Надвигающийся шторм

Глава 6

Амелия

Амелия наклеила на лицо улыбку и повернулась к сенатору Лопесу.

— Я читала вашу статью в «Таймс» в прошлом месяце о критической нехватке воды в западных штатах. Написано превосходно.

Глаза сенатора засияли.

— Спасибо, моя дорогая. — Это был красивый шестидесятилетний американец мексиканского происхождения, стройный и подтянутый, с густыми бровями и седыми волосами, зачесанными со лба назад. — Еще одна катастрофа в дополнение к наводнениям на побережье, увяданию урожая в кукурузном поясе, а теперь еще и эта ужасная вспышка гриппа.

Амелия потерла скрипичный шарм на своем браслете.

— Слава богу, что есть универсальная вакцина «БиоГена».

Он выразительно поднял брови.

— Если она настолько эффективна, как заявлено.

— Уверена, что это так, — проговорила она, наблюдая за тем, как ее отец приветствует своих коллег, других членов Коалиции Единства и нескольких VIP-гостей за соседними столиками в обеденном зале «Оазис». Он всегда находил время для светской беседы, шутил, восхищался голограммами внуков и одаривал комплиментами. Деклан Блэк знал, как очаровать тех людей, которых считал ценными, знал, как заставить их есть у него из рук.

— Ваша вера в отца достойна восхищения, — отметил Лопес.

Деклан вернулся к столу, и официант в белых перчатках поспешил к нему, чтобы с шумом выдвинуть его стул.

— Надеюсь, у всех сегодня день удался на славу, — провозгласил Деклан.

Все за столом вежливо захихикали. Хотя главной звездой вечера должен был стать капитан, гости расположились вокруг отца Амелии. Среди них выделялся Тайлер Хорн, основатель «Виталичип Технолоджис», одной из дочерних компаний ее отца, где планировалось производить и распространять «Виталичип» после принятия закона. Хорну было немного за двадцать, светлые волосы, уложенные в идеальную прическу, ухоженная щетина и развязность, соответствующая его огромному эго.

Брэдли Маркс, грузный гуру международного банковского дела, потягивал третий бокал вина. Амелия узнала Омара Фергюсона, еще одного сенатора, и генерального директора компании «Йетс Фармасьютикалс» Мередит Джексон-Купер, но остальные имена и звания ускользали из ее памяти, как вода сквозь пальцы.

Обычно она могла вспомнить всех. Она просто устала. Амелия выпрямилась на своем месте и разгладила салфетку на коленях. Воздух в зале был прохладным, и по ее рукам побежали мурашки. Ей нужно сосредоточиться. Отец ожидал от нее демонстрации красоты, обаяния и остроумия. Она еще раз улыбнулась Лопесу.

— Еще вина?

— Ваш отец — очень занятой человек, — тихо проронил сенатор. — Амбициозный мужчина.

— Вы имеете в виду Закон о безопасности и защите, полагаю. — Шел уже четвертый вечер круиза, а Амелии все не удавалось закончить с любезностями, до этого момента. Ее отец хотел объявить о его поддержке этого закона на Саммите Процветания через три дня. А до голосования в конгрессе оставалось меньше недели. Времени у нее практически нет.

Сенатор отхлебнул вина. Морщины, обрамляющие его рот, углубились.

— Я не совсем понимаю, как меня уговорили присутствовать. Боюсь, я уже старый человек и довольно закостенел, хотя ваш отец хочет убедить меня в обратном.

— Вы не думаете, что «Виталичип» поможет спасти сотни тысяч жизней? — спросила Амелия. — Он легко определяет наличие повышенного уровня антител в крови и распознает маркеры более тридцати заболеваний. Простое, неинвазивное сканирование на контрольно-пропускных пунктах в каждом городе позволит быстро выявить заразных людей и свести к минимуму распространение болезней.

— Это значительное преимущество, я согласен. Но хотя «Виталичип» может рекламироваться как устройство для спасения жизни населения, он гораздо больше, чем заявлено в рекламе. Граждане не хотят, чтобы каждый их шаг отслеживался.

— Но биоиндентификация помешает террористам взламывать смартфлексы и пересекать границы штатов и городов, чтобы избежать поимки, — мягко возразила Амелия. Хотя чип планировалось имплантировать на нижнюю часть запястья, он будет соединен беспроводной связью с нейронным процессором, встроенным в основание мозга. Его невозможно взломать или вырезать без предупреждения властей. — Мой отец говорит, что шестьдесят пять процентов американцев поддерживают предложенный закон.

Сенатор Лопес проглотил остатки вина.

— А остальные — нет. Включая президента Моргана.

— Возможно, вам стоит быть осторожнее с людьми, которых вы поддерживаете, сенатор Лопес, — заметил Деклан с другого конца стола, в его голосе прозвучали острые, как сталь, нотки.

Амелия вздрогнула. Она и не подозревала, что он прислушивается к разговору. За столом воцарилась тишина.

Ее отец наклонился вперед в своем кресле.

— Президент слаб. Он ничего не сделал, чтобы ликвидировать палаточные городки, возникающие у каждого контрольно-пропускного пункта штата и города, принося с собой болезни и насилие.

Сенатор Лопес поднял брови.

— Уверен, вы не возлагаете вину за эпидемию летучего гриппа на бедняков?

— Болезни распространяются в грязных, антисанитарных, зараженных условиях, в которых они предпочитают жить. — Ее отец все еще улыбался, но улыбка стала жестче, его губы растянулись, а между бровями появилась глубокая складка. Он ненавидел инакомыслие, особенно в подобной обстановке, особенно со стороны сенатора Лопеса, политика, которого отец презирал, но хотел иметь в своем кармане. — Президент Морган вредит нашим интересам своей политикой, направленной против безопасности государственной границы, и своим постоянным запретом на вооружение беспилотников.

Дебаты о вооруженных дронах продолжались, кажется, целую вечность. Некоторые люди взламывали своих дронов-охранников, и все равно оснащали их оружием. Она знала, что отец приказал Джерико добавить некоторые специальные функции. «Мы защитим своих, несмотря ни на что», — говорил он.

— Этот президент не сделал ничего, чтобы уничтожить внутренних террористов, этих так называемых революционеров, — добавил Деклан. — Мы находимся в шаге от переломного момента — из-за очередного теракта или эпидемии.

— Я не думаю…

Деклан фыркнул, прервав Лопеса.

— Люди уважают силу. Всегда уважали и всегда будут уважать. Единство через силу — ключ к восстановлению нашей страны.

Лопес вздернул подбородок.

— Я верю, что американцы все еще ценят свою свободу, во всяком случае, те свободы, которые у них остались.

Амелия беспокойно теребила свой браслет. Все шло не слишком хорошо. Как ее отец мог ожидать, что такой человек, как сенатор Лопес, изменит свои убеждения? Это просто невыполнимая задача. И все же, так или иначе, это будет ее вина. Казалось, отец ожидает от нее того, чего никто не может достичь, просто чтобы в случае провала было на кого свалить вину.

Деклан скривил губы, едва сдерживая усмешку.

— Все хорошее требует определенных жертв. Порядочным, законопослушным гражданам нечего бояться чипов биоидентификации или вооруженных беспилотников. Только тем, кто хочет уничтожить все, за что мы стоим. Террористам, не желающим ценить то, что дала им их страна, — только им стоит бояться.

— Политика Моргана ничего не делает для предотвращения терроризма. Вместо этого, только за последние два года у нас произошло семь терактов. Девятьсот убитых во время взрывов в Гарварде. Шестьсот пятьдесят, когда взорвалась столица штата Иллинойс, и еще одиннадцать сотен погибли в последовавших за этим беспорядках. Семь тысяч убитых во время скоординированных терактов на стадионах в Фоксборо и Лэндовере. Нужно продолжать? Европа расколота. Большая часть Южной Америки переживает разруху, их странами правят банды и террористы. Но Россия и Китай остаются сильными. Почему? Потому что они правят железным кулаком. Именно эта власть защищает граждан.

Лицо Лопеса вытянулось, когда он оглядел стол.

— Что вы предлагаете?

Деклан изогнул брови.

— Только одно. Если конгресс окажется таким же слабовольным, как и президент, кто-то другой вступит в дело и обеспечит безопасность, которую требуют граждане.

— Наша страна теперь свободна только по названию? — спросил Лопес, слегка повысив голос. Амелия в ужасе уставилась на него. Каждое его слово только еще больше злило отца.

— Это не по-американски, — хмуро заявил Брэдли Маркс.

Лопес поставил свой бокал с вином так сильно, что несколько алых капель брызнули на белую льняную скатерть.

— Верить в свободу — это по-американски.

— И у нас есть свобода! — заявил ее отец, его лицо помрачнело. — Но что такое свобода посреди страха и хаоса? США должны быть оплотом силы. Тяжелые времена требуют более жестких мер. Мы должны снова сделать нашу страну безопасной, убежищем в умирающем мире. Только тогда люди будут по-настоящему свободными.

— Боюсь, у нас с вами разные определения свободы, — жестко отметил сенатор.

За столом воцарилось напряженное молчание. Деклан сжал ножку своего бокала с вином. Отец, должно быть, невероятно напряжен. Он никогда не говорил так — по крайней мере, не на людях.

В ушах Амелии нарастал глухой рев. Она прочистила горло, положив руку на предплечье сенатора.

— Сенатор, вы без сомнения заботитесь о своих избирателях. Я уверена, они благодарны вам за отстаивание их интересов.

— Давайте за это выпьем, — громко объявила ее мать, поднимая свой бокал. — Мы все работаем на благо народа. В конце концов, именно с этой целью и проводится Национальный день здоровья. А теперь, кто хочет вкусных закусок из прошутто и дыни?

Вернулся официант, тот самый, который обслуживал их последние четыре вечера. Он был красив, с темными волнистыми волосами, бронзовой кожей и мальчишеским лицом. Он застенчиво улыбнулся ей, затем перешел на сторону ее отца.

— Могу я принять ваш заказ, сэр?

— Мне охлажденную слабосоленую икру. — Деклан наклонил голову в сторону Амелии. — Ей — хвост голубого омара, с карамелизованным маслом.

Она даже не любила омара. Рев в ее ушах усилился. Амелию всю обдало жаром. Ей нужен воздух. Она схватила свой клатч и отодвинула стул.

— Пожалуйста, извините меня.

— Амелия? Ты в порядке? — заволновалась мать.

Но она не ответила. Амелия не могла. Она поспешила через главные двери «Оазиса» и нырнула в небольшой альков. Открыла клатч и схватила одну из сигарет, лежавших рядом с ее автоинъекторами. Ее эпи-ручки, как она пыталась думать о них. На самом деле это были не эпи-ручки, и не от аллергии. Отец велел ей называть их так, чтобы ни у кого не возникало вопросов.

Она постучала дрожащими пальцами по сигарете, пока та не зажглась сама.

— В помещении курить запрещено.

Амелия рывком подняла голову. Офицер безопасности, она узнала его, он входил в дополнительную группу, следившую за Декланом и несколькими другими высокопоставленными клиентами по всему кораблю.

Он прислонился к стене, скрестив руки. Он был высок и хорошо сложен. Даже в его белой офицерской форме Амелия видела широту плеч, мускулы рук и груди. Кожа у него была бронзового цвета, а прямые черные брови и отросшая бородка придавали ему серьезный, задумчивый вид.

— Они неканцерогенные, — уточнила она.

— Это то, что тебе говорят?

Она пожала плечами.

— В любом случае, это не имеет значения.

— Почему? Потому что у твоего отца есть лекарство от рака? — В том, как он это сказал, чувствовалось что-то враждебное.

Она вздрогнула.

— Нет, конечно, нет.

Тень пересекла его лицо.

— Я не это имел в виду. Попробуем начать сначала. Я Габриэль Ривера.

— Амелия.

— Приятно познакомиться, Амелия. — Он кивнул на ее сигарету. — Раковые они или нет, но курить здесь все равно нельзя.

Она махнула рукой, смутившись.

— Ох. Прошу прощения. Я просто потушу…

— Можешь курить снаружи. Есть место за углом на палубе, вне видимости окон «Оазиса». Могу показать.

Она заколебалась, потом кивнула. Ей нужен свежий воздух.

— Спасибо.

Амелия прошла за ним через стеклянные двери на правый борт шестой палубы. Ветерок потянул ее французскую косу, вырвав несколько прядей волос, которые теперь развевались вокруг лица. Под ногами гудел двигатель. Она вдохнула соленый воздух. За корабельными огнями вода казалась черной как смола.

— Ты в порядке?

Она потрогала свою щеку.

— Я всегда бледная.

— Поэтому твои руки дрожат?

Она крепко сжала сигарету, кожа на лице запылала.

— Просто там жарко, вот и все.

На мгновение воцарилась тишина. Амелия старалась не думать о том, как отец отреагирует на сегодняшнее фиаско. Сенатор Лопес никогда не поддержит Закон о безопасности и защите Коалиции Единства. Напряжение этого вечера словно груз кирпичей давило ей на грудь.

Габриэль прислонился к стеклянным перилам, повернувшись к Амелии лицом.

— Знаешь, когда у меня плохой день, я всегда прихожу сюда и просто расслабляюсь на некоторое время.

— А я не могу налюбоваться океаном, мне кажется, что он простирается до бесконечности. — Даже произнося эти слова, Амелия задавалась вопросом, почему рассказывает ему так много. — Он затягивает тебя в свои глубины.

Он кивнул.

— Да, я это понимаю. Как твоя музыка.

Она подняла голову, их глаза встретились. Для успокоения Амелия затянулась сигаретой. Его пристальный взгляд нервировал.

— Я слышал, как ты играешь, — пояснил Габриэль, усмехаясь. — Неплохо, но я уверен, что ты это и так знаешь.

Она нахмурила брови.

— Это комплимент? Не могу понять.

— Ты знаешь, что да. — Он провел рукой по волосам. — Как тебе нравится «Гранд Вояджер»? Есть какое-нибудь место, которое хотелось бы увидеть? Закулисье в «Галакси Лаунж»? Капитанский мостик?

— Я уже бывала на мостике. С отцом.

Его губы скривились.

— Конечно. Как я мог забыть? У тебя есть доступ ко всему, что ты хочешь, и когда хочешь.

Ее желудок слегка скрутило. Казалось, он тонко издевается над ней, а может, и не очень тонко.

— Я должна вернуться внутрь.

— Правда желаешь вернуться?

Амелия не ответила, только выдохнула струйку искусственного дыма. Ветерок подхватил его и унес в пространство, окружавшее их маленькую лодку на просторах бескрайнего, пустынного океана.

— В конце концов, это твой отпуск. Разве ты не должна делать только то, что хочешь?

Она фыркнула.

— Хотела бы я.

Габриэль сделал еще один шаг ближе. От него пахло сочетанием чего-то мускусного и мужского, кедром или сосной, глубоким и диким лесом.

— Я серьезно. Тебе явно стоит немного развлечься. Пойдем со мной.

Она повернулась к нему лицом, пораженная такой бесцеремонностью.

— Прости?

Он улыбнулся, его глаза стали еще темнее.

— Пойдем со мной. Я покажу тебе корабль, его внутреннюю работу, его «начинку». То, что ты не увидишь во время официальной экскурсии.

Ей следовало вернуться внутрь и очаровывать душных, скучных политиков и руководителей компаний, как Амелия всегда делала. Она не владела ситуацией в этом разговоре. Она не могла его понять. Казалось, Габриэль колеблется между дружелюбием и легкой враждебностью. Это заставляло ее нервничать. Он заставлял ее нервничать.

И все же он был невероятно красив. Амелия не могла этого отрицать. Она не могла не заметить трепета в животе, когда почувствовала на себе его взгляд. Она облизнула губы.

— Я на самом деле должна идти.

— Будет весело. И я буду джентльменом, обещаю.

Она сделала шаг от перил, подальше от него. Корабль покачнулся, и Амелия поборола волну головокружения.

— Разве нет какого-то правила, что экипаж и пассажиры не должны вступать в отношения друг с другом?

Габриэль усмехнувшись приподнял бровь.

— Это то, что ты хочешь сделать? Вступить в отношения?

Амелия покраснела. На секунду она представила, каково это. Удрать, бросить вызов отцу. Как он будет взбешен, когда поймет, что его единственная дочь, его драгоценность, не вернется на почетный ужин. Что она посмела его ослушаться.

— Прости, я правда не могу.

Она глубоко вздохнула, взяв себя в руки. Она не могла делать все, что хотела. Ей нужно постараться выложиться по максимуму. Стать лучше.

Амелия вытеснила из головы Габриэля Риверу и его темные, задумчивые глаза и направилась внутрь, возвращаясь к своим обязанностям.