На той стороне

Глава 36. Мирись, мирись… и задумчивый Гнездилов

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1912 г. отъ Р.Х.

Николай сидел в своём кабинете в общей канцелярии при сыскном отделении полиции, скинув форменный мундир и оставшись в одном жилете поверх рубахи. Перед ним была кипа документов, которые необходимо было привести в соответствие с картотекой. Документов поднакопилось, но Николай никак не мог собрать мысли воедино, чтобы заняться делами. Все его думы были посвящены одной персоне — Анне Алексеевне Тереповой. Николай вертел в руках ночную находку — маленький, изящный серебряный крестик на тоненькой цепочке, которая каким-то чудесным образом расстегнулась и упала на кушетку в кабинете. Цепочка была не порвана, видимо, просто ослабла застёжка. Эта застёжка и смущала Николая. Никогда ранее не видел он такого замочка. На обороте крестика Николай разглядел оттиск фамильного герба Тереповых, что было неудивительно. Но вот застежка…

Постучавшись лишь для проформы, в кабинет заглянул Гнездилов, оторвав Ильинского от раздумий.

— Николай Павлович, сударь, приветствую. Чем занят? — Гнездилов прошёл в кабинет и встал напротив стола.

— Да так, картотеку формирую, — отозвался Николя и спрятал крестик в карман жилета. — Филеры сведения предоставили, по ней надобно новые лица добавить в реестр.

— Похвальное занятие, Николай Павлович. — Кивнул сыщик и спросил. — Филиппов не появлялся?

— Никак нет, Александр Сергеевич. — Отчего-то с раздражением то ли на Гнездилова, то ли на всю эту службу, сказал граф.

— Что это ты не в духе, дружище? — Усмехнулся Гнездилов. — Что за чёрная кошка перебежала дорогу вашему благородию?

«Эх, подумал Николя, скажешь ему разве, что имя у этой дикой кошки вполне себе человеческое».

— Настроения нет. — Обтекаемо пояснил граф и уткнулся в формуляры.

— Постойте-ка, Николай Палыч, а что с твоим лицом? — Пригляделся сыщик, рассматривая губу Николая.

И этот туда же, разозлился граф. С утра каждый в его отделении не преминул спросить о том. Николя не ответил.

— Помнится, вчера после вечеринки вы вернулись домой. И я лично передал ваше бренное тело в руки Кузьмичу. Стало быть, увечье — дело рук кого-то из ваших домочадцев. — Гнездилов не зря был неплохим сыщиком. — Смею предположить, что это не матушка, пардон, отходила по роже, ибо давно покинул ты тот возраст, когда детей своих воспитывают батогами. Остаётся один вариант. Но думаю, ты должен об нём рассказать сам.

— Необыкновенно проницательно, Александр Сергеевич. Но рассказывать здесь абсолютно не о чем. — Недовольно буркнул Николя.

— Что ж, так и быть, граф. Не хотите — не говорите. Но и за дурака меня держать не стоит. — Гнездилов словно обиделся. — Я думал, мы приятельствуем. К тому ж, вы всегда делились своими победами на любовном фронте. И неудачами, бывало, тоже.

Николая взяло зло. Он не хотел ни с кем делиться этой неудачей. Не хотелось марать имя Аннет сальными шуточками и обсуждениями с кем бы то ни было. Даже с приятелем Гнездиловым.

— Повторяю ещё раз, Александр Сергеевич, говорить здесь не о чем. — Отчеканил Ильинский. — А теперь прошу простить, мне нужно оформить опись.

Гнездилов хмыкнул, пожал плечами и вышел в коридор.

«Чертова Анна Алексеевна!» — Думал про себя Ильинский. Влезла же под кожу, все мысли собой заполонила. Вон уже вспылил и нагрубил Гнездилову, а считал, ведь, того другом. Николай быстро вскипал и так же быстро отходил. Это не красило офицера, но такова уж была его природа. На сей счет часто пеняла матушка, да и отец высказывал ему за отсутствие выдержки. Если бы не эта вспыльчивость, Николай Павлович не оказался бы полтора года тому назад здесь, в канцелярии сыскной полиции, а так и служил бы в армии. Ильинский охватил голову руками. Чёртов дурной характер — сначала вспылить, а потом виноватиться. Вот и сейчас он чувствовал вину перед Гнездиловым.

Посидев еще немного, Николай Павлович решил извиниться. Поднялся и вышел из своего кабинета. Негоже так обращаться с друзьями. А между тем, Гнездилов был одним из тех, кто в момент перевода Николая из армии в полицию приветил, помог и поддержал молодого офицера.

Кабинет Гнездилова был в другом крыле здания. Но на месте его не оказалось.

— Вызвали, — пояснил секретарь и поднял указательный палец вверх, что значило: сыщик на ковре у начальства.

Николя прошёлся вдоль коридора, меряя его шагами. Мимо сновали чиновники, секретари носили бумаги. В их управление стекалась различная информация по преступлениям, подозрительным личностям и всему неординарному, что происходило в различных частях города. И если Николай служил при канцелярии, то Гнездилов занимался самыми, что ни на есть преступлениями, в том числе и политическими. В полиции вообще было много напутано по функционалу и чувствовалось, что нужна всему этому хорошая реформа. Но изменений все не было и приходилось работать с тем, что имелось.

Спустя несколько минут граф Ильинский услышал знакомые шаги и, повернувшись, узнал Гнездилова. Тот был чем-то озадачен и погружён в свои мысли. Он даже не сразу заметил офицера.

— О, Николя. И вы здесь? Чем обязан?

— Пришёл извиниться, Александр Сергеевич. Не годно так вести себя с другом.

— Да вы проходите, Николай Палыч, не стойте в дверях-то. — Задумчиво пригласил Гнездилов. — Голубчик, чаю нам с высокородием принесите!

— Одну минуту-с, — отреагировал секретарь и скрылся за массивными дверями.

— Всё в порядке, Александр? — Озабоченно спросил молодой граф.

— Ах, да-да, Николай Павлович. Это я думаю просто. — Гнездилов на секунду осёкся, а потом словно решился договорить. — Понимаешь ли, в чем дело, граф. Опять наши молодчики объявились. Околоточные сказывают, видали одного из них на Апрашке. Надобно бы проверить. И девица, говорят, с ними была.

— Снова террористы? — Озабоченно уточнил Николай. — Давно не слышно об них было вестей.

— Да кто ж их разберёт без допроса, без расследования. — Сыщик откинулся на спинку стула и задумчиво постучал костяшками пальцев по поверхности стола. — Осведомители доносят, что видят периодически то на рынке, то на квартирках конспиративных. С прошлого года носа не казали, а сейчас опять. — Гнездилов снова задумался на минуту, а потом будто опомнился. — А ты чего пришёл-то?

— Пришёл извиниться. — Повторил причину своего прихода граф. — Вспылил я, Александр Сергеевич.

— Так это — пустое, — нарочито небрежно ответил Гнездилов. — На друзей разве ж обижаются?!

Они пожали друг другу руки, а у Николая словно камень с души упал. Не любил он ссориться ни с кем, кроме разве ж одного случая, но о нем сейчас и думать не хотелось.

В кабинет вошёл секретарь и поставил на стол две кружки с дымящимся чаем.

— Чай, ваше благородие. — Оповестил секретарь.

— Я бы и от обеда не отказался. — Отозвался вдруг повеселевший Ильинский. — Я сегодня завтрака лишился и голоден, как волк.

— Кто же лишил нашего бравого офицера пропитания? — Усмехнулся Гнездилов.

— Сам дурак, — рассмеялся Николя.

— А ты самокритичен, друг мой. Тогда предлагаю ехать в трактир, если у тебя срочных дел не имеется. Там и расскажешь заодно, какая муха укусила тебя за губу. И не говори мне, что это случайность. Ни в жизнь не поверю.

Гнездилов говорил шутя, так что ничего не оставалось, как последовать с ним к выходу. Спорить не хотелось. Может, обойдётся, решил Ильинский, и в процессе обеда сыщик потеряет интерес к столь незначительному факту. Рассказывать о сцене в кабинете у Николая не было никакого желания.