженной.

Обычно их встречи начинались с поцелуя и восторгов. Рубин не скупился на комплименты в адрес прелестной дамы. Сегодняшнее свидание не предвещало обычной теплоты. Хорошо, когда на море штиль, светит солнце, а бизнес приносит прибыли. Плохо, когда за иллюминатором ночь в разгаре, льет дождь, а бизнесу грозит полный крах, да не только делам, но и личностям.

— Неожиданный визит, Елочка. Мир пока еще не перевернулся, могла бы подождать до утра.

Он указал на кресло, достал бокалы, вино и сел напротив.

— Я знала, что ты не спишь. И, судя по твоему виду, не первую ночь бодрствуешь. Мне тоже не спится.

Низкий ровный голос звучал спокойно и размеренно. Рубин ничего не ответил.

— Я тебе помешала? Ты обеспокоен?

— Все мои беспокойства тебе известны. Надеюсь, ты была осторожна, отправляясь на яхту?

— О чем ты говоришь? Ночь!

— Катер сильно кидает на таких волнах, и ты рисковала. Значит, имело смысл.

— Зачем ты запустил в мой дом своих головорезов? Они мне действуют на нервы. Я не нуждаюсь в охране. В нашем районе в последнее время стали появляться газетчики.

— Пустяки. Пока еще СМИ в моих руках. Мои люди охраняют покой больного председателя Думы. Это нормально. Все знают, что Берзин серьезно болен. Уделяй ему побольше времени, дорогая. Он твой муж.

— Его болезнь неизлечима. Он страдает невыносимой ненавистью к твоей персоне. Ты обладаешь редким талантом наживать себе врагов.

— Твой муж переступил черту и пошел на предательство. За такое следует наказывать. Быстро люди забывают добро! Кто вывел Берзина в люди? Что такое Берзин? Пустой звук. Я сделал его спикером и женил на первой красавице. Кто такой Зернов? Бывший бухгалтер. И кем он стал? Они получили все: власть, деньги, особняки, безграничную свободу — и наплевали в колодец, из которого пили.

— Хорошо. Ты его наказал. Вряд ли мой муж мог Представлять для тебя серьезную угрозу. Тряпка, о которую ты вытирал ноги. Но зачем ты выкрал у него единственного сына? Я даже не предполагала, что он так много для него значит.

— Однако он отказался обменять сына на доклад.

— Ты слишком поздно выдвинул свои требования. Ефим уже отдал документы Зернову.

— Слишком поздно? А не ты ли в этом виновата? Каждый день кормила меня завтраками. Я не верю, что ты не могла стащить у него ключи от сейфа и забрать доклад.

— Могла и сделала это. Но сейф оказался пустым. У нас слишком большой дом, чтобы в нем было легко найти папку с бумагами. Я сделала все, что могла. Но он мне не доверяет, и в этом есть твоя вина. Весь город знает, что мы с тобой спим. Неужто Ефим такой дурак и ни о чем не догадывался? Доклад — это в первую очередь удар по тебе. А Ефим живет с твоей любовницей, которая является его женой. Почему же он должен доверять мне? Я старалась, но у меня ничего не получилось. А когда ты выкрал Мишку, он уже отдал документы Зернову. И все же мне удалось узнать, кому он их передал, и я тебе сказала об этом.

— Слишком поздно! Зернов всех нас облапошил.

— А кто тебе подсказал, что вечеринка — это лишь повод отправить доклад по назначению? Или ты думаешь, я не знаю, когда у жены Зернова день рождения? Мы с ней близкие подруги.

— Теперь поздно обсуждать старые дела. Сына я твоему мужу не отдам, пока доклад не будет в моих руках. Я не хочу, чтобы он выступил в качестве соавтора где-нибудь в кулуарах Генеральной прокуратуры. Пусть пока посидит на карантине. А на похороны к Зернову ты можешь его свозить, под охраной разумеется. Ему полезно посмотреть на мертвых соратников, которые плохо понимают, на кого поднимают руку. Здесь я хозяин! Так было, есть и будет! И каждый, кто с этим не согласен, пойдет следом за Зерновым.

— Только не надо кричать об этом на каждом шагу. Не всегда сила помогает. Иногда и дипломатия побеждает оружие. Думаешь, мне интересно дружить с женой Зернова? Глупая провинциальная баба. Но я вхожу к ним в дом когда хочу. И на вечеринке я была и поняла, что затеял Зернов, иначе ты и этого не знал бы. Я влезла в доверие, меня обожали в семье Зернова, мне доверяли, но ты все испортил.

— Я испортил?

— После того как похитил Мишку, Берзин тут же позвонил Зернову и велел отдать доклад по назначению. Ты их спугнул. Глупо! Такой бездарный ход не мог сделать сильный политик.

— Это мы еще посмотрим. Составитель доклада сдох. Один из соавторов пошел по его стопам, а последний рта не раскроет, потому что я разорву его сына на куски в прямом смысле слова. Брошу в клетку с гиенами.

— Ты дурак, Егор!

— Ну хватит! Ты слишком много себе позволяешь.

— Неужели? Я не пешка в твоей команде, а полноценный игрок. Это ты превратил меня в подстилку ради своих целей, чтобы знать, что творится вокруг тебя. Но шпионаж — не мое амплуа.

— Твое амплуа мне известно. Это я тебя вытащил из лужи, когда в Петербурге тебя хотели судить за содержание притонов. Ты с них начинала и закончила бы тюрьмой. Уже забыла, кто тебя вытащил из грязи и сделал королевой Краснодарского края?

— Будь мужиком, Егор! Не опускайся сам до грязного шантажа. У тебя есть отвратительная черта. Ты никогда не признаешь своих ошибок. Ты убежден в своей непогрешимости. И сейчас отстаешь от своих противников на несколько шагов потому, что не смотришь вперед. Размахиваешь кулаками, не видя перед собой противника. Одна ошибка следует за другой — принцип «домино». Я раскрыла перед тобой карты Зернова, но ты не придумал ничего лучшего, как бросить на дело костоломов из ФСБ. И что? Они подняли то, что им бросили под ноги. А дальше?

— Ты и сама не знала, что Зернов отправил нескольких курьеров, а не одного.

— Ну хватит, Егор! Ты проиграл. Если мой муж узнает, что ты не заполучил доклад в руки, у него вырастут крылья.

— Подрежем. У меня его сын.

— Этим ты проблему не решишь.

— Берзин не станет предпринимать никаких мер, пока жизнь мальчишки в опасности. За мной большая сила, власть, деньги, связи. Меня не так легко повалить на лопатки. Я смету всех на своем пути, а методы меня не смущают. А если ты решила отойти в сторону, я выброшу тебя за борт.

— В Черном море нет акул. Я выплыву. А тебе советую не пилить сук, на котором сидишь. Я уже пять лет пляшу под твою дудку. Ты один всегда решал, что я должна делать, с кем спать, за кого выходить замуж. Но ты мне не можешь приказать думать, как ты. Я умнее. Советую прислушаться к моим словам. В них правда, а не лесть и не ложь, которой тебя осыпают твои прихвостни. Прекрати наживать себе врагов. Я стерплю — другие нет. Ты думаешь, я не видела, с какой злобной мордой от тебя выходил этот спецназовец?

— Он солдат без права голоса!

— Такие люди любят называть себя солдатами, но не любят, когда их так называют другие. Для тебя все пешки. Так не пойдет! Нужна тактика и продуманная игра, а не истерика.

— Что ты предлагаешь?

— Убрать с поля битвы спикера Думы. Нет больше Берзина — нет и доклада. Ни одного свидетеля.

— Хочешь убить собственного мужа моими руками? Невозможно. Политический скандал на глазах Москвы.

— Убрать не физически, а политически. И не твоими руками, а руками губернатора. По состоянию здоровья. Ты посадил его в кресло спикера, ты и замени его на более подходящую кандидатуру. Берзин должен стать политическим трупом. А таким уже никто не доверяет. Любой его выпад сочтут за сведение счетов.

— Губернатор? О нем я не подумал. Этот хитрец предпочитает оставаться в стороне.

— А ты потряси его. Пусть он внесет свою лепту в общее дело. Ты подарил ему четверть голосов на выборах. Долг платежом красен.

Рубин налил себе в фужер вина и выпил его залпом.

— Пожалуй, это здравая мысль. Надо прикинуть.

— Прикидывай, дорогой, только помни, что по другую сторону баррикад времени не теряют, тоже прикидывают и даже действуют.

Вице-мэр притих, словно ему вкололи успокоительное. Он слабо улыбнулся. Впервые за прошедшую ночь.

Сквозь иллюминатор пробивался свет. Тучи рассеялись. Начинался новый день. Жаркий день.

2.

«Шкода» подкатила к центральному входу гостиницы «Магнолия».

Мальчишка-посыльный сидел в холле и зевал. На этой неделе их смена работала в ночь, и никакого заработка на горизонте не предвиделось. Другое дело — работать в день,. Особенно сегодня, когда намечается большой наплыв гостей из Москвы. Ему не повезло. Он лениво смотрел в окно и видел, как из «шкоды» вышел высокий здоровый мужик с портфелем в руках. Вид у него был тот еще. Корова пожевала и выплюнула, а ботинки новые. Странное сочетание. Какой-нибудь ревизор в ресторан…

Мальчишка глянул на часы. Полвосьмого. Рановато для ревизоров. Мужик склонился над дверцей и что-то сказал молодой красотке. Та отъехала в сторону стоянки. Это не клиент — на нем не заработаешь.

Журавлев вошел в холл и остановился, оглядываясь по сторонам.

«Ну, раз дядя застрял, надо попытать счастья», — подумал мальчуган и решил подойти к вошедшему. Делать-то все равно нечего.

— Могу я вам чем-нибудь помочь?

— Ба… Настоящий «бой». Прямо как в западном кино.

— А у нас все слизывают с Запада, — усмехнулся мальчишка. — Вы оставили багаж в машине?

— С чего ты взял, что я приехал на машине?

— Ваша подружка «шкоду» на стоянку поставила.

— Глазастый. Хорошую карьеру сделаешь.

— Я и так в своем деле профессионал.

— И большие ставки у профи?

— Все зависит от требований. От червонца до сотки.

Лицо мальчика Журавлеву показалось слишком взрослым для его возраста.

— Ты, конечно, парень понятливый, так что не обращай внимания на мой вид! Полсотни я найду, если кое-что узнаю.

— Деньги вперед. А то потом выяснится, что вы их на рояле оставили в своем коттедже на берегу моря.

— А вдруг ты не знаешь, что меня интересует?

— Убийство, совершенное прошлой ночью.

— Феноменальный малый!

Журавлев простился с пятьюдесятью рублями, полученными на сдачу в обувном магазине.

— Как ты догадался, дружок?

— У вас точно такой же портфель, что и у того мужика, которого зарезали. Он тоже приехал без вещей, но чуть раньше. Часов в шесть утра. Сами видите: народу никого, вот и запоминаются всякие психи залетные в неурочный час.

— Спасибо за комплимент.

— Нет… Я вообще-то…

— Выкинь из головы. Он снял номер и ушел туда с портфелем?

— Не угадали. Портфель он сдал на хранение ночному портье, взял ключи и отправился в бар. Там подцепил телку и поволок ее в номер.

— Молодец! Настоящий Пинкертон. Может, ты мне расскажешь, как его убийца выглядел?

— Кто такой Пинкертон?

— Пинкертон — очень известный сыщик. Любого преступника вычислял.

Парень расплылся в улыбке. Опробованный метод Журавлева не давал сбоев.

— Убийца? Пожалуй, он был не один. Когда ваш приятель отправился в бар, к подъезду подъехала «волга» черного цвета. Там сидели трое мужиков. Не местные.

— Почему ты так решил?

— Гляньте на свои ботинки. Вы их только что купили в супермаркете. Тонкая кожаная подошва. В Сочи другими не торгуют, да и они спросом не пользуются. Здесь не торгуют обувью на рифленой подошве. Один из них вошел в холл и сел за столик с газетой в руках. Как в анекдоте: «Майор Пронин сидел на высоковольтных проводах и делал вид, что читает газету». Иностранцы еще приезжают в темных костюмах и в ботинках на толстой подошве. А у этого рожа недоумка. Точно — киллер. А как ваш друг вышел из бара с девицей, киллер дал знак сидящему в машине через витрину. Ну и все скопом пошли следом гуськом. Вышли они через час и тут же уехали. Выводы делайте сами.

— Понял. И последний вопрос: как зовут ночного портье?

— Валя Чистяков. Мы из одной смены. Он там, за стойкой, сидит. В другом конце холла. Тот еще жучара. С ним поосторожнее. Где сядешь, там и слезешь. Наглый — как танк.

— Понял. Спасибо за консультацию.

— Оскорбительное слою «спасибо». Да ладно уж… Журавлев пересек холл и увидел с левой стороны стойку с надписью «Дежурный администратор».

Тип, читающий журнал «За рулем», соответствовал характеристикам мальчишки. У него на лбу было написано: «На кривой козе не объедешь». Портье даже не заметил, как к нему подошел клиент.

Журавлев прижал портфель к стойке и упер в него колени, а локти положил на зеркальную поверхность.

— Интересуетесь машинами? Вычитываете характеристики «вольво»? Мне ближе БМВ.

Чистяков оторвался от газеты и поднял глаза. Секунда-две — и все оценил. Одноместный номер второй категории с душем, но без туалета. Возраст до сорока, челюсти свои, стрижка за полтинник раз в три месяца, костюм с вещевого рынка, пять лет варварской носки, единственный.

— Вам номер?

— Трехместный люкс с балконом, лоджией и окнами на море.

— Коробочка забита до отказа. Сезон.

— А за бешеные деньги?

— У нас коммерческое предприятие. При предоплате в сто процентов все возможно. Но дорого.

— А портфельчик я могу оставить на хранение?

— У нас — как в банке. Стопроцентная гарантия. Тридцать долларов в сутки.

— В сейфе?

— Сами можете убедиться.

— Уже хорошо. А словам сегодня никто не верит. Я очень дорожу своим багажом.

— Нет проблем. Можете взглянуть.

Чистяков кивнул на занавеску. Незаметно левой рукой он нажал на кнопку звонка под стойкой, и в кабинете Петра Потапенко раздался дребезжащий сигнал. Потапенко на месте не было — он наблюдал за новым постояльцем с лестницы, и клиент ему тоже показался подозрительным. Слишком помят и грязен. Да и портфельчик никак не вязался с его видом.

Потапенко видел, как Чистяков открыл перед ним занавеску. Когда они скрылись в камере хранения, местный детектив спустился вниз.

Лика устала попусту терять время и ерзать на сиденье. Дик совсем перестал считать ее За человека, превратил в личного шофера, а она хочет участвовать в работе, а не крутить баранку. Ей показалось, что ему может грозить опасность. Что там творится — никто не знает. Полчаса прошло, надо идти.

Она вышла из машины и направилась к центральному входу.

Журавлев чихнул от пыли. В комнатушке не было ни окон, ни вентиляции. Несколько огромных сейфов, поделенных на ячейки. Старые замки можно монетой открыть.

Чистяков отпер одну ячейку. Стальная дыра внушала доверие, а вот охранник — ничего, кроме отвращения. Жучара, это точно.

— Не хуже, чем в швейцарском банке. Вам выдается жетон на сданные вещи и гарантия дирекций о сохранности.

Журавлев облокотился на один из сейфов и поставил на него свой кейс.

— Не тот ящик открыл, приятель. Мне нужен другой, где лежит близнец этого портфельчика. Хочу поменять их местами.

Чистяков все понял. Он узнал вишневую кожу и золоченые наборные замки. Интуиция его не обманула, бандиты придут за своим добром. И как он сразу не раскусил этого типа, да еще сам завел его сюда и попал в собственную ловушку. Поторопился радоваться. Сутки прошли — и они уже тут как тут.

Скрыть свое волнение он не мог. Отпираться не имело смысла. Он себя выдал с головой.

— Не трясись, Чистяков. Не так страшен черт, как его малюют. Мы сумеем найти общий язык.

Журавлев допустил ошибку: слишком рано ощутил свое превосходство. Портье понял, что перед ним обычный шантажист.

— Не с того начал, приятель, — нервно усмехнулся Чистяков. — Вряд ли ты получишь то, на что рассчитывал.

— Я — дырку от бублика, а ты — срок да зону. Лет пять тебя устроит?

Продолжение следовало, но уже не так весело. В спину пришельца уперся ствол пистолета.

— Торгуешься, Журавлев? За тебя награда объявлена, а сколько ты схлопочешь, я даже гадать не стану.

Такого исхода он ожидал. Допрыгался на раскаленной паутине. Обидно, что дело не довел до конца.

— Стой и не дергайся. Я при исполнении. Прострелю печенку и медаль получу, а ты в ящик сыграешь.

Нет, это не мент. Слишком болтлив.

— Стреляй, чего ждешь?

— Не вздумай, Петро! — завизжал Чистяков. — Все дело нам завалишь.

Потапенко положил свою огромную лапищу на плечо Журавлева.

— Духонин очень обрадуется такой встрече. Не в том месте решил ручки погреть. На обратный билет до Москвы денег не хватает?

«Идиот!» — подумал Журавлев. Резко развернулся и треснул парня коленом в пах, в ту же секунду выбил локтем пистолет из рук детектива, а левой рукой врезал по шее, почти у самого уха. Финт удался на славу. Потапенко взвыл, согнулся, выронил оружие и отлетел в сторону, врезавшись головой в сейф.

— Решил стрелять — так стреляй, а не языком болтай.

Вадим поднял с полу пистолет. Чистяков забился в угол и присел на корточки.

— Человек к вам с деловым предложением пришел, а вы его в штыки встречаете. Нехорошо, мальчики. Очень нехорошо.

— Ну и ловок ты, бестия, — проворчал Потапенко, держась одной рукой за голову, второй ниже пояса.

— Практика, Петя. А ты только штаны протираешь. Ладно, давайте перейдем к делу. Не хотите делить тридцать штук зеленых, ради Бога. Я не настаиваю. Добренький. Вы с ними рано или поздно, но засветитесь, а вот документы, будьте добры, отдайте.

— Сколько?! — завопил Потапенко. — Тридцать тысяч?

Журавлев предполагал, что портье не лох, чтобы играть по-честному. Так оно и вышло.

— А этот облезлый кощей тебе пару сотен предложил? Все верно. Ты большего не стоишь. По сути, Чистяков рискует больше. Сокрытие улик во время убийства. Кража частного имущества. Использование служебного положения в корыстных целях. Если на вскидку, то червонец строгача, а тебе, Петро, года три как соучастнику. Вот и прикинь расценки.

Журавлев смолк. Перебор. Еще пара слов — и Чистяков будет размазан по стенке сейфа.

— Петя, ты чего его слушаешь? Он же специально хочет нас поссорить, — причитал Чистяков, протирая штаны на коленях. — Мы же друзья, Петя! Вызови ментов и сдай его.

Потапенко бегал взглядом с одного на другого.

— Не знаю, о чем ты говоришь, Журавлев. Я знаю одно: тебя ищет милиция. Ты — преступник, и твое место за решеткой.

— Возможно. Радует то, что мое одиночество долго не продлится и мы вновь окажемся в одной компании. Проза жизни. Прикинем, что мы имеем. Вы вызвали ментов. Если им повезет, то они меня сцапают. За что я вам спасибо не скажу, разумеется. Мне терять нечего, а вы потеряете всё. Омельченко приехал в отель с портфелем, где лежали казенные деньги и документы. Есть по меньшей мере три свидетеля. Омельченко снял номер, сдал портфель на хранение, отправился в бар и подцепил шлюху для отвода глаз. Из номера его и проститутку вынесли в черных мешках. Чистяков скрыл от милиции главную улику, соблазнившись на деньги. Тридцать тысяч — сумма привлекательная.

— Он врет, Петя! — суетился Чистяков. — Там были сущие гроши…

— Заткнись! — гаркнул Потапенко.

— Сумма указана в расписке, оставленной Омельченко секретарю. Или вы думаете, что телеведущий имеет такие деньги? Это же не столичный частный канал.

Этого Чистяков боялся больше всего. Казенные деньги всегда плохо пахнут.

— Ладно, господин Журавлев, — начал гнусавить портье. — Будем договариваться по-хорошему. Таких денег хватит на всех. По десять штук каждому — и проблема решена. И забыли… И разошлись… И все.

— Я не сомневаюсь, что в твоей курчавой башке еще осталось серое вещество. — Журавлев погладил портье по лысине. — Разумные компромиссы лучше, чем ничего. Доставай портфель. Там лежат важные бумаги, и их придется отправить адресату, иначе начнутся поиски и следствие.

— Черт! А шуму-то сколько! — фыркнул Потапенко.

— Шум устраивали вы, я пришел договариваться.

— Отдай ему бумаги, Валентин, и доставай бабки. Тебе больше нет доверия.

— Первая разумная мысль, — усмехнулся Журавлев.

— Бросьте, ребята. Бабки поделим — и разбежались. Черт с ними, с бумагами…

Ответ обескуражил сыщиков. Они переглянулись.

— Ну кто мог знать… — скривил физиономию Чистяков. — Какие-то бумажки… Кто же будет хранить улики при себе? От них надо избавляться.

— Где они?! — завопил Журавлев, схватил портье за лацканы и поднял над полом.

— Выбросил. Вчера вечером выбросил. Петро мне отдал жетон, и я понял, что все шито-крыто. Бумаги в контейнер выкинул.

— Куда?

— В мусорный бак на заднем дворе.

— Вот что, мужики, — твердым голосом заговорил Журавлев. — Тот, кто найдет эти бумаги, получит мою долю. Я не шучу. Не найдете — ни черта не получите. Документы начнут искать и в первую очередь придут сюда. Тогда все пропало.

Потапенко врезал Чистякову оплеуху. Странно, но голова осталась на месте.

— Недоумок. Пойдем, Журавлев.

Вадим вернул ему пистолет и прихватил с собой портфель, чтобы не оставлять вторую улику.

Лика сидела в одном из кресел вестибюля и ждала. Гостиница большая, а искать иголку в стоге сена бессмысленно. Она ругала сама себя на чем свет стоит. Как она могла отпустить Дика одного? Ночью из больницы он вернулся поцарапанный, с разорванным ботинком. Вечно он попадает в переплет! Покойная Светлана была права. Какой же она партнер, если допускает такое? Дик лишен инстинкта самосохранения и лезет в самое пекло. Где его теперь искать? Может, по крышам бегает или по подвалам ползает? Он не из тех, кто ходит по ковровым дорожкам. А вдруг убили?!

Когда у стойки администратора появился высоченный здоровяк с обезьяньей мордой, а рядом с ним Дик, девушка подпрыгнула в кресле и чуть было не вскрикнула. Ей с трудом удалось подавить в себе клокочущие чувства — злость, радость, тревогу, страх…

Она тут же прикрыла лицо газетой, скрывая слезы, катившиеся по раскрасневшимся щекам.

Мужчины прошли через зал и скрылись за дверью возле лифта, где висела табличка «Служебный вход».

Переведя дух, Лика поторопилась на улицу.

Задний двор гостиницы был похож на каменный мешок с единственной въездной аркой. И в этом мешке с ожесточением погромщика-профессионала орудовал детектив Потапенко, переворачивая мусорные контейнеры один за другим. Он расшвыривал мусор в стороны, заполняя двор горой зловонных отбросов. Грохот банок, бутылок, коробок перемешивался с отборным матом. Сюжет для медкомиссии психиатрической лечебницы.

Журавлев наблюдал за всем этим со стороны, держа руки в карманах и моля Бога, чтобы во дворе не появилась администрация отеля, вызванная жильцами, которых разбудил среди ночи шум.

Спустя полчаса двор превратился в одну огромную свалку. Теперь костюм Потапенко отличался от одежды Журавлева только тем, что грязь на нем была свежая, а на Журавлеве — засохшая.

— Как сквозь землю провалился! — свирепел Потапенко, расшвыривая ногой мусор.

Их уединение было нарушено появлением старика с двумя пакетами ресторанных отходов. Невысокий худощавый дед открыл рот и обомлел.

— Ну что уставился, осел! — рявкнул Потапенко.

— Боже! Что здесь произошло, Петя? Нашествие крыс?

— Проваливай!

— Минуточку, — вмешался Журавлев. — Скажите, любезнейший, когда последний раз вывозили мусор?

— Обычно ночью вывозят. Чтобы не смущать курортников. Через ночь. Этой ночью вывозили, но, как видите, опять набралось. Люди неаккуратные — объедки, обертки бросают где попало.

— Куда же вывозят это добро?

— Покойный мэр построил завод по сжиганию и переработке мусора и обязал всех возить отходы только туда. За нарушение крупный штраф с мусорщиков, а у водителей права отнимают.

— Где этот завод находится?

— В горы подниматься надо. Не очень далеко. По правому берегу реки Сочи до Навагинки, а там вправо, к Верхнему Юрту. На свалку указатель стоит.

Журавлев повернулся к Потапенко.

— Ну, Петро, ты местный — тебе и карты в руки.

— Ты рехнулся? Туда весь город хлам вывозит. Что ты там найдешь? Слышал ведь!

— Ну, опыт у тебя уже есть. До вечера в четыре руки профильтруем и городскую свалку. Что нам стоит?

— Ты сумасшедший! Посмотри на мой вид.

— А я тебя не на прием к Президенту приглашаю. Подумаешь, немного помялся. Все мнется, кроме стекла. Не переживай.

— Бредовая идея.

— Она стоит десять тысяч баксов моей доли. Деньги зарабатывать надо. Или мне взять в партнеры Чистякова? Он носом рыть будет, невзирая на фамилию. Хрюшкиным станет, но деньги получит.

— Хрен ему!

— За час доберемся? У тебя машина есть?

— Ладно, поехали, нечего время терять даром.

— Такой подход мне нравится. Оптимизм — великая сила.

Потапенко выдернул ногу из промасленной коробки и направился к воротам. Журавлев последовал за ним. Он опять забыл о Лике. Все его мысли сосредоточились на поиске конверта. Он ни на секунду не сомневался, что найдет его. Иначе и быть не могло. Ничего не исчезнет без следа, пока не попало в печь.

То, что Лика заметила их, было случайностью.

Дребезжащий «ГАЗ-69», списанный когда-то в расформированной воинской части и проданный по дешевке, выскочил из-за угла гостиничного корпуса. Впереди сидели два чумазых растерянных типа.

Какие тут могут быть сомнения? Один из них наверняка Вадим.

Лика включила двигатель и последовала за коптилкой.

3.

По пути энтузиазм Журавлева несколько растерялся. Солнце приближалось к зениту. Если они не найдут конверт, день пропал даром. Работы хватит еще дня на три, а их не было. Проблемы и непредвиденные обстоятельства выплывали на каждом шагу. С такими темпами и месяца не хватит. Одно утешало: рыться в помойке — не сейф вскрывать.

Он вспомнил о Лике и пожалел, что не дал ей никакого задания. Есть мелочи, без которых не обойтись, они неопасные, но отнимают уйму времени.

Возле указателя машина свернула вправо. Сначала ехали через пихтовый лес, поднимаясь все выше и выше в горы. Встречные самосвалы и мусоровозы сигналили им фарами. Мол, ребята, не туда заехали. Это означало, что за свалкой тупик. Ни одной легковой машины им так и не встретилось.

— Неужели, Журавлев, ты веришь, что мы найдем какую-то бумажку на территории в несколько гектаров?

— У тебя стимул в десять тысяч. Не забывай об этом, Петро. И потом: к делу надо подходить с азартом. Мусор вывезли этой ночью, значит, он лежит сверху, а не на дне. Сориентируемся по обстановке.

— Что это за бумаги, которые ты оцениваешь в десять штук зеленых?

— Не утруждай свой мозг, Потапенко. Цифры без добавочных индексов: «руб.», «у.е.», «дол.» тебя вряд ли могут интересовать.

— Ну, Чистяков, ну, козел! Задал нам работы!

Машина выскочила в степь. Посреди плато розовело расплывчатое пятно, от которого в голубые небеса поднимался ядовитый дым. Чем ближе они подъезжали, тем более отчетливые формы приобретало пятно. И в конце концов перед ними вырос кирпичный город, над которым черной тучей кружились вороны. Две высоченные трубы изрыгали мутные непроглядные клубы пепла. Четырехметровые кирпичные стены окружали невидимую территорию. Куда ни глянь — а конца стены не видно. Дорога проходила по ее левому краю. По правой стороне — поле, засеянное пшеницей. Так они добрались до первых ворот. Огромные, под высоту стены, мрачные, с надписью «Б-14». Но они были плотно закрыты и не имели калиток.

— Раздвижные, на рельсах. На кой черт такие громады? Тюрьмы и те не так охраняют. Тоже мне добро, — возмущался Потапенко.

— Стены и ворота предохраняют поля от распространения пожара. Значит, сам завод не справляется с объемами. Летний сезон. Сейчас в Сочи народу больше, чем в Москве.

— Похоже на то. Ну и вонища здесь!

Они проехали еще пару закрытых ворот, пока не обнаружили проем в стене, перекрытый тяжелой цепью. Тут и охранная будка стояла, и два мужика в униформе кемарили в тенечке на скамейках.

— Трудно поверить, что мы в своей стране находимся, — покачал головой Потапенко.

— Прижмись к обочине. Пойдем на переговоры.

Охранников свалки никто и ничто не интересовали. Они пропускали только мусоровозы, но не людей. Свалка — это вовсе не свалка, а территория завода. Рабочие разрыхляли мусор, сортировали, закидывали его вилами и лопатами на прицепы гусеничных тракторов, а те везли на приемку к трехэтажному зданию завода. Что-то сжигалось на месте.

— Послушайте, мужики! — надрывался Журавлев. — Мы ведь не ради удовольствия сюда приехали. В мусор попали важные документы. Улики.

Тут он вспомнил о своем удостоверении прокуратуры и сунул его одному охраннику в нос.

— Так бы сразу и сказали.

Охранник пропустил их за цепь и указал пальцем в непонятном направлении.

— Этой ночью разгружались на участке У-12. На стене увидите надпись. Там и ищите. Только с мусорщиками не связывайтесь. Для них авторитетов не существует. Могут на вилы поднять.

— За что?

— Каждая куча принадлежит кому-то. Ничего не поделаешь. С ними бесполезно бороться, как и с крысами. Видите — вдоль стены фанерные будки. Там они и живут. Говорят, что они даже оружие находят. Так что поосторожнее. Пальнут и крысам скормят. Или в брикет спрессуют.

На территории поддерживался определенный порядок. Мусор не сваливали как попало, а разделяли на огромные холмы выше забора с широкими проходами, разбитыми на кварталы, переулки и улицы. Из-за этих мини-хребтов обзор территории был невозможен, и посторонний без компаса обрекал себя на неминуемую гибель среди полчищ крыс. Очевидно, этим и объяснялось то, что возле каждой фанерной лачуги сидели по пять-шесть кошек, а не собак. Каждая такая лачуга имела свой архитектурный дизайн. Из чего их только не строили! В дело шло все: ящики из полиэтилена, жесть, кроватные сетки, фанера, кирпич, черепица, толь, картон. У одной имелась оригинальная дверь, выломанная из старого троллейбуса. Русская смекалка не переставала удивлять своей изощренностью.

— Ну вот, Петро, тут порядка больше, чем в твоем отеле. Место мы знаем, остальное — дело наших стараний. Главное — стимул, и у каждого из нас он свой.

Они шли, стараясь не замечать суровых лиц представителей местной знати, сидевших возле хижин. Одетые в лохмотья, обросшие, они вовсе не выглядели голодными и изможденными. Судя по лицам, эта жизнь их устраивала в полной мере. Кто знает, может, у каждого из них припасен фрак, электробритва на особый случай, а в рабочие будни им не перед кем выпендриваться.

— Да, у этих ребят своя секта. Они ничего не боятся, ни у кого не просят и никому не должны. Вряд ли они во что-то верят, признают законы и тешат себя надеждой, — сделал вывод Журавлев.

Возле одной из пирамид специальный экскаватор трамбовал мусор в твердые квадратные блоки размером полтора метра на полтора, а рабочие перетягивали их жестяной лентой. Электрокар цеплял усами готовые блоки и увозил в неизвестность.

— Они из них дома строят? — удивился Потапенко. — То-то в Сочи продохнуть невозможно.

— Обрати внимание, Петро. Люди здесь не общаются. Я не встретил ни одного говорящего. В молчанку играют. — Они дошли до того места, где стоял нужный знак на стене. — Тут и лопатки для нас припасли. Прямо у стенки стоят.

— Солидная кучка. Не так просто на нее вскарабкаться. — Потапенко поморщился. — Если я порву брюки, то это тебе обойдется в лишнюю сотню.

Они взяли лопаты и взобрались на вершину. Дело пошло. На нервы действовали наглые крысы и вороны, едва не задевавшие крыльями затылки.

Потапенко то и дело отшвыривал крыс лопатой, а то и рубил их.

— Не отвлекайся, Петро. Эти твари получают свое удовольствие в царстве зловонной роскоши.

— А мы свое, ты хочешь сказать?

— Даже миллионеры не получают в день столько, сколько предложено тебе.

Солнце уже клонилось к закату, и двое психов, раскидавших половину гигантской горы, уже мало чем отличались от местной элиты.

— Эй, вы! — раздался снизу хриплый низкий голос. У подножия стояли трое здоровяков с кошмарными рожами.

Один из них в широкополой шляпе поманил их пальцем. «Портфель украдут», — мелькнуло в голове у Журавлева, который оставил свою ношу внизу.

— Не дрейфь, Вадик, мы их раскидаем, — уверенно заявил Потапенко.

— Сторож прав. У этих ребят вилы в руках.

— А у нас лопаты. Я уже навострился крысам бошки отрубать, а это те же грызуны, но отожравшиеся.

— Надо бы спуститься. У тебя есть оружие?

— Есть.

— Оставайся здесь. Прикроешь. Попробую договориться.

— С ними-то? Ты глянь на их рожи.

— У ворот нас тоже встретили не милашки, однако договорились.

Журавлев спустился вниз, цепляя на брюки консервные банки.

— Чем обязан, господа?

— Вам в городе грязи не хватает? — спросил все тот же бойкий здоровяк с пропитым голосом.

— Нам вашего добра не надо. Мы свое ищем.

— Твое за забором осталось, а здесь только наше. Полдня за вами наблюдаем. Можем грабли предложить, ими удобней. А мы еще посидим и посмотрим на клоунов. Циркачи!

— Похоже на цирк?

— Еще бы! Только вы дурнее обезьян.

— Почему?

— Потому что у вас язык есть, а вы им не пользуетесь. Надо было с людьми поговорить, а потом в дерьме копаться. Там ничего нет. Когда машина сгружает мусор, его тут же фильтруют. В кучу отбрасывается непригодное дерьмо, а стоящий товар отбирается сразу. Не то его крысы обгрызут. Самому такое в голову не приходило?

— Напекло, понимаешь ли.

— Оно и видно.

— А где я могу повидать фараона данной пирамиды?

— Перед тобой стоит.

— Я ищу документы. Они случайно попали в мусор вот с таким же портфелем.

Журавлев кивнул на землю, но портфельчик уже перекочевал в руки одного из мусорщиков.

— Это я уже давно понял. Знакомый портфельчик.

— Он у вас?

— Портфель не отдам, а бумаги могу обменять на казначейские знаки.

— Все правильно. По-честному. Только я не очень богат.

— Иди за мной.

Старьевщик повернулся и пошел по дороге вдоль стены. Журавлев последовал за ним. Двое других остались на месте. Он оглянулся. Потапенко продолжал размахивать лопатой в поте лица.

Они ушли метров на сто с лишним. Бесконечная помойная аллея терялась вдали, слева стена, справа пирамиды, между которыми пролегали улицы.

У одной из лачуг мусорщик остановился.

— Заходи.

В сравнении с другими сараями этот казался дворцом. Размер голубятни — уже роскошь. Земляной пол, на нем матрац, три ящика — два низких, один высокий, накрытый плюшевой скатертью. Апартаменты — люкс. Правда, стоять в полный рост Журавлев не мог — не под него строили. Но самое смешное, что в углу на древке стоял российский флаг и почему-то на стене висел портрет Брежнева в маршальском мундире.

Крохотное окошко — единственный источник света.

Хозяин и гость некоторое время изучали взглядами друг друга под изломанными лучами солнца.

— Сколько заплатите? — спросил местный бизнесмене

— У меня есть одна бумажка в пятьдесят долларов.

— Годится. Отдал бы и дешевле, но сдачи не найду.

— А я и не прошу.

Мусорщик раскидал свежеприбывший хлам в углу и достал до боли знакомый кейс.

Когда Журавлев увидел голубой конверт, у него захватило дыхание. На такую удачу он даже рассчитывать не мог. Возблагодарила его судьба за мучения и пройденные испытания.

Журавлев отдал деньги и забрал конверт.

— Теперь убедились, что не всегда самостоятельность оправдана? Вы могли бы получить его днем.

— Важно, что получил. Но учту на будущее.

— Береги свои вещи, парень. Сегодня тебе повезло, а завтра…

Журавлев выскочил из душной будки, словно птичка вылетела из клетки. Солнце заваливалось за Кавказский хребет. Окрыленный удачей, он побежал к той куче, где трудился Потапенко, но бег его стал замедляться, и он вдруг замер. Пейзаж изменился. Потапенко на горе не было. У подножия стояли две черные «волги». Люди в чистых костюмах выбивали пыль из гостиничного детектива. В руках у некоторых были короткоствольные автоматы Калашникова. Мусорщики стояли на коленях. Что там происходило, понять было невозможно. Но радостные чувства тут же улетучились. Один из мусорщиков вдруг приподнялся и указал пальцем в сторону Журавлева.

Двое автоматчиков тут же нырнули в машину, и фары «волги» осветили детектива, стоявшего посреди дороги с прижатым к груди конвертом. Машина сорвалась с места. Их разделяло не больше сотни метров.

4.

На решение хватило доли секунды. Журавлев бросился в проулок между пирамидами со скоростью ветра. Позади раздались автоматные очереди.

Машина свернула за ним — лучи фар ударили ему в спину. Журавлев остановился, выхватил пистолет, присел на колено, прицелился и сделал два выстрела. При этом автоматные пули свистели со всех сторон, взрыхляя мусорные кучи.

Один из стрелков подпрыгнул и свалился, второй выстрел не удался. Журавлев пригнулся и юркнул в проулок слева.

Сейчас важно уйти из поля зрения. Оглядываться, отстреливаться — пустая трата времени. Автоматные пули разлетаются веером, но одна из двух десятков наверняка зацепит, если не отправит к праотцам на небеса. Вадим кидался из стороны в сторону, путая следы, спотыкаясь, утопая в мусоре, увертываясь от падавших сверху ящиков, коробок и бочек. Его несло все глубже к центру свалки, и он не думал об этом. Где-то поблизости затрещал автомат, метрах в пяти от него разлетелся черный мешок, набитый тряпьем. Он все еще оставался в поле зрения загонщиков. Пришлось прибавить скорость.

Еще несколько минут, пара проулков, крутых виражей — и он, остановившись, отскочил в сторону и рухнул на склон пирамиды. Так дальше нельзя. Он не понимал, куда его занесло. Так можно вылететь прямо на автоматную мушку. Где враг, где выход, где тупик? Непонятно.

Стемнело. Теперь каждая тень, бочка, бревно казались затаившимся врагом. Уходить можно только к центру, стена ограничивает маневр, а преодолеть ее практически без вспомогательных средств невозможно. Все ворота заперты, кроме единственного проема, но он наверняка блокирован. Где проход к заводу, он даже не догадывался. Трубы слились с темнотой. Черное небо, утыканное звездами, ничего не освещало, а луна пока висит над морем и поднимется нескоро.

И вдруг из одного проулка напротив вышел автоматчик. Их разделяло несколько метров. Журавлев приподнялся и зацепил какую-то железку. И все же ему удалось выстрелить первому. Пуля попала в цель, и, падая, тот дал короткую очередь в землю. С помойки взлетела стая ворон. И вновь бег с препятствиями. Об одно такое он споткнулся. Резкая боль в коленном суставе заставила его взвыть. Перевернувшись на спину, он хотел встать, но не смог. Ботинок на сей раз выдержал нагрузку, а вот нога подвела. Сам себе обуза. Глупее не придумаешь. Он лежал на спине и всматривался в черные силуэты, каждый из которых мог ожить в любую секунду. С пистолетом против автоматов — все равно что с зубной щеткой против лома. Сколько их? Хороший вопрос. Ребята делают свое дело — берут реванш за прошлый промах. Они ему этого не простят. Работают на поражение. Сейчас не имело смысла гадать, как они его вычислили на свалке, важно сосредоточиться на поиске лазейки. Какое счастье, что он сбежал от Лики! Теперь приходилось экономить силы. Он стал медленно вползать на мусорную пирамиду. Когда ему удалось добраться до пика, он чувствовал себя альпинистом на Эвересте. Правда, ничего хорошего для себя он не увидел.

От сторожевой будки, где они вошли на территорию, его отделяла пара холмов. Рукой подать. Проем загораживали две машины, освещавшие свалку яркими фарами. В эту щель даже крыса не проскочит. Но даже не заблокированные ворота насторожили Журавлева, а люди. Человек шесть таскали из машин канистры с бензином. Запасливые сволочи! Бензин сливался на пирамиды. Ветер дул со стороны ворот, и он чувствовал его запах. Причем ветерок не слабый, банки сдувал с верхушек, а огонь охватит все помойное королевство в считанные минуты.

Перспектива оказаться заживо зажаренным его не воодушевляла.

Какой-то тип с сигаретой подошел поближе к мусорному холму, сделал пару затяжек и бросил сигарету к подножию. Гигантское пламя рванулось вверх. Такого огненного чудовища Журавлеву видеть еще не приходилось. Пламя встало стеной и уперлось в звезды. Небо зашевелилось, словно ожило, и наполнилось омерзительными звуками вороньего хора. Освещенные горбы помойных сопок зашевелились, будто проснулись от возмущения, и черная шерсть горбатого монстра заколыхалась.

Придется идти на пролом. Патронов хватит. Еще одна обойма в заднем кармане.

Он скатился вниз и встал на ноги, стараясь не думать о боли в колене. Сейчас жизнь поставлена на карту, не до конечностей.

Растущее пламя, как рассвирепевший вулкан, выбрасывало вверх горящие отбросы, перекидывая их на другие холмы и создавая новые очаги возгорания.

Злость победила и боль, и страх. Стиснув зубы, он начал передвигаться к стене, чтобы выскочить к воротам с неожиданной стороны. Выигрыш в три секунды — это жизнь трех поджигателей. Непонятно с чего, но у него появилась уверенность, что он вырвется из пылающего жерла.

Огонь продолжал обжигать звезды. Небо превратилось в кроваво-красное покрывало и освещало ему путь. Сейчас Журавлев был опасен, как никогда. Зря они его разозлили.

Первый неясный звук он услышал, когда стена уже проглядывала между дымящимися кучами. Звук становился отчетливее и походил на детский крик. В просвете промелькнула тень.

Журавлев крикнул. Но вместо звука из горла вышел хрип. У него пересохла глотка и пропал голос. Сердце сжалось, застучало еще громче и чаще. Он увидел Лику. Вот дуреха! Черт принес! И как она сюда попала?!

— Дик! Дик, где ты? Журавлев!.

Его словно вытолкнуло на дорогу. Девушка бежала в обратном направлении к центру свалки. Его она так и не заметила. Сейчас она растворится в темных лабиринтах мусора, и он ее потеряет. Только не это!

Журавлев выстрелил вверх. Драгоценный патрон был потерян. Лика оглянулась. Какое чудо! Она нашла его. Но он понимал, что выстрел слышала не только она. А для девчонки только радость! Увидела и обалдела от счастья! Огонь, охотники, каменные стены — все это так, забава, мелочи жизни.

Лика сорвалась с места и с разбегу бросилась ему на шею. Он едва устоял на ногах.

— Ты жив?! Ты жив!

Испуганное лицо, залитое слезами, озаренное улыбкой, похожей на ту, с которой дети получают подарки к именинам, выражало восторг.

Журавлев уже не понимал, что с ним происходит. То ли он пришел на первое в жизни свидание, то ли его вели на казнь по черному коридору смерти.

Хрупкое тело девушки дрожало, она всхлипывала и что-то шептала ему на ухо, но он ничего не понимал.

— Как ты попала сюда? — прохрипел он.

— Стреляли. Я серьезно!

— Потом, все потом. У меня есть трос. Смотри! — она отстранилась и сняла с плеча стальной моток. — Я нашла его в багажнике «шкоды». Ворота перекрыты, но мы сможем перелезть через стену.

Журавлев понял только одно. Все потеряло смысл. Какое значение имеет его жизнь, конверты, бандиты, пожар? Он обязан вытащить этого звереныша из пекла. Пламя разрасталось с невиданной быстротой и уже охватило большую территорию каменного мешка. Трещали деревянные ящики, лопались стекла.

Вадим разыскал крепкий стальной прут и сделал из него крюк. Действовал он так, будто всю жизнь только этим и занимался. Самодельный якорь был привязан к тросу, и, добравшись до стены, он со второй попытки сумел зацепить крюк за хребет стены. Спасательная веревка оказалась слишком короткой.

— Все просто, Дик. Ты допрыгнешь со своим ростом. Я уверена. Забирайся на стену, скинь крюк и опусти его на длину своей руки, а я найду подходящий ящик. Все получится.

— Лихо соображаешь!

— Что бы ты без меня делал?

Журавлев сунул пистолет за пояс и подпрыгнул, насколько позволяли силы. Трос впился ему в руки. Вадим уперся ногами в стену и, царапая руки в кровь, начал свое рекордное восхождение. Через несколько минут он уже оседлал пик кирпичной кладки. Сняв крюк, лег грудью на стену, спустив трос ниже.

Лика долго прыгала на ящике, но все же зацепилась за опущенный конец.

— Теперь только держись и ничего не делай. Я вытащу тебя наверх вместе с тросом.

Задумка сорвалась. Две автоматные очереди прошили кирпичную кладку, выбивая пыль из стены. Одна пуля перебила трос. Лика свалилась на землю.

Журавлев открыл ответный огонь. Он стрелял, пока автомат не замолк. Через минуту сюда сбегутся все стрелки. Закусив губу, он спрыгнул со стены в кучу мусора.

— Последняя надежда лопнула вместе с тросом, — с горестью высказалась девушка.

— Быстро уходим отсюда.

— Я так башкой треснулась!

— Идем, тебе говорят!

Труп автоматчика попался под ноги метрах в десяти от стены. По ходу Вадим прихватил его автомат.

— В глазах круги плавают. Сотрясение мозга, — прыгая через препятствия, жаловалась Лика.

— До свадьбы заживет.

— Тогда поженимся прямо сейчас.

— Некогда. Еще немного — и мы будем шашлыками на чужом пиру.

— Куда мы бежим?

— К воротам.

— Но там же…

— Соломенные пугала. Нам ли их бояться? Навстречу выскочил еще один автоматчик и тут же получил пулю в горло. Им достался еще один автомат.

— Сколько машин приехало? — спросил Вадим.

— Три. Две черные «волги», десять человек и один мужик в белой «волге».

— Отлично. Значит, их всего шестеро осталось. Прорвемся.

От ворот их отделял только последний угол стены. Вадим остановился и дал девушке автомат в руки.

— Помни: держать надо крепко. Стреляй по ногам, ствол все равно вверх уведет. Как правило, прицельным получается только первый выстрел, остальные в молоко. Поняла?

— Да все я знаю. Ты чего стоишь? Сам говорил, что некогда.

Они пробежали еще шагов двадцать, и на этот раз Лика сама остановилась.

— Смотри, Дик, что это?

Дорогу перегораживала стальная громадина. Уткнувшись ковшом в хлам, застыл экскаватор.

— Так… Это же самый настоящий танк!

— Только кабина у него стеклянная. Забравшись на гусеницу, они добрались до рычагов

управления.

— Как свернем за угол, ложись на пол, высуни ствол наружу и открывай огонь, — приказал Журавлев.

— А ты уговоришь его поехать?

— Конечно. Методом тыка люди в рулетку миллионы выигрывают. А тут техника. Она предсказуема — не то что ты.

Железная махина затарахтела, покрутилась на месте, подалась назад, стукнулась о стену и, наконец, взяла правильный курс.

Журавлев озорно загоготал, как сорванец, подбросивший камень под колеса трамвая.

— В этой стекляшке мы превратились в идеальную мишень. — Лика старалась перекричать шум мотора.

— Положи ствол на раму, пригнись и откинь приклад. Он должен упираться в плечо.

Журавлев ногой выбил ветровое стекло и передернул затвор автомата, с которым возилась Лика.

Они свернули на главную аллею. До ворот оставалось метров пятьдесят. Трупов, раскиданных у мусорных куч, было больше, чем ожидали. Боевики убили охранников и нескольких мусорщиков.

Кроме злости и ярости, Журавлев ничего не ощущал. Машина шла по прямой. Он бросил рычаги и схватился за оружие.

— Готовсь! — скомандовал он. Противник был в растерянности.

Из огненной стены выползло гигантское пылающее чудовище и с ревом поползло на ворота.

— Огонь!

Застрекотали автоматы. Экскаватор врезался в препятствие между двумя стоявшими вплотную друг к другу автомобилями. Послышался стальной скрежет. Машины, как бумажные игрушки, стали сминаться, пятясь назад. Один шофер успел выскочить и был тут же подстрелен, второй оказался заблокирован смятыми дверьми и пошел под пресс. Первая машина вылетела, перевернулась и от дополнительного пинка в багажник заскользила на крыше, словно на коньках. Ее выбросило на пшеничное поле, и она вспыхнула. Вторая ушла под тяжелые гусеницы.

Бандиты отступали, но их осталось немного. Лика стреляла короткими очередями с зажмуренными глазами. Журавлеву удавалось попадать в цель. Но и им доставалось. О кабину то и дело чиркали пули, выбивая искры. Бог миловал, и никого из безумных танкистов не задело.

Еще мгновение — и они выбрались на свободу. Огромная махина перекрыла дорогу и, выпустив пары, остановилась. Журавлев дернул Лику за плечо.

— Уходим!

Они выскочили из кабины и спрыгнули на землю. Больная нога подвернулась, и Вадим упал. Лика обернулась к воротам и нажала на спусковой крючок. Автоматная очередь унесла последние пули в прожорливое пламя. Автомат затих. Когда она увидела лежавшего на дороге Журавлева, ей стало страшно. Его автомат Валялся в двух шагах, а самого смельчака прижимала к земле нога в черном ботинке. Здоровенный мужик в чистой и выглаженной одежде стоял над Вадимом и давил ему ногой на горло. В руках он держал пистолет, нацеленный в лицо поверженного. Злорадно усмехаясь, убийца даже не обращал внимание на Лику, словно ее здесь и не было.

— Ублюдок!

Девушка превратилась в стрелу. Пять шагов в два прыжка. Шаровая молния, полная гнева. Вряд ли она соображала, что делает.

Всю свою девичью силу она вложила в удар, остальное сделал приклад. Красавец с пистолетом едва не лишился головы. Его отбросило в кювет, и он уже не поднялся.

Лика помогла партнеру встать на ноги.

— Чего разлегся, сам говорил, нам некогда. Бежим. Наша машина там. — Она указала на темную дорогу, где ничего не было видно.

Журавлев подхватил с земли автомат и, прыгая на одной ноге, последовал за своей спасительницей. Быстро у него не получалось. Но ночь их поглотила через несколько секунд. Когда Вадим доковылял до места, «шкода» стояла метрах в тридцати с заведенным мотором и с открытой дверцей. Журавлев плюхнулся на сиденье, и машина рванулась с места.

— Что с твоей ногой? Ранен?

— Ушиб. Мелочь.

— А ты когда-нибудь был ранен? Это больно?

— Ерунда. Чешется потом. Куда ты едешь? Нам надо в обратную сторону.

— У этой машины не предусмотрены крылья. Дорога завалена железом.

— Там же тупик.

— Увидим. Во всяком случае, им не на чем пуститься за нами в погоню.

— Есть на чем. Белая «волга» стояла в стороне, и мы ее не задели. Я уже видел эту машину.

— Вряд ли они сумеют объехать трактор.

— Его можно отогнать. Минут семь у нас есть в запасе. Мы не знаем, сколько их осталось, но оружия у них с избытком. Второй раз они нас не упустят. Точнее, в третий.

У поворота на свалку стоял знак «Тупик».

— Не нуди, Дик. Впереди горы и лес. Там есть где спрятаться. Если дорогу сделали, она не может вести в никуда.

— Ладно, посмотрим. А теперь расскажи мне, малыш, как ты здесь очутилась?

— Стреляли.

— Нет, я серьезно, мой дорогой Саид. И что это на тебе за халат такой вонючий?

— Только что заметил! Я, конечно, понимаю, что от тебя пахнет французским дезодорантом, но придется потерпеть. Проблема в другом: я на этой поганой помойке потеряла правую туфлю. Память о твоей жене. Они были такие хорошенькие, и колодка удобная. Это ты виноват. Не поднял ее, когда я упала с забора. Вторую пришлось выбросить.

— Ничего, мы купим тебе новые.

— Ты купишь?

— Договорились. Но как же ты попала на свалку? Лика все еще его не слышала.

— Конверт нашел?

— У меня в кармане.

— Я не сомневалась в твоих способностях. Счет три на три.

— Плохой счет. У нас остался один день. Воскресенье.

— И еще ночь, и утро до девяти часов. Мы успеем.

— Мне бы твой оптимизм. Как ты попала в эту заваруху?

— Очень просто. От гостиницы поехала за вами. Тебя же на минуту нельзя оставить одного. Не думая головой, в омут ныряешь. Пришлось пристроиться к вам в хвост. Разумеется, я держала дистанцию, и поэтому, когда нагнала вашу телегу, в ней никого не оказалось. Я проехала чуть дальше, чтобы не мозолить глаза охранникам, и стала ждать. Мне и в голову не могло прийти, что ты даже на помойке найдешь приключения на свою задницу. Все стало ясно, когда подкатили три «волги» — две черные и одна белая. Увидев головорезов, я все поняла. Выход заблокирован. Две машины заехали на территорию, с охранниками они разобрались в считанные секунды. У меня душа ушла в пятки. Двоих я узнала. Это они убили шофера Зернова у кафе. Командовал ими тот тип, которого я сейчас приложила автоматом. Я взвесила твои шансы и поняла, что у тебя их нет. У ворот остались дежурить три автоматчика, а хлыщ в цивильном сидел в белой машине и только приказы отдавал своим шестеркам. Аккуратный гад, как узор на ковре. Но теперь, я думаю, ему без химчистки не обойтись. Если выживет. Вот тогда у меня и родилась идея с тросом. Я заглянула в багажник и нашла его. А этим халатом было прикрыто запасное колесо. Он сыграл двойную роль. Сберег новое платье от грязи, а я стала похожа на местного бомжа. Эти придурки даже не взглянули в мою сторону, когда я проходила сквозь ворота. В то время бандиты разбирались с мусорщиками. Те сдуру схватились за вилы и поплатились за это жизнью. Где тебя искать, я не знала. Блуждала между горами мусора и надрывала глотку, а потом начался пожар и появился ты. Неясно только, как они тебя вычислили?

— Через Чистякова, портье отеля. У них есть свои консультанты. Кто-то им подсказал, где может находиться конверт. А портье рассказал остальное. Что касается их главаря, который пытался меня пристрелить, то мы уже с ним виделись. В приемной адвоката Садальского. Это он его убил и секретаршу тоже. Думаю, что он и ментов тогда вызвал, чтобы меня взяли с поличным. Ты не заметила у него шрама на лице?

— Мне было не до шрамов. Но в любом случае теперь он у него будет. Приклад автомата — не спичечный коробок.

«Шкода» въехала в лесную зону. Еще пара километров — и машина уткнулась в бурную реку, мост над которой был обрушен.

— Вот почему при существующей дороге висит знак «Тупик», — задумчиво протянул Журавлев.

— Хватит о тупиках. Это для машин. А у нас ноги есть. Берем фонарь, и пошли.

— Далеко я не уйду. Нога. У нас в запасе минут десять. Дальше ста метров я не уйду.

— Не канючь, нытик. Уйдешь, еще как уйдешь, а пока надо скрыться в лесу и подготовиться к обороне. Какие же вы беспомощные, мужики!

Они бросили машину и углубились в лес шагов на сорок.

— Дай-ка я гляну на твое колено.

— Ты лекарь?

— Окончила медучилище и работала в больнице. Даже в морге.

— Только не вздумай меня потрошить. Я еще жив пока.

— Уже трясешься? Мужчины страшно боятся боли. От укола в задницу теряют сознание. Тоже мне, сильная половина человечества. Ладно, снимай штаны и закрой глаза.

Журавлев подтвердил все сказанные ею слова. Сначала он вскрикнул, а потом потерял сознание.

— Я так и знала! В самый ответственный момент он решил бросить меня одну.

Где-то хрустнула ветка. Лика вздрогнула и схватилась за автомат. Выключив фонарь, девушка затаилась.

— Дик! Дик, очнись! Ответа не последовало.

Хруст повторился, но уже совсем близко. Она легла на землю. Вид черных деревьев наводил на нее ужас. В одиночку она не была такой смелой и решительной. Внезапно кустарник раздвинулся, и появилась громадная тень. Возможно, у страха глаза велики, но если оказаться на ее месте, то…

Лика нажала на пусковой крючок, и горное эхо передразнило автоматную очередь. Мишень взревела, рванулась назад и, ломая кусты, повалилась на землю.

Журавлев очнулся и попытался вскочить на ноги, но не смог.

— Лика!

— Тихо, Дик, они уже здесь.

Лес молчал. Готовые к бою, они выжидали. Наконец Журавлев не выдержал и включил фонарь.

Шагах в пяти в проломленном кустарнике покоилась кабанья туша.

— Самое время поесть шашлычка! Но не дадут ведь.

— И как ты можешь думать о еде? Уходить надо.

— Согласен. Но куда?

— По течению реки. Она же должна впадать в море. Выберемся. У нас ночь впереди.

Опухоль на ноге начала спадать.

— Ты классный врач. Уже не болит.

— И не только врач. Я лучший в мире партнер. А ты принципиально не хочешь это признать. Вставай — и вперед.

Пробираться сквозь колючий кустарник, когда гибкие ветки бьют по лицу, паутина лезет в глаза, а ноги не хотят отрываться от земли, казалось невыносимым испытанием. Они словно жили в другом измерении. Совсем рядом — лучший российский курорт. Люди купаются в море, ходят в рестораны, на танцы, в кино, а рядом с ними двое полоумных играют в войну, не спят, не едят и не ходят по нормальным асфальтированным дорогам. Ну что тут можно сказать?

Никто из двоих и не пытался определить, сколько времени они шли и какое расстояние сумели преодолеть, но тропинка их вывела на поляну, залитую сочным лунным светом.

Покосившаяся хижина по другую сторону показалась им оазисом в пустыне.

— Избушка на курьих ножках, — обрадовалась Лика.

— На сваях. Похоже на охотничий домик. Окна досками забиты. Надо бы дверь проверить.

— Так в чем дело, идем проверять.

— Это не убежище, это капкан. Лика фыркнула и направилась к лачуге.

И точно: сарай держался на сваях. К двери вела лестница из семи ступенек до небольшого крылечка. Они поднялись. Замок символический. Хватило одного удара прикладом — и ржавая рухлядь слетела. Дверь скрипнула и открылась. С внутренней стороны имелась крепкая щеколда. На это Вадим обратил внимание в первую очередь.

Луч фонаря осветил дощатый пол, покрытый пылью, скамью у стены и полусгнивший стол. Остальное пространство занимало сено. Узкая стремянка вела на чердак. И там все было завалено сеном. Окна плотно забиты.

— Останемся до утра здесь! — твердо заявила командирша.

— Тут одного выстрела хватит, чтобы мы сгорели в долю секунды. У меня аллергия к огню и кострам.

— С рассветом уйдем. Я не верю, что они нас ищут и найдут.

— Они ищут конверт.

— Не петушись, Дик. Тебе лишь бы противоречить. Ты и ста метров уже не пройдешь. Лучшей перины я в жизни не видела.

— Сдаюсь. Поднимаемся наверх. Там будет спокойнее.

— Отлично. Я запираю дверь на щеколду, и мы готовимся к подзарядке энергии на завтрашний день. Не думаю, что он будет легче.

Через пять минут все было готово. Лика с детской радостью прыгнула на мягкое ложе и раскинула руки в стороны.

— Райские удобства! Мечта! Еще бы душ с шампунем и махровый халат.

— Спи, принцесса.

Она уснула раньше, чем голова коснулась соломенной подушки.

Журавлев разобрал автомат. В рожке оставалось пять патронов. В двадцатизарядном «стечкине» осталось шесть патронов. Вторую обойму он в заднем кармане не нашел, как Лика свою туфлю. Коробка с патронами осталась в бардачке машины. В спешке они забыли все.

Вадим сложил оружие у изголовья и лег рядом с Ликой.

Опухоль в ноге почти спала. Боли он не чувствовал, но мышцы гудели и прокалывались, словно тонкими иголочками.

Он окончательно выдохся. Еще один день прошел, осталось воскресенье… И он провалился в сон.