Империя из будущего. Часть 1. Начало траектории

Глава 31 Глубина

Первые дни апреля не сулили покоя. Август, как всегда, начинал утро с кофе и строк таблиц, вглядываясь в них не как школьник — как архитектор. Он медленно листал отчёты: графики, суммы, потоки. Всё, что за последние месяцы казалось лишь гипотезой, теперь выстраивалось в мощную, живую систему. Деньги обретали форму. Активы дышали. Влияние переставало быть абстракцией — оно обретало границы, цифры, каналы.

Четыре месяца кропотливой и многослойной работы, с декабря 2000 по апрель 2001 года, начали приносить результаты. В этот период Август действовал по нескольким векторным стратегиям. Он фиксировал прибыль на коротких позициях против перегретых IT-компаний, одновременно закупая акции тех, кто, по его знаниям, должен был выжить и расти — таких как Amazon, Apple и eBay. Особенно успешным оказался его шаг по глубокой закупке акций Amazon в январе, когда цена временно просела до исторических минимумов.

Параллельно он работал с ETF-фондами, вкладывая в сырьевые индексы и фондовые инструменты безопасности — в преддверии нестабильности в мировой геополитике. Через Fortinbras Club и доверенных прокси-инвесторов он провёл сделки в секторах телекоммуникаций и облачных вычислений. Все ключевые активы — от Salesforce до будущей BitTorrent — брались в зародыше, когда ценность была ещё неочевидна.

Сеть офшорных компаний использовалась для хранения акций, а также для вывода прибыли от краткосрочных сделок на крахе. Только на этом направлении было заработано свыше 6 миллионов долларов. Личный инвестиционный пул, которым Август управлял вручную, принёс ещё около 3 миллионов чистой прибыли — за счёт операций с облигациями, высокодоходными акциями на отскоках и точечных хеджевых стратегий на падении Nasdaq.

Кроме фондового рынка, он активно скупал физические активы: складские помещения, логистические площади, мелкую коммерческую недвижимость в Польше и Украине. На территории Украины у него было 12 объектов — в Харькове, Львове и Одессе: 5 складов, 3 офисных помещения в центре города и 4 коммерческих объекта у транспортных развязок. И это всё не считая гаражных кооперативов, земли. В Польше и Словакии — ещё 7 объектов: логистические ангары и земельные участки рядом с автотрассами международного значения.

Для минимизации рисков и обеспечения юридической гибкости он оформлял объекты на разные компании — три украинских частных предприятия под управлением дяди Вити, две фирмы в Словакии и одна в Польше, зарегистрированные на местных партнёров, и инвестиционная структура Fortinbras Estates Ltd., зарегистрированная в Эстонии. Таким образом, каждый актив был разведён между структурами и юрисдикциями, исключая возможность объединённого контроля со стороны внешних наблюдателей.

Эти сделки казались тогда обыденными, но через год вырастут в 2–3 раза, став основой для контроля над логистикой Восточной Европы.

В то время, когда рынок пытался понять, где дно, Август уже готовился к следующей вершине. И теперь пришло время реинвестиций — хладнокровных, выверенных, точных. Он знал, куда смотреть.

Новые направления, в которые он вкладывался, не были случайными.

В краткосрочной перспективе, до конца 2001 года, Август планировал максимально нарастить долю в технологических компаниях второго эшелона, которые должны были вырасти на фоне восстановления рынка. Его цель — зафиксировать прибыль на волне послекризисного роста и вложиться в более стабильные отрасли: логистику, финтех и рынок недвижимости в Восточной Европе. Особый акцент он делал на агропромышленные комплексы в Украине, прогнозируя рост интереса к экспорту зерна и масличных культур. Через офшор он готовил сделки по выкупу земли и перерабатывающих мощностей, пока это ещё не стало мейнстримом.

Среднесрочная стратегия (до 2004 года) была куда амбициознее. Август хотел создать инвестиционную экосистему, способную работать автономно: аналитический центр, фонд управления активами и сеть локальных представительств в Европе. Клуб должен был трансформироваться в закрытую элиту инвесторов, бизнесменов и технократов, влияющих на развитие экономик своих стран. Он начал составлять список фигур, которые могли бы усилить это сообщество: влиятельные банкиры из Латвии, промышленники из Казахстана, технопредприниматели из Москвы, политические советники из Молдовы и Грузии. Он не хотел революций. Он строил сеть.

Савва был против вовлечения высокопрофильных лиц, но Август объяснил: «Это не для рекламы. Это для будущего. Если мы не создадим круг своих — нас поглотят чужие».

Затем он разложил на столе карту постсоветского пространства и мира, и начал набрасывать имена. В Прибалтике — молодой банкир Илмарс Дрейманис, незаметный на фоне международных игроков, но с тесными связями в Латвийском Центробанке. В Казахстане — Тимур Айтбаев, владелец перерабатывающего комбината, который уже тогда готовился масштабировать бизнес на экспорт. В Москве — программист и криптограф Алексей Немчинов, публиковавший резонансные материалы о будущем безопасности данных. В Грузии — Теймураз Барамидзе, политический советник и стратег, которого Август знал из интервью с BBC. В Молдове — экономист Ион Шербан, автор модели теневой трансформации сельскохозяйственного сектора. В Украине — малоизвестный на тот момент Игорь Паламарчук, начинающий реформатор в министерстве экономики, который выступал за прозрачность внешней торговли и новые методы налогового учёта.

Дальше — Европа и США. В Лондоне — Джулиан Сандерс, экономист нового поколения, писавший про необходимость гибридных инвестиционных стратегий. В Берлине — Ларс Мейер, консультант по финансовым стартапам, близкий к кругам ранних разработчиков банковских API. В Калифорнии — невзрачный парень по имени Питер Тиль, начинающий венчурный аналитик, который вскоре запустит свой фонд. Там же — студент и программист Марк Андриссен, чьи идеи о цифровой дистрибуции уже будоражили круги стартаперов.

Август отметил также Крису Хатчерсона из Остина — разработчика алгоритмов для финтех-решений, и Юджина Кана из Торонто — раннего энтузиаста блокчейна и децентрализованных сетей. Эти люди пока ничего не значили, но Август знал — их звёздный час наступит в ближайшие 5–10 лет.

Он собирался пригласить их в закрытую ветку клуба — не для пиара, а для формирования архитектуры будущего влияния.

— Мы их пригласим не сразу, — сказал Август. — Сначала создадим фонд развития. Потом предложим каждому из них участие в клубе. На условиях равенства. Без пафоса. Только с пользой. Если они откажутся — мы ничего не теряем. Если согласятся — мы получим ключ к региональному влиянию.

Савва молчал долго, а потом кивнул:

— Тогда я займусь контактами. По всем. Начнём с Латвии.

Они поняли друг друга без лишних слов. Это был не просто клуб. Это становилась сеть. Сеть будущего.

Параллельно реформировалась структура бизнеса в Украине. Частные предприятия, оформленные на доверенных лиц, уже не выглядели кустарной схемой. Они становились частью зрелой системы. Была зарегистрирована управляющая компания. Назначен директор. Расширен штат бухгалтеров. Импорт из Китая и Индии шёл непрерывным потоком: от техники до компонентов.

Открылись перевалочные базы — в Мукачево и Черновцах. Доход только от украинского бизнеса к маю достигал 400 тысяч долларов в месяц. При этом Август принципиально не выводил оттуда прибыль — все средства он направлял в реинвестирование: развитие инфраструктурных узлов, модернизацию логистических цепочек, строительство складов и закупку транспорта. Он начал активное вхождение в аграрный сектор — закупка перерабатывающих мощностей, земли в Черкасской и Полтавской области, формирование вертикально интегрированной цепочки от поля до поставки.

Также он осторожно входил в газовый сектор: создавал прокси-структуры, через которые можно было бы в будущем участвовать в контрактах на транспортировку и распределение газа в восточной части Украины и Молдовы. Его долгосрочная цель была амбициозна — контролировать логистику и поставки от Парижа до Пекина. Украина при этом становилась краеугольным камнем всей архитектуры: не просто как рынок, а как сердце транзитного пути между Европой и Азией. С каждым вложением он приближался к превращению страны в экономический узел, управляемый им из тени.

На встрече с «ядром» Август впервые озвучил им цифры их сбережений:

— Лёша: сто восемьдесят тысяч долларов в активах, — Вика: сто сорок пять, — Андрей: сто тридцать, — Мозоль — чуть больше ста двадцати.

Он внимательно посмотрел на каждого:

— Хотите забрать? Или продолжим играть в долгую?

— Даже не обсуждается, — отозвался Лёша. — Но хотелось бы понять, как всё будет дальше. Мы уже не просто дети в подвале.

— А ещё — родители, — добавила Вика с тёплой улыбкой. — У них жизнь изменилась. Мы больше не живём от зарплаты до зарплаты. Мама с папой полностью отремонтировали квартиру, купили пусть и подержанную, но свою машину. Сейчас они всерьёз обсуждают открытие мини-пекарни. Спрашивают у меня совета, как с инвестором. Папа даже хочет поговорить с дядей Витей — узнать, какие документы нужны, как лучше оформить, не налететь на налоги.

— Передай, пусть приходят, — кивнул Август. — Мы найдём им достойное место в структуре. Зарплата — выше, чем средняя по городу. Главное — лояльность и готовность развиваться.

— У меня мама заплакала, когда я сказал, что у нас есть деньги на её операцию, — негромко сказал Андрей. — Она не спрашивала, откуда. Просто обняла и сказала, что я вырос. А потом ещё неделю гладила мои рубашки, будто я министр какой-то.

— Мои родители думали, что я что-то украл, — усмехнулся Лёша. — Серьёзно. Потом мы сели с дядей Витей, всё разложили. Он их убедил, и теперь они говорят, что им не по себе, что сын в бизнесе, а они без дела. Говорят, хотят быть полезными.

— Пусть будут, — сказал Август. — Через неделю мы запускаем новый логистический блок. Там нужны надёжные руки и головы. Оформим официально. Это будет их шанс расти рядом с вами.

Мозоль шагнул вперёд, держась чуть увереннее, чем раньше:

— Я, может, не такой умный, как вы все, но я научился договариваться. Без крика. Без угроз. Я теперь слушаю. Читаю. Учусь. У нас был конфликт с поставщиками в Жмеринке, я решил всё за полчаса — так, что они теперь нас уважают. Это ты, Август, во мне что-то включил. Я не хочу возвращаться назад.

Он замолчал на мгновение, потом добавил чуть тише:

— Мой наставник, Валентин Петрович, говорит: «Сила — не в кулаке. Сила — в умении быть нужным». Он не просто показал мне, как работает структура, он научил меня видеть, где риски, где возможности. Он говорил, что не все из тех, кто носит погоны — враги. Иногда они просто инструменты. Главное — как и для чего ты их используешь.

Август кивнул:

— Это очень точное наблюдение. Мы не воюем с системами. Мы учимся с ними сосуществовать. И если ты научился видеть силу там, где другие видят угрозу — ты уже на шаг впереди.

Он вытащил папку с логотипом будущей школы. На ней — герб, название, и девиз на латыни.

— Вы переезжаете в Швейцарию летом. Institut Le Rosey. Самая элитная бординговая школа Европы. Специализация — бизнес, технологии, финансы, дипломатия. Там вы станете теми, кем должны быть. А до того — языки. Английский, немецкий, французский, испанский, китайский. Репетиторы уже подбираются. Занятия — каждый день.

В комнате повисло напряжённое молчание.

— Мы справимся, — наконец сказал Лёша. — Мы справимся, правда, ребята?

— Да, — хором отозвались остальные.

— Я даже не знаю, как это будет, — прошептала Вика. — Но я хочу. Я хочу стать сильной.

— И станешь, — ответил Август.

Он посмотрел на них, и впервые позволил себе внутренне расслабиться. Они были не просто его проектом. Они были его семьёй. Его ядром. Его будущим.

Он знал: ни у одного миллиардера мира нет такой команды. Дети, прошедшие путь с нуля. Дети, которые испытали недостаток, страх, сомнения — и выбрали путь дисциплины и роста. Он лепил из них не просто бизнесменов. Он лепил звёзд. Людей, которые станут опорой его начинаний в будущем мире. И он сам был для них проводником, наставником, кузнецом их силы. В этой комнате сидела элита будущего, пока ещё не осознававшая, насколько высоко они поднимутся.

Он не сомневался — каждый из них, при должном обучении, со временем сможет управлять собственным инвестиционным фондом, транснациональной корпорацией или даже государственными процессами. Он создавал школу — не учебное заведение, а школу мышления, школу власти. И начиналась она здесь, в обычной комнате на востоке Европы, с подростками, которые уже знали цену слову «ответственность».

Август посмотрел на ребят и кивнул, словно подводя черту.

— А теперь ещё один момент. Нам нужно обсудить ваших родителей. Я бы хотел, чтобы каждый из вас поговорил с ними — не формально, а по-настоящему. О том, чтобы они перешли в нашу структуру. Мы не просто предложим работу — мы предложим участие в развитии чего-то по-настоящему большого.

Ребята замерли, переглянувшись.

— Условия — простые, — продолжил он. — Зарплата — по 2500 долларов на человека. Пять тысяч на семью. Официально. С налогами, соцпакетом, со всеми гарантиями. Это не ключевые позиции. Не руководство. Но это важные места, где они смогут быть полезны, расти. И при этом — не выгорать. У них останется время для отдыха, для себя. Мы не забираем у них жизнь — мы даём её новую форму.

— А чем конкретно они будут заниматься? — спросила Вика.

— Логистика, снабжение, складские операции, контроль поставок, клиентский сервис. Мы подберём под каждого. Я не хочу, чтобы они чувствовали себя просто на зарплате. Я хочу, чтобы они чувствовали, что они полезны.

— Моя мама будет плакать, — прошептал Андрей. — Счастливо.

— Пусть плачет, — улыбнулся Август. — Это будет слёзы гордости. А ещё… я подумал. Летом, перед вашим отъездом, мы соберём всех. Ваших родителей, дядю Витю, моих родных. И полетим в Турцию. Лучшие отели. Самый тёплый берег. Всё за мой счёт. Чтобы просто быть вместе. Потому что потом — редкие встречи, учёба, проекты, перелёты. Мы должны запомнить момент. Вместе.

— Это будет правильно, — тихо сказал Лёша.

— Как прощальный подарок семье, — добавила Вика.

Август кивнул. Он чувствовал: теперь — всё стало по-настоящему. Взросло.