Над Этной розовое небо

12

Желающих попасть на дегустацию было много, гораздо больше, чем мест за тремя круглыми столами, и я оказалась в гудящей толпе. У меня не было оплаченного билета и бейджа организатора, поэтому непреклонный охранник долго выяснял можно ли меня впустить, и в конференц-зал, где всё проходило, я зашла последней.

— Наконец-то, — буркнул Марко. Он стоял посреди зала, все ждали только меня.

— Ну вот, Лиза пришла, теперь всё будет хорошо, она будет переводить. Пожалуйста, Марко, можем начинать, — сказал Константин, отцовский заместитель. — Дорогие, друзья, желаю вам хорошего вечера, наслаждайтесь выдающимися винами кантины «Терре дей Леони». Эти вина, как вы знаете, оказались на вершине престижных международных рейтингов. Сегодня их представит владелец хозяйства синьор Марко Леоне.

— Что он сказал? Переведи.

— Представил тебя, назвал твоё имя. Давай, начинай.

— Ну, если ты и меня так будешь переводить…

— Нормально переведу. Не бойся.

Марко недовольно посмотрел на меня и обратился к залу:

— Прежде чем я начну, прошу наполнить бокалы, пока только первый образец.

Я перевела. Пока двое молодых людей разливали вино по бокалам, глянула на Марко. Он выглядел неприступным, холодным, надменным. Вино разлили, один бокал подали ему.

— Ой-ой, мне тоже пожалуйста.

— Ты тоже будешь пить? Сможешь переводить-то? — тихонько процедил он.

— Не сомневайся во мне, — я посмотрела прямо в его глаза и широко улыбнулась. Какого хрена! Что за дурацкие вопросы!

— Ладно. Посмотрите на это вино, вдохните аромат, сделайте глоток. Что вы можете сказать?

Учитывая, что на дегустации были в основном профессионалы, сказать они могли много что, но это вино было очень простым и его даже можно было назвать несколько разочаровывающим в рамках дегустации, которую ждали с таким нетерпением. Поэтому вопрос вызвал замешательство.

— Это крепкое, в смысле правильно сделанное, базовое вино, с довольно большим остаточным содержанием сахара, ароматический ряд отличается пряными и фруктово-цветочными нотами, — сказала дама за центральным столом. Остальные не торопились высказываться, пытаясь разгадать смысл всего этого.

Я перевела.

— Что ж… А что ты думаешь об этом вине?

Я крутанула бокал, приблизила его к носу, вдохнула, сделала глоток, затем ещё один.

— Я думаю, — сказала я по-итальянски, что это память о той Сицилии, которую мы уже никогда не увидим. Мне кажется, что ты решил остановить время и сделать вино, в том стиле, которого больше нет. Современные вина из Грилло лёгкие, фруктовые, тонкие. А это вино, которое можно было бы представить в сицилийской деревне скажем, в восьмидесятых годах. Это вино — мемориал. Оно не для рынка, оно для тебя и вот этих людей, которые собрались здесь.

Я подняла взгляд от бокала и была удивлена тем, как Марко смотрел на меня. Казалось, он онемел.

— Браво! — сказал Иван Зорькин, хорошо говорящий по-итальянски, и захлопал в ладоши, — переведи остальным, чтобы все услышали.

— По правде сказать, я поражён, Лиза, ты попала в точку. Переводи, переводи.

Я снова сказала всё это, теперь по-русски.

— Это вино мы делаем вне зоны Этна ДОК, мы выращиваем виноград для него в Менфи, у моря. Главной идеей этого вина действительно было желание остановить время. Мой отец родился в Америке — туда эмигрировали дедушка и бабушка. С моей мамой он встретился там же, когда она училась в университете. Отцом всегда владела мысль о возвращении на родину, он мечтал переехать на Сицилию. Его родители сумели заработать капитал, и после их смерти он решил осуществить мечту. Но мечтой было не просто возвращение домой. В то время сицилийское виноделие не было развитым, вина были слабыми, многие производители продавали их в качестве виноматериала. Отец верил, Сицилия — это место, где могут рождаться исключительные вина, которые высоко оценят далеко за пределами острова. Мне бесконечно жаль, что он не может видеть, как сегодня его заветная мечта осуществляется. Это вино сделано из винограда с маленького виноградника, того самого, который купил отец, приехав на Сицилию. И с самого первого дня там делалось точно такое вино, как вы пьёте сейчас. Мы не меняем его на протяжении многих лет для того, чтобы помнить с чего все начиналось и понимать, куда мы ушли. Я уверен, что никто из вас раньше не пил это вино, потому что мы его не продаём. Я дарю его близким и друзьям. И сегодня, благодаря моему хорошему другу Андрею, он, к сожалению, не смог присутствовать здесь, я хочу подарить его вам, каждый из вас получит бутылку вина, с которого начиналась земля львов — «Терре дей Леони».

Он говорил, и мне казалось, что с каждым словом он менялся, преображался, становился другим человеком, настоящим Марко, с горящими глазами и горячим, открытым сердцем. С каждой минутой, с каждым глотком вина, с каждой фразой он все меньше походил на того человека, с которым я познакомилась вчера. Такой он настоящий? Без маски высокомерия, без снобизма. А может это просто вино? Вино делает его таким, или вино — это его единственная настоящая страсть и только, когда он говорит о вине становится другим человеком. А может вчера он демонстрировал отношение именно ко мне, а с другими людьми он такой как сейчас? А может это все игра, маркетинг и лицедейство?

Я не могла понять, я была смущена, а дегустация двигалась вперёд, наращивала обороты, выбрасывала мощную энергию, приближалась к высшей точке. Главным было вино, которое получило высокие международные рейтинги. Из присутствующих его мало кто пробовал. Кто-то уже успел побывать на Сицилии в кантине Марко, Иван, например, но даже он сказал, что сегодняшняя дегустация, которую провёл сам создатель вина, была потрясающей.

Все долго не расходились, разговаривали, фотографировались с Марко, допивали то, что оставалось в бутылках, обменивались мнениями, галдели и гомонили. Я стояла рядом, переводила и, честно говоря, любовалась Марко.

— Марко, слушайте, дегустация была невероятной. Я Игорь Ашуков, «Винная Империя», вот моя визитка. Хочу поблагодарить за замечательный вечер и пригласить вас на товарищеский ужин в кругу коллег. Вы уже успели познакомиться с Москвой?

— У меня программа, все пребывание расписано. Сегодня моя переводчица проводит экскурсию.

— Так мы вас с переводчицей приглашаем, — сально засмеялся этот Ашуков — покажем такие чудеса, не поверите. Ночная жизнь Москвы, огни, сумасшедший драйв, лучший в мире стриптиз.

— Я уже видел здесь кое-что такое, что любой стриптиз меркнет, — сказал Марко и глянул на меня, а потом повернулся к девушке, которая что-то спрашивала на плохом итальянском.

Я вспыхнула и не стала переводить последнюю фразу.

— Что он сказал?

— Просит прощения, но не может принять приглашение…

Наконец, мы смогли уйти. В машине я села на переднее сиденье, рядом с водителем.

— Давай только сначала поедим, а уж потом на экскурсию, — попросил Марко.

— Да какая экскурсия — просто прокатимся по вечерней Москве, увидишь самые красивые места.

— Я не против, но давай сначала поедим.

— Хорошо, давай.

— И давай только не в такое место, как вчера. Там, конечно, вкусно было, но обстановка какая-то фальшивая.

— Вкусно было? И окрошка? — я засмеялась.

— А-крош-ка, — ужас! Нет, только не а-крош-ка, пожалуйста.

— А мне нравится.

— Да, ты очень странная, я знаю.

— Кто бы говорил. Сегодня у нас «Белый Кролик» забронирован с видом на Москву, в этом году вошёл в мировой топ-50 не знаю, правда, по какой версии.

— Ой, нет, не хочу никаких топов. Давай поедем в какое-нибудь простое московское место.

— Ну ёлки… Сергей, он не хочет в «Кролика», чего-нибудь попроще просит… Куда его отвезти? Я что-то не могу сообразить…

— В «Горыныч» можно, в «Пушкин»…

— Нет, не то… а, вот! Поехали в «Джонджоли».

— На Тверской?

— Ну да, там в переулке. И гостиница его рядом, потом забросим и все.

— Так ещё же кататься надо.

— Может после ужина не захочет. Посмотрим.

Сергей повёз нас в «Джонджоли».

— Поедем в грузинский. Там люля-кебаб — пальчики оближешь. Только вот с вином не уверена, думаю вина хорошего нет, но попробуешь грузинское. Интересно же.

— Сколько ты сегодня выпила?

— Довольно много.

— И ещё будешь?

— Чуть-чуть.

В ресторане было много народу и пришлось десять минут ждать. Потом нас проводили в дальний зал и посадили за столик. Я почувствовала, что голодная и заказала гору еды — хачапури, люля, пхали, сациви и хинкали. Я как-то расслабилась и уже не чувствовала себя зажатой.

— Ешь, настоящий джентльмен в жизни должен попробовать всё, кроме инцеста и фольклорных танцев!

Он засмеялся:

— Это ещё что за дребедень?

— Не знаю, прочитала когда-то на обложке «Эсквайра». О, смотри, вон за тем столиком Володя Кристовский, вон с девушкой в красном. Известный певец.

— Не знаю такого.

— Ну ещё бы…

— Скажи, ты ведь заранее знала про Грилло?

— А что знала?

— Что это для меня особенное вино. Это было эффектно.

— Откуда бы я могла знать?

— Отец тебе рассказал, мы с ним это обсуждали.

— Нет, мы с ним о твоих винах не говорили.

— Правда? Ты попала мне прямо сюда, — он похлопал себя по левой стороне груди, там, где должно было находиться его сердце.

Я пожала плечами, не ответила, и весёлость моя прошла, и тревога снова зашевелилась в сердце. Я смотрела на него, а он — на меня. По-прежнему иронично и по-хозяйски, но я чувствовала, что что-то меняется.

— Еда вкусная, молодцы грузины, хотя вино дрянь.

— Я предупреждала. Вообще, в Грузии сейчас виноделие на подъёме, говорят там много всего интересного происходит. Надо туда съездить.

— Только не сегодня. Сегодня по плану Москва.

За ужин заплатил Марко:

— Пусть для тебя это просто бизнес, но я не допущу, чтобы за меня платила девушка.

Мы вышли наружу. Жара спадала, было уже почти совсем темно. Позвонил отец, спросил, как дела, я коротко рассказала. Он сказал, что я молодец, что в принципе уже могу ехать домой и что он сегодня не приедет, останется в офисе.

Марко открыл передо мной заднюю дверь. Я села. Он обошёл машину и уселся за водителем. Поехали на Воробьёвы горы. Я рассказывала о Москве, а он внимательно слушал и не отрывал от меня взгляда.

— Извини, я не особенно знаю разные тусовочные места, здесь бы тебе, пожалуй, больше пригодилась Инга.

— Да я не любитель тусовочных мест. Лучше погуляем.

Сергей высадил нас у Храма Христа Спасителя, и мы пошли пешком по набережной, поднялись на Красную площадь, а оттуда дошли до Ритц-Карлтона.

Сейчас Марко был не такой, как вчера. Он не был самовлюблённым снобом или плейбоем. Он много рассказывал о работе, и я поняла, что кантина занимает почти всё его время. Вместе с тем я явственно ощущала уверенную силу, исходящую от него. И эта сила немного пугала и тревожила. Я чувствовала, что этот человек сделает всё, что захочет и всегда будет опираться только на своё желание. Внутри меня было какое-то щемящее чувство и страх перед тем, что может случиться и тогда начнётся что-то совершенно новое, что может изменить и меня саму. И, вместе с тем, я испытывала опасения, что ничего не случится и всё останется как раньше, без изменений…

— Ну что же, вот и отель, надеюсь, прогулка была не слишком утомительной для тебя.

— Устал неимоверно, Москва слишком большая. Как вы здесь живете?

— Да уж, не просто нам приходится. Ладно, мне надо ехать, Сергея отпустили, придётся вызывать такси.

— Нет-нет, подожди, ты ещё не уезжаешь. Нам надо осмотреть Кремль с крыши отеля, там прекрасный вид.

— Н-е-е-т, — я покачала головой и улыбнулась. — Было здорово, но мне пора, я устала.

Его лицо мгновенно изменилось, стало твёрдым и непроницаемым.

— Ты пока не уезжаешь, пойдём, — сказал он и направился к двери.

Кровь отхлынула, сердце забилось, и я двинулась за ним туда, где случилось то, что случилось — мы пили шампанское, а потом занимались любовью…