Империя из будущего. Часть 1. Начало траектории

Глава 18 Первая сделка

Первые недели июня наступили резко, как затянутая струна, которая вдруг оборвалась. Воздух прогревался с утра, улицы дышали горячим асфальтом, а по ночам в окна врывался прохладный ветер с запахом пыли и далёкой грозы. Май, как будто устав от своей роли, уступил сцену без сопротивления. Город стал медленным, как человек после долгой болезни. Все замедлились — но не он.

Август не жил по обычному календарю. Ни каникулам, ни праздникам, ни последним звонкам он не чувствовал ничего. У него был только один ориентир — план. Он выстроил себе дорогу из шагов, и теперь каждый шаг — обязанность. Июнь был не временем отдыха, а временем действия.

Сеть стабилизировалась. Семьдесят четыре человека, из них активных — пятьдесят один. Остальные — связные, наблюдатели, случайные помощники. Школы, дворы, секции, даже один тренажёрный зал. Средняя выручка — 2800 гривен в неделю. Половина уходила на выплаты. Часть — в расходы. Остаток — в резерв. Тот лежал в старой коробке из-под обуви, под двойным дном, в шкафу, за свитером. 6200 гривен наличными. Это был не просто капитал. Это было топливо.

Теперь — следующий этап. Настоящая сделка.

Он знал, что пора выходить на взрослый уровень. Где нет ручек и наклеек. Где нет перемен и школьных звонков. Где есть документы, лицензии, земля. Где деньги превращаются в власть.

Но ему нужен был посредник. Кто-то взрослый. Кто сможет подписать. Кто не задаст много вопросов.

Он перебирал варианты в голове. Старшие братья друзей, соседи, родительские знакомые. Остановился на Игоре Николаевиче — бывшем инженере, замкнутом и молчаливом. Чинит технику на дому, не дружит ни с кем, но честен. Его знают. Его уважают. И главное — он помнит Августа ещё маленьким.

Август подстроил встречу как случайную. Ждал, когда Игорь выйдет выбросить мусор. Подошёл, вежливо поздоровался, начал с простой фразы:

— Здравствуйте. Мне нужна ваша помощь. Небольшая. Но важная.

Тот посмотрел настороженно. Кивнул. Без лишних слов.

— Есть один старый фонд. Полузакрытый. Можно вложиться — неофициально, но законно. Нужен взрослый. Только как форма. Я всё делаю сам. Все документы подготовлю. Вам — просто одолжение.

Игорь долго смотрел. Потом спросил:

— А деньги?

— Собирали. Я и друг. Подрабатывали. Типография, радиодетали. Ничего незаконного. Всё чисто. Я не прошу ничего странного.

Пауза. Молчание. Потом:

— Один раз. Я всё прочитаю. Трижды. И никаких сюрпризов.

— Спасибо. Честно. Всё будет аккуратно.

Через два дня всё было оформлено. Первая бумага — с настоящей печатью. Фонд старого завода. Земля под ним не переоформлена с 1994-го. Активы — списаны. Бумаги продаются вчетверо дешевле, чем должны.

Он вложил 1100 гривен. И знал: это — начало. Первая инвестиция. Не в товар. В реальность. В базу. В платформу.

В подвале он открыл тетрадь. Записал: «Сделка №1. Завод. Площадь — 0.23 га. Статус — актив. Цель — долгосрочное удержание. Потенциал роста — ×4.»

«К сентябрю — минимум три таких сделки. К зиме — независимость от сети. От людей. От шума.»

Теперь он шёл дальше. Появился план: найти старый гараж в кооперативе. Тот, что давно не числится за хозяином. Купить через председателя. Сделать склад. Базу. Спрятать активы.

И всё должно быть невидимым.

Он стал осторожнее. Никаких новых вещей. Старый портфель, старые кроссовки. Всё прежнее. Даже конфеты — не чаще других.

Но дома чувствовали. Особенно мать.

Отец — уставший слесарь — не спрашивал. Он приходил, пил чай и молчал. Но мать… Мать видела. Смотрела как рентген.

Вечером, когда он пришёл позже обычного, она ждала у двери.

— Где был?

— У Артёма. Учились.

Долгая пауза. Тишина.

— Я не лезу. Но я помню. Твой дед тоже «играл» в бумаги. Закончилось исполкомом. И молчанием.

Август стоял. Смотрел в пол. Слов не было.

Мать подошла, постояла рядом, а потом сказала тихо, будто сама с собой:

— Ты стал каким-то… не тем. Не тем, каким был. Ты исчезаешь. Будто живёшь не здесь. Ты ведь раньше смеялся. А теперь ходишь так, будто носишь на плечах мешок.

Он всё ещё молчал. Сжимал кулаки в карманах.

— Это из-за новой компании? — продолжала она, мягко, почти ласково. — Я не против друзей, ты знаешь. Но ты же не играешь. Я слышу, как ты ночью листаешь бумаги. Как будто прячешься даже во сне. Это не игрушки, да?

— Нет… не игрушки, — выдохнул он едва слышно.

— Компьютер… ты говоришь, что тебе интересно. Я думала, игры. Все играют. Но ты не играешь. Ты всё читаешь, чертишь. И… деньги. У тебя стали появляться деньги, Август. Не пачки. Но больше, чем у других. Ты говоришь — копишь. Но я же вижу.

Он хотел соврать. Сказать, что нашёл подработку. Что помогает где-то. Но язык не повернулся. Он не мог. Не имел права. Потому что за всем этим стояло другое.

— Мам…

Он хотел сказать правду. Хотел рассказать о будущем, о крахе, о боли, которую уже прожил, — но знал: она не выдержит. Ни одного слова. Это было бы предательством. Он не мог разрушить её веру, её тихую любовь, её доверие к миру, где ребёнок — ещё ребёнок.

Он просто шагнул ближе. Осторожно обнял. Мама вздрогнула — не от жеста, а от того, как крепко он держал её.

— Всё будет хорошо, — выдохнул он, глядя в стену. — Обещаю.

Она кивнула. Не веря. Но принимая. Потому что иногда, даже не понимая, матери чувствуют всё.

Потом она тихо добавила:

— Только не сломайся. А если начнёшь — скажи. Мне. Не бойся.

Он кивнул. Но в груди всё сжалось — не просто болью, а чем-то глубже. Как будто кто-то сорвал невидимую нить, что тянулась от сердца к прошлому. Он не мог сказать. Ни слова. Не потому, что не доверял. А потому что не имел права.

Как объяснить, что ты не из этого времени? Что всё, что ты делаешь — это не детская игра, а попытка изменить то, что уже было однажды разрушено? Что где-то в том, другом будущем, мама и папа умерли, семья — погибла, и теперь всё, что он делает, — не просто амбиция, не просто рост, а месть. Тихая. Настойчивая. Точная. За тех, кого он больше никогда не увидит живыми.

Он смотрел ей в глаза и молчал. Потому что если скажет — она испугается. Если скажет — разрушит всё. Потому что она увидит, кто перед ней стоит. Не ребёнок. Чужой. Слишком взрослый. Слишком далеко зашедший.

Он хотел обнять. Сказать, что всё будет хорошо. Что он справится. Но знал — нет слов, которые могут закрыть эту бездну.

Он просто кивнул. А потом ушёл в свою комнату. Сел. И не двигался. Долго.

Тем временем команда работала. Лёша предложил вести централизованный учёт — «пункт баланса». Отчёты, возвраты, проблема. Всё — в одну тетрадь. На доверии. Пока.

Артём добавил: «Если все думают, что считают все — будут честнее». Так и сделали. Хранили у Августа. Проверяли каждый вечер. Ошибок стало меньше.

Валя предложила анкеты: «Что хочешь изменить?», «Чего не хватает?», «Кто работает лучше всех?». Ответы клали в коробку. Через неделю стало ясно, кто устал, кто перегорел, кто — готов вырасти.

Сеть стала не схемой. Экосистемой. Её надо было не только кормить. Её надо было слушать.

В воскресенье вечером он сидел один. Пол — в бумагах. Окно открыто. Тетрадь — на коленях.

«Следующий шаг — гаражи. Кооператив. Там есть брошенные боксы. Надо выкупить. Спрятать. Сделать хранилище.»

Он понял: надо копать вглубь. Не выше. Ниже. Подземные этажи империи. Без которых всё наверху — просто домик из бумаги.

Он закрыл тетрадь. Посмотрел в окно.

И знал: завтра — следующий шаг. Потому что отныне у него не только план.

У него — капитал.