На той стороне

Глава 24. Обед и чрезвычайное происшествие

Обед был накрыт в той же столовой, где утром Аня и графиня Ильинская пили чай. Собралась большая компания: кроме самих домочадцев к обеду пригласили Гнездилова и доктора Иветова. Один из слуг вкатил в столовую кресло, на котором восседала Аня. Все взоры были устремлены на неё и от этого возникало чувство, будто ее препарировали под стеклом микроскопа.

— Анна Алексеевна, совершенно верное решение, — первым отреагировал на появление Ани доктор. — Повреждение ноги — не то обстоятельство, чтобы лишаться общества. А если главное условие — пребывать в покое соблюдено, то я, как врач, не вижу препятствий, сударыня.

Аня учтиво склонила голову:

— Благодарю вас, Сергей Львович!

Девушка заняла место за столом рядом с Наташей. В отсутствии мужа, место во главе стола занимала Татьяна Александровна. По правую её руку сидела Натали, а по левую Николай Павлович. Рядом с ним расположился тот самый второй офицер, который пытался догнать воришку. Так вышло, что место Ани было ровно напротив него. Из всех присутствующих Аня не была представлена только ему.

— Отца не будет? — Спросил без предисловий Николя, раскладывая белоснежную салфетку на коленях.

— Нет, — Татьяна Александровна поджала губы. — Посыльного прислал, занят очень. Николаша, кажется, Анна Алексеевна не знакома с Александром Сергеевичем.

— С удовольствием их представлю. Перед вами, Александр Сергеевич, гувернантка Сашеньки Анна Алексеевна — «чистейшей прелести чистейший образец», как выразился в свое время сам Пушкин — солнце нашей русской поэзии. — Язвил молодой граф Ильинский.

Аня посмотрела на Николя. Каков! Не смог простить ей насмешку после слов доктора. Как же много он о себе думает! Подумаешь, граф! И не таких обламывали.

— Рада знакомству, сударь. — Кивнула она Гнездилову.

— Взаимно, Анна Алексеевна. — Спокойным голосом отчеканил Гнездилов.

От его хладнокровного тона по позвоночнику бежали мурашки. Цепкий взгляд заглядывал прямо в душу. Не зря в тайной полиции работает. Не то, что этот напыщенный индюк Николай. И всё-таки, лучше держаться от него подальше, опасный тип этот Гнездилов, интуитивно решила Аня.

— Как ваша нога? — Любезно поинтересовался Александр Сергеевич.

— Спасибо, надеюсь, завтра уже быть в здравии.

— Ваш дядюшка расстроится такой оказии. Кстати, он вернулся из музыкальной экспедиции? — Неожиданно, словно между прочим спросил Александр Сергеевич, продолжая при этом расправляться с бифштексом. Аня судорожно сглотнула. Экспедиция? Про это ей Порфирий не говорил. Но концертмейстер и не думал, что Ане придётся вести светские беседы с сотрудниками полиции.

— Нет, дядя писал, что вернётся не раньше, чем в следующем месяце, — выдавила из себя. — Работа, понимаете ли.

— Странно, мне показалось, что я видел его сегодня утром в районе Рождественской. — Александр Сергеевич невозмутимо пожал плечами, отрезал очередной кусок говядины и вдруг неожиданно посмотрел ей прямо в глаза.

Аня ответила на взгляд, понимая, что если она стушуется, то выдаст себя. И даже если он и не подозревает Аню, отрывать взгляда никак нельзя.

— Вероятно, вы обознались, сударь. Дядя не в Петербурге. В его квартире остановилась я.

— Возможно, — всё тем же ровным голосом сказал Гнездилов и тут же словно потерял к ней интерес.

Он перевёл взгляд на Натали, от чего та моментально расцвела как майская роза.

— Наталья Павловна, собираетесь ли вы на постановку завтра?

— Конечно. — Наташа вспыхнула и, потупив взгляд, добавила. — А вы будете, Александр Сергеевич?

— Если удастся достать билеты, конечно, буду. — Обворожительно улыбнулся он ей. — На премьеру раскуплено все. А мне работа не позволила озаботиться этим заранее.

— Маменька, а давайте Александра Сергеевича к нам в ложу пригласим. — Вдруг предложила Натали. — У нас же ещё есть места.

Это было слишком. Татьяна Александровна, казалось, поперхнулась, даже. Она бросила на дочь многозначительный взгляд, но вслух произнесла вполне дружелюбно.

— Отчего же не пригласить? Александр Сергеевич, вы составителем нам компанию в театре?

— С превеликим удовольствием, ваше сиятельство, — учтиво ответил сыщик.

Аню поразило то, что Гнездилов не заискивал перед графиней, не старался казаться другом Николя, не пытался приударить за Натальей. Он точно не был им ровней, но держался при этом на равных.

В столовую тихонечко вошёл уже известный Ане лакей Прошка и, извиняясь, зашептал графине что-то на ухо.

— Конечно, пусть проходят и занимаются делом. Скажи Дарье, чтобы проводила мастера в гостиную. — Разрешила что-то графиня и, взмахом руки отпустив лакея, пояснила для остальных. — Нет отдыху от этих дел домашних.

Вновь потекла размеренная светская беседа. Периодически Наталья что-то спрашивала у Гнездилова о службе, тот уклончиво отвечал, изредка отпуская шутки. Натали безудержно им смеялась. «Влюблённая женщина становится дурочкой — глупо хихикает, смеётся невпопад, краснеет не к месту», подумала Аня, наблюдая за Натали. Она решила, что Гнездилов давно в курсе, что нравится Натали, но либо у него запросы повыше и он тщеславен, либо понимает, что в этом семействе ему вряд ли что-то светит, а значит, он умён. А вот это уже опасно.

Когда обед был почти закончен и оставался лишь десерт, в столовую ввалилась Дарья — высокая, полноватая женщина лет пятидесяти.

— Простите за беспокойство, ваше сиятельство. Но тут дело чрезвычайной важности. — Она присела в реверансе.

— Воистину, сумасшедший день! — Татьяна Александровна в недоумении уставилась на прислугу. — Говори, Дарья. Что-то стряслось?

Дарья на секунду замялась, а потом осторожно достала что-то из-за спины.

— Ваше сиятельство, трубочист проверял камин, продувал ходы и вот, нашли-с. — Промолвила она, наконец, и раскрыла сомкнутые ладони, на которых лежала маленькая серебряная шкатулка.

У Ани сердце ухнуло куда-то в желудок, физически затошнило. Ладошки вспотели и по всему телу поползла предательская слабость. Нет! Не может быть! Не должно быть! Черт! Заболела голова, в висках заломило. Неужели все пропало?

Николай и Натали повскакивали со своих мест, заинтересовавшись находкой. Один Гнездилов сидел на месте и с любопытством наблюдал за всеми. Татьяна Александровна взяла из рук экономки находку и поставила перед собой на стол.

— Maman, это шкатулка? Но кто мог оставить ее в камине? — С восторгом вопрошала Натали.

— Интересно, сколько времени она там простояла? — Озадаченно спросил Николай.

— Да и вообще, как не сгорела возле огня. — Вторила брату Натали.

— Если, конечно, она стояла там давно, ma chère Натали. — Отозвался вдруг Александр Сергеевич, а сам посмотрел на Аню.

Она изобразила интерес на лице, вытянула голову, словно пыталась со своего места увидеть находку. Смотреть ему в глаза было невозможно. Дико захотелось разрыдаться. В последний раз с ней подобное случалось, когда пропал папка, точнее, когда она поняла, что он не вернется. Даже расставание с парнями никогда не заставляло ее плакать. А тут вдруг стало так обидно, что миссия, такая простая на первый взгляд, не может осуществиться и все рушится как карточный домик. Охватило отчаяние.

— И что теперь будете делать со шкатулкой, Татьяна Александровна? — Спросила Аня. Голос ее дрогнул.

— Дождемся Павла Андреевича. А он уже определит. — Решила графиня. Александр Сергеевич, как считаете, представляет ли эта вещица какую-либо ценность?

Гнездилов встал и подошел к графине. Наклонился над находкой, повертел ее в руках.

— Здесь есть герб, можно установить, кому он принадлежит. — Сказал он и учтиво поклонился графине. — Если Павел Андреевич решит установить принадлежность предмета, он может обратиться к вашему покорному слуге, ваше сиятельство.

Спасибо вам, Александр Сергеевич, поблагодарила Татьяна Александровна. — Дарья, отнесите находку в кабинет. И подавайте десерт.

— Слушаю-с! — Отчеканила экономка и, забрав шкатулку, ушла с ней прочь.

— Я, наверное, прилегла бы. С вашего позволения, Татьяна Александровна. — Попросилась Аня. Находиться здесь сейчас не было никаких сил.

— Конечно, конечно, дорогая Аннушка! — Разрешила графиня и позвала слугу. — Прохор!

— Как же можно остаться без десерта? — Оставил свой язвительный комментарий наблюдавший за ней Николай.

Аня выругалась про себя. Только его сейчас не хватало для полного счастья. Так сказал, словно это она — десерт и не она остается без куска пирога, а он лишается главного развлечения — ее общества.

— Сладкое вредит фигуре. — Парировала Аня и бросила на графа уничтожающий взгляд.