На южном берегу

XIV

Что делать? Что делать? Что делать? Не знаю. Что же это такое? Как же она могла? Уехала! Она же знала, что сегодня мы возвратимся, а через два дня — в Киев. И больше не увидимся. Могли увидеться, а теперь — нет.

Почему же она уехала? Все трое уехали. Светлана из соседней палатки так на меня глянула, когда говорила: «Их нет. И не будет несколько дней. Они поехали в Севастополь. К Мартиному брату или что-то в этом духе». А дальше на все расспросы отвечала: «Не знаю» — и только смотрела как-то сочувственно и в то же время злорадно. «Ага, получил!» — будто говорил ее взгляд.

Получил. Что же делать? Как ее найти? Почему она уехала? Почему?

Ляля! Наверное, она что-то сказала? Я ей покажу! Как она смела! Что она еще от меня хочет? Как же, наконец, с ней быть?

Знаю я, чего она хочет! Знаю! Но я не могу! Я же ей говорил, что уже все, и хватит... И она как будто соглашалась. А теперь — вот что! А может, не она. А что тогда? Как же быть? Что делать сейчас? Что делать?

Ой, даже под ритм шагов звучит этот вопрос — что делать? Действительно, что же сейчас?

У нас свободный день. На сборы. Завтра утром едем. Я иду сейчас по набережной, и мне хочется плакать от обиды. Ну почему мне так не везет?

И эта ракушка. Напрасно старался. Швырнуть ее сейчас в море? А все-таки жаль. Я так обрадовался, когда ее увидел. Леся хотела привезти домой большую ракушку с моря. Именно большую. И эта, что я купил в Судаке, действительно большая. Правда, большая и красивая. И слышно в ней, как шумит море.

Леся, Леся! Что же ты наделала? Как же так? Я же люблю тебя, люблю, понимаешь, люблю! Ты же понимаешь, ты же знаешь.

Я вижу твои глаза и знаю, что ты все знаешь, что понимаешь меня и все, что я мог бы сказать, уже не нуждается в словах, потому что глаза говорят лучше. Я люблю тебя, Леся!

И сейчас? Что же сейчас? Что делать?

Ага, Юрко! Юрко знает тебя, он с ними учится. Я с ним поговорю. И передам для тебя эту ракушку. Пусть это будет прощальный подарок. Но я тебе напишу. Возьму у Юрка адрес. Все ему расскажу, и он поможет.

Может, к Виталию? Он всегда знает, что делать. Пойду сейчас к нему. Только где же он? На пляже или дома? Скорее всего где-то здесь, на пляже. Сегодня ведь такое солнце! Все на пляже. И последние наши дни в Крыму.

Боже, как горячо! Мне кажется, от зноя я сейчас потеряю сознание. Жжет и жжет. И никуда не сбежишь. Везде духота и жара. Проклятое солнце. Ему все равно, что творится с людьми. Жжет, и все. Уничтожает своим равнодушием. Так, наверное, люди погибают в пустыне когда нет воды. Проклятое солнце! Ну и жара! Я уже мокрый весь, просто ручьи текут.

Леся, Леся! Я все отложил на сегодняшний день.

Сколько людей на пляже, как же найти Виталия? Он должен быть где-то возле причала или вот здесь у скал.

Ой, уже нет сил. Это солнце! Сяду, немного посижу. Еще и голова разболелась. Давит в висках, едва не лопается.

Что же делать? Боже, как все неудачно! Как мне не везет в жизни. Все как будто хорошо, но всегда каждая радость подпорчена изнутри. Не помню, чтобы я хоть когда-нибудь почувствовал полное удовлетворение от чего бы то ни было. Одно хорошо, так другое плохо. И так всегда. И теперь. После неудачного вступления. Крым, кино, Леся. Что еще? И вот — еще. Где же ты, Леся? Почему ты так поступила со мной?

О боже, эти женщины! Никогда не знаешь; что они выкинут через секунду. Но Леся! Ее волосы, длинные и русые, ее прекрасная улыбка, ее глаза. Нет, я не могу, я не могу! Леся!

Надо отыскать Виталия, потому что так долго я один не выдержу. Где же он? Среди массы этих тел трудно кого-нибудь увидеть. Я пойду по набережной — медленно, до самого причала, и буду смотреть. А потом назад, если не увижу. Он должен быть где-то здесь. Они все здесь, кроме Юрка.

Жаль, что Юрка пригласил Каминский возиться с этими ведомостями. Если б мы вместе пошли, может, больше узнали бы. Он просил передать Зоряне, что придет сразу после двенадцати. Может, его подождать. Нет, лучше не буду. Не хочу я сейчас с ним разговаривать. Ни с кем не хочу. Он прекрасный парень, но я должен прийти в себя. Я с ним поговорю. Но позже. Пусть еще сам пойдет и узнает. Может, еще скажут.

Все-таки это Ляля. Недаром она уехала. И эта ее записка. Как там было? «Я поехала, надо на работу. Люблю. Ляля. Если захочешь, позвони, когда приедешь».

Испугалась — сбежала. Нашкодила и сбежала. А может ей действительно надо на работу? А может, это не она? Так что тогда? У меня голова трещит от этих мыслей. Где же Виталий?

А нужен ли я ему сейчас со своими хлопотами? Впрочем, он же говорил, что всегда нужен, и все такое. Нет, я должен его найти.

Он же так много рассказал. И про эту свою девушку, и про женитьбу. Тоже пережил много. Он должен знать. Но что он может знать о ней? Леся, где ты сейчас? Что ты делаешь? О чем думаешь? Представляешь ли, что со мной творится? Нет, все-таки не представляешь, потому что так не поступила бы. Ты же не равнодушна ко мне, Леся, я знаю, я чувствую... Ага, вот, кажется, Виталий..,